Текст книги "Филипп V. Взлет и падение эллинистической Македонии"

Сорвать зло Филипп мог лишь на одном человеке: Арате. Тем более что тот не терял времени и настраивал против царя греков.

Узнав об этом, Филипп задумал убить коварного ахейца. Щекотливое поручение взялся выполнить надежный человек: македонский уполномоченный по делам Пелопоннеса Таврион. Он несколько раз встретился Аратом под каким-то предлогом, пообедал вместе и угостил ядом. Яд оказался медленным. Вначале он вызвал жар, потом кашель, а затем кровавую рвоту. Арат понял, что умирает по приказу Филиппа, и поведал об этом приятелю.

– Вот, – кашлял ахеец, – расплата за царскую дружбу.

Скончался Арат в Эгионе, столице Ахейского союза, когда в семнадцатый раз исполнял обязанности стратега (213 г. до н. э.). Ему было около шестидесяти лет. Больше не осталось в Греции крупных политических деятелей. Впрочем, и Арат – мелочный, хитрый, ленивый – был тенью политиков прошлого.

Ненадолго пережил своего ахейского соперника и Деметрий Фарский. Он погиб в том же году во время одной из схваток с мессенскими олигархами. Обрести могущество и стать временщиком при македонском дворе не получилось.

Вскоре после смерти отца сошел с ума Арат-младший. Плутарх пишет, что и его отравил Филипп, но это сомнительно. Молодой сын ахейского стратега был неуравновешен от природы. Отклонение от нормы постепенно переросло в болезнь. На психике этого человека пагубно сказалось несколько событий. Сначала Филипп резко поменял политический курс и расправился с олигархами в Мессене. Затем вообще отравил его отца – Арата-старшего. Теперь и с ним самим порвал всякие отношения. Для покинутого любимца это было невыносимо. Арат-младший горевал, стал вести себя странно и через некоторое время умер. Потомки этого человека жили в Греции еще во времена Плутарха.

Вероятно, в это же время последовала расправа Филиппа над афинскими ораторами Эвриклидом и Микионом, ориентировавшимися в своей политике на Египет. Оба лидера аттической демократии были отравлены. Об этом упоминает древнегреческий краевед Павсаний в книге «Описание Эллады». Складывается ощущение, что молодой базилевс спешил убить опасных людей из-за войны с Римом. Это привело к плачевным результатам. В один миг Филипп растерял у греков весь авторитет, с трудом накопленный в прежние годы. Средствами военного давления на Грецию он тоже не обладал, ибо не довел до конца Союзническую войну. Все это привело к тому, что Филипп так и не уладил греческие дела. А значит, в любой момент мог получить удар в спину от греков.

После того как военные действия между Римом и Македонией начались в открытую, Левин сколотил против Филиппа коалицию на Балканах. Первым союзником стал иллирийский царь Скердилед. Варвар питал личную ненависть к Филиппу: когда-то царь обманул его, пообещав и не заплатив за военную помощь.

Иногда большая политика определяется столь мелкими вещами, как людская алчность или обида. Так и теперь. Из-за финансовой непорядочности Филиппа иллирийцы прониклись к нему враждой. Впрочем, македоняне и иллирийцы никогда не были друзьями. Союзы между ними носили кратковременный характер. Кроме того, союзниками римлян стали дарданы и меды (последнее племя было фракийским и обитало в Родопах). По косвенным сообщениям источников можно сделать вывод, что они создали конфедерацию, которую возглавил молодой иллирийский военачальник Плеврат – сын Скердиледа. Каким образом он стал вождем дарданов и медов, неизвестно. Может быть, тайные агенты Левина проникли в Дарданию и Фракию и уговорили варваров выступить против македонян? А может, союз был делом исключительно Скердиледа.

Против Филиппа сложилась мощная коалиция, и македонский царь оказался в затруднительном положении.

Дело македонян осложнялось тем, что сам Левин начал переговоры с этолийцами, а в Спарте произошел новый переворот. К власти прорвался тиран Маханид, любимец черни и идейный последователь царя-реформатора Клеомена. Все это означало, что против Филиппа могут вновь выступить греческие государства, не добитые в Союзнической войне: Спарта и Этолия. К ним легко могла присоединиться Элида. Но самое страшное, что за всеми стоял Рим.

Пока греки не заключили союз против него, Филипп решил разгромить врагов на севере. Первым напал на Скердиледа.

Иллирийская кампания известна плохо. Сохранилось несколько извлечений из Полибия. Из них ясно, что македонская армия углубилась в Иллирию, последовало несколько сражений, проигранных варварами. Фаланги Филиппа дошли до реки Белой Дрины. Здесь их остановили укрепления иллирийцев. На берегах горной реки лежал многолюдный город Лисс. За его стенами простиралась узкая долина. Дальше начинались отроги гор, которые охраняла крепость Акролисс. Захватив оба этих пункта, Филипп получил бы господство над значительной частью страны Скердиледа и обезопасил свои западные владения. Однако в городе и крепости находились сильные иллирийские гарнизоны.

От мысли овладеть Акролиссом Филипп отказался сразу: крепость была из тех, которые слывут неприступными. Зато долина между стенами города Лисс и отрогами гор показалась царю удобной для нападения. Он решил выманить иллирийцев с помощью военной хитрости и разбить в открытом сражении.

Царь дал воинам отдохнуть, а сам собрал офицеров и разъяснил план. На другой день начали действовать.

Лучшую часть легковооруженных солдат Филипп V разместил в поросших лесом лощинах. А сам с пельтастами и другими подвижными соединениями пошел на город с противоположной стороны, обращенной к морю. Царь делал вид, что идет на приступ. Заметив немногочисленность царских отрядов, варвары бросились в атаку. Царь послал навстречу легковооруженных. Некоторое время на высотах велась перестрелка. Затем иллирийцы одолели и кинулись преследовать врага. Видя это, засевший в городе гарнизон сделал вылазку и накинулся на пельтастов царя Филиппа. Те побежали. Неприятель покинул даже крепость Акролисс: настолько было велико убеждение в разгроме македонян, что все иллирийцы спешили стяжать славу на поле брани. Извилистыми тропами гарнизон крепости спустился к морю мимо каких-то кустов и отрезал македонских пельтастов от главных сил. Иллирийцы уже издали победный клич, когда выяснилось, что все это – ловушка, искусно расставленная Филиппом. В кустах неподалеку от моря сидел в засаде сильный отряд македонян. Воины выскочили и напали на гарнизон Акролисса, покинувший крепость. Одновременно пельтасты повернули все как один и тоже атаковали. Преследователи и преследуемые поменялись ролями. Гарнизон крепости был изрублен, и к середине дня пельтасты Филиппа ворвались в Акролисс.

Крепость господствовала и над городом. Отсюда было удобно расстреливать врага, укрывшегося за стенами Лисса. Филипп не преминул воспользоваться этим и начал обстрел, а утром пошел на приступ и взял город. После этого ему сдались еще несколько иллирийских поселений. У римлян македонский правитель отнял города Атинтанию и Парфинию на побережье Адриатики и счел задачу выполненной.

После этого он замыслил напасть на дарданов и медов. Но подходящее время для ведения боевых действий кончилось (дело было зимой 212 г. до н. э.). Филипп отвел солдат на зимние квартиры, а сам уехал в Пеллу. Здесь ему доложили тревожные вести с юга. Коалиция греческих государств присоединилась к Риму.

Война в Италии приняла благоприятный для римлян оборот. Республика собралась с силами, ее войска перешли в наступление против Ганнибала. Они избегали сражений с великим карфагенским полководцем, но захватывали крупные города. Так пали Сиракузы на Сицилии, а в Италии – Капуя, которую Ганнибал одно время сделал чем-то вроде своей «столицы». Авторитет Рима вновь поднялся. Филипп упустил момент.

У Марка Валерия Левина оказались на руках козыри для привлечения новых друзей. Римский военачальник немедленно этим воспользовался. Если в сношениях с фракийцами он действовал через агентов, то к этолийцам прибыл собственной персоной, чтобы склонить к союзу. Его сопровождали войско и флот: 50 триер и один легион пехоты.

Левин держался сурово и просто. Он сообщил этолийцам о громких победах римского оружия: взятии Сиракуз и Капуи. Этолийцы прониклись уважением. Левин сыпал обещаниями:

– Римляне умеют ценить союзников. Этолийцы будут тем в большем почете, что они первыми из заморских народов вошли в дружбу с Римом. С Филиппа и его македонян мы уже сбили спесь. Сама Македония под угрозой.

Левин пообещал отвоевать для этолийцев Акарнанию. Эта цветущая приморская область давно привлекала горцев, ибо давала выход к морю и продовольственную базу под боком в виде плодородных полей. Акарнанцы оставались верными союзниками Филиппа.

В то время этолийским стратегом был Доримах, а его заместителем – Скопас (Скопад); оба имени известны нам по битвам Союзнической войны. Люди были отчаянные, воинственные и не любившие македонян. Они подписали с Римом договор о дружбе. Согласно ему, этолийцы в результате войны получали землю и людей, а римляне – движимое имущество разбитого противника.

Левин продолжил создание коалиции. По его совету этолийцы отправили послов в Элиду и Мессению. Обе страны присоединились к союзу. Элидяне были надежными друзьями Этолии и жаждали реванша за поражения в Союзнической войне, в результате которых отказались от нескольких городов в пользу ахейцев. Жители Мессении возненавидели Филиппа после его грязной игры с олигархами и демократами, о которой мы говорили выше. После этого стал колебаться спартанский тиран Маханид – не принять ли сторону римлян. Врагами Филиппа были также иллирийский Скердилед и фракийский Плеврат. Союза с римлянами искал царь Пергама Аттал I (241—197 г. до н. э.). Филипп оказался в стратегическом окружении, но духом не пал. Именно в трудностях проявились его лучшие качества как полководца и политика.

Левин развернул военные действия в Греции, чтобы подтолкнуть к союзу с Римом тех, кто на него не решался. Для начала он захватил островной город Закинф, союзный Филиппу. Затем римляне и этолийцы начали совместные операции в Акарнании, взяв городки Эниады и Нес. Имущество побежденных досталось легионерам, а сами города Левин передал Этолии в полном соответствии с договором. Следом в Акарнанию вошла большая армия этолийцев, чтобы полностью покорить страну. Ею командовал Скопас, и в нее входили несколько римских манипул. В Греции началось небывалое: этолийцы грабили подчистую дома, а римляне угоняли в рабство людей. Акарнанцы дрались не на жизнь, а на смерть несмотря на неравенство сил.

Филипп в это время как раз воевал во Фракии. Акарнанцы послали к нему гонцов, моля прийти на подмогу.

Вернемся на несколько недель назад и расскажем о фракийской кампании Филиппа в январе – феврале 211 года до н. э.

К зимней войне ему было не привыкать. Свои головокружительные походы царь по-прежнему совершал с небольшой закаленной дружиной. Ее численность не превышала нескольких тысяч бойцов, а высокая мобильность обеспечивала успех: противник не ждал нападения.

Дарданы и меды под предводительством сына Скердиледа – Плеврата – готовили нападение на Македонию. Следовало предупредить этот удар. Царь Филипп форсированным маршем двинулся на северо-восток.

Войско варваров сосредоточилось в городе Синтия в Пелагонии. Филипп напал врасплох, взял Синтию, перебил несколько сотен дарданов и спустился в Фессалию, ожидая нападения этолийцев. Здесь царь узнал, что этолийцы направили главные силы на Пелопоннес, чтобы разграбить Ахайю. Зато на севере Плеврат собирал новое войско: опять поднял медов и других фракийцев, чтобы атаковать Македонию. Филипп оставил в Фессалии 4000 гоплитов под номинальной командой своего сына – маленького Персея. Фактически войском руководил, конечно, не этот мальчик, а кто-то из приближенных царя. С остальной частью армии Филипп поспешил выступить против медов. Преодолев большое расстояние в считанные дни, он внезапно появился под стенами столицы племени – укрепленного города Ямфорины. Филиппу невероятно везло в этой кампании. После обстрела и штурма Ямфорина сдалась. Но подоспели тревожные новости с юга. Оказалось, что главные силы врага под водительством Скопаса пришли в Акарнанию. Вместе с ними – отряды римлян. Силы неравны. Акарнанцы уже потеряли Эниады и Нес и приносят страшные клятвы, готовясь победить или пасть на поле брани. Горят села, римляне угоняют в рабство людей. Перед лицом смерти акарнанцы молили базилевса о помощи.

Филипп – как всегда рыцарственный и верный – бросился выручать союзников. Царь шел быстро, как только мог. И успел спасти героически сражавшуюся Акарнанию от уничтожения. Одно его появление напугало этолийцев так, что они отступили. Вместе с ними убрались и римляне. Правда, Тит Ливий об этом не пишет, что довольно странно. Из его книги выходит, что акарнанцев грабили совместно этолийцы и римляне, а отступили при вести о приближении Филиппа одни этолийцы. Факт остается фактом: Филипп рассчитался за поражение при Аполлонии и сумел отогнать римлян. Они отошли на остров Корфу.

* * *

Все вышесказанное заставляет усомниться в широко известной критической характеристике, данной Филиппу немецким историком Теодором Моммзеном. Моммзен в своей многотомной книге «История Рима» не жалеет уничижительных слов для Филиппа. Македонский царь – лентяй, бездарный военачальник, никчемный дипломат и мрачный жестокий тиран.

Но в этом Моммзен всего лишь следует версии римлянина Тита Ливия, который вообще не любит македонских правителей. Да еще использует отзыв ахейца Полибия, для которого Филипп чего-то стоит до тех пор, пока слушается ахейца Арата. Если говорить о самом Моммзене, то его гиперкритицизм не выдерживает критики. Для европейских историков XIX века характерно самодовольство и чванство по отношению к «периферийным» народам, особенно если эти народы проиграли войну с Римом. Филипп возглавлял одну из проигравших наций. Значит, он отрицательный персонаж. Впоследствии мы увидим сходную оценку деятельности Митридата Эвпатора, которого Моммзен также презирает как периферийного царька, проигравшего Риму. Подход неконструктивен.

Любопытно, что портрет Филиппа V, нарисованный Полибием, даже более объективен, чем оценка Моммзена. Древнегреческий историк рисует нам бесстрашного царя, совершающего головокружительные походы со своей дружиной по всем Балканам. Филипп благороден, смел, всегда готов к милосердию.

Свое отношение к македонскому царю Полибий резко меняет лишь после подлой расправы над Аратом. Оно и понятно. Сам Полибий – ахеец, тесно связанный с аристократией союза. Он – сын ахейского стратега. Если учесть, что рождение Ахейского союза фактически связанно с именем Арата и в Ахайе безраздельно господствовал его культ, многое становится ясным.

Мы не склонны излишне героизировать Филиппа. Но и превращать его в демона или никчемного человека тоже не следует.

* * *

Левину срочно требовалось восстановить престиж римского оружия. Он решил нанести удар южнее. Его целью был на сей раз богатый приморский городок Антикира в Озольской Локриде. Эта область примыкала к Этолии и страдала от ее набегов. А значит, поддерживала Филиппа. Поблизости от Антикиры находился другой богатый город озольских локров – Навпакт, но его Левин штурмовать не решился: город был хорошо укреплен.

Плыть до Антикиры от острова Корфу римлянам было недолго. А вот прямая дорога по суше лежала прямо через Этолию, поэтому Филипп не мог быстро прийти на помощь осажденным союзникам. С суши на Антикиру напала мощная армия этолийцев во главе со Скопасом. С моря пришли 4000 легионеров Левина.

Со стороны порта штурм был особенно яростным. На кораблях Левина стояли метательные машины, которые вели интенсивный обстрел. Начался приступ. Римляне не щадили ни себя, ни врагов. Их короткие мечи оказались как всегда незаменимы в ближнем бою. Со стороны суши храбро бились этолийцы. Вскорости Антикира сдалась. Победители выпотрошили ее дочиста, а людей обратили в рабство. Тут бы еще раз задуматься грекам, но они действовали беспечно: далеких и беспощадных римлян считали друзьями, а благородного Филиппа V, который щадил побежденных, – заклятым врагом.

После взятия Антикиры Левин чем-то заболел. Он не мог командовать армией, но и вернуться на родину тоже не мог. Поэтому энергичный римлянин занялся дипломатией. Направил в Спарту этолийских послов, дабы заключить союз с этим полисом. Одновременно в Лакедемон прибыли послы из Акарнании. Они агитировали спартанцев в пользу Филиппа V. Между дипломатами возникло состязание.

Этолийские послы в речи, обращенной к жителям Спарты, вспомнили все (содержание передает Полибий), от завоевательных походов Филиппа II и Александра Великого до недавних вторжений Антигона Досона. Это было особенно актуально, учитывая, что к власти в Спарте пришли революционеры – сторонники царя-реформатора Клеомена. Они ненавидели Антигона III как душителя спартанской свободы. Словом, этолийский дипломат Хленей, произносивший речь, превзошел себя и нашел благодарную аудиторию. Македоняне предстали в его устах врагами эллинской независимости.

На эту речь ответил представитель Акарнании – дипломат Ликиск, считавшийся другом Филиппа. Первым делом оратор предостерег спартанцев:

– Вы думаете вести войну по-старому, но положение изменилось. Перед вами новый опасный враг: римляне. Они уводят наших жен и детей в рабство. Такого еще не было в войнах между эллинами.

Ликиск сравнивал происходящее с персидским нашествием, но все без толку. Спартанцы прогнали Ликиска и вступили в антимакедонскую коалицию.

У римлян стало одним союзником больше. Кроме того, они возобновили давнюю дружбу с египетским царем Птолемеем IV Филопатором. Этот союз оформился несколько лет назад против Карфагена, а теперь был пролонгирован и направлен уже против Македонии. Филопатор помогал Риму не войсками, а поставками хлеба. Но снабжение армии продовольствием – тоже немало. Полибий пишет, что поля в Италии были вытоптаны Ганнибалом, цена хлеба подскочила в несколько раз. Египетская помощь пришлась кстати. Правда, египтяне оказались коварными союзниками. Они постоянно лавировали между Римом и Македонией, пытаясь что-то выгадать для себя.

Таковы были достижения дипломатии Левина. Вскоре он поправил здоровье и узнал, что заочно избран консулом в Риме. Так римские аристократы оценили его самоотверженную службу отечеству.

* * *

У Филиппа было только два крупных союзника. Первый – ахейцы, исконные враги этолийцев. Второй – сирийский царь Антиох III. Но Антиох недавно проиграл Птолемею IV Филопатору грандиозную битву при Рафии и вынужден был сделать передышку, чтобы собраться с силами. От ахейцев было тоже мало проку. Их следовало защищать самих. Еще на стороне Македонии выступили мелкие области Греции – Беотия, Акарнания, Фокея, остров Эвбея. Но от них было мало проку. Правители их отсиживались за стенами городов и уповали на македонян, которым, вероятно, платили деньги на содержание войск. Итак, Филипп остался один на один против мощной коалиции из десятка враждебных государств и племен.

Положение римлян становилось все более прочным. Молодой полководец Публий Корнелий Сципион – восходящая звезда римского военного искусства – вытеснил карфагенян из Испании и захватил столицу этой провинции Новый Карфаген (211 г. до н. э.). На Апеннинах военные действия шли вокруг Тарента, который римляне пытались вернуть. На Сицилии после взятия Сиракуз карфагеняне терпели сплошные неудачи и вскоре были вынуждены покинуть остров. Ганнибал ждал помощи от Филиппа, но тот прочно увяз в Греции.

О кампании 210 года до н. э. на Балканах сохранились скудные сведения. Из сообщений Полибия мы знаем, что Филипп вторгся в Южную Фессалию, значительная часть которой по-прежнему принадлежала этолийцам. Царь напал на прекрасно укрепленный город Эхина, расположенный возле Малийского залива. Началась правильная осада. Царь соорудил гелеполиды – многоэтажные передвижные осадные башни, которые когда-то удачно использовал его прадед Деметрий Полиоркет. На первом этаже размещались осадные «черепахи» и тараны. Над ними в несколько ярусов стояли катапульты, баллисты, гастрафеты (тяжелые арбалеты, которые при зарядке, как следовало из названия, упирали в живот). Македоняне не забыли припасти бочки с водой на случай, если бы враг решил поджечь осадные сооружения. Пространство между «черепахами» Филипп загородил легкой стеной. Получилось, что на врага наступали как бы подвижные крепости со стенами и башнями. В то же время Филипп благоразумно защитил тылы своей армии окопами на случай внезапного появления римлян. И не ошибся. Вскоре у него в тылу обнаружились римские легионеры и этолийская конница. Стратегом этолийцев был Доримах. Он и командовал подошедшими войсками. Над римлянами начальствовал Публий Сульпиций Гальба, сменивший на Балканах Левина. Одновременно в Малийском заливе появились триеры римлян. Союзники напали на Филиппа одновременно, чтобы принудить его снять осаду. Однако македоняне укрылись в окопах, и кавалерия этолийцев оказалась бесполезной. Она спешилась и пошла в атаку, но отступила. Столь же безуспешным было нападение римлян. Филипп отразил натиск и продолжал осаду Эхины. Тогда союзники решили блокировать его самого, чтобы уморить войска голодом. Не помогло и это. Филипп получал продовольствие на легких быстроходных судах, которые успешно прорывались сквозь римские кордоны. Армия же Филиппа была столь невелика – несколько тысяч солдат, что снабжать ее не составляло труда.

Далее текст Полибия, сообщавшего об этой кампании, обрывается, но из контекста видно, что Филипп взял Эхину. Лучшее тому подтверждение – полное молчание Тита Ливия об этих событиях.

Этолийцы ушли к себе, а римляне стали искать возможности для реванша. Гальба осадил укрепления на союзном Македонии острове Эгина неподалеку от Афин. После того как предложение о капитуляции было отвергнуто, римляне захватили остров. На мольбы жителей о прощении суровый Гальба пожал плечами.

– Перед осадой, – сварливо заметил военачальник, – эгиняне даже не удостоили моих послов ответа. А теперь, сделавшись пленниками, просят о милости. Разве это не глупо?

Но на другой день римлянин одумался. Решив не пугать греков неоправданной жестокостью, полководец дозволил пленным отправить друзьям и знакомым письма с просьбой о выкупе.

* * *

Новая кампания началась с того, что этолийцы перетянули на свою сторону пергамского царя Аттала I (241—197 гг. до н. э). Это было сделано с большим изяществом: Аттала выбрали стратегом, то есть правителем. Такое уже бывало в практике греческих союзов. Одно время главой ахейцев номинально был даже египетский царь. Теперь сходная ситуация возникла у этолийцев. Польщенный Аттал принял должность и открыто вступил в войну с Филиппом.

Замысел коалиции состоял в том, чтобы разгромить Ахейский союз и оставить Македонию в одиночестве. Этолийцы высадились на полуострове Пелопоннес первыми. К ним должен был подойти Аттал с флотом.

Однако ахейцы неплохо подготовились к вторжению врага. После смерти Арата их лидером стал талантливый полководец Филопемен, молодой аристократ из Мегалополя, в свое время прославившийся обороной родного города от войск Клеомена.

Филопемен провел военную реформу. Главной силой его врагов-этолийцев была кавалерия. Конный способ боя позволял быстро передвигаться и успешно маневрировать. Филопемен решил противопоставить этолийцам собственную, ахейскую конницу, о чем пишут Плутарх и Полибий. В короткое время ахейский лидер вооружил и обучил эскадроны для борьбы с врагом. Но врагов оказалось слишком много. На Ахайю с двух сторон напали элидяне и этолийцы. Филопемен отбивался от них. С юга ударил спартанский тиран Маханид, и ахейцам пришлось несладко. Они взмолились о помощи, отправив гонцов к Филиппу. Македонский царь тотчас двинулся к городу Ламия в Южной Фессалии, чтобы оттуда перейти на Пелопоннес и помочь Филопемену.

Задачей этолийцев было не допустить македонского царя. В Южную Фессалию пришел полководец Пиррий с сильным войском. К нему примкнули отряды наемников, присланные пергамским Атталом, и около тысячи римских моряков, направленных Гальбой. В районе Ламии начались бои.

Армии противников встретились в открытом поле, и Филипп одержал решительную победу, потом еще одну. Оба раза он положил на поле брани по тысяче врагов. Разбитый Пиррий укрылся с остатками войск в Ламии. Видимо, у Филиппа было недостаточно сил для осады, и он отвел войско к Малийскому заливу, чтобы при случае переправить его на Эвбею, а оттуда на Пелопоннес. Успехи македонян обеспокоили соседние народы. В царский лагерь пришли послы от Птолемея Филопатора, с Родоса, Хиоса, из Афин. Явился даже царь атаманов, одного из южных эпирских племен (иногда их зовут афаманы, что неверно). Все они предлагали посредничество для заключения мира.

Филипп дипломатично заметил, что не имеет права заключать договор без своих друзей, и предложил вынести мирные предложения на рассмотрение очередной сессии Ахейского союза. Покамест царь согласился заключить перемирие дней на тридцать. Он воспользовался передышкой, чтобы укрепить важнейшие пункты в Средней Греции на случай нападения врагов. Прошел слух, что Аттал уже движется с флотом в Европу. Поэтому Филипп усилил гарнизоны на острове Эвбея, который стоял на пути предполагаемого вторжения. После этого царь с небольшим отрядом конницы и пехоты отбыл в Аргос, где пытался привлечь новых сторонников из греческих городов. Жители Аргоса поручили Филиппу провести Немейские игры. Это была спартакиада международного уровня с участием множества полисов. Немейские игры устраивались раз в два года. На сей раз они выпали на 209 год до н. э. Организатор игр брал на себя расходы, связанные с их проведением. Вместе со спортсменами приезжали болельщики, гости, политики… Спартакиада была идеальным местом, чтобы завязать политические контакты с нужными людьми.

Но, по словам Полибия, Филипп вместо союзников нажил врагов. Сначала все шло хорошо. Базилевс прибыл на игры и снял с себя венец и пурпурную одежду, дабы слиться с народом. Греки выражали одобрение. Казалось, дела идут отлично. Но… царя погубил секс. Царь, зрелый мужчина в отличной физической форме, стал набрасываться на женщин. Аргосские красавицы охотно заводили романы со спортсменами и гостями города. А главным гостем был, конечно, Филипп. Если верить Полибию, царь утратил всякое представление о приличиях. Сначала развратничал тайно, отбивал замужних женщин и, как выражаются переводчики древних авторов со свойственной им напыщенностью, «прелюбодействовал». В итоге Филипп стал открыто посылать за всякой женщиной, которая приглянулась, а на возражения отцов и мужей отвечал бранью и избиениями. Он попал в разнузданный крупный город, где представления о морали не отличались строгостью, и решил поразвлечься. Но позабыл, что сам является крупным политиком, а политик обязан думать о последствиях развлечений. Сперва царь подорвал свой авторитет убийством Арата, а теперь усугубил дело любовью. Греки тотчас разнесли молву о похождениях базилевса. В преддверии дипломатических переговоров это было совсем некстати.

Похождения Филиппа оказались прерваны набегом римлян. Их флот появился у Навпакта. Эскадрой командовал по-прежнему Публий Сульпиций Гальба. Римляне высадились у Коринфа и стали пиратствовать. Филипп прервал отдых, собрал отряд и напал на врага с конницей. Квириты побросали добычу, бежали к судам и вернулись в Навпакт. Во время боя царь увлекся преследованием, лошадь понесла прямо на дерево, и один рог с его шлема обломился о сук. Но это была мелочь. Весть о победе Филиппа над римскими войсками разнеслась по Элладе. Впрочем, Тит Ливий, писавший об этом, спешит оговориться, что победа была «незначительной».

Затем царь вернулся в Аргос к разгулу. Там же, пишет Ливий, он вполне официально жил с Поликратией – женой Арата-младшего (сам Арат был еще жив). Царь отнял Поликратию у мужа и отправил ее в Македонию, обещав жениться. Возможно, для женщины брак с македонским царем был приятнее, чем супружество с психически неуравновешенным Аратом. Но греки осуждали поступок Филиппа как аморальный. Сегодня он забирает жен, завтра возьмет землю и города. Так или примерно так рассуждали обыватели. А тем временем в Грецию входили римские отряды, приглашенные самими же греками…

После окончания спартакиады Филипп отправился в Эгион – город, где проходили собрания Ахейского союза. Стратегическое положение было по-прежнему незавидным. Поэтому Филипп советовал ахейцам заключить мир с Этолийским союзом. Это позволило бы нейтрализовать пергамского царя Аттала и прекратить войну в Греции. Римляне лишились бы военных баз на Балканах. После этого Филипп мог двинуться в Италию – выручать Ганнибала.

Но выяснилось, что сами этолийцы уже не хотят мира. Узнав, что Аттал близко, они прислали гонцов к Филиппу с наглыми предложениями. Ахейцы должны вернуть Мессении город Пилос, а Филипп – возвратить этолийцам крепости Южной Фессалии, иллирийцам – захваченную область Лисса, а римлянам – земли их союзников возле Аполлонии. Филипп разгневался. Он счел неслыханным делом, что побежденные этолийцы диктуют ему, победителю, условия мира. Война вспыхнула с новой силой.

Царь оставил в Ахайе 4000 македонских солдат, а у ахейцев взял несколько кораблей, рассчитывая разбить римлян и пергамцев в море. Мысль оказалась неудачной: эскадры Пергама и Рима превосходили флот Филиппа. Ливий пишет, что македонский царь рассчитывал на морские подкрепления из Карфагена. Но время успехов карфагенян в Италии кончилось. Они сами ждали помощи. Филипп оказался предоставлен сам себе. Единственным дипломатическим успехом в то время был его союз с царем Вифинии Прусием I Хромым (230—182 гг. до н. э.). Племя вифинов – одна из азиатских ветвей фракийцев, жившая у Дарданелл. Прусий был соседом и врагом пергамского царя Аттала, поэтому охотно пошел на союз с Филиппом.

Отказавшись от морской войны, македонский царь дождался сухопутных подкреплений и стал действовать. Чтобы улучшить свое оперативное положение, он напал на пелопоннесский город Элиду, который опрометчиво принял гарнизон этолийцев и стал врагом Македонии. Однако Филипп не знал, что помимо этолийцев в городе сидят 4000 римлян. Этот отряд тайком переправил Гальба. Царь повел войско на приступ. Навстречу ему из ворот вышли враги. Заметив среди них римские значки орлов, Филипп смутился. Впрочем, напугали его, конечно, отнюдь не значки. Все войско Филиппа достигло семи-восьми тысяч солдат. Поэтому 4000 римлян на поле боя оказались грозной силой и переломили ситуацию в пользу врага. Филипп хотел отвести войска, но его иллирийские наемники уже начали сражение с этолийцами. Бросить своих на поле боя царь не мог. Пришлось драться. Надев рогатый шлем, сев на коня и взяв в руки кизиловое копье, базилевс лично возглавил атаку тяжелой кавалерии гетайров. Он думал опрокинуть римлян в расчете на то, что за ними побегут их союзники-греки. Но царю исключительно не повезло. Во время атаки римляне поразили его лошадь копьем, царь кубарем свалился через ее голову и едва не погиб. Будучи тренированным бойцом, он не растерялся, выхватил меч и какое-то время фехтовал, окруженный врагами. Телохранители рвались к нему, римляне наседали, вокруг царя росла гора трупов. Гетайры выхватили его из боя, и Филипп умчался на свежей лошади. Эта лихая атака позволила отвести солдат в полном порядке. Филипп разбил лагерь возле города, о взятии которого было теперь нечего и думать. Возникла проблема снабжения армии, но тут удача улыбнулась царю. Он узнал, что в соседней крепостце под названием Пирг собралось множество сельчан, которые пригнали туда свой скот, дабы уберечься от грабежа. Филипп немедленно бросил свою солдатню на городок, взял и разграбил его.