Текст книги "История Мишеля Боннара: Куранго"

– Вы спасли меня! Довезите до любого кафе, я вам оплачу все беспокойства. Ну что же ты не отвечаешь, – жалобно бормотала Вики, набирая телефон мужа. Номер Мензони тоже молчал.

– Боннар! – закричала Вики, услышав голос Поля, – где ты? Где мой муж?

Выслушав ответ она почти выкрикнула:

– Чтобы через пятнадцать минут ты был в…а где мы, Тео? Куда мы приедем?

– Я довезу вас до автозаправки, что на въезде в Антони, далее вы сможете вызвать такси.

– Слышал? Немедленно на заправку в Антони, сейчас же. У меня садится телефон, я никуда не доберусь. Немедленно, – крикнула Вики уже в темный экран аппарата и горестно вздохнула.

– Мы будем там через 10 минут, мадам, – спокойно ответил Тео и поехал быстрее.

– Вы спасли меня, – повторила Вики и благодарно посмотрела на мужчину.

– Вам очень повезло, мадам, этой дорогой мало кто ездит, все предпочитают центральный проспект. Дворами, особенно возле этого особняка, местные стараются не ездить, – покосился Тео на Викторию.

– Ммм, – протянула Вики, – почему же?

– Я не хочу лезть не в свое дело, мадам, вы, вероятно, знаете, что делаете, – осторожно ответил Тео.

– Что вы имеете в виду?

– Ну если водите дружбу с этим семейством, – вглядываясь в зеркало заднего вида, продолжал водитель.

– Ну я не то чтобы дружу, так, приятельствую.

– Вы выглядите нормальной.

– Я признательна вам, Тео, я попала в переделку, и вы спасли меня. Я не знаю, как бы выбралась оттуда, если бы вы не решили проехать мимо. А чем опасен этот особняк? Я совсем не знакома с историей этой семьи, знаю лишь хозяина. Время от времени мы сталкивались на работе. А потом он пригласил меня к себе, – придумывала Виктория.

– Ваш наряд весьма красноречив, – усмехнулся Тео.

– Я просто приехала со дня рождения подруги.

– И что же случилось дальше?

– Что могло случиться между мужчиной и женщиной? Я спаслась бегством.

– Это единственное, что вас смутило, мадам?

– Не совсем, – осторожничала мадам.

– Не ходите больше в этот странный дом. Там не место порядочным девушкам.

– Тео, расскажите, я мало что понимаю, но то, что успела узнать, меня потрясло.

– Знаете, мадам, давайте я просто отвезу вас. Остальное решайте сами, – мужчина повернул к заправке, – вот кафе, там вы сможете дождаться своего друга.

– Тео, прошу, что вас смущает в соседях? – вновь повторила попытку Вики.

– Слава богу, они не мои соседи, а вот мадам Рукол повезло куда меньше, – Тео улыбнулся.

Голый по пояс, он выглядел очень милым и беззащитным.

– Дайте, пожалуйста, ваш телефон, я верну вам рубашку!

– Мадам, оставьте себе, – сказал мужчина и добавил: – Всего доброго!

Глава 3

Вдоль высокой изгороди, крадучись, пробирались две темные мужские фигуры. Долговязый немного отставал. Остановившись, парочка начала красноречиво жестикулировать. Окончив спор, долговязый оперся о забор, а тот, что был пониже, забрался к нему на плечи, а оказавшись наверху протянул руку, чтобы помочь напарнику. Спустя секунду обе фигуры скрылись в темноте по другую сторону ограждения.

– Надеюсь, по его лужайкам не бегает голодный ротвейлер, – прошептал Адам.

– Жаль, с нами нет Боннара, он умеет с ними ладить, – Люка опасливо оглянулся, – сюда, – поманил он в сторону.

Пригибаясь, парочка пересекла небольшой двор, пробралась сквозь кустарники и присела возле придомовой площадки. От светлых стен дома их отделяло несколько метров.

– Смотри, – Адам ткнул вверх, – на счет три бежим.

Мензони уставился на камеру, плавно водившую черным глазом по двору.

– Три, – Адам, схватив друга за руку, кинулся к белой двери и согнулся, вжавшись в стену. Мензони неуклюже повторил бросок, уцепился за ручку и вкатился в неосвещенный коридор. Адам вполз за ним.

Не вставая, на четвереньках, товарищи ползли вглубь дома, всматриваясь в пол перед собой. Мензони торопливо достиг угла кухни и осторожно выглянул из-за стены.

– Где, а главное, что мы будем искать?

– Для меня самое важное, где моя жена, – Адам прижал палец к губам и прислушался. Из глубины дома доносились едва различимые звуки голосов.

– Всё с ней в порядке, пошли. – Люка потянул Адама за рукав куртки в сторону лестницы.

– Почему не туда? – Махнул головой Виагард, показывая на второй этаж.

– Вот ты, если бы что-то прятал, неужели бы делал это в своей спальне?

– Не знаю, – прошептал Адам, – я ничего не прячу, у меня нет опыта.

– Поверь мне, всё, что хочешь скрыть от посторонних глаз, непременно должно находиться в подвале!

– Видимо, ты знаешь, о чем говоришь. – Адам пожал плечами и последовал за другом.

Спустившись на полусогнутых ногах на три ступеньки, Люка толкнул тяжелую резную дверь и торопливо как можно бесшумнее затворил ее.

– Ого, – присвистнул архитектор, рассматривая в свете телефонного фонарика бутылочные этикетки, – а Бенджи знаток! Надо же, раритеты! Немыслимо!

Бутылки стройными рядами стояли в шкафу. Небольшой погреб, сверху донизу уставленный разнообразными винами, впечатлил гостей. Хозяин этого богатства был явным знатоком и мог гордиться коллекцией. Две большие черные бочки на противоположной стене привлекли внимание взломщиков.

– У него что, свои виноградники?

– Кровь невинно убиенных девственниц, – пожал плечами Люка и взял с полки одноразовый стаканчик. – Сейчас помолодею лет на двадцать и пойдем отсюда.

Отвернув краник, он на четверть наполнил малиновой жидкостью пластиковый стакан и протянул Адаму. Не обращая внимания на скривившегося друга, архитектор понюхал содержимое и смело сделал глоток. Постояв несколько секунд, он схватился за деревянную полку и покачнулся, прижав ладонь к горлу. Словно рыба, оставшаяся без воды, он начал отрывисто и беззвучно открывать и закрывать рот, набирая воздух.

– Люка, – Адам подскочил и, пытаясь удержать того от падения, вцепился в плечо, – что с тобой? Скорее пошли отсюда, нужен доктор.

Мензони облокотился на плечо друга и тяжело задышал, прижимая к груди руку. В горле его сипело, а в глазах стояли слезы, но уже спустя секунду он, согнувшись, отчаянно рассмеялся.

– Видел бы ты своё лицо!!!

– Дурак, – спокойно констатировал Адам.

– Возьму это с собой, – спасенный взял пыльную бутылку с самой нижней полки и запихал в карман легкой куртки.

– Ищем дальше!

– Я уже всё нашел! – Люка обвел руками погреб, – в этом доме больше нечего искать.

– Люка, ты думаешь, у такого огромного особняка – и такой маленький подвал?

– Вероятно, у него несколько входов, – ответил архитектор, – но меня не покидает ощущение, что мы на верном пути. Если бы я прятал человеческие останки, я бы делал это среди бутылок отменного вина и разглядывал бы кости, попивая благородные напитки.

– О Боже, – отшатнулся приятель, освещая деревянные шкафы и поочередно толкая каждый из них плечом.

Ви покачал полки, и наконец, добравшись до электрического щитка, висевшего на стене, отворил металлическую крышку. Освещая подписанные выключатели, он поочередно поднес фонарик к каждому рубильнику, внимательно разглядывая надписи.

– Ты надеешься прочитать: «Главный холодильник для останков», «Малый холодильник для останков», «Вспомогательная холодильная камера»?

– Я надеюсь прочитать: «Большая печь для уничтожения улик», «Пыточная» ну или, на худой конец, что-нибудь похожее на «Главная экспозиция», – фантазировал вслед за другом Адам.

– С чего мы вообще взяли, что ботаник Бенджамин что-то скрывает? Ты видел его? Хилый прыщавый студент, с сальными волосами и отчаянной попыткой выглядеть особенно. Ему не хватает только очков в толстой оправе и отца профессора, который радеет за его докторскую!

– Он носит очки, – напомнил Адам. – Знаешь, если у него есть тайна, мы выясним это. А если за его простой внешностью скрывается бесхитростная душа, то мы пойдем на провокацию, но Эммы ему не видать!

– К слову сказать, Боннар сейчас дома, нежится возле телевизора, попивает холодное розе и лакомится сыром!

– Боннар два месяца, как вернулся, не встает, корректирует какую-то американскую звезду, работает! И не пьет! Ну почти не пьет! И если бы знал, во что мы впутались, то был бы с нами!

– Отчего тогда не здесь?

– Слишком заинтересован, нервничал бы, натворил бед, – махнул рукой Виагард. – Не нужно. Наша цель выяснить подноготную Бенджи, найти компромат, раскрыть глаза Эмме и привести ее к нам на ужин.

– И что дальше? – допытывался Люка, – она недавно видела его. Если бы Боннар зародил в этой кудрявой полуженщине теплые чувства, тронул ее незрелое сердце, она бы дала знать об этом.

Ви хмуро кивнул:

– Мы приведем ее на ужин, Мензони, а дальше судьба. Но мы будем уверены, что сделали всё, что могли!

– А он рассмотрит ее худые ручки, и тоненькие ножки, и утиный носик, и закричит: «Кого вы мне подсунули?»!

– Прекрати, – прошипел Адам, – а вот это уже интересно.

Свет фонарика выдернул из мрака один из выключателей.

– «Большой зал», «Малый зал», и, судя по схеме, оба они в подвале по другую сторону дома! Как ты думаешь, с какой целью в подвале делать несколько залов?

– Для спорта, – не разделил ликование друга архитектор.

– Ты его видел, Люка? Где он, а где легкая атлетика!

– Вход туда, судя по схеме, только со двора, – Люка ткнул в схему на крышке щитка, – странный выбор для спортплощадки. Может быть, сауна, зал бильярда, комната развлечений с хоккейным столом и одноруким Джеком.

– И жвачками за монетки. Уверен, у него есть такая. Пошли, – Адам направился к выходу.

Озираясь по сторонам, парочка поднялась обратно и, сверяясь с фотографией схемы, пробралась в сад, чтобы, обогнув дом, проникнуть во двор. В паузах между сьемками видеоглаза они достигли небольшого крыльца и уперлись в закрытую дверь.

– Точно зал автоматов, – прошипел Люка, – что делать будем, Холмс?

– Отойди.

Пошарив во внутреннем кармане, мужчина извлек связку отмычек и присел возле двери.

– Посвети, – требовательно прошептал Адам, изучая замок.

– Виагард, ты открываешься мне с неизведанной ранее стороны!

– Ты не поверишь, – перебирая отмычки, шептал Адам, – этому меня научила моя жена в медовый месяц. Три недели отдыха на побережье мы изучали замки, их конструкции и тренировались. Она объясняла мне их строение, рисовала схемы. В итоге я кое-чему научился. А вот Вики откроет любой замок, с закрытыми глазами, наощупь, с первой попытки!

Люка нагнулся ближе:

– Виагард, а сейчас вы так же проводите ночи? Понятно, почему вас не посещают мысли о потомстве! Куда там! Какие дети? Для чего?

Чертыхнувшись, его напарник попробовал третью отмычку, но и она не помогла открыть дверной замок.

– Хочешь, я найду Вики и попрошу Бенджи отпустить её на пару минут, чтобы она нам помогла? – предложил Люка и присел рядом, – это обычный сувальдный, что ты делаешь?

Он выбрал из связки нужный инструмент и вручил другу. Вдев металлический штырь в механизм и повертев им с минуту, Адам повернулся и приказал:

– Толкай!

Люка нажал на дверь плечом и едва удержался, чуть не упав внутрь.

Квадратная просторная комната оказалась пустой, если не считать садовой утвари, старого велосипеда, нескольких ящиков в углу и пары прислонённых к стене деревянных листов. Больше ничего примечательного не было. Постояв пару минут, Люка повернулся к выходу.

– Стой, – Адам поднес к глазам фотографию карты, – допустим, это малый зал, но из него есть выход в большой! Надо искать!

– Что здесь можно искать? – Люка обвел руками пустоту с ровными стенами, – ненавижу квесты, не люблю и не понимаю, – он опустился на ящик, и, насупившись, посмотрел себе под ноги.

– Эй, Виагард, странный пол для такого старого дома, его переделывали совсем недавно, год или даже меньше назад. Смотри, новое дерево, – архитектор провел рукой по поверхности пола.

Мензони с силой шагнул на длинную деревянную доску. Адам, приложив ухо к стене, простукивал периметр комнатки.

– За этой стеной пусто, – он откатил сломанный велосипед и увидел перпендикулярно уложенные дощечки, – сюда, Мензони.

Люка встал на лаз и толкнул – открылась узкая лестница.

– Вот тебе и ботаник, – усмехнулся Адам.

– Тихо, иначе он тут нас и захоронит, – Люка подтолкнул друга.

Спустившись, они увидели рядом похожую лестницу, ведущую наверх.

– Любопытная конструкция, это сделал талантливый инженер, – осмотрел изнутри устройство Мензони.

Комната, заканчивающаяся двумя узкими подвальными окошками, выглядела зловеще. В зале помещалось несколько шкафов и огромный деревянный стол по центру. Стены, увешанные плакатами, смысл которых с первого взгляда оставался непонятным, были выкрашены в темно-красный цвет. Пронзительный запах чего-то горького и сладковатого резко бил в нос и щипал глаза. Оглядевшись, Люка посветил в угол и замер: длинные полки, упирающиеся в противоположную стену, были заставлены портретными фотографиями. Со всех снимков смотрела очаровательная голубоглазая блондинка с кудрявыми волосами и небольшим носиком. Маслянистые лампады и свечи, расставленные по краям подставки, стекали черным воском до самого пола.

– Что это? – отшатнулся Мензони.

– Ты сюда посмотри, – Адам осветил поверхность стола.

По центру деревянной светлой плоскости черной краской была начертана звезда, обведенная в два круга. Первый соприкасался с ее лучами, а второй оставлял десятисантиметровое пространство между ними. В центре помещалась рогатая морда, притягивающая к себе взгляд. Облокотившись на стол с противоположных сторон, парочка, будто посетители выставки, увлеченно разглядывала занятную экспозицию. Каждый луч звезды вписывал элемент рисунка: рога, уши и борода – центром пятиконечной фигуры была дьявольская морда.

– Это что? – пришел в себя Виагард.

– А это? – осветив фонарем черные оплавленные свечи, расставленные по углам стола, прошептал Люка.

– А это? – Мензони кивнул на большие плакаты, исписанные латиницей, – и это, – луч фонаря указал на красную книгу, со странными символами на обложке. – Отойди-ка, – он приблизился к плакату и посветил на одну из надписей, – тут написано: «Царство мертвых», а это, видимо, Люцифер, хотя я небольшой знаток латыни, но тут творится какое-то…

– Ого, а вот это совсем интересно!

Среди всего прочего, чуть в стороне от содержательных плакатных слоганов, висела фотография Эммы в полный рост, огромные в половину человеческой ладони булавки пронзали глаза, грудь и низ живота девушки. Промазанные черным маслом, они крепко держали фотобумагу.

– Я мало понимаю, что тут происходит, Виагард, но, похоже, наш ботан увлекся оккультизмом и делает он это вместе со своей невестой.

– С ее молчаливого согласия, Люка, я уверен, девушка не в курсе.

– Но старается он, я вижу, изрядно. – Мензони кивнул на второй плакат, идентичный первому.

– Я не понимаю, а чего он пытается достичь?

– Ну, судя по тому, что они скоро поженятся, он уже достиг, – рассматривая пентаграмму на столе, бормотал Люка.

– Подожди, ты что, считаешь, что он так вызывает ее любовь?

Люка пожал плечами:

– Я итальянец, Виагард, в наших жилах течет цыганская кровь, моя бабушка Эльва была из цыган. Бабушка по материнской линии, – уточнил Мензони, – а ее мать вообще из кочевых. Эльва хотя бы жила в деревне, а вот прабабушка Пола, которую я ни разу не видел, всю жизнь путешествовала.

– И что дальше? – крутил головой по сторонам Виагард, – что это значит?

– У Эльвы были большие карты, вот такие, огромные. Я плохо ее помню, мне было двенадцать, когда ее не стало, но один раз, когда я был у нее, к ней пришла молодая девушка, и Эльва достала карты.

– Люка, сейчас не время для семейных баек, посмотри, где мы!

Люка отвернулся.

– В общем, всё это увлечение, – он кивнул на стол, – небезобидно! И позволяет некоторым продвинутым людям завладевать сознанием человека и диктовать ему свою волю.

– Кому диктовать?

– Адам, ты словно ребенок, – луч фонарика осветил стену с фотографией голубоглазой блондинки с булавками.

– Эмме?

– Ей. Полагаю, вся ее любовь активно поддерживается этими художествами.

Адам выругался.

– Может, спалим всё к чертовой матери?

– Не забывай, мы в подвале, из которого не так просто выбраться, а твоя жена наверху с владельцем этого натюрморта.

– Вики, – подскочил Адам, – О Боже, а что, если…

– Что? Он ее укусит, впрыснет в кровь порцию снотворного, а когда она заснет, он принесет ее сюда и разденет, – Люка изобразил, как Бенджи несет тело, – уложит на этот стол и принесет Люциферу ритуальную жертву. А затем, взломав пояс верности, воспользуется ее податливостью и заменит Эмму на Вики?

– Замолчи! – разъярённый Виагард приземлил кулак на стол, отчего свечи по краям подскочили, но выстояли, не опрокинулись.

– Не буянь, – примирительно сказал Люка, – еще позовешь кого не надо. А с ним так просто не договоришься.

– С кем с ним?

Мензони кивнул на ухмыляющуюся морду, вписанную в звезду.

Адам попятился и, врезавшись в стоящий рядом шкаф, выронил на пол телефон.

– Ну-ну, в первый раз всегда страшно, – хладнокровно хохотнул Мензони, поворачиваясь вокруг себя и делая фотографии комнаты. Перевернув камеру, он встал напротив алтаря, надул губы и скорчил веселую гримасу.

– Что над нами? – замер Ви, услышав глухой стук сверху.

– Должно быть, спальня. Виагард, пошли отсюда, – издевался Мензони.

Он сделал шаг в сторону лестницы, спустился на пару ступеней вниз и замер. По ту сторону ярко бил свет.

– Быстро. – Люка схватил Адама за рукав и поволок в сторону высокого шкафа, загораживавшего вход. Едва они успели спрятаться, как зажглись потолочные светильники, ярко осветив ритуальную комнатку. К столу быстро приблизился худой высокий человек, он облокотился на деревянную доску и поставил в центр звезды женскую туфлю на высоком каблуке.

– Ну что ж, – тихо сказал он, – ты сама не захотела по-хорошему, – трясущимися руками он схватил обувь, поднес к лицу и стал жадно вдыхать воздух. В это мгновенье на его затылок приземлился табурет. Мужчина покачнулся, зацепился руками за стол и рухнул на пол.

– Люка, шкаф, – прошептал Адам и, схватив конструкцию двумя руками, стал медленно опускать на пол. – Всё правдоподобно. Шкаф не удержался от старости и прибил хозяина.

Люка присел над распластанной фигурой и прикоснулся к бьющейся жилке на шее.

– Помоги-ка, – он приподнял Бенджамина за руки и поволок в сторону поваленной мебели, – а выглядит хилым, – кряхтя от напряжения, Люка положил парня на пол и обессиленно сел рядом.

– Еще кофе выпей, немедленно пошли, – Адам рванул к выходу. Люка еще раз внимательно осмотрел место преступления и устремился следом.

* * *

Если бы любопытный сосед в столь поздний час обратил внимание на ярко горящие окна особняка месье Виагарда и спросил бы, отчего молодое семейство не спит, то, вероятно, услышал бы в ответ маловразумительную шутку или и вовсе не дождался бы ответа. Объяснить происходящее этой ночью было бы затруднительно.

Виктория лежала на большом шелковом покрывале на полу гостиной. Белая рука, запрокинутая на лоб, спасала глаза от яркого потолочного света. Стоящий на коленях Поль, вооружившись ватным тампоном и спиртом, уже четверть часа обрабатывал ее раны, чем доставлял всем огромные страдания.

– Еще совсем немножко, – ласково приговаривал «дядюшка», – потерпи.

Вики плакала.

На диване, понуро опустив голову, сидели Адам и Люка и, с одинаково скорбными лицами, наблюдали страдания любимой жены и подруги.

– Я никогда вам этого не прощу, никогда! – время от времени говорила Виктория.

– Милая, давай Поль доделает свою работу и мы всё тебе объясним, – миролюбиво начинал Адам и сразу замолкал, остановленный гримасой боли.

– Молчи, и ты, Люка, молчи, я ничего не желаю слышать. Вам обоим нет веры, – ругалась Вики.

– Может, зеленочкой? – осведомился «доктор», но «племянница» тут же влепила ему оплеуху здоровой рукой.

– Сам ходи в зеленочке, – рычала она, – вы все виноваты, особенно ты, Виагард. Виноват во всём.

– Милая, – мямлил муж.

– Я понимаю, что моё любопытство – последнее, что примут в расчет в сложившейся напряженной обстановке, но не могу не спросить: что, собственно, случилось? – аккуратно начал Боннар.

– Не сейчас, Поль, позже, – остановил его Люка, – надо помочь Вики, и затем нам предстоит долгий разговор.

Вики встала, но, схватившись за голову, пошатнулась. Остановив рукой Поля, она направилась к лестнице, ведущей на второй этаж. Однако на полпути развернулась и, так же слабо передвигая ногами, пошла обратно. Приблизившись к мужу, она наклонилась и, глядя ему в лицо, тихо сказала:

– Знаешь, когда я произносила свадебную клятву, я не могла представить, что ты поступишь со мной не по-мужски. Однако сегодня именно так и случилось. Я тебя поздравляю, Виагард, сегодня ты впервые меня предал. Продолжай так же, и дни нашего брака сочтены. Всё ясно? – девушка не сводила недоброго взгляда с супруга.

– Виктория? – оторопел Адам, – милая, о чем ты?

– Я всё сказала, Виагард, – развернувшись, она покинула гостиную.

Люка тяжело встал и пошел к выходу.

– Мензони?

Не повернувшись, архитектор махнул рукой и громко захлопнул входную дверь.

– Ты тоже, Боннар, сейчас станешь меня обвинять?

Поль отрицательно помахал головой.

– Предложу выпить, – он кивнул на стойку бара, – однажды ваша кухня уже выдержала мою исповедь, и, похоже, сегодня твой черед.

– Не сегодня, Боннар, слишком много всего.

Адам подобрал с пола маленькую леопардовую сумочку и положил ее на диван. Из расстёгнутого кошелька показался край записывающего устройства. Ви взял круглый маленький диктофон, поднес его к уху и нажал на старт.

* * *

Последние дни Поль Боннар находился точно в полусне. Всё внешнее стало посредственным и далеким, а размышления – актуальными и важными.

Желание создать торжественное и печальное творение, прекрасное по содержанию и простоте слога, подталкивали писать так же, как дед. Однако Поль быстро понял безуспешность своих усилий и оставил эту затею. Он тайно мечтал увидеть среди читателей своего романа всех, кто почитал Мишеля, однако вместе с тем этого боялся.

Он мучился сомнениями и страхами по поводу своих способностей писателя и тем, что читатели, даже нехотя, но будут сравнивать его с великим дедом, и сравнение выйдет не в пользу Поля.

Он перебирал фразы и переписывал целые абзацы, надеясь найти нужные слова для описания придуманного им фантастического мира, загадочного и прекрасного. Его азарт был настолько силён, что очень скоро, окончательно избавившись от всех страхов, Поль естественно и легко принял свой талант.

Вероятно, склонности к сочинительству были фамильной чертой, но Поль отчего-то был убежден, что это дед наградил своего единственного потомка способностью фантазировать и художественно излагать мысли.

После этого открытия жить как прежде стало невозможно, а представить себя без писательства – немыслимо.

Посещать пространство абсолютного счастья, выдумок и приключений стало для Поля ежедневной потребностью. Вынужденно общаясь с близкими и родными, он жалел упущенного времени, которое мог бы посвятить творчеству.

Каждый день с утра он торопился уединиться и каждый день всё глубже окунался в созданный им иллюзорный мир. За несколько дней было исписано четыре десятка страниц, но потребность фантазировать, к счастью, не покидала его.

Перечитав завершающие строки последнего «сеанса связи» с самим собой, Поль на секунду задумался. Озорная улыбка осветила лицо.

«Маленькая растерянная девчонка с небесного цвета глазами, длинной косой и тоненькими ручками неуверенно остановилась напротив крыльца сельского домика. Набравшись смелости, она постучала в дверь и испуганно отступила, услышав приближающиеся шаги.

Как только дверь отворилась, малышка, увидев перед собой высокого худого парня, тихо сказала:

– Месье, я слышала, вы ищете помощницу. Я умею хорошо шить и вышивать.

Антуан смерил девчонку гневным взглядом и громогласно заявил:

– Ты еще ребенок! Нам нужна помощь, а не очередная забота!

– Но месье! – тяжелая дверь захлопнулась.

Постояв с минуту, девочка развернулась и побрела к калитке.

– Кто это был, Антуан? – подойдя к окошку, женщина разглядела маленькую фигурку, медленно идущую по тропинке прочь.

– Нищенка, – соврал парень, – и вообще, мне нельзя отвлекаться.

Подросток сел на пол возле деревянной коробки. На дне высокого ящика, на подушке из сена, жалобно попискивал птенец. Сломанное крылышко приносило детенышу страдания.

– Ну что же ты, малыш, выпал из гнезда, – Антуан поднес маленький комочек к лицу, – давай-ка поглядим, что можно сделать, – он осторожно осмотрел поврежденное крыло и покачал головой, – ясно, сейчас тебе станет легче.

– Удивительно, – присел рядом Мишель, – наверное, на твоё гнездо напала большая птица и ты, спасаясь от гибели, храбро взлетел? А может быть, порыв ветра скинул тебя на землю, или это сделал твой старший брат, чтобы завладеть твоим обедом? – фантазировал младший сын, – малыш, сейчас тебя вылечит этот заносчивый парень и ты станешь сильной и красивой птицей. Будешь парить высоко в небе, посматривая на крохотных букашек на земле и жалея маленьких человечков, ведь им недоступна величественная свобода птиц. Ты спустишься, посадишь меня к себе на спину и мы взлетим высоко-высоко. Ты покажешь мне мир с высоты тех далеких гор, а потом унесешь меня в большой замок в скалах. Пролетая над бойницами, мы заглянем в каждое окошко, пока не найдем волшебную принцессу, красавицу Беллу – небесное создание с голубыми глазами и яркими точками веснушек на лице. Она будет так прекрасна, что любая засохшая коряга, едва уловив ее приближение, поспешит распуститься нежными цветами. Ласка ее рук подарит жизнь любому, кто в отчаянии и боли решит завершить мирской путь. Молва о доброте прекрасной Беллы трижды облетит мир и, вернувшись к стенам замка, найдет у подножия меня, ее суженого!!!

– Мишель! – закричал Антуан, – отойди! Не дыши на птенца, он болен!

– Эй, Антуан, не эта ли девочка стучала?

– Понятия не имею, много тут ходит, – буркнул в ответ сынок.

Анна поспешила на крыльцо. Выбежав во двор, она окликнула девчонку.

– Милая, куда ты спешишь? – женщина, улыбаясь, подошла к маленькой растерянной барышне.

– Мадам, – тихо сказала она и опустила глаза, – вы, должно быть, и есть та волшебница? Все про вас только и говорят!

Анна присела и поправила на малышке белое платьице.

– Рассказывают, что вы шьете волшебные наряды! И что они приносят их владелицам удачу. Все, кто их надевает, – становятся сказочными принцессами. Это правда? – девочка смотрела очень серьезно.

Не дав Анне ответить, она продолжила:

– Я очень, очень хочу вам помогать! Я умею шить, моя бабушка научила меня. Я вышиваю очень прилежно, вот посмотрите.

Она вытащила из котомки холщовый кусок ткани, расшитый разноцветными нитками.

– Сколько тебе лет, малышка? – Анна провела по волосам девочки, отчего та едва заметно задрожала.

– Уже двенадцать!

– Но ты выглядишь на восемь, – ахнула женщина.

– В нашей семье все маленькие, но мне двенадцать, мадам, и с шести лет я училась шить. Я слышала на базаре, что волшебница Анна, живущая в Мероне, не справляется с заказами и ищет помощницу. Вот я и пришла.

– А как тебя зовут?

– Белла, – ответила девочка, – не прогоняйте меня, мадам, я буду во всём вам помогать, вот увидите, вместе мы станем работать куда быстрее, и совсем скоро в наших платьях будет ходить весь Париж.

Женщина рассмеялась.

– Ну а как же твоя матушка будет жить без своей малютки? Как же ты сможешь без свой семьи?

– У меня только бабушка, которая занята своим вечно больным супругом, и до меня ей совсем нет дела, – пояснила девчушка.

– А отчего же твоему дедушке нездоровится?

– Он не мой дедушка, мадам, моего деда я не знаю. А этот человек живет у нас в доме вот уже пять лет, – выдала семейную тайну Белла.

– Да, тебе пришлось непросто, – согласилась Анна, – ну что ж, – она поднялась и взяла девочку за руку.

– А ваш сын? – осторожно спросил ребенок.

Анна улыбнулась и не ответила. Зайдя в дом, она проводила её на кухню и посадила за длинную лавку.

– Что ж, если ты хочешь работать, то сперва покажи мне, на что способна, – строго сказала Анна и принесла из комнаты длинную юбку. Светлая ткань полностью закрыла ребенка.

– Держи, – Анна положила на стол иглы и нитки. Девочка умело взяла иголку и, разворошив метры ткани, безошибочно определила место, где накануне закончила работу Анна. Посмотрев на рисунок, она умело воткнула иглу в ткань.

Через два часа юбку украсили чудесные цветы. Вышивка не отличалась от той, что делала Анна.

– Белла! Это чудесно!

Девочка счастливо обняла женщину за шею и прошептала ей на ухо:

– Спасибо! Можно я останусь?

– Никаких сомнений, малышка! Я настаиваю на том, чтобы мне помогала именно ты!

Белла радостно вскочила и закружилась.

– Мама, завтра утром приедет мадам Окот с дочерьми, – Мишель зашел в зал и растерянно остановился.

Увидав парня, малышка спряталась за спину его матери.

– Мишель, эту малышку зовут Белла, – отступив в сторону, Анна показала ребенка, – и она…

Она не успела закончить. Сын странно улыбнулся и присел напротив Беллы, не сводя с той взгляда.

– Белла, – он взял девочку за руку, – маленькая принцесса из замка в Ракамадуре. А я Мишель, – он пожал худенькую ладошку маленькой мастерицы, – я так долго тебя ждал! Всю осень, зиму и полвесны!

– У вас только два сына, мадам? – осторожно спросила малютка, с опаской поглядывая на парня. Его добрые глаза заставили ее заулыбаться. Она смущенно отвернулась. – Какие они разные, – девочка неумело присела в реверансе, – а я Белла и теперь я помощница Анны-волшебницы.

– Она будет жить с нами и помогать мне, Мишель, покажи Белле ее комнату!

– Это какую, мам? У нас их всего три, – напомнил Мишель.

Анна задумалась.

– Пришло время обустроить чердак и сделать там мастерскую, – велела женщина, – а пока она будет жить в моей.

Девочка счастливо заулыбалась.

– Принцесса Белла, – мечтательно пробормотал Мишель и покинул женское общество».

Поль рассмеялся и радостно поставил точку.

О любви деда к единственной женщине в его жизни слагали легенды. Многие не верили в это, остальные завидовали и дивились. С самых юных лет Боннар оберегал и любил свою Беллу, а когда повзрослел, сделал предложение и всю жизнь был ей верен. К слову сказать, строптивая Белла была непростого нрава и регулярно устраивала дедуле представления. Она имела привычку уходить навсегда раз в год. Дед невыносимо страдал, терял аппетит, желание творить и всякий интерес к жизни. Он начинал чахнуть, становился замкнутым и нелюдимым, запирался в доме и никуда не выходил. Так продолжалось примерно с месяц, а затем случалась метаморфоза. Мишель выгонял из дома многочисленную прислугу и требовал абсолютного покоя. Так он проводил порядка двух месяцев и возвращался в жизнь абсолютно счастливым и обновленным. За время уединения он создавал истинные шедевры, которыми зачитывается до сих пор весь мир. Безусловно, бабка возвращалась, но и этот момент был обставлен со всей помпезностью. Вылив бумаге всю боль и обиду и вернувшись к жизни, Мишель стриг отросшие за месяцы волосы, обновлял костюм на модный, скупал десятками украшения с огромными камнями и устраивал за любимой настоящую охоту. Белла сдавалась на милость победителя не сразу, а только спустя несколько недель терзаний. Что вытворял за эти несколько недель Боннар, было в то время немыслимым. Бурная фантазия главного выдумщика Европы подталкивала его к невероятным поступкам. То, что в наши дни может позволить себе каждый, в те времена было на грани разума и сумасшествия. Он поднимался на воздушном шаре высоко над Парижем и сыпал на улицы города тысячи записок с признаниями в любви своей жене. Он написал пьесу и посвятил ее Белле, собрал труппу и нанял самого известного режиссера. Когда Белла уходила из дома, пьесу играли каждую неделю, а выкупленная на все сезоны ложа всегда ждала свою хозяйку. Мишель охапками скупал цветы и усыпал ими дом Беллы, который арендовал для нее на те месяцы, когда она решала, что им нужно сделать перерыв в семейной жизни. Ежедневно в особняке трудились лучшие повара и лучшие модистки города. Он засыпал ее записками, ночами приводил музыкантов под ее окна и под романтический аккомпанемент зачитывал перед пустым балконом серенады, написанные накануне. Первые недели любовного сумасшествия Белла игнорировала страдающего мужа, затем ее сердце оттаивало, и она начинала принимать знаки внимания. Она прекращала надевать на бедные головы кулинаров сковороды и прогонять из дома многочисленных посыльных с подарками и цветами. Ближе к окончанию любовного помешательства ее всё чаще замечали возле окна, а в последние дни она и вовсе выходила на балкон. Вокруг парочки толпились зеваки и журналисты. Шоу, устраиваемое семейством Боннар, каждый раз находило отклик в сердцах парижан. К концу представления за писателем выстраивалась огромная толпа, скандировавшая имя жены и умолявшая о прощении. Белла наслаждалась триумфом и принимала извинения. Следующий месяц ознаменовывался тишиной. Воссоединенная пара покидала пределы Парижа, уезжая на побережье, где предавалась любви и гармонии. Затем они триумфально возвращались и веселились до следующей ссоры, чтобы через год читатели могли насладиться новым приключением от Мишеля Боннара. Что было поводом к их расставанию, никто не знал, но то, что Белла умело руководила гением мужа, ни у кого не вызывало сомнений. Многие историки полагали, что благодаря ей Боннар стал тем, кем стал, именно она правила и редактировала его рукописи, а затем относила их в издательство. Без Беллы Мишель не мыслил своего существования, точно так же как Поль без маленькой Эммы. Тяжелая ноющая боль пульсировала внутри, разъедая сознание и вынуждая творить.