Текст книги "Рожденные телевизором"

Все будет хорошо, готовьтесь!

Наконец-то можно облегченно вздохнуть – с безнравственностью вот-вот будет покончено. Геннадию Хазанову удалось найти виновных. Оказывается, и в данной сфере жизни, впрочем, как и во всех остальных, виноваты либералы. Это они жаждали свободы, отсутствия цензуры, а ведь клетка, блеснул эрудицией Геннадий Викторович, вспомнив некую цитату из пьесы, не только ограждает, но и предохраняет.

Тоскующий о клетке оратор еще много чего краеугольного наговорил в программе «К барьеру!». Путаясь одновременно в мыслях, дефинициях и падежах, он был полон решимости всех негодяев поименно назвать. Всех не получилось, но и первая тройка выглядит экзотично: Леонид Парфенов (дал в эфир текст, не предназначенный для чужих ушей); Ксения Собчак (вместо того чтобы раз в месяц убирать могилу отца, сидит в телевизоре); Лев Додин (у него в «Короле Лире» голые мужики по сцене бегают). Трудно сказать, почему Хазанов решил примерить тогу обличителя пороков. Тут ведь еще вопрос, что более безнравственно – обнаженка в спектакле мастера или дружба господина моралиста с охранником Ельцина Коржаковым в пору могущества и первого, и второго.

Важно другое. Говоря о пошлости и прочей мерзости, Хазанов вспомнил Парфенова, который давно уже не в штате канала. Зато он умудрился не заметить, что держит речь на том самом НТВ, чьи лучшие сыны вроде Глеба Пьяных и стали основоположниками таблоидной эстетики на ТВ. Почему-то у всех поборников нравственности избирательное зрение: они видят частности, но не видят целого. Федеральные каналы – не гордые порто франко, а инструменты властной вертикали. Если экранная пошлость так же неистребима, как и рекламная перхоть, значит, это кому-нибудь нужно. Несложно догадаться, кому именно. Тем, кто требует от каналов политической лояльности в обмен на вседозволенность в остальных сегментах более чем доходного телебизнеса.

В разговорах о телевидении второстепенное привычно подменяет главное. Уж как волновалась недавно прогрессивная общественность по поводу кризиса ТЭФИ, а о кризисе ТВ – ни слова. А меж тем новый сезон с печальным шумом обнажил печальную тенденцию: федеральные каналы стремительно маргинализируются. Тут дело не только и не столько в том, что старшие братья беззастенчиво подворовывают у младших, то есть дециметровых развлекательных каналов, облегченные эстетические принципы отбора материалов, тем, персонажей. А дело в самом феномене маргинальности важного общественного института, который разлагает все, к чему прикасается.

Когда несколько лет назад началось увлечение танцами и коньками, это казалось еще относительно милой забавой. Вскоре, однако, масштаб увлечения придал ему статус события государственной важности, отвлекающего электорат от бесперспективных задач типа удвоения ВВП или строительства гражданского общества. В этом сезоне Россия покоряет лед с тем же рвением, с которым прежде покоряла космос. Ледовые проекты готовились с тщанием спецопераций. Обмен ведущими проходил под покровом тайны – так Пауэрса меняли на Абеля. Анастасия Заворотнюк мигрировала на Первый, а Максим Галкин стал вести шоу на «России». Охота на звезд вполне мотивирована. Их жизнь и составляет важнейшую часть контента. Пока Галкин не женился на Пугачевой, а Заворотнюк не вышла замуж за Жигунова (или, кажется, уже за кого-то другого), любое их появление в кадре гарантирует максимальный успех каналу. Выше может быть только женитьба Пугачевой на Заворотнюк и бракосочетание Галкина с Жигуновым.

Ставки ледовых побоищ растут с каждым днем. Стоило второму каналу обогнать по рейтингу Первый, как началось нечто несусветное. Благодарная «Россия» чествует своего победителя Галкина с помпой, достойной Александра Невского, одержавшего победу на Чудском озере. Уже несколько вечеров подряд ему отдают дефицитный вечерний прайм, каковой теперь по стилистике напоминает прямую линию с президентом. Со всех городов и весей Галкину шлют вопросы зрители (в основном о Пугачевой); ведущая подобострастно их озвучивает. Собеседник величав, но снисходителен и не забывает напоминать о том, как ему нравится вести ледовое шоу. В субботних «Вестях» у Брилева Галкин приобретает уже совсем державный вид и принимается рассуждать о политике. Константину Эрнсту остается только один шаг в этой безжалостной войне миров – назначить Заворотнюк ведущей программы «Время» (вместо Екатерины Андреевой). Пусть и она, плотоядно облизывая силиконовые губки, на своем фирменном суржике оценивает ситуацию на Украине.

А вокруг всех этих фигуристов – чистая лепота. Не дремлет Ури Геллер. На позапрошлой неделе сей покоритель ложек отправлял энергетическое послание влюбленным, на прошлой заряжал народ на финансовый успех, а на нынешней отучал от курения. После чего счастливые, финансово успешные и некурящие зрители ломанулись с «России», где священнодействует Ури, на НТВ – тут Алан Чумак в «Русских сенсациях» заряжал воду, шампуни и всякие кремы.

И стали мы, умытые заряженной водой и шампунями, ожидать главного чуда сезона. Еще вчера Ксения Собчак была маргинальной «Блондинкой в шоколаде», а сегодня за нее, как за Гомера, сражаются если не семь городов, то семь каналов. Пока, судя по частоте мелькания, побеждает Первый. Только интеллектуальному «Гордон Кихоту» девушка доверила сокровенное – трепетный рассказ о том, как она любит мастурбировать в душе. Гордон вместе с Кихотом не остался равнодушным и в ответном слове мучительно пытался вспомнить, когда и он занимался последний раз столь увлекательным делом. Стоит ли говорить, что в этом скучнейшем и бессмысленнейшем поединке победила Ксения? Программа увенчалась конструктивной мыслью – пора, мол, девушке готовиться в президенты.

А пока на просторах родины нашлась другая девушка, которая опередила по рейтингу саму Собчак. Дочь Леонида Ильича Брежнева, увековеченная картонной эпопеей «Галина», в течение двух недель владела умами соотечественников. Таблоидный псевдоисторический сериал, еще недавно бывший уделом каналов маргинальных, шагнул на федеральный экран. Даже папенька Галины, о котором тоже слагали фильмы, оставил след в истории – хотя бы тем, что вверг в воронку своего маразма одну шестую часть суши. Галина «наследила» только в ресторанах и комиссионках. Так откровенно еще никто не эксплуатировал холопскую страсть к подглядыванию за барыней в замочную скважину. Первым стал отважный Алексей Пиманов, он же «Человек и закон». Никто не забыт, ничто не забыто. Приблатненный парниша Владимир Высоцкий (пришел к Галине на поклон); Марис Лиепа со сбившимся набок паричком (значился в любовниках, но лишь корыстно использовал даму); фокусник Игорь Кио, пресный, как вываренная треска; лощеный министр Щелоков, циркачи и цыгане – уж сколько их упало в эту бездну. Что ж это творится, граждане? Пустая бездарная бабенка, вся в бриллиантах и мужиках, стала национальной героиней великой державы. О ней сама программа «Время» вещала каждый день. Нет чтоб снять сериал, скажем, «Елена» – о жене Лужкова. Тут и фактура яркая, и личность мощная, и сюжет можно развернуть аж до «Форбса».

И все-таки и на ТВ иногда дуют свежие ветры. В «Гордон Кихоте» ведущий голосом Левитана озвучил сводки по регионам, свидетельствующие об отношении на местах к Собчак: «В Пермской области вы бесите 47 процентов населения»… Этот великий почин можно распространить и дальше. Пустить в новостях бегущей строкой: «34 % вохровцев золотой Колымы обожают Максима Шевченко»; «99 % тружеников Приазовья уже не могут больше видеть Заворотнюк в кадре»; «84 % биндюжников Одессы требуют убрать вечную улыбку с лица Брилева». Вот он, подлинный глас народа. Как говорил некогда Александр Герасимов еще на старом НТВ, все будет хорошо, готовьтесь!

10 октября

Совесть есть, блин?

Случилось невероятное. Впервые равнодушная к ТВ блого-сфера взорвалась после просмотра телепрограммы. Вот уже несколько дней с неутихающей страстью сетевой народ обсуждает «Гордон Кихота», гостем которого стал Виктор Ерофеев. Что за притча? Почему именно этот выпуск вызвал мощную реакцию? Ответ прост: перейдена некая грань, за которой – бездна.

Начнем издалека. Александр Гордон замыслил передачу для того, чтобы дать бой мыльным пузырям отечественного массмедийного пространства. Проект в высшей степени авторский, стало быть, субъективный. Отсюда – композиционная шаткость. Гордон волен назначить в пузыри любого публичного человека. Однако Кихот, который ютится где-то в глубинах гордоновской души, всегда будет проигрывать противнику. Ведь идеалы непременно проигрывают прозе жизни. Так, собственно, и было до той минуты, пока в студию не пришел Ерофеев.

Плотно сжатые губы ведущего и садистский блеск глаз сразу дали понять: на сей раз с раздвоенностью сознания покончено. Гордон благополучно умерщвил в себе Кихота.

Ерофееву был представлен серьезный обвинительный приговор: пустой человек, неталантливый писатель, конъюнктурщик, прошедший путь от бунтаря до конформиста. И все бы ничего, в рамках гордоновской стилистики, если бы не одно обстоятельство. Ведущий отринул очерченную им же систему координат: он принялся обсуждать не публичный образ героя, а его личность. В ход пошла история с «Метрополем», дипломатом-отцом, лишившимся из-за сына престижной работы, письмом Виктора Брежневу с угрозой самоубийства. В студии запахло судилищем. Ведущий, нанизывая одно обвинение на другое, все допытывался, а почему же Ерофеев не покончил с собой. Казалось, только это и может составить счастье Гордона.

На Ерофеева было страшно смотреть. Он не находил достойных аргументов, не справлялся с эмоциями, обругал голосом трамвайного хама некую агрессивно нападающую на него даму, обозвал Гордона «абсолютно подлым человеком», нагрубил актеру Назарову, прозорливо подозревающему в нем американского шпиона. Фарс стремительно оборачивался драмой. Липкое тошнотворное чувство невозможного унижения, которому сознательно на глазах миллионов подвергают человека, заслонило все другие чувства, вызванные программой. Напрашивается вопрос – а почему Ерофеев не ушел? Тоже мне Достоевский, участвующий в инсценировке собственной казни на Семеновском плацу. Но есть еще более важный вопрос – зачем пришел? Почему борца с неистребимой русской пошлостью так влекут места, где эта пошлость производится в промышленных масштабах?

Ерофеев – господин амбивалентный. Он желает невозможного: быть одновременно популярным брендом и серьезным культурным оракулом. Но так не бывает. Не получается одной рукой вести, что называется, приличную авторскую программу «Апокриф» на канале «Культура», а другой участвовать в жюри попсового конкурса «СТС зажигает суперзвезду». Невозможно одному и тому же человеку вызывать «К барьеру!» президентолюбивого Никиту Михалкова, подписавшего письмо от имени (но не по поручению) шестидесяти пяти тысяч коллег на высочайшее имя с просьбой не уходить с поста, а затем мчаться к Познеру. И тут уж, не забывая цитировать свою «Энциклопедию русской души», излагать кардинальное: 1) Путин дал народу свободную частную жизнь; 2) изменил к лучшему русскую ментальность; 3) посеял ростки истинной демократии. Рано или поздно Ерофееву, вероятно, придется сделать выбор в духе известного анекдота – либо трусы надень, либо крестик сними. Впрочем, он человек талантливый, уж точно не подлый, а его персональная творческая стратегия, по большому счету, не нашего ума дело.

Не то Гордон. Тут – замах на культовость. Первый на Первом, лицо канала, единственный на большом ТВ, кому дозволено делать проекты с налетом интеллектуальности. Почему он, столь снисходительно игравший в поддавки со своими прежними героями – от Сергея Минаева до Михаила Задорнова, вдруг асфальтовым катком обрушился на Ерофеева? Да, Виктор Владимирович не святой, кто же спорит. Но ведь и над Александром Гарриевичем нимба не видать. А иначе бы цикл «Гордон Кихот» он начал с себя, а не с других. Ведь как покаянно говорил в том же выпуске с Ерофеевым, что стыдно ему за свой путь от нонконформизма к равнодушию, так почему скромничает? Может, потому, что лукавый самопиар Ерофеева показался бы детским лепетом на фоне бурной духовной биографии Гордона? Одно прославление в «Закрытом показе» поделки Джульетты Кьеза «9/11» о том, что американское правительство по сути само снесло башни-близнецы 11 сентября, чего стоит. Но опять же, не о частностях речь.

В этой истории есть третий, он же главный герой – Первый канал. Если бы не были затронуты его интересы, уверена, Ерофеев и дальше продолжал бы называть Эрнста Костей и приводить жену с тещей на передачу «Модный приговор». Помешало непредвиденное обстоятельство. Виктор согласился участвовать в проекте «Последний герой» (кстати, за немалое вознаграждение). А когда группа прибыла на остров, в Ерофееве проснулся Радищев. Он взглянул окрест, и душа его страданиями человечества уязвлена стала. Осенило прозрение: проект не столько экстремистский, сколько фашистский, с людьми здесь обращаются как со скотом. Посему наш непоследний герой, прихватив с собой громокипящего Никиту Джигурду, отказался принимать участие в гадком шоу. Конечно, и тут имеются некие этические сомнения. Опять же, зачем пошел туда, куда нормальному человеку не стоит идти? Ерофеев – человек телевизионный, контракт подписывал, условия игры знает. Давно известно, еще со времен голландского «Большого брата»: все эти заморские реалити с проверкой человека на прочность не для нашего климата. У нас имеется такой опыт выживания, от ГУЛАГа до ЖЭКа, что спокойным европейцам и не снился. Тем не менее Ерофеев сделал то, что сделал. Вся эта история перетекла в прессу, начался скандал.

И тут Первый канал в духе времени нанес смутьяну непропорциональный удар. Сначала Ерофеева зло пропесочили в программе «Прожекторперисхилтон» молодые охальники типа Ивана Урганта, что само по себе уже ново. Затем грянул «Гордон Кихот», который дождался своего часа. Если бы все шло нормально, наверняка бы эта программа не увидела свет. Так что, пожалуй, самое мерзкое во всей этой истории, как сказал бы Пастернак, «буйство с мандатом на буйство». Гордон не врал, когда открывал последний выпуск передачи со словами: я свожу личные счеты за счет (и на счет, добавим мы) Первого канала.

Здесь надобно перевести дух и попытаться понять, что произошло. Передача, о которой речь, ознаменовала грандиозные перемены в мире простых человеческих ценностей. Из нашего обихода окончательно исчезло представление о том, что прилично, а что нет. Сбой случился не только в иерархии ценностей, но и в головах. Неприлично делать программы, аналогичные той, что посвящена Ерофееву. Неприлично давать волю ведущему Гордону, для которого провокация не средство, а цель. Неприлично лучшему каналу опускаться до запредельной халтуры, когда участников передачи с помощью монтажа не просто превращают в клинических идиотов, но и перемещают в пространстве (так, Минкин, покинувший эфир в начале записи, в вышедшей на экран версии простоял каменным безмолвным гостем в центре студии до самого конца). А главное – неприлично целому каналу набрасываться на одного человека. Я редко соглашаюсь с Михаилом Леонтьевым, но его слова, сказанные в той же передаче, где Ерофеев победил Михалкова, уж очень годятся для финала. «Совесть есть, блин?» – завопил он, впадая в буйство по поводу прошелестевшего в раскаленном воздухе словосочетания «культ личности».

16 октября

Коврики от IKEA

В телекино обнаружилась новая тенденция – в важнейшем из искусств входят в моду семейные подряды. Из этого веяния вытекает вывод, не претендующий, впрочем, на глобальное обобщение: чем больше членов семьи участвуют в данном проекте, тем он, проект, хуже.

В «Тяжелом песке» наблюдается максимальное скопление родственников. Глава клана, Дмитрий Барщевский – продюсер, сын Антон – режиссер, дочь Дарья – креативный директор, мама Наталья Виолина – сценарист. Создатели «Московской саги» остались верны своему творческому методу. Они выстраивают некую параллельную первоисточнику реальность, из которой по капле вытекает жизнь. Анатолий Рыбаков, автор романа, прямо скажем, не Шекспир. Но в его сочинениях всегда присутствовали жажда правды и чувство времени. Ничего этого в глянцевой экранизации нет. Из еврейского аналога «Кубанских казаков» (имеется в виду не суть, а стилистика) вымыта великая трагедия еврейства. Повседневная жизнь за чертой оседлости в украинском местечке, полная бесправия и ограничений, представлена эдаким Городом Солнца. Здешние герои и в газовые камеры пойдут в оборочках…

В телефильме «Без вины виноватые» родственников поменьше: Глеб Панфилов – режиссер, Кручинина – Инна Чурикова, Незнамов – Иван Панфилов. Но и с таким малочисленным коллективом признанному мастеру удалось невозможное – превратить одну из лучших мелодрам Островского в новорусское мыло. В страшном сне не могло присниться, что великая Чурикова способна так скверно играть. Что замечательные актеры – от Янковского до Сухорукова – будут выглядеть беспомощными стажерами. Что любовь к сыну уведет родителей за границы здравого смысла. Наверное, у Ивана, симпатичного молодого человека, масса достоинств. Могу даже поверить, что он отличный ресторатор – вон как лихо развернулся в переделкинском Доме творчества. Но экран ему категорически противопоказан.

Барщевский не первый раз уплощает, упрощает смысл, дабы потрафить потребителю. Для этой цели несложно и первоисточник нещадно переделать, и девушек приодеть в туалеты от кутюр, и коврики от IKEA разложить на полу. Тут все понятно. Но почему Панфилов решил улучшить Островского дописанным happy end в духе сериала «Татьянин день» – на этот вопрос ответа нет. И Барщевского, и Панфилова (при всей разнице их дарований) подвело желание вписаться в мейнстрим, сделать красиво, понятно, общедоступно. Но ведь давно известно – чем выше уровень адаптации под дебильноватого зрителя, тем больше пошлости и ниже качество.

К счастью, семейный подряд Смирновых с фильмом «Отцы и дети» пошел другим путем. Тут менее всего актуальны рассуждения о семейственности. Дочь Дуня, режиссер и сценарист, бережно очистив Тургенева от идеологии, создала пронзительный фильм о любви, в котором отец Андрей исполнил свою лучшую роль. Сцена объяснения Базарова с Одинцовой (виртуознейшая игра Александра Устюгова и Натальи Рогожкиной) в комнате, уставленной хрусталем, где все, включая бокалы, вибрирует от волнения, достойна войти в сокровищницу мирового кинематографа. «Отцы и дети» напомнили нам, что Наталья Тенякова (мать Базарова) – большая русская актриса, а юная Екатерина Вилкова (Фенечка) имеет шансы со временем таковой стать. О фильме, где тургеневские интонации соседствуют с современностью, можно долго говорить. В нем есть признаки подлинности: свет, тайна, легкое дыхание. И никаких ковриков от IKEA.

21 октября

Танцуй, Россия, плачь, Европа

Сегодня, как никогда прежде, верю всем околотелевизионным слухам. Верю, что Первый канал станет общественным и лишится Эрнста; что Добродеев ожидает перемены участи на низком старте; что даже Кулистиков, который недавно получил подтверждение своей состоятельности в связи с пятнадцатилетием НТВ (сам Путин лично прибыл в Останкино), не спит по ночам спокойно. И дело не в том, что я обладаю некоей сверхсекретной информацией. Просто как человек, по роду своей деятельности смотрящий «ящик» в промышленных масштабах, кожей чувствую приближение края, за которым – темнота.

ТВ загнало себя в тупик. Классическая триада – информация, просвещение, развлечение – рухнула под тяжестью телевизионной вертикали. Ее зачищали так долго и старательно, что вымыли все живое. Новости производим исключительно хорошие. Апофеоз жанра: Путин, Каддафи и Мирей Матье в бедуинской палатке около Кремля накануне славного российского праздника Хэллоуин. Слово «кризис» предпочитаем применять по отношению к Украине. Последнюю не любим особенно сильно. Готовы даже в специальном репортаже выговаривать дочке Ющенко Виталине за то, что ее не держат высокие каблуки на Неделе моды в Милане. А еще кризис бушует в Европе, Америке, но только не у нас. Оппозиционным актом прозвучала питерская программа «Открытая студия» с замечательной ведущей Никой Стрижак, посвященная страшному запретному слову. Ника произнесла фразу, равносильную по неслыханной дерзости выходу на Сенатскую площадь в декабре 1825-го: «Первому каналу не рекомендовано сеять панику, а я сею».

Аналитическое вещание растворилось без остатка. В кадре осталось только два объясняющих господина – Путин и Медведев. Даже верный помощник партии Максим Шевченко со своей программой «Судите сами» выходит не регулярно, а ситуационно. Скажем, нужно прославить китайский вектор или, напротив, ослабить вектор американский – программа тут как тут. Кстати, антиамериканская риторика по-прежнему актуальна, но пыл заметно ослаб. То ли смена президентов благотворно повлияла на наших ястребов, то ли в чью-то светлую голову пришла благодатная мысль: смешно ненавидеть Запад и США, пребывая в системе координат их политической культуры, экономики, в их одежде, в окружении их фильмов, музыки, продуктов и телеформатов.

Просветительского ТВ уже просто не существует. Его вытеснила мода на псевдоисторические программы. Даже «Имя Россия», главный проект года, именно так его величает автор и ведущий Александр Любимов, всего лишь навсего не очень умело использует прошлое для пропаганды настоящего. Хотя штука удобная: в зависимости от нужд момента достаем из рукава то Николая Второго, то Сталина, то Александра Невского. А еще теледеятелей искусств с историческим уклоном больше всего волнует богатый внутренний мир державных лидеров середины ХХ века, дружно приведших одну шестую часть суши к краху. Редкая неделя обходится без сочувственных фрейдистских экскурсов в подкорки членов разнообразных Политбюро – от великого реформатора-страдальца Андропова до фанатичного психопата Дзержинского, от закомплексованного невротика Суслова до жертвы собственной гиперсексуальности Берии. Вот и все просвещение.

В безвоздушном пространстве гибнут даже те программы, которые еще летом казались вполне приличными. В разновидность рекламного ролика выродился «Гордон Кихот», грозившийся отчаянно сражаться с ветряными мельницами отечественной культуры. Борьба обернулась дополнительным пиаром этих самых мельниц. Если слегка пожурить «Хор Турецкого» за попсовость, а затем сразу после «Гордон Кихота» запустить двухчасовой концерт означенного хора, то рейтинг сразу взметнется ввысь. В последней программе Александр Гарриевич весьма невнятно предъявлял свои претензии «Comedy club», так что можно не сомневаться – вскоре и он в полном составе материализуется на Первом. Ведь лицо клуба, правильный мальчик Гарик Мартиросян, правильно понимает свою магистральную задачу: «Я считаю, что Путин спас нашу великую страну от распада, поэтому мы на него не делаем пародий». Аналогичные сообразительные мальчики населяют и «Прожекторперисхилтон». Тот же Гарик вместе с Иваном Ургантом и Сергеем Светлаковым, призванные противостоять петросянизации эфира (что, заметим, отлично удавалось в дебютных выпусках), теперь обогнали по цинизму своих оппонентов. Петросян с Дубовицкой хотя бы не замахиваются на политическую сатиру, а упорно обрабатывают тучную ниву свекровей и невесток. А эти-то юноши с идеями так отчаянно смело бьют по Кондолизе Райс и Бушу, дрожь берет, а потом еще долго-долго сами же смеются своим остротам.

Жаль, что не проводится исследований по телетриаде, но не сильно ошибусь, если скажу: сегодня информация и просвещение занимают процентов тридцать, а процентов семьдесят отдано развлечениям. В программе «Пусть говорят», где волоокая Волочкова в амплуа умирающего лебедя пускала изумрудную слезу по случаю развода с мужем, разгорелась дискуссия о допустимости публичного душевного обнажения (противником выступала – о времена, о нравы! – Ксения Собчак). И тут возбужденный больше обычного Малахов возопил: давайте не будем ханжами, многие известные люди превращают свою жизнь в товар и рассказывают о себе за деньги. Жизнь как товар – основа сегодняшнего эфира. Большая часть современников вряд ли бы узнала о хорошем поэте Николае Рубцове, если бы его вдова Людмила Дербина, которую обвиняли в убийстве мужа, не согласилась на перемывание косточек покойного в эфире того же Малахова. Он, похоже, теперь выполняет ту же функцию, что при советской власти партком, куда супруги бегали жаловаться друг на друга. Толпою шумною, наступая на пятки, приходят сюда дети и жены певца Серова и артиста Журавлева, Видова и Шукшина, и несть им числа. Сейчас даже документальная линейка немыслима без звезд. Включаешь, скажем, документалку под названием «Когда третий не лишний», а там уж Алла Довлатова при флердоранже слезно благодарит Киркорова за то, что познакомил ее с очередным мужем…

Больше всего в этой дурной бесконечности меня убивает градус запредельной халтуры. Подлинным содержанием культуры в ХХ веке была борьба за вкус. В бурные двадцатые годы конструктивисты и лефовцы даже пытались установить «диктатуру вкуса». Без малого столетие понадобилось благодарным потомкам для того, чтобы с помощью ТВ воцарилась диктатура безвкусицы. Роковой вопрос «С кем вы, мастера культуры?» сегодня обрел новое звучание: «С кем вы, Анастасия Заворотнюк?». Именно с него начался выпуск «Ледникового периода», в котором состоялась свадьба ведущей шоу Заворотнюк с фигуристом Петром Чернышевым. Дрожащим от фальши голосом великая Татьяна Тарасова, вымученно улыбаясь, объявила молодых мужем и женой. Казалось, вот-вот от джемовых речей и пошлости происходящего растопится лед.

Когда же произошел сбой в программе? Куда подевалась наша пресловутая духовность? Ведь можно сколь угодно долго пенять ТВ за качество передач, но понятно, что именно всякую мерзость и смотрят в первую очередь. Впору вводить термин «зрительский планктон». Хотя у нас народ принято любить и гладить по головке. На моей памяти только Чулпан Хаматова в программе «На ночь глядя» осмелилась порассуждать о деградации публики. Впрочем, это уже тема совсем другой, не телевизионной статьи.

А пока, дабы не быть обвиненной в недостоверности, вынуждена признаться – есть, есть еще у нас на ТВ дискуссии. Одна из них, очень бурная, произошла опять же у Гордона. Почтенное собрание яростно спорило о слове «попа» (разумеется, в его более откровенном варианте) – ведь оно составляет лучшую рифму к слову «Европа», что убедительно доказал в том же эфире ролик с Павлом Волей. Еще дальше пошла Глюкоза. Ее хит, триумфально прокатившийся по многим каналам, включая государственные, предлагает новые стандарты патриотизма: «Танцуй, Россия, и плачь, Европа, а у меня самая, самая красивая попа». Особую актуальность затронутая Глюкозой тема приобретает в связи с надвигающимся на нас «Евровидением», которое пройдет в Москве. О масштабах ажиотации можно судить уже сегодня. На днях вицепремьер Александр Жуков заявил, что на подготовку и проведение конкурса будет потрачено более одного миллиарда рублей. Слово «более» вдохновляет. Не исключено, что при столь мощной государственной подпитке ближе к маю развлекательный сегмент ТВ разовьется до ста процентов.

Умница Глюкоза! Взяла и одной фразой обозначила не только суть телевизионного контента, но и суть исторического момента.

14 ноября