Текст книги "По воле судьбы"

Кроме этого церковь мормонов верует в непрекращающееся откровение – через прямое обращение Бога, как было дано Моисею на Горе; через посещение ангелов, как было с Захарией, и, конечно, через явление Бога-Отца и Сына Его Иисуса Христа основателю нашей церкви Джозефу Смиту.

– А в чем истинная суть этого откровения, моя дорогая?

– В том, что Джозеф Смит, простой четырнадцатилетний юноша, был избран пророком. После того как это случилось, один раз в году Джозефа Смита посещал воскресший небесный посланник Морони, сын древнего пророка Мормона. В свое последнее посещение Морони явил Джозефу откровение о существовании золотых табличек с записями о поселении в Америке строителей Вавилонской башни, колония которых просуществовала вплоть до пятого века христианской эры. Морони передал Джозефу Смиту ключ к переводу текста золотых табличек. Смит перевел записи, и из них и родилась «Книга Мормона».

У Люка голова пошла кругом, а девушка и не думала прерывать поток знаний мормонского догмата:

– Есть только один человек на земле в оное время, которого Божий промысл избирает принять откровение Господа для водительства церкви… Объявлена цель Господня – привести человека к бессмертию и жизни вечной… Есть всеобщее спасение, через которое все люди воскреснут, – искупление Иисуса Христа.

Брат Соул и сестра Рут сияли от гордости, будто родители на первом балу своей дочери.

– А наше Евангелие, сестра Андрия?

– Евангелием Иисуса Христа достигнется все, что по замыслу Божьему уготовано Его детям. И, следуя его заповедям, живя по закону Божьему, в добром согласии с правилами и обрядами царства Божьего, Святые Последних Дней верят, что человек может обрести высшее благословение небесное, и это благословение небесное дарует вечное развитие и жизнь вечную рука об руку с возлюбленными сестрами и братьями своими.

Закончила Андрия чтением наизусть всех тринадцати принципов веры.

– Ну разве это не замечательно? – ликующе воскликнула сестра Рут.

– У меня нет слов, – ответил Люк, не сводя глаз с девушки. На этот раз она старательно избегала его взгляда.

– Сестра Андрия, а почему бы вам не показать брату Люку наше скромное прибежище? Если вы поторопитесь, то как раз успеете полюбоваться закатом с обрыва. Вид просто изумительный! Река прямо горит!

– Я с удовольствием покажу брату Люку нашу миссию. Прошу меня извинить, но мне нужно снять эту одежду.

Он дожидался ее снаружи, на каменных ступенях лестницы. Вскоре девушка появилась, на этот раз одетая в серую, с длинными рукавами и высоким воротом блузку и длинную черную юбку. Скорее всего это была принятая в миссии одежда послушниц. Волосы Андрия собрала сзади в пучок и перевязала красной лентой – единственное яркое пятно на скучном серо-черном фоне невольно наводило на мысль о скрытом протесте против буквального следования строгим церковным догмам.

Как оказалось, миссия, кроме основного здания, включала в себя еще и сарай, в котором держали двух молочных коров и лошадь, а также курятник и домик для прислуги. Чуть выше по склону холма располагался довольно большой огород. А еще выше царило безоблачное предзакатное небо, окрашенное в алый и пурпурный цвета всех мыслимых и немыслимых оттенков.

– Прямо как полотно художника! – заметил Люк, обводя взглядом окрестности. – Уверенные, широкие мазки мастера.

– Цвета тутовой ягоды, – сказала Андрия. – А в листьях тутового дерева живут шелковичные черви.

– Да, я слышал о них. Кстати, вы говорите по-английски даже лучше, чем мой Тондлон. Вы же наверняка выучили язык не здесь, в миссии?

– Вы правы. Моя мать получила образование в Англии. Потом она вернулась на родину и стала личной переводчицей короля. Ее отец был близок ко двору и несметно богат. – С горечью в голосе она продолжила: – Полюбив, она обрекла себя на гибель. Он был французским морским офицером. Убедил ее бежать вместе с ним в Кантон, где он тогда квартировал. Какое-то время все было прекрасно. Но вскоре он получил новое назначение. Клялся и божился, что пришлет за нами, но, как оказалось, бессовестно лгал. Мы больше никогда его не видели.

– Это весьма прискорбно, – согласился Люк. – А что случилось потом?

– Ей удалось снова устроиться переводчиком, на этот раз во Французский легион. Мать свободно говорила на четырех языках.

– Вы живое свидетельство образованности вашей матери.

– Благодарю вас.

– А где она теперь?

– Когда мне было девять лет, она умерла от чахотки. Тогда я и попала сюда, в миссию. Здесь я уже шесть лет, и все так добры ко мне. Нет, правда, мормоны такие славные люди!

– Славные люди! – улыбнулся Люк. – Какое непривычное своей старомодностью выражение. Вы новообращенная?

– Думаю, что обо мне это можно сказать.

– Я более чем уверен! Вы, должно быть, тверды в своей вере, если судить по тому мастерству, с каким вы совсем недавно излагали основы нашего учения. Просто потрясающе! Я бы не смог так четко и выразительно все это рассказать. Да что говорить – было такое впечатление, будто вы заучили наизусть всю «Книгу Мормона» и другие писания Джозефа Смита.

– Именно это я и сделала! – мягко рассмеялась девушка. – Для меня не составляет никакого труда запомнить любой текст. Моя память впитывает все, как губка. Для меня запоминать так же естественно, как пить или есть.

Зародившееся в душе подозрение вдруг стало правдой.

– Так вы просто произносили заученные слова?! Вы не истинная верующая?

– Да нет, конечно. Брату Соулу и сестре Руфи очень нравится показывать меня приезжающим высоким сановникам и церковникам. Мне искренне хочется доставить им радость, и поэтому я всегда соглашаюсь выступить наподобие обезьянки, что ловко крутит ручку шарманки.

– Да вы настоящая маленькая чертовка, Андрия Сун Инван! – от души рассмеялся Люк.

Ее голубые глаза были полны негодования, когда она с легкой насмешкой в голосе воскликнула:

– А вы, брат Люк, сами-то верите? На самом деле верите в весь этот вздор? Про Бога и Иисуса, явившихся четырнадцатилетнему мальчику? Про ангела Морони и золотые таблички? Кажется, у маленького Джозефа Смита были слишком живое воображение и неодолимая жажда власти!

Люк не знал, что сказать. То ли возмутиться и оскорбиться, то ли простить свойственную молодости категоричность суждений. Он выбрал нечто среднее.

– Вы заслуживаете хорошей порки, юная леди, – проговорил он с подчеркнутой строгостью в голосе.

– Так за чем же дело стало, брат Люк? – поинтересовалась она, смотря на него озорными глазами.

У Люка горело лицо, и он невольно шагнул назад, когда девушка подошла ближе. «Какая, к черту, пятнадцатилетняя девица! Самая натуральная развратница!» – пронеслось у него в голове. Во время прогулки он посматривал на Андрию и не мог не заметить то, что скрывалось под бесформенной одеждой, – округлую грудь, вдруг колыхнувшуюся под блузкой, очертания стройной ноги, характерное покачивание бедер… Люк не был близок с женщиной с той далекой незабываемой ночи накануне его отплытия из Сан-Франциско. И сейчас, в этот самый момент, его долгое воздержание напомнило о себе невыносимым, доводящим до безумия вожделением. «Господи, прости мою душу грешную!»

Он желал Андрию так, что ему пришлось собрать все силы, чтобы удержать себя от непоправимого. Он жаждал одного – сорвать одежду сначала с нее, потом с себя и овладеть ею прямо здесь, на этой высокой душистой траве. Люк как мог незаметнее сунул руку в карман брюк, чтобы убрать слишком уж явные проявления своего состояния. Андрия словно прочла его мысли и опустила глаза. Этого вполне хватило, чтобы умертвить взбунтовавшуюся плоть.

От ее улыбки Люк испытал воистину танталовы муки.

– Вам нехорошо, брат Люк? У вас лицо все красное.

– Наверное, на солнце перегрелся. Все время на палубе, под открытым небом… – пробормотал молодой служитель церкви. – Мне, пожалуй, лучше всего пойти поспать часок до ужина. Я очень вам признателен за прогулку, Андрия. От всей души благодарю! Увидимся позже.

Он резко повернулся и, не вынимая из кармана судорожно сжатую руку, заспешил вниз по склону.

Люк уже подходил к дверям миссии, а в ушах все продолжал звенеть девичий смех, негромкий и нежный, как перезвон знаменитых китайских колокольчиков под ласковым дуновением ветерка.

Глава 4

Первый месяц жизни в миссии оказался весьма поучительным для Люка Каллагана. Вместе с Тондлоном и Андрией, которые оказались замечательными помощниками, он вдоль и поперек исходил окрестности, разыскивая горемык, нуждающихся не только в Божьей, но и в человеческой помощи. Над Юго-Восточным Китаем пронеслись муссоны и оставили после себя массу всевозможных болезней – инфлюэнцу, холеру, дифтерию, оспу и совсем неведомые недуги, у которых даже не было названия.

Бесплатная лечебница при миссии была хорошо оснащена лекарствами: хинин, мышьяк, белладонна, настойка опия… А еще Люк обнаружил толстенную медицинскую энциклопедию, в которую углублялся каждый вечер.

– Учусь во время работы, – бросил он Тондлону, когда они вдвоем накладывали лубок на сломанную ногу лесоруба, неудачно упавшего с дерева. Каллаган впервые в жизни столкнулся с переломом и совсем по-детски радовался, потому что у них все получилось. – Сделали так, как в книге написано! – гордо возвестил он, когда они, перенеся стонущего мужчину в глинобитную лачугу, осторожно опускали его на соломенную циновку. – Ну вот и хорошо. Теперь тебе будет легче. Выпей-ка вот это. – Люк осторожно влил в рот несчастного немного настойки опия и передал пузырек жалобно причитавшей жене лесоруба. – Если ему будет хуже, дай еще немного этих капель.

Женщина схватила руку Люка и принялась покрывать ее поцелуями, что-то торопливо приговаривая. Она говорила слишком быстро, и Люк, хотя уже и сделал определенные успехи в китайском, ровным счетом ничего не понял. С умоляющим видом он повернулся к Тондлону.

– Женщина говорит, что она, ее муж и их дети до конца жизни будут у вас в неоплатном долгу. И спрашивает, как им отдать этот долг? – перевел китаец.

– Скажи ей, что никакие долги отдавать не нужно. Я просто исполнил волю Божью. Пусть они возносят свою благодарность Ему.

Тондлон повторил его слова по-китайски. И мужчина, и женщина вдруг стали очень серьезными. Люк почувствовал в их голосах волнение, когда они заговорили почти одновременно.

– Они смущены, потому что у вас другой Бог, не тот, в которого верят они. Ваш Бог не примет их благодарность.

– Это не так. Скажи им, что мой Бог слышит молитвы всех и каждого на земле. – Люк немного поколебался. – Скажи им, что для людей Бог всегда един, как бы его ни называли.

– Я им, конечно, переведу это, но… – Тондлон улыбнулся и покачал головой.

– Не утруждай себя беспокойством, еретик! Давай-ка лучше переводи.

Супруги кивнули и вполголоса заговорили друг с другом.

– Подожди-ка минутку, – сказал Люк после краткого раздумья. – Я вот о чем подумал. Если они действительно хотят что-то для меня сделать, попроси их отдать детей в школу при миссии всего на одну неделю. Если детям там понравится, пускай и дальше ходят. А если нет, так на нет и суда нет, они просто заберут их обратно.

– Однако быстро же вы набираетесь опыта, друг мой! – ухмыльнулся Тондлон. – Лукавый миссионер, да и только.

Он перевел предложение Люка.

Обсуждение возобновилось с новой силой. Наконец мужчина пожал плечами, и женщина повернулась к Люку. Лицо ее сияло от радости.

– Они согласились на ваше предложение. Дети будут ходить в школу.

– Скажи им, что я их благодарю и что приду завтра утром – посмотреть, как заживает нога.

Случаев, подобных этому, было не счесть. У китайцев принято не оставлять доброе дело невознагражденным. Обычай требовал, чтобы проявление доброты, великодушия и милосердия обязательно получало пусть скромный, но ответный отклик.

Когда Люк не навещал больных, то вел дружеские беседы со стариками и дарил им приятные пустяки: жестянку с чаем, плитку шоколада или табака, леденцы для внуков, а то и корзину с фруктами и овощами совсем обнищавшим. Язык давался ему все лучше и лучше, и контакт с жившими в округе людьми становился более тесным.

Все больше детей приходили на занятия в школу при миссии, и совсем немногие переставали ходить после первой испытательной недели.

– Вы самый удачливый священник из всех, кого я видела в миссии за все это время, – заметила ему Андрия, когда они не спеша прогуливались по лугу на дальнем склоне холма, на котором располагалась миссия.

– Я изрядный лекарь, а вы с Рут просто первоклассные учителя.

– Мне хотелось бы больше верить в то, чему я их учу, – задумчиво проговорила Андрия.

– Выходит, ты не веришь в то, что быть милосердным, честным, правдивым, великодушным, целомудренным и нести добро людям – это хорошо?

– Конечно, верю!

– Так в этом суть любой религии. Христианство, иудаизм, мусульманство, конфуцианство. Все в итоге сводится к золотому правилу: делай людям то, что тебе хотелось бы, чтобы они делали тебе. Ты можешь придраться к такой философии, сестра Андрия?

Девушка чуть обиженно надула губки, и Люка охватило неодолимое желание их поцеловать – такие они были нежные, пухлые и розовые…

– Полагаю, что нет, – после небольшой паузы уступила Андрия. Она остановилась и, чуть склонив голову, как-то странно на него посмотрела. – О чем вы думаете, брат Люк?

– Да так… Думаю о том, о чем мы с вами сейчас говорили.

– Нет, вы думаете совсем не об этом. И я могу сказать, о чем. – Ее голубые глаза, казалось, смотрели в самую глубину души Люка. Девушка с решительным видом сложила руки на груди. – Теперь скажите мне правду, Люк. Я уверена, что вы думали… Да, так оно и есть! Вы думали про меня.

– Неправда! – возмущенно воскликнул Люк и тут же густо покраснел, выдав себя с головой.

– Люк, пожалуйста, скажите мне, – тихо попросила она.

– Я не могу вам этого сказать. – Побагровевший Люк уставился на носки ее туфель.

– Вы не можете мне не сказать. Я шагу отсюда не сделаю, пока не услышу, что вы про меня только что подумали.

– Перестаньте вести себя как капризное дитя, Андрия! А не то…

– Вы меня отшлепаете. Угадала? – Девушка явно наслаждалась его замешательством. – Один раз вы уже грозились это сделать, но отчего-то никак не решитесь выполнить обещание. Да вы просто большой обманщик, Люк Каллаган! В этом вы меня не переубедите. Если будет нужно, я простою здесь хоть всю ночь. Может быть, меня съедят волки. Или еще хуже, меня захватят и изнасилуют бандиты. Ну и пусть! Может быть, хоть тогда вы пожалеете о своем ослином упрямстве!

– Очень хорошо, заносчивая маленькая мисс! Значит, мы желаем узнать, о чем я думал. – Люк расправил плечи и сделал глубокий вдох: – Вот о чем я только что думал.

С этими словами он шагнул вперед, схватил Андрию за плечи и, поймав на мгновение ее взгляд, жадно приник к девичьим губам. И поцелуй превзошел все, о чем он позволял себе мечтать. Губы Андрии оказались теплыми, уступчивыми и сладкими. И отвечала она на поцелуй не менее пылко и горячо. Когда наконец они оторвались друг от друга, девушка прошептала ему на ухо:

– Я думала о том же самом с того мгновения, как увидела тебя в первый раз. Я так молилась, чтобы однажды ты сделал это. И не только это! – сверкнула она глазами.

– Андрия… я люблю тебя, – пробормотал Люк и принялся целовать ее в нос, лоб и щеки.

– И я люблю тебя, Люк. Мой единственный возлюбленный.

Он насторожился, когда Андрия мягко выскользнула из его объятий и потянула его за собой вниз, на влажную, пахучую траву.

Они лежали рядом, целовались и ласкали друг друга. Андрия села и начала расстегивать блузку.

– Мне хочется быть с тобой по-настоящему близкой. Разденься и ты.

Люк заколебался и украдкой бросил взгляд в сторону видневшейся вдалеке крыши миссии.

– Глупенький, нас никто не увидит. Поспеши, я так хочу любить тебя. И я знаю, что ты желаешь меня так же сильно. – Она прикрыла ему рот ладошкой и тихо рассмеялась. – Ты думаешь, я не поняла, отчего ты засунул тогда руку себе в карман? Чтобы спрятать…

– Пожалуйста, не продолжай. Я и так уже достаточно смущен.

– А я нет!

Вслед за блузкой на земле оказалась юбка, а потом и нижняя рубашка вместе с панталонами. Нагая Андрия села, поджав под себя ноги, и выпрямилась. Стояла удивительная тишина, лишь ветер шуршал в траве да перебирал рассыпавшиеся по спине длинные блестящие черные волосы девушки.

– Боже, как ты красива! – ахнул Люк, буквально замерев в благоговении.

Андрия слегка покраснела и смущенно потупилась.

– Спасибо. Я хочу быть красивой для тебя.

Все оказалось так, как он себе и представлял. Под скучной, безликой одеждой скрывалось само совершенство. Ее маленькие груди с дерзко торчащими розовыми сосками были тугими и безупречными по форме. Взгляд Люка скользил по округлому животу, мягким полушариям ягодиц и стройным бедрам девушки, стыдливо избегая пушистого треугольника лона.

Дрожа, как школьник перед экзаменом, он неловко начал раздеваться. Андрия мгновенно почувствовала, как взволнован Люк, и застенчиво потупилась.

Она подняла глаза лишь тогда, когда юноша оказался рядом. Люк опустился на колени, осторожно обнял Андрию за плечи, поцеловал и порывисто приник к девушке. Андрия ласкала его с такой пылкостью, что он едва не потерял голову от нахлынувшей страсти.

– Андрия, у меня больше нет сил терпеть, – задохнулся Люк.

Девушка замерла, убрала руки, легла на спину и с улыбкой широко развела бедра.

– Иди же ко мне, мой единственный, возлюбленный мой! О, как я жажду тебя, мой желанный!

Она направила его мужскую плоть в себя. Люк продолжил было движение, но вдруг почувствовал какое-то препятствие.

– Я забыла тебе сказать, что я девственница, – извиняющимся тоном прошептала Андрия.

Люк был удивлен и обрадован ее словами. Он уже начал считать само собой разумеющимся, что в этих диких, Богом забытых местах девочки теряли невинность очень рано. Уж он-то знал, что в Сан-Франциско девственницу днем с огнем не найти!

– О, моя, и только моя, Андрия! Родная моя девочка! – Он нежно поцеловал ее в закрытые глаза, когда девушка выгнулась ему навстречу и задвигала бедрами, изо всех сил стараясь помочь проникнуть в себя.

Люк испугался, что у него ничего не получится. Опасение было настолько сильным, что желание начало ослабевать. «Господи! А если Андрия не такая, как все?» – окатила жаром шальная мысль. Ему доводилось слышать истории о том, что иногда у миниатюрных женщин все настолько маленькое, что любовная близость с ними просто невозможна.

Но вдруг преграда исчезла, и он ощутил сладостное объятие бархатистого девичьего лона.

– Любимый! О любимый мой! – счастливо вскрикнула Андрия. – Это такое счастье, такое счастье!

– Я обожаю тебя, моя единственная девочка!

Люк отчаянно старался сдержать свою страсть, но мучительная жажда наслаждения оказалась неодолимой. В то же мгновение незримая плотина внутри него рухнула, и ему показалось, что он исчез в бесконечно длящейся вспышке невообразимого блаженства.

В первый момент Андрии было очень больно, но девушка не издала ни звука. А сейчас ее переполняла радость слияния с любимым, но острое желание осталось неутоленным. Девушка решила не говорить об этом Люку. Она сердцем чувствовала, что любые слова о том, что он не сумел подарить ей радость удовлетворения, ударят по его мужскому самолюбию, и в следующий раз страх неудачи обессилит его желание.

– За всю свою жизнь я ни разу не была так счастлива, как сейчас, – сказала Андрия. И это было истинной правдой. Ее переполняло ощущение любви и свершившегося чуда.

Люк взял ее за руку и поцеловал в раскрытую ладонь.

– За всю свою жизнь! – шутливо воскликнул он. – За все свои долгие пятнадцать лет! А знаешь, у меня сейчас такое чувство, будто мы знакомы целую вечность.

– Ты что, забыл? Да ведь мы лежали в одной люльке, едва успев появиться на свет! – рассмеялась Андрия.

– Точно! А став постарше, играли в дочки-матери, – пошутил Люк. – Уйма маленьких мальчиков и девочек играют в эту игру, ведь так?

– Повзрослевшие мальчики и девочки в нее тоже играют. Например, вот так. – Андрия приподнялась на локте, дотянулась рукой до его опавшей плоти и с радостью почувствовала, как та откликнулась на настойчивую ласку ее пальцев.

– Или вот так, – Люк накрыл ладонью густой кустик внизу ее живота.

Андрия взяла его руку и теснее прижала к себе.

– Мне так приятны твои прикосновения. Я люблю тебя!

Они предались неторопливым любовным ласкам, и очень скоро Андрия уже не могла сдержать желания.

– Люби меня, Люк, люби меня сейчас! – простонала девушка.

Он лег на нее и нежно вошел во врата любви, теперь широко раскрытые в трепетном ожидании возлюбленного. Андрию поглотил экстаз, родившийся в ее лоне.

– Люк, о Люк, как я тебя люблю!

Все оказалось точно так, как она слышала и читала. Именно так она и представляла себе пик любви между мужчиной и женщиной. Неутолимый любовный голод. Невыносимое блаженство. Надежда, что это будет длиться и длиться и мучительная жажда небесного наслаждения никогда не будет утолена.

Влюбленные утомленно лежали в объятиях друг друга и буквально купались в тишине. Любви не нужны слова, ей хватает мимолетных прикосновений – неспешных, ласкающих и ободряющих.

Поначалу Люк и не сообразил, что тишину нарушил отдаленный звук военной трубы. Но когда протрубили во второй раз, юноша замер и приподнял голову. Андрия порывисто села.

– Люк, ты слышишь? Тревога!

– Тревога? Какая еще тревога? – непонимающе посмотрел на нее Люк.

– Это солдаты! Они предупреждают, что бандиты близко. Скорее! Нам нужно немедленно возвращаться!

Они кое-как оделись и, держась за руки, помчались по заросшему густой травой лугу, потом на вершину холма. Там они, с трудом переводя дыхание, остановились и внимательно оглядели окрестности. Миссия лежала перед ними как на ладони. Вокруг царил безмятежный покой. На рисовых полях копошились крестьяне, не обращая никакого внимания на резкие звуки сигнальной трубы.

– Не вижу никаких бандитов, – сказал Люк. – Можно хоть дух перевести. Пошли, Андрия.

Уже более медленным шагом они спустились с холма и направились к миссии. Войдя внутрь, влюбленные увидели, что сестра Рут собирает детей и прислугу в часовню.

– Солдаты защитят нас своими ружьями, – заметил брат Соул, – но лично я больше верю в силу простой молитвы. Я вместе с паствой буду молить Господа о защите. Приступим.

Андрия, крепко сжав ладонь Люка, приникла к нему всем своим маленьким телом. Молодой священник едва слышал, о чем поет хор, потому что изо всех сил прислушивался к тому, что творится за стенами миссии. Сигнальная труба наконец смолкла. Теперь Люк отчетливо слышал лошадиный топот и крики сражавшихся бандитов и солдат.

– Мы веруем, что через искупление Христово все человечество может спастись… – нараспев читала Андрия.

Прошло с четверть часа, но ничего не случилось. Люк позволил себе немного расслабиться.

– Войска, должно быть, их всех распугали, – решился он наконец обратиться к Андрии.

– Я не знаю. Если честно, то я не слишком доверяю солдатам правительства.

– Почему ты так говоришь? – удивился Люк. Со дня своего появления в миссии он уже несколько раз сталкивался с охранявшими ее солдатами. Они показались ему очень дисциплинированными и хорошо вооруженными. С миссионерами они держались дружелюбно и вежливо.

– Да потому, что они сначала китайские крестьяне, а потом уже солдаты. Они малограмотны и, как их отцы и деды, жутко суеверны. Они до смерти боятся одну крайне влиятельную и объявленную вне закона секту только потому, что ее члены без устали твердят, будто им покровительствуют Небеса.

– Да, Тондлон мне о них рассказывал. Их вроде не берет ни пуля, ни нож.

– Это, наверное, Ихэцюань…

– Но это же полнейший вздор!

– Ты так считаешь? – лаконично спросила Андрия. – Именно так они говорят о всемогущем Иисусе Христе. Хотя повсюду миллионы верующих почитают и боятся гнева Божьего.

Люк украдкой огляделся вокруг.

– Кстати, а где Тондлон? Я его не видел с самого утра.

– Я тоже. Люк, мне страшно! Снаружи слишком спокойно. Какая-то мертвая тишина!

Брат Соул вдруг замолчал на полуслове и с разинутым ртом уставился остекленевшим взглядом за спины молящихся. Все головы повернулись в направлении его взгляда. Там на пороге, заполняя собой весь дверной проем, стоял здоровенный китаец такого свирепого вида, какого Люк еще ни разу не видел за всю свою жизнь.

Ростом он был, пожалуй, с Тондлона. Широкие плечи обтягивал халат алого шелка, расшитый голубыми драконами с оскаленными пастями. Из-за широкого синего кушака высовывались рукояти ножей и пистолетов. На правом боку болталась кривая турецкая сабля, спрятанная в богато разукрашенные ножны. Бритая наголо голова была перехвачена красной повязкой. Длинные вислые усы обрамляли тонкогубый злой рот. За его спиной теснилась разношерстная шайка негодяев самого разбойного вида. У всех красные головные повязки – знак религиозной принадлежности.

Дети начали плакать, женщины завизжали, а мужчины все как один повалились на колени и простерли руки, вымаливая пощаду.

По знаку своего вожака бандиты ввалились в часовню и расположились вдоль стен, держа ружья и пистолеты на изготовку.

Вожак двинулся по проходу между скамьями, распихивая и награждая пинками тех, кто, на свое несчастье, оказывался у него на пути. Следом за ним вышагивал не кто иной, как Тондлон, сменивший свой голубой мусульманский тюрбан на красный головной платок. Люк онемел от неожиданности и возмущения.

– Глазам не верю! – ахнул он. – Тондлон – один из них?! Да это невозможно!

Он вскочил и устремился было вперед, но Андрия схватила его за руку и решительно удержала на месте.

– Не делай ничего, что может их разозлить! Ихэцюань не знают жалости. Расправиться с европейцем для них – все равно что свернуть голову курице.

Однако Люк, невзирая на ее протесты, громко окликнул своего приятеля:

– Тондлон! Что все это значит? Что у тебя за дела с этими кровожадными ублюдками?

Тондлон и головы не повернул в его сторону, но вожак остановился и вперился в Люка горящим ненавистью взглядом. Он о чем-то грубо спросил Тондлона, и тот ответил настолько быстро, что Люк не понял ни слова.

– О чем они говорят? – спросил он Андрию.

– Он хотел узнать, что ты сказал. Тондлон объяснил, что ты испуган до смерти тем, что он отступился от тебя и перешел на сторону Ихэцюань. Но он не перевел, что ты обозвал их всех ублюдками.

С недовольным видом вожак снова что-то спросил у Тондлона.

– Он хочет знать, почему Тондлон сначала связался с тобой, – перевела Андрия.

– Это я понял.

Люк сумел разобрать и ответ Тондлона. Его приятель рассказал, что скрывался от властей, поскольку совершил в Макао убийство, и присоединился к Люку только ради того, чтобы сбежать с острова, подняться как можно выше по реке и отыскать Ихэцюань.

Во время этой пространной речи Тондлон несколько раз бросал косые взгляды в сторону Люка.

– Кажется, он хочет что-то мне сообщить, – еле слышно прошептал Люк.

– Он уже с успехом сообщил, что оказался самым последним предателем!

– Тем не менее хотелось бы узнать, что у него на уме…

Главарь шайки вышел к алтарю и разразился громкой, сердитой тирадой.

Люк разбирал не все, и здесь на помощь приходила Андрия.

Суть, насколько понял юноша, заключалась в следующем. Предводителя банды звали Юань Кайши, и он был самым могущественным военачальником во всем Китае. По воле неба родина должна быть очищена от всех чужеземцев. Он сам и его товарищи были избраны для исполнения этого.

Стоявшие вдоль стен бандиты после этих слов все как один взметнули вверх сжатые кулаки и произнесли нараспев следующие слова: «Да явят небеса свою волю! Да обретут ясность те, кто сомневается!»

– Будь я проклят! Да это самые настоящие фанатики! – воскликнул Люк. – Они что, и правда собираются всех перебить?

– Думаю, что нет, – не задумываясь, ответила Андрия. – Сейчас у них не такое влияние, чтобы решиться на бойню. Европейцы поднимут страшный крик и тут же отправят сюда карательный отряд для поимки убийц и наведения порядка. Чтобы этого не произошло, императору придется применить силу против Ихэцюань и направить против них свои войска.

– Кстати, о войсках. Где правительственный отряд, который должен оборонять миссию?

– Сбежали, как последние трусы, поджав хвост! – презрительно бросила девушка.

Юань Кайши заверил брата Соула и сестру Рут, что лично против них он не держит зла и дает им шесть месяцев, чтобы привести дела в порядок и вернуться на свою заокеанскую родину. Между тем его отряд конфискует продовольствие, домашний скот и в сопровождении нескольких девушек из миссии мирно удалится.

Он медленно оглядел испуганно замерших на своих местах людей и остановил тяжелый взгляд на Андрии. Люк почувствовал, как она задрожала, и покрепче обнял девушку за плечи.

– Не бойся! Сделай вид, что не замечаешь его, – шепнул он, хотя сердце его бешено колотилось от страха, а по спине тек холодный пот.

Главарь шайки вытянул руку, ткнул толстым указательным пальцем в Андрию и, мотнув головой в сторону Тондлона, загремел на всю часовню:

– Вон ту девку я забираю себе!

– Нет! Я скорее умру! – Андрия спрятала лицо на груди Люка и отчаянно обхватила его руками.

– Господин, – осторожно возразил Тондлон, – это слишком опасно. Девушка из знатного рода. Последствия могут быть весьма неприятными. Она того не стоит, поверьте!

– А я говорю, что очень даже стоит, понял? – рыкнул главарь и коротко бросил своим головорезам: – Взять ее!

Два вооруженных до зубов отвратительных оборванца заспешили по проходу к тому месту, где, тесно прижавшись друг к другу, сидели Андрия и Люк.

– Вам ее не видать! – выкрикнул по-китайски Люк. – Сначала придется убить меня!

Один из бандитов не спеша вытащил из-за грязного кушака пистолет и наставил на юношу. Вне всякого сомнения, он нажал бы на курок, если бы не раздался повелительный окрик Юань Кайши:

– Не убивай его! Этот шустрый чужеземец мне еще пригодится.

Как по сигналу, вся шайка хором выкрикнула боевой клич Ихэцюань: «Смерть чужеземцу! Да здравствует династия Цин!».

– Взять его! – приказал Юань. – И связать покрепче!

Люк, обезумев от ярости и страха за любимую, бросился с кулаками на негодяев. Те было схватили его за руки, но у юноши силы буквально удесятерились. Одного он сбил с ног ударом в висок, а второго огрел ребром ладони по шее, и тот рухнул на пол.

В часовне все смешалось. С криками «Бей его!» бандиты со всех сторон бросились к Люку. Он бился как зверь, и сумел расправиться еще с тремя. Но силы были явно неравны, и вскоре, связанный по рукам и ногам, он лежал на полу и беспомощно смотрел, как тащат к выходу кричащую и изо всех сил отбивающуюся Андрию.

Главарь спустился с кафедры и подошел к тому месту, где лежал Люк. Его тонкие губы под длинными усами кривились в злорадной ухмылке. Он повернулся к Тондлону: