Текст книги "Храмы ночью закрыты. Книга 1. И весь мир тебе должен"

21 ч. 00 мин. 17.12.1979 г.

И все-таки Нестор Пуатье не любил маршруты в Германию и обратно. Особенно зимой, как сегодня. Пассажиры неспешно передвигаются по перрону, хотя до отхода поезда остаётся всего лишь десять минут. Стоять без движения у подножки вагона довольно сложно из-за минусовой температуры, поэтому он выписывает вокруг входа в вагон полукруги, чтобы не замёрзнуть. Вот ещё подошла молодая пара, юноша протягивает два билета:

– Посмотрите, мы не ошиблись?

– Сейчас проверим: дата, время, номер поезда и вагона совпадают, так что если вам до Южного полюса – вы на верном пути.

– Спасибо, мсье, – рассмеялась парочка. – Но нам всего лишь до Марселя!

– Тогда добро пожаловать.

Интересно, что эти молодые французы делали во Франкфурте-на-Майне? Заняты ещё два места до конечного пункта – это хорошо. Уже набралось полвагона таких же, с остальными надо будет разбираться. Спать всё равно придётся урывками. Остановки предстоят на станциях Мангейм, Карлсруэ, Бюль, Кёль – это до границы; в Страсбурге, Мулюзе, Кольмаре, Бельфоре, Безансоне, Шалон-сюр-Саоне, Лионе, Авиньоне – после. И долгожданный Сен-Шарль всего лишь через двадцать с хвостиком часов.

Господи, как же тут холодно! Ещё один пассажир, пожилой мужчина, подходит, оглядываясь на ходу, быстро достаёт билет, протягивает Нестору. Кидает ещё один взгляд на здание вокзала, пустой перрон и заходит в вагон. Кто-то отстал или забыл с ним проститься?

Вот он, долгожданный сигнал отправления, можно забраться в тамбур (перрон поплыл мимо вагона), закрыть с усилием входную дверь, запереть её и направиться по коридору, осматривая свой сегодняшний контингент пассажиров. Ничего особенного, а это уже хорошо. Тем спокойнее будет поездка. Поезд медленно разгоняется, ощупывая колёсами рельсовую колею.

Десять минут на то, чтобы дать пассажирам разобраться с местами и вещами и можно заняться «официальным вселением». А что, разве его работа не похожа с работой в гостинице? Поезда, вагоны и спальные места также делят по классам. Он собирает паспорта и билеты вместо анкет гостей, также разносит спальное бельё, полотенца, одеяла и подушки. А, ещё и таможенные документы – граница есть граница! С каждым пассажиром перекинуться парой фраз, выслушать все пожелания, помочь разобрать полки, попытаться вспомнить название хоть какой-нибудь гостиницы в каждом из городов, через который лежит маршрут поезда, объяснить, в каком вагоне находится «пункт питания», уточнить тысячу мелочей, переходя с французского на немецкий и обратно. Если вагон набит битком – это шестьдесят пассажиров. Правда, такое бывает крайне редко, но уж вот когда продохнуть некогда! В международном рейсе никуда от этого не деться.

И люди крайне разные. Чаще попадаются спокойные, обычно привередливо требовательные и иногда – приятные. Вообще любые пассажиры – публика необыкновенная. Люди собираются в дорогу, готовят чемоданы, с кем-то расстаются, ожидают каких-то перемен, новых встреч, да ещё и перебираются из одой страны в другую. Для кого-то такая поездка – как вам перейти улицу, чтобы сходить из дома в магазин; а для кого-то такой переезд может быть единственным в жизни – как рубеж, как последний Рубикон – мост сожжён, я сюда больше не вернусь! Потому одни сразу же засыпают на своих местах, а другие, чаще это бывают одиночки, не сомкнут глаз до самого утра – будут дежурить в коридоре, размышлять о вещах, мысли о которых откладывались ими всегда на будущее, переживать, правильное ли решение было принято накануне поездки. Кто-то достанет томик Ремарка или Элюара, будет шелестеть страницами свежих газет «Франкфуртер альгемайне цайтунг», «Обсервер» или «Ле Фигаро», зачитывая подряд все колонки.

Ну, теперь можно опять передохнуть. Немало усилий пришлось приложить Нестору Пуатье, чтобы попасть на международные маршруты. Одно только то, что он усвоил (в рамках необходимого) несколько языков, было для него подвигом.

Уже хочется поесть, но Нестору надо дождаться контролёра. А вот и он появляется из соседнего вагона. Сейчас начнётся сверка поголовья с наличием отобранных билетов. Второй класс, десять купе по 6 мест. 19 свободных мест. Всё пересчитано, совпадает, документы заполнены. Администратор в форменной фуражке, пошатываясь по качающемуся коридору, пошёл к следующей «гармошке» между вагонами.

Наконец-то можно достать купленные в буфете вокзала бутерброды и минеральную воду. Но торопиться разворачивать пакеты не стоит: теперь начинается выяснение пассажирами некоторых неувязок и неудобств, а потому они по одному подходят к Пуатье, вместо того, чтобы спокойно лечь спать и ему дать возможность отдохнуть – кроме тех, которые как послушные дети уже мирно спят, и тех, кто дал себе слово не давать спокойной жизни родителю-проводнику и ошиваются в коридоре у окон.

Итак, вроде бы все угомонились. Нестор прилег у себя – до Мангейма ещё больше часа. Он хотел купить во Франкфурте-на-Майне каких-нибудь игрушек детям, но никак не мог сообразить, что именно купить старшему, Полю, а потому решил не морочить себе голову и вообще ничего никому не покупать. Эмилия с детьми, наверное, уже спят, и остаётся надеяться, что Поль тоже отдыхает и не успел нигде набедокурить.

– Прошу прощения, это вы управляющий этого дома на колёсах?

– Да, месье, чем могу служить? – а как ещё можно отозваться на учтивое обращение к тебе человека, который старше тебя лет на тридцать-сорок, у которого ещё и мысли о схожести поездов и гостиниц настолько совпадают?

– Дело в том, что мне бы хотелось несколько модернизировать своё пристанище на эти пару дней. Полка довольно жестковата, я хотел взять у вас ещё одно одеяло, да и подушка тонкая. Нельзя ли у вас приобрести дополнительный комплект этих предметов?

Он вряд ли француз, хотя и на немца не похож – это если хорошенько его рассматривать и прислушиваться. Нет, его французский безупречен, но всё же… Ухоженный старичок с неподражаемым акцентом, среднего роста, светлокож, прямой нос, европеец с тонкими чертами лица, явно не южанин, довольно подтянут, и сильнее всего возраст выдают пальцы рук: видно, что они ещё сильны, но ему тяжело их разгибать.

Взгляд уставших, встревоженных глаз, как будто равнодушный и опушенный книзу. Говорит он уверенно, но не торопясь и часто вздыхая. Нестору не терпелось наконец-то поесть, но отшивать серьёзного и обессиленного старичка ему стало неудобно.

– Боитесь не выспаться на наших жёстких перинах?

– Пожалуй, да. Возраст, знаете ли, уже дает о себе знать. Да и я не впервые еду в поезде.

– Вам где выходить, или вы до упора?

Взгляд старика вдруг стал очень острым и внимательным, фиксирующим все мелочи.

– У меня билет до самого Марселя. Если не передумаю выйти где-нибудь по пути на французской территории.

– Можете передумать? Тогда предупредите меня хотя бы за полчаса. Путешествуете налегке?

– Что-то вроде того. Так вы мне поможете?

Искренность и вежливость старичка заставили Пуатье улыбнуться:

– Конечно мсье, сейчас я вам всё принесу.

В купе их четверо. На верхней полке слева: этакий мощный тип, который уже улёгся и вполглаза наблюдает за остальными – когда же они утихомирятся и дадут поспать? Второй – явно англичанин, высокий, веснушчатый субъект с газетой в руках и в ядовито-зелёной безрукавке поверх белой рубашки, рукава которой были застёгнуты на запонки. Третий – француз с руками, которые привыкли к гаечному ключу и молотку – явно слесарь или что-то в этом роде, также готовый отправиться в страну ночной дрёмы. Явно, что они и познакомиться друг с другом не успели, да и не очень-то и торопятся с этим.

– Скоро граница? – поинтересовался «слесарь».

– Таможенники вас потревожат после восьми утра, так что у вас целая вечность предстоящей ночи.

– Это перед самим Страсбургом? – любопытствовал старичок, сидя на нижней полке и сложив свои маленькие ручки на животе каким-то совершенно неимоверным манером, чем напоминал старого кота. – Я так устал за сегодняшний день, хотелось бы успеть выспаться. Сколько раз мы ещё будем останавливаться до Франции?

Пуатье решил вывести старичка в коридор, чтобы он не беспокоил остальных пассажиров, явно желавших спать, вытянул его и прикрыл дверь. Старичок, хоть и выглядит спокойным, явно внутренне напряжён. Интересно, что при таком солидном возрасте, у него маловато седых волос на голове – вот только брови… О, так он в парике, это стало видно Нестору, который стал внимательно разглядывать своего пассажира, но так, чтобы последнему это стало не так заметно. Он и в вагон зашел без головного убора, Пуатье это хорошо помнил. Неужели молодится?

– Сейчас будет Мангейм, через три остановки Кёль с таможней – и Франция. Не терпится попасть домой?

– Да. Я, знаете ли, навещал друзей в Германии, когда-то вместе работали. Вот не рассчитал сил на активный отдых и дорогу.

– Ещё работаете, чем занимаетесь?

– Нет, что вы, я уже на пенсии, а вообще работал бухгалтером на разных предприятиях. Кажется что там – немного цифр, сплошная арифметика, но это только на первый взгляд, эта работа выматывает не меньше вашей и подлинное блаженство спокойного сна мне и до сих пор не знакомо. Вот вам самому тоже не удается поспать по-человечески?

– Нет, не на этой работе. Хотя приучаешься ко сну урывками. Поначалу ты боишься что-то сделать не так с билетами, избавиться без проблем и вовремя с контролёрами – с учётом национальных особенностей в каждой из стран, проводишь на ногах весь маршрут, приезжаешь домой или в гостиницу и пытаешься отоспаться, но в тот же вечер опять отправляешься в рейс. Но вам-то что мешает, не считая сегодняшнего дня?

– Вам не позавидуешь! – старичок ушёл от ответа на вопрос. Его манера разговаривать была просто обволакивающей: негромким голосом просто тихо льётся поток общих вежливых фраз. Поди сразу заметь, что он соткан из острых и глубоких мыслей, свидетельствующих о его живом уме и высшей степени наблюдательности.

– Теперь-то я оброс опытом, чтобы не портить себе ночь из-за всякой ерунды. Потому что больше всего начинаешь злиться, когда тебя будят из-за какой-то мелочи, которая могла бы потерпеть и до утра.

– Конечно, но нам, пассажирам, какая-то ерунда может по незнанию показаться важным вопросом. Сколько же времени вам нужно, чтобы прийти в себя от этого ужаса?

Кажется, он уже и спать расхотел, а теперь ему скучно и хочется поболтать. Но на вопрос насчёт сна так и не ответил – Нестор-то помнил.

– Теперь мне хватает и пятнадцати минут, чтобы восстановиться. Для полного счастья, когда про тебя все забывают – хотя бы четыре часа. А первый месяц хотелось часов двенадцати сна в постели, без жены и детей, чтобы после пробуждения сразу вспомнить, как меня зовут и когда у меня следующий рейс.

Они стоят в коридоре, придерживаясь за поручень у окна, и болтают как старые приятели. Старик даже улыбается и отечески похлопывает по спине Нестора:

– Отдыхайте, всё, что мы с вами теперь хотим – это хороший сон.

Только Пуатье, сидя на раскладывающемся лежаке, надкусил в своём служебном купе первый бутерброд, как в дверь постучали, дверь тут же открылась, и вошёл его молодой коллега из соседнего вагона – Кристоф. Юноша любвеобильный, не уродливый, умеющий обворожить любую девушку с ходу. Он немногим младше Нестора и пользовался его расположением, рассуждая так: «Ты меня иногда придерживай, а я тебя обеспечу теми радостями в жизни, которые ты ненароком просмотришь». Да, Кристоф беспечен, и только и ищет всевозможных удовольствий в этих поездках. Зато как товарищ в этих служебных поездках он незаменим, и готов ради Нестора на многое, что уже не раз доказывал.

– Ха, проголодался? И лопаешь в одиночку?

– Могу поделиться.

– Нет, я не за этим. Хотя вот этот с ветчиной мне понравился, – он продолжил уже кусая бутерброд. – У меня в вагоне есть для тебя приятный сюрприз!

– Нашел полный мешок денег и хочешь со мной поделиться?

– Нашёл, но не мешок, а двух подружек-немок: одна рыжая, вторая блондинка. Могу поделиться любой, какую выберешь. А там уже сам с ней разберешься: что, куда, когда и зачем.

– Ты серьёзно? Очень мило, но почему ты выбрал для этого меня?

– Бегать по всему составу некогда, ты по возрасту самый подходящий, и каждый раз делишься чем-нибудь вкусненьким.

– Ты же знаешь, скоро остановка, так что сейчас не время. И потом ты же знаешь, что я женат, и не могу, как ты бегать за каждой юбкой.

– Ну, так после Мангейма. И потом, бегать никуда и не надо, девчонки сами готовы приподнять свои юбки. А с твоей Эмилии не убудет – этакая шалость тебе же только пойдёт на пользу и разнообразит восприятие собственной жены!

– Кристоф, ты себе когда-нибудь свернешь шею. И меня туда же затащишь. Пользуешься тут служебным положением в дальних ночных поездах, чтобы баб соблазнять. Смотри, когда-нибудь не поздоровится.

– Ладно тебе, девственник, жду у себя после Мангейма, у нас будет свободных два с лишним часа. Заберешь одну из них с собой.

– Я подумаю, а пока освобождай мою берлогу, ты уже второй бутерброд дожёвываешь! Я зайду, хотя хотел отдохнуть до границы. Тебе подсадных присылать?

– Это месть за моих красоток? – смеётся Кристоф.

– Да как вспомню: заниматься писаниной, потом подсчётами, менять валюту, когда эти черти считают каждый пфенниг, беготня с подушками.

– Присылай, я и на швабах4040
  Шваб – (пренебреж.) немец.


[Закрыть] смогу заработать, недотрога.

У Пуатье всегда была репутация нежно любящего верного мужа, но не может же он испортить парню вечер, когда тот на него рассчитывает? Это не измена, а так, искра в жизни. Нельзя же себя беспрестанно ограничивать по жизни. Вот когда ты решаешь бросить жену, поменять её на другую – это другое дело. И потом, он же живой и мужчина. Если юбка готова сама приподняться, то почему бы этим и не воспользоваться? Разумеется, лучше всего, чтобы об этом никто не знал. И конечно Эмилия. Порой он спрашивал сам себя, как это у него получается: быть любящим мужем и способным на «левак» типом. Он не знал, в чем тут дело, наверное, что-то неощутимое, какой-то вечный инстинкт, который в мгновение ока, в долю секунды заставляет его отличить нечто «по-настоящему настоящее» от пустячной забавы мимолетного влечения.

Перрон Мангейма остался позади, прибавив мне двоих подсадных пассажиров, которых Нестор, как и обещал, отправил к Кристофу. Пусть зарабатывает, как сможет. А он пока подремлет, прежде чем пойдёт на осмотр немок.

Хорошо спится. Когда тебя никто не беспокоит. Подложив под голову подушку и прикрыв себя пледом, Нестор мирно посапывал во сне. Он упал в глубокую дрёму, потому что даже не услышал, как они вошли. Ослепили сначала светом фонарика, включили в купе верхний свет, который неприятно резанул жёлтым цветом по глазам. Это уже чересчур – немецкая полиция вместе с тем же контролёром. Беседа точно не будет напоминать светское воркованье.

– Спишь? Сколько у тебя?

– Что-то ты зачастил, да ещё и с охраной ходишь. Как и было, сорок один. А что случилось?

– Сорок один. Безбилетников, надеюсь, нет? Кто-нибудь выходил или подсаживался?

– Двое зашли, я их отправил в соседний вагон, там посвободнее. Если кто-то сидит на крыше, то их я в расчёт не брал.

– Ну-ка достань мне билеты, шутник. Полиция кого-то ищет.

– Что, к нам в поезд на ходу влезли беглые каторжники? – иронизирует Нестор, вытаскивая документы.

– Расслабься и паспорта давай. Не знаю я, кого они ищут, но потрошат все вагоны.

Контролёр передал паспорта одному из полицейских, которые явно были не склонны к поощрению разъяснительных бесед. В общем-то, немцы в полицейской форме довольно скупы на лишние слова и на наших поездах ведут себя покладисто, что Нестор скорее относил к их достоинствам, в отличие от тех же итальянцев. Паспорта женщин и детей были отобраны и вернулись к Нестору.

– А остальные? – показал Пуатье на пачку, оставшуюся у полицейского.

– Проблема. Надо проверить.

– Будем поднимать всех пассажиров?

– Не торопись. Они сами скажут, какие купе надо открывать. Да и не все у тебя спят, – проворчал контролер.

– Шутишь, что ли? Скоро полночь. Или думаешь, у меня вагоны предназначены для езды одних только лунатиков? Они оставили себе тридцать паспортов.

Что за проблема такая, что надо будить весь спящий состав? И у кого от неё будут неприятности?

– Мы хотим взглянуть на этих господ, – показал на паспорта полицейский.

Пуатье вздохнул:

– Ну да, тогда будем открывать все купе.

Вот это точно проблема. Открывать все подряд купе в это время суток – это значит, что велика вероятность лишить сна и отдыха не только пассажиров, но и себя до следующей ночи. И выслушивать от людей до конца поездки недовольство тобой лично. Даже если на одной из полок найдётся труп – без едких замечаний не обойдётся. Хотя для Нестора самое главное – чтобы и у этого трупа был бы в порядке проездной документ. Остальное второстепенно, чёрт возьми!

Стараясь не шуметь сильно, Нестор открывает каждое купе. Понятно, что ищут мужчину. Или нескольких. Люди ведут себя по разному: кто-то недоуменно приподнимается и смотрит на скопившихся у дверей людей в форме, кто-то продолжает спать, разве что повернётся на полке на другой бок, некоторые начинают выяснять зачем их тревожат в это время. Особое внимание полицейские уделяют осмотру тех, кому за сорок. Вот и спящий разговорчивый старичок осмотрен. Дошли до конца вагона.

– Ну и как, нашли кого-то?

– Момент, – вытянул руку старший из полицейских и стал вполголоса советоваться со своими тремя коллегами. После пары минут обсуждений они протягивают Нестору все паспорта, кроме двух. – А этих двоих господ мы заберём с собой. Скажите им об этом. Нам надо кое-что выяснить.

– Снимете их с поезда?

– Пока нет, через три вагона начальник вашего поезда устроил нам штабное купе. Мы с ними там побеседуем. Попросите их без шума пройти с нами.

Они просят выйти из одного купе мужчину лет шестидесяти и из второго лет сорока пяти. Что между ними общего? Ничего, кроме того, что оба практически абсолютно седы. Один упитан, высок и голубоглаз; второй тощ, невысокого роста, с карими газами – Нестор их уже видел и потому пытался угадать те признаки, по которым происходил отбор.

Стук колес по рельсам стали перекрываться недовольными голосами двух отобранных жертв; полицейские и контролер ведут их в следующий вагон. Пуатье решил перекурить это происшествие, проводив их до «гармошки». Идя под уклон, поезд прибавил скорость. Лязгнули буфера вагонов.

Нестор вышел из тамбура и увидел предсказуемую картину: половина содержимого всех купе высыпала в коридор, и лихорадочно обсуждает причину своего пробуждения.

– Проводник, а куда их повели? Это преступники? – взволнованным голосом спрашивает дама в возрасте.

– Они ещё вернутся?

– Нам надо проверить наши вещи, вдруг они что-то украли?

– Я уже проверил, у меня всё на месте.

– Уважаемые дамы и господа, – настроился Пуатье успокаивать разбередившийся улей. – Я пока не могу сказать о причине такого беспокойства со стороны местной полиции, сообщу вам, как только удастся что-либо выяснить. Думаю, что эти меры предприняты в связи с каким-либо происшествием, которое, может быть, и не связана с пассажирами нашего поезда. Но это работа полицейских, мы все приносим вам извинения за неудобства. Прошу вас не волноваться излишне и продолжить свой отдых и сон.

Да, как же, успокоятся они как по команде! Жужжать будут ещё довольно долго.

– Потрясающе! Мало того, что нам не дают отдохнуть, так и ещё и тащат людей неизвестно куда!

Убедившись, что половина из них всё же полетела к своим полкам, Нестор с кипой паспортов вернулся в свой «домик» и стал разбирать свой лежак. Только он принял почти горизонтальное положение и прикрыл глаза, как услышал какой-то звук. В поезде всегда раздаются какие-то звуки, даже если не обращать внимание на постоянную тарантеллу колёсных пар. Но привыкшие к ним уши Пуатье выделили его в отдельный разряд. Что-то шевелится. Вот опять. Нестор оглядел своё купе, даже заглянул под лежак. А вот бельевой бак плохо прикрыт. Он всегда плотно закрывает все крышки, полки и предметы ставит так, чтобы не было лишнего бренчанья. Пуатье приподнял крышку почти пустого бака и увидел настороженный взгляд того самого старика. Можете представить себе, куда, в какую часть тела, и с какой скоростью полетело сердце Нестора?

– Вот дерьмо! – вырвалось у него.

Дверь купе стала приоткрываться, а крышка бака с треском захлопнула емкость – это опять пришел Кристоф:

– Ты чем тут гремишь? У тебя уже были полицейские?

Сказать ему или нет? Лучше ничего не говорить. Надо пока самому разобраться: какого дьявола этот старикан прячется у него. Кристоф собрался сесть на банкетку, которая стояла возле бельевого бака. Ещё услышит что-нибудь, будь оно всё неладно. Он-то ничего не расскажет, но лучше не рисковать: начнётся паника, шум, его снимут с маршрута прямо здесь, в Германии, обвинят бог знает в чём, запрут в «обезьяннике», выгонят с работы.

– Да, были. Я бак поправлял. Давай выйдем в коридор, хочу посмотреть, как там себя ведут мои подопечные.

– А, давай, но народу там немного.

Выход в коридор вагона иногда напоминает вылазку одинокого пехотинца на поле боя. Бывают и потери. Но с ними проводники разбираются уже после боя: после рейса.

Избежать неприятностей – этого Нестор всегда старался придерживаться, даже от лишних денег он старался отказываться, если это было связано с перевозкой нелегалов или подозрительного груза. И вот на тебе – полицейский патруль, после которого обнаруживается старичок в баке. Как бы отшить поскорее Кристофа? Это будет нелегко. В коридоре стоят всего лишь четверо полуночников.

– Ну, хорошо, вроде успокоились. Ты сам-то выяснил, что за переполох?

– Представь, я только собирался проводить одну из frau4141
  Фрау (нем.) – госпожа.


[Закрыть] к себе в купе, чтобы измерить размер её лифчика, как в вагон залетает эта толпа. Просто пронесло! Ищут какого-то седовласого мужчину, скорее в возрасте. Или блондина. В каком-то городке, кажется Линдау или что-то в этом роде, точно не расслышал, похитили человека. Вроде этот блондин причастен к похищению. Сейчас по всей границе проводят проверки – не только вдоль нашей, но и со Швейцарией.

– Откуда такие подробности?

– Я немецкий знаю получше тебя, ребята в форме трепались между собой.

– Ты дооформил тех двоих арабов, что я тебе прислал?

– Ах, да, эти «бержуа»4242
  Бержуа – (фр., иронич.) буржуа, богатый господин арабского происхождения.


[Закрыть] хотели ещё обменять остатки своих марок на приличную французскую монету. Пойду обратно, эти будут ждать до посинения!

– И это правильно.

Пару минут Пуатье ещё провел в коридоре. Остаётся надеяться, что до следующей стоянки никто не потревожит. Он запер за собой дверь в служебное купе, открыл крышку бака и жестом пригласил старика, сидевшего в полусогнутом положении, покинуть темницу. Его умоляющий взгляд выворачивает душу проводнику.

– Говорите шепотом.

– Спасибо. Помогите мне добраться хотя бы до границы.

– Спасибо? Вы знаете, что будет со мной, если вас здесь увидят? Это вас разыскивают, вы похитили человека?

– Да, – кивнул головой старик.

– Как же мне от вас избавиться? Выкинуть в окно не получится – ещё заметит кто-нибудь ваше летящее тело. Вот что вам не спалось спокойно на своей полке. Может, вернетесь обратно, пока попутчики не обнаружили вашу пропажу? А я спокойно лягу спать дальше и даже забуду про то, что вы мне помяли грязное бельё?

Кто-то дернул снаружи за ручку двери, замок скрипнул. Старик от испуга втянул голову, словно спрятать надо было только её, а не всё тело и дернулся в баке так, что едва не сдвинул его. Нестор уложил его обратно, крепко перехватив за руку, почувствовав, как быстро бьётся пульсирующая по изношенным венам кровь. Послышались удаляющиеся от двери шаги.

Что же делать?

– Так что же будем делать?

– Мне бы освободить мочевой пузырь.

– Только не здесь! Представляете, какой аромат будет в моём купе? Вас обнаружат исключительно по запаху!

– Должен же быть какой-то выход.

– Дайте сообразить. Скоро Карлсруэ, остановка. Может, потерпите до отхода?

– Разве что вы мне перевяжете все отверстия, иначе я лопну.

– Терпите. О чём вы думали, когда собрались в бега, не могли отлить на вокзале?

– Я и там успел.

– Плохо старались. А теперь сидите здесь и не высовывайте нос, пока я не открою. Посмотрю, что там будет снаружи твориться на остановке. Всё, я вас закрываю крышкой, а вы не обмочите мне всё и не потейте излишне.

В коридоре ещё кто-то расхаживает. Пуатье зашел в туалет, ополоснул себе лицо и решил всё же пойти к начальнику поезда – может он знает больше остальных и добавит полезной информации о поисках неизвестного мужчины, который в эту минуту трясёт коленками в его бельевом баке – от страха или от нетерпения увидеть писсуар?

В первом же переходе к голове поезда между вагонами Нестор наткнулся на мальчишку с рюкзаком, усевшимся на одну из железных пластин в межвагонном соединении – его иногда называют «суфле», потому что вся эта прорезиненная и гофрированная конструкция бултыхается во время езды. Он просто наступил ему на ногу, поэтому и заметил. Интересно, а как же он остался незамеченным ни контролёрами, ни сыщиками-полицейскими? Как это могло случиться в поезде, битком набитом людьми в мундирах?

– Ты сумасшедший?

Но здесь такой шум, что расслышать можно, только если тебе кричат прямо в ухо, потому что трущиеся пластины соседних друг с другом вагонов издают какофонический постоянный лязг, плюс более слышный, чем в вагоне, раз в десять, шум от колёс. А ещё ужасный холод и ветер, от которых резина по бокам практически не спасала, и солидная щель, сквозь которую мелькали ряды шпал и нескончаемые полосы рельс. Вытолкав парня в тамбур своего вагона, Нестор повторил:

– Ты сумасшедший? Как ты туда попал?

Юноша не сопротивлялся и развел руками:

– Ich verstehe Sie nicht.4343
  Я не понимаю. (нем.)


[Закрыть]

Пришлось повторить на немецком, добавить знакомых пару идиом, после чего контакт был налажен, хотя собеседник от холода еле двигал замёрзшими губами:

– Я студент, понимаете? Мне надо добраться до Баден-Бадена, а с деньгами проблема. Для меня и десять марок большая сумма, – и жест рукой, выражающий их отсутствие.

– А как тебя не заметили полицейские?

– Там темно, а я занимаю мало места, – улыбнулся молодой «заяц».

– Нарвешься на уплату проезда, штраф и неприятности. Полиция здесь потому, что ищут преступника, – стал его стращать проводник. – Вот загребут тебя, и проведешь каникулы за решёткой. Так что оставайся в тамбуре, скоро станция. Сойдешь там. Если кто-нибудь спросит про билет – скажи что ты из вагона в голове поезда, а сюда пришел, чтобы не ходить лишнего по перрону. Проверить не успеют. И больше не рискуй так, малыш. Останешься без головы, или без ног. И когда решишься полететь на Марс – купи всё же билет!

– Спасибо вам, господин француз! – улыбнулся студент.

Можно уже и не идти к начальнику поезда, не успеть. Поезд замедляет ход, и вместе со студентом он выскочил на одну из платформ вокзала Карлсруэ с металлическими арками перекрытий сверху. Два часа ночи, в проёмах арок – тёмные очертания города. С перрона город совершенно не виден, кроме мигающего неона куска вывески какого-то заведения, с видимой частью «… Bier»4444
  Пиво. (нем.)


[Закрыть]. Вот кто может прогуливаться по ночному вокзалу этого города в два часа ночи? Пуатье блуждает взглядом по освещённым электрическим светом окрестностям, на которые не ступала раньше его нога, и замечает трёх пассажиров, готовых запрыгнуть в их подошедший состав. Но настораживает не это: платформа, словно летняя клумба, просто засажена людьми, половина из которых в полицейской форме, а вторая половина – напряженно делающая вид, что к полиции никакого отношения не имеет. Так, прохаживаются по перронам ночного города, разглядывают внимательно лица приезжающих, покидающих город и провожающих их родственников и знакомых, заглядывают в окна вагонов подходящих поездов. Четверо таких «чайников» из этих немецких цветков сели в его поезд – двое в первый вагон, и двое в последний. В общем, ничего странного. Составу зажгли впереди зелёный семафор, и он двигается дальше.

В коридоре тишина, ни единой души. Нестор в купе, не зажигая света, приподнимает крышку бака:

– Дверь туалета сразу справа. Если услышите кашель – сидите там, пока я вам сам не открою дверь. Живее.

Раздаются какие-то животные звуки, и старичок проявляет невиданную прыть, добежав до туалета. Семь минут томительного ожидания и он снова в служебном купе.

– В поезд сели ещё четверо шпика в гражданской одежде, так что учтите – покричать друг на друга нам не удастся, – предупредил Пуатье. – Можете пока полежать на моём месте, я посижу.

– Спасибо, не знаю как вас и благодарить. Это было так трудно, у меня болит спина. И тяжело дышать.

– Я открою окно. Что теперь будем делать, поболтаем?

Старичок приподнимается и подвигается к окну, чтобы подставить лицо под струю холодного свежего воздуха:

– Пожалуй, вы же должны знать, зачем так рискуете, укрывая меня.

– Не торопитесь, может мне и придёт в голову шальная мысль нести ответственность за весь этот бред, но я ещё не определился. Может, я предпочту избавиться от вас поскорее. Не забывайте, я пока пытаюсь сообразить, что могу для вас сделать, но ваше положение относительно моего более катастрофичное.

Это так, для острастки, но можно проверить, правда только опытным путем, потому что если Пуатье выставит его из своего купе прямо сейчас, то смело может проститься с бесконечным количеством элементарных вещей, к которым привыкаешь с рождения – например, к свободе. А при определённой степени невезения, старичок запросто попадёт в лапы полицейских, контролеров, запрыгнувших только что оперативников или таможенников Германии или Франции. Но разве кто-нибудь жалуется? Думай, Нестор, куда его запхнуть!

– Да, меня зовут Нестор, а вас? – Пуатье протянул ему бутылку с водой, к которой старик присосался, словно ангел-младенец к груди мадонны. Его жадные глотки, кажется, можно услышать в соседнем купе. Он чуть не помер: от избытка жидкости и её недостатка одновременно.

– Мишель Полторацкий.

– Будем считать, что наше знакомство прошло через апогей официоза. Простите, но ваша фамилия не вполне как бы французская?

– Мои родители из Польши. Родился же я уже во Франции. Мне за семьдесят и я действительно всю жизнь работал бухгалтером.

– А теперь решили на старости лет походить в парике и поупражняться в похищении жителей Германии? – поиздевался Нестор. – Кстати, ваша жертва жива или…?

Мишель Полторацкий напоминал и в самом деле малолетнего херувима, особенно когда с укоризной в глазах передавал Пуатье пустую бутылку. А ведь у них разница в возрасте солидная!

– Я никого не убивал. Я просто хочу правосудия. Кстати: а что, мой парик так заметен?