Текст книги "Книга нераскрытых дел"

Глава 17

Сентябрь 2017

ШЕЙ

Сильвия Симпсон работала в юридической фирме в центре Клэр-Лейка. Она уже достигла пенсионного возраста, но на сайте фирмы значилась как помощник одного из старших партнеров. Это точно была нужная мне Сильвия, она сама подтвердила, ответив на мое сообщение в личку.

Мы встретились в будний день после обеда. Работали мы в нескольких кварталах друг от друга, и я сумела взять перерыв и отлучиться из регистратуры. «Десять минут, – написала мне Сильвия. – Это все, что я могу вам уделить. Встретимся у моего офиса в три».

Ее фирма была одной из самых солидных в городе. Офисы находились в отреставрированном двухэтажном доме в викторианском стиле, на самом берегу океана. Ровно в три я стояла перед зданием в своей медицинской форме, раздумывая, нужно ли войти внутрь, когда дверь открылась и показалась женщина лет семидесяти. Широкая и плотная, как бетонный блок, седые волосы зачесаны назад, нарисованные брови изогнуты дугой. Серая шерстяная юбка и жакет, похоже очень дорогие, выглядели на ней довольно убого. Женщина вытащила из сумочки пачку сигарет и взмахом руки молча пригласила меня завернуть за угол дома.

– Удивлены? – спросила она, выдвигая стул из маленького патио. Опустившись на стул, она достала сигарету и коробок спичек. Голос у нее был хриплым, низким и насмешливым. – Что такая старуха, как я, работает. Для вас это неожиданность.

Она не представилась и не протянула руку. Я выдвинула стул для себя и села, чувствуя прохладный и сырой ветер с океана.

– Вовсе нет.

– Ха. – Сильвия зажгла сигарету, затянулась и выдохнула дым, ничуть не заботясь о том, чтобы он не попал на меня. – Вы блефуете, но это нормально. Если вы считаете меня старой, тогда вам стоит взглянуть на моего босса. Он еще старше. Я его помощник уже тридцать пять лет, и как только он уйдет, уйду и я. Он доверяет только мне.

– Чудесно, – сказала я и достала из сумки телефон. – Вы не возражаете…

– Уберите эту штуку. – Тон у нее был враждебным, и телефон я спрятала. – Кстати, сколько вам лет?

– Двадцать девять.

– Ребенок. – Это было сказано почти сердито. – Когда мне было двадцать девять, Джулиан Грир был уже мертв, а я искала новую работу. И нового мужа тоже, потому что первый слишком часто сталкивал меня с лестницы. – Для убедительности она ткнула в мою сторону зажженным концом сигареты. – Почему бы вам не записать это?

Ближайшие десять минут скучать не придется, подумала я.

– Я хочу спросить вас о Джулиане.

– Приятный мужчина. И красивый. – Сильвия еще раз затянулась и покачала головой. – Я работала на него четыре года. Я видела все. Все. Вам повезло, потому что вы разговариваете с единственным человеком, который знает, что произошло на самом деле. Даже те полицейские, которые пришли ко мне после смерти мистера Грира, ничего не подозревали, но они не дали себе труда спросить. Потому что всем плевать, что знает секретарь, правда? А мы, позвольте вам сказать, знаем все. Так что слушайте, мисс Двадцать Девять.

– Меня зовут Шей, – напомнила я.

– Вы будете слушать или вы будете говорить?

Я вздохнула.

– Слушать. Я буду слушать.

– Хорошо. Первое, что вы должны знать, – мистер Грир ни в чем не виноват. Все из-за той женщины, на которой он женился.

Я удивленно заморгала.

– Марианы Грир?

– Она – худшее, что случилось в его жизни. Все это знали. Конечно, у нее были деньги, и, полагаю, она была красива, но ей не хватало воспитания. Он приходил на работу усталым, потому что они ссорились и он не высыпался. Я соединяла их, когда она звонила – в слезах, кричала на него. На работе. Это был позор.

Я наблюдала за ней. Грубоватое лицо оживилось от праведного гнева. Настал ее звездный час. Она ждала не один десяток лет, чтобы поговорить об этом. И я решила ей подыграть.

– Что за проблема была у его жены?

Я задала правильный вопрос. Сильвия посмотрела на меня и сделала еще одну затяжку, продлевая драматическую паузу. Потом заговорила, смакуя каждое слово:

– Да, совершенно верно, у нее были проблемы. Когда умерла мать миссис Грир, она оставила наследство не дочери. Все получил мистер Грир. Это вам о чем-нибудь говорит?

На мой взгляд, это был лишь печальный факт, но я изобразила недоумение. Сильвия фыркнула и постучала кончиком пальца по виску.

– Мариана Грир была сумасшедшей? – удивилась я.

– А с чего бы еще матери оставлять наследство не ей, а ее мужу? Она была недееспособна. У мистера Грира хранилась папка с документами, которую оставила ему теща. Всего я не видела, но, судя по некоторым документам, Мариану в возрасте восемнадцати лет куда-то «отправляли». – Сильвия изобразила кавычки. – До свадьбы он об этом не подозревал – гарантирую. Только после того, как они поженились, а ее мать умерла, он узнал, что его жена душевнобольная. Душевнобольная – можете себе представить? Я его так жалела.

Мне захотелось вернуться домой, к ноутбуку, или позвонить Майклу. Мне ни разу не попадались свидетельства душевной болезни Марианы Грир.

– Что случилось с этими документами? – спросила я.

– Мистер Грир избавился от них незадолго до гибели. Наверное, сжег. Очень жаль.

– А что насчет дочери? Вы с ней знакомы?

– Нет. Но всем известно, что с ней произошло, правда? – Сильвия самодовольно улыбнулась. – И известно почему.

– Вы считаете, что эти убийства совершила она.

Сильвия потушила сигарету в пластмассовой пепельнице в центре стола.

– С такой наследственностью? А кто еще мог бы это сделать, Санта-Клаус?

Я разозлилась, хотя не понимала почему. У меня и в мыслях не было защищать Бет, а Бет не нуждалась в моей помощи и не хотела ее. И все говорило о том, что Сильвия Симпсон права.

– Значит, вы рылись в его бумагах, так? В личных документах Джулиана Грира, которые оставила ему теща. Он их вам не показывал. Вы совали нос в чужие дела.

Сильвия глазом не моргнула.

– Вы должны меня за это благодарить, потому что теперь знаете правду. – Голос у нее был ровным, но щеки пылали, а стул громко заскрежетал, когда она отодвинула его, вставая. – Да, я старая грымза, но я была для мистера Грира хорошим секретарем. Говорят, его хладнокровно застрелила собственная дочь. Она такая же сумасшедшая, как ее мать. И, если хотите знать мое мнение, она заслуживает смертной казни. А теперь мне пора на работу.

– Как называлась та психиатрическая лечебница? – крикнула я ей вслед и встала. – Мне бы хотелось посмотреть их записи.

Сильвия утратила ко мне интерес, но последнее слово все равно должно было остаться за ней.

– Думаете, богатые родители отправили бы ее в государственное учреждение? – презрительно бросила она через плечо. – Конечно нет. Это была частная клиника. Название не помню, но находилась она на Линвуд-стрит. Не знаю, зачем это вам, но все равно – удачи.

Через пятнадцать минут я уже сидела в регистратуре, чувствуя странную усталость. Обвинения Сильвии, которые она копила не один десяток лет, были серьезными. Я не представляла, как можно столько времени нести такую ношу.

Улучив момент, когда меня никто не видел, я достала телефон и отправила сообщение Майклу: Мне понадобится помощь в поисках реестра недвижимости на Линвуд-стрит. Если конкретнее, 50-х годов.

Тут мне повезло: Линвуд-стрит была одной из реконструированных улиц в центре города, причем не очень длинной. И в настоящее время на ней точно не было никакой больницы. Насколько я помнила, дома там стояли солидные, и в пятидесятых годах в одном из них вполне могла размещаться частная лечебница, куда богатые люди отправили свою дочь-подростка, у которой обнаружились проблемы с психикой.

Не знаю, зачем это вам, сказала Сильвия.

Я и сама не знала. Не понимала, зачем это делаю. Какое-то шестое чувство. Отец Бет стал жертвой Леди Киллер. Мать, по-видимому, страдала психическим заболеванием. Все это связано с женщиной, которая меня интересует, – и не в последнюю очередь потому, что в глубине души я ей симпатизирую. Страшно подумать, что это говорит обо мне.

Реестр недвижимости на Линвуд-стрит мы с Майклом разделили – половина ему, половина мне. Почти весь вечер я просматривала документы на экране ноутбука – в кровати, с Уинстоном под боком. К часу ночи я еще не нашла того, что нужно, и строчки уже расплывались перед глазами, но спать мне не хотелось.

Тогда я включила оцифрованную копию фильма 1981 года; основой его сюжета послужило дело Леди Киллер. Фильм назывался «Убийственная женщина», и я смотрела на Жаклин Смит в роли Бет, которая противостояла какому-то актеру лет сорока пяти, знакомому по сериалам, – он играл детектива Блэка.

«Я говорю правду», – сказала Жаклин. Волосы ей перекрасили в рыжий цвет, а глаза были сильно подведены, так что ресницы стали темными и слиплись.

«Мы это проверим, Бет», – ответил актер, и зазвучала тревожная музыка.

Жаклин наклонилась вперед, и камера сфокусировалась на ее красивом лице; музыка стала громче.

«Вы должны мне поверить! – воскликнула она. На ней была кремовая блузка с кружевным воротником и манжетами, щеки горели румянцем. Следующая фраза была произнесена тоном выше: – Просто обязаны!»

«Послушайте, Бет, – сказал актер. – Я бы с радостью вам поверил, но ваши показания противоречивы. Вы написали те записки. И вы это знаете. Вы столько лжете, что уже сами не понимаете, где правда. Но я-то понимаю. Правда в том, что вы застрелили тех двух мужчин».

Я вздохнула и поставила фильм на паузу; на экране застыло лицо Жаклин Смит за секунду до того, как она разозлится. В «Убийственной женщине» Бет была манипулятором, бессердечной убийцей, сиреной, пытающейся обмануть бедного детектива Блэка, но терпящей неудачу перед лицом его морального превосходства. Обо всем этом можно было догадаться по названию.

Я погладила Уинстона по голове, затем перекатилась на кровати и взяла еще один артефакт из начала восьмидесятых – книгу под названием «Зодиак в женском обличье?». Она была написана в 1984 году журналистом по имени Хендерсон Меттерик – единственная книга о деле Леди Киллер. Книга не переиздавалась уже не один десяток лет, но год назад я нашла экземпляр в твердой обложке на «Ибэй» – за тридцать лет страницы пожелтели и приобрели характерный запах. Сама книга была халтурой, смесью бесполезных спекуляций, воды и нелепо агрессивной мизогинии; она пестрела такими словами, как дьяволица, и фразами наподобие: экзотическое, неотразимое очарование Бет Грир.

В том-то и подвох, поняла я. Да, возможно, Бет – убийца, лгунья и социопат. Но об этом следовало говорить напрямую – все, что было написано о Бет за прошедшие сорок лет, вызывало у меня ярость. Меня нелегко разозлить, но книга «Зодиак в женском обличье?» вызвала у меня желание врезать Хендерсону Меттерику по яйцам, несмотря на то, что он умер еще в 1991 году.

– Урод ты, Хендерсон, – произнесла я вслух и почувствовала некоторое облегчение.

Уши Уинстона Мурчилля повернулись в мою сторону, но он был слишком ленив, чтобы открыть глаза.

Не закрывая ноутбук, на экране которого застыло лицо Жаклин, я снова стала листать книгу, чтобы добраться до вкладки с фотографиями. Возможно, Хендерсон был бездарным писакой и женоненавистником, но ему каким-то образом удалось заполучить хорошие фотографии. Вот малышка Бет сидит на стуле, одетая в школьную форму. Подпись под снимком сообщает, что здесь ей шесть лет.

Я переворачивала страницы, рассматривая фотографии. Вот вилла Гриров – с предсказуемой подписью о том, как богаты и как несчастны были ее владельцы. А вот и первая жертва, Томас Армстронг, в кругу семьи – пиджак с широкими лацканами и бакенбарды. Потом вторая жертва, Пол Верхувер, белокурый мужчина с круглым лицом. Он стоял рядом с красивой женщиной с кудрявыми каштановыми волосами ниже плеч. Супругов сняли явно на вечеринке – бокалы вина в руках, смущенные улыбки. Интересно, подумала я, что произошло с женами тех мужчин и как сложилась их дальнейшая жизнь. Я знала, что обе уехали из города. Отыскать их мне не удалось.

А вот снова Бет. Снимок был сделан в день ее ареста, в декабре 1977 года: Бет в сопровождении полицейских спускается с крыльца особняка, руки скованы наручниками за спиной. Детектив Вашингтон с хмурым усатым лицом держит ее под локоть, детектив Блэк, серьезный и встревоженный, идет с другой стороны. Поза у него почти оборонительная, словно он защищает Бет от всего, что ее окружает. На Бет свободный плащ с поясом, до середины бедра, рыжие волосы распущены, в ушах золотые колечки. Лицо мрачное, но в остальном – само совершенство. Белая безупречная кожа, большие темные глаза, ярко-красная сексуальная помада, волосы чувственным облаком обрамляют лицо. Лицо богини и абсолютное, почти неестественное спокойствие.

Я поняла, что на этой фотографии Бет похожа на Мариану. Мариану, которую Сильвия Симпсон назвала безумной.

Я долго смотрела на фотографию, вглядываясь в лица, пока мне не показалось, что я перенеслась в тот день, – почувствовала холодные порывы зимнего ветра, увидела мерцание проблесковых маячков на полицейских машинах. Позади Бет и двух детективов стояли люди в форме, суровые и взволнованные. Должно быть, для них это был важный день.

Я взяла с тумбочки телефон. Пора наконец прослушать запись беседы с Бет. Если сон все равно не идет, можно сделать расшифровку. Я включила нужное приложение, нашла запись и нажала кнопку «Воспроизвести».

МОЙ ГОЛОС. Ладно. Давайте поговорим об убийствах Леди Киллер.

ГОЛОС БЕТ. Давайте.

МОЙ ГОЛОС. Думаю, нет смысла спрашивать, ваших ли это рук дело?

ГОЛОС БЕТ. Вы составите собственное мнение. Как все.

Уинстон поднял голову; его уши повернулись, глаза открылись.

– Извини, приятель, – сказала я, не останавливая запись. – Я знаю, что уже поздно.

Но кот не просто проснулся. Он напрягся, подобрал под себя лапы и, словно объятый ужасом, прижался к кровати всем телом. Хвост распушился, шерсть встала дыбом. Потом Уинстон зашипел, издал хриплый рык, спрыгнул с кровати и выскочил из комнаты.

– Уинстон? – удивилась я, но затем все услышала сама. На записи.

Я взяла телефон и поднесла к уху. Мы с Бет разговаривали – о моих родителях, о ее родителях. Но сквозь наши голоса пробивался какой-то шипящий звук. Увеличив громкость, я прижала телефон к уху, предполагая, что либо телефон записал шум ветра, либо это помехи в микрофоне.

Но это был не ветер и не белый шум записи. Это был шепот.

Холодным, как лед, пальцем я отмотала запись назад.

– Мать не хотела выходить замуж, – произнес голос Бет. – Но это было в пятидесятых, а ее родители были богаты. Они рассчитывали на достойную партию для нее. Она познакомилась с моим отцом, и все. Больше похоже на коммерческую сделку. Год спустя родилась я. Она оказалась в ловушке.

Потом пауза, а за ней четкий звук. Голос женщины, словно шепчущий в микрофон.

Я все еще здесь.

Я выронила телефон, который беззвучно упал на кровать. Из динамика донесся мой голос: «Где у вас туалет?»

Собравшись с духом, я снова взяла телефон. Снова воспроизвела тот фрагмент. Снова услышала голос. Я все еще здесь. И вспомнила, что произошло потом: поворачивающиеся краны в туалете, открытые дверцы кухонных шкафов, кровь. Но в тот момент телефон лежал на столе между мной и Бет, на виду у нас обеих.

Что бы ни находилось в доме в тот день, оно ждало и наблюдало за нашим разговором. Ждало, чтобы его услышали.

Я снова вернулась к началу фрагмента, собираясь сохранить его на телефоне. И отослать Майклу с его теорией рычажков и блоков. Дать послушать детективу Блэку. Дать послушать Бет и посмотреть на ее реакцию.

Не успела я снять палец с кнопки, как экран погас. Телефон выключился – внезапно разрядился аккумулятор, хотя я заряжала его всего час назад. Найдя зарядное устройство, я подсоединила телефон к нему и включила снова.

И тут оказалось, что мое интервью с Бет исчезло. Стерлось и из памяти телефона, и из облачного хранилища – отовсюду. Словно его не существовало.

Не знаю, кто это был или что это было, но оно сказало все, что хотело. А теперь опять умолкло.

Глава 18

Октябрь 2017

ШЕЙ

Я сидела на работе за плексигласовой перегородкой, держа в руке трубку телефона, когда услышала знакомый голос.

– Я пришла к Шей.

Подняв голову, я увидела Бет у стойки регистратуры. Она смотрела мимо Карен прямо на меня. Стильная темно-серая накидка из шерсти закрывала ее шею и плечи. Под накидкой – элегантные черные брюки. Очки для чтения подняты на макушку. Выглядела она потрясающе – как всегда.

– Правда? – удивленно спросила я.

Мы не договаривались о встрече. И Бет не давала о себе знать после моего разговора с детективом Блэком.

Она улыбнулась мне своей тайной улыбкой – одними углами губ.

– Приглашаю вас на обед, – сказала она. – Идемте.

Растерянно заморгав, я повернулась к Карен. Она удивленно подняла брови. Очевидно, вспомнила наш разговор, когда я гадала, что Бет за знаменитость. И видимо, не решилась проявить бестактность.

Бет подняла палец и повелительно указала на дверцу нашего закутка.

– Шей, я жду.

Я выхватила сумочку из-под конторки прежде, чем успела принять решение, отодвинула стул и сказала Карен:

– Я ненадолго.

– Мы вернемся через час, – сообщила Бет и отвернулась.

Карен кивнула.

– Вам это всегда удается? – спросила я, входя в лифт и зажав сумочку под мышкой.

– Что удается?

– Командовать людьми.

Бет подняла бровь:

– Разве теперь не время обеда, Шей?

– Да.

– Вы голодны?

– Наверное.

– Тогда мы пообедаем. Не вижу, в чем тут проблема.

Двери лифта открылись на нижнем этаже.

– У вас не слишком много друзей, так? – спросила я Бет.

– У меня нет друзей, – ровным голосом ответила она. – И вы знаете почему.

– Но прошло сорок лет.

– В этом городишке – не прошло.

Я вышла вслед за ней на улицу, и мы двинулись вдоль причалов. Бет повела меня в шикарное кафе, которое часто посещали туристы.

– На мне медицинская форма, – смутилась я, когда мы вошли.

Бет смерила меня оценивающим взглядом.

– Не вижу проблемы.

Ее и не было. Через несколько секунд нас усадили в угловую кабинку и принесли по стакану воды. Я терялась в догадках, что послужило причиной такой внимательности – то ли известность Бет, то ли ее богатство. Но уж точно не я.

– Что? – Бет оторвала взгляд от меню и посмотрела на меня поверх очков.

– Не могу понять, то ли вы мне нравитесь, то ли раздражаете, то ли я вас жалею.

– Попробуйте все сразу.

Как будто это так просто.

Потом она снова обратилась к меню.

– Думаю, суп-биск из омаров вам понравится.

Разумеется, она меня угощала.

– Ладно, – согласилась я и закрыла меню.

Бет тоже закрыла меню и сдвинула очки на лоб.

– Вы мне не звонили.

Нет, я ей не звонила. После того как запись интервью, в которой присутствовал странный шепот, оказалась стерта с моего телефона, я погрузилась в исследование реального мира, того, что основан на фактах. И у меня не возникало желания возвращаться в тот дом.

– Я была занята.

– Мне казалось, вы хотите со мной поговорить.

– Хочу.

– Ну вот, я здесь. – Она сделала глоток воды. – Полагаю, Джошуа кое-что рассказал вам обо мне.

Закидывает удочку, поняла я. Несмотря на то что Бет сама организовала нашу встречу с детективом Блэком, она не знала, что именно он сообщил мне. Я не позвонила ей, не пересказала наш с ним разговор, и она хотела знать.

Это меня удивило. Я не предполагала, что у Бет есть слабые места. Потом вспомнила, как Блэк с горечью сказал: «Мы не друзья» – и задумалась, правду ли он сказал. И почему она называет его по имени?

– Мы хорошо поговорили, – равнодушно сказала я.

Бет с прищуром посмотрела на меня через стол. Появилась официантка, и Бет продиктовала заказ. Я не была готова к тому, чтобы оказаться наедине с Бет Грир в разгар рабочего дня. В тот раз, направляясь к ней домой, я тщательно подготовилась. Теперь она застала меня врасплох. Интуиция подсказывала: только полная дура может считать это случайностью.

Но я лишилась нашего первого интервью без каких-либо шансов на его восстановление, а теперь шанс у меня появился. Я хотела расспросить ее о Мариане. Об убийстве Джулиана. Об убийствах Леди Киллер. Источник ответов на эти вопросы сидел напротив меня. И я твердо решила использовать свой шанс.

Когда официантка ушла, я достала из сумки телефон и положила на стол.

– Я хочу все записать, – сообщила я.

Бет молча смотрела, как я тыкаю пальцем в экран.

– Давайте поговорим о вашем детстве, – предложила я, включив запись.

Она задержала взгляд на светящейся красной точке на моем экране, потом пожала плечами:

– Давайте.

– Вы были единственным ребенком, а брак ваших родителей не назовешь счастливым. Думаю, это означает одиночество.

– Это все равно что сказать, что Эверест высокий. – Голос Бет звучал холодно. – Тем не менее да.

– Меня интересуют ваши родители. Расскажите о них.

Бет снова перевела взгляд на телефон, а когда посмотрела на меня, ее лицо было непроницаемым и бесстрастным, словно окаменело.

– Опасное это дело, Шей, расспрашивать стариков об их детстве. Кое-что мы уже похоронили, причем очень давно.

Я встретилась с ней взглядом, но потом появилась официантка с двумя тарелками биска из омаров. Когда она ушла, Бет повернулась ко мне:

– Я вас не спрашивала. Вы замужем? Моя проверка не касалась вашей личной жизни.

Я взяла ложку, пытаясь отогнать холодок, поползший по коже.

– В разводе.

– Умница девочка, – сказала Бет. – Если бы у моих родителей хватило духу развестись, все было бы иначе.

– Вы сказали, что ваша мать оказалась в ловушке.

– Да, и отец тоже. Мужчины тоже попадают в ловушки – по-своему.

– У вашей матери была душевная болезнь?

– Прошу прощения? – Бет нахмурилась.

– Так мне сказали. В подростковом возрасте ваша мать провела какое-то время в частной клинике.

Бет заморгала и отложила ложку.

– Шей, пожалуйста, объясните.

Простые слова, вежливые, но я снова похолодела. Голос Бет звучал ровно, безжизненно, лицо оставалось непроницаемым. Она ждала ответа, и у меня возникло ощущение, что если я не дам ей этого ответа, то очень пожалею. Безумие какое-то – бояться семидесятилетней женщины, обедающей в модном ресторане.

Я прочистила горло.

– Один из моих источников сказал…

– Кто? Кто это сказал?

Поначалу я не хотела ей рассказывать. А потом подумала: затем мне защищать Сильвию Симпсон и сорок лет ее молчаливого осуждения?

– Она была секретарем у вашего отца.

– Секретарша отца сказала, что моя мать была сумасшедшей? – В голосе Бет слышалось недоверие.

– Да, она сказала…

– Чушь собачья. Моя мать не была сумасшедшей. Она была жертвой. И всю жизнь мучилась стыдом.

– Чьей жертвой? Вашего отца?

– Мои родители ссорились, но отец не был жестоким. Он был хорошим – по-своему. – Бет откинулась на спинку стула, взяла ложку и помешала суп, словно только что о нем вспомнив.

– Я бы больше любила отца, если бы он меня замечал. Но нам всякий раз было нечего сказать друг другу. Думаю, я никогда не умела ладить с мужчинами.

Я смотрела на нее во все глаза. Ее обвинили в хладнокровном убийстве двух мужчин – возможно, она действительно не умела с ними ладить.

– Да, – проговорила я. – Пожалуй, мне это знакомо.

– У вас тоже не слишком хорошо получается с мужчинами, – резюмировала Бет, нисколько не заботясь о моих чувствах. – Вы достаточно привлекательны, но я готова поспорить, что у вас нет бойфренда. – Она задумчиво смотрела на меня. – Ваши родственники пытаются вас с кем-нибудь познакомить? Не сомневаюсь. А из-за того, что с вами случилось в детстве, вы пребываете в раздрае и не решаетесь согласиться.

Удары сердца гулко отдавались в ушах. Откуда она знает? Почему, в отличие от других, она меня понимает?

– На самом деле меня интересует только один мужчина, но мы с ним никогда не встречались.

Бет удивленно вскинула бровь. Тема ее родителей была забыта.

– Я заинтригована. Расскажите.

По какой-то причине я не стала сопротивляться. Рассказала ей о Майкле и о наших странных отношениях.

Бет была вся внимание, будто это интересовало ее больше всего на свете. Бог знает почему. Но она, прищурившись, смотрела на меня, не упуская ни единого слова. Как и во время моего прошлого признания Бет, это ощущалось как бесцеремонность и в то же время освобождение.

– Ваша проблема – дисбаланс власти, – сказала она, когда я умолкла.

– Что это значит?

– Этот мужчина знает о вас все, а вы о нем – ничего. Он знает, где вы живете, где работаете, знает, что вы одиноки. Он не говорил, женат ли он?

– Говорит, что разведен.

– Что может быть ложью. – Бет помолчала. – Если он бывший коп, то может знать, что с вами случилось в детстве. Или без труда выяснить.

– Я ему ничего не рассказывала.

Бет пожала плечами:

– С другой стороны, о нем вы знаете только с его слов. Вам приходится верить в то, что он говорит, поскольку никакой другой информации у вас нет. Это называется дисбаланс власти, и вы это понимаете.

Я покачала головой:

– Меня не интересует личная жизнь Майкла. У нас чисто профессиональные отношения.

– Если не считать того факта, что вы не прочь затащить его в постель.

– Бет, я ему плачу́.

– Очевидно, за эту работу вы ему платить не станете, – сказала она. – Она будет на добровольной основе.

Я в ужасе сообразила, что телефон продолжает писать наш разговор. И, протянув руку, выключила запись.

Бет наблюдала за мной.

– Вероятно, вы не желаете говорить о сексе.

– Я бы предпочла обсуждать вашу сексуальную жизнь, – парировала я.

– До этой части интервью мы еще не дошли, – невозмутимо ответила она. – Может, позже. А пока мы говорим о вас.

– Я бы предпочла без этого обойтись.

Бет посмотрела на меня. Ее глаза буквально гипнотизировали – большие, глубокие, в которых легко утонуть. Даже теперь. Должно быть, когда ей было двадцать три, сопротивляться этому взгляду было невозможно.

– Для протокола: думаю, этот детектив – именно тот человек, за кого себя выдает, – сказала она. – Вероятно, он даже симпатичный. И действительно неженатый. Но вы никогда этого не узнаете, если позволите ему оставаться загадкой, потому что так комфортнее. Вот вам мой совет. – Она пожала плечами. – Выбор за вами. Действуйте.

Только несколько часов спустя, в конце рабочего дня, когда биск из омара давно был съеден, счет оплачен, а я сидела за стойкой регистратуры, мне из нашего с Бет обеда стали ясны четыре вещи.

Во-первых, она действительно пришла выяснить, что я узнала у детектива Блэка. Потому что я ей не позвонила. Значит, у нее есть по крайней мере одно слабое место.

Во-вторых, она сказала, что ее мать всю жизнь стыдилась. Чего?

В-третьих, она ловко увела разговор от своего детства, а затем заставила выключить запись, смутив меня.

И в-четвертых, когда я упомянула о возможной душевной болезни Марианы, Бет рассвирепела. От ее застывшего лица и мертвого голоса мне стало не по себе. Бет не удивилась предположению о безумии матери, не стала ничего отрицать. Ее охватила холодная ярость.

А в подобной ярости она страшна.

Я на правильном пути – ответы где-то рядом. Осталось выяснить, где именно.