Текст книги "Рожденные телевизором"

Грань дозволенного

Съемочная группа фильма о Льве Ландау «Мой муж – гений» должна неустанно благодарить академиков во главе с Евгением Велиховым. Они не зря писали письма в высокие инстанции с требованием запретить картину. Если бы не шумная кампания в прессе накануне премьеры, редкий зритель досидел бы до середины «Закрытого показа».

Дело в том, что нас обманули. Никакого фильма нет. Есть набор вялых, небрежно смонтированных эпизодов. Есть задыхающийся от аритмии сценарий. Есть рассыпающаяся композиция, где вчерашним студнем застыли образы, ракурсы, сюжет. Мемуары жены Ландау Коры (исходный материал для фильма), страстные, сумасшедшие, местами отвратительные, местами пронзительные, имеют хотя бы одно оправдание перед вечностью – они пронизаны любовью к мужу. В сочинении режиссера Татьяны Архипцовой нет ни любви, ни шума времени, ни гениальной личности, которая переосмысляет мир по своим законам. Ее Ландау – даже не сексуальный маньяк, меняющий половых партнерш непременно в присутствии жены, но городской сумасшедший. Герою Даниила Спиваковского (худшая работа отличного актера), начисто лишенному мужского обаяния, энергии, искрометности, свойственных прототипу, не веришь ни секунды – таких не любят, а жалеют. И уже не имеет значения, сколько у Ландау было любовниц, как именно он их «осваивал» (его словцо), насиловала ли его медсестра еженощно в больнице или нет, а главное – какой смысл вкладывали авторы в фильм, выпущенный к столетию прославленного физика. Нет фильма – нет предмета разговора.

Искусству можно все, если оно искусство. Мы безоговорочно принимаем Моцарта в «Амадеусе» и Ленина в «Тельце» не потому, что образы биографически корректны, а потому, что художественно безупречны. Однако Архипцова, увы, не Форман с Сокуровым. И с этим ничего не поделаешь. Если бы была соблюдена чистота жанра, к авторам вообще не было бы претензий – каждый снимает, как может. Но запредельный градус бездарности фильма связан еще и с провалившейся попыткой скрестить стилистику модной докудрамы с художественным повествованием. Как только в кадре появляется сын Ландау Игорь с обрывками фраз и мыслей, тотчас вольному сочинению предъявляется другой счет.

Именно его и пытались выставить участники «Закрытого показа». Но вот что любопытно. Попытки обнаружить истину касательно героя фильма проходили в той же этической системе координат, что и сам фильм. В ход пошли старые претензии и обиды. Академики наступали в лучших традициях коммунальных кухонь. Съемочная группа оборонялась в лучших традициях таблоидов. На свет божий была вытащена даже некая заведующая травматологическим отделением образца 1962-го. Именно она, гордясь своим вкладом в мировую науку, подтвердила кардинальное: да, по ночам пускала к Льву Давидовичу одну женщину. После чего все дружно ринулись в такое дотошное исследование интимной жизни нобелевского лауреата, что самому Андрею Малахову впору было скрежетать зубами от зависти.

И только Гордон порхал голубем мира: «Этот фильм на Первом – попытка нащупать границы дозволенного». Александр Гарриевич явно опоздал. Означенные границы давно рухнули, лучшим свидетельством чего и стал фильм «Мой муж – гений».

18 ноября

Есть такая должность – Путин

«Разговор с Владимиром Путиным», вытеснивший из программы канала «Россия» заранее объявленный «Бандитский Петербург», подходил к зениту. Олег Добродеев только-только перевел дыхание. Мероприятие ведут кадры проверенные, Эрнест Мацкявичус и Мария Ситтель, однако всякое, знаете ли, бывает. Страна большая, несознательных граждан много, а вдруг кто-нибудь из них, в обход сценария и вопреки бдительности отбирающих вопросы, прорвется в кадр? Но нет, все движется по плану. И вдруг нашелся некто, осмелившийся ужалить лично его, Добродеева, вкупе с Эрнстом и Кулистиковым. И этот некто задал провокационный вопрос: «Почему у нас по утрам на центральных каналах нет гимнастики?» Полуулыбка Путина не предвещала ничего хорошего: «Видимо, потому, что их руководители чувствуют себя людьми здоровыми и физически подготовленными на все сто процентов». Трудно сказать, сколько именно процентов означенных качеств лишились канальские начальники в эту минуту. Ясно только, что утренним зефирным ведущим типа Арины Шараповой или Даны Борисовой вскоре придется потесниться, дабы трудовой народ смог осуществить в условиях кризиса хоть одно свое законное право.

Еще на путинской заре Глеб Павловский сформулировал разницу между старой и новой властью: новая власть в отличие от старой очень четко понимает разницу между реальностью и картинкой. Дополним Павловского: понимание настолько четкое, что реальность часто подменяется картинкой, свидетельство чему – жанр и стилистика прямых линий с президентом-премьером. По отточенности содержания, продуманности композиции, выверенности драматургии это произведение скорее художественное, нежели документальное. Полукружие амфитеатра Гостиного Двора и ритуальность действия отсылает к античному театру. Совпадают не только цели (сообщить зрителям возвышенное настроение, отвлечь от грустных будней), но и методы. Эллины, приходившие на спектакль Еврипида, хорошо знали миф, по которому разыгрывалось представление. Так что их интересовал не голый сюжет, а его конкретное воплощение.

Мы – чистые эллины. Знаем, что все отлично, а будет еще лучше хоть с пенсиями, хоть с медициной, хоть с прапорщиками, но ведь слушаем, слушаем, затаив дыхание. Посмотрите на людей в зале – такие вдохновенные лица встречались только у часовых, охраняющих Мавзолей. А красавица Ситтель из колл-центра неутомимо предъявляет все новые и новые свидетельства интереса электората к Путину: число звонивших перевалило за 1 миллион… за 1 300 000… за 1 700 000… Те, кто не перевалили, то есть не дозвонились, тоже не отстают, шлют эсэмэски. Мария не в силах скрыть восторга: представляете, в одном SMS аж 400 знаков, это же нужно 400 раз нажать на кнопки! Наивная девушка. Да за счастье прикоснуться хотя бы виртуально к ВВП мы готовы денно и нощно жать на кнопки. (Меня, правда, смущают и показатели активности граждан, формулирующих свои вопросы национальному лидеру, и особенно гордость ведущих по этому поводу. Хорошо ли для великой державы, что с каждым годом растет количество вопросов, а не ответов?

Конечно, самые большие счастливцы сидят там, в Гостином Дворе. Взять хотя бы Алексея Вишенина. Жил себе человек в Волгограде и жил. Да вдруг ему доверили озвучить две кардинальные для россиян проблемы: 1) где купить елку? 2) когда Украина расплатится за газ? Озвучил хорошо, осмысленно, все слова запомнил. Хоть и волнуется, но преисполнен величием момента – глаза увлажнены от счастья. Так ведь не зря старался. Камера то и дело выделяла Вишенина из рядов единомышленников, а какой-нибудь репортеришко наверняка уже ринулся собирать о нем материал. И выйдет этот материал прекрасным декабрьским утром, аккурат после сеанса производственной гимнастики, честь проведения которого доверят Ксении Собчак или, на худой конец, Анастасии Заворотнюк.

Еще не закончилась трансляция «Разговора», а всякие непатриотичные господа стали размышлять о том, почему премьер выступает в президентском формате и кто в конце концов главнее – премьер или президент? Как будто бы ярлыки имеют в данном случае значение. Есть такая должность – Путин, а все остальное от лукавого. Нельзя сказать, чтобы сие было новшеством. Наши национальные лидеры всегда совмещали в себе несколько ипостасей. Это еще Наполеон заметил. Прознав, что императоры России возглавляют вместе с тем и церковь, он сказал Александру I: «О, вы сами себе и поп? Придумано недурно». За два века изменилась структура власти, но не ее содержание – она сама грешит, сама кается (крайне редко), продолжая дальше грешить, сама увеличивает себе сроки, сама назначает преемников, сама их обходит на поворотах. Остальное – дело вкуса. Александр I не устраивал в Зимнем «Разговор с Александром Романовым», а Путин в Гостином – охотно. Любит он пообщаться с народом в прямом эфире. А прямой эфир, напомним непатриотичным господам, есть важнейший инструмент телевизионной свободы. Президент так внятно отвечает на грамотно отфильтрованные вопросы, что и трех часов мало. Жаль, конечно, что прямоэфирный праздник случается крайне редко. Но посмотрим правде в глаза – чаще не получится. Путин занят, а остальные на ТВ просто разучились работать в режиме реального времени. Только и знают, что информировать не народ, а власть о ней самой в доступной ей, власти, форме и непременно в отредактированном загодя варианте.

Так что Путина благодарить нужно – один Владимир Владимирович раз в год подменяет собой все информационноаналитическое вещание. Оно умерло не по воле божьей и даже не по президентской. Причина проста: отсутствие предмета анализа. Суть политики – борьба за власть. Таковой на публичном уровне не существует. Политика нырнула в тишь кремлевских кабинетов, откуда доносятся лишь призывы об элитных образцах пропаганды. В переводе на официозную феню это называется «созданием положительного образа власти». Вот бывшие аналитики, от Сергея Брилева до Петра Толстого, и осваивают, как могут, новую политическую философию, основанную на стилистике острого позитива и борьбе хорошего с лучшим. Она необременительна для интеллекта и полезна для души, так как ее единственная задача – выработка в организме зрителей гормона счастья.

Судя по рейтингам, большего счастья, чем встреча с лидером, у зрителей нет. Кстати, шесть лет назад уже была попытка «Разговора». Называлась она так: «Разговор с президентом. Крупный план». Странное, наспех сколоченное сочинение запечатлело нарезки из пяти байкальских вечеров Путина, проведенных в беседах с ведущими учеными страны. Последние, волнуясь, как первокурсники, докладывали президенту о состоянии «отрасли». Не то теперь. Нынешний «Разговор» преследует прежде всего метафизические цели – он призван запечатлеть в сознании зрителей образ чудотворца.

«Разговор с Владимиром Путиным» обернулся сеансом материализации чуда. Ну разве что Саакашвили ходит в исключениях – у него появился шанс быть повешенным не только за одно место, но и за все другие. А у остальных – лепота. Бурятская девочка получит к Новому году наряд Золушки и приглашение на елку в Кремль; по просьбе звонившего мальчика в городе Покровске построят бассейн; безработному металлургу Сальникову обещано изменение мировой конъюнктуры в сфере металлургии и увеличение пособия по безработице; военные обретут квартиры, северодвинский завод «Звездочка», специализирующийся на ремонте подлодок, – заказы… Количество чудес под Новый год можно долго перечислять. Но главное русское чудо – сам ВВП. Его феномен лучше всех сформулировал когда-то обозреватель НТВ Владимир Чернышев: «Путин как тефлоновая сковородка. Даже если все горит, к нему ничего не прилипает».

Правда, был один вопрос, на который Владимир Владимирович все-таки не смог ответить. «Когда выпадет снег?» – спросили его. «Когда Бог даст», – скромно молвил он.

8 декабря

Современники

Что решительно не удается ТВ, так это постижение масштабной состоявшейся личности. Любой юбилей превращается в собрание штампов. Чем крупней человек, тем эта мысль верней. Апофеоз клишированности сознания телевизионных деятелей искусств случился в связи с восьмидесятилетием Броневого. Программы о Леониде Сергеевиче были названы теми самыми расхожими фразами из «Семнадцать мгновений весны», от которых самого Леонида Сергеевича трясет вот уже не первый десяток лет: «Под колпаком у Мюллера» и «А вас я попрошу остаться».

Даже подлинный умелец Леонид Парфенов поддался общим веяниям. Его документальный фильм «Современница» (о юбилярше недели Галине Волчек) начисто лишен фирменного парфеновского почерка. Ощущение такое, будто, не сумев найти интересного хода, мэтр принялся иллюстрировать эпиграмму Гафта: «В ней, толстой, совместились тонко любовь к искусству и к комиссионкам». Впрочем, «комиссионок» в фильме больше, чем искусства, – о спектаклях упоминается бегло, петитом. Вялые необязательные синхроны, небрежный монтаж, невыразительный текст (что совсем уж дико для Парфенова) усугубляют грустное ощущение от фильма, в котором нет души.

Зато шестидесятилетие Юрия Николаева справлялось на ТВ с большим размахом. Гуляли всем миром, три часа в пятничный прайм. Казус Николаева достоин отдельного рассмотрения. Ю. Н. вообще появляется в кадре в основном в связи со своими круглыми датами. Последний раз героем экрана он был десять лет назад. Помню, как в день его пятидесятилетия, когда Первый разразился большим шоу с Михалковым – Башметом – Пугачевой, мой телефон не умолкал. Звонили те, кто знал, что я по нужде (производственной) много смотрю «ящик», и осторожно любопытствовали: а кто это такой? К тому времени его хиты «Утренняя почта» и «Утренняя звезда» благополучно истаяли. За истекшие годы Николаев, если не ошибаюсь, засветился на экране только однажды – в качестве соведущего Анастасии Заворотнюк в проекте «Танцы со звездами» (что, заметим в скобках, не принесло успеха ни проекту, ни соведущему). Да и прежние, очень давние заслуги Ю. Н. весьма амбивалентны. В юбилейных славословиях он называется едва ли не главным благодетелем сегодняшнего шоу-бизнеса, каковой он щедро выводил на подмостки своих программ. На мой вкус, комплимент сомнительный. А то, что с его легкой руки в моду вошла детская попса («Утренняя звезда» – конкурс ребятишек), уж точно не повод для всенародного ликования. Все это, впрочем, не мешает велеречивому Диброву заливать юбиляра (вместе с ведущей шоу Татьяной Веденеевой) густым сиропом смутных дефиниций: «Вы, конечно, Византия, артефакты времен эпических событий и былинных эмоций».

Любопытно, что сама модель бытования означенного «артефакта» в искусстве и в жизни относится к середине семидесятых. Именно тогда лояльных дикторов (а других и не держали) награждали всяческими титулами, а культ дружества и определение «хороший человек» значили гораздо больше, чем протокольное понятие «высокий профессионал». В наше время, казалось, все изменилось, свою актуальность следует подтверждать ежедневно. И только Ю. Н. ходит в исключениях. Десять лет назад он даже получил звание народного артиста. За что – вопрос открытый. Отсюда резюме. Для того чтобы твой юбилей с размахом царицы Елизаветы кипел и пенился на ТВ, следует быть не Волчек, не Броневым, а Николаевым. Видимо, не все известные современники, как и рекламируемые йогурты, одинаково полезны.

23 декабря

Рожденные телевизором

Вопрос «Новой газеты» о том, кого из телевизионных людей я посадила бы за свой новогодний стол, застал меня врасплох. Год был настолько тусклым, что не оставлял выбора. Главными стратегами, креативщиками, авторами, исполнителями, вдохновителями стали два человека – Владимир Путин и Дмитрий Медведев. Не то чтобы я долгими зимними ночами рыдала в подушку, тщетно мечтая встретить праздник именно с этой парой. Просто реальное ТВ в уходящем году составляли именно они, премьер и президент.

Ветры перемен в День чекиста

Пара зародилась в декабре 2007-го, накануне светлого Дня органов госбезопасности, потому и на феномен сего тандема интересно посмотреть в рамке двух правительственных концертов, прошлогоднего и нынешнего. Только там можно лучше всего уловить незаретушированные тонкости политических оттенков.

Год назад концерт овевала надежда на грядущие перемены. Попрание традиций обнаружилось сразу. Мало того что иерархичная телекамера во время исполнения гимна задержалась дольше обычного не на Путине, а на преемнике Медведеве. Так еще и вместо чего-нибудь краснознаменного концерт открыл джаз имени Олега Лундстрема. Никаких девушек с косами до копчика или Петросяна с «Дискотекой Авария». Никакого сладкоголосого Лещенко, профсоюзной музы Толкуновой или, бери выше, самой Пугачевой. Только Хворостовский, Башмет, Ванесса Мэй, Патрисия Каас. Венцом свободомыслия назначили группу «Scorpions». Громче всего лубянские поклонники хард-рока аплодировали композиции «Ветер перемен». Напомню – это не просто баллада, а знак и символ обновленной России. Под нее «скорпионы» вместе с Ростроповичем разбивали Берлинскую стену, ее пели в Кремле в 91-м. Тогда с ветрами перемен все было ясно. А куда они дуют теперь? – размышляли растерянные пикейные жилеты.

Прошло время. Мы дожили до очередного концерта по случаю Дня работников органов госбезопасности образца 2008-го. Переменчивый климат ветры отменил. Медведева не было. Речь держал Путин. Речь хорошая, большая, разве что некоторые пассажи типа размышлений о бесспорном авторитете органов внутри страны и вне ее выглядели несколько амбивалентно. Формат концерта балансировал между привычной имперскостью и кризисной скромностью. Отсутствовала бессменная ведущая Светлана Моргунова. Присутствовал известный набор вокалистов – от Валерии до «Любэ», освященный неизменным, как гвоздики на столе советских президиумов, Резником. А где Резник, там высокая гражданская лирика. Мантры о единстве он украсил некоторым отступлением от канона. Шероховатости рифмы и размера в данных отступлениях с лихвой возмещались чувством большого патриотизма. Детишки, в окружении которых вышел пиит, самозабвенно обещали дядям в погонах: «Когда мы подрастем еще, / Мы к вам поступим стопроцентно. / Я к дяде Жене в ФСО… / А мне дороже ФСБ, где главный Александр Васильич». Непроницаемые лица в зале показали, что дяди пока еще не готовы к новому боевому пополнению. В атмосфере чувствовалась напряженность. Праздник завершился песней Газманова «Нарисовать мечту», навевавшей уныние. Почувствуйте разницу – вместо прошлогоднего ветра перемен нам сегодня предлагают мечту, которую еще предстоит нарисовать.

Выбор и выборы

Между двумя концертами – год, в течение которого ТВ пыталось решать сложные задачи, связанные с неожиданным двоевластием. Ведь долгое время единственным содержанием политики, а значит, и обслуживающих ее программ, оставалась любовь к Путину. И вдруг наступила эра, когда, воспользуемся формулой мудрого Ключевского, следует «жить на два ума, держать две парадные физиономии». (Так он трактовал статус Александра I, вынужденного постоянно лавировать между любимой бабушкой Екатериной II и менее любимым отцом Павлом I.) Проблема, стоящая перед политическим классом и ТВ России, еще более сложная – лавировать придется между двумя лидерами нации, фактическим и юридическим.

Впрочем, долго не думая, сразу стали действовать по известному принципу – кашу маслом не испортишь. ТВ продолжало любить ВВП. Апофеозом высокого чувства стали выборы в Госдуму, которые по сути превратились в очередные выборы Путина. (Потому что кого бы мы ни выбирали последние восемь лет, мы всегда выбираем Владимира Владимировича.) С раннего утра федеральные каналы наперебой рапортовали о столь высоком рвениии избирателей, что становилось страшно – о чем они станут говорить после обеда, когда активность народонаселения перемахнет за сто процентов? Высокогорная Ингушетия соревновалась с ледяным Заполярьем; гордо реяла Чукотка, осененная вечной полуулыбкой губернатора Абрамовича; волновался в очереди русскоязычный Израиль – а вдруг всем не хватит бюллетеней?

Справедливости ради следует заметить – мощный пресс государства по достоинству оценил электорат. Рейтинг информационно-аналитических программ в день выборов неуклонно стремился к нулю, в то время как фильм «Ликвидация», мудро запущенный в эфир вечернего прайма, аккурат к закрытию избирательных участков, дал невиданный успех – примерно каждый пятый зритель смотрел именно его. Послевоенная история в жанре детектива о том, как ловили бандитов в Одессе образца 1946 года, мастерски сработанная замечательным режиссером Сергеем Урсуляком, сразу стала национальным хитом. И название у сериала символическое, ибо ликвидация параллельно сериалу происходила и в общественной жизни страны. Окончательно исчезал прежний ми-ропорядрок, когда в выборах имелся хоть минимальный выбор и смысл.

Вторая реальность вытесняла первую. Экспериментальным путем кремлевские демиурги установили, что ТВ может все: переизбирать президентов, назначать преемников, обеспечивать им заоблачный рейтинг, форматировать выборы таким образом, чтобы высокие цифры доверия преемнику все-таки не превышали триумф в 2004-м предыдущего главы государства. Хотя работа оказалась непростой. В частности, 2 марта перед телевизионными деятелями искусств стояла невыполнимая задача – создать напряжение в спектакле, начисто лишенном драматургии. Правда, была одна интрига, но скорее из области медицинской нежели художественной: явку сначала отменили, а потом сделали из нее фетиш. Призывы прийти на выборы доносились из самых непредсказуемых мест – от Андрея Малахова, привычно копошащегося в чужом грязном белье, до неожиданно запущенного в эфир стадионного концерта с Дарьей Донцовой в роли ведущей и шеренгой каменнолицых московских чиновников. Они, преодолевая животы, исправно тянули ручонки вверх и обреченно голосили: «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались».

Результат отменный – победа! По кремлевской брусчатке, преодолевая непогоду, энергично идут к цели, то есть к эстраде, Путин с Медведевым. На сцене привычно братается рок с попсой, гремит концерт «Россия, вперед!», а два главных человека страны под Расторгуева поднимаются на сцену. Из их речи не вытащишь ни одной цитаты, так как речи не важны, важна картинка. Роковые минуты фиксируются на века в эстетике клипа.

Будни эфира

После роковых минут начинаются суровые будни. Жизнь «на два ума», «на две парадные физиономии» дается ТВ с трудом. Ведь весь спектр политической жизни по-прежнему материализует один человек. Президент Путин поздравляет народ с Новым годом (теперь уже по всем каналам); он же под елочкой в Кремлевском дворце открывает «Год семьи» (в обрамлении звезд и под аккомпанемент ведущих Шукшиной и Урганта); он же едет в Великий Устюг встречаться с Дедом Морозом. Главный креатив начала года: Путин и Дед Мороз – два господина, с которыми связаны все наши надежды.

Одновременно каналы рьяно обихаживают Медведева. Постепенно волны народной любви начинают омывать и преемника. Первыми за привычное дело берутся мастера культуры. На вечный вопрос: «С кем вы?» – они дружно отвечают: «Да все с теми же». Оппозиция «поэт и царь» решается просто – где цари, там и поэты. Даже лучшая из лучших, Алиса Фрейндлих, на вручении в Кремле главных премий страны считает своим долгом горячо благодарить за награду Медведева и, конечно, Путина, поскольку она интуицией большого художника чует – «гол забивается с хорошей подачи». То ли имперская роскошь Георгиевского зала, то ли ритуальность действа, отдающая сомнительной театральностью, то ли гренадеры при киверах так заворожили актрису, но она перепутала адресатов – талант, для которого всех премий мало, дан ей не теперешним президентом и даже не предыдущим.

А на чаепитии в театре «Современник» после спектакля «Горе от ума» президент выразил неудовольствие плачущим Чацким и поставил ему в пример Александра Матросова. Тот, хоть и сирота, а на амбразуру сразу бросился, потому что сильный человек. Пока камера фиксировала оторопевшего режиссера Римаса Туминаса, рецензент напомнил всем, и ему в первую очередь, о французике из Бордо, который, подобно новоявленным членам ЕЭС, указывает, как нам жить. Внезапность и острота аналогий, метафоричность мышления, страстность изложения открывали новые просторы трудоустройства Путина (после 2020 года) – он вполне может пойти в писатели. Неслучайно многие наши правители, от бурной императрицы Екатерины II до застенчивого гэкачеписта Лукьянова, он же поэт Осенев, предавались сочинительству.

Хотя и Медведеву не чужда, как выясняется, афористичность. Стоило ему несколько раз повторить: «Свобода лучше, чем несвобода», как слово обрело вторую жизнь. Еще недавно казалось, что оно вышло из употребления на ТВ. Его изгнали в качестве знака и символа либерального взгляда на жизнь, несовместимого с эпохой цветущей стабильности. И вдруг, как это часто бывает в России, вмиг все переменилось. На пути возвращения «свободы» к истокам произошел забавный эпизод с Владимиром Познером. Несколько дней он пребывал в ранге ньюсмейкера, открывшего городу и миру страшную тайну – у нас на ТВ нет свободы слова. Многие тотчас принялись со скрытым ликованием цитировать телеакадемика, увидев в его высказывании примету долгожданной оттепели. Радость, однако, была недолгой. Вскоре Познер принялся трактовать свои же слова в ином ключе. Оказывается, его не так поняли: нет свободы без ответственности, а у нас большинство журналистов безответственны, потому и подменяют свободу волей – что хочу, то и ворочу. Интересно, где Владимиру Владимировичу удалось обнаружить таких смельчаков? Точно уж не на телевизионных просторах, тут каждое слово проходит фильтр тройной очистки. Короче говоря, немного погуторили о свободе слова и перестали – тема оказалась уж очень неактуальной.

Учитесь, мальчики!

Ее окончательно вытеснила другая, гораздо более важная тема. Политологи-бормотологи и прочая медийная братия лихорадочно занялась подсчетами. Сравнительная математика дала удивительные результаты: Медведева ТВ показывает гораздо чаще Путина, но упрямые социологические опросы настаивают – Путина электорат любит все равно больше, а значительная часть населения до сих пор уверена, что он и есть президент. То есть магия должности, которая неизменно срабатывает в наших широтах, в случае с Медведевым дала сбой. Политологи-бормотологи забили в набат и даже собрались на «круглый стол». А там уж прозвучала такая крамола, которую и цитировать страшно. Мол, ТВ убивает нового президента. Его показывают с какими-то ткачихами, колхозницами, школьницами, он ниже всех ростом и не знает, что с ними делать – то ли целовать, то ли не целовать. И тут Глеб Павловский изрек кардинальное: «Самые лучшие путинские форматы в отношении Медведева выглядят как вторичные».

Ох и лукав господин Павловский! Кому он адресует свои директивы? Не он ли все последние годы пытается доказать, что держит монополию на имидж верховной власти? Еще относительно недавно в финальном выпуске своей передачи «Реальная политика» ведущий был не в силах скрыть большое чувство любви к ВВП. Путин, по его мнению, первая кадровая удача в нашей политике за последние сто лет. Он состоялся не просто как президент, но и как человек, искушенный в русской власти. Вот Сталин, говорит Г. П., не выдержал искушения, а Путин выдержал, он сильнее даже Сталина. Трогательное «даже» намекает на перемену политической ориентации. Лет шесть назад Глеб Олегович, помнится, считал ВВП первым серьезным главой государства со времен Александра I, теперь решил, что актуальнее сравнение со Сталиным. Свое отношение к кумиру (Путину, а не Сталину) он поясняет с неожиданным простодушием, претендующим на вхождение в анналы: «Это не пропаганда, я и сейчас им восхищаюсь». Медведева же Глеб Олегович осторожно напутствовал слогом высокой литературы. Издав под занавес передачи еще прощальный вопль восторга по поводу того, как Путин одним своим шагом перевернул государственную сцену России, он назидает паству: учитесь, мальчики! Трудно сказать, к кому обращен призыв, но мальчики, в том числе самые главные, учатся, как могут.

Война на Кавказе резко меняет и стиль поведения, и риторику президента Медведева. Теперь она тяготеет к заветным путинским образцам. Но искомый телевизионный образ никак не структурируется. В этом есть некая несправедливость. Медведеву очень нравится наше ТВ, и он ему очень нравится, а счастья, то есть своего формата, нет как нет. Зато премьеру все дается играючи: он с ходу укрощает что уссурийских тигров (снотворным), что многомиллионный народ («Разговором с Владимиром Путиным»). И даже презентация фильма о дзюдо на фоне черного понедельника, обвала фондового рынка, банкоматной паники не способна поколебать любовь паствы к своему пастырю.

Рожденные телевизором президент и премьер верят в его всемогущество. И как только предоставляется случай, они готовы засвидетельствовать свое почтение ТВ. Правда, случай случаю рознь, но это уже другая песня. Почему ВВП не присутствовал на юбилее ВГТРК, но в 15-летие НТВ лично приехал в Останкино, чтобы поздравить телекомпанию с праздником, – не нашего ума дело. Заметим лишь, что картинка – гоголевского калибра. Оглушительно счастливый Кулистиков, за одним плечом Пьяных, за другим Соловьев. На переднем плане – Миткова, чуть поодаль – Эрнст с Добродеевым. Последний в качестве основателя НТВ заметно волнуется, посему допускает оплошность. Вспоминая о бурном старте, он заметил: «Это была революция на нашем ТВ. Да и люди были лучше». Тут все разом принялись шутить и говорить одновременно, но неловкость осталась. Слишком еще свеж в памяти разгон старого НТВ, где первым делом изъяли из обращения именно тех, кто был лучше.

В беспрецедентном приезде Владимира Владимировича сквозило нечто личное. Будто он хотел еще раз убедиться в правильности своего тогдашнего шага. На НТВ (не беспочвенно названного зрителем «Франкенштейн ТВ») ему явно все нравилось. Правда, в разговоре о контенте он заметил, что иногда в программах бывают проблемы с нравственностью, но это скорее общее замечание, не имеющее к юбиляру, разумеется, никакого отношения. Вот уж где трудятся столпы морали – от Лени Закошанского до доктора Князькина. Первый не пропустит ни одну звездную постель, громко восклицая «Ты не поверишь!». Второй, автор и ведущий программы «Даст ист фантастиш!», владелец эротического музея в Питере, счастливый обладатель фаллоса самого Григория Распутина, всегда готов оказать сексуальную помощь всем страждущим. А президенту Медведеву НТВ нравится еще больше, чем премьеру. Встретившись с Кулистиковым почему-то в подмосковном лесу, он назвал день рождения компании «большим праздником». Тут Кулистиков от радости вообще пустился в откровения, стал объяснять, как и почему он со товарищи поддерживал и будет поддерживать Медведева. Вышло путано, но вдохновенно. Кулистиков прямо-таки искрил мощным креативом: «Мы старались беспристрастно отражать жизнь России, но со страстью рассказывать об этом зрителям».

Так бы и дальше каналы по методе Кулистикова отражали бы жизнь президента и премьера «беспристрастно, но со страстью», если бы не грянул кризис. Голый мускулистый торс и укрощенные тигры хороши в качестве стройматериала для телеообраза при стабильной жизни. Тогда и электорат покорен, как собака Кони с радиоуправляемым ошейником. А кризис сильно меняет угол зрения на привычные предметы, включая телевизор. Еще вчера люди обращали свои взоры туда, в горние выси, и мысленно просили на манер клиентов Чумака: «Зарядите нам борщ». Цитата из Кашпировского возникла не случайно: ровно двадцать лет назад, как напомнил фильм «Кашпировский против Чумака», именно он был назван «человеком года». Сегодня им стал, по версии ФОМ, Путин. Таким образом, спрос на волшебников сохраняется. Но уже сразу после Нового года наступит время, когда кому-нибудь из них, президенту или премьеру, придется забыть о привычном телеобразе и сказать народу что-нибудь основополагающее – пока еще не все автомобилисты вышли на площадь.