Текст книги "Расчет или страсть?"

Порция подняла руки, чтобы толкнуть его в грудь, но передумала. Она слишком хорошо помнила, как обезоруживало ее само прикосновение к нему.

Сжав пальцы в кулаки, девушка опустила руки. Не видя иного выхода, ступила вперед, надеясь протиснуться мимо него. Ее грудь слегка задела каменную стену его торса. Соски тут же напряглись – твердые выступы, виднеющиеся сквозь тонкий хлопок ночной рубашки. Желудок Порции ухнул вниз, взгляд взлетел к его лицу, к глазам, уже не серым, но темным, гневно-синим.

Она вся вспыхнула и крепко переплела руки на груди, а затем с грацией улепетывающего зайца сбежала, глядя прямо перед собой и боясь оглянуться назад, боясь, что увидит вовсе не графа, а чистый соблазн той бурной ночи, когда она утонула в паре подвижных серых глаз.

Глава 8

Раздался быстрый стук, и у Порции екнуло сердце. Прижав открытую книгу к груди, она не мигая уставилась на толстую, обшитую дубовыми панелями дверь.

На короткий миг у нее возникла мысль, что граф решил последовать за ней в ее комнату, отчего сердце едва не выскочило из груди.

Но потом здравый смысл возобладал. Джентльмен, настроенный категорически против брака, не рискнул бы посетить комнату дамы посреди ночи, тем более когда вокруг вьется его бабушка, которая спит и видит, как бы их поженить.

– Войдите, – произнесла она, закрывая и откладывая в сторону книгу.

В комнату вошла леди Мина.

– Я увидела свет под вашей дверью. Вы себя хорошо чувствуете?

– Да, все хорошо. Я просто читала.

Не став дожидаться приглашения, Мина ринулась вперед, ее темная коса подскочила у нее на плечах, когда она запрыгнула на кровать. Еще немного возни – и леди умостилась напротив Порции.

– Значит, вы не станете возражать, если я чуть-чуть побуду с вами. У нас не было времени поговорить толком. Может, расскажете мне про жизнь в городе. Особенно про сезон.

Порция подавила вздох. Бесконечная череда сезонов – это не та тема, которую ей хотелось бы обсуждать.

– С годами один сезон начинает напоминать другой. В городской жизни нет ничего особенного. Времяпрепровождение в деревне мне кажется куда привлекательнее.

– Вы бы так не говорили, если бы за всю жизнь не отдалялись от этого места больше, чем на десять миль. – Мина прижала коленки к груди. – Может быть, я бы и не возражала, если бы Хит позволял мне бывать хотя бы на некоторых местных собраниях. – Она уткнулась подбородком в колени и посмотрела на пальцы ног, торчащие снизу. – Пусть не блеска и суеты города, так хоть светской жизни попробовала бы.

Порция какое-то время изучала лицо Мины и поняла, что они, в сущности, не такие уж разные. Обе боролись против навязанных условностей в поисках своего собственного счастья, своей собственной свободы.

Почувствовав внезапное душевное родство с девушкой, Порция схватила ее за руку и обнадеживающе пожала.

– Может быть, я смогу убедить вашу бабушку пригласить каких-нибудь соседей на чай, пока я здесь.

Мина покачала головой.

– Ох, Хит будет против…

– Я ведь здесь гостья, не так ли? Леди Мортон просто выполнит просьбу гостя.

– Вы не знаете моего брата, – проворчала Мина, выпятив челюсть. – Если он проведает…

– Тогда мы просто сделаем так, чтобы он не узнал об этом заранее, – мягко прервала ее Порция. – Поверьте, я знаю все о том, каким образом обходить запреты и указания.

Как иначе она смогла бы все эти годы увиливать от замужества?

У Мины загорелись глаза.

– Я знала, что все изменится с момента вашего появления в нашем доме.

– В самом деле? – спросила Порция, усмехаясь. Обморок не самое обнадеживающее начало. – Если находите мой приезд чем-то захватывающим, то вы совершенно правы. Ваша жизнь чрезвычайно скучна. Нужно подумать, как добавить в нее искорку.

Мина отпустила колени и захлопала в ладоши.

– О, вы чудесное создание! Мои молитвы были услышаны, едва вы переступили наш порог.

Порция мрачно улыбнулась. О чем думал граф, пряча сестру от всего света таким образом, что обычное чаепитие ей кажется выдающимся событием? Он тиран. Самый настоящий. Не лучше ее отца. Мать Порции не могла надеть платье без одобрения отца. Все, от одежды до знакомств, он держал под неусыпным контролем.

– Порция, – протянула Мина, лукаво поглядывая на нее из-под опущенных ресниц, – вы когда-нибудь… целовали джентльмена?

Порция мигнула, опешив от столь неожиданного вопроса.

Словно почувствовав ее растерянность, Мина с серьезным и напряженным выражением лица поспешила объяснить:

– Я спрашиваю только потому, что вы упомянули искорку.

Искорка? Поцелуй? Мина их приравнивает?

Порция раздраженно отодвинулась. Везде одно и то же. Деревня или город – никакой разницы. Желая ощутить волнение, женщины смотрят на мужчин. У Порции приемлемые для брака джентльмены никогда не вызывали ничего даже отдаленно напоминающего волнение. Она вздрогнула, сообразив, что это утверждение перестало соответствовать действительности с тех пор, как ее с графом дорожки пересеклись. Впрочем, его ведь нельзя назвать приемлемым для брака, не так ли? Да и вообще джентльменом, если уж на то пошло.

Порция уже открыла рот, чтобы мягко упрекнуть Мину за столь неподобающие вопросы, но потом закрыла его. Младшая сестра Мортонов и так была многого лишена. Ее наказывали. Ругали. Запугивали. Она, по крайней мере, заслуживала откровенного разговора.

– Да, – начала Порция, зная, что скоро лишит девушку романтического настроя. – Или, если быть точнее, я была принимающей стороной поцелуя.

Мина, просветлев лицом, подалась вперед.

– Он был красивым?

– Его звали Роджер Клири. Ему было шестнадцать. Сын приходского священника, он решил, что не будет жить праведной отцовской жизнью. – Порция коротко рассмеялась, вспомнив тот зимний день, когда они вышли из церкви в Ноттингемшире. – Мне было пятнадцать, и я не ждала ничего такого.

– Что вы чувствовали?

– Это было… – Она помолчала, подыскивая подходящие слова, чтобы передать, каково это, когда тебя зажимают за трапезной и целуют, пуская в ход толстый язык с легким привкусом сардин. – Неприятно.

Мина поникла.

– Вот как. И с тех пор больше не повторилось ни разу?

Порция покачала головой, не став объяснять, что она позаботилась о том, чтобы впредь ни один представитель мужского пола не позволял себе такой вольности. Когда мужчины смотрели на нее, они не видели женщину, которую хочется затащить в какой-нибудь темный альков и покрыть поцелуями. Она сделала все возможное, чтобы такого никогда не случилось. Вероятность оказаться закованной в кандалы супружества представлялась ей слишком большой угрозой. Хит единственный, кто посмотрел на нее с интересом, единственный, кто заставил ее сердце колотиться, с ним она ощутила, как тело пощипывает и горит в самых неожиданных потаенных местах.

– С правильным мужчиной, – уклончиво промолвила она, – я уверена, поцелуй – это вполне приятное занятие.

Мина поморщилась:

– Я никогда не встречу правильного мужчину. Пока я похоронена здесь. Хит и Констанция об этом позаботятся.

– Мина, – начала Порция, не зная, стоит ли говорить то, что казалось ей важным, чего требовал огонь в ее душе. – Это ваша жизнь. У вас есть выбор. Никто не может заставить вас делать то, чего вам не хочется. Даже ваш брат или сестра.

Мина чуть наклонила голову и посмотрела на Порцию с любопытством.

– И вы правда в это верите?

– Мне двадцать два, и я не замужем. – Помедлив немного, Порция продолжила доверительным тоном: – И это не случайность, уверяю вас. В мои жизненные планы не входит брак.

Мина покачала головой.

– Я не такая сильная, как вы.

Порция улыбнулась.

– Вы храбрый человек, Мина. Почему бы вам не сказать брату, чего вы на самом деле хотите?

Мина фыркнула.

– Он и так знает…

– Вы должны твердить ему об этом, пока он вас не услышит. Если нужно, тренируйтесь. – Она махнула девушке рукой. – Вот представьте, что я – это Хит. Начинайте.

Мина выдохнула, села ровнее.

– Я хочу ходить на вечеринки, – заявила она так, будто ставила ультиматум самому Хиту. – Чтобы познакомиться с людьми моего возраста. Хочу танцевать. – После ободрительного кивка Порции она продолжила, ее голос зазвучал громче, щеки покраснели, как наливные яблочки: – Я хочу романтики… и мужа. – Она сжала кулаки и мученически закрыла глаза. – И я хочу хотя бы один миг моей жизни прожить без глупого проклятия, притворяясь, что отец не был сумасшедшим, что мой брат не такой же… и что я не такая же.

Порция даже сжалась от услышанной в голосе девушки боли и спросила серьезным голосом:

– И вы можете сказать ему все это?

Покачав головой так, будто ее охватила внезапная усталость, Мина открыла глаза и испытующе посмотрела на Порцию.

– Если я хочу вещи, которые я хотеть не имею права, это значит, что я эгоистка, да?

– Нет, – мягко ответила Порция. – Я бы сказала, это означает, что вы самая обычная. Вы хотите того, чего желает каждая женщина.

«Кроме тебя», – прошептал внутренний голос. Порция хотела свободы. Всего-навсего. Независимости. Тех самых вещей, которые женщина теряет, вступая в брак.

– Но, если это так естественно, почему они не понимают, что я этого хочу?

Порция вздохнула, не в силах ответить. Она не знала, следует или нет Мортонам оградить себя от брака… от продолжения рода. Унаследуют ли их потомки родовой недуг? Велика ли опасность?

– Я не знаю, – промолвила она и сама поморщилась от бесполезности своего ответа.

– Я хочу любить, хочу мужа, детей. – Мина расправила хрупкие плечи. – Вы правы, Порция. Мой брат мне не указ, и страх перед болезнью, которая, может, случится, а может, и нет, мне тоже не указ. Я покажу ему. – С этими словами она встала, быстро поцеловала Порцию в щеку и направилась к двери, бросив через плечо: – Спасибо за совет!

Порция, подскочив, протянула к ней руку, желая остановить, но Мина уже устремилась к своей цели.

– Мина, подождите! Я просто сказала, что вы должны поговорить… со своим… братом…

Однако девушка ушла, дверь за ней со щелчком закрылась.

Порция упала на подушку, ей стало не по себе. Быть может, на этот раз она, раздавая советы, вышла за грань дозволенного.

Глава 9

Хит закрыл глаза и накрыл своими губами уста Деллы. Несколько секунд он ждал, пока знакомая дымка вожделения сгустит кровь и поглотит его, заслонив остальной мир и освободив разум от всего, что погнало его прочь из уютной библиотеки и через торфяник в глухую тьму.

Делла вздохнула сквозь его губы, ее умелые руки мягко скользнули по его плечам и вниз по спине.

Однако в кромешной ночи его разума возникло лицо – лик дерзкой девушки с голубыми глазами, полными искреннего негодования.

Он широко открыл глаза и вырвался из объятий Деллы, как из ледяной воды.

– Хит, – проворковала она голосом, от которого обычно его кровь закипала. Обычно. Но не сегодня.

Насупив брови, он посмотрел на ее лицо и сосредоточил внимание на дерзко вздернутом носике и полных губах, отгоняя прочь образ Порции, какой он видел ее сегодня вечером… в этой проклятой девственной ночной рубашке с потертым подолом, с темными, как чернила, волосами, ниспадающими на плечи. Он закрыл глаза, успокаивая себя, но она продолжала жить в его мыслях, голове, крови… там, где ей было совсем не место.

Делла поджала губы и скользнула рукой вниз по груди Хита, а потом и еще ниже, пока ее пухлая ладонь не легла на мужское орудие и не начала растирать его сильными ритмичными движениями. Обычно после такого он бросал ее на спину, задирал ей юбки и брал свое. Но Порция разрушила это. Будь она неладна! Теперь он не способен насладиться даже с Деллой, единственной женщиной, с которой мог делить ложе без страха.

Три брака и отсутствие детей оставляли мало места для сомнения – Делла не могла зачать ребенка. Более совершенной любовницы ему было не сыскать – безопасная, неспособная распространить безумие Мортонов. И нелюбимая.

Он развлекался с другими женщинами, однако всегда останавливался перед окончательной близостью. Риск был слишком велик. С Деллой его страсть могла изливаться свободно. Так почему сегодня все не так?

Настроившись более решительно, чем когда-либо, Хит провел языком по ее возбужденно бьющейся на шее жилке, намеренный утолить страсть Деллы, пробудить желание в себе и освободиться от Порции.

– Просто… отвлекся, – пробормотал он.

Делла схватила Хита за волосы и направила его лицо к своей груди.

– А не нужно.

Легко сказать. Как только он обратил внимание на пышные груди Деллы, сладкий, волнующий голос у него в голове повторил: «Я не собираюсь покидать Мортон-холл, пока не почувствую себя лучше». Бессильно застонав, Хит повалился на кровать. Положив одну руку себе на лоб, он угрюмо уставился в потолок.

– Хит? – Делла склонилась над ним с тревогой в широко открытых карих глазах. – Что-то не так?

Он перевел взгляд на нее, мысленно отметил водопад медно-рыжих волос с безразличием, вызвавшим разочарование, ибо прежде он смотрел на нее только с желанием.

В груди у него родился глубокий вздох. У Хита не было будущего. Это факт, и он принял его давным-давно, смирился со своим уделом. Судьбы´ не изменить. Зачем тратить время на искушение девушки, которую он никогда не сможет получить?

Подтянув ночную рубашку на бедра, Делла села на него верхом. Он нахмурился. Вид этих пухлых бедер не соблазнял его. Последние восемь лет этого было достаточно. Деллы было достаточно. Более чем. Сейчас же его раздражало, как сегодня она не смогла заставить его забыть то, что ждало, таилось в его крови, чтобы завладеть им безраздельно. А еще он не мог забыть пару голубых глаз и грациозную фигуру, которая манила его так, как уже не манили округлые формы Деллы. Несмотря ни на какие старания, Хиту не удавалось выбросить из головы женщину, спавшую под его крышей, девушку в очках, которая вторглась в его библиотеку, в его дом, в его душу.

Похлопав по объемным бедрам, он пробормотал:

– Похоже, сегодня я обойдусь без компании.

Нахмурившись, Делла скатилась с него и одернула рубашку.

– Понятно, – сухо промолвила она. – Это я виновата.

Она явно ничего не понимала. Черт возьми, да он и сам ничего не понимал! До сих пор они прекрасно друг друга устраивали. Их связывало общее желание – плотские утехи. После трех мужей Делла, может, и завязала с браками, но не с потребностями своего тела.

Вставая с кровати, Хит глубоко вздохнул. Беря рубашку, он подумал, что нужно объясниться. В конце концов, это он разбудил ее посреди ночи ради постельных развлечений.

Она поймала его взгляд.

– Что случилось?

Надев рубашку, он заверил ее:

– Ничего.

– Хи-и-ит? – протянула она с вопросительной интонацией.

Проведя рукой по волосам, мужчина вздохнул.

– Моя чертова бабушка зачем-то пригласила побыть у нас внучку вдовствующей герцогини Дерринг.

Делла не спускала с него глаз, пока он натягивал сапоги.

– Не понимаю…

– Она хочет, чтобы я женился на этой девушке, – проворчал он, когда его нога проскользнула на место.

Делла слегка пожала плечами.

– И что? До сих пор тебе удавалось не попасть в лапы священника. Чем этот раз отличается?

Хит медленно выпрямился, глядя невидящим взором прямо перед собой. «Порция, – мгновенно ответил его разум. – Этот раз отличается Порцией».

За годы бабушка провела перед ним огромное количество девушек. Он не мог вспомнить ни одного лица или имени. Все они были как на подбор: хорошо воспитанные девочки из семей, которые совершенно не беспокоило проклятие и риск обречь себя или свое потомство на страшное безумие. Сердитые взгляды лорда Хитстона были весьма красноречивы и в конце концов заставляли претенденток на его руку поспешно ретироваться домой.

Но не Порцию. Нет, эта упрямая штучка прочно обосновалась в Мортон-холле. И она воздействовала на него, терзала его своими глазами, волосами, запахом – смесью бергамота и лимона. Эта проклятая дамочка была опасна. С той первой ночи на дороге она взбудоражила его, разбудила в нем тягу к женщине для него недосягаемой. И опасной.

– Ничем, – солгал он, пытаясь придумать объяснение. – Ничем не отличается, разве что эта девушка вознамерилась пересидеть тут сезон.

Гладкая кожа на лбу Деллы сморщилась.

– Никто не может заставить тебя жениться на ней. Рано или поздно она почувствует, что неинтересна тебе, и вернется домой. Как и все остальные до нее.

Он сухо рассмеялся. Порция была совсем не такой, как все остальные.

– Я уже это показал, но она и не думает уезжать.

Делла встала и двинулась к туалетному столику.

– Интересно.

Сев, она начала быстрыми, размашистыми движениями расчесывать волосы.

– Я никогда не видела, чтобы раньше тебя это так беспокоило. Быть может, она именно та.

– Именно та? – переспросил Хит, и беспокойство скатилось холодком по его спине, предупреждая, что ее объяснение ему не понравится. – Что это значит?

– Именно та, которая заставит тебя пересмотреть всю эту историю с проклятием. Женщина, на которой ты можешь жениться, которая может родить тебе детей. – Делла подняла глаза и встретились с ним взглядом в зеркале. Опустив щетку, она добавила тихим голосом: – Та, которую ты сможешь полюбить.

Хит долго смотрел на нее, прежде чем вновь обрел дар речи.

– Оставь, Делла. Любовь – это для тех, кто думает только о себе. Для глупцов, как мои родители.

Губы Хита искривились, когда старая, знакомая горечь расцвела у него в груди. Воспоминание о родителях, которые то ворковали, как голубки´, то цеплялись друг другу в глотку, подняло свою уродливую голову. Да, он видел, что творит с людьми любовь. Видел, как ведут себя одурманенные этим чувством, видел, как оно разрушает и поглощает все на своем пути, в том числе его родителей.

Качая головой, он указал на себя и на Деллу.

– То, что есть у нас, лучше, чем любовь. – Он решительно кивнул, подтверждая решение разума, а не сердца.

Даже если бы проклятие не нависало черной пеленой над всей его жизнью, он бы все равно не женился. Во всяком случае, ради любви, этого разрушительного чувства. «Любовь» его родителей, кроме горя и страданий, ничего не принесла им самим и их близким, детям и слугам. Никто не был избавлен от их шумных стычек, жестоких слов отца, истерических слез матери. Любовь – да пропади она пропадом!

Делла невесело рассмеялась.

– И это говорит человек, который никогда не любил.

Хит посмотрел на ее отражение в зеркале, удивленный подобной сентиментальностью Деллы. Ему думалось, что она такая же, как он.

– Я-то была замужем, – напомнила женщина и безразлично пожала плечами, вот только глаза ее были печальны. Но потом ее тон переменился, Делла отложила щетку и резким голосом спросила: – Она красивая?

Схватив со стула сюртук, он втиснулся в него и проронил:

– Мне все равно, как она выглядит.

– Ты куда?

– Домой.

У него не было желания обсуждать Порцию со своей любовницей. Для этого пришлось бы углубляться в чувства, которые лучше не затрагивать.

– К ней.

– Вздор! Леди Порция ничего не значит для меня. Я вообще не хочу к ней приближаться. Рано или поздно ей станет скучно. – Он кивнул, как будто убедил сам себя. – Что бы она ни затеяла, эта игра ей надоест и она вернется домой.

– Рано или поздно, – повторила Делла тихим голосом. – А все это время ты будешь мучить себя, желая эту женщину и запрещая себе ее хотеть, потому что…

Хит рубанул ладонью воздух.

– Хватит. Довольно об этом. – Он целомудренно поцеловал ее в лоб. – Мне жаль, что я разбудил тебя.

– Да, мне тоже, – ответила она, наблюдая за ним со странным выражением лица.

Когда он закрыл за собой дверь, его охватило сильнейшее ощущение: как будто закрылось нечто большее, чем дверь. Возможность возвращения в постель Деллы не вызывала у него теплых чувств. И это было серьезной задачей, требовавшей решения, поскольку к той единственной женщине, само присутствие которой разжигало огонь в его крови, обратиться он не мог.

Глава 10

На следующий вечер, едва войдя в столовую, Хит резко остановился. Он постоял у двери, переминаясь с ноги на ногу. Глядя на присутствующих в комнате, решал, входить или все же выйти. Бабушка, Констанция и Мина сидели на своих обычных местах. Только рядом с ними восседала и она, что было необычно во всех отношениях.

Соблазнительный запах жареной с топленым маслом солеи[6]6
  Солея – камбалообразная рыба. (Примеч. ред.)


[Закрыть] в сочетании со вскинутой бровью Порции, как будто говорившей: «Входите, если хватит храбрости», решили его судьбу. Он принял вызов ее взгляда и сел на свое место.

В ней была изюминка, этого у Порции не отнять. Хит не сомневался, что другой такой леди, как она, не сыщешь во всей Англии. Кто еще стал бы смотреть на него задрав нос и заявил бы, что остается под его крышей… желает он того или нет?

– Вы все еще здесь? – прямо спросил он, расстилая салфетку на коленях, после чего коротким кивком дал команду лакеям начинать подавать на стол.

Темная бровь ее приподнялась еще выше, придавая ей вид высокомерный и оскорбленный одновременно.

– Да, милорд, – отчеканила она. – Ваша бабушка посчитала, что я уже поправилась и могу вставать с кровати.

Он открыл было рот, чтобы напомнить ей: она и до этого вставала с кровати. Но тут же закрыл его. Не стоит всем сообщать, что они были одни в библиотеке прошлой ночью. Бабушка ухватится за эту скандальную встречу и немедленно заставит его жениться. Хит содрогнулся.

Откинувшись на спинку стула, он с непривычной даже для себя жесткостью произнес:

– Вы плохо выглядите. Глядя на вас, можно подумать, что вы все еще больны.

Удар ниже пояса, но он пребывал в некотором отчаянии. По правде говоря, она выглядела не просто хорошо, а великолепно. Ее вид внес сумятицу в его чувства. С подобранными вверх блестящими темными волосами она смотрелась элегантно и свежо, как ветер, дующий с северных гор. Грациозная шея, хрупкая, словно грудь голубки, манила и вызывала необоримое желание погладить ее.

Щеки Порции покрылись красными пятнами, она потупила взгляд.

– Я себя хорошо чувствую, – промолвила упрямо, взявшись за край стола пальцами. – Раскаты у меня в желудке одним бульоном не заглушить. – Ее взгляд, переливающийся голубыми искорками, снова метнулся на него. – Или вы хотите держать меня взаперти, пока я буду оставаться у вас?

Смелая девчонка. Хит почувствовал, как его губы дернулись, но сдержал предательскую улыбку. Какой бы привлекательной она ни казалась, он не смягчит своего отношения к ней, не вспомнит, как она окрутила его там, на той грязной дороге.

– В Акерсбери, к югу отсюда, есть таверна, она может похвастать фаршированным фазаном, повторить которого нашему повару не под силу. Уверен, вам стоит отправиться туда. Не пожалеете.

– Довольно! – выпалила бабушка. – Леди Порция только что прибыла. Она еще не готова уезжать. – Обратив взгляд на Порцию, графиня произнесла успокаивающим тоном: – Не позволяйте ему задираться. Он не хотел показаться грубым, моя дорогая. Вам здесь очень рады.

– Нет, – вставил Хит, скрежеща зубами и думая, когда именно он перестал управлять тем, что происходит в его собственном доме.

Бабушка, хоть и была особой сварливой, обычно уступала ему. Да, она годами пыталась подсовывать Хиту годящихся для брака девушек, но в последнее время жизнь была относительно спокойной – запас подходящих молодых дам, которых он еще не отпугнул от себя, иссяк. Его взгляд упал на Порцию. Как видно, бабушке уже приходилось искать свежих кандидаток в дальних уголках Англии.

– Ей здесь не рады, – окончательным тоном произнес он, сжимая в кулаке салфетку под столом.

– Не обращайте на него внимания, Порция. – Бабушка махнула в его сторону. – Как и большинство мужчин, он сам не понимает, что для него лучше.

– А леди Порция для Хита лучше? – хмыкнула Констанция над краем бокала. Потом помолчала, аккуратно отпила и добавила: – Все мы знаем, что это невозможно.

– Не лезь не в свое дело, Констанция, – бросила Мина со своей стороны стола, закатывая глаза.

Взгляд Констанции вспыхнул.

– Вот еще! Это касается всех нас…

– Хватит! – взревел Хит, вскакивая на ноги.

Взоры присутствующих обратились на него.

Швырнув салфетку на стол, он строго обвел взглядом каждого члена семьи, после чего сказал леди Порции:

– Вы хотите остаться здесь? Прекрасно, можете оставаться, если понимаете, что напрасно тратите время. Домой вы все равно отправитесь без мужа.

Щеки Порции вспыхнули. Дрожа от негодования, она прошипела:

– Вы… вы напыщенный павлин! Вы все еще считаете, будто я преследую вас? Да если вы даже встанете на колени и будете умолять меня, я никогда не выйду за вас!

– Вот и хорошо, – огрызнулся он, опускаясь на стул.

– Вот и хорошо! – выпалила она в ответ.

Бабушка долго на них смотрела, потом ее губы медленно сложились в улыбку.

– Вот видите, вы уже начинаете в чем-то соглашаться. Думаю, прекрасно поладите.

Хит закрыл глаза с мыслью, что наконец-то стало понятно, какая линия его рода имеет склонность к безумию.

* * *

Порция накинула шаль на плечи и посмотрела на фонтан. Жемчужный свет луны окрасил журчащую воду серебром. За фонтаном темнел вереск, молчаливый и дикий в сумерках. Сквозь полутьму на вереске и утесниках поблескивал, искрился, как граненое стекло, иней. В воздухе пахло свежестью, чистотой, приближающейся весной, новой, захватывающей жизнью. В сравнении с этой свежестью Лондон имел затхлый, спертый воздух.

По логике вещей она знала, что не сможет скрываться здесь вечно. Дома Порцию ждала семья и беспрестанная череда претендентов на ее руку, если она вернется без жениха. Но сейчас, на какое-то короткое время она была в безопасности. И могла упиваться покоем, книгами и едва ощутимым привкусом свободы, которую ее мать вкушала в полной мере.

Конечно, это не совсем то, о чем она мечтала, – ей хотелось стоять перед Парфеноном, подставляя лицо под теплое, ласковое греческое солнце, – но и это маленький кусочек свободы, которым она может наслаждаться до тех пор, пока в состоянии выдерживать мрачные взгляды Констанции и грубость графа.

В голове у нее вспыхнул облик Хита. Ястребиные черты и глаза цвета грозовой тучи. Все ее тело беспокойно загудело, как задетая струна скрипки, разбуженная, дрожащая от заключенной в ней энергии. «Ну, хорошо, может быть, покой здесь не будет полным», – призналась себе Порция.

Она не видела его уже два дня, с тех пор как он нагрубил ей за обеденным столом. «Ей здесь не рады». Жар обжег ее щеки, опалил гордость. Высокомерный наглец. Он думал, что это она хочет заключить с ним брак? Какая несусветная глупость.

Два дня, а от него ни звука. Два дня она вскидывалась и напрягалась всякий раз, когда слышала шаги. Как будто надеялась увидеть его.

Леди Мортон бесконечно жаловалась, пространно рассуждая о безответственности наследников перед их семьями.

– Он сейчас во вдовьем доме, – жизнерадостно сообщила Констанция за обедом, когда леди Мортон сделала небольшой перерыв в своей обличительной речи, чтобы отхлебнуть черепахового супа из ложки. – С Деллой.

– Констанция, – зашипела леди Мортон, и ее ложка звякнула о тарелку. – Ну хватит!

Порция перевела взгляд с одной дамы на другую.

– Кто такая Делла?

– Экономка во вдовьем доме, – ответила леди Мортон, избегая взгляда Порции, после чего потянулась за бокалом.

– Да, – проронила Констанция, лукаво блестя глазами. – Экономка.

Порция прекрасно поняла ее мысль.

Хит жил во вдовьем доме с женщиной по имени Делла.

С любовницей.

Вздохнув, она поежилась от холода, удивляясь, почему этот вздох прозвучал так горько. Конечно же, ей нет никакого дела до этого мужчины и его любовниц. Да и неожиданностью это для нее не стало. У столь низкого человека, который не таясь целует служанок, наверняка имеются многочисленные пассии. Она больше и не вспомнит о нем ни разу.

– Что вы здесь делаете?

Порция подпрыгнула от раздавшегося у нее за спиной скрипучего голоса. Дрожь пробежала по ее телу, и она плотнее натянула шаль. «Не оборачивайся! Не оборачивайся!»

– А я-то думал, что вы уже отказались от своего замысла, – добавил он.

Прозвучавшие слова были ей отвратительны, но, несмотря на это, от его голоса по ее телу разлилось тепло, как от глотка хереса.

– Вы ожидали, что я уеду? – спросила Порция, довольная тем, что ее голос не дрогнул. – Поэтому прятались? Думали, не застанете меня?

– Мне пришло в голову, что в вас все же проснется чувство гордости.

Порция тут же обожгла его гневным взглядом через плечо, который должен был осадить наглеца.

Однако от вида его крупной фигуры, стоящей у открытой двери балкона и озаряемой светом из гостиной, у нее перехватило дыхание. Одетый во все черное, он снова выглядел, как в ту первую ночь. И, как в ту первую ночь, простота его наряда многократно усиливала его привлекательность, делала одновременно соблазнительным и опасным. Неотразимым. Непохожим на джентльменов дома, в Лондоне. На тех, кого она находила очень даже «отразимыми».

– Чувство гордости? – повторила она, думая, что уж чего-чего, а гордости у нее хватает. Возможно, даже с избытком.

Если бы не гордость, она бы давно уступила Бертраму и вышла замуж, стала бы слушать нравоучения бабушки об ответственности и долге, а имя Деррингов ценила бы выше собственного счастья и свободы. Если бы не гордость, она написала бы кучу писем матери, умоляя ее вернуться домой и забрать к себе брошенную дочь.

И возможно, если бы не гордость, она отбросила бы осторожность и приняла грязное предложение, которое один нехороший человек не так давно сделал ей в соседней таверне.

– Да, – произнес он неулыбчивыми губами, рассматривая ее из-под тяжелых век. – Чтобы не оставаться там, где вас явно не хотят видеть.

– Снова за старое, да? – процедила Порция. – Я же говорила вам, у меня на вас нет никаких планов. Я просто хочу…

– Спастись, – перебил он ее, приближаясь к ней гулкими тяжелыми шагами по каменному балкону. – Я помню. – Ветер бросил на лицо Хита его слишком длинные волосы. – И от чего же нужно спасаться дочери герцога? – спросил он с явной насмешкой.

«От положения дочери герцога», – безмолвно прокричал ее разум. От того, чтобы стать товаром, который будет продан с аукциона без мысли о душе, находящейся внутри упаковки Деррингов. Не говоря уже об ожиданиях, неприкрытом давлении, бесчисленных правилах, которым была подчинена ее жизнь, о скуке и одиночестве.

– От чаепитий? Званых вечеров? Прогулок верхом по парку? – глумился он.

«Да». И это еще не все. Далеко не все. Но одного взгляда на его холодное лицо хватило, чтобы понять: для него все это не серьезно. Он не поймет, насколько это тяжело. Мужчины этого не понимают. Они просто считают, что женщины должны делать то, что им говорят, и получать удовольствие от пустых занятий. Именно этого от нее ждал Бертрам. Этого отец ждал от матери. Вне всякого сомнения, граф Мортон был слеплен из того же теста.

Качая головой, она снова посмотрела на вереск, на тихую ночь, которая ни о чем ее не просила. Он был не тем человеком, который станет слушать задушевные признания или объяснения, почему она бежала от чаепитий и званых вечеров. Он не видел ничего, кроме себя и своих бед. И в ту минуту она была одной из таких бед.