Текст книги "Рожденные телевизором"

Знание и грубая сила

Диалог двух петербуржцев, Владимира Путина и Юрия Шевчука, будет еще долго обсуждаться в обществе как новость номер один. Событие действительно выдающееся. Впервые за последние годы само телевидение, запустив фрагменты разговора в эфир, нарушило главную конвенцию 2000-х: о власти либо хорошо, либо никак. Стоит напомнить, что идея данной конвенции родилась не сегодня и не вчера, у нее богатая историческая традиция. Каковую блистательно сформулировал коллега Владимира Владимировича по спецслужбам, управляющий Третьим отделением Леонтий Дубельт: «Ни порицать, ни одобрять! Правительство в одобрении такой дряни, как вы, не нуждается». Грозная ремарка предназначалась журналистам, а шире – всему интеллигентскому сословию.

Путин, взращенный на демократических хлебах, более толерантен, чем его предшественник. (Хотя, заметим в скобках, и Леонтий Васильевич на заре карьеры слыл вольнодумцем и даже числился идейными врагами «крикуном-либералом».) Впрочем, общий смысл его общих фраз недалеко ушел от дуббельтовской максимы. Странно, что возбужденные интеллигенты, так ждущие оттепели, умудрились отыскать в туманных рассуждениях премьер-министра ее признаки в виде разрешения на марши несогласных. Наверное, так случилось оттого, что Путин ближе к народу, чем к интеллигенции. Народ в лице своих лучших представителей, милиционеров и омоновцев, точнее понял национального лидера, вследствие чего предпринял беспрецедентно жесткий разгон оппозиции. Одна только беда. С милиционерами-омоновцами модернизацию не сотворишь и Сколково не построишь. Тут все-таки надобны интеллигенты.

Россия – страна слов. Слова значат больше, чем дела. Точнее, их идеологически выверенная трактовка значит больше, чем дела. Путин едва успел закончить диалог с Шевчуком, а его пресс-секретарь уже спешит правильно расставить акценты. Объяснения Дмитрия Пескова по поводу экзальтированных граждан, извращающих смысл дискуссии, – текст алмазной огранки. Лучше него только песковский текст номер два. Сообщая городу и миру о том, что Путин познакомился с содержанием папки, переданной ему Шевчуком, он заявил основополагающее: «В этой папке изложена общеизвестная информация. Это даже не вопросы, а констатация фактов, которая не требует реакции». Мы-то по наивности думаем, что высочайшее начальство из-за чрезвычайной занятости не все знает про вверенную ему страну, а как только узнает, тотчас наступит благоденствие. Оказывается, все знает, но никаких поручений давать не будет. Оказывается, собрание беззаконий «не требует реакции» юриста-премьер-министра…

Война слов, назовем это так, обрамлена двумя событиями, имеющими к словам самое непосредственное отношение, – семидесятилетним юбилеем Иосифа Бродского и смертью Андрея Вознесенского. В эфире непривычно долго звучали стихи и речь шла о высоком (отдельное спасибо Петру Шепотиннику за пронзительный фильм «Лирика» – такого Вознесенского, мучительно преодолевающего и себя, и время, мы прежде не знали). Контекст взывает к требовательности; мысль Бродского об опасности интеллектуальной безответственности кажется сегодня одной из самых важных.

Один нарушитель конвенции на всю страну, Юрий Шевчук, – это уже само по себе катастрофа. Гражданское общество, о котором мы неустанно талдычим, не может существовать в условиях козьмыпрутковского единомыслия. Тех, кто способен «истину царям с улыбкой говорить», единицы. Творческие интеллигенты, допущенные к телу, предпочитают размышлять о кошечках, собачках, грудном молоке, а не о главном – в какой стране нам жить? Хотя сегодня любой разговор на многомиллионную аудиторию, в том числе и о главном, может быть цинично интерпретирован как пиар (в чем неизменный участник кремлевских концертов Макаревич не преминул обвинить Шевчука).

Тем не менее и сегодня если кто еще способен на поступок в публичном пространстве, так это именно представители исчезающего, по мнению охранителей типа небезызвестного Дмитрия Киселева, вида подлинной либеральной интеллигенции. Юрий Шевчук, Олег Басилашвили и даже выразительно молчавшая на известной встрече Лия Ахеджакова, а позже сама не простившая себе молчания, – из тех, кто способен. Их очень мало, но они есть. И тут встает вечный российский вопрос, который беспокоил еще в двадцатых годах прошлого столетия Виктора Шкловского. Его блистательный формалист задал на диспуте с ортодоксами: «На вашей стороне армия и флот, а нас четыре человека, почему же вы нас так боитесь?»

Вопрос, который, похоже, еще долго не утратит актуальности в нашей стране.

7 июня

Вы все узнаете из телеюбилеев

(У меня – неформат)

Ничто так явно не демонстрирует умирание культурного пространства, как телеюбилеи. С их помощью можно легко назначить в великие актрисы Наталью Селезневу и почти не заметить Генриетту Яновскую. Впрочем, триумфу Селезневой удивляться не приходится: вершина ее творчества, «Кабачок 13 стульев», более чем созвучна «кабачковому» мейнстриму сегодняшнего ТВ. А вот то, как подчеркнуто не заметили Яновскую, вызывает удивление.

Тут необходимо нелирическое отступление. На днях мой лексикон обогатился замечательным образцом, именуемым «куец». Некий чрезвычайно довольный собой участник малаховской программы «Пусть говорят!» так прямо и сказал: каждый человек – куец своего счастья. Сказал и тем самым открыл мне глаза. Водораздел в обществе проходит не между правыми и левыми, либералами и охранителями, бедными и богатыми и даже не между путинцами и медведевцами, а между куецами и некуецами. Первые выучили слово «позитив» и не сходят с телеэкрана; вторые это слово не принимают, за что их, в свою очередь, не принимает экран. К первым относится широкий спектр выдающихся граждан, от ведущей Ксении Собчак до политолога Сергея Маркова, ко вторым – штучные люди вроде Яновской.

В отличие от Селезневой, излучающей, разумеется, позитив (вследствие чего ее полукруглую дату отметило рекордное число программ), Генриетту Наумовну приветила только передача «Временно доступен». Да и та получилась не очень-то яркой. Разговор буксовал на частностях, в которых растворялся масштаб героини. А меж тем Яновская в некотором смысле личность уникальная для ТВ. Она не просто замечательный режиссер, но человек, умеющий на редкость внятно для нашего невнятного времени говорить и отстаивать свою систему ценностей. Немногие передачи с ее участием, вроде «Встреч на Моховой», я помню подробно и несколько лет спустя. Жаль, что златоусты Дибров с Губиным, увязнув в биографии, не дали возможности Яновской порассуждать об искусстве. Кстати, о театре сегодня вообще не принято говорить. Если бы не было Анатолия Смелянского с его блистательными циклами, то за пределами Садового кольца крепла бы уверенность, что театра уже и вовсе не существует. О крупных театральных деятелях в лучшем случае на ТВ вспоминают раз в пять лет, когда совпадают круглые (с разницей в десять лет) даты Юрия Любимова и Олега Ефремова. И на том спасибо, потому что только так, через юбилеи, широкий зритель получает представление о двух типах культурного мышления, двух способах развития театра.

Вероятно, нескоро широкий зритель сможет понять, что Яновская являет собой третий тип. Ее спектакли в московском ТЮЗе, «Собачье сердце» и «Гуд-бай, Америка!», свидетельствовали о пришествии новой эры не в меньшей степени, чем Первый съезд народных депутатов, транслирующийся в прямом эфире. Весомость свидетельству придавала не столько политическая актуальность, сколько художественная убедительность творческого почерка режиссера. Казалось бы, есть о чем поговорить в дни юбилея, когда принято подводить пусть и предварительные, но все ж таки итоги. Казалось бы, есть и место, для подобных занятий предназначенное, – канал «Культура». Казалось бы, имеются отличные форматы, приспособленные для столь благородного дела, – «Эпизоды», «Острова», «Линия жизни». Но именно «Культура» почему-то решила демонстративно обойти вниманием Яновскую. В свой юбилей она не удостоилась здесь ни одной передачи (если верить предварительной телепрограмме), включая многосерийную «Театральную летопись» или «Монолог», в которых отметились все кто мог – от Александра Ширвиндта до Владимира Меньшова.

Яновская – классический неформат. Она подозрительно талантлива, разнообразна, высокомерна, остра. У нее нетрадиционная (то есть либеральная) для нынешней элиты политическая ориентация, самостоятельный ум и неистребимое желание говорить не то, что следует, а то, что хочется. Да и вообще, неформат неформату рознь. Одно дело – мужественно запускать в эфир «Подстрочник» с покойной Лилианной Лунгиной, и совсем другое – дать слово человеку активному, полному сил, действенному.

Ситуация с властителями дум всегда была непростой в нашем отечестве. Когда имелись и думы, и властители, отсутствовало ТВ. Когда оно появилось, с нацией уже некому было говорить. Советская власть назначала в кумиры так же, как в секретари обкома. Постсоветская занимается тем же. Просто политическую лояльность выдавили рейтинги, тиражи и массовые миражи. У них есть имена – например, Дарья Донцова, которая в телевизоре неизменно именуется самым популярным писателем (она называет себя «таблеткой от депрессии» и намекает на божественное происхождение собственного более чем скромного дара: «Мне романы будто кто-то нашептывает»). А также Илья Резник, давно затмивший Пушкина. Не говорю уже о Максиме Галкине – на днях его 34-й день рождения был подробно исследован специальным проектом под названием «Русские сенсации».

Надежда одна – на нашу непредсказуемость. В России всё происходит не благодаря, а вопреки. Вдруг что-то прорастает сквозь болото безнадежности. Вдруг мы услышали голос Юрия Шевчука. Вдруг его поддержал (на госканале!) осторожный «Дежурный по стране» Михаил Жванецкий. Вдруг в «Школе злословия» прозвучали интереснейшие откровения Андрея Лошака – вчерашний эстет, первый ученик Парфенова сегодня видит свою миссию в том, чтобы помочь людям, особенно молодым, проснуться. Несомненно, наступит время и Яновской – не в этот юбилей, так в следующий.

23 июня

Прямой эфир из Древнего Рима

Посреди летнего пекла случилась тихая сенсация: Ксения Собчак перестала быть олицетворением «Свободы мысли». Несостоявшийся хит обновленного Пятого питерского канала умер ненасильственной смертью, а его место в сетке вещания заняла программа «Суд времени». Прогрессивная общественность аплодирует: Собчак – моветон, совсем другое дело Николай Сванидзе, Леонид Млечин, Сергей Кургинян, осуществляющие означенный суд. Три богатыря просветительства наверняка выведут обновленный Пятый канал на столбовую дорогу успеха.

Не выведут. И никто не выведет. И даже если заменить невеликого Кургиняна на великую Опру Уинфри, то и она вряд ли справится с непосильной задачей. Потому что изначально в основе благородной концепции – делать ТВ для мыслящих людей – заложено лукавство. У питерского канала печальный опыт. Он первым на заре перестройки разрушил идеологические табу, первым объявил свои передачи территорией свободы и первым канул в небытие, как только эта свобода стала по капле вытекать из тела общества. Попытка возрождения, заявленная новыми владельцами канала, вызвала смешанные чувства. Она радовала и настораживала. Радовала, потому что спасение зрителей от горящих торфяников пошлости давно уже стало проблемой национальной безопасности. Смущали имя «спасателя» и контекст. Когда говорят о владельце медиаимперии Юрии Ковальчуке, то неизменно добавляют – друг Путина. Того самого, который и зачистил территорию ТВ до стерильного блеска, уничтожив все живое.

Строительство нового светлого дома посреди выжженной пустыни – странная затея. Разговорный канал немыслим, во-первых, без прямого эфира, во-вторых, без все той же свободы мысли и слова. Сегодня, когда информационно-аналитическое вещание выродилось в сравнительное жизнеописание двух лучших сынов России, Медведева и Путина, о подобных вещах даже как-то неловко говорить. Доминирующий жанр – монолог. Диалог допустим лишь в том случае, когда данные лучшие сыны говорят между собой, преимущественно по телефону, скажем, о пожарах. (Хотя это уже не диалог политических лидеров, а чистый МХАТ.) В подобной ситуации, как и все у нас на свете, дискуссионный эфир становится лишь имитацией действия, а не самим действием. Мучительный поиск тем приводит к тому, что на канале все время говорят не о главном, а о второстепенном. Поэтому не стоит удивляться, если в день теракта в московском метро на Пятом будут обсуждать, допустим, яхту Абрамовича, а в день принятия поправок к закону о ФСБ – сексуальную жизнь божьих коровок. И в этом не вина людей, составляющих контент, а их беда.

Сегодняшнее ТВ в некотором смысле рифмуется с ситуацией в литературе тридцатых годов. Проницательная Лидия Гинзбург первой заметила «непоправимое перерождение судьбы». Писателям запретили «продвигаться по главной линии», зато приветствовалось и даже поощрялось хождение по «боковым линиям». Что это значит? Это значит, что сама Гинзбург должна была заниматься не любимой поэзией 1830-х годов, как замечает Ирина Лукьянова в книге о Корнее Чуковском, а сочинять сагу о производстве консервов. Ахматова стала переводить корейскую лирику, Пастернак уходит в Гете и Шекспира, Чуковский – в детскую литературу…

Пятый канал – это попытка переводить корейскую лирику без Ахматовой. Сегодня осваивать «боковые пути» просто некому. Чем больше говорят о креативе, тем меньше придумывают. Весь питерский креатив – плод мичуринских усилий по скрещиванию известных программ. В концепции нового канала не заложено ни одной свежей идеи. Отнюдь не случайно первыми были отправлены в отставку два симпатичных проекта – изящный, безукоризненно выполненный «Дневник наблюдений» Сергея Майорова и тонкое психологическое ток-шоу Радислава Гандапаса «Будь по-твоему». Эта продукция штучная, выпадающая из унылой реальности «пятерки». Пока главная здешняя удача – Дмитрий Быков. Так он сам по себе уже готовый формат, юные мичуринцы его только портят, то есть с завидной регулярностью уничтожают авторскую программу Быкова «Картина маслом» зверским монтажом, в котором часто пропущены целые звенья смысла.

Сегодня на канале явно меняется тренд. Он, канал, дрейфует в сторону истории, о чем свидетельствует ставка на блокбастер «Суд времени», полная версия сериала «Рим», многочисленные документальные фильмы о минувшем. Пока шли анонсы, на миг показалось, что передача намерена ориентироваться на гамбургский счет. А это значит, что работы у авторов и исполнителей – непочатый край: сколько стереотипов следует разрушить, сколько клише смыть из культурной памяти без остатка! Ведь современное ТВ исправно ваяет версии нашего прошлого. Процесс мифологизации покоится на трех базовых моделях: Россия почвенная, соборная; Россия державная; Россия советская. И все это чудесным образом сплавляется в массовом сознании в особый русский путь. Более того, примерно к середине девяностых, когда под обломками империи было окончательно похоронено доверие электората ко всем государственным институтам, произошла любопытная штука. Растерянные, уставшие от вечных кризисов люди перепутали границы идентичности. Отныне она проходит через общую историю, где Николай Второй, Сталин и Брежнев слились в экстазе, образовав некий идеальный образ правителя.

Но вот пошли первые выпуски передачи, и сразу стало ясно, что ни о каком гамбургском счете никто и не помышляет. Все те же до зубовного скрежета обрыдшие телевизионные посиделки, только растянутые на два, а то и на три вечера. С одной стороны, вроде бы приветствуется вдумчивость и подробность. С другой стороны, сам подбор тем, где Гайдар перемешивается с Юлием Цезарем, напоминает не столько серьезный разговор, сколько пестрый восточный базар. С третьей, мешают явные ограничительные знаки: подсудное время остановилось на отметке 2000 года. С четвертой, удивляет идеология проекта. Несмотря на перевес либеральных сил в стане ведущих (Сванидзе и Млечин против Кургиняна), снова тиражируются упомянутые выше мифы. Наверное, так происходит потому, что сам проект соткан из повторения общеизвестного. Шушкевич или Кравчук едва раскрыли рот, а мы уже знаем, что они скажут. Здесь нет новых аргументов, интересных фактов, незатертого видеоряда. Мыслящая публика, о которой грезили топ-менеджеры «пятерки», вряд ли будет наблюдать за медленным и скучным перетиранием воды в ступе. Остается зрительский планктон, инфицированный означенными стереотипами. Косвенно эту грустную мысль подтверждают итоги голосования. Если речь идет о Гайдаре, то более 80 процентов голосовавших считают его разрушителем; если вспомнили Беловежские соглашения, то без малого 100 процентов полагают, что крушение Советского Союза – главная катастрофа эпохи; если обсуждается коллективизация, то значительное большинство уверено, что она – не преступная авантюра, но страшная необходимость.

И тут возникает вопрос: а для чего, собственно, затевали «Суд времени»? Чтобы сытые и холеные Бабурин с Руцким клеймили Гайдара с Ельциным? Чтобы скверно актерствующий Кургинян лил крокодиловы слезы из-за распада Союза? Чтобы этот самый нервический господин с шулерскими замашками неизменно клал на лопатки разумного, интеллигентного Млечина, потому что по-другому в наших широтах не бывает? Ведь итоги голосования – сами по себе катастрофа, которая требует немедленного осмысления. Что же мы в конце концов такое-эдакое строим с народом, идущим в будущее с повернутым в прошлое лицом?

Впрочем, вопросы все больше риторические. «Суд времени», как и другие подобные проекты, не столько ток, сколько шоу, то есть машина по переработке зрительских эмоций в доли и проценты рейтинга. Этой гигантской мясорубке все равно, что перемалывать – энтэвэшных людоедов, первоканальских гробокопателей или известных исторических деятелей с «пятерки». Более того, непонятно, что нравственней – новый «Детектор лжи» кисти Андрея Малахова, где душевный стриптиз материализуется во вполне звонкую монету, а именно – один миллион рублей, или новый «Суд времени» с его смутной идеологией, вольно или невольно отбрасывающей страну в своем развитии лет на двадцать назад? По мне лучше Малахов. Там прием обнажен, никто не гримируется под объективность, и в выбранной им же системе координат Малахов, несомненно, профессионал из профессионалов. Срежессированные эмоции «Суда времени» вялые и неубедительные. Быть может, еще и потому, что Сванидзе, автор блистательных «Хроник», и Млечин, автор большого количества достойных просветительских программ, чувствуют себя не в своей тарелке в новом амбивалентном начинании Пятого канала. Если так, то почему не уходят, почему длят триумф Кургиняна и его многочисленных единомышленников?

Впрочем, и это неважно. Важно другое: попытка построить телевидение для нормальных людей, кажется, снова проваливается. Картина маслом, сказал бы Давид Гоцман из любимейшей «Ликвидации». И добавил бы: а раз так, то мне с вами неинтересно ходить по одной Одессе.

5 июля

Время и место Розы Сябитовой

Нечеловеческая жара отменила традиционное деление общества на правых и левых, либералов и консерваторов, охранителей и оппозиционеров, прочертив демаркационную линию между теми, у кого есть кондиционеры, и теми, у кого их нет. Эти две России смотрели в глаза друг другу через телевизор, основным содержанием которого стали сводки погоды. Неожиданно такая, казалось бы, рутинная тема одарила вторую реальность богатством смыслов, мотивов, нюансов. Наконец-то в «ящике» появилась официально разрешенная зона критики – погоду критиковали много, дружно, смело. Небесная канцелярия, в отличие от земных инстанций, регулярно давала повод для гордости. О температурных рекордах дикторы говорили с тем же восхищенным придыханием, что и о будущем триумфе Сочи-2014. Оформилось и главное направление мысли – неустанно следить за направлением ветра, который решительно никуда не направлялся.

В раскаленном до безумия воздухе жизнь замерла. Но вдруг Россия вспряла ото сна. Эфир принялись лихорадочно наводнять премьеры исключительно биологического, а местами и животного свойства. Их герои только тем и заняты, что женятся, лечатся, соревнуются в приготовлении пищи и стирке трусов. Меньше всего на свете мне хочется копаться в навозной куче. Но что делать, если именно из этой кучи произрастает, как мне кажется, тренд сезона?

У биологически-животного пространства имеется своя единица измерения – одна Роза Сябитова. Сначала она появилась в программе «Давай поженимся!». Сочинение о том, как женихи и невесты выбирают друг друга под телекамеры, из разряда тех, которые я даже в силу служебных обязанностей способна до конца досмотреть только под наркозом. Тем не менее передача завоевала зрительский рынок в прайм-тайм, а значит заслужила право на существование. Право на существование Розы и в данном контексте казалось весьма сомнительным. Дама с волосами цвета торфяного пожара и напором менеджера овощной палатки способна своей запредельной бестактностью ввести в ступор любого собеседника. Сябитова – профессиональная сваха. Высокий градус ее профессионализма был однажды зафиксирован в студии Андрея Малахова, куда она примчалась с окровавленным лицом и оформленным по канонам сериального «мыла» рассказом: ее регулярно избивает молодой муж, которого она же себе и сосватала. Градус не остался незамеченным начальством – Роза получила свою брачную программу «Знакомство с родителями». Здесь женихов и невест подбирает старшее поколение. Зощенко бы умер от зависти. Попробуй придумай следующий диалог. Папа: дочка с детства тянулась к творчеству. Роза: рисовала, что ли? Папа: дочка любит правду. Роза: прокурор, что ли? И так – до самого финала, когда Роза, по-солдатски поправив ремешок и одернув слишком короткое платье, выдает последнюю установку: «Всех целую». От подобной соблазнительной перспективы у меня сразу заканчиваются слова, но, увы, Розой не заканчивается перечень свежих матримониальных проектов.

Сюда следует еще добавить как минимум «Брачные игры» и «Формулу любви». Отличаются эти натужно веселые и оттого особенно унылые конкурсы для супругов, отчаянно сражающихся за «романтическое путешествие», только именами звезд. Первый из них ведут Анастасия Заворотнюк и Дмитрий Дибров, лучшие специалисты державы по личным брачным играм. Второй освящает карамельно-воздушная Татьяна Веденеева. Наблюдать за ними неловко, будто подглядел нечто непристойное. Особенно изумляет первая пара. Заворотнюк почему-то декорирована столь гигантскими накладными ресницами, что вот-вот, кажется, взмолится голосом гоголевского Вия: поднимите мне веки. Чтобы не рухнуть, ей приходится держаться за Диброва. Но и тот не очень тверд – перекатывается по сцене надувным воздушным шаром, так как опарой вываливается из слишком тесного костюма… И все-таки представителям старой гвардии далеко до Сябитовой. Они выглядят стайкой вдохновенных халтурщиков и привычно презентуют себя, в то время как Роза – знак, символ, эмблема.

В моду опять возвращается так называемое «народное» ТВ. То самое, которое нуждается в Розиных агрессивных интонациях, ее неистребимой хабалистости в голосе, повадках, манерах, в ее представлениях о морали и здравом смысле. Эта империя простых истин, обращенная к простому человеку, всегда возвышается в период безвременья. Тогда лучшие канальские умы поступают так, как обычно поступали в критические дни истории (а других у нас и не было) советские начальники: по меткому замечанию Пастернака, они достают слово «народ» словно из штанов по нужде. Так было во второй половине 90-х, когда ельцинское правление трещало по швам. В авральном порядке придумывалась новая идеология, отвлекающая электорат от баррикад и ориентированная на семейные ценности. Их главным носителем назначили Валерия Комиссарова. Он даже на визуальном уровне материализовал вековую мечту россиянина: все в чем-то липком и пахучем, а он весь в белом. Валерий действительно был весь в белом, от шляпы до штиблет. Данный властитель дум покрывал огромную территорию страны, от «Моей семьи» до «Марьиной рощи», своим редкостным форматом под названием «женско-семейные шоу».

Страна долго расставалась с «комиссаровщиной». В какой-то момент показалось, что навсегда. Но вот в конце 2010-х настало очередное время промежутка, когда тандемные верхи уже не могут жить по-старому, а низы не хотят, и вновь вытащены на белый свет обветшалые от частого употребления погремушки для народа. Как водится, все последующее хуже предыдущего. Комиссаров – человек, несомненно, способный. Он мог хоть любую телепрограмму сакрализовать до «общенародного движения» с последующим выпуском соков и макарон, хоть в Государственной думе заседать. Сябитовой, которая с трудом справляется с падежами, до подобных высот далеко. Может, ее, минуя ТВ, сразу в Думу отправить?

Народное телевидение – штука не столь безопасная, как может показаться на первый взгляд. Телевизионный народ упорно вписывают в отдельную систему этических и эстетических координат. На новый стиль и веяния первой отреагировала социально чуткая реклама. Прелестная барышня, пропагандируя шампунь, игриво заявляет: «Ведь я этого достойна». Представление о достоинстве теперь связано исключительно с телесностью. Понятие чести и честности неотделимо от выгоды. Слоган новой программы Андрея Малахова «Детектор лжи», где на кону большие деньги, по-мефистофельски емкий: «Честным быть выгодно». Спешит поделиться с паствой своим перспективным кредо и сваха Сябитова: «Любовь – это чувство, семья – это сделка».

Концепция сегодняшнего народного ТВ отличается от комиссаровской. Его пряной стилистике подглядывания в замочную скважину противопоставлена прагматика телесного низа (хотя и подглядывание приветствуется тоже). Оттого и плодятся еженедельно программы о здоровье, браке, еде, окружающей среде. Впрочем, в океане сомнительных новаций существуют и вечные ценности. Одну из них я заметила в передаче «Здравствуйте, девочки!». Формально она тоже из этих, из псевдонародных. Но только на первый взгляд. На самом деле соревнование девушек одной и той же профессии исполнено высокого и глубокого государственного смысла.

Возьмем, скажем, конкурс стюардесс на звание лучшей по профессии. Чего только девушки не делают из того, что им нельзя делать даже под страхом смерти, – поют, танцуют, дефилируют в купальниках, произносят тронные речи. Но побеждает лишь одна из них, которая делает вышеперечисленное ничуть не лучше остальных. Зато Наталья Стёпина родом из Дзержинска сумела вспомнить основополагающее. Самый яркий момент моей карьеры, говорит Наталья, млея и закатывая глаза от счастья, – встреча с Путиным. Он мой кумир. Однажды Владимир Владимирович мне пожал руку – это неописуемо, незабываемо. Я эти перчатки всегда вожу с собой. (Телекамера надолго зависает над перчатками, наделенными особой сакральностью.)

И как же, позвольте спросить, этот духовный палеолит, в который нас так упорно загоняет ТВ, сочетается с технологиями XXI века, с курсом на инновации и модернизацию, провозглашенным президентом? Воображение рисует страшную картину. Вдруг кто-нибудь из сколковских решит включить «ящик», а там Роза Сябитова витийствует? Нет, лучше не давать воли воображению – слишком опасно для будущего великой державы.

23 августа