Текст книги "Анютины глазки"

6. День 2: красота требует жертв

Во сне услышала приглушенный хлопок и вздрогнула, но потом подумала, что это мальчишки с петардами во дворе. Они постоянно баловались под окнами перед тем, как отправиться в школу, и действовали на нервы. Бывало так, что кидали прямо под ноги и от души смеялись, выкрикивая унизительные фразы вроде «танцуй, обезьянка, танцуй». Меня всегда раздражали такие тупые способы привлечь внимание девочки, но, видимо, у мальчиков мозг работает по-другому.

Затем послышался фальшиво-женский писклявый голос:

– Дети, подъем, пора одеваться и завтракать.

Что-то увесистое прогнуло край матраса, и мое тело ушло по наклонной, упершись во что-то твердое. Я слегка приоткрыла глаза и увидела темнокожего парня с ослепительной улыбкой. Только сейчас я обратила внимание на золотые клыки, которые отражали лучи восходящего солнца, и пару шрамов на густой брови Ройса. Его глаза сверкали жизнерадостностью, и только это разбавляло брутальное аккуратно-выбритое щетинистое лицо ребяческим озорством. Тот самый момент, когда перед тобой взрослый, самостоятельный и мужественный молодой человек, лет тридцати от силы, а внутри сидит дитя, желающее нашкодить, пока никто не видит. Наверное, он не знает, что это такое… Чувствовать крепкий аромат настоящей семьи – вдыхать полной грудью и упиваться им всю жизнь. Кто-то вообще задыхается от избытка такого чувства, но это уже была бы другая история.

– Ты чего так смотришь, блонди? Спишь с открытыми глазами?

Я поморгала и потерла слипшиеся ресницы, провела ладонью по щеке и размазала слизь.

– Такие сладкие сны снились, что аж слюни пустила? Наверное, в них был я.

– Мне ничего не снилось, – я толкнула коленом спину молодого человека, желая встать, и поправила задравшуюся футболку, чтобы пойти в ванную комнату. Не тут-то было. Пока я валялась, парни уже успели сформировать очередь, а Терри занял самый первый.

Вдруг на весь номер послышалось: «Утро доброе бывает, если солнце согревает; проверяй свое запястье, продолжай светиться счастьем».

– Это будильник такой? – ухмыльнулся Бра.

– Правильно, зачем нужен будильник, когда есть ранний петух, который пришел на пять минут раньше положенного и не дал поспать? – проворчала я, как бабка, расчесывая пальцами волосы, отчего те противно электризовались.

– Вот сейчас обидно было. Вообще-то я не петух, а жаворонок. Но так и быть, я помогу достать тебе твой чемодан, несмотря на оскорбления, потому что не могу больше смотреть на твои безуспешные прыжки. Зачем ты его вообще убрала, если у тебя там вещи? Вот, видишь, есть специальные раздвижные ящички под всякую мелочевку.

– Эй, зеленый, тебе долго еще? Ты вообще-то не один, – постучал в дверь Брайан так, что та чуть не вылетела с петель.

– А как другие справляются? Их же больше? – начала я.

– У других целые вестибюли. Есть разделение комнат на мальчиков и девочек. По нескольку душевых и туалетных комнат. Вас шестьдесят один.

– Я думала, что нас шестьдесят.

– Я тоже так думал, но «Шрек»[8]8
  Персонаж детской книги Уильяма Стейга «Шрек!».


[Закрыть] – дополнительный экземпляр, который, оказывается, подвинул твоего брата.

Выяснилось, что у «китов» и «лис» было по десять человек; у «кроликов» – восемнадцать; у «коршунов» – двенадцать, а у «журавлей» – семь. Пока я разбирала мыльно-рыльные принадлежности и искала нетронутые чистые трусы и бра, зеленоволосый успел прихорошиться и отправиться туда, куда глаза глядят.

– А так можно было? – выпучил глаза Барри.

– Нет, но он гуляет сам по себе, – пожал плечами Ройс.

Наконец, очередь дошла до меня, и я насладилась обществом душа. Хотела по привычке попеть, но вспомнила, что нахожусь не дома, и гораздо быстрее, чем обычно, закончила водные процедуры. Все собрались и отправились на завтрак, сохраняя невыносимое молчание:

– Ройс, а где ты живешь?

– Вестибюль кураторов находится в другом крыле, но вам туда нельзя.

– Я не про это. Откуда ты родом?

Барри и Брайан тоже внимательно посмотрели на Ройса.

– Я живу тут, но не помню, откуда родом. Меня сюда привезли, когда я был маленьким, и единственное, что осталось у меня от родителей, – это шрамы и ссадины, – с него сошла привычная нам улыбка, но осталось некое дергающееся подобие. Он достал что-то из кармана и проглотил.

Я хотела бы вернуться назад и не начинать эту тему. Уж лучше бы шли и весело молчали.

– Но ничего, здесь моя семья и новые друзья, которые каждый год приезжают и не дают скучать, – он снова расслабился, и я почувствовала облегчение вместе с небольшим уколом ревности.

Всегда было так, что если я дружу, то отдаю человеку всю себя; жду того же в ответ и не понимаю, как может друзей быть много. Это как пытаться пить воду из разных чашек: на кого-то сил просто не хватит, а где-то и вовсе окажется спирт, который сожжет твое нутро. После такого станешь проверять каждый напиток на наличие подставы, даже если ее там никогда и не было.

Мы сели за освещенный солнцем стол с темной скатертью, в середине которой красовался золотисто-черный герб нашего клана. Я обнаружила такой же на шевронах правого рукава каждого из нас. Геометрический узор, который я видела в бассейне, точно, только поверх него нанесена важная морда с большим блестящим носом нашего четверолапого символа. Сам герб был круглой формы, и казалось, что шерсть волка освещается солнцем, состоящим из бесконечных цветков. Мной овладела гордость, и я с удовольствием начала уплетать яичницу из золотистой посуды, запивая привычным несладким чаем. Только потом заметила рядом Терри, который уже урчал от еды. Ройс оставил нас и подсел к другим кураторам, но не сразу. Сначала он подошел к Фоксу и провел удушающий захват, пожал руки Адама и Бориса и чмокнул в щечки Кэтрин и Мун.

– Джина, ты что, запала? – поймал мой взгляд Бра и растянул губы.

– Нет, ты что, – загудела я как паровоз.

– Да тут ничего такого нет, мы сохраним твою тайну, обещаю. Ну, за этого – зеленого – я не ручаюсь.

Терри злобно покосился, но не прервал свою трапезу.

– Да я просто думаю. Помните сказку, что он рассказывал? Там пьяные были. А у Бориса жена погибла, и он рассказал мне про разбитое сердце. Есть подозрение, что каждый из кураторов столкнулся с чем-то пугающим и запомнил или сочинил ту историю, которая напоминала им себя. Ссадины и нервное расстройство Ройса не просто так взялись, я думаю.

– Хочешь сказать, что в душе у них сидит девушка Анна и рвется на свободу? Глубоко, Фрейд. Хотя проскальзывает в Ройсе что-то женоподобное иногда, – Бра накрутил на вилку белок, нанизал сверху хлеб и впитал в него растекшийся желток.

– Интересно, они все живут здесь? – продолжила я, довольная тем, как легко получилось сменить тему.

– Интересно, а я долго буду слушать бред сивой кобылы? – не глядя фыркнул Терри.

– А Васька слушает, да ест… – подловил Брайан.

– А почему он всегда молчит? – и зеленоволосый указал на Барри, который сидел и никого не трогал.

– Твое счастье, что я мало говорю, разве нет? – Бар положил столовые приборы, дожевывая завтрак, и с вызовом поднял черные идеально ровные брови. Интересно, он их выщипывает или они от природы такие? Повезло ему и с длинными пышными ресницами. Вообще в животном мире принято, что самцы яркие, красивые и певучие, самые танцующие и способные – они должны привлекать внимание самок и бороться за них. Если посмотреть на представительниц женского пола, то можно заметить тусклые, серые и ни на что не годные тушки, которые только на деторождение и предназначены. Не все представительницы, но все же. Что же люди? Все чаще встречаю парней, наделенных красотой от природы. А нам краситься, обмазываться всякими кремами, тщательно ухаживать, наносить масочки, и, как ни крути, все равно останешься с гусиной кожей и секущимися кончиками в тени шикарных хвостов прекрасного пола – мужчин.

Парни продолжали дискуссию:

– Ему просто надо вымещать зло и привлекать к себе внимание, потому что его родители не дали ему то количество любви и заботы, которое необходимо обычному ребенку, поскольку занимались только собой и своими деньгами, – предположил Брайан и получил кулаком в нос. Я в ужасе закрыла рот руками.

Бра был не из тех, кто просто проглотит публичное унижение, поэтому сплюнул и ответил Терри комбинациями из хуков и апперкотом, отправив зачинщика в нокдаун.

Ройс не успел подбежать и, закатив глаза, тихо простонал. Под аплодисменты других кланов громкоговоритель направил всех троих в медпункт.

– Так, блонди, Барри, у вас есть, – он поглядел на свои часы, – до фига свободного времени до обеда, поэтому займитесь чем-нибудь, пожалуйста, и будьте паиньками. – Он взвалил на себя обмякшее тело и побрел, замаравшись алой жидкостью из носа и с плоских губ «Гринча». Странно, что кровь у него не зеленая.

– Хорошо, – синхронно прозвучали голоса в сторону удаляющейся мускулистой спины.

Мы молча закончили трапезничать и вышли из столовой под звон уносящейся в мойку посуды. Очень захотелось разрядить обстановку:

– Чем займемся?

– Мы? – он даже не посмотрел на меня.

– Ну, не будем же поодиночке шлындать? Так веселее, и время быстрее пройдет.

– Тогда чем МЫ займемся? – продолжал смотреть вдаль Бар, убирая руки в карманы.

– Погуляем?

– Давай.

Пока проходили через шлюзы, меня несколько раз чуть не сплющило.

– Да не бойся, у них датчик есть. Когда имеется преграда, то они открываются обратно, – и он продемонстрировал, – видишь?

– Вижу.

Мы пришли в главный вестибюль и решили рассмотреть витражи на стеклянной крыше. Из-за рисунков солнце слегка освещало помещение, но не грело; свет мягко рассеивался: падал на черничные глаза товарища, которые были готовы отправиться в полет, и на блестящие острые черты лица. Это не от хайлайтера.

– Смотри, вон девушка срывает цветы, – указал пальцем Барри.

– Ага, а вон там какое-то пузатое лохматое зеленое существо. Похоже, кстати, на нашего «Гринча», отвернулось и писает в озеро. Еще и смеется над нами.

Сначала на лице компаньона не читалось ничего, но потом обычное poker face[9]9
  С англ. – непроницаемое лицо.


[Закрыть] порозовело и издало икающий, непрекращающийся смех. Другие ребята шли мимо нас и смотрели, как на умственно отсталых. Я же заливалась не из-за персонажа, а из-за того, как Барри безуспешно пытался подавить свои порывы. Через пять минут сопротивлений он пришел почти в обычное для себя состояние, которое меня совсем не радовало.

– У тебя заразительный смех, – улыбнулась я.

Он прочистил горло от хрипоты и помотал головой:

– Забудь. Пойдем.

– Почему ты не бываешь самим собой?

– Я всегда такой.

– Могу поспорить, что это твоя маска для окружающих.

– Мне плевать на мнение окружающих.

– Это не так.

– Ну да, ты же лучше меня знаешь, чем я себя.

– Себя ты можешь обманывать, сколько хочешь, а меня не проведешь.

– Окей, а тебе нравится куратор, но ты обманываешь всех и себя.

Я с глубочайшим удивлением посмотрела на него, но он продолжал идти, не удостоив меня взглядом.

– Вообще-то нет. Это совсем другое. Да, он симпатичный, но это же не значит, что я буду мутить с ним. Тут большая часть лагеря симпатичные: и девушки, и мужчины. Брайан, ты, мой брат и даже Терри местами. Понимаешь, к чему я?

– Ага.

И я поняла, что объясняю напрасно:

– Давай выйдем на улицу, а то душновато.

– Давай.

Дышалось тяжело. Вид был гораздо лучше, чем когда мы только приехали, но прохлада осталась. Я разглядела клумбы однотипных цветов и интересно выложенные камни на тропинке, которые безразлично поливали садовники. По всей площади лагеря был сосредоточен патруль, а-ля «какаду». Когда дошли до заднего двора, то обнаружили огромную оранжерею, откуда доносились голоса певчих птиц. Сколько же денег на это ушло?

– Не хочешь зайти туда? – указал Барри на крытый сад.

– Пойдем, – пожала плечами я.

Мы встали перед громадными воротами, и Бар прислонил браслет к сканирующему устройству, но ничего не произошло. Он повторил, но свет загорелся красным.

– А может, нам туда нельзя? – шепотом спросила я.

– Обратно? – он слегка пнул железяку.

– Ага.

Я поймала долю разочарования и неудовлетворенного любопытства.

– Интересно, что нас ждет дальше?

– Угу. И такое чувство, будто я здесь уже давно, – ответил Бар.

Мы вернулись в главное здание, где не происходило ровным счетом ничего. Стало подозрительно неуютно.

– Тебе не кажется, что мы что-то упустили? – заволновалась я.

– Я думаю, Ройс бы сказал, если бы куда-то надо было идти. А так… Ждем обеда, получается. У нас еще два часа примерно.

– Не хочешь приукрасить свой мир? – ухмыльнулась я.

– Мне и так он нравится. Не хочу что-то менять.

– Да пойдем! – я взяла его за руку и потащила в салон красоты, словно маленького капризного ребенка в детский сад. Сопротивлялся он недолго.

Нас встретила приятная девушка с двумя «боксерскими» косами до груди пятого размера минимум. Несмотря на то, что форма ее была фиолетовой, волосы выполнены в стиле «омбре»: от черного к красному. Кожа смуглая, а глаза папоротниковые, подчеркнутые стилем «смоки». В брови у нее красовались алые стразы, а ноздрю украшал пирсинг. На вид ей было двадцать пять, не больше. Стояла со сложенными на объемных бедрах руками, челюсть ходила из стороны в сторону.

– Приветик, решили примеру своего товарища последовать? – и она, жуя жвачку, направилась к Барри. Обошла его со всех сторон, пощупала вороную гриву, взбила ее и уложила на одну сторону. Открылось аккуратное ухо, которое не стыдно было обнажать. Он смотрел в стену и напоминал зомби.

– Мне можно что-нибудь сделать?

– А что ты хочешь? Давай сначала с ним разберемся, а ты пока подумай. Присядь вон туда и посмотри журнальчики, – и она щелкнула зубами резинку. – Давай, приятель, садись, будем из тебя красавца делать.

Он вылупился на девушку и не пошевелился.

– Ну, давай, чел, что ломаешься, как баба? – она резко подняла кресло и хлопнула по нему ладонью.

– Я на это не подписывался. Я просто пришел за компанию.

– Послушай, моя работа заключается в том, чтобы из фекалий конфетку сделать, а из конфетки – бриллиант, поэтому не мешай мне менять мир к лучшему. Глаза кровью обливаются, когда вижу секущиеся концы и солому на башке. Да, ты не подписывался, но за тебя сделали это твои предки, когда отправили сюда. И я не могу отпустить тебя в таком виде, потому что мой рейтинг полетит к чертям собачьим.

Барри выдохнул и послушно приземлился на скрипучее место.

– А вы здесь живете? – обратилась я.

– Можно на «ты». Меня зовут Реджина.

– А я Джина.

– Забавно, – улыбнулась девушка. – Значит, Реджина будет делать из Джины Реджину,[10]10
  Игра слов. Префикс «RE-»: улучшение того состояния или положения, которое есть на данный момент.


[Закрыть] – и начала работать языком, как ножницами. – Да, я живу здесь. Лет семь назад меня отправили сюда родители. Семья бедная, как у многих других. Я прошла испытания и попала в клан «павлинов». Есть тату даже на плече, вот. Припоминаю стишок, не судите строго за исполнение:

 
Нарциссичных, горделивых
Принимает клан «павлинов»;
Велики, но одиноки,
Хорошо рифмуют строки,
Активны до изнеможения,
Распушают воображение.
 

Что-то типа того. Раньше были еще «Медведи», «Совы» и «Акулы». Командующий Бард в последнем был.

– А сколько ему лет? – продолжила я.

– Он из самых первых кланов. Точно как и Борис. Когда лагерь только появился, им около двадцати было. Так, теперь голову вбок слегка, ага. Только «большой Бо» был «медведем». Им лет по сорок пять сейчас. Насколько я знаю, куратором «Китов» его назначили после несчастного случая предыдущего куратора. Это было как раз тогда, когда поступала я. Покойный куратор был сыном создателей этой корпорации, говорят, что он с ума сошел и покончил жизнь самоубийством, – прошептала в конце Реджина. Потом отвлеклась на триммер, затем ее непонимающий взгляд завис на мне, и только через минуту она продолжила работу:

– Я, Фокс, Мун, Кэт и Ройс были лучшими из ребят своих кланов, и нам предложили остаться, чтобы стать наставниками для других. Я не захотела быть куратором, и мне сразу дали недавно освободившуюся должность стилиста. И все мы живем тут, – она многозначительно вздохнула.

– А что за рейтинг? – я вспомнила, что Селин и Реджина упоминали его.

– А, это такая система поощрения лучших специалистов на должности.

– Но ты ведь одна?

– Да, но я могу не получить награду, если облажаюсь. А ведь бороться с самим собой и постоянно совершенствоваться – гораздо сложнее.

– Все? – развел руки в стороны Барри.

– Да, теперь ты красавчик, – и девушка надула бабл-гам, довольная своим творением.

Я встала с дивана, поправила одной рукой форму, а когда встретилась взглядом с Барри, то выронила из другой журнал. Жвачный пузырь девушки лопнул.

– Неплохо.

– Я бы посмотрела, как бы ты справилась с этой непослушной шевелюрой, детка. Неплохо… Садись, будем тебя тюнинговать. Кстати, ты мне кого-то напоминаешь, только не могу пока понять, кого. Дежавю? А ты, лапа, можешь иногда на чай заглядывать, – и подмигнула присаживающемуся на диванчик Барри.

7. Все за одного и один против всех

Я молчала, хотя мыслей было предостаточно. Думала убежать от Барри подальше, но не могла сдвинуться с места, словно пораженная током. Странное чувство молний в глазах и учащенного сердцебиения. Каждая волосинка на моем предплечье встала дыбом, а глаза поплыли – стали двумя зелеными экранами, транслирующими ошибку из мозга. Хотелось плакать и смеяться одновременно, но молчала, словно партизан на электрическом стуле под пытками.

В состоянии аффекта не заметила, как оказалась в столовой и уже булькала чаем между щек, полоща зубы травяной жидкостью, которую называли чаем.

– Приятного чаепития, стая! – появился Ройс с натянутой улыбкой в компании красноносого Брайана и синелицого Терри. – Кто-то решил сменить имидж?

Перезагрузка была выполнена успешно.

– Угу. А что у вас? – и я демонстративно зачесала длинную белобрысую челку назад, случайно взглянув на Барри, который, на удивление, тыкал вилкой в еду и тянул время. Только сейчас я осознала свое преображение. Реджина посчитала, что моей внешности не хватает остроты, поэтому сделала арктический блонд и необычное удлиненное каре чуть выше плеч – сама стрижка напоминала сталактиты разной длины. Я принялась теребить кончики, чтобы занять себя и не вводить в подозрение о моем странном состоянии окружающих.

– Будем надеяться, что синяки Терри до свадьбы сойдут, – и куратор потрепал зеленые сосульки на голове недовольного товарища, когда тот сел.

– Мы почти дообедали, что дальше делать?

– Блонди, дай отдохнуть немного и хотя бы поесть. Позже все вместе пойдем в казарму.

– Окей, приятного, – выдохнула я и проводила взглядом альфу. Он отправился к столу кураторов и огрызался на каждый смешок Фокса. Видимо, все злые, когда голодные.

Мы сидели в непривычной тишине. Терри сутуло смотрел в свою тарелку через призму фиолетового фингала, который налился, словно слива, а Брайан трогал свой нос и шипел. Или привлекал к себе внимание, или жаждал, чтобы его кто-нибудь пожалел.

Вокруг раздавались радостные возгласы и бурное обсуждение происходящего, о котором я не знала. Или я что-то пропустила, или я о чем-то не догадывалась. На первый взгляд казалось, что здесь можно только удовлетворять свои биологические потребности, ну и образ поменять. Получается, что это не лагерь какой-нибудь, а высококлассная тюрьма для малолеток, которых отправили в ссылку собственные родители. Я начинала жалеть о том, что не взяла целый чемодан еды.

– Все поели? – появился Ройс, и мы, отодвинув полунаполненные тарелки, наконец, направились к выходу.

Я улавливала шепот и косые взгляды ребят других кланов, а одна девочка из «лис» вообще оказалась самой борзой и мысленно поедала Барри, словно только приготовленный мясной стейк. Решила догнать куратора, чтобы не соблазняться самой.

– У вас все нормально, мистер Ройс? – сказала я с английским акцентом, держа во рту воображаемую горячую картошку. Это получилось случайно, потому что не успела проглотить большое количество скопившихся слюней и не смазала ими горло, чтобы застрявший в нем ком, наконец, провалился.

– Да, но придется провести с вами беседу о том, как положено вести себя в общественном месте, а как нельзя, если родители вас этому не научили.

– Не говори так, будто виноваты все, – прорезался голос.

– Если хотя бы один провинился, то отвечает вся команда, блонди. И, кстати, мне нравится твой новый образ.

Я завела прядь волос за ухо, полушепотом поблагодарила и продолжила:

– А как мы будем наказаны?

Он скромно посмеялся и ответил:

– Придется побегать кругов двадцать.

– И все? Я думала, что ты любишь спортом заниматься.

– Конечно, люблю, но терпеть не могу, когда снимают баллы.

Стало стыдно, но попыталась убедить себя в том, что моей вины в этом не было и быть не может. Я посмотрела на парней – им было по барабану, а у меня камень на душе. Неправильно как-то.

– А что дают, если ты в рейтинге на первом месте?

– Отпускают погулять на несколько дней, точнее, у тебя резко появляется такая финансовая возможность.

– И все?

– И все. Я был в местах, кроме этого, раз пять за всю жизнь и мечтаю побывать где-то, помимо Скандинавии. Если дети не будут гробить мой рейтинг, то, может, побываю на Средиземноморье, хоть раз перед смертью.

– А почему вас не выпускают? Это же не тюрьма. Они не имеют права.

– Они не то чтобы не выпускают. Мы подписывали контракт. Живем тут. Нас кормят, поят, одевают и дают всяческие побрякушки, – он достал из-под куртки золотую цепь и потряс ею. – Но свобода подороже обойдется.

– А накопить? – я засмеялась.

– Копить, грубо говоря, по центу, если можно раз в год получить тысячи евро? – он задумался. – Ну да, наверное, придется копить… – тихо проговорил он, жалко улыбнулся и оглянулся на парней в нескольких метрах от нас. На их лицах читался вопросительный знак.

Затем мы пришли в номер. Ройс начал читать лекцию по правилам безопасности и этике компании. Запрещалось, помимо драк: снимать браслет на длительное время, трогать цветы, заходить в крыло персонала, играть на нервах куратора. Последнее он добавил от себя. Потом мы переоделись и отправились в спортивный зал, где дружно пересекли старт и финиш.

– Что-то тяжко бегается нынче, – я сделала упражнения на восстановление дыхания и не заметила, как парни оказались уже у выхода. Ройс придерживал мне дверь и свистом поторопил.

После нескольких минут пребывания в номере от приятного цветочного аромата ничего не осталось – его заглушало благородное мужское благоухание. Парни и не торопились с душем, пока я им мягко об этом не намекнула, но Терри не смог не среагировать и грубо срезал с языка: «Будто ты у нас цветок розы, Джина».

После водных процедур немного полежали на кроватях и отправились на ужин. Еда не радовала живот, а от любопытства болела голова: хотелось узнать поскорее тайны этого странного места.

В конце концов, после трапезы Ройс решил посидеть с нами в казарме и сыграть в игру, которая называлась «брось бутылку со странной сиреневой жидкостью, напоминающей воду, и ответь на вопросы». Над ее названием куратор не заморачивался, но суть была доступна. Ройс взял первый ход на себя:

– Я задаю вопрос, затем бросаю бутылку в любого из вас. Человек, который поймает бутылку, отвечает на него и задает свой. Можно перехватывать бутылку на лету. Если бутылка упадет на пол, то отвечают все по очереди, а человек, которому предназначалась бутылка, задает новый вопрос. Verstanden [11]11
  С нем. Понимаешь?


[Закрыть]?

– Угу, – синхронно ответили мы и расселись на полу.

– Окей, тогда начинаем. А, да, нельзя задавать повторяющийся вопрос и нужно говорить правду и ничего кроме правды. Клянетесь?

– Угу, – и мы положили руку на сердце, вслед за Ройсом.

– Какие твои хобби? – куратор оправил в лобешник Брайана бутылку, словно мяч для регби.

– Ау! А можно еще резче, Ройс? – скукожился Бра.

– Ну, раз ты настаиваешь… Давай отвечай, кэп, не тяни кота за причиндалы.

– Ну ладно, только не смейтесь. Я профессионально занимаюсь танцами. Бальными. Ну и другим спортом. В детстве на футбол ходил. Люблю качественную музыку, но тут с этим проблемки, – мы посмотрели на него с удивлением и улыбкой. – Эй, вы обещали не смеяться! – веселым тоном пробубнил Бра.

– Так мы не смеемся, а улыбаемся, – выкрутился куратор. – Теперь вопрос.

– Да, точно. Сколько у тебя было девчонок? – и он бросил бутылку Барри.

– Много. Зачем задавать тупые вопросы? – затем очередь пришла снова к Бра.

– Это не был тупой вопрос. Мне просто интересно.

– Мы можем идти, вы тут сами доиграете, да? – обнажил зубы Ройс.

– А мы можем просто пообщаться, без бутылки? – затем Брайан запустил ее куратору.

– Нет. Если не нравится игра, то придумай получше. Почему у тебя волосы такого цвета?

– Мне нравится зеленый цвет, и он подходит к моим глазам, – пожал плечами Терри.

Зеленоволосый посмотрел на меня и швырнул бутылку.

– У тебя есть друзья?

– У меня с этим туго, но я стараюсь. Надеюсь, что вы поможете, – и я улыбнулась полу. Ройс одобрительно кивнул. – Почему мне поменяли печать на распределении?

Альфа поймал ход и с уставшей улыбающейся моськой начал рассказывать:

– Да, тебя хотели отдать Мун, потому что в тебе есть качества под стать тому клану, но! Ты не эгоистична, как бы странно это ни звучало, и это подтвердилось, когда ты помогла той девочке на испытаниях дойти до врача. Судьи забыли про это сначала, но потом поменяли клан на самом распределении, к счастью, наверное, для тебя. Какие планы на будущее? – куратор покатил бутылку по полу в сторону зеленого.

– Так нечестно, – возразил Терри.

– Я же правила писал, так что все честно. Ну, давай, блонди!

– Я не думала далеко… Хочу открыть онлайн-ресторан и зарабатывать столько, чтобы иметь возможность заказывать в интернет-магазине все, на что глаз упал. Как-то так.

Парни поджали губы и выставили брови домиком.

– Я бы хотел танцевальную студию и девушку-модель. И будет круто, если она заработает себе на электромобиль сама.

– Ага, особенно если она веб-модель и будет готова раздеться за донаты. Сейчас куда ни глянь – сплошные модели, – похихикала я как гиена.

– Значит, будет что показывать, получается, – он посмотрел на меня, но не в глаза. Я засмущалась и готова была провалиться сквозь пол. – И это будет того стоить, – защитил воображаемую подружку Бра.

– Я продолжу семейное дело, – гордо заявил Терри, разглядывая аккуратный маникюр с черным лаком, который еще не успел испортить острыми зубами с зелеными неоновыми брекетами.

Ройс посмотрел на Бара и дал понять, что очередь перешла.

– Фиг его знает, – посмотрел в пол Барри. – Наверное, я бы хотел ни в чем не нуждаться, – он выдавил последние слова с трудом. – Кем я себя вижу? Никем, если честно. Ну, уж точно не толстым, ленивым человеком, который бездарно тратит свою жизнь.

– А я мечтаю о путешествии в Испанию. Не знаю, почему, но когда я читал о ней, то захотел очутиться в Барселоне и увидеть древнюю архитектуру собственными глазами, а не глазами этого места. Давай! – и Ройс кивнул зеленоволосому.

– До каких пор мы играть будем? – и запустил обратно.

– Пока не начнут стрекотать сверчки. Какую музыку ты любишь?

– Треп, психоделика и транс, – помычал Брайан и запустил бутылку Барри. Снова мода. Нет, Брайан не должен быть лидером. – Какая у тебя фамилия?

– Тон.

– А тебе подходит, Барри Тон, – улыбнулась я.

– Ты смеешься надо мной? – швырнул он бутылку, которая предназначалась моему корпусу, но Ройс перехватил ее.

Куратор часто похлопал ресницами, слегка хихикая:

– А я не смеюсь, а улыбаюсь, – он причмокнул губами, поправляя волосы.

Несмотря на то, что альфа попытался сгладить ситуацию, я все равно сдерживала слезы от грубости человека, с которым, думала, сегодня подружилась. В носу защекотало, и я чихнула.

– Будь здорова! – послышалось с разных сторон, и я кивнула в ответ.

– С кем ты еще успела поссориться? Ну, я имею в виду то, что твои вещи испорчены.

Я приняла ход и выпила немного сладковатой воды с ароматом цветов, перед тем как ответить:

– Ну, мне кажется… В общем, все началось с того, что надо мной начали смеяться какие-то стервы. Выбрали жертву, знаете, как в школах это бывает? Просто захотели поднять собственную самооценку, унижая других. Я им ничего не сделала, разве что позлорадствовала над тем, как они оделись в лес. И все. А потом пришла в раздевалку и обнаружила это.

– Бабы…

Я проигнорировала стереотипное мышление Ройса и продолжила играть:

– Если компания такая богатая и может позволить себе все, то почему не может купить нормальные автобусы? – и я перекинула через Бра бутылку, заметив одобрительные кивки всех, кроме Терри.

– Ну, вы же доехали до пункта назначения, чего не нравится? – пожал плечами умник. – А вообще, не компания, а корпорация заботится об окружающем мире и думает, что вещи должны использоваться до полной непригодности, потому что мусора и так хватает. Да и вообще, мы живем среди мусора, в принципе. Давно пора почистить планету, я считаю.

Мы подняли брови.

– Я реалист. Не отрицаю тот факт, что на Земле воздуха осталось мало, так же, как и жилья, и воды, и работы. Какие есть варианты предотвращения гибели планеты? Только через избавление от назойливых клещей. И здравствуйте, пандемии, войны, катаклизмы, восстания машин и так далее. Отсюда же бедность, нищета, трущобы, коррупция и запрещенные web-сети, где продают такое, что тебе и не снилось в самых страшных снах, Джина, – «Гринч» произносил мое имя, выплевывая каждую букву, с таким отвращением, будто хлам оказался у него во рту.

– Давайте не будем рассказывать страшилки на ночь. Терри, мы все уважаем твое мнение, но держи его при себе, хорошо? Где вопрос? – начинал беситься куратор.

Нашу странную игру оборвал звонок ко сну. Я еле поднялась с пола из-за затекших ног, а потом попыталась разогнать ежиков в стопах. То же сделали и названные друзья. Ройс немного поохал, затем пожелал спокойной ночи и удалился, оставив нас наедине с кроватями.

– Джина, извини, что чуть не снес тебя бутылкой, – после неловкого молчания послышался приглушенный бархатистый голос.

Я сделала недовольную гримасу, сложила руки на груди, но сердце заставило улыбнуться и простить. Я не понимала, как это работает, но знала, что так будет повторяться раз за разом. Буду сдувать челку вместе со всеми обидами и бегать в иллюзиях, как ненормальная, оттого, что он просто со мной заговорил. Мне начинал нравиться лагерь и его глазки.

Приснилось, что оказалась в таинственном темном месте, где осторожно шла по коридорам и боялась кого-то встретить. Из щелки двери выглядывал луч света и звал меня к себе. Я послушно заглянула и увидела сосуды, наполненные водой и человеческими глазами. Послышался крик детей, дверь закрылась, свет погас. Включилась подсветка, и, обернувшись, я увидела женщину в перчатках и с пинцетом в руках, которая подходила ко мне и смеялась. Пыталась бежать, но не получалось. Наконец, открыла дверь и столкнулась с Барри и Джоном. У них были испуганные глаза и учащенное дыхание. Ребята взяли меня за руки, и мы поспешили к выходу, который находился в конце коридора. Брат застрял ногой в дыре пола и не мог встать, а когда я решила вытащить его, то провалился и попал в кабинет, где его порезали на части. Я кричала. Барри взял меня за мокрую руку и потянул к выходу, умоляя не сопротивляться. Послышался голос убийц, и тени, выходящие из-за угла, росли с каждым нашим шагом. Мы оказались на мосту, огороженном старыми острыми штырями и искореженным забором. Дул сильный ветер и поднимал столбы черной пыли над тусклыми фонарями, на которые наплывали темные низкие облака. Пыль превращалась в птиц, и они, каркая во все воронье горло, взмывали ввысь и выдавали наше местонахождение человеческим визгом. Барри приказал мне прыгать. Он плакал и целовал мои губы, страстно желал, чтобы я покинула его и спаслась, но я мотала головой. Он захотел отвлечь внимание женщин со шприцами, поэтому извинился и толкнул меня в пучину, приняв на себя многочисленные удары. Я превратилась в пыль, а затем унесла свою жизнь на крыльях ночи.