Текст книги "Невеста Короля Теней"

Я фыркаю.

– Я подозреваю, что Ильсевель понравилась бы такая форма ухаживаний.

– Да, у меня сложилось такое же впечатление о вашей сестре.

Мы снова погружаемся в молчание. Кажется, будто образ Ильсевель внезапно появился, чтобы сесть между нами и разделить друг от друга на этой маленькой скамеечке. Я тихонько откашливаюсь.

– Я надеюсь, Илси сумела спеть для вас этим вечером. Вам понравилось ее выступление?

– О да. Она пела. – Фор начинает ерзать на месте, будто ему вдруг стало неудобно. – Она застала меня врасплох. Вы, конечно, рассказывали мне о ее божественном даре, но я и не подозревал, что он проявляется таким образом.

– Разве среди вашего народа нет тех, кто получил дары богов?

– Нет. Ни среди троллей, ни среди фейри, насколько я знаю. Если я правильно понимаю, божественные дары предназначены для того, чтобы усмирить недовольство людей, которых всевышние обделили магией, в отличие от их собратьев-фейри.

– Я полагаю, такая точка зрения тоже имеет место быть.

Фор усмехается.

– Боюсь, я оскорбил вас. Пожалуйста, не обижайтесь. Это простой факт, что фейри рождаются с магией в крови, в то время как люди – нет. Из-за этого и получается, что божественные дары в результате становятся более необычными и могущественными.

Я опускаю голову, надеясь, что он не видит румянца, заливающего мои щеки. О небеса, его смех – такая опасная штука! Я боюсь, что могу стать зависимой от этого звука.

– Мне казалось, трольды не владеют магией, как другие фейри, – поспешно говорю я, чтобы скрыть свое смущение.

– Верно, мы отличаемся от других фейри, – признает он. – Но у нас есть своя магия, можете в этом не сомневаться. Мы не столько за чары, сколько за влияние. И, в отличие от остальных фейри, мы можем создавать что-то. У нас есть свои собственные формы искусства и ремесла, и в этом отношении мы больше похожи на людей. Некоторые предполагают, что трольды стали поворотной точкой в сотворении видов – ключевым моментом, когда боги перешли от создания фейри к созданию людей. Или наоборот. Никто на самом деле не знает, что было первым, известно только, что трольды находятся посередине.

Как губка, я впитываю информацию, которую он сообщает. Мое образование было настолько ограниченным, что мои знания о фейри в основном состояли из долетавших до меня слухов, и все они касались их порочности, красоты и коварства. О трольдах я почти ничего не слышала, и большинство тех скудных обрывков информации, что мне все же удалось заполучить, оказались неточными.

– Ваш народ и ваши обычаи кажутся очень интересными, – слова неосторожно срываются с моих губ. – Хотелось бы мне увидеть это вживую. Мифанар, я имею в виду.

– Вы могли бы. – Я поднимаю глаза и встречаюсь с ним взглядом. – Если завтра не возникнет проблем во время переговоров, – настаивает он. Темные зрачки его глаз расширяются, превращаясь в глубокие полуночные озера, наполненные светом далеких звезд. – Вы бы поехали?

Он говорит то, что я думаю? Нет, конечно нет. Серьезность в его голосе мне, вероятно, только кажется. Однако ох! Мне так хочется ответить ему согласием! Как может быть, что всего за два дня в моем сердце произошли такие неожиданные перемены? Когда моя душа успела наполниться надеждами и мечтами, которым я не имею права потакать?

Однако он здесь. Рядом со мной. Я чувствую тепло, исходящее от его души, являющееся для меня из-за божественного дара чем-то более важным, чем красота его лица или тембр голоса. Я точно знаю, о чем он спрашивает. Мой рот открывается, губы шевелятся. Ответ вертится на кончике языка, готовый вот-вот с него слететь.

Вместо этого я ловлю себя на том, что спрашиваю:

– Что вы надеетесь получить, придя сюда, Фор?

Он моргает, возможно удивленный моим тоном. Он наклонился ко мне, но теперь немного отстраняется.

– Я думаю, это было очевидно. Я надеюсь обрести жену.

– Да, но почему? Почему вы пришли в поисках сюда, в этот мир? Без сомнения, любое количество женщин-трольдов с радостью стали бы твоей королевой. У тебя есть другая цель, когда ты стучишься в дверь моего отца.

Фор отворачивается от меня, опирается локтями на колени и смотрит на укутанный зимой сад. Его грудь расширяется, когда он делает глубокий вздох.

– Это Мифаты, – говорит он наконец. – У меня есть… проблема, для решения которой необходима магия. Магия фейри не подходит, равно как и магия трольдов. Для этого требуется нечто иное. Человеческая магия, но в масштабах, пока невиданных ни в этом мире, ни в любом другом.

Что-то странное есть в его голосе, в его душе. Темнота, которая, как я понимаю, была там все это время, но которую мне не удавалось почувствовать до этого момента. Это похоже на огромное когтистое существо, вцепившееся в его плечи, тянущее вниз, давящее на него всем своим весом.

Я медленно киваю. Теперь мне понятно. Возможно, конечно, я узнала не все, но достаточно. Достаточно, чтобы понять, какой ответ я должна ему дать.

– Если вы возьмете мою сестру в жены, мой отец выполнит все условия соглашения.

Фор резко поднимает голову, его глаза ищут мои. Я же, наоборот, опускаю взгляд, сосредотачиваясь на своих сложенных руках. Не предаю ли я Ильсевель, рассказывая все это Фору? Обеспечиваю ли я ей судьбу, которую она не выбрала бы для себя? Возможно. Тем не менее я продолжаю:

– У моего отца всегда были проблемы с любовью. Однако могу сказать вам наверняка: он любит Ильсевель.

Некоторое время Фор молчит. Наконец он выдыхает.

– Понятно. – Я чувствую резкую смену в его настроении, чувствую, как он отстраняется от меня. Только в этот момент я осознаю, насколько близко ко мне он на самом деле был все это время. Выходит, я не ошиблась. Он предлагал мне что-то… что-то, что я очень хотела бы принять. Что-то, от чего я просто обязана была отказаться. Ради него самого. Некоторое время мы молчим. Затем Фор встает. Я на мгновение закрываю глаза, а после наклоняю голову, чтобы посмотреть на него.

– А теперь я должен покинуть вас, принцесса, – говорит он, отвешивая короткий поклон. – Надеюсь, мы еще увидимся до окончания моего визита в Белдрот?

– Да, – я вежливо наклоняю голову. – Я уверена, мы еще встретимся.

Не говоря больше ни слова, он поворачивается и направляется по дорожке к выходу из сада. Я смотрю ему вслед, не находя в себе сил для того, чтобы отвести взгляд. Почему-то мне кажется, что это последний раз, когда я смотрю на этого незнакомца, который за столь короткий промежуток времени произвел такие перемены в моем сердце.

Фор доходит до двери. Тени смыкаются вокруг него, заставляя его фигуру исчезнуть, в следующий миг его уже нет.

Когда мы снова увидимся, он будет совершенно другим человеком. Мужчиной, который принадлежит моей сестре.

Глава 10. Фор

– Как именно это носят?

Я поднимаю взгляд с того места, где сижу, пытаясь засунуть ноги в пару слишком тесных ботинок, и вижу, как Сул хватает человеческую одежду с того места, где она лежит на моей кровати. Он держит ее перед собой вверх ногами и несколько раз взмахивает. Хэйл хмыкает и выхватывает ее у него из рук.

– Оно завязывается спереди. Вот. – Она держит его лицевой стороной вверх, но ее брови хмурятся. Она разворачивает его, бормоча: – Или, может быть, это сзади?

– Дай сюда, – рычу я.

Хэйл пожимает плечами и бросает одежду мне.

– Мне нужно немного личного пространства, если не возражаете.

Она вежливо поворачивается спиной, но мой брат остается на своем месте, сидя на развернутом спинкой ко мне стуле, подперев руками подбородок. Он ухмыляется, наблюдая, как я натягиваю рубашку. Она оказывается слишком узкой в плечах, и проймы жмут. Я пытаюсь поправить ее, чтоб она села хоть немного лучше, но внезапный треск означает, что она разошлась по швам. Морщась, я ищу дырку, но ничего не нахожу. Я вожусь с завязками спереди.

– Только не говори мне, что планируешь с этого дня носить человеческую одежду, – просит Сул.

– Деликатность вашей невесты требует такой жертвы? – Я бросаю на него взгляд, поводя плечом и вызывая еще один смущающий порыв.

– Я согласился надеть обычную одежду для королевского пира сегодня. В свою очередь, моя невеста наденет традиционную одежду трольдов для свадебной церемонии. Это казалось мне справедливым обменом.

Сул корчит гримасу. Он берет с кровати золотой обруч, украшенный зелеными драгоценными камнями. Мертвые и безжизненные драгоценности, потому что нигде в этом мире нельзя найти живых драгоценных камней. Он поворачивает его с явным отвращением, прежде чем отбросить в сторону.

– Дай мне убедиться, что я все правильно понял, – говорит он, опуская подбородок на руки.

– Сегодняшнее маленькое мероприятие – это не церемония бракосочетания?

– Ты хоть на что-то обращаешь внимание? – Хэйл усмехается, по-прежнему отвернувшись к стене.

– Очень мало. Я стараюсь не слушать, когда говорят люди. Это лучшее, что я могу сделать, чтобы остаться в своем уме.

Я бросаю на него взгляд.

– Нужно ли мне напоминать тебе, брат, что я сам наполовину человек?

– Да, мой король. – Сул улыбается, показывая слишком много зубов. – И мы все простили тебе этот недостаток в твоей внешности, поскольку ты так великолепно компенсируешь его во всех остальных отношениях.

– Я слегка прищуриваю глаза.

– Сегодня ты можешь смеяться и шутить, сколько тебе заблагорассудится, брат. Но тебе лучше научиться держать язык за зубами. Любые подобные высказывания в адрес моей жены недопустимы. И любые подобные высказывания в адрес моих будущих детей со стороны жены будут восприняты как предательство самой короны.

Сул садится, вцепившись руками в спинку стула. Улыбка сползает с его лица, и взгляд внезапно становится жестким.

– Будь серьезен, Фор. Ты действительно намерен довести это безумие до конца?

– Да. И тебе придется принять это, брат. А если все же не сможешь, то попридержи язык. Ты все понял?

Долгое мгновение Сул ничего не говорит. Его глаза ищут на моем лице какой-нибудь признак слабости. Я не показываю ему ничего. Я выдерживаю его взгляд – жесткий, непоколебимый. Наконец Сул поднимается. Он отвешивает медленный, почти томный поклон. Когда он встает, то произносит только:

– Мой король. – Он выходит из комнаты, не сказав больше ни слова, оставляя меня с Хэйл и Умог Зу. Жрица сидит в позе лотоса посреди пола, погруженная в долгую и напряженную молитву. Ее бледная кожа становится серой и твердой, когда она погружается в свое сознание, становясь единым целым с камнем. Она почти обнажена, если не считать декоративного головного убора. Ее голос создает фоновый гул. Я возвращаюсь к возне с завязками своего одеяния, но краем глаза замечаю, как Хэйл поворачивается, ее тяжелый взгляд устремлен на меня.

– Что? – спрашиваю я наконец.

– Ты же знаешь, что Сул беспокоится о тебе. О твоем будущем счастье.

– Сул так до конца и не простил меня за то, что я родился первым. И от союза с человеком.

– Возможно. Но он никогда не позволял этому негодованию взять верх ни над его любовью к тебе, ни над его преданностью тебе как королю. Ты ведь и сам это понимаешь, не так ли?

– Да. Я много раз сражался бок о бок с Сулом и без сомнения доверил бы ему свою жизнь.

Я знаю, что даже сейчас некоторые доверенные лица из моего собственного совета предпочли бы видеть Сула восседающим на троне Мифанара. После смерти нашего отца многие убеждали его потребовать проведения обряда Шипа и сразиться со мной за корону и королевство. Вместо этого Сул преклонил передо мной колени и поклялся своей жизнью, дав Нерушимую Клятву. Пусть у него и язык гадюки, Сул никогда не осмелился бы нарушить такую клятву. Он по-своему довольно набожен. Но не факт, что его верность распространится и на мою жену.

– Сул должен понять, что, когда я возьму ее в жены, мы станем одним целым. Ту же преданность, какую Сул испытывает ко мне, он должен будет ощущать по отношению к моей невесте. Одно неотделимо от другого. – Заканчивая завязывать рубашку, я завершаю остальные свои неуклюжие попытки одеться, в последнюю очередь закрепляя золотой обруч на лбу. – Все готово к нашему отъезду? – спрашиваю я, расправляя складки этой странной, до ужаса неудобной рубашки.

– Да, мой король, – отвечает Хэйл.

– Завтра мы отправляемся в Мифанар.

Похоже, она готова сбежать из этого места. И я знаю, что ей не терпится вернуться домой и узнать что-нибудь о своем брате. Я и сам горю едва ли меньшим нетерпением. По возвращении у меня будет примерно две недели, чтобы подготовиться к приезду моей невесты. В Гаварии существует обычай, согласно которому после церемонии прощания с домом невеста отправляется в Странствие Девы, принося жертвы у определенных алтарей и молясь перед определенными святынями. Пока оно не завершится, нам с ней не разрешат видеться. Поэтому я вернусь домой и буду планировать ее приезд. И это должно дать мне достаточно времени, чтобы выбросить образ ее сестры из головы.

Я вздрагиваю и быстро отворачиваюсь от Хэйл, делая вид, что поправляю ремень.

Прошло уже три ночи с тех пор, как я встретил Фэрейн в тихом холодном саду при лунном свете. С тех пор Ларонгар каждый вечер устраивал изысканные пиры, но, хотя я искал ее, Фэрейн нигде не было. Она избегает меня?

Вероятнее всего. Хотя это к лучшему. Я принял решение. И я намерен быть хорошим мужем для Ильсевель. А я не смогу им быть, если буду думать о другой женщине. И все же мне интересно, будет ли Фэрейн присутствовать на церемонии прощания. Надеюсь, что это так. Я хотел бы получить шанс доказать самому себе, что у меня к ней ничего нет. Что ее вид не будоражит мою душу. Что я действительно готов забыть об этих чувствах. Ильсевель станет женой. Ильсевель.

Я закрываю глаза, вызывая в памяти образ ее красивого лица, ее сверкающих глаз, ее густых темных волос.

У нас было очень мало времени для общения. Последние три дня были заполнены тяжелыми переговорами с Ларонгаром и его советом. По вечерам я ужинал и танцевал с Ильсевель, обмениваясь любезностями, и все это под пристальными взглядами гаварийского двора. Буквально прошлой ночью Ларонгар объявил перед всеми, что соглашение достигнуто и скрепление сердец состоится завтра. Вскоре после этого я пригласил Ильсевель исполнить простенький человеческий танец, который выучил специально для этого случая. В этот короткий промежуток времени, когда я взял ее за руку и повел от стола вниз на пол, я наклонился и прошептал:

– Я чувствую, что должен официально спросить вас: вы примете мое предложение руки и сердца, принцесса?

Она бросила на меня острый взгляд.

– Есть ли у меня какой-либо выбор в этом вопросе?

– Я колебался. В конце концов, мне нужен этот союз. Даже больше, чем я осмеливаюсь признать. Но я не мог вынести этого выражения в ее глазах.

– Да, – заверил я ее. – У вас есть выбор. Скажите только слово, и я соберу своих людей и немедленно покину дом вашего отца.

– Она ответила не сразу. Заиграла музыка, и мы заняли свои места на танцевальной площадке, кланяясь и обмениваясь реверансами.

Я направил все свое внимание на правильность движений ног, скользя вместе с ней по первой части танца. Когда мы подошли к концу, мы стояли друг перед другом, расстояние между нами составляло едва ли фут. Она посмотрела мне в глаза.

– Я принимаю ваше предложение, король Фор, – сказала она.

Вот и все. Ни больше ни меньше. Мы выполнили еще два круга танца. Музыка окончилась. Я проводил ее обратно на ее место за столом. Мы больше не разговаривали. Теперь, сделав глубокий вдох, я поворачиваюсь лицом к Хэйл.

– Как я выгляжу?

Она медленно моргает, поджав губы.

– Очень, гм… по-человечески.

– Как-то неуверенно ты это говоришь. – Я пожимаю плечами в последний раз, вызывая где-то окончательный сбивающий с толку разрыв. – Ну что, пойдем?

Глава 11. Фэрейн

Я делю свои длинные волосы на три части и заплетаю каждую часть отдельно. Затем сплетаю три длинных косы в одну длинную веревку, спускающуюся по спине, – мои пальцы ловкие и уверенные. За последние два года в монастыре я привыкла сама заботиться о себе. Хотя Ильсевель несколько раз предлагала прислать одну из своих служанок, чтобы ухаживать за мной, я решительно отказывалась. Мне невыносима мысль о том, что я позволю незнакомке прикоснуться ко мне, даже слегка дотронуться пальцами до моих волос. Это больше, чем могут вынести мои обостренные чувства.

Итак, я заканчиваю длинную косу, завязываю конец, затем укладываю на место прозрачную вуаль, закрепляя ее изящным серебряным ободком. У меня нет зеркала, чтобы оценить результат. Какое это имеет значение? Сегодня никто не будет смотреть на меня во время скрепления сердец. Если мне повезет, я смогу пройти через это испытание так, что никто не заметит моего присутствия.

Я касаюсь хрустальной подвески, прижатой к моему сердцу, а затем медленно делаю вдох, задерживаю его и снова выдыхаю. Я больше не могу избегать его. Закрыв глаза, я опускаю подбородок, стараясь успокоить свой разум. Слишком поздно. Теперь, когда я позволила мыслям о Форе вторгнуться в себя, я не могу избавиться от мысленного образа, который так живо всплывает в памяти – выражение его глаз в лунном свете, когда он произнес эти простые слова: «Вы бы поехали?»

Резкий вздох срывается с моих губ. Я сажусь прямо, открываю глаза и смотрю в мерцающий огонь, концентрируясь на танце языков пламени. Последние несколько дней я старался избегать даже случайного взгляда на Короля Теней. Я не выходила из своих комнат, не общаясь ни с кем, кроме Ильсевель и Ауры. Ильсевель умоляла меня присоединиться к вечерним гуляниям, но я решительно отказала ей, сославшись на болезнь в качестве оправдания.

Вряд ли это оправдание. Одного вечера в Белдроте было достаточно, чтобы довести меня до отчаянной боли. Я не могу больше выносить. Мне достаточно справиться с бурными эмоциями Ильсевель. Богиня, спаси меня! Я должна скоро вернуться в монастырь. К покою. И тишине. Если бы я не пообещала Ильсевель, что останусь на «скрепление сердец», я бы уже умоляла отца отпустить меня.

Моя дверь со скрипом открывается.

– Фэри?

Удивленная, я поворачиваюсь на стуле.

– Входи, Ильсевель.

Моя сестра стоит в дверях. На ней традиционное платье для скрепления сердец – длинная колонна нежно-белого цвета с глубоким вырезом. Плащ застегивается у горла и ниспадает на плечи, расшитый священными золотыми узорами Норналы и святого единства. Ее волосы собраны в золотую сетку, а в обеих руках она держит вуаль, украшенную крупными бусинами. Ее глаза широко раскрыты.

– Фэри, – тихо говорит она, – ты одна?

– Да, – я морщу лоб. – Дорогая, что случилось?

Она заходит в комнату и закрывает за собой дверь. Затем за несколько быстрых шагов она преодолевает разделяющее нас расстояние, опускается на колени и кладет голову мне на бедра. Я замираю на месте, когда волна ее эмоций накатывает на меня. На мгновение меня окутывает страх, что это действие прорвет мою слабую защиту и заставит меня задыхаться. Я сжимаю свой кристалл, считаю свои вдохи и пытаюсь выровнять свой пульс в такт пульсации камня. Ильсевель издает прерывистый всхлип.

– Я не уверена, что смогу это сделать.

Мое сердце сжимается. Хотя я уже чувствую приближение головной боли, я игнорирую ее и кладу руку на макушку Ильсевель. Мои пальцы касаются золотых нитей ее сетчатого чепца и украшенных драгоценными камнями заколок.

– Не сможешь сделать что? – тихо спрашиваю я, хотя уже знаю ответ. Ильсевель поднимает голову, ее глаза блестят.

– Это просто абсурд. Это разыгрывание истинной любви и вечной преданности. – Она пытается улыбнуться, но слеза скатывается по ее щеке прежде, чем она успевает ее смахнуть. – Я не думаю, что создана для сцены. Я не настолько хорошая актриса.

Я прикусываю нижнюю губу, тщательно подбирая слова.

– Это… это из-за Фора? Он?.. Как ты думаешь?.. – я не могу закончить вопрос. Я даже до конца не понимаю, о чем пытаюсь спросить. Ильсевель пожимает плечами и снова кладет голову мне на колени.

– Король Фор был достаточно милым. По крайней мере, настолько милым, насколько вообще может быть такой мужчина, как он.

– Вы разговаривали наедине? О браке, я имею в виду.

– Наедине? – Она горько смеется. – Как будто отец бы это одобрил! Он слишком боится, что я скажу что-то не то, испорчу его драгоценные переговоры.

Я медленно киваю, плотно сжав губы. Это не тот разговор, который мне бы хотелось вести. Не сейчас. Никогда. Но горе моей сестры настолько сильное, что не нужно обладать божественным даром, чтобы ощутить его вес.

– У меня сложилось впечатление, что Король Теней намерен хорошо с тобой обращаться. – Ильсевель поворачивает голову ровно настолько, чтобы впиться в меня взглядом.

– Как, во имя семи богов, у тебя могло сложиться такое впечатление, если ты все время пряталась в своей комнате?

Жар приливает к моим щекам. Я быстро отворачиваюсь. Последнее, чего мне хочется, – это рассказывать Ильсевель о моей случайной встрече в саду с ее суженым. А если даже я решусь сказать все как есть, мой голос наверняка выдаст… что-то. Не знаю, что я подразумеваю под этим «что-то», но это явно то, что я не смогла бы объяснить. А Ильсевель явно потребуются объяснения. А потому я лишь тихо отвечаю:

– Мне жаль, что меня не было рядом с тобой, Илси. Я имею в виду эти последние несколько дней. Надеюсь, ты понимаешь, что я сама хотела бы, чтобы все было по-другому.

Ильсевель садится на корточки и изучает мое лицо. Замечает ли она хоть сотую долю того шквала чувств, что я так упорно пытаюсь подавить? Так ли они очевидны или мне не стоит переживать?

Наконец она тяжело вздыхает, ее плечи опускаются.

– Правда в том, что… – Ее губы кривятся, будто следующие ее слова должны быть особенно неприятными. – Правда в том, что король троллей пугает меня.

Я вздрагиваю, едва подавляя порыв указать на ее ошибку в названии его расы. Но сейчас не время. Ильсевель продолжает говорить быстро, как будто ей жизненно необходимо сейчас произнести все эти слова:

– Я не могу думать о том, чтобы стать его женой с… со всеми обязательствами! Финдра приходила повидаться со мной, ты знаешь. Отец послал ее дать мне наставления, – она обхватывает руками живот. – Она рассказала мне, что я должна делать, обо всех обязанностях жены, и я… Мне невыносимо думать об этом. Не с ним. Он такой большой, суровый и пугающий, и… когда он смотрит на меня, я не могу избавиться от мысли, что он уже разочарован. Как я могу не разочаровать его еще больше? Я не то, чего он хочет, так же как он не то, чего хочу я. Так как же мы можем когда-нибудь сделать друг друга счастливыми?

Ее отчаяние настолько сильно, что бьет меня, как пощечина. Я закрываю глаза, пережидая худшее, даже когда заставляю свои собственные бурлящие эмоции встать на место. У меня нет времени бороться с ревностью, с обидой. У меня нет времени жалеть, что я не могу поменяться местами со своей сестрой, даже рассматривать возможность того, что у меня может быть все необходимое, чтобы понравиться ее будущему мужу.

В этой ситуации нет ничего справедливого. В ней нет ничего правильного. Но у нас, к сожалению, нет возможности выбирать испытания, которые посылает нам судьба.

Я беру Ильсевель за руку. Ее кожа прохладная и сухая, и от этого прикосновения дрожь пробегает вверх по моим пальцам и прямо в голову. Я морщусь, концентрируясь на этой боли, пытаюсь отвлечься от собственных противоречивых мыслей.

Когда я говорю, мой голос выходит на удивление спокойным.

– Я могу что-нибудь для тебя сделать, Илси? Я могу тебе как-то помочь?

Полные слез глаза моей сестры встречаются с моими.

– Да! – сила ее голоса поражает меня.

– Правда? – Я слегка киваю и наклоняюсь немного ближе. – Скажи мне, что я могу для тебя сделать.

– Ты можешь занять мое место.

– Что?

Ильсевель сжимает мою руку своими пальцами.

– Ты можешь занять мое место, Фэри, – говорит она тихим и нетерпеливым голосом. – Не навсегда… только на время церемонии, конечно. Я имею в виду только сегодня. Ты можешь заменить меня на скреплении сердец.

– Нет, Ильсевель. Я не могу…

– Это все совершенно законно! – сестра быстро обрывает меня. Когда я пытаюсь убрать руку, она сжимает ее крепче, впивается своими тоненькими пальцами почти до боли. – Если кто-то одной со мной крови стоит на моем месте и произносит клятвы от моего имени, в глазах Норналы ритуал единения сердец считается выполненным. Так делается постоянно при заключении подобных союзов. Помнишь, когда дядя Хамон женился на той графине из Ваальюна? Тогда брат леди стал ее доверенным лицом на празднике сердец, и дяде пришлось принести все клятвы ему вместо нее. Мы так сильно хихикали, что мама отослала нас прочь, а потом выпорола ивовыми прутьями. – Она так сосредоточена на воспоминаниях, что, кажется, не замечает, как я качаю головой.

– Но что толку от этого? – говорю я, когда она позволяет мне вставить слово. – Даже если бы я заменила тебя сегодня, я не смогу снять бремя этого брака с твоих плеч.

Ильсевель поникает и наконец отпускает мою руку. Она кутается в свои белые юбки, так близко к очагу, что я боюсь, что она испачкает подол.

– У меня все еще есть Странствие Девы, – говорит она, глядя на свои руки. – У меня есть немного времени, пока я приношу богам жертвы. Мне должно хватить этого времени, чтобы собраться с мыслями. Проститься с… со всем. Со свежим воздухом, солнечным светом и зелеными холмами. Со всем. – Она поднимает взгляд, и выражения ее глаз достаточно, чтобы разбить мне сердце. – Как только я попрощаюсь, думаю, я буду готова сделать это. Ступить в эту могилу, которую откопал для меня отец.

– Илси…

Она встает и подходит к окну, стоя на солнечном свету. Я всегда считала свою сестру такой храброй, бесстрашной. Но, глядя на нее сейчас, я мало что вижу в той девушке, которую знаю.

– Когда я думаю о будущем, – говорит она, глядя на облака, проплывающие по холодному голубому небу, – о жизни в его подземном мире, о том, что никогда больше не увижу солнца… о том, что окажусь в постели с этим монстром, что, как ожидается, рожу ему огромных, нечеловеческих детей… – Она вздрагивает и поворачивается ко мне. Весь ужас, который она пыталась сдержать, окрашивает ее лицо в яркие тона. – Я чувствую себя жертвоприношением. Как будто брачный алтарь ничем не лучше жертвенной плиты. И я – агнец, которого выбрал отец. Моя кровь будет пролита ради нашего королевства.

Что я могу сказать? Какое утешение я могу предложить? Любые мои слова прозвучат так пренебрежительно перед лицом ее страха.

– Пожалуйста, Фери, – продолжает Ильсевель, умоляюще сложив руки. – Пожалуйста, встань на мое место сегодня. Только сегодня. Ты все равно будешь носить вуаль. Король Фор даже не заметит разницы. Пожалуйста.

Она не знает, о чем просит. Она настолько потеряна в своем собственном страхе, что не может даже понять, что ее слова делают со мной.

Я задерживаю взгляд на церемониальной вуали, которую она оставила лежать на полу. Она сделана из золотого кружева и густо расшита бисером. Идеальная маскировка. Моя голова раскалывается от ощущения страха моей сестры. Это также пульсирует моей собственной болью, моими невысказанными желаниями и страхами. Я чувствую себя такой беспомощной, такой безнадежной. Из-за Ильсевель. Из-за меня. Из-за Фора. Но, возможно, в этот момент я могу предложить хоть какое-то облегчение.

Я встаю, разглаживая складки своего платья. Затем подхожу к сестре, беру обе ее руки в свои.

– Как ты думаешь, это платье на меня налезет?

Ильсевель ахает.

– Значит, ты сделаешь это?

Я киваю.

– О, Фэри! – в следующее мгновение она обнимает меня. – Спасибо тебе!

Мой дар не позволяет мне забирать боль, только чувствовать ее. Но в этот момент облегчение моей сестры так велико, что мне почти кажется, будто у меня получилось. И, может быть, этого достаточно. Может быть, знания о том, что я смогла помочь ей таким способом, будет достаточно, чтобы провести меня через это испытание. Богиня Норнала, прошу, подари мне свое благословение.

Ильсевель берет меня за руку.

– Поторопись, – говорит она. – Нам еще нужно переодеться. За мной скоро придут.