Текст книги "Зелёный свет"

Глава 11. Человек науки

Отец Лоры, солидный мужчина с крупным подбородком и большими карими глазами, подошёл к столику в кафе «Бриошь» к обеду.

– Прошу прощения за опоздание. Я давно не был в Городе у моря, совсем не думал, что он так расстроился. Опоздания не в моём стиле.

Он расстегнул лёгкий пиджак и сел напротив Алисы.

– Ничего, я как раз успела проводить сестру домой. Спасибо за сообщение.

– Всё хорошо?

– Всё будет хорошо, – с улыбкой кивнула девушка.

– Спасибо за ваши заметки, Алиса, – мужчина достал из сумки ноутбук и положил его на стол. – Признаюсь, вам удалось узнать о большем количестве случаев в этом регионе, чем моему Институту. Как у вас это получилось?

– Я просто слушала людей.

– Это похвально, – он открыл карту с отмеченными зелёными точками на экране ноутбука. – Я уже добавил сюда ваших исчезнувших, вы не против?

– Конечно, не против.

– Я готов ответить на все вопросы.

– Мне очень неудобно вас отвлекать, Алексей Витальевич, и я хотела расспросить обо всём Лору, но она сказала, что нам лучше поговорить лично.

– Да, она не особо любит говорить со мной о Зелёном свете, – смущённо отозвался мужчина.

– Со мной тоже.

В ответ он лишь молча кивнул.

Алексей Витальевич был немногословным, но приятным человеком. Именно так Алиса и представляла себе людей из науки. По-настоящему учёных по призванию. Он всегда носил с собой чёрный кожаный портфель и предпочитал джинсы строгим костюмам. Всё, кроме его размышлений, было в нём простым и понятным.

Когда подошёл официант и спросил у него "Бриошь с чем вы будете?", Алексей Витальевич виновато посмотрел на Алису и переспросил:

– Бриошь? Я думал, что это просто название ресторана.

– Это такая булочка, как в "Макдональдсе", – уточнила Алиса, и по лицу своего собеседника поняла, что и с "Макдональдсом" он был не особо знаком.

– Булочка, хорошо. Тогда с сыром, молодой человек.

– Хороший выбор, – поддержала его Алиса, когда официант ушёл.

– Я не особо в этом всём силён, – смущённо произнёс Алексей Витальевич. – Я, знаете, кажется всё пропустил, пока сидел в своём Институте…

– Вы делаете полезное дело.

Девушка показала на экран ноутбука, на котором продолжали мигать зелёные точки.

– Если бы… Я ведь только могу строить свои догадки, которые никак не проверить. Этот Зелёный свет завёл всю науку в тупик, – он посмотрел на карту с благодарной ненавистью, – и я вдруг осознал, что кроме моих непригодных знаний у меня больше ничего нет. Это, знаете ли, очень страшный факт, особенно, когда знаешь причину исчезновения всех этих людей.

– Какая же?.. – Алиса почувствовала, как от волнения у неё свело низ живота.

Мужчина должен был сказать это и расставить всё по местам, чтобы она наконец-то пришла к цели – в первый и в самый важный раз в жизни. Всё сейчас зависело от его слов. От одного слова.

– Одиночество.

Алексей Витальевич так уверенно это произнёс, что девушка сразу ему поверила. Одним словом, которое произносила до этого и Настя, которое до этого Алиса говорила себе тысячу раз, он развеял все сомнения без каких-либо объяснений. Так умеют только настоящие учёные и по-настоящему честные люди. Он сам верил в то, что говорил, потому что переспрашивал себя много раз. И сейчас не бросал слов на ветер.

– Верите? Все эти люди были одиноки в момент, когда появился туман, а потом эта пресловутая зелёная вспышка. И это было не просто одиночество сродни грусти, это было всепоглощающее чувство, когда ты готов провалиться сквозь землю, лишь бы не чувствовать этого. Оно разрушает и забирает всё.

Странно было слышать такую длинную речь от, казалось бы, неразговорчивого человека. Он облизал сухие губы и потрогал булочку, которую поставил перед ним официант.

– Действительно, выглядит аппетитно.

– Вы знаете о чём говорите, да? – Алиса смотрела, как мужчина вертит тарелку перед собой.

– Конечно! Вы только посмотрите на эту румяную корочку и сыр! – он убрал верхнюю булочку и показал Алисе. – Это маасдам с его сладковато-ореховым вкусом.

– Я про непреодолимое одиночество, – снисходительно уточнила девушка.

То ли это прозвучало слишком резко, то ли Алексей успел полностью переключиться на своё гастрономическое восхищение, но его озорной взгляд вмиг погас. Он мгновенно опустошился, и в его глазах стало проглядывать серое дно души, от которого эхом отразились слова Алисы.

– Да, я знаю, о чём говорю, я понимаю.

Наука отняла у него всё, и сейчас ничего не могла дать взамен. Он не мог помочь ни обществу как системе, ни отдельно взятым людям. Единственным способным избавить его от одиночества вдруг стала семья. Семья, о которой он ничего не понимал 27 лет.

– Знаете, почему в детских домах так мало исчезнувших? – Алексей Витальевич равнодушно посмотрел на Алису. – Хотя казалось бы, где живёт одиночество ещё более сильное, чем там. Всё потому, что дети склонны к привязанности, им это даётся проще, чем старикам, которые часто живут прошлым и ужасно скучают по тому, что уже не вернуть. Дети могут существовать в настоящем, если замечают хотя бы малейшее присутствие значимого для них взрослого. Привязанность для них – это гарант жизни. У нас, у повзрослевших детей, всё не так.

Алексей закрыл ноутбук и посмотрел в окно.

– Столько домов, столько людей, столько историй…

Алиса сидела молча, чувствуя, что нужно просто дать ему пространство для разговора.

– Я внушил себе, что привязанность – это удел слабаков, – он резко перешёл к рассказу от первого лица, и Алиса снова приняла это как необходимый факт. – Знаете, бывает такое, что ложь становится твоей правдой.

Он говорил и продолжал смотреть в одну точку где-то в центре улицы, и Алиса не знала, ждёт ли он ответ, но всё равно кивнула.

– Знаете, – подытожил мужчина. – Если бы я это знал в вашем возрасте, всё было бы по-другому, так что вы счастливая. Я боялся быть уязвимым, боялся быть осмеянным, растоптанным, оголённым, боялся быть зависимым, поэтому никогда не курил, не притрагивался к алкоголю и не хотел быть отцом. И почему меня это так пугало? – его плечи вздрогнули. – Потому что я ни разу не попробовал. Тогда бы, возможно, я понял, что мне не нравится горький привкус табака, ощущение потерянности в пространстве из-за алкоголя и что я не хочу быть для дочери человеком, который просто "был" и просто "ушёл". Одиночество приходит, когда мы сами запрещаем себе быть счастливыми. Одиночество – это ненормально, и Зелёный свет появился, чтобы об этом нам рассказать.

– Кажется, мой молодой человек был первой жертвой Зелёного света 4 года назад.

– Об этом не было в ваших заметках, – рассеянно произнёс Алексей и снова открыл ноутбук. – Где это произошло?

– На променаде, – уточнила Алиса.

– Имя?

– Федя. Фёдор Горчаков.

Мужчина начал вводить имя в графу возле новой зелёной точки на карте и вдруг остановился. Его карие глаза скользнули по лицу девушки, и он виновато убрал руки с клавиатуры.

– Простите…

– Ничего, – понимающе улыбнулась Алиса. – Я просто до сих пор надеялась, что это не из-за меня.

– Это и не из-за вас.

– Вы сами сказали, что Зелёный туман появляется в моменты одиночества, а в тот день…

– Вы поссорились, – закончил мужчина и, опережая вопрос Алисы, продолжил. – Такие истории – почти треть всех случаев исчезновений.

– И вы утверждаете, что в этом нет моей вины?

– Одиночество не возникает по чьей-то вине извне, мы сами создаём его внутри себя и позволяем нас поглотить. Здесь никто не виноват.

– И за что тогда нам этот Зелёный свет? За что это наказание?

– Это не наказание, – он попытался ободряюще улыбнуться, но это давалось ему с непосильным трудом. – Жизнь не состоит из кнутов и пряников, она состоит из уроков. Зелёный свет – это очень большой урок о том, как важна поддержка. Ведь вы знаете, что во время Зелёного света возник Феномен благотворителя?

– Что это?

– При равных условиях люди, которые получали поддержку благотворительных организаций, сообществ, даже просто соседей, не исчезали.

– То есть всё-таки дело во внешних факторах?

– Нет, – с грустью покачал головой Алексей, – просто эти люди позволяли себе принимать поддержку в любой форме, не закрывались, не решали наказывать себя одиночеством до потери мироощущения. Они были открыты прощению, были открыты помощи. Ведь монахи-затворники тоже не исчезали – их высокое ощущение помощи сделало их такими неуязвимыми, что они стали первыми диссидентами Зелёного света.

Алексей Витальевич закрыл ноутбук и посмотрел на Алису.

– Мне очень жаль, что это произошло с Фёдором. Но вам стоит простить себя.

Когда он вышел из кафе, девушка долго провожала его взглядом. Он шёл по пустому тротуару медленной уверенной походкой и крепко сжимал ручку своего кожаного портфеля. "Он ведь тоже до сих пор себя не простил", – подумала Алиса, расплачиваясь с официантом.

Глава 12. Возможно

На улице шёл дождь.

Перед началом осени в Городе у моря всегда шёл дождь, Кир помнил это ещё с детских времён. Ветер забирался под пальто, нежно прикасался к коже, оставлял после себя влажный прохладный след. Было ещё по-летнему тепло, но так по-осеннему хотелось поскорее оказаться в квартире.

Проходя мимо, Кир поднял голову вверх, чтобы увидеть окна бабушкиной комнаты, и капли дождя упали ему на лицо. В окне горел свет, она ждала его, зная, что сегодня он возвращается из своего фототура.

В его сумке лежали несколько маленьких магнитов с видами городов, в которых он побывал, – такие дедушка всегда привозил ей из своих командировок, и маленькая бархатная коробочка в целлофановом пакете.

– Ба, это я.

Амелия Эдуардовна стояла на пороге в своём любимом шёлковом кимоно и радостно смотрела на внука.

– Моя любовь, – она прижалась к нему и положила голову на грудь, прислушиваясь к мерному стуку сердца.

Кирилл вдохнул её аромат – нотки шалфея и какао, и тут же почувствовал себя дома. Его тело ещё помнило напряжение, необходимое, чтобы преодолеть промозглость погоды, но мозг уже подавал сигналы "Ты в безопасности, ты дома". По телу разливалось тепло. За окном было темно, сыро и одиноко, а Кир был в тепле и не один. Даже больше, чем просто не один.

Бабушка подождала, пока внук сядет за стол, и поставила перед ним глубокую тарелку с молоком. Возле углового шкафа послышалось постукивание шоколадных шариков о картонную коробку, и Амелия повернулась к внуку.

– Соскучился по ним?– неуверенно произнесла женщина, протягивая ему упаковку.

– Шоколад на ужин?

– Шоколад на ужин, – она очень пыталась звучать весело. – Ты не был дома 3 месяца, стоит это отпраздновать!

– Угу.

Кир насыпал себе в тарелку готовый завтрак и, наклонившись над ложкой, посмотрел на бабушку. Она сидела напротив него, под самой люстрой, и у неё под глазами лежали глубокие тени.

– И что случилось? – наконец не выдержал парень и положил ложку на стол.

– Что?

– Что с тобой, ба?

Она поёрзала на стуле в поисках удобной позы для лжи и, не найдя подходящей, виновато улыбнулась.

– Извини, я знаю, что ты обо всём этом думаешь… но я видела его.

– Его?

Вопрос следовало задать. Кирилл 3 месяца путешествовал по стране, пытался собраться с мыслями и забыть о том, о чём теперь молчали местные газеты и новости.

– Его, – кивнула Амелия. – Зелёный свет.

На лице Кира промелькнула страшное опровергающее озарение. Это было страшно, потому что не поверить бабушке он не мог.

– Извини, прости, дорогой, – затараторила она, подскочив с места, – это случилось сегодня, в магазине. Я пошла за этими шариками и там…

– Ты его увидела?

Амелия молча кивнула.

Кирилл встал из-за стола и начал ходить по кухне. Шаги отзывались в его голове и не давали сосредоточиться, тогда он остановился, но мысли вертелись вокруг детского, неосознанного страха. "Ты мог её потерять, прямо сегодня". Ненависть к неизвестному Зелёному свету захлестнула его.

– Я говорил тебе, что хватит ходить туда! – его страх и злость направились на единственного человека в комнате, способного это выдержать.

Амелия продолжала сидеть к нему спиной.

– Я тебя услышала, можешь не кричать.

– Я просто не понимаю! – Кирилл подтянул стул поближе и сел рядом с пожилой женщиной. Её ладони лежали на столе, и он прикоснулся к ним, как в детстве, с просьбой прощения, с просьбой быть рядом всегда. – Я не понимаю.

– Тебе придётся поверить. Всё было так, как рассказывали. Я вышла из магазина, и в этот момент всю улицу залил туман отвратительного болотного цвета. Я сразу поняла, что это.

Её обычно тёплые руки были холодными, и Кир боялся представить, что она чувствовала.

– Я стояла и просто ждала, что будет. Туман становился всё гуще, вокруг не было ни души. И я вдруг так отчаянно заскучала по чему-то неопределённому, но очень дорогому и потерянному навсегда. То ли по твоему папе, то ли по твоему деду, то ли по твоей маме, а может и по всем сразу. И в этот момент мне захотелось исчезнуть…

Кирилл отчаянно замотал головой, и Амелия коснулась рукой его щеки.

– Я тут, милый… Туман становился всё гуще, и я знала, что произойдёт дальше. Я даже ждала эту зелёную вспышку и поставила пакет на землю. И тут услышала этот звук.

Она взяла коробку с готовым завтраком и потрясла ею в воздухе.

– В пакете были шоколадные шарики для тебя. Я же знала, что ты приедешь, и пошла в магазин только чтобы купить тебе их. И всё. Я закрыла глаза, и туман пропал.

Кир слушал рассказ, одновременно испытывая и радость, и напряжение. Он ведь почти смог внушить себе, что все свидетели исчезновений – вруны, что ложь – норма жизни, что все люди – эгоисты. Он упорно внушал себе то, что было совершенно против его природы. Он считал, что только так можно стать свободнее.

– Он существует, Кир. Я поняла это ещё после новости об исчезновении Влада, моего одногруппника.

– Влада?

– Человека из хижины возле мусорного хранилища. Из твоей последней поездки с девочками, после которой ты … сдался. Устал, – поправила себя Амелия.

– Ты его знала?!

– Очень хорошо, – кивнула женщина. – Я знала всю его историю, чтобы сразу понять, о ком ты рассказываешь.

– И ты ничего мне не сказала?!

– Кажется, ты не хотел меня слушать. Я лишь успела попросить тебя, чтобы ты не покупал тот дом, а ты всё равно его купил. В такие моменты с тобой нет смысла спорить. Так было и с твоим отцом, и с твоим дедом. У вас это семейное. Ты же его купил?

– Да.

– И сразу уехал в этот фототур. Молча. 3 месяца, Кир! Но я умею ждать, ты знаешь.

Парень вспомнил, как она стояла возле окна с телефоном в руке и смотрела на свою последнюю любимую осень. Она умела ждать, ждать до последнего.

– И я кое-что поняла сегодня. Зелёный свет приходит на одиночество. Кажется, так.

Кирилл поставил локти на стол и закрыл лицо руками.

– Думаю, тебе стоит позвонить девочкам, – помогла ему бабушка. – Одиночество, Кир.

Он закрыл дверь и включил свет в своей комнате. Здесь было прохладно и свежо, диван был застелен чистым бельём, а на прикроватной тумбочке лежала чистая пижама.

Весь хаос, который Кир здесь устроил, пока собирал вещи в поездку, Амелия Эдуардовна аккуратно разобрала и разложила по местам. Кажется, она его избаловала своей заботой, создала в голове идеал женской любви, который невозможно было найти.

– Тебе повезло, мужчина, – Кирилл сел за компьютерный стол и поднёс к лицу рамку с чёрно-белой фотографией. Молодой мужчина в военной форме смотрел на Кира с радостной улыбкой. – Ей очень одиноко без тебя, но я буду с ней рядом. Буду рядом.

Он нажал на значок видеосвязи и нашёл номер Алисы. Дедушка продолжал улыбаться с фотографии.

– Я оплошал, я знаю.

На экране появилось сонное лицо девушки.

– Кир? – Алиса протёрла глаза и зажмурилась от яркого света. – Привет.

– Привет.

– Ты вернулся?

– Ну да.

– Хорошо.

Дальше возникла пауза, которая всегда возникает между людьми, которым есть что сказать, но они не могут подобрать верный протокол для этого разговора. Эта пауза может быть громче всех слов. Чтобы не смущать друг друга, Алиса и Кирилл смотрели в угол экрана, боясь встретиться взглядами.

– Я должна делать вид, будто бы ничего не было? – прищурившись от смущения, начала девушка.

– Не стоит.

– Спасибо, потому что если тебе интересно, я не злюсь на тебя за то, что ты не верил вместе со мной. Ты не обязан.

– Извини.

– Не стоит, – сонно улыбнулась Алиса.

– Бабушка говорит, что я просто устал, – попытался пошутить Кир.

– Она у тебя умная женщина.

Кирилл посмотрел на портрет дедушки. "Слышал?".

– Сегодня она видела Зелёный свет.

– Ох, Кир… – в сонных глазах Алисы появилась тонкая полосочка слёз, и Кир поспешил её перебить:

– С ней всё хорошо, она дома.

– Дома?

– Да, гремит посудой на кухне.

– Значит, – Алиса задумалась, – это возможно? Она увидела туман и просто пошла домой?

– Кажется, она говорила что-то о напавшем на неё одиночестве. Она почти смирилась, а потом…

Кирилл замолчал.

– Что потом?

– Потом она … как бы вспомнила обо мне, – смущённо выговорил молодой человек. – Купила шоколадные шарики, и они…

– Кир, – перебила его Алиса, – я общалась с отцом Лоры…

При упоминании этого имени Кирилл занервничал и поискал взглядом свою сумку.

– …он сказал, что Зелёный свет приходит за одинокими. Он много размышлял об оттенках одиночества, но смысл такой. Если человека никто не поддерживает, если он сам никому не позволяет себе помочь, то Зелёный свет становится опасностью. Уже второй месяц мы пытаемся предупредить исчезновения и понять, как защитить от него людей, но это невероятно сложно. Людей и инициатив совершенно не хватает…

– Я могу помочь?

– Может быть встретимся завтра и всё обсудим?

Кирилл снова посмотрел на сумку, которую бабушка осторожно положила на пороге его комнаты.

– Завтра у меня планы.

– Тогда послезавтра?

– Я позвоню, – кивнул Кир.

– Буду ждать.

Глава 13. Осень. Пикник

Кир сел в форд и помахал бабушке, которая как всегда вышла проводить его и благословить на дорогу.

Она стояла возле открытого окна форда и куталась в тёплый шарф.

– Ты там останешься?

– Я не знаю, не знаю, – помотал головой Кир. – Съезжу, посмотрю. А там видно будет.

– Хорошо, – успокаивая себя, улыбнулась Амелия. – Давно пора.

– О чём ты?

– Давай, Кир, езжай, – она положила руку на капот машины, – я слишком хорошо тебя знаю, чтобы ничего не заметить. Будь что будет.

– Хватит, – залился краской Кир. – Я примерно знаю, что будет, и ты знаешь, но я устал молчать.

– Ты умница, – улыбнулась женщина.

Кир завёл машину и выехал со двора. Сердце ухало в груди. Уже через час он впервые увидит дом, который купил, но не эта встреча его пугала.

Он тысячу раз представлял этот день в своей фантазии: там был и цветущий яблоневый сад, и ресторан на крыше, и прогулка на пароходе. Много банального и вычурного, совершенно не подходящего для него. Кир так долго готовился, что изнурил свою фантазию, и теперь почти ничего не чувствовал, кроме страха перед пустотой. А эта пустота была ему обеспечена, он был уверен.

Двухэтажный дом с панорамными окнами встретил его в окружении сосен. Дорога была песчаной, и из-под колёс форда то и дело выскакивали шишки.

Кир заглушил мотор, положил руки на руль и посмотрел на свою покупку.

Стены из чёрного обработанного дерева в сочетании со стеклом были идеальным вариантом. В окнах отражалось серое небо с высокими пиками деревьев. Никаких заборов, ограничений. Свобода.

Здесь было хорошо, здесь можно было бы жить счастливо.

В доме было темно. Ещё вчера Кир позвонил Лоре, чтобы сказать, что он хочет приехать, и она посмеялась:

– Это же твой дом! Приезжай в любое время, у тебя же есть ключ.

Она была права, этот дом Кирилл купил перед отъездом в фототур. Он пригласил Лору пожить здесь во время его отсутствия, и она согласилась. Это был его дом, но теперь навсегда – о ней. Кир спрятал мысли о Лоре в этих стёклах и стенах, чтобы всегда помнить и наказывать себя этими воспоминаниями.

– Думаю, тебе не помешает свежий воздух.

Кир тогда так по-детски обрадовался, расплылся в улыбке, и девушка похлопала его по плечу.

– Спасибо.

Её тяжёлая ладонь опускалась и опускалась на его плечо, и с каждым прикосновением. Кир всё яснее чувствовал, что больше никогда не сможет признаться ей в своих чувствах. Этому пониманию мы учимся вместе со школьной безответной любовью – острой, живой, насыщенной и честной. Нам хватает пары взглядов, чтобы понять, что ответ будет не таким, как нам хочется, но и отпускать чувство очень жалко. С ним мы растём, а без него не представляем жизнь.

Так же и Кир. Он не мог представить, какой станет его жизнь без этой изнеженной страдающей любви, которая жила в нём уже 10 лет. Но он боялся исчезнуть вместе с непреодолимым одиночеством любви. Теперь "исчезнуть" в прямом смысле этого слова. Бабушка как-то сказала: "Возьми от этого чувства всё и обязательно продолжи жить дальше".

Обязательно.

Кирилл достал ключ из кармана куртки и открыл дверь. Внутри до сих пор пахло свежим деревом, новой мебелью и смолой. Он прошёл в гостиную, раздвинул тяжёлые шторы, и в комнату проник угрюмый серый свет. Лучше было бы с солнцем.

Кир посмотрел на плетёную корзинку, которую принёс из машины и поставил возле кресла. "А может быть именно такая погода будет кстати".

Пока Лора спала, нужно было принять душ и переодеться, и молодой человек поднялся по лестнице на второй этаж, тихо пройдя мимо комнаты Лоры. Ещё никогда он так не боялся её увидеть, как сегодня.

Вода заливала ему глаза, и он стоял, изредка делая глубокий вдох ртом. Она с грохотом падала на дно душевой кабины, разлетаясь тысячами брызг, в каждом из которых отражался Кирилл. Мокрый, неуклюжий, неуверенный.

В воде он всегда чувствовал себя собой. Бабушка рассказывала, что в детстве стоило его только опустить в воду, как он переставал плакать, поэтому она купала его по несколько часов в день. "Морская душа". Сын моряка должен был любить воду, и он её любил.

Сын моряка должен был быть смелым. Бабушка рассказывала, как его отец познакомился с мамой. В её истории это было просто -"Увидел, подошёл, познакомился", а для Кира звучало как самая лучшая сказка.

Мама Кирилла не хотела быть женой военного, поэтому ему приходилось после службы быстро бежать домой, чтобы переодеться в штатское для свидания. В то время, когда все его сослуживцы с гордостью штурмовали клубы и кафе в своей зелёной офицерской форме, отец Кирилла надевал неуклюжие обтягивающие джинсы и помятую футболку, чтобы нравиться ей.

Маму Кирилла звали Кира. В честь неё отец и назвал сына. Она болела ещё до беременности, но они с отцом всё равно решились на этот отчаянный шаг. Отец рассказывал, что она до самого конца держала маленького сына на руках, крепко прижимая к себе. Если его забирали на осмотр, то она стояла рядом, сжимая его маленькую ладошку. Кира прочитала, что первые часы жизни ребёнка закладывают в него счастье на всю жизнь, и старалась изо всех сил.

У неё это получилось.

Кир вырос счастливым несмотря на потери, которые понёс. Это была заслуга каждого из них – его счастливое детство. Его сегодняшний день – тоже их заслуга.

Кирилл выключил воду и прислушался к звукам в доме. Было тихо, но едва уловимое движение можно было ощутить. Лора проснулась. Кир надел джинсы отца и футболку и вышел из ванной.

Внизу скрипнул диван, и он шагнул на лестницу.

Лора забралась с ногами на диван и облокотилась на подушки. Кир видел её спину в свободном розовом худи и растрёпанные светлые волосы. Всё было почти так, как Кир тысячу раз представлял в своей фантазии. Сейчас она была особенно сильно похожа на его мать.

– Ты приехал? – Лора сонно потянулась и запрокинула голову, чтобы увидеть Кира. – Мог бы разбудить. Сваришь кофе?

– Может быть съездим к морю?

– Сейчас? Может быть выпьем кофе, и ты расскажешь, как смотался? Погода мерзкая. Ну первый день осени, что можно ожидать!

Она сняла со спинки дивана плед и накрыла ноги.

– Кофе?

Кир прошёл мимо, с каждым шагом теряя уверенность. В соседней комнате он замер, окинул взглядом нетронутую кухню с чёрной столешницей, плиту, ещё закрытую плёнкой, отыскал коробку с кофемашиной.

– Кофе нет.

Молодой мужчина остановился на пороге, надеясь, что она настоит на своём, но Лора поднялась с дивана, лениво потянулась, зажав телефон в руке, и пошла к лестнице.

– На море, так на море. Схожу за курткой.

В этих узких джинсах Кир чувствовал себя неуклюже, хотя искренне надеялся, что этот образ придаст ему уверенности. Он машинально нажимал на педали и переключал скорости, а Лора в пижамных штанах и розовом худи сидела рядом и пересказывала ему сюжет своего любимого сериала.

– Кажется, я потратила 3 месяца только на это, – подвела итог девушка и звонко рассмеялась. – И это было прекрасно.

Она расслабленно откинулась на спинку кресла, посмотрела на себя в зеркало и поправила запутанные волосы. Кир никогда не видел её такой и сейчас почти ненавидел за эту вдруг возникшую простоту и открытость. Такой он любил её ещё сильнее.

– Мне было так хорошо и впервые так свободно. Одна, в доме посреди леса, – блаженно продолжала она и тронула Кира за плечо, – спасибо тебе.

– Спасибо, что уехал? – с неуместной серьёзностью спросил Кир, смотря на дорогу.

Они выехали на трассу, ведущую к морю.

– Звучит грубо, но, кажется, так и есть, – улыбнулась Лора. – Спасибо, что позволил мне пожить в этом доме.

– Ты можешь жить в нём, сколько хочешь.

– Ну нет, это уже выходит за все рамки приличия. Это твой дом – не мой.

У Кира был готовый ответ на эту фразу, но он уже произносил его однажды в цветущем яблоневом саду в своей фантазии, и Лора всё равно отказалась. Не было подходящих фраз, и Кир будто бы ехал на собственную казнь, а девушка смеялась, шутила и непривычно много говорила.

Как чувствовала.

– Всё хорошо?

Когда они остановились возле спуска к морю, Лора внимательно посмотрела на Кирилла.

– Если ты устал, то я точно не понимаю, зачем нам нужно было ехать в такую даль. Можно было заказать продукты на дом, я делала так все эти 3 месяца. Курьер, конечно, едет дольше и часто звонит, чтобы узнать, где именно находится дом, но это всё-таки удобнее, чем…

Кир убрал руки с руля и посмотрел на размытую линию горизонта. Море сливалось с небом и градиентом переходило в белую пену, осыпающуюся на пляж.

– Пойдём?

Песок был влажным, серым, неуютным. Кир расстелил покрывало поближе к воде и сел, поставив корзину рядом.

– Как ты думаешь, – носы его ботинок касались неба, – что ждёт нас в будущем?

Лора села рядом и с улыбкой посмотрела на молодого человека. Он так отчётливо чувствовал её запах, что чувство потери становилось всё ощутимее.

– Это вопрос метафизический, философский или житейский?

– Просто интересно, – ответил Кир.

– Ты тоже нашёл, у кого спросить. Я ведь ничего об этом не знаю.

– Никто об этом ничего не знает, но ведь можно представить.

– Нуу, – Лора попыталась вспомнить, о чём мечтала в детстве, – думаю, всё будет так же, как и сейчас.

– И совсем ничего не изменится? – задумался Кир.

Лора кивнула. Сейчас она больше всего хотела, чтобы всё оставалось так, как есть. Она потратила 27 лет на то, чтобы быть нормальной, и только теперь заново училась быть просто счастливой.

Белая пена воды падала к их ногам. Вокруг был только тихий, пасмурный пляж, и воздух обволакивал его тяжёлым покрывалом тумана.

– Мне хочется верить, что будущее будет светлым, что в нём будет любовь, будет честность, будет яркий свет в окне, и что я, наконец, стану полностью счастливым. Хотя бы на миг переполнюсь счастьем до краёв.

Лора весело улыбнулась.

– Об этом тебе нужно болтать с Алисой, уж точно не со мной. У них с Фёдором всё было примерно так же: и свет в окне, и любовь, – грустно ухмыльнулась Лора. – Вот только Зелёный свет решил всё за них. Я бы так не хотела.

– Не хотела бы?

Впервые за день Кирилл посмотрел на неё прямо, почти с вызовом, и Лоре стало не по себе.

– Да, я не хочу жить в вечном страхе потери, который приносит такая любовь.

– То есть лучше и не любить вовсе?

– Конечно, лучше! – невозмутимо ответила девушка, почти осознавая, к чему он клонит.

Она посмотрела на него – обтягивающие джинсы, тонкая куртка, потом окинула взглядом покрывало и плетёную корзину. Что-то опять выходило из-под её контроля, как в тот день в родительской квартире, и она снова не знала, за что бы ухватиться, чтобы не потерять спокойствие.

– Может быть поедим и поедем? Я не завтракала.

– Окей.

Лора открыла корзину, убрала полотенце и оглядела её содержимое, бережно собранное бабушкой Кирилла. Сэндвичи, аккуратно завёрнутые в пищевую плёнку, маленькие картонные пакетики сока, орехи и пастила в пластиковом контейнере.

– Отличный набор, – бросила она через плечо, и её взгляд упал на маленькую бархатную коробочку в окружении бекона и сыра.

Кирилл увидел это в её осанке. Спина напряглась, позвоночник вытянулся, но не выпрямлялся из-за страха перед любым движением. На миг Лора стала статуей – бледной, неподвижной, молчаливый. Она всё так же сидела на покрывале, подогнув ноги, но Кир знал, что она, наконец, всё поняла. Наконец, наконец, наконец.

– Наконец-то, – он поставил руки за спину и облокотился на них, запрокинув голову.

Морской ветер обдувал его обнажённую шею, лицо, ещё помнящее утренние прикосновения бритвы. Он вдруг стал безмятежно опустошённым и неадекватно лёгким. Всё его тело ощущало воздух и боль, и он позволял себе чувствовать.

– Наконец-то? – Лора обернулась, зажав в кулаке маленькую коробочку. Она даже её не открыла, чтобы не ставить себя перед фактом и маленьким голубоватым бриллиантом. – Как давно ты это придумал?

– Что именно? – бросил Кир морю.

– Всё это, – она беспомощно протянула ему свой подарок. – Всю эту романтичную ерунду! Кир!

– Ерунду… Я придумал это ещё в школе, когда сидел в фудкорте в торговом центре напротив твоего дома и смотрел в твои окна. А в них всегда отражалась неоновая вывеска магазина одежды и не было ничего видно.

– У нас были шторы! – Лора встала, и почувствовала, как море вымывает песок у неё из-под ног. – Поэтому не было ничего видно! Из-за штор! Какой дурак не будет закрывать шторами окна, которые выходят прямо на торговый центр!

– Хорошо, Лора, хорошо.

– Ничего хорошего, Кир! Нет в этом всём ничего хорошего!

Она пятилась назад, пока волна не коснулась её кроссовок, и холодная вода не затекла вовнутрь. Ногам мгновенно стало холодно, и тогда Лора побежала.

Она бежала по самой кромке воды вперёд – к дюнам с пожелтевшими деревьями, к месту, где вода оставила лишь тонкую полосочку пляжа, огибающую песчаный склон. Она бежала, и с каждым шагом её дыхание становилось всё громче, и на выдохе всё отчётливее слышались обвинения. Кир не имел права так с ней поступить, ведь он был последним человеком в её жизни, кому она могла верить.

Лора была уверена, что давно дала ему понять, что ей не нужна ни любовь, ни что-либо подобное. Ей был нужен он, просто он, человек. Человеку нужен человек. Без всех этих признаний, подарков, без этого уничтожающего страха потери. Неужели было сложно просто быть? Без слов. Он мог бы оставить себе все эти взгляды и интонации, в которых Лора нарочно ничего не замечала, но только не произносить вслух.