Текст книги "Потомок Одина"

Ложь

В последующие дни лето начало сдавать свои позиции. Стало прохладнее, и насекомые утихли. В Эльверуа созрел богатый урожай сладких ягод. В гавань начали заглядывать корабли из Клейва и других портов, вплоть до Ку, самого южного из портов одиннадцати государств. Они до краёв были нагружены сушёными фруктами, специями, стеклом и керамикой. Прибывали также повозки со вторым урожаем поспевшего чая из Андракара и полезных трав из Брекки.

Хирку всё это совершенно не радовало. Бег времени постоянно напоминал о неминуемом приближении Ритуала и о том, что она не могла ни сливаться с Потоком, ни разговаривать с воронами.

Широким шагом она перебралась через заросли местешипа на горном склоне. Это оказалось не проще, чем в прошлый раз, но попасть наверх необходимо. У Хирки хватило ума понять, что Ример приходит сюда каждый день, хотя она и не могла взять в толк зачем.

Хирка нашла удобное место, остановилась на мгновение и позавидовала Куро, который совершенно беззаботно парил в синем небе. Это она должна уметь летать, куда захочется. Никакого скалолазания, никаких ритуалов и никаких требующих общения имлингов. И никого не интересует, кто ты. Но, хочет она того или нет, Хирка стоит на твёрдой земле и должна следовать законам других. Законам, которые не были предназначены для таких, как она.

Ветер остудил пот у неё на лбу. Осталось немного. По мере приближения к вершине она начала топать по камням, чтобы создать шум. Ример и так был зол на Хирку, не стоило удивлять его своим появлением. Она высунулась из-за колючей стены. Ример казался каким угодно, только не удивлённым. Он сидел на камне, поджав под себя ноги, и смотрел прямо на неё. Хирка успела подтянуться и перевалиться через край стены, прежде чем силы окончательно ее оставили. Она рухнула на лужайку неподалёку от него. Она репетировала эту встречу, но никак не могла начать разговор. Она не была охотницей за удачей, но внезапно поняла, как глупо сообщать об этом Римеру.

Хирка увидела, как медленно вздымается его грудь, как будто он делает вдох, чтобы произнести что-то – или закричать?

– Я не могу прикоснуться к Потоку, – сказала она, прежде чем он успел открыть рот.

Вот. Она произнесла это и сразу же пожалела. Хирка отвела взгляд от лица Римера, чтобы не найти на нём подтверждения тому, насколько глупо было рассказывать ему об этом. О чём она только думала? Быть ближе к Совету, чем Ример, невозможно! Она могла с тем же успехом признаться в этом самому Всевидящему. Он не отвечал, и она бросила на него быстрый взгляд. Он поднялся и сделал пару шагов в её сторону. Глаза его подозрительно сузились.

– Все могут прикоснуться к Потоку, – сказал он. Хриплый голос произнёс это полувопросительно, полуутвердительно.

– Я не вру.

Его лицо смягчилось, он склонил голову набок, как всегда, когда она ставила его в тупик. Она сложила руки на груди, но быстро сообразила, что это защитный жест, и быстро опустила их. Хирка не хотела показывать ему, что она кое-что скрывает.

– Я пыталась объяснить в прошлый раз, – сказала она. – Но я с таким же успехом могла поговорить с мельничным жерновом.

Он улыбнулся широкой знакомой улыбкой, которая перевернула в ней всё с ног на голову. Хирка ощущала, как правда рвётся из неё снежной лавиной. Она была единственным, что стояло между лавиной и Римером, и как же прекрасно было бы позволить ей сойти. Позволить ему узнать всё, и пусть поступает, как сочтёт нужным. Воин подошёл ближе. Девушка сделала шаг назад и споткнулась. Ример подхватил её до того, как она упала.

– Попробуй, – сказал он.

Он что, мог читать её мысли?

– Что попробовать?

– Слиться с Потоком.

– Я пробовала больше раз, чем у тебя костей в теле! Я не могу сливаться.

– А ты…

– Я уверена. Я слепа к земле, Ример.

Ример отступил на пару шагов и внимательно оглядел её. Он пробормотал: «хммм», и она почувствовала себя арифметической задачкой, которые отец заставлял её решать в детстве. Задачка, имеющая решение, но не слишком интересная. У неё вспотели ладони. Что, если Ример решит задачку? Что, если он поймёт, почему она не может сливаться с Потоком?

– Что происходит, когда ты пробуешь? – В его голосе звучало искреннее любопытство, но у неё не было для него ответа.

– Ничего.

– И что ты тогда делаешь? – он пожал плечами. – Ты пробуешь дотянуться до него или подтянуть его вверх?

О чём он говорит? Она не ответила, и он спросил ещё раз:

– Когда ты собираешься слиться с Потоком, Хирка. Что ты делаешь?

– Я… пытаюсь дотянуться до земли.

Он снова улыбнулся. Неужели он уже решил задачку?

– Лучше подтянуть Поток к себе. Не наоборот. Садись, – он сел, поджал под себя ноги и посмотрел на неё. Хирка тоже опустилась на землю. Он оживился. – Не заставляй себя взаимодействовать с Потоком. Позволь ему наполнить тебя.

Хирка попыталась. По крайней мере, она сделала вид, что пытается, потому что понятия не имела, что должна ощущать. Она чувствовала неровность камня под собой и запах Римера. До неё стало доходить, что он тоже не сможет ей помочь. Она такая, какая есть. А не рискует ли она его жизнью, просто находясь здесь? Что требуется для того, чтобы он начал гнить?

Бабьи сплетни! Всё совсем не так! Хирка никогда не видела гниющего имлинга, а ведь она с детства занималась их лечением. Касалась открытых ран. Держала имлингов, которые плакали от страха. Принимала новорождённых, измазанных кровью.

Но никогда никого не целовала…

Ример наклонился вперёд.

– Ну?

Хирка отодвинулась от него.

– Ничего.

– Ты плохо стараешься, девочка.

– Я ничего не чувствую! – заорала она. – И поэтому я здесь!

Она опустила глаза. Ветер гулял между поросшими мхом камнями древнего замка. Она услышала, как Ример поднимается. Он уселся перед ней на корточки. Хирка слышала, как у неё в горле бьётся пульс. Беспокойство грозило перерасти в панику. Он не должен узнать! Она не сможет посмотреть ему в глаза, если он узнает. Она сглотнула.

– Я хочу сказать… Я чувствую Поток, но не могу до него дотянуться.

Ложь была горькой на вкус, а язык, казалось, распух, как после укуса осы. Минута прошла в молчании.

– Поток жалит, я понимаю, – сказал он. – Некоторые думают, что к нему больно прикасаться. Всё от этого?

– Да, – ответила она. А что ещё она могла сказать?

Ример снова встал. Хирка подняла глаза. В них било солнце. Ример возвышался над ней в лучах яркого света.

– Поток не жалит, – сказал он.

Стыдливый румянец залил щёки Хирки. Она услышала, как он уходит. Его шаги затихли на горном склоне. Он обманул её.

Это несправедливо! Она искала в себе злость, но не находила. Правда на его стороне. Не стоило обманывать друга. Что теперь будет? Неужели он всё поймёт?

В памяти Хирки всплыла старинная народная песня о девушке, которая начала встречаться с эмблингом. В песне было много куплетов, в которых бесхвостый умолял девушку о близости, но она постоянно ему отказывала. Вплоть до последнего куплета, когда она не выдержала и согласилась. Она сгнила в лесу, как пень. Опустошённая. Неузнаваемая.

Это всего лишь мерзкая песня!

Но теперь больше не было никаких «всего лишь». За свою жизнь Хирка повидала немало болезней, и представить себе гниение было очень просто. Впервые она поняла масштаб своей беды от того, чем она была. И что у неё отняли. То, чего у неё никогда не было. Но ей всё равно было больно. Она схватилась за грудь. Под её ладонью оказался волчий клык. Ложь, с которой она выросла. Она отпустила амулет.

Её пальцы зарылись в почву. Она схватила пригоршню земли и швырнула её в каменную стену.

– Раз ты меня не хочешь, то и я тебя не хочу! Слыхал?!

Перед ней на землю опустился Куро. Он подошёл ближе и положил клюв ей на ногу.

– Кар-р, – сказал он.

– Да. Замечательно. Это решит все мои проблемы, – кисло ответила она и снова запустила руки в землю.

– Кар-р.

Слепа к земле

Она слепа к земле!

Ример прыгнул с края горы и опустился вниз при помощи Потока. Сейчас он был достаточно силён, чтобы прыгнуть с высоты в пять имлингских ростов, и с каждым днём набирал силы. Когда его переносил Поток, казалось, что при приземлении он отталкивает от себя землю. Воздух будто становился сиропом. До того, как достигнуть такого результата, он несколько раз ломал ноги. Но Ример станет ещё лучше. Он заставит Свартэльда гордиться своим учеником. Свартэльд, Чёрное Пламя, был самым сильным слиятелем из всех, что встречал Ример. Он видел, как Свартэльд прошёл по воде и не замочил ног. У него не было долгов перед воронами, как говорят старики.

А вот у Хирки были.

Она соврала ему. Девчонка была слепа к земле и думала, что должна обмануть его. Он никогда не слышал ни о чём подобном. Дети могли быть слепы к земле и говорили, что глубокие старики могли утратить связь с Потоком. Может быть, ещё душевнобольные. Но чтобы обычный имлинг…

Хирка подарила Римеру три года свободы. Три года опасных приключений. Это время дорого обошлось ему. Для неё всё было игрой. Он же всегда испытывал сильнейшую тягу к ней, иногда настолько сильную, что знал о её приходе ещё до того, как она бросала камень в его окошко. Теперь Хирка превратилась в ещё бо́льшую загадку. Неужели за три года они ни разу не говорили о слиянии?

Нет. А зачем? Ример вырос с Потоком. Для него это было проклятием, из-за которого он стал тем, кем стал. Теперь он понимал, что она избегала этой темы так же охотно, как и он. Ример почувствовал укол разочарования из-за того, что раньше не замечал ничего подозрительного.

Он всегда подмечал детали. Скрытое. Благословенное дитя, находившее крупицы правды в разговорах имлингов в коридорах. Непроизнесённые слова. Взгляды. Тихая реализация власти. Игра, управляющая миром. Книги в библиотеке, которые ему нельзя было читать. Загадочный скрипторий бабушки, письма, доставленные воронами. Текст можно было разобрать, если подержать над масляной лампой или свечой. Многое из открывшегося ему в то время он не мог понять, потому что был слишком молод. Ример бросил взгляд на Пик Волка. Многое, возможно, он до сих пор не может понять, потому что слишком молод.

Ример двинулся в обход деревни. Солнце стояло низко, и деревья отбрасывали тёмные тени на аллею, ведущую к дому. Он будет скучать по нему. Здесь он не терялся в комнатах, ведь они были предназначены для имлингов, а не для великанов. Он родился и вырос во дворце в Маннфалле, но он так и не стал ему домом. Там расстояние до всех стен было слишком велико. Дворец был величественным, и Ример ценил его красоту и историю, но дом в Эльверуа дарил ему возможность почувствовать себя на своём месте.

Такое же чувство возникало у него там, где не было дворцов, только деревья и равнины, окружённые горами, где не было никакой мебели, за исключением нескольких скамеек и подушек. И там – вместе со Свартэльдом и другими – он останется и проведёт остаток жизни.

Ример шагнул в прихожую, где царила полутьма. Масляная лампа на полу освещала Оду, которая стояла на табуретке и стирала пыль с картин. Половина из них была упакована в льняную ткань и стояла у стены, готовая к отправке домой. Ода поклонилась и улыбнулась ему.

– Сын-Ример. Из дома до восхода, домой после заката?

Он улыбнулся ей в ответ и не стал комментировать то, что она назвала его титул. Илюме не оставила у слуг никаких сомнений в том, как им надлежит его именовать. Если он станет протестовать, то осложнит им жизнь.

– Хлебом пахнет? – он почувствовал, что проголодался.

Ода стала спускаться, но Ример остановил её.

– Нет, нет. Я сам разберусь, – сказал он.

Он прошёл в кухню и съел ломоть тёплого хлеба, обдумывая разговор с Илюме. Ример хотел знать, почему Хирка не может сливаться с Потоком. Он никогда в жизни не слышал и не читал об имлинге, который даже не ощущал бы течение силы в земле. Течение жизни. Во все времена имлинги искусства нередко заявляли, что утратили связь с Потоком. Франг, художник из Орманада, рисовавший детей, больше двухсот лет назад бросился вниз со стены Эйсвальдра предположительно из-за того, что Поток оставил его. Ример не верил в это. Причиной могли быть душевные терзания художника, драма, возможно, слишком много вина. Да. Но потеря связи с Потоком? Нет.

Ример позволил Потоку ненадолго наполнить тело, как будто хотел проверить, по-прежнему ли может это делать. Каким же пустым должен казаться мир тому, кто не в состоянии испытать это чувство. Каким бессмысленным. Мир без жизненной силы. Без Всевидящего.

Он запил хлеб яблочным соком, поднялся наверх и прошёл в скрипторий. Комната была пустой. Мебель и ковры уже ехали домой, во дворец в Маннфалле. Письменный стол остался в одиночестве. Тёмный дубовый колосс. Илюме склонилась над письмом.

За её спиной солнечные лучи просачивались в комнату сквозь оконный витраж, на котором был изображён Всевидящий, парящий над вытянутыми руками. Коричневые пятна света падали на белое одеяние Илюме, отчего оно казалось грязным. Но Ример знал, что как только она поднимется, снова станет чистой. С Илюме так всегда. И с Советом так всегда. Они встречались, они вершили судьбы имлингов каждый день, а после каждого заседания мыли руки в больших серебряных чашах. Всегда чисты. Сумеет ли она остаться чистой и в этот раз?

Её миссию в Эльверуа резко прервали после шести лет переговоров, как их называл Совет. Шесть лет давления на Равнхов. Несмотря на годы, проведённые ими в Эльверуа, теперь Равнхов бьёт в щиты, перешёптывается о слепых и порицает Совет. Ситуация была непростой, причём настолько, что Илюме отозвали.

Ример понимал, что противники Илюме станут обвинять её в провале миссии. Равнхов не стал частью Маннфаллы, а именно это было целью Совета и самым важным заданием матери рода.

Ример вошёл в комнату. Илюме подняла на него глаза. Он немного подождал, потому что знал: ей нужно время, чтобы принять решение поговорить с ним. Бабушка опустила перо в костяной стакан и сложила руки на груди. Может быть, этот разговор будет легче, чем он думал? После вечера в Глиммеросене Илюме сменила откровенную ненависть на пугающее равнодушие. Она что-то планировала. Ример пытался понять, в каком она настроении, чтобы правильно начать беседу. Илюме нравилось рассказывать ему, кто он такой. Это самый верный способ получить ответ.

– Насколько сильным слиятелем была моя мать?

– Слабее, чем ты.

Ример охотно поддержал тему.

– А как узнать, насколько имлинг силён?

Илюме посмотрела на него.

– Тот, кто хочет знать, узнает. Ты же понимаешь.

– И все такие с рождения?

– Такие?

Он начал ходить по комнате, проводя рукой по полкам в пустых книжных шкафах, которые останутся тут. Пыли в них не было. Он пытался подобрать правильные слова. Хирка соврала ему, но он знал о ней кое-что, чего, вероятно, не знали другие. И он понимал, что выдавать её тайну он не должен.

– Все ли одинаково хорошо чувствуют землю? Все ли одинаковы?

– Конечно, нет. Каждая семья обладает своей частью Потока, кто-то большей, кто-то меньшей.

Ример это прекрасно знал, но позволил ей продолжать.

– Ты не мог бы стать слугой Всевидящего, если бы не имел соответствующей крови, Ример.

– А у кого самая сильная кровь?

Илюме рассмеялась. Ример обратил внимание на её морщины. Обычно их не было видно, они проступали, только когда она смеялась. Хотел бы он, чтобы она смеялась почаще.

– Спросишь семью Таид, они ответят: «У нас». Спросишь у Якиннинов, они ответят то же самое.

Ример почувствовал нетерпение. Он не продвигался вперёд.

– А когда-нибудь появляются те, кто намного сильнее или… слабее… чем другие?

Улыбка Илюме померкла, и она посмотрела на него и приподняла тонкую бровь.

– Ты встретил имлинга сильнее тебя? – этого не было, поэтому он легко выдержал взгляд старухи.

– Нет.

Она не отводила от него глаз.

– Возможно, кто-то из тех, кого выберут во время Ритуала, сможет стать таким, – предпринял он очередную попытку.

Илюме вздохнула и положила руки на подлокотники.

– Ритуал уже не тот, что раньше. Немногие чувствуют землю так, как это делали все мы. Поток истощается. Отлив и прилив скоро станут одним и тем же. Журчащим ручейком, который высохнет со временем, – Илюме говорила почти мягко. Она выглянула в окно. – Кто знает, вечен ли Поток? Кто знает, всегда ли он был или же он просто проходит сквозь нас и исчезает? Дорогой и редкий или вечный и изобильный? Если мы ответим неверно, это затронет весь мир.

Она снова посмотрела на Римера.

– Но кто-то должен вести нас вперёд, – сказала она, и мягкость исчезла из её голоса. Ример всем телом ощутил беспокойство.

– Всевидящий нас наказывает?

– Мы сами себя наказываем.

Илюме оглядела опустевшую комнату. Её веки отяжелели. На улице свет совсем угас. Всё вокруг обесцветилось, и матриарха окутал полумрак.

– Бабушка?

Илюме резко встала и свернула бумаги.

– Сможешь называть меня так, когда покаешься. Когда поймёшь, где твоё место, и вынешь кинжал из моей спины. Вот тогда сможешь назвать меня роднёй. Ты раскаиваешься?

– Конечно, нет. Я служу Всевидящему.

Ример не получит ответа. Он больше не часть семьи. Совет и судьбы имлингов больше не его дело. Илюме вольна иметь свои тайны. Ример нисколько не желал их знать. Но если всю жизнь находиться в непосредственной близости к Совету, как Ример, то досадно наблюдать, как Совет блуждает во мраке. Он знал, что лучше промолчать, но всё же сказал:

– Каждый из нас занят своим делом. Я сражаюсь за Всевидящего. И я сделаю всё, что смогу, если нам будут угрожать.

– Если нам когда-нибудь будут угрожать, это твоя работа, – сказала она. – Слепо служить. Ничего не зная и не задавая вопросов.

Ример подметил почти неслышное ударение на последнее слово. Он поклонился и вышел. Она чуть было не дала себя обмануть и не спросила, откуда он мог узнать, что над Имландом нависла угроза.

Внезапно Ример почувствовал себя стариком. Всего несколько лет назад он был бы очень доволен собой, если бы умудрился удивить Илюме Ан-Эльдерин. Ему минуло восемнадцать зим, а ей было три четверти века, и она была членом Внутреннего круга. Но он заставил её невольно поделиться информацией. Сегодня вечером он ощущал лишь беспокойство. Он хотел посидеть в библиотеке, но там не нашлось ни одного стула. И книг не было. Пустые комнаты. В дверь дома постучали, и Ример услышал, как Ода отпирает. Голос Рамойи. И Ветле. На лестнице раздались шаги, и он увидел, как Рамойя промчалась мимо библиотеки, волоча за собой Ветле.

– Рамойя?

Она заглянула к нему. Щёки её раскраснелись.

– Ример. Ты можешь… – она вытолкнула вперёд Ветле.

– Конечно.

Он принял Ветле, и Рамойя убежала к Илюме. Наверняка что-то очень срочное. Сейчас всё было срочным. А когда что-то срочно, то все ищут опору в Илюме. Рамойя искала опору в Илюме с тех пор, как умерла мать Римера. Ветле уселся на пол, Ример сел рядом с ним. Блаженный играл с каменной фигуркой девочки. Она была детально проработана, но хвост отвалился. Ример подумал о Хирке и улыбнулся. Бесхвостая, как её зовёт Колгрим.

Бесхвостая девчонка, которая не умеет сливаться с Потоком.

Ример почувствовал, что волосы у него на руках встают дыбом.

Признание

Хирка не хотела подниматься на ноги. Она пыталась не обращать внимания на сосущий голод в животе. Ример уже давно ушёл, но она до сих пор слышала его голос. Поток не жалит…

Ример Ан-Эльдерин, Сын-Ример из рода Совета. Он пытался помочь ей, но теперь ложь во спасение может выдать Хирку. А что, если он уже всё понял?

По земле перед ней семенил Куро и старался привлечь её внимание. Он прыгал взад-вперёд, но потом ему надоело, и он улетел. На лужайку на вершине Пика Волка опустилась тьма. Солнце село. Хирка замёрзла.

Она поднялась и направилась к каменным уступам, окружавшим лужайку. Некоторые камни превосходили её размерами в несколько раз. Их острые края были направлены вверх, как будто они верили, что однажды смогут проделать дырки в небосводе. Ветер попытался завладеть ею и столкнуть с камней, но Хирка не боялась стоять на краю. Не боялась высоты. У неё кружилась голова, но совершенно по другой причине. Она знала, что твёрдо стоит на ногах.

Она – дитя Одина. Существо из другого мира, которое не умеет сливаться с Потоком. Отец больше не сможет ей помогать. На самом деле никогда не мог, с тех самых пор, как она родилась.

Где я родилась?

А вот теперь она прогнала того единственного, кто, возможно, мог что-то сделать. Хирка обхватила себя руками. Надо было прихватить с собой плащ. Папа прав. Иногда она не видит дальше собственного носа. Надо научиться думать о будущем. Но в её будущем было только одно.

Ритуал.

Какое-то недолгое время она верила в свой план. Верила, что сможет научиться. Стать такой, как все, и незаметно проскочить Ритуал. Она ошиблась. Папа всё это время знал, что такого никогда не произойдёт. Они должны уехать, и Хирка ничего не могла с этим поделать. Они сбегут. Будут жить без отдыха, переезжая с места на место.

Неожиданно Хирка почувствовала тоску. Так они прожили бо́льшую часть жизни, и это было не так уж плохо. Вели жизнь лесных воронов. Диких зверей. Полагались только на самих себя. Такая жизнь могла бы быть прекрасной, но это несправедливо. Почему она должна бежать? Почему на неё надо охотиться, она ведь не сделала ничего неправильного? Она устала прятаться, постоянно переезжать на новое место, не иметь никого, кроме отца. Должен быть другой выход.

Хирка пересекла лужайку и начала спускаться вниз по склону. Небо стало тёмно-синим, на нём уже появились звёзды. Краем глаза она заметила свет. Внизу, на пристани, горели факелы. Снова торговый корабль с товарами из Клейва или, может быть, из Каупе. Хирка прошла через деревню к набережной. Лавки, в которых всегда кипела жизнь, закрылись на ночь. Прилавки были разобраны, товары заперты. Хирка услышала голоса с набережной. Она остановилась: инстинкт, её ровесник. Почему ей хочется обойти имлингов стороной? Чем их больше, тем хуже. Как будто, если они её увидят, случится что-то ужасное. Как она думает, что они могут сделать? Увидят, кто она на самом деле, и сожгут?

Она пошла дальше. Корабль покачивался на волнах, как будто собирался подремать во время разгрузки и погрузки. Несколько имлингов вскарабкались на мачты и сворачивали паруса. Сильные руки проносили мимо Хирки мешки и деревянные ящики и складывали их в сарае, через крышу которого она однажды провалилась. Она старалась не оказаться ни у кого под ногами.

Здесь было много имлингов, которые пришли под предлогом оказания помощи, но на самом деле большинство из них интересовали сплетни и новости. Мама Сильи разговаривала с каким-то мужчиной. Она отсчитывала ему серебряные монеты и выглядела совершенно не радостной – как всегда, когда приходилось платить.

– Хирка!

Её мысли прорезал голос Сильи.

– Иди сюда! – Подруга схватила её за руку и потащила за угол ближайшего склада.

– Что ты де…

– Тихо! – Силья выглянула из-за угла и снова прижалась к стене.

– Мама ни за что не позволит мне остаться здесь, если увидит тебя!

Силья смотрела на неё и улыбалась своей широченной улыбкой, из-за которой вся Эльверуа считала её благословенной.

– Орм здесь!

Хирка улыбнулась ей в ответ.

– Винный Орм? Ты уверена?

– Да!

Девушка выглянула из-за угла и повернулась к Хирке с довольной улыбкой. Её мать ушла. Они выбрались из безопасного укрытия и пошли вдоль рядов факелов. Хирка чувствовала, как в её тело возвращается тепло. Парочка парней поинтересовалась, не пора ли им укладываться спать, сопроводив свой вопрос самодовольным «хо-хо-хо». Один из них крикнул, что у него кое-что длиннее, чем хвост. Силья уставилась на него с напускным изумлением.

– А я вот слышала другое, – сказала Хирка, не глядя на парней.

Хирка увидела Орма, и они поспешили к нему, изо всех сил делая вид, что он им безразличен. Грузчик нёс на голове два мешка. Нелегко для мужчины, но у Орма не было шеи. Его голова росла прямо из плеч, а в ширину он был как два имлинга. Рубашка моряка когда-то была белой, но теперь казалась жёлтой. Хирка надеялась, это из-за света факелов.

Он рассмеялся, когда заметил их.

– А я-то думаю, где мои крали? – подмигнул он им.

Силья повернулась и кокетливо улыбнулась ему:

– Тебе помощь не требуется?

Орм тяжело вздохнул. Хирка сочувствовала ему. Если бы мать Сильи узнала, что в обмен на помощь он угощает девочек вином, она бы подняла шум. Но кто откажет Силье? Они перетащили пару ящиков со специями и жирным паштетом из Смале, десять пар сапог и ящик книг. Не слишком большая помощь, но награду они получили. Орм отвёл их в сторону и дал зелёную бутылку, которая почти целиком умещалась в его кулаке. Он утверждал, что это лучший сорт вина с обращённых на юг склонов Химлифалла. Он потрепал Силью по щеке и велел им убираться, пока никто не поднял шум.

Силья привязала бутылку к поясу и повесила под юбку, и они помчались, так быстро, как позволяла бутылка на поясе, по холму, отделявшему гавань от дома кузнеца. Они уселись на каменную скамью, выступ в скале, который ветер и вода создавали на протяжении многих лет, и расхохотались, тяжело дыша. Хирка вырезала пробку перочинным ножом и сделала глоток, после чего протянула бутылку Силье. Вкус перебродивших ягод разливался по рту, и Хирка закрыла глаза. Орм не соврал. Это хорошее вино. В прошлый раз они получили такую кислятину, которую почти невозможно было взять в рот, но они всё равно её выпили.

Хирка улыбалась, пока тепло растекалось по телу. Это вкус земли. Совсем как чай. Ближе к Потоку мне не подобраться.

Она сделала ещё один глоток, который получился больше предыдущего. Подруга уже хихикала и мечтательно рассказывала о руках одного мужчины с пристани.

Хирка смотрела на неё. Силья была цветком, а сама она – камнем. Голос подруги звучал как арфа, а её голос – как стиральная доска. Силья делала реверанс, когда Хирка убегала, а когда сама она потела, от дочки Кайсы пахло цветами. Неудивительно, что Силья всегда получала желаемое.

И от Римера тоже?

Она была с ним с той же самой улыбкой и тем же цветочным запахом. Интересно, он ей помог? В области солнечного сплетения у Хирки появилась тяжесть и стала разливаться по телу. Вино открыло путь унынию, и теперь ей предстоит страдать. Она не смогла удержаться от вопроса:

– А ты разговаривала с Римером после его…

– А я тебе не рассказывала?! – Силья прервала её, глядя дикими глазами в предвкушении скандала. – Он ужинал у нас на днях, мама была в шоке от того, что Илюме не пришла сама, но ничего страшного. Он ужасно симпатичный!

Хирка даже не смогла заставить себя кивнуть. Силья безжалостно продолжала:

– Но он очень странный и упрямый. С ним довольно трудно, и я не думаю, что смогла бы им заинтересоваться. К тому же он весь вечер приставал ко мне!

Хирка вдохнула, а выдохнуть не смогла.

– Это было ужасно, Хирка! Видела бы ты!

– Видела бы что? – услышала Хирка собственный голос. Зачем она спросила? Она не особенно хотела знать ответ на этот вопрос.

– Ну ты понимаешь… – Силья положила руку на округлую грудь и захихикала.

Хирка сглотнула.

– Что это с тобой? – Силья выхватила бутылку из рук Хирки и вылила в себя остатки её содержимого. Хирка не отрываясь смотрела на чёрное море. Если уплыть достаточно далеко, то попадёшь в Бротт. А из Бротта плыть уже некуда. А сколько надо плыть, чтобы попасть туда, откуда родом она? И можно ли туда вообще добраться?

– Мы уезжаем, – как только Хирка произнесла эти слова, на её глаза навернулись слёзы. Она знала, что говорит правду, но пока Хирка не произнесла этих слов вслух, ей казалось, что всё ещё могло быть иначе.

– А? – промычала Силья.

– Мы уедем насовсем, – Хирка подтянула колени к груди и постаралась сжаться в маленький комок. В горле у неё стояли рыдания, ткань на штанах промокли от слёз. Она не знала, почему расплакалась именно сейчас. Силья выпрямилась.

– Да не уедете вы!

Хирка рассмеялась сквозь слёзы и вытерла глаза. Силья всегда поворачивала действительность по своему усмотрению. Стоит ей сказать, что они не уедут, и они останутся.

– Мы должны, – Хирка знала, что их разговор движется в опасном направлении. Она не сможет ответить на вопросы, которые наверняка возникнут.

– Почему это?

Хирка попыталась встать. Надо уходить отсюда. Здесь больше нельзя оставаться. Она – дитя Одина. И наврала Римеру. Ноги не слушались. Девушка сделала пару неуверенных шагов и свалилась. Хирка лежала на боку и смотрела на пустую бутылку, которая оказалась прямо у неё перед глазами. Силья повторила свой вопрос:

– Почему это?

Сквозь бутылку весь мир казался зелёным.

– Ритуал. Мы должны уехать из-за Ритуала.

– Ты хочешь сказать, поехать? Все поедут на Ритуал. Только подожди, скоро ты увидишь мои хвостовые кольца, Хирка! Бабочки из чистого золота! – Силья просияла. Хирка вытерла сопли рукавом свитера.

– Не поедем. Уедем.

Вроде бы подруга поняла, насколько всё серьёзно. Она легла на бок и посмотрела на Хирку.

– Когда?

– Не знаю.

Через бутылочное стекло Хирка видела, как лицо Сильи расплывается. Оно было зелёным. Нос поднялся к самым глазам, а приоткрытый рот оскалился. Казалось, она начала гнить.