Текст книги "Империя хорезмшахов"

Когда-то халифат Аббасидов был огромной империей, простиравшейся от Инда до Марокко. Эти времена давно миновали. Империя распалась. Одно время халифы вообще утратили светскую власть, сохранив лишь духовную. Затем повелителям правоверных удалось основать свое светское государство в Ираке и Хузистане. Но правители этой маленькой страны имели огромные амбиции. Тем более что Багдад являлся центром мусульманского мира. Таким же «Багдадом» для католиков был, скажем, Рим.

Захватить «мусульманский Рим» представлялось Мухаммеду крайне заманчивым.

Складывается впечатление, что у хорезмшаха началось головокружение от успехов. Он мечтал подчинить халифа, затем пойти на Малую Азию, Дамаск и Египет… Для человека, еще вчера платившего дань кара-китаям, эти амбиции граничили с сумасшествием.

Халиф Насир запаниковал. До него доходили слухи, что хорезмшах нашел подставного «главу правоверных». Им стал некто из рода Али – зятя пророка Мухаммада. Его якобы провозгласили новым главой мусульман в Самарканде. Алиды уже давно соперничали за власть с Аббасидами. К потомкам Али относились с симпатией многие персы. Они даже организовали политическую партию – «шият Али». Или попросту – шиитов. Современные иранцы до сих пор принадлежат к этой «партии», которая давно превратилась в одно из религиозных ответвлений ислама. Следовательно, хорезмшах Мухаммед мог рассчитывать на поддержку иранцев, демонстрируя свои симпатии к потомкам Али.

Насир отправил посла к шаху, чтобы попытаться урезонить его и помириться. Но было поздно. Шах не оказал послу никаких почестей. Арабский дипломат оставил воспоминания об этом приеме.

Мухаммед, по его словам, был еще молод и выглядел полным сил человеком. Его лицо обрамляла борода. Шах находился в роскошном шатре, но сам сидел на простом троне в дешевой одежде. На голове – меховая шапка стоимостью один дирхем (20 центов серебром), а на плечах – бухарский кафтан достоинством в два дирхема.

(Дирхем – это греческая драхма – своих денег у мусульман долгое время не было, и они пользовались греческой монетой. В XIII веке ее стоимость упала.)

…Итак, перед нами тюрк – агрессивный и самоуверенный. Он обладает живым умом и не лезет за словом в карман. Но постепенно утрачивает чувство реальности. Он понимает, что поймал удачу за хвост, за два года покорил весь Иран и теперь не хочет упустить шанс на захват всего остального. Однако не видит, что государство его внутренне слабо, советники бездарны, а удача – переменчива.

Посол халифа приветствовал шаха, но Мухаммед даже не предложил ему сесть. Дипломат смиренно остался стоять и прочел Мухаммеду нотацию, что не стоит обижать халифа – самого праведного, благочестивого и набожного человека. Мухаммед бросил в ответ:

– Толмач! Переведи ему, что человек, которого он описывал, находится вовсе не в Багдаде. Вот когда я приду в Багдад, такой халиф там и будет!

Это было открытое объявление войны насмерть. Мухаммед грозился привести в Багдад «праведного халифа» из рода Али и свергнуть Аббасидов.

Вооруженных сил для противостояния энергичному тюрку у Насира не было. Подослать к Мухаммеду убийц не удалось. Оставалось уповать на судьбу. Как ни странно, она улыбнулась халифу.

По свидетельствам восточных историков, Мухаммед собрал для вторжения в Ирак громадную армию. Встречаем фантастические цифры в 400 000 и даже 600 000 солдат. Из них только кара-китаев было 70 000. Последняя ремарка насчет кара-китаев выдает авторов расчетов с головой. Христианские гурханы никогда не имели многочисленной армии. Ясно, что какое-то количество кара-китаев бежало в Хорезм после начала гражданской войны в ханстве. Некоторые осели в Хорезме еще раньше. Но они никогда не исчислялись десятками тысяч. Вероятнее всего, мы имеем дело опять же с десятикратным преувеличением. Это значит – армия Мухаммеда насчитывала 40 000-60 000 аскеров, что похоже на правду. Такое войско казалось огромным. В свое время султан Санджар мог собрать под свои знамена от 10 до 30 тысяч солдат. Но рост количества не означал роста качества.

Штабисты и снабженцы работали у Мухаммеда отвратительно. Дела были пущены на самотек.

Вместо того чтобы тщательно разведать дороги, решить проблему питания и запастись зимней одеждой, шах увлеченно делил Ирак на грубо составленной карте. Он назначал наместников, подписывал указы, определял границы будущих владений для того или иного из своих эмиров. Это подогревало аппетиты начальников отрядов. Но о снабжении войска не заботился никто из этих самоуверенных и недалеких людей.

Поход начался осенью 1217 года, чтобы избежать летней жары, губительной для северных тюрок, составлявших значительную часть войска шаха. Мухаммед вообще не любил воевать летом.

Вперед шах выслал два небольших мобильных отряда, которые перевалили хребты Загроса и захватили пару городов в Ираке. Эти авангардные части удачно проскочили перевалы. За ними двинулся сам хорезмшах с главными силами. На этом везение кончилось.

Прохлада оказалась несколько более сильной, чем ожидали. На одном из перевалов повалил густой снег. Он шел три дня. Перевалы стали непроходимы. После того как снег кончился, ударил мороз. Пали верблюды, которые несли поклажу. Стали замерзать люди. Многие лишились конечностей, носов и ушей, которые отваливались на морозе. Заснеженная земля почернела от трупов людей и лошадей. Потери были громадны, как в крупном сражении. Битва природе оказалась проиграна, а халиф не понес потерь. О продолжении похода нечего было и думать. Мухаммед приказал идти назад. По дороге на него стали нападать горцы из иранского кочевого племени курдов. Они резали отставших и грабили обозы. Поход закончился катастрофой.

Мухаммед пал духом. Погибли аскеры, которых он собирал и обучал не один год. Душевная травма, понесенная Мухаммедом, была очень серьезна. Хорезмшах каялся и укорял себя за то, что «утратил стыд и попрал законы справедливости», – пишет ан-Насави. «Новый Искендер» сожалел, что не продумал поход. Но это не означало окончания войны с халифом. Хорезмшах знал, что Насир не имеет войск и не может вторгнуться в Персидский Ирак. Следовательно, необходимо создать новую армию и покончить с халифом. Итак, после короткого раскаяния мы вновь видим амбициозного энергичного турка. Поражение ничему не научило хорезмшаха.

В феврале 1218 года Мухаммед явился в Нишапур и запретил упоминать имя Насира в пятничной молитве, заявив, что повелитель правоверных мертв. Такие же запреты последовали для мечетей всех крупных городов Восточного Ирана. В западной части страны такой трюк не прошел бы. Однако духовенство Заречья и самого Хорезма тоже ушло в оппозицию. Оно решительно выступило против указания шаха. Эти области традиционно ориентировались на Аббасидов, и уже не один век. Авторитет халифов был очень высок. Государство Мухаммеда постиг духовный раскол. Его усугубил еще один факт. Шах конфликтовал со своей матерью, которая опиралась на военных предводителей из племени канглы. Эти эмиры не хотели делиться властью с соперниками из туркмен и кипчаков, которых тоже было много в войске Мухаммеда. В итоге мать хорезмшаха – Теркен-хатун – фактически захватила коренные земли Хорезма и самовластно правила в Гургандже.

Сам Мухаммед последние годы жизни провел в походах или в Самарканде, который сделал своей резиденцией потому, что оставаться в Гургандже не мог, опасаясь покушения на свою жизнь. Словом, тюрки грызлись между собой, и армия оказалась расколота минимум на три части. В верности окраинных эмиров Гура, Газны, Исфахана имелись большие сомнения. Мухаммед взял в заложники сыновей вассальных правителей окраинных княжеств и отправил их в Гургандж. Это давало гарантию лояльности пограничных правителей. Впоследствии их перебили по приказу госпожи Теркен.

В любой момент могла начаться междоусобная война. Она уже назрела. Весной 1218 года обстановка обострилась до такой степени, что шах вынужден был назначить своим преемником одного из младших сыновей от жены из племени канглы – Озлагшаха. Старший сын Джелаль эд-Дин был отстранен от престола. Эту интригу сплела Теркен-хатун, которая стала опекуншей наследника и сформировала собственный двор в Гургандже.

Персидский Ирак шах отдал своему сыну Рукн эд-Дину Гурсанчи, а южные окраины с Керманом – Гияс эд-Дину Пиршаху. Старшему сыну Джелаль эд-Дину Мухаммед не доверял и держал его при себе, хотя и выделил во владение Газну. Словом, всё держалось на волоске и вот-вот должно было рухнуть. «Наемное войско составляло единственную опору престола, и государь в собственных интересах должен был отдать ему предпочтение перед гражданскими элементами», – метко характеризует эту систему академик В.В. Бартольд.

Шах находился в состоянии постоянной тревоги. Ему всюду виделись агенты халифа, гашишины, недовольные карьеристы, мечтающие о власти… Его империя нуждалась не в новых завоевательных походах, но во внутреннем примирении. А Мухаммед, даже не успев «переварить» новые территории, мечтал о захватах. С другой стороны, захват Багдада, казалось, решил бы все вопросы. Уничтожив халифа, шах выбил бы почву из-под ног у собственной оппозиции. Оттого Мухаммед и торопился создать новую армию. Но тут до него дошли две удивительные новости. Во-первых, ему донесли, что государство кара-китаев пало под ударами монголов, а последний гурхан Кучлук убит (1218). Во-вторых, повелитель монголов Чингисхан прислал посольство в Хорезм, чтобы установить дипломатические отношения после того, как границы двух держав сомкнулись. Мухаммеду сразу стало не до халифа. Он занялся решением новых проблем.

Уже через год в его страну вторгнутся монголы. А через два года хорезмшаха настигнет смерть.

Впервые шах заинтересовался монголами еще в 1215 году, после новости о взятии Пекина Чингисом. Хорезмийские дипломаты весной отправились ко двору монгольского хагана и в июне достигли цели своего путешествия. Они были потрясены зрелищем руин великого города Чжунду (так назывался Пекин в то время). Восточные авторы писали в своей манере преувеличивать факты, что городская почва стала рыхлой от человеческого жира, всюду валялись горы костей, и передавали легенду, что перед последним штурмом со стен Чжунду бросились 60 000 девушек, чтобы не попасть в руки монголов. Но все эти страсти – удел средневековых романистов, приукрасивших визит послов. Мусульманские авторы рассчитывали на восточную аудиторию, а она жаждала ужасов и преувеличений. Таков был способ восприятия действительности тогдашними мусульманами. Они жили в условном мире, полном гипербол и несуразиц. Реальность была другой. Чингисхан принял послов вежливо, после чего выразил желание жить в мире с Хорезмом.

– Передай хорезмшаху, – обратился к главе посольства великий монгол, – что я владыка Востока, а он – владыка Запада. Пусть между нами будет твердый мир, а купцы ведут торговлю между нашими странами.

Затем хаган передал дорогие подарки для хорезмшаха, включая самородок огромных размеров, который везли в отдельной повозке. С этого эпизода началась торговля между двумя странами. С запада на восток и обратно зашагали караваны. Государство кара-китаев не было помехой для бизнеса. Торговлю в нем осуществляли уйгурские и мусульманские купцы (китайцы называли уйгуров хуйху, а мусульман – хуйхуй). Населенные ими области перешли под покровительство монголов. Кара-китаев оттеснили от караванных дорог еще до того, как их ханство погибло. Чингисхан взял на себя обязанность обеспечить надежную торговлю. Поэтому средневековые негоцианты, осуществлявшие международные операции, души не чаяли в монгольском хагане. Для них он был не дикарь и не разрушитель, но мудрый государственный человек. Великий хаган умело пользовался этим. Он приспособил купцов в качестве шпионов и дипломатов.

Разумеется, Чингисхан не был оригинален. Аналогичные функции дипломаты и купцы играли во всём мире начиная с древнего Шумера – с тех пор, как появилось государство. Католическая Европа усовершенствовала шпионские технологии, использовав в качестве одной из них Слово Божье. Практически все «путешественники» и «миссионеры», которых римские папы посылали в дальние страны, были шпионами Ватикана. В том числе и те, кого отправляли к монголам: и знаменитый монах Юлиан, и Рубрук, и Плано Карпини… Это лишь известные люди, а скольких мы не знаем? Хорезмские послы тоже не были только послами. Они собирали сведения о монголах, искали пути в Китай, поскольку хорезмшах планировал вторгнуться в эту страну. Чингисхан прекрасно знал, в каком мире он живет, и адекватно реагировал на вызов эпохи. Это не значит, что он собирался воевать со всеми народами мира. Но его разведка работала очень активно, собирая сведения об окрестных народах. Чингисхан был в курсе многих событий, которые происходили на Евразийском континенте от Желтого моря до Балтики. Этой осведомленности и умению работать с информацией могут позавидовать многие современные спецслужбы.

Один из мусульманских купцов, торговавших с Монголией, звался Махмуд Хорезми. Этот хитрый иранец обладал большим умом и наблюдательностью. Данные качества не только позволили ему сколотить капитал, но и помогли сделать карьеру.

В Монголии хорезмийский купец имел встречу с Чингисханом. Хаган перевербовал его на свою сторону. Для иранца не имело большого значения, кому служить: тюрку или монголу. Многие мусульманские купцы привыкли иметь дело с христианами из кара-китаев. Поэтому сотрудничество с Чингисом, религией которого, по мнению Льва Гумилева, был митраизм, не вызывало отторжения у прагматичных людей. Они ставили выгоду выше религии.

Махмуд Хорезми согласился стать послом Чингисхана к Мухаммеду и передать шаху письмо от хагана.

Весной 1218 года Мухаммед как раз возвратился из неудачного похода на халифа и прибыл в Самарканд. Тут к нему и явились послы-монголы…

Шах был немало удивлен, увидев во главе монгольского посольства своего подданного – хорезмийца. Купец Махмуд передал богатые дары и послание Чингисхана. Монгольский владыка читать и писать не умел, но ясно излагал свои мысли секретарям.

«От меня не скрыто, – говорилось в послании хагана, – как велико твое дело, мне известно и то, чего ты достиг в своей власти. Я узнал, что твое владение обширно и твоя власть распространилась на большинство стран земли, и поддержание мира с тобой я считаю одной из своих обязанностей. Ты для меня подобен самому дорогому моему сыну (выделено нами. – С. Ч.). Не скрыто и для тебя, что я завладел Китаем и соседними с ним странами тюрок и их племена уже покорились мне. И ты лучше всех людей знаешь, что моя страна – скопища войск и рудники серебра и в ней столько [богатств], что излишне искать какую-либо другую. И если сочтешь возможным открыть купцам обеих сторон путь для посещения, то это [было бы] на благо всем и для общей пользы».

Хорезмшах Мухаммед был тюрк, воспитанный в обстановке персидских интриг. В искренность Чингисхана он не верил. Шах судил по себе. Как часто он направлял соседним султанам письма, полные комплиментов и сладких речей, перед тем как вторгнуться в их владения. К тому же его оскорбило обращение «сын». Это предполагало какую-то форму вассалитета. Может быть, Чингисхан, как правопреемник гурхана кара-китаев, желает вновь поставить Хорезм в положение данника? Но в письме об этом не говорилось. Хаган не требовал ничего. Напротив, он предлагал разделить мир. Пускай Мухаммед владеет Западом, а он, Чингисхан, будет править Востоком. «Запад» в понимании монголов включал Иран. Чингисхан предлагал развивать торговые отношения.

Мухаммед терялся в догадках. Он столкнулся с незнакомой силой. Как действовать дальше? «Выслушав содержание послания, султан велел привести Махмуда Хорезми ночью одного, без других послов», – пишет ан-Насави.

Шах стал давить на патриотические чувства купца.

– Ты – хорезмиец, и не может быть, чтобы ты не питал к нам дружеского расположения и склонности.

Это было смешно. Какие чувства иранец мог питать к потомку сельджукского банщика? Такие выскочки появлялись и исчезали в мусульманском мире уже не первый год. Сами себя эти правители считали великанами, но для умных подданных были всего лишь чиновниками, которые приходят и уходят.

Махмуд побывал в Монголии. Он мог сравнить порядок, установленный Чингисханом, с полным бардаком при дворе хорезмшаха. Однако купец был не менее хитер, чем шах. Он сделал вид, что проникнут патриотизмом и верностью по отношению к потомку банщика.

Шах поковырялся в браслете, который был у него на запястье, отломил драгоценный камень и вручил Махмуду:

– Будешь соглядатаем при Чингисхане.

«По доброй воле или из страха он дал согласие на то, чего от него требовали», – говорит ан-Насави про Махмуда. Затем шах спросил:

– Правду ли сказал мне Чингисхан, заявляя, что он завладел Китаем и захватил город Тамгач (Пекин)? Или лжет?

Махмуд Хорезми ответил:

– Да, он сказал правду. Такое великое дело не может остаться тайной, и скоро султан сам убедится в этом.

– Ты же знаешь, – продолжал хорезмшах, – каковы мои владения и их обширность, знаешь, как многочисленны мои войска. Кто же этот проклятый, чтобы обращаться ко мне как к сыну? Какова же численность имеющихся у него войск?

Купец Махмуд сообразил, что его царственный собеседник приходит в ярость от обиды. Шаха легко понять. Вообразите гнев современного чиновника, которого равный по званию назвал бы «сынок». Купец-посол сразу же уловил это состояние. «Увидев признаки гнева [султана] и то, что любезная речь превращается в спор, Махмуд Хорезми отступил от искренности и стремился снискать милость султана, чтобы спастись из клыков смерти», – сообщает ан-Насави.

Махмуд преуменьшил численность армии Чингисхана:

– Его войско в сравнении с твоим несметным войском не что иное, как всадник перед конницей или дымок в сравнении с ночным мраком.

Самолюбивый тюрок тотчас успокоился. Он согласился на мир с монголами и на торговый обмен, а сам принялся готовить армию против халифа. Махмуд Хорезми вскоре вернулся в Монголию. Чингисхан возвысил его. Монголы прозвали Махмуда ялавач (по-тюркски – «посол»). Под этим именем Махмуд и вошел в историю.

Халиф Насир тоже не терял времени и вступил в переговоры с Чингисханом о союзе против Хорезма. Эмиссары повелителя правоверных достигли Монголии еще в 1217 году, перед походом Мухаммеда на Багдад. Насир упрашивал Чингисхана напасть на хорезмшаха. Эти просьбы симптоматичны. Они показывают, что мир ислама прогнил насквозь, а его правители настолько беспринципны, что готовы сотрудничать с кем угодно, даже с неверными гяурами, чтобы сокрушить своих противников. Хаган проигнорировал просьбы халифа. Но мир между Монголией и Хорезмом продержался всего лишь год.

Поводом к войне стала знаменитая история с ограбленным монгольским караваном, которая резко изменила отношения между Чингисханом и хорезмшахом. Все авторитетные историки прошлого и даже сами хорезмийцы были убеждены, что именно из-за нее последовало вторжение монголов в страны ислама.

Эту точку зрения поддержал Лев Гумилев, причем он не открыл здесь ничего нового. Однако ученому не повезло. К тому времени, когда он писал свои книги, в советской исторической науке утвердилось мнение, что Чингисхан – патологический агрессор и «покоритель мира», который давно обдумывал вторжение в страну хорезмшахов. Напрасно Гумилев пытался доказать, что не оправдывает монголов: отрицание «агрессивной предопределенности» в поступках Чингисхана оказалось достаточным основанием для критики утверждений историка.

Что же произошло с караваном и как это повлияло на решение Чингисхана воевать?

Несколько месяцев караваны свободно ходили в обе стороны. В это время государство Мухаммеда находилось в состоянии, близком к распаду. Сам хорезмшах не двигался на халифа и вообще не мог собрать новую армию. Окраины подчинялись ему лишь формально, а тайное противоречие между ним и Теркен-хатун достигло предела. Две части военной элиты – туркмены и канглы – стояли в боевой стойке, готовые начать борьбу друг с другом.

Итак, в 1219 году в пограничный хорезмский город Отрар прибыл караван из Монголии. Полезно будет вспомнить имена купцов-монголов, которые вели караван. Этих купцов звали Омар-ходжа из Отрара, Джемаль из Мараги, Фахр эд-Дин из Бухары… Короче, всё это мусульмане, перебежавшие к Чингисхану: такие же, как Махмуд-ялавач. Общественное мнение не осуждало их. Удивительно, что их не осуждал и сам хорезмшах. Мы видели, что он спокойно отнесся к тому, что Махмуд-ялавач служит Чингису. Объяснение может быть только одно. Правительства в Иране менялись так часто, что самих иранцев и в особенности купцов никто не осуждал за переход на службу к тому господину, который им по вкусу. Либерализм или равнодушие в этом вопросе были так велики, что не осуждалась даже служба неверным – христианским гурханам или хагану-митраисту.

Купцы вошли в Отрар. Затем караван исчез.

А потом хорезмшах получил изящное письмо от правителя города Инальчика Кайыр-хана. В письме хан сообщал, что велел казнить монгольских купцов, поскольку те выполняли шпионские функции. Конфискованные товары из каравана присвоил себе.

Сообщение о шпионстве звучит смешно. Как говорилось выше, купцы и дипломаты всегда выполняли секретные поручения. Инальчик нарушил международные правила игры.

Академик В.В. Бартольд утверждает, к слову, что участники злополучного каравана стали жертвами «жадности наместника и подозрительности султана». В том, что купцы были шпионами, Бартольд сомневается. Однако в данном случае он не прав.

Был вырезан практически весь караван – 450 человек. Погибли четыре купца, стоявшие во главе коммерческого предприятия: Омар из Отрара, Джемаль из Мараги, Фахр эд-Дин из Бухары, Амин эд-Дин из Херева.

Вскоре о подлом убийстве узнал монгольский хаган. Повелитель монголов считал, что с его купцами расправились просто из жадности, чтобы завладеть богатствами каравана.

Новость всколыхнула всю Среднюю и Центральную Азию. Правители и политики средней руки замерли в ожидании: как отреагируют на инцидент с гибелью послов два самых сильных владыки Востока – тюркский хорезмшах и монгольский хаган?

Чингисхан потребовал выдачи убийц и возмещения ущерба. Несомненно, если бы в числе убитых оказались коренные монголы, немедленно началась бы война. Жизнь мусульманских подданных ценилась ниже. Но оставить дело безнаказанным Чингисхан не мог. Пострадал бы его престиж.

Главным убийцей являлся Кайыр-хан. Хорезмшах Мухаммед пребывал в растерянности. Как выдать на расправу монголам этого человека? С одной стороны, дело с истреблением купцов действительно носило вопиющий характер. Все мусульманские негоцианты, занимавшиеся международной торговлей, могли отвернуться от Мухаммеда. С другой стороны, за Инальчиком стояли родичи из числа канглов. Это были не какие-нибудь безоружные иранцы. Речь шла о воинах, составлявших значительную часть армии хорезмшаха. Если выдать на расправу удалого Инальчика, который всего-то решил поживиться товарами каких-то купчишек, войско может взбунтоваться.

За Инальчика вступилась Теркен-хатун. Этого оказалось достаточно. Хорезмшах отдал предпочтение воинам перед купцами и отказался выдать Кайыр-хана.

Хаган направил в Хорезм новое посольство, чтобы урегулировать ситуацию. Миссию возглавил ибн Кефредж Богра, мусульманин. Его отец служил хорезмшаху Текешу. Главного посла сопровождали двое монголов.

Мухаммед казнил послов. Лишь одного человека оставил в живых, чтобы тот донес весть о гибели остальных. Выходит, хорезмшах уже лично нанес намеренное оскорбление Чингисхану. Стерпеть это было нельзя. Никто не мог предположить тогда, что своим опрометчивым поступком Мухаммед подписал смертный приговор себе и своим сыновьям…

Узнав о гибели послов, Чингисхан поднялся на священную гору Бурхан-Халдун, молился три дня верховному богу монголов Хормусте, а затем отдал приказ готовиться к вторжению в Хорезм.