Текст книги "Школа Добра и Зла. Последнее «долго и счастливо»"

9. Когда все идет хуже некуда

Самым первым делом Агата заметила, что в домике Белоснежки пахнет так же, как от Софи. Стоя в затененном дверном проеме, она закрыла глаза и еще раз вдохнула знакомый аромат лаванды и ванили.

За спиной Агаты качалась и поскрипывала покрытая облупившейся розовой краской входная дверь – Агата специально оставила ее открытой, чтобы слышать Тедроса и Уму. Сейчас они обсуждали в саду, что делать с телами гномов. Почему Агата не позвала Тедроса вместе осмотреть домик, она и сама не знала. Быть может, это была ее маленькая месть за размолвку в лесу, а может, ей хотелось проверить, заметит ли вообще принц, что ее нет, а если заметит, то как скоро… а может, ей просто хотелось доказать всем, что она не такая чувствительная и слабая, как им кажется.

Впрочем, причина, по которой Агата вошла одна в домик Белоснежки, чтобы узнать, кто же там кричал, не так уж и важна.

Она поморгала, привыкая к полутьме, и медленно двинулась в глубину домика.

Гостиная оказалась довольно уютной, с закопченным камином, перед которым на коричнево-красном ковре из ястребиных перьев были расставлены обитые ситцем кресла с широкими подлокотниками, а возле прикрытого ставнями окна висела полка с драгоценными камнями, морскими раковинами и птичьими яйцами. Вдоль дальней стены гостиной поднималась лестница на второй этаж, поперек нее была натянута красная ленточка. На стене рядом с лестницей тускло блестела медная табличка с надписью:

Живя в этом лесном домике, Белоснежка своими руками украшала его безделушками, которые приносили ей гномы, возвращаясь из странствий. Интерьер домика в точности сохранен таким, каким он был в тот день, когда Белоснежка навсегда уехала отсюда в замок в Лисьем лесу, чтобы выйти замуж за своего принца. Единственным предметом, который позднее был добавлен в интерьер гостиной, стало сделанное из овечьей шкуры и кошачьей шерсти кресло ручной работы – свадебный подарок от Злой королевы, которая явилась на праздник под видом бродячей старой торговки. Однако, увидев Белоснежку с ее принцем – а они были прекрасной парой, – Злая королева вскрикнула от зависти и гнева, чем и выдала себя. В качестве наказания Белоснежка приказала Злой королеве танцевать перед гостями в раскаленных докрасна туфлях, и та танцевала в них, пока не упала замертво. Свадебный подарок Злой королевы хранится в домике Белоснежки как постоянное напоминание о том, что Добро всегда побеждает Зло.

Музей «домик Белоснежки» содержится на средства Лесного общества охраны памятников истории и культуры. Детям, животным и ограм вход в домик-музей запрещен.

Сбоку от гостиной располагалась кухня, вход в которую, как и на лестницу, был перегорожен красной ленточкой. Агата заглянула в дверь кухни, за которой увидела только покрытую толстым слоем пыли утварь, но не заметила никаких признаков жизни (если не считать, конечно, пары мух, которые крутились возле подтекающего крана – напиться воды хотели, наверное).

– Агата! – донесся с улицы голос Тедроса. – Где ты?

Агата вздохнула, успокоилась – принц ее все-таки хватился, и года не прошло! Теперь ей стало казаться вполне вероятным, что кричать тогда могла не женщина, а все-таки кто-то из гномов. Она передернулась, представив себе, что происходило в ту секунду с несчастным, и пошла к входной двери, чтобы продолжить путь в штаб-квартиру Лиги. Что это за Лига такая, Агата не знала, зато наверняка это знала Каллиса, если верила, что там, в Лиге, ее дочери помогут. «Спаси Софи – так же, как Стефан когда-то спас меня», – вспомнились Агате слова матери.

Немного не дойдя до двери, девушка замерла на месте, услышав негромкий, донесшийся сверху скрип.

Потом все опять стихло.

Агата медленно подняла глаза к потолку.

Она знала, что любая настоящая (то есть пугливая и нервная) принцесса сейчас стала бы во весь голос звать на помощь своего принца, но сама решила поступить иначе. Агата скинула с ног тяжелые походные башмаки, оставив их на обтянутом овечьей шкурой кресле, и дальше пошла босиком, бесшумно и с удовольствием шагая по ковру из птичьих перьев. Не сводя глаз с потолка, она нырнула под красную ленточку, опустилась на четвереньки и начала крадучись, словно кошка, подниматься по лестнице, следя за тем, чтобы скрип ступенек по возможности совпадал со скрипом болтающейся на петлях входной двери.

Наверху обнаружилась узкая лестничная площадка, на которую выходили две двери. Агата медленно поднялась с четверенек и осторожно заглянула в первую дверь. За дверью оказалась спальня, в которой стояли семь маленьких кроваток, застланных разными по цвету покрывалами. Тех же цветов были и костюмчики на мертвых гномах, лежащих сейчас в садике перед домом. Спальня гномов навевала грусть – во-первых, потому, что ее обитатели только что были убиты, а во-вторых, потому, что и без этого слишком уж напоминала комнату в детском приюте.

Смерть. Раньше она редко напоминала о себе, но в последнее время стала преследовать Агату, словно стая болотных комаров. Смерть безжалостно, одного за другим, забирала людей вокруг нее.

Мама, Кладбищенский Смотритель, семь добрых гномов… Вот они только что были – а в следующую секунду их уже нет. Они исчезли – куда? И что в момент смерти происходит со всеми нашими мыслями, мечтами, страхами и надеждами? Что происходит с любовью, которую ты отдаешь и которую получаешь от других? Агата вздрогнула и тряхнула головой, прогоняя нахлынувшие мысли. На площадке стояла мертвая – опять мертвая! – тишина. «И чего я здесь застряла?» – мысленно обругала себя девушка, поворачиваясь к двери. Наверное, Тедрос уже беспокоится, мечется там по двору. Агата решила мельком заглянуть во вторую дверь, а затем – бегом вниз, к своим.

Она открыла дверь – и в ужасе застыла, привалившись плечом к косяку.

В белоснежной спаленке на деревянном полу ничком лежало хрупкое женское тело – головы видно не было, ее скрывала кровать. Рядом с телом поблескивала хрустальная корона, видно, скатившаяся с головы, когда женщина падала. Но было в комнате нечто, напугавшее Агату намного сильнее, чем мертвая женщина – к трупам она за последние дни, как мы знаем, почти привыкла.

Рядом с покойницей, вполоборота к Агате, на коленях стояла старая карга, одетая во все черное. Глаза у ведьмы были красные, нос плоский, приплюснутый словно свиной пятачок, гнилая плоть местами отвалилась от лица, обнажив кости черепа – точь-в-точь как у сожравшего Красную Шапочку волка или сражавшегося с Джеком великана, которых Агата видела на кладбище. В похожей на клешню руке ведьма держала потрепанный, заплесневевший от времени сборник сказок, раскрытый на последней странице. Агате был хорошо виден изображенный на ней рисунок – принц, возвращающий Белоснежку к жизни поцелуем, семь счастливо улыбающихся гномов и лежащая позади них мертвая ведьма.

И эта мертвая ведьма как две капли воды была похожа на старую каргу, которая держала сейчас в руке эту книгу.

– Вот то, что было, – нараспев протянула ведьма, злобно косясь на рисунок…

… Рисунок, который на глазах Агаты волшебным образом начал меняться.

И вот уже ожившая ведьма стоит над мертвым телом Белоснежки, и лежат у ее ног зарезанные гномы, и нет нигде никакого принца…

– А вот, что стало! – довольно усмехнулась ведьма.

Взгляд Агаты вновь метнулся к наполовину скрытому под кроватью мертвому телу… к лежащей на полу хрустальной короне… И ледяной холодок пополз по спине Агаты, когда ей вспомнился подслушанный на кладбище разговор…

«Надеюсь, наши сказки тоже перепишут, как и у остальных», – сказал тогда великан-людоед.

«Я думаю, он очень скоро даст нам такую возможность», – ответил сожравший Красную Шапочку волк.

Ведьма тем временем захлопнула книгу и торжествующе захохотала – ее смех был похож на жуткое куриное квохтанье, именно он и вывел Агату из транса. Она посмотрела на поднимающуюся с колен ведьму, которая уже начинала поворачиваться в ее сторону…

– Агата! – долетел с улицы голос Тедроса.

Ведьма выронила книгу на пол. Агата и вздохнуть не успела, а ведьма уже уставилась на нее своим жутким, леденящим кровь взглядом.

Агата вылетела на лестничную площадку и съежилась в углу, прижавшись спиной к стене.

Ведьма вытащила из-под своего плаща тонкий, покрытый засохшей кровью кинжал с украшенной драгоценными камнями рукоятью.

Агата метнулась к лестнице. Поздно! Ведьма уже вышла на площадку и преградила девушке дорогу вниз. Среагировав на опасность, палец Агаты загорелся золотистым светом. Теперь надо было лишь произнести нужное заклинание, но все они, как нарочно, вылетели у Агаты из головы. Она открыла рот, хотела закричать, позвать на помощь своего принца, но ведьма и тут оказалась проворнее и метнула кинжал, который устремился прямо к горлу Агаты…

Агата вскрикнула, из ее светящегося пальца вырвался яркий луч, ударился о лезвие кинжала и превратил его в белую маргаритку, мягко спланировавшую на пол.

Судорожно хватая ртом воздух, Агата смотрела на цветок и мысленно благодарила Софи – подруги использовали это заклинание на первом году обучения, и теперь Агата не смогла бы забыть его, даже если бы захотела.

– Агата! – вновь донесся крик Тедроса.

Девушка рванулась было вперед, но ведьма вновь опередила ее и, прижав к стене, схватила за горло своей костлявой, покрытой коричневыми старческими пятнами рукой. Задыхаясь, Агата опустила взгляд и увидела ожоги на ногах ведьмы. «И тогда Белоснежка приказала Злой королеве танцевать… в раскаленных докрасна туфлях… пока та не упала замертво», – вспомнила Агата, безуспешно пытаясь вырваться из железной хватки ведьмы. Они с Софи однажды тоже танцевали в раскаленных туфельках. Это было наказание, которое назначил им гном Юба на первом курсе… Или на втором?.. Голова у Агаты начинала кружиться, мысли путались. Софи… Агата вдруг вспомнила, каким было лицо Софи, когда они танцевали в тех раскаленных туфельках… Беспомощным, со страдальческим взглядом…

У нее потемнело в глазах. Еще немного, и тьма поглотит ее навеки. «Нет! – мысленно взмолилась Агата. – Пожалуйста, нет! Не сейчас! Софи… Я спасу тебя!»

Собрав всю волю в кулак, Агата впилась зубами в костлявую руку ведьмы. Старая карга вскрикнула от боли и удивления и разжала пальцы. Агата согнулась пополам, жадно глотая воздух, а ведьма продолжала оторопело смотреть на нее, словно не веря, что ее укусила вот эта маленькая дрянь с жирными грязными волосами и вытаращенными глазами. Где это видано, чтобы всегдашницы так себя вели?! Может, эта девчонка и не всегдашница вовсе?

Сомнения ведьмы еще больше усилились, когда Агата пнула ее ногой в живот и бросилась к лестнице. Правда, благополучно спуститься по ней Агате не удалось. На верхней ступеньке ее догнал ответный пинок ведьмы – он пришелся Агате чуть ниже спины. Агата кубарем скатилась вниз и сильно приложилась лицом к деревянному полу в гостиной. Из расквашенного носа хлынула кровь.

Агата поднялась и повернулась, готовясь продолжить схватку с ведьмой, но…

Но в гостиной было пусто, ведьма исчезла.

В доме стояла тишина, слышно было лишь, как поскрипывают на легком ветру ставни широко распахнутого окна.

Во входную дверь домика ворвался Тедрос с раскрасневшимся от раздражения лицом.

– А, вот ты где! – воскликнул он и, увидев Агату, покраснел еще больше. Можно сказать, побагровел. – Агата, ты меня решила в могилу свести, что ли? Кричу, бегаю, суечусь как дурак, не знаю уже, что и подумать, а ты в прятки решила со мной поиграть, да? Тоже мне, нашла место и время! – тут Тедрос заметил на лице Агаты кровь и сразу сбавил тон: – Что с тобой?

Агата покачала головой и всхлипнула…

Снаружи донесся женский крик.

Агата и Тедрос замерли на месте и одновременно прошептали одними губами:

– Ума!

Принц бросился к двери, Агата поковыляла следом за ним.

Принцесса Ума сидела под деревом рядом с телами гномов. Неподвижными, широко распахнутыми глазами она уставилась в небо, раскинутые в стороны руки и ноги были безвольны и безжизненны, как у фарфоровой куклы.

Тедрос опустился перед Умой на колени, потряс ее за плечи. Ума на это никак не отреагировала.

– Да что это с ней такое, черт побери?! – крикнул принц.

Агата, присев рядом с Умой, провела пальцами по ее лицу.

Кожа на лице принцессы была живой, эластичной, хотя и мертвенно-бледной.

– Окаменение, – сказала Агата, вспоминая, как сама однажды применила это заклятие против учителей.

– Как его снять, помнишь? – спросил Тедрос.

– Снять это заклятие может только тот, кто его наложил, – покачала головой Агата. – А наложила его ведьма… Да, та ведьма…

– Какая еще ведьма?! – раздраженно воскликнул Тедрос, но Агате было не до него – она обшаривала глазами поляну и окрестный лес. Нет, здесь эту старую каргу им ни за что не найти, поэтому еще неизвестно, сколько времени принцесса Ума будет оставаться ни жива ни мертва.

«Нет, только не это! – подумала Агата, закрывая лицо ладонями. – Конец всем надеждам. Как же мы теперь доберемся до Софи?»

– Агата…

– Потом, – отмахнулась она.

– Агата, смотри…

– Я же сказала… – начала Агата, но тут же замолчала.

На коленях у Тедроса сидел голубь – тот самый, которого они видели возле колодца, – и сердито ворковал.

– Что он говорит? – спросил Тедрос у Агаты.

– Откуда я знаю?

– Но ты же училась общаться с животными.

– Ага, училась. И при этом школу едва не спалила… – Агата замолчала, потому что голубь перестал ворковать и вместо этого принялся чертить кончиком крыла по грязи. – Эй, почему он рисует слона?

Голубь громко заворковал – можно было подумать, что он сердится, – и начал подправлять свой рисунок.

– Нет, это не слон. Это куница, – сказал Тедрос. – Видишь, какие уши?

– А по-моему, мышь…

– Или енот.

Не прекращая чертить крылом по грязи, голубь страдальчески закатил глаза.

– А, теперь понятно, – сказала Агата. – Это кролик.

– Точно, кролик, – согласился Тедрос. – А зачем он нарисовал кролика?

Голубь затопал лапками и стал тыкать крылом куда-то в сторону.

Тедрос и Агата посмотрели в том направлении. Сначала они не увидели ничего, а потом из-за дерева вышел жирный лысеющий белый кролик в грязной синей жилетке с вышитым на левой стороне груди серебряным лебедем, с нелепым галстуком на шее и криво сидящих на носу очках. Он вытащил из жилетки карманные часы, открыл, нетерпеливо постучал лапой пор циферблату и засеменил по грязной тропинке прочь от ужасной поляны.

– Мне кажется, он хочет, чтобы мы пошли за ним, – сказала Агата.

– Тогда чего мы ждем? – ответил Тедрос, закидывая окаменевшую Уму на плечо. – И то сказать, оставаться на этой поляне нам совершенно ни к чему. Пойдем, пока нас не прирезали, как гномов!

– Но мы же не знаем, куда он собирается нас вести, – возразила Агата. – Стоит ли так уж доверять какому-то странному зверьку с галстуком на шее?

– Знаешь, чем скорее мы отсюда уберемся, тем быстрее найдем кого-нибудь, кто поможет расколдовать Уму.

И они отправились в путь вслед за кроликом. Вскоре на лес опустились сумерки, а там и ночь навалилась – темная, непроглядная. Хорошо еще, что кролик, за которым шли Тедрос и Агата, двигался медленно, чинно, иначе они давно уже потеряли бы его из виду. В ночном лесу, как водится, слышалось уханье, поскрипывание, потрескивание и другие зловещие звуки.

Откуда-то появились сучки, то и дело хватавшие путников за одежду, и норовившие хлестнуть по глазам ветки, но Агата старалась не обращать на эти мелкие неприятности внимания. Гораздо страшнее были глаза – желтые и красные, они все чаще вспыхивали среди густой листвы, предупреждая, что опасность приближается, и притом очень быстро. «Эх, если бы мы только знали, где находится штаб-квартира Лиги! – с тоской размышляла Агата. – Мама жизнью своей пожертвовала, чтобы мы добрались до этой самой Лиги. А я даже не удосужилась в свое время спросить Уму, куда мы направляемся. Почему я такая дура, никогда ни о чем не позабочусь заранее? Вот и тащись теперь неведомо куда за каким-то сумасшедшим кроликом, да еще с окаменевшей учительницей на руках».

Ну, это уж Агата преувеличила. У нее на руках Умы не было, ее тащил Тедрос. Так они шли больше часа, и вот в ночной темноте Агата рассмотрела струйку белого дыма, поднимавшуюся над видневшимися впереди соснами.

Когда они приблизились, до ноздрей Агаты долетел тонкий аромат сандалового дерева и еще какой-то знакомый запах, который она, впрочем, никак не могла вспомнить. Потом они вышли на небольшую полянку, и стало видно, что дым поднимается из полуприкрытой ветками папоротника норы в грязной земле. Кролик сдвинул ветки в сторону, нырнул в нору – и тут же снова высунул наружу голову, нетерпеливо поглядывая на Агату и Тедроса.

Агата замялась – уж очень не хотелось ей, честно говоря, снова лезть под землю.

– Ладно, терять нам все равно нечего, – пробормотал стоявший рядом с ней Тедрос.

Агата и глазом моргнуть не успела, а ее принц уже опустил в нору окаменевшую Уму и сам спрыгнул следом. Агата недовольно прикусила губу, но тоже полезла – а что ей оставалось делать? Она спрыгнула в темноту, неуклюже приземлилась, и здесь ее подхватили влажные руки Тедроса.

Странно, но потом от Тедроса совершенно не пахло. «Как такое может быть? – удивилась Агата. – Он столько времени тащил на себе Уму, а пахнет от него свежестью, как от весеннего луга». Она вдруг вспомнила Софи. От нее тоже всегда пахло ландышами и медом, даже после подъема на высокий Кладбищенский холм под палящим солнцем. «Быть может, потому Тедрос и тоскует по Софи, – с горечью подумала Агата. – Они оба всегда умудрялись оставаться свеженькими, не то что я. Представляю, как сейчас я сама пахну, отмахав столько километров по лесу, вывалявшись в грязи, подравшись с ожившей ведьмой…»

– Есть здесь кто-нибудь? – спросил Тедрос.

Агата огляделась по сторонам – темно, даже белого кролика не видно.

– Эй! – снова позвал Тедрос.

Никто не откликнулся.

Принц протянул руку и уткнулся ладонью в сырую земляную стену.

– Почему все наши походы заканчиваются тем, что мы оказываемся в грязи? – проворчал он.

– Может, голубь советовал нам тогда съесть этого кролика, а не следовать за ним? – предположила Агата.

– А может, кролик хотел сказать, чтобы мы оставили здесь Уму и шли искать штаб-квартиру Лиги налегке?

– Ты что, предлагаешь бросить здесь нашу окаменевшую учительницу? – поразилась Агата.

– Ну, похоже, она никуда отсюда не денется.

– Выходит, ты и меня запросто бросишь в какой-нибудь норе, если я вдруг потеряю сознание?

– Что?

– Ну да, ты легко бросил бы меня, чтобы отправиться искать свою пахнущую свежестью, прекрасную Софи, – не успокаивалась Агата.

– Слушай, ты никаких грибочков по дороге не ела, а?

– Давай-давай, смейся. Я знаю, ты бросил бы меня при первой возможности, нашел бы Софи, и у вас родились бы чудесные детки! Мальчик и девочка. С золотыми волосами. Вы могли бы назвать их Блонд и Блонди.

– Вот уж не знал, что ты такая ревнивая, – удивился Тедрос.

– Я?! Ревнивая?! Ну что ты! С чего мне ревновать? Только из-за того, что ты охотно целовал Софи и когда она была девушкой, и когда она была парнем? Потому что ты можешь рассказать ей о том, что такое любовь, лучше, чем я? Да? – Чем больше заводилась Агата, тем сильнее ее мучила совесть.

– Ну что ты прицепилась к Софи?

– Могу поспорить, ее одну ты бы в темной норе не бросил!..

– А мы-то считали самыми безнадежными спорщиками Твидлди и Твидлду, – раздался чужой хриплый голос.

Агата и Тедрос замолчали, увидев приближавшегося к ним гнома с седой бородой, в зеленом камзоле с вышитым на груди серебряным лебедем, в оранжевой остроконечной шляпе, с зажженным факелом в одной руке и белым жезлом в другой. Агата была уверена, что этот гном сгорел в огне, – но вот пожалуйста, он здесь, в этой норе, живой и невредимый. Чудеса! Агата облегченно вздохнула и широко улыбнулась гному.

Гном Юба в ответ не улыбнулся, оставался хмурым.

– Во-первых, вы потеряли свою учительницу, потому что не умеете защитить друг друга в минуту смертельной опасности. Во-вторых, вы все время так громко спорите и бранитесь, что переполошили весь лес. Наконец, вы настолько увлеклись своей перепалкой, что забыли произнести простейшее заклинание, чтобы осветить место, в котором оказались. Будь это не наша нора, а пещера тролля, вы давно уже расколотили бы себе головы в этой темноте. Если бы вам на помощь не пришел кролик, вы бы и до утра не дотянули, безмозглые! – Он взмахнул белым жезлом так, словно хотел ударить их. – Нет, вам не место даже в группе отстающих. Она слишком хороша для вас. Вы самые никудышные всегдашники, которых мне когда-нибудь доводилось видеть… Хуже некуда!

Агата и Тедрос смущенно опустили головы.

– Вам повезло, что вы оказались нужны Лиге так же, как она нужна вам, – вздохнул гном Юба.

Замелькали, затрещали новые факелы, освещая незнакомцев, появившихся из темноты норы, которая на деле оказалась очень просторной, размером с небольшой дом, пещерой.

– Позвольте представить вам Лигу Тринадцати, легендарный отряд Добра и Просвещения, – торжественно объявил Юба, явно расчитывая произвести на Агату и Тедроса сильное впечатление.

Но те при виде легендарной Лиги пришли в ужас.

Почему? Да потому, что все члены Лиги, которая была их единственной надеждой на то, чтобы спасти Софи и уцелеть самим, оказались… как бы это помягче сказать… очень, ну очень старыми.