Текст книги "Спастись от опасных мужчин"

18

Мы сидели в маленькой круглосуточной пончиковой. Аромат свежей выпечки был сладок и приятен. Я взяла для нас кофе и несколько пончиков, и мы сели друг напротив друга на ярко-красные диваны в кабинке. Мне не нравились здешние флуоресцентные лампы, я бы чувствовала себя куда лучше в комфортном полумраке бара. Но что-то говорило мне, что сейчас лучше выпить кофе.

– Возьми пончик, – сказала я, придвигая тарелку к нему.

Он пригубил кофе, сморщившись от обжигающей жидкости.

– Честно говоря, я не хочу сейчас есть.

– Если можешь, съешь хотя бы один, сахар тебе поможет.

Он отломил кусок глазированного пончика и откусил от него.

– Извини, – сказал он. – Меня… меня до этого никогда не грабили. Думаю, последний раз я видел, как человека ударили кулаком, когда учился в старшей школе.

– И тебя напрягает то, что сейчас произошло?

– Это было жутко.

– Само собой.

Он пристально посмотрел на меня:

– Ты руководишь книжным магазином.

– Да.

– Но ты… ты сделала это.

– Да.

– Ты мне солгала? Насчет книжного магазина?

– Итан, позволь мне сказать о себе три вещи. После этого ты можешь задавать вопросы, тебя это устроит?

Он кивнул.

– Во-первых. Я никогда не лгу. Никогда, ни тебе, ни кому-либо другому – это свойство моей натуры.

– Понятно.

– Я еще не закончила. Иногда я предпочитаю не говорить всей правды, но я никогда не буду тебе лгать, хотя, возможно, буду говорить не все.

Он откусил от пончика еще кусочек.

– Это не кажется мне идеальной формой взаимоотношений.

– Дай мне закончить. Во-вторых, во мне есть кое-что, о чем я не говорю ни с кем. Ни с кем вообще.

– В выгодном же свете ты себя представляешь.

– Итан!

– Что?

– Заткнись, пожалуйста, хорошо? Просто послушай, всего минуту.

– Извини.

– И в-третьих. Мне иногда бывает трудно справиться.

– Трудно справиться?

– С некоторыми порывами.

– Порывами? Что ты имеешь в виду?

– Послушай. Я приведу тебе пример. Это касается моего последнего парня.

Он тяжело вздохнул:

– Только, пожалуйста, не говори мне, что ты спишь со своим бывшим. Со мной это уже случалось, наверное, раза три, и меня это достает. Казалось бы, с опытом, который у меня уже есть, это должно переноситься легче, но оказывается, это все равно ужасно достает.

– Нет, – сказала я. – У меня, кроме тебя, никого нет. Однозначно никого другого.

Он продолжал пристально на меня смотреть.

– Тогда что же ты имеешь в виду, говоря о своем бывшем?

– Думаю, он решил порвать со мной из-за того, как я себя веду. Иногда, в определенных ситуациях.

– Вроде сегодняшнего вечера?

– Да, вроде сегодняшнего вечера.

– Ты хочешь сказать… с применением насилия? – Он подумал. – А что случилось в прошлый раз?

– Мы были в баре, в обычной забегаловке. Пили, никого не трогали. Потом туда зашла пара козлов и начала нарываться.

– И что произошло?

Я отпила кофе и поерзала на диване.

– Они приставали к нескольким посетителям, затем пытались затеять драку с Брайаном, моим бывшим, вылили на него выпивку, начали говорить непристойности про меня. Бармен знал их и не хотел ввязываться. Они никак не желали оставить нас в покое – все пытались вывести его из себя.

– И что?

– В конце концов им это удалось. Только они вывели из себя не его.

– А тебя, – докончил Итан.

Я кивнула.

– И что ты с ними сделала?

Я опустила взгляд, глядя на стол, покрытый желтой клеенкой, видя перед собой черный с белым ободком кружок моей чашки с кофе, а рядом с ней темный кружок нетронутого шоколадного пончика.

– Я отреагировала слишком бурно. Насколько я понимаю, оглядываясь назад.

– Слишком бурно?

– Двоих пришлось госпитализировать. Нет, не из-за каких-то серьезных увечий, но все же…

– Госпитализировать? Ты воспользовалась той штукой? Той дубинкой?

Я энергично покачала головой:

– Нет. Я пользуюсь оружием, только если нападающий на меня вооружен, и я считаю, что ответ должен быть пропорциональным.

– Тогда как же ты с ними справилась?

Я посмотрела на свои руки. Каким-то образом я содрала с большого пальца левой руки темно-бордовый лак. Надо будет покрасить заново.

– Это была всего-то пара пьяных козлов, и справиться с ними было легко.

– И что произошло потом?

– Меня арестовали.

– Арестовали?

– Впервые в жизни. Но, когда просмотрели записи с видеокамер, уменьшили обвинение до административного правонарушения, хотя по предписанию суда теперь мне приходится посещать сеансы психотерапии. Из-за моих… проблем.

– Из-за склонности к насилию.

– Да нет, Итан, дело вовсе не в том, что я какая-то буйная психопатка, которая разбивает головы направо и налево, утратив над собой контроль. Я никогда в жизни не затевала свар, но у меня есть склонность… к слишком рьяной защите людей, которые мне дороги, и определенные ситуации в конце концов провоцируют меня.

– Как сегодня вечером?

– Как сегодня вечером.

– Почему?

– Не знаю, спроси что-нибудь полегче.

– Ну хорошо. У тебя есть еще какие-нибудь грехи, в которых ты хочешь сознаться?

Я невольно рассмеялась:

– По-моему, для одного вечера довольно и этого.

– Значит, ты работаешь над своими… проблемами, посещая сеансы психотерапии.

– Полагаю, да, можно сказать и так.

Он отпил еще кофе.

– Почему ты носишь с собой такое… такое оружие? Эту дубинку, которую ты достала из сумки?

Я вздохнула. Вот к чему вели его вопросы.

– Из-за моей работы.

– Я думал, ты владелица книжного магазина.

– Так оно и есть. Но я занимаюсь и другой работой. По совместительству, так сказать, во внеурочное время.

Он напряженно рассмеялся:

– Я начинаю понимать, что ты имела в виду, когда сказала, что не будешь говорить мне всего сразу. Так чем ты все-таки занимаешься?

– Иногда я помогаю людям отыскать то, что они ищут, или выяснить то, в чем они хотят разобраться. А иногда… я помогаю женщинам.

– Каким образом?

– Я помогаю им выбраться из ситуаций, которые несут им вред. Помогаю освободиться от людей, которые вредят им…

– И как ты это делаешь?

– Я разговариваю с этими людьми на том языке, который они понимают.

Он помолчал, обдумывая это.

– Ты носишь с собой пистолет?

– Итан. Всему свое время. Но и у меня есть к тебе вопрос.

– Давай, задавай.

– Ты сможешь с этим справиться?

– Справиться с чем?

– С тем, что представляю собой я. Если не можешь, я это пойму. Брайан – мой бывший – не смог. Но я хочу знать, потому что если ты не сможешь, то в дальнейших разговорах об этом смысла нет.

Он начал гонять по столу крошки от пончика.

– Если честно, Никки, я от всего этого немного обалдел. Час назад у нас с тобой было свидание с участием двух пар, и мы все четверо собирались на концерт джазовой музыки, а теперь я сижу с девушкой, которая только что на моих глазах справилась с тремя громилами, вооруженными ножами. И у меня вроде как такое чувство, будто у меня роман с Грязным Гарри[38]38
  Главный герой одноименного полицейского боевика (1971) с К. Иствудом и четырех его сиквелов; беспощадный к преступникам коп, не склонный соблюдать полицейские формальности.


[Закрыть]. Так что могу ли я немного обо всем этом подумать?

– Конечно, можешь. Вообще-то с ножом был только один парень. И ноги у меня куда красивее, чем у Грязного Гарри. Если ты с этим не согласен, то у нас с тобой есть проблемы и поважнее.

Он улыбнулся – впервые после того, как мы сели за столик.

– Это я признаю.

Похоже, нам больше не о чем было говорить. Я встала.

– Думаю, я пойду. Свяжись со мной, если захочешь.

Я вышла из пончиковой, чувствуя себя хреново и снова думая о воздержании от секса. На сей раз точно, на сей раз навсегда. Возможно, я просто не создана для романтических отношений, независимо от того, чего хочу я сама. Возможно, у меня никогда ничего не получится с нормальным парнем. Таким, как Итан.

Возможность выбора. Может быть, она есть не всегда, независимо от того, чего мы хотим.

Я почувствовала, как на меня снова накатывает то самое, так знакомое мне настроение. Я знала – дойдя до района озера Мерритт, где оставила свой мотоцикл, – что не поеду домой. И неважно, насколько поздний теперь час. Я знала, что поеду на север, к океану. К маленькому голубому домику, стоящему над пляжем.

Неделя третья

19

– Как у вас дела, Никки?

– Вы насчет того парня, с которым я познакомилась, Итана? Ничего не получилось.

– В каком смысле «не получилось»?

– Я показала ему слишком большую часть моей натуры.

– Кто-то пострадал? Что вообще произошло?

– У нас было свидание с участием двух пар. Какие-то ребята попытались ограбить нас на улице. Вот и пришел конец моим мещанским фантазиям о том, чтобы поиграть в «Эрудит».

– Вы все в порядке?

– Один из тех ребят немного пострадал, но он это заслужил.

– Вы с ним что-то сделали?

– Послушайте, у меня в жизни было много событий, из-за которых я не могла спокойно спать. Но из-за этого типа… Нет уж. Он достал нож, а я сказала ему, что не люблю ножей. И что же он сделал? Начал размахивать им перед моим лицом. С его стороны это было крайне безответственно. Так что он сам виноват.

– А Итан – его расстроило то, что произошло?

– Да, и его друзей тоже. По правде говоря, похоже, расстроились все, кроме меня. Но что я должна была делать? Дать ему ограбить нас? Вести себя как нормальная девушка, которая потом два часа плачет, пока бойфренд гладит ее по головке, пытаясь успокоить? Это что, было бы честнее?

– Никки, вам не кажется, что вы склонны к саморазрушению?

– Конечно, нет.

– Но вы все время оказываетесь в ситуациях, в которых вы как бы… повышаете ставки.

– Вовсе нет. В том-то и дело. Почему никто не может этого понять? Я уравниваю ставки – вот во что я верю и верила всегда.

– Когда вам докучает группа мужчин, вы отказываетесь просто уйти, вы отвечаете насилием. Когда вас на улице останавливают грабители, вы отказываетесь отдать им свое имущество и отвечаете насилием.

– Я не склонна к саморазрушению, потому что люблю жизнь, и я очень много работала для того, чтобы получить то, что имею.

– Но эти ваши реакции. Та драка в баре, которая стоила вам ваших отношений с бойфрендом, денег, потраченных на услуги адвоката, потерянного времени. Эта попытка ограбления, которая, возможно, также стала концом ваших отношений с парнем. Разве такие результаты можно назвать позитивными?

– Я их защищала.

– А, это ваше стремление защищать людей… Сначала тот ваш первый бойфренд, теперь Итан – они хотели получить ту защиту, которую предлагаете им вы?

– В подобных случаях у меня просто не бывает времени попросить их ответить на вопросы соответствующей анкеты.

– Почему вы так быстро прибегаете к насилию, чтобы защитить людей?

– Потому что они мне дороги.

– А была ли угроза чьей-то жизни?

– В этом мире иногда происходят неприятности. Я была им нужна.

– Кому вы были нужны?

– Неважно.

– Расскажите мне о вашей семье. Почему вы держите это в себе и не хотите дать мне возможность увидеть эти стороны вашей жизни? У вас есть брат. Во время нашей первой встречи вы сказали, что заботитесь о нем. Вы защищаете и вашего брата?

– Я же сказала вам, что не хочу о нем говорить.

– Когда у вас возникло это стремление защищать?

– Не спрашивайте меня об этом.

– Я беспокоюсь о вас, Никки, из-за вашего отказа посмотреть в лицо своему прошлому – каким бы оно ни было.

– Я смотрю ему в лицо каждый день. Вы не можете даже представить себе этого.

– Я изучала многие типы импульсивного поведения. Со временем оно имеет тенденцию только усугубляться. Алкоголики начинают больше пить, наркоманы увеличивают дозы, люди, склонные к рискованному поведению, не могут сами избавиться от этой склонности. И я боюсь, что в какой-то момент вы, Никки, отреагируете на какую-нибудь ситуацию таким образом, что последствия этого станут необратимыми. Вы можете сделать что-то такое, чего уже не сможете исправить.

– Возможно, иногда бывает необходимым наступление необратимых последствий.

– Даже если они разрушают вашу жизнь?

– Я не склонна к саморазрушению. Я не какая-нибудь психопатка. В этом мире есть люди, которым нужна помощь.

– И вы считаете, что должны им помочь.

– Я считаю, что кто-то же должен…

– Время сеанса закончилось. Увидимся на следующей неделе, хорошо?

– Можно подумать, у меня есть выбор.

20

Я встретилась с Миллером на рыбацком пирсе городской стоянки для яхт. Было ветрено, и на волнующихся водах Залива белели барашки. Длинный пирс уходил в сторону Сан-Франциско, словно вытянутая рука. Чарльз сидел на скамейке, наблюдая за какой-то женщиной, которая горстями бросала зерна кукурузы стайке чаек и голубей. Среди более крупных птиц ловко сказали коричневые воробьи. Чарльз был необычайно низкого роста – где-то пять футов и два или три дюйма. Ему было под шестьдесят. Гладко выбритый, с редкими волосами, в очках с металлической оправой. На нем были синие джинсы и спортивная фуфайка.

– Доброе утро, Чарльз.

– Доброе утро, Никки.

Мы двинулись по пирсу, на котором сидели рыбаки. Некоторые в одиночку, некоторые группами по двое или по трое, рядом с ними на земле стояли ведерки с водой для хранения улова. Интересно, что им удается поймать. Что сейчас плавает там, в холодной воде Залива. На противоположной его стороне на фоне неба виднелись очертания Сан-Франциско. Над неясными контурами зданий клубилась огромная пелена тумана. Я едва могла различить окутанный дымкой мост «Золотые ворота». По волнам мчалась парусная яхта, она резко кренилась, меняя галс. Я кивком указала на нее Миллеру:

– Что будет, если они перевернутся?

Он посмотрел на парусник.

– Тогда они окажутся в воде.

Он закурил маленькую коричневую вонючую сигарку. Чарльз тоже любил такие сигарки. Он затянулся, и кончик его сигарки вспыхнул, и в воздух начала подниматься струйка дыма.

– Все, что он тебе сказал, подтверждается. Ганн – типичный предприниматель из Кремниевой долины. Бросил Стэнфордский университет – официально его вышибли из-за низких оценок, хотя кому есть до них дело, – поработал в финансовой сфере в Нью-Йорке, вернулся в Калифорнию, основал три стартапа, которые прогорели. Но ему все-таки удалось найти финансирование, чтобы создать «Care4». Есть только одно странное обстоятельство. Они вовсе не ждут никаких новых инвестиций. Все нужные им инвестиции они получили уже несколько лет назад.

– Возможно, я его не так поняла.

– Возможно. Вот, я раздобыл даже это.

Он отдал мне две ксерокопии с характерной печатью Стэнфорда в виде секвойи. В верхнем углу первой из страниц красовалось размытое черно-белое фото намного более молодого Ганна, на лице которого играла уверенная улыбка. Рядом с фотографией была напечатана информация о его жилье: общежитие Уилбур-холл, номер комнаты и имена двух его соседей по комнате: Мартина Гилмана и Джорджа Левинсона. На второй странице был табель успеваемости Ганна. Оценки «хорошо» и «удовлетворительно» в первом семестре превратились в «удовлетворительно» и две оценки «неудовлетворительно» во втором. Грег явно не был прилежным студентом.

Я сложила листки и на ходу положила их в карман.

– А как насчет Карен Ли?

– Я выяснил только основные сведения. Она родилась в Пекине, но в 1990 году в возрасте десяти лет переехала к родственникам в США. Она самый обыкновенный бакалавр компьютерных наук, у нее стандартный профиль в LinkedIn[39]39
  Социальная сеть, использующаяся, как правило, для профессиональных контактов; подавляющее большинство пользователей – из США.


[Закрыть], в общем, ничего необычного. Я связался с ее предыдущим боссом, который сказал, что она была замечательной сотрудницей, что с ней легко работать, что она дружелюбный человек и блестящий программист. И, конечно же, непохоже, что она из тех, кто доставляет неприятности. Она работает в «Care4» уже около пяти лет. Вот и все.

Мы дошли до конца пирса. Перед нами было ярдов[40]40
  Ярд – ок. 91,5 см.


[Закрыть] двадцать открытой воды, а дальше виднелся участок еще одного пирса, о существовании которого я раньше и не подозревала. Это был своего рода остров. Никто никогда по нему не пройдет. Он никуда не вел, и ничто не вело к нему. Он просто существовал сам по себе. Сан-Франциско отнюдь не стал ближе, но, оглянувшись, я увидела, как далеко мы отошли от берега. Парусной яхты уже было не видно. Мужчина, сидящий рядом, выудил из воды что-то маленькое и трепыхающееся.

– Спасибо, Чарльз, – сказала я. – Я ценю твою помощь.

Чарльз многозначительно посмотрел на меня:

– Одного не понимаю: зачем им понадобилась ты.

* * *

Покинув стоянку яхт Беркли, я направилась в книжный магазин и первым делом позвонила Итану. Это был один из тех непреодолимых порывов, которые так присущи только что начавшимся романтическим отношениям, когда невозможно сказать, правильно ли ты поступаешь… Он не взял трубку, и я, почувствовав легкое облегчение, оставила сообщение:

– Привет, это Никки. Я просто хотела сказать…

Потом замолчала, прижав трубку к щеке. Я много чего хотела ему сказать…

– Надеюсь, у тебя сегодня хороший день.

Я повесила трубку, чувствуя, как вокруг меня клубится знакомая пустота, слыша голос, сулящий мне жизнь, полную одиночества, шепчущий мне, что я разрушила то хорошее, что было у меня в жизни. Как я делала это всегда и как всегда буду делать впредь.

Женщина на вид чуть за сорок просматривала книги на столе, на котором лежала любимая литература персонала и который мы поставили перед самым входом в магазин. У нее был вид одинокой женщины, который сейчас нашел отклик во мне самой. Хотя она, судя по всему, не собиралась просить помощи, я подошла к ней:

– Я могу помочь вам что-то найти?

Она подняла глаза, явно удивившись:

– Не уверена.

Для Беркли она была одета несколько официально: в сине-серое платье с вырезом, на лице был тщательно продуманный макияж, волосы были недавно уложены, а уши украшали жемчужные серьги.

– Какого рода книги вам нравятся?

– Последнее время я мало читаю, – призналась она. – Не успеешь моргнуть, как проходит десять-двадцать лет, и за все это время я успела прочитать только несколько книжек, да и те пляжное чтиво.

Говоря это, она не улыбалась, но в ее тоне не было и тени недружелюбия.

– Я уверена, что вы прочитали куда больше.

– Хотите бокал вина? – вдруг спросила она. – У меня при себе есть.

– Сейчас одиннадцать утра, – заметила я и тут же пожалела об этих словах, едва они слетели с моих уст.

Ведь у меня самой была жизнь с более странными часами работы и меньшим количеством правил, чем у большинства людей. Так что не мне было недоумевать по поводу того, что этой женщине сейчас хочется выпить.

Однако моя реплика ничуть ее не смутила.

– Тогда мне пора пообедать.

Она достала из своей сумки бутылку вина, на этикетке которой было написано «Сэйнтсбери». Я начала ломать голову, пытаясь понять, почему это название кажется мне знакомым.

– Есть ли какая-то связь между этим вином и Джорджем Сэйнтсбери, английским литератором?

Она пожала плечами:

– Понятия не имею. Мне его рекомендовали в винном магазине, расположенном на этой улице.

«Заметки о винном погребке» – книга, написанная Сэйнтсбери ближе к концу жизни. Так что речь определенно идет о нем. Я с любопытством посмотрела на бутылку.

«Пино нуар» из долины Напа. Надо будет как-нибудь туда съездить. Я чувствовала сильное духовное родство с фирмами, которые в своих названиях и названиях своим товаров давали ссылки на писателей, писавших и пишущих на английском языке. Ведь, в конце концов, и мой магазин назван «Зловредной сорокой».

– Садитесь, пожалуйста, – сказала я, указывая женщине на кресло, и отыскала пару чистых кофейных чашек и штопор. Я вытащила из бутылки пробку и налила вино в чашки.

– Выпьем, – сказала я, – за что-нибудь.

– За что-нибудь, – согласилась она. Мы выпили. Она поставила свою кружку на стол и подергала один из своих перстней, надетый на тот палец, на который обычно надевают обручальное кольцо.

– Что привело вас в нашу округу?

Она посмотрела на вино в своей кружке, затем подняла взгляд на меня. У нее были печальные и умные карие глаза. Она говорила медленно, задумчиво, и ее взгляд блуждал по магазину:

– Две недели назад мой муж сказал мне, что уходит. Я подумала, что он хочет сказать, что уходит на работу. Но он имел в виду, что уходит к другой женщине. Ссоры, семейная психотерапия… Он пропустил все обычные остановки на пути к расставанию. Первая остановка – счастливый брак, вторая остановка – никакого брака… Он профессор математики, и, когда я сегодня проснулась, дом был ровно на пятьдесят процентов пуст. Исчезли одна из наших двух собак, одна из наших двух машин и даже половина больших махровых полотенец. Я удивилась, что матрас на нашей кровати не был разрублен надвое и он не унес свою половину. Наш брак, поделенный надвое, – это развод. – Она сплела вместе пальцы рук, потом расплела их.

– Мне очень жаль это слышать.

– Все говорят, что я не должна позволять всему этому пустить под откос мою жизнь, хотя уход моего мужа уже по определению делает именно это. И вот я решила красиво одеться, купить бутылку хорошего вина и пойти пообедать в хороший ресторан. Вот только я забыла заказать столик, и теперь я нахожусь в каком-то листе ожидания и чувствую, что именно так будет проходить вся моя оставшаяся жизнь. В ожидании, когда освободится столик, в ожидании хотя бы чего-то хорошего. И все это будет просто сводиться к тому, что какая-нибудь очень молодая и очень красивая администраторша будет в ужасно вежливых выражениях говорить мне, что я не могу войти.

Она подлила нам еще вина.

– В какой ресторан вы хотите пойти?

– В «Таверну под секвойями». Он находится в этом же квартале.

Я встала:

– Сейчас вернусь.

Подойдя к прилавку, я позвонила в «Таверну» и попросила позвать Марлен. Знала, что она будет на месте. Она была не из тех шеф-поваров, которые открывали ресторан, а потом, едва только он становился популярным, старались появляться на работе как можно реже. После минутного ожидания она взяла трубку:

– Никки!

– Могу ли я сказать одной моей подруге, что ей не надо томиться в листе ожидания? У нее был тяжелый день.

Ответ последовал сразу:

– Скажи ей, пусть приходит. К тому времени, как она явится, у нас уже будет готов для нее столик.

По дороге туда, где тихо сидела женщина, держа в руке чашку с вином, я ненадолго задержалась у книжного стеллажа.

– Идите обедайте. И скажите им, что вы только что из этого магазина.

Она была в недоумении:

– А это будет иметь какое-то значение?

– Попробуйте и увидите, что получится. И возьмите вот это. – Я всегда считала, что, если у тебя при себе есть хорошая книга, ты обедаешь не одна. Я вручила женщине книгу в бумажной обложке. – «Дни одиночества»[41]41
  Роман итальянской писательницы Элены Ферранте (2002), где рассказывается о женщине, переживающей уход мужа после пятнадцати лет совместной жизни.


[Закрыть] – вам известна эта книга?

Она с любопытством взяла ее в руки.

– Боюсь, что нет.

– Эта довольно печальная, но хорошая книга. Возможно, вам особенно понравится ее конец.

Телефон зазвонил опять. Я извинилась и взяла трубку:

– Магазин «Зловредная сорока».

– Никки, это вы?

Звонил Ганн, и его голос был полон напряжения.

– Исчезла Карен, и мы понятия не имеем, где она сейчас.

Слова его лились торопливым потоком:

– Вы должны найти ее, Никки. На сей раз она зашла слишком далеко. Мы думаем, что она украла что-то жизненно важное, и нам надо выяснить это наверняка.

Он замолчал, словно пытаясь привести в порядок мысли и взять под контроль свою речь.

– Вы должны найти и остановить ее. Пока не поздно…