Текст книги "Три лица Януса"

Владелец бакалейного магазина на Оттокарштрассе Вольфганг Фишер обосновался в Кёнигсберге около двадцати лет назад. Приехал он откуда-то из Силезии, имея небольшой капиталец, и сразу приобрел лавку разорившегося торговца в Понарте. Дела у Фишера шли хорошо. Он обладал особым чутьем на конъюнктуру. Клиенты Фишера оставались довольны умеренными ценами и высоким качеством его товара.

Через два года Вольфганг Фишер женился на Шарлотте Венк, единственной дочери Иоганна Венка, члена городского магистрата. Женился Фишер удачно. Шарлотта была хорошей женой, и не менее хорошее он взял за ней приданое. Первое обстоятельство принесло Фишеру постоянное, никогда не оставляющее его чувство душевного равновесия, а второе – возможность прикрыть торговлю в Понарте и обосноваться на Оттокарштрассе, в Амалиенау, аристократическом районе Кёнигсберга.

У Вольфганга Фишера связи были в самых различных кругах. Ведь независимо от социального положения подавляющее число людей любят хорошо поесть и вкусно выпить, а Фишер обеспечивал эту возможность для сильных мира сего и тогда, когда замахнувшемуся на всю планету Третьему рейху пришлось-таки основательно затянуть пояс.

Даже в конце сорок четвертого года бакалейщик сохранил приличные запасы продуктов и редких вин. Он поставлял их важным чинам из различных военных и гражданских ведомств.

Фишер доставал кое-что и для простых офицеров, если у них были хорошие деньги и солидные рекомендации.

У гауптмана фон Шлидена было и то, и другое.

По приезде в Кёнигсберг Вернер фон Шлиден зашел к Фишеру в магазин и передал письмо от одного из берлинских знакомых бакалейщика. Это обстоятельство вкупе с наличными, которыми всегда щедро платил гауптман фон Шлиден, поставило последнего в ряд привилегированных клиентов Вольфганга Фишера.

…В особняке на Хертеаллее проснулись поздно. Майор Баденхуб сразу уехал в свой танковый батальон. У остальных день оказался свободным, и Генрих Махт предложил освежиться. У всех офицеров жутко болели головы, а у подруг их был и вовсе помятый вид.

Мужчины с надеждой посмотрели на Вернера фон Шлидена. Он выглядел более свежим и подтянутым, нежели другие.

– Трудновато, но попробую что-нибудь сделать, – сказал Вернер сразу повеселевшим приятелям.

Добрый немец этот Вернер фон Шлиден… Не правда ли? В меру щедр, в меру умеет выпить, в меру аполитичен, в меру благороден по отношению к женщине. Такой человек не наживет врагов, а это уж что-нибудь да значит.

«Не выделяться» – таков девиз каждого, кто вступает на этот нелегкий путь…

Глава седьмая. Черные цифры Фишера

– Пока я буду принимать ванну, Джим, закажи, пожалуйста, кофе, – сказал Эл Холидей, выходя из спальни первоклассного номера одного из отелей Нью-Йорка в гостиную.

– Может быть, лучше виски? – спросил Джим.

– Виски мы выпьем позже, когда спустимся вниз. А сейчас чашечку кофе, по которому я соскучился. Ты ведь даже представить себе не можешь, какую гадость я пил в последние недели.

Эти слова Эл произнес, скрываясь в дверях ванной комнаты. Джим позвонил, заказал кофе, выложил на маленький столик сигареты и зажигалку, опустился в кресло и приготовился ждать. Закурив, он протянул руку к столу, взял журнал с длинноногой красоткой на обложке и увидел под журналом среднего объема томик с золотыми буквами на красном переплете. Это была традиционная Библия в издании Гендерсона, которой снабжают своих постояльцев хозяева всех отелей Соединенных Штатов. Джим отложил утеху холостяков в сторону, усмехнулся по поводу экстравагантного соседства и развернул Библию.

Эл плескался за дверью, напевая и покрякивая от удовольствия. Мылся Холидей не менее получаса и наконец появился в гостиной, запахнув мохнатый халат. В дверь постучали. Это принесли заказанный кофе. Эл нетерпеливо схватил чашечку с подноса и, сощурившись от удовольствия, выпил кофе маленькими глотками.

Потом Холидей тщательно возился с туалетом, время от времени выходя из спальни, чтобы хлебнуть еще глоточек из второй чашечки, принесенной для Джима. Джим отказался от кофе, заявив, что всем напиткам он предпочитает виски. Элвис между делом рассказывал ветхозаветные анекдоты и спрашивал Джима, что ищет он в Библии и не подумывает ли о спасении души.

Когда Эл был готов, они вышли из номера, прошли бесконечным коридором, безмерность которого усиливал мертвенный свет люминесцентных ламп на подволоке, и остановились у шахты люка, бросив окурки сигарет в прикрепленную к стене урну.

Лифтер, сопровождавший обоих джентльменов пятнадцать этажей вниз, равнодушно принял чаевые, скользнул безразличным взглядом по спинам выходивших из кабины лифта мужчин и вернулся к своим обязанностям. Обычные жильцы. Не миллионеры, не знаменитые боксеры и даже не обитатели Голливуда. Так, биржевые маклеры или мелкие бизнесмены со Среднего Запада.

И если бы лифтер знал хотя бы о сотой доли деятельности этих джентльменов, его интерес к ним, несомненно, бы возрос. Разумеется, лифтеру не было известно, что тот, что пониже ростом и массивнее в плечах, является руководителем одного из отделов Управления стратегических служб, а высокий блондин Элвис Холидей – эмиссар Центра американской разведки, вернувшийся из инспекционной поездки по ряду стран воюющей Европы. Этого не знал и не мог знать лифтер и, выпустив из кабины лифта двух мужчин, он тут же о них забыл.

А джентльмены прошли вертящиеся двери ресторана и, сопровождаемые услужливым метрдотелем, через огромный зал направились к указанному им столику у стены.

Метрдотель сам выбрал для них место, и джентльмены послушно сели за стол, а Джим даже раскрыл поданную карточку и глубокомысленно воззрился на нее. Но стоило метрдотелю отойти от их стола и занять свой пост неподалеку от входного турникета, как Джим захлопнул карточку, сделал знак Элу и поднялся из-за стола. Его сосед последовал за ним, и разведчики вдвоем прошли зал, сопровождаемые удивленным взглядом метрдотеля.

Джим выбрал наконец удобное, на его взгляд, место, они сели и подозвали официанта. Что ж, эти люди находились в своей стране, эти два джентльмена из Стратегической службы, но излишняя предосторожность никогда разведчикам не мешала.

Деловой разговор начался сразу, но Джим с Элвисом меняли тему, когда к их столу, стоявшему несколько обособленно, подходил прислуживающий им официант.

– Наиболее впечатляющим для меня в России был тот факт, что коммунисты в короткий срок сумели мобилизовать все свои материальные и духовные ресурсы, – сказал Эл. – Страна живет по всепоглощающему принципу «Все для фронта, все для победы!».

Он добавил содовой в стакан с виски:

– И сделали они это на весьма качественном уровне. Я был в России в июле сорок второго. Та армия, которую я видел тогда, сейчас не сравнима с прежней ни в коей мере… Кроме того, она вооружена отличной техникой и в больших количествах. Уральские и сибирские заводы работают круглые сутки, выбрасывая все новые и новые партии танков и самолетов. Кстати, наши машины уступают и тем, и другим. Правда, русские хвалят грузовики, а вот танки «Шерман», по их мнению, ни к черту не годятся. У них есть неуязвимые Т-34, которые причиняют «джерри» немало хлопот. Это следует иметь в виду при составлении обзора и плана новых целенаправленных заданий.

– Не сгущаешь ли ты краски, Эл? Пойми, это может не понравиться кое-кому…

– Россию надо видеть своими глазами, Джим. Я видел русских. И тех, кто идет в атаку, и тех, кто стоит у станков, и тех, кто умело направляет первых и вторых, вдохновляет их на беспримерные подвиги. Более десяти миллионов человек поставлены под ружье. Эта гигантская масса неудержимо рвется на Запад. Временные затруднения в Прибалтике русские ликвидировали, прижав немецкие дивизии к морю и отрезав их от Восточной Пруссии. Они уже полностью освободили собственную территорию, пересекли государственную границу сорок первого года и перенесли войну на чужие земли. И все это за короткое время, пока наши Айк и Монти[12]12
  Эйзенхауэр и Монтгомери.


[Закрыть] топчутся на одном месте в Бельгии.

– Это я знаю из сводок боевых действий, Эл, – мягко остановил его Джим.

– Прости, Джим… Мне легче рассказывать обо всем, начиная с прописных истин. Для нас важно то, что в самых разных слоях русского населения можно услышать разговоры о необходимости покончить не только с немецким, но и со всяким фашизмом вообще. И это не просто громкие лозунги, а трезвая убежденность в необходимости распространить освободительную миссию Красной армии до берегов Атлантического океана. И у меня есть данные, правда, не абсолютно точные, что таково и убеждение Сталина…

– Это следует особо выделить в твоем отчете, Элвис, – сказал Джим.

– Разумеется. Я беседовал с Авереллом[13]13
  Аверелл Гарриман – посол США в Советском Союзе во время Второй мировой войны.


[Закрыть]. Он не хочет этому верить и отказывается официально сообщать в Государственный департамент, пока не представим ему надежную информацию…

– Как тебя принимали русские, Эл?

– Хорошо. Ты знаешь, что ехал я с прикрытием, но чекисты отлично помнят меня по моей службе в нашем посольстве до войны. Впрочем, я играл с ними в открытую. Ведь мы теперь союзники, – усмехнулся Холидей. – Правда, «опекали» и меня накрепко, вежливо, предупредительно и весьма надежно. Сам лично я почти ничего не смог сделать. Лишь через третьи руки собрал информацию у бывших «консов»[14]14
  От слова «консервация». Так на жаргоне разведчиков именуются заброшенные в страну агенты, от которых определенное время не требуется никакой работы, чтобы дать им возможность основательно легализоваться.


[Закрыть], введенных сейчас в работу.

– Как проходит вербовка новой агентуры среди русских?

– Почти никаких положительных результатов. Возросший во сто крат патриотизм и наши союзнические отношения – основные причины. На нашу долю остаются явные подонки, на которых жалко ставить и четверть доллара.

– Ладно, Элвис, хватит о России, – сказал Джим. – Переезжай в Восточную Пруссию. Вернее, перелетай. Ты ведь по воздуху туда попал?

– Кружным путем, Джим, – ответил Холидей. – Через Финляндию в Швецию, а потом морем в Данию. Оттуда в Кёнигсберг.

– Наши войска, как вам известно, товарищи, готовятся перейти границу Восточной Пруссии.

Подполковник Климов подошел к карте и отдернул штору.

– Настало время серьезно заняться «вервольфом» и восточнопрусской агентурой, которую гестапо и СД оставляют в будущем тылу нашей армии. Впрочем, наш отдел и существует для этого… Начнем с «вервольфа»…

Сотрудники отдела молчали.

Что они знали о «вервольфе»?

«Волк-оборотень» – так переводится это слово. Сказалась в названии немецкая приверженность к напыщенному слогу, символике и мистике.

Ведомство доктора Геббельса настойчиво проводило параллель между будущими «оборотнями» и русскими партизанами. Цель преследовалась двоякая; с одной стороны, объявить отряды головорезов, формировавшиеся исключительно из членов национал-социалистической партии и гитлерюгенда, народными мстителями, а с другой – заранее распространить миф об их неуязвимости по аналогии с русскими, польскими, югославскими, французскими партизанами.

Организация отрядов «оборотней» началась после Минского котла, показавшего, что война вот-вот перебросится на территорию Третьего рейха. Шестого августа 1944 года создание «вервольфа» было оформлено особым актом. Основное руководство по организации отрядов возлагалось на рейхсфюрера Гиммлера, который развернул бурную деятельность, постоянно докладывая главе тысячелетней империи о новых и новых когортах «сильных и смелых», призванных задержать Красную армию. Наиболее широкой и хорошо оснащенной предполагалось сделать сеть восточнопрусских «оборотней».

– По сообщениям Януса из Кёнигсберга нам известно, что формирование «вервольфа» в Восточной Пруссии закончено, – сказал подполковник Климов. – Возглавлял его майор Шмитцель, недавно он заменен оберштурмбаннфюрером Гетцелем. Штаб «вервольфа» находится в Кёнигсберге, на Лёнсштрассе, 3/5. Нам также известна часть, примерно одна треть, потайных складов «оборотней», фамилии некоторых командиров отрядов. Это, разумеется, очень и очень мало. Нашим коллегам, армейским контрразведчикам, мы должны дать полную ориентировку, позволяющую обезвредить скрытого врага, стреляющего в наши спины. К сожалению, мы не можем всю эту работу свалить на плечи нашего Януса, так как он выполняет сейчас еще одно важное задание. Впрочем, в последнем сообщении он обещает передать нам эти сведения не по обычному каналу…

Дверь кабинета приоткрылась. Вошел адъютант генерала Вилкса, кивнул всем и сказал:

– Подполковника Климова к Арвиду Яновичу. Весьма срочно.

– Этот кружной путь, особенно переход на территорию Финляндии, помогли мне осуществить русские коллеги. Конечно, после тщательных попыток прощупать цель моего визита в Германию, – сказал Эл.

– Мы отсюда сделали все, чтобы тебе оказали всяческое содействие, Эл.

– Спасибо, Джим. Конечно, они не дали мне никаких явок, никакой связи с их агентурой. «У вас там должны быть свои люди, мистер Холидей», – сказал мне по-английски с техасским выговором один русский чекист. Не удивлюсь, встретившись с ним в Сан-Антонио. Конечно, они правы, русские. Эта их всепоглощающая конспирация, сплошная засекреченность приносит свои плоды. Работать в их стране весьма трудно. Контрразведка у русских хоть куда. А их военная разведка, созданная еще в двадцатых годах знаменитым Стариком Джоном?[15]15
  Имеется в виду руководитель разведки Красной армии Ян Карлович Берзин, которого звали Старик.


[Закрыть] Вспомни хотя бы «Красную капеллу» в Западной Европе, доктора Зорге, столько лет водившего за нос знаменитую контрразведку «джапов», или ту совершенно точную информацию, полученную советской разведкой от ответственных работников Министерства экономики и Министерства информации с помощью латиноамериканского негоцианта, оказавшегося офицером советской разведки, о том, что после взятия Ростова Гитлер обязательно пойдет на Сталинград…

– Тебя прельщает место преподавателя истории разведки в одной из наших школ, Эл? Стареешь, парень…

– Извини, давно не говорил по-английски. Терпеть не могу этот лающий фельдфебельский язык «джерри», на котором болтал и думал целый месяц.

– Итак, мое пребывание в Восточной Пруссии прошло удачно, – продолжал Холидей. – Нашего Ирокеза я разыскал, устроился он хорошо, чувствует себя в безопасности. Пользуется серьезным влиянием в СД. Местечко – просто клад для такого человека… Когда я сидел с ним за бутылкой в Кёнигсберге, то еще и еще раз мысленно благодарил всевышнего за удачу в Женеве. Ведь если б я не убрал Зероу тогда, на кладбище, он спокойно бы прибыл в Кёнигсберг, и в этом случае Ирокезу пришлось бы срочно сматываться из такого уютного гнездышка, как фирма его шефа обергруппенфюрера Беме. Только и нам он не был бы после этого нужен.

– Это хорошо, Элвис. Скажи мне, как дела по операции «Кактус»? – перебил его Джим.

– Начинает развиваться. Ирокез готовит к этому своих немецких хозяев. Англичане продали нам идею, а сами, как обычно, хотят остаться в стороне. Я их немного щелкнул по носу, перевербовав в Польше нескольких второстепенных деятелей Армии Крайовой. Будут работать на нас. А вообще, в Польше Сикрет интеллидженс сервис чувствует себя посильнее, нежели мы. И нам необходимо срочно укреплять наши позиции в этой стране.

– Послушай, Эл, есть что-нибудь по «Проекту Мэн»? Ты ведь знаешь, что наши «большие мозги» из кожи вон лезут, чтобы обогнать немцев. И успехи у них огромные. Но беда в том, что русские тоже интенсивно работают в этом направлении. Мы получили значительную информацию от Сикрет интеллидженс сервис. В Норвегии остались интересные материалы по новому оружию. Немцы стараются любыми путями перебросить запасы тяжелой воды, технологическое оборудование и еще кое-что в Германию. Боюсь, что тебе снова придется поехать в Европу.

У Холидея вытянулось лицо.

– Ладно, ладно. Может быть, поедет кто-нибудь другой, только ты сам никому этого не позволишь доверить. Расскажи мне лучше о твоей встрече в Женеве с доверенным Генриха Гиммлера…

– Я сочинил для тебя и начальства подробный отчет об этой встрече. Кроме того, есть магнитофонная пленка, ведь я записал весь наш разговор. Это интереснее, нежели мой рассказ. Ты лучше скажи мне, как дела у вас и гуверовских ребят из ФБР с теми диверсантами из штата Мэн?

– Откуда ты знаешь об этом, Эл? Ты ведь только что вернулся из Европы…

Холидей усмехнулся.

– Если я тебе скажу, что об этом мне сообщили сами немцы, то ты все равно не поверишь, – сказал он. – Да нет, просто у меня есть в Нью-Йорке дружок, он работает в Федеральном бюро расследований.

– Тогда понятно… Собственно говоря, мы не ожидали, что «джерри» решатся на продолжение диверсионных актов на территории Штатов в такое время, когда горит уже крыша их собственного дома. Как ты знаешь, до 1940 года они вообще ограничивались лишь сбором разведывательной информации, хотя мы не находились с Германией в состоянии войны.

– Зато они сами уже воевали с нашей союзницей Англией, – перебил Джима Холидей. – И дружили с враждебной нам Японией.

– Вот именно, Эл. Но уже в декабре 1940 года разъездной агент абвера Герхард Кунце, известный в ФБР как нацист из Филадельфии, созвал в одном из чикагских мотелей секретное совещание, на котором присутствовали Отто Виллюмейт, руководитель германо-американского землячества в Чикаго, лютеранский священник Курт Молзан, заместитель Кунце, получавший деньги и указания через германского консула в Филадельфии, и некий Вонсяцкий, ты о нем знаешь, Эл.

– Ну конечно же! – воскликнул Холидей. Бывший деникинец, который выдавал себя за графа и подцепил на этот фальшивый «аристократический» крючок Марион Риим – наследницу «денежного мешка» из Чикаго…

– Он самый… В его активе прочная связь с японской разведкой, которая провела его на съезде в Харбине лидером созданной на деньги богатой жены Вонсяцкого Русской фашистской партии. Было это в 1934 году, а четыре года спустя Вонсяцкий стал работать на немцев, вошел в контакт с Герхардом Кунце.

– А куда смотрели парни Гувера? – проворчал Холидей.

– Видишь ли, мы находились тогда вне военных действий, всякой агентурной шантрапе жилось вольготно. В том числе и этому Вонсяцкому, тем более он пронацистскую деятельность маскировал антисоветскими лозунгами. Вот и усыпил бдительность ФБР. Но после встречи со своим «опекуном» Кунце Вонсяцкий перешел к диверсионным актам. С 9 января по 24 декабря сорок первого года Федеральное бюро расследований и страховые компании засекли сорок загадочных случаев – пожары и взрывы на новой базе авиации ВМС на Аляске, на пяти военных заводах штата Нью-Джерси, на французских и английских судах, на верфях, складах, элеваторах, оборонных предприятиях в штатах Мэриленд, Массачусетс, Виргиния, Пенсильвания и даже в военно-морском министерстве.

– Но ФБР утверждало, что это вовсе не диверсии, а случайные инциденты, – возразил Холидей.

– А что оставалось делать Гуверу, если он не поймал ни одного агента адмирала Канариса? – ответил Джим. – Между тем когда 20 апреля 1942 года военные моряки взяли в свои руки управление четырьмя авиационными заводами компании «Брюстер», то мы выявили там, я представлял в оперативной группе нашу фирму, тридцать двух агентов абвера. Благодаря их действиям четыре завода «Брюстер» не поставили нашей армии и флоту ни одного самолета. Среди агентов были и «фольксдойче», и бывшие белогвардейцы, и неполадившие в свое время с большевиками бундовцы… Стоило их всех убрать – и заводы стали исправно давать продукцию.

Ни Джим, ни Элвис Холидей не знали до конца о широких планах диверсионной войны против Соединенных Штатов, которую абвер не прекращал в годы Второй мировой войны ни на один день. Адмирал Канарис и начальник второго диверсионного отдела абвера Лахузен, а затем сменивший его на этом посту Фрейтаг-Лаговен, развертывали на заокеанской территории целые серии диверсионных актов, хотя и старались скрыть свою причастность к таинственным взрывам и пожарам, скрыть даже от собственного Министерства иностранных дел, в тот период, когда Америка еще не воевала с Германией.

Даже в 1944 году абвер считал необходимым совершение диверсионных актов в Штатах. Позднее Джим и Холидей узнают, что 25 января адмирал Канарис пригласил к себе на Тирпицуфере подполковника Хигати, представителя разведывательного управления Японского генштаба в Берлине. Адмирал выяснил у Хигати возможности совместных диверсионных действий на территории Соединенных Штатов. Хигати немедленно связался со своим руководством в Токио и уже 3 февраля сообщил полковнику Фрейтаг-Лаговену, новому начальнику абвера-II, что они готовы сотрудничать с немцами, считают диверсионные акты просто необходимыми и надеются: абвер будет засылать в Америку своих агентов в соответствии с германо-японским договором о совместном шпионаже.

Уже убрали с поста начальника абвера адмирала Канариса, и РСХА поглотило его детище, но японцы упорно настаивали на продолжении диверсионной войны против США, требовали от германской разведки реальных действий.

– Ну и что же случилось в штате Мэн? – нетерпеливо спросил Холидей у Джима.

– Поздно вечером 29 ноября 1944 года часов около двадцати трех, во время сильного шторма, сопровождавшегося снежными зарядами, к Гребтри-Пойнт подошла немецкая субмарина и высадила двух агентов. Оба они были хорошо подготовлены, снабжены 60 тысячами долларов…

– Их поймали? – спросил Холидей.

– Увы, – ответил Джим. – Пока все, что нам известно, исходит от одного из них, бывшего американского моряка Вильяма Кольпоу. Он и не собирался работать на немцев… И едва добрался до своего друга, живущего в Ричмонде, – это здесь, в штате Нью-Йорк, как заявил, что является немецким диверсантом. Словом, пришел с повинной. Со слов Кольпоу мы знаем, что сообщника его зовут Эрик Гимпел, но документы у него на имя Эдуарда Грина. Где он сейчас? Спроси о чем-нибудь полегче, Эл. Сыщики Гувера сбились с ног, разыскивая этого Грина. И хватит об этой истории, пусть голова за этого типа болит у ФБР. Пора бы нам и выпить за наши с тобой успехи, Эл. Кесарю кесарево…