Текст книги "Легендо"

– Что ты предлагаешь?

– Все вокруг только о том и говорят, что я уже сделал тебе предложение.

– Ты просишь меня выйти за тебя замуж?

– Нет! – рассмеялся он, и Телла готова была поклясться, что он склонил голову набок, словно рассматривая ее. – Подобного у меня и в мыслях не было. Мне нужно только, чтобы ты притворялась моей невестой до конца Караваля. Как только игра закончится, мы сможем сказать, что наша помолвка была ее частью, и спокойно ее расторгнуть.

Телле бы следовало испытать облегчение и с радостью согласиться. Ей и раньше приходилось симулировать обручение. И все же что-то в предложении Джекса показалось ей странным. Уж больно это походило на заключение сделки с одним из исполнителей Легендо. Не может все быть так просто! Очевидно, подразумевается что-то еще, чем Джекс с ней не поделился.

– Чего еще ты хочешь? – спросила она.

– Прежде мне нужно убедиться, что ты готова выполнить эту просьбу. Если тебе удастся убедить присутствующих на этом балу, что мы глубоко и искренне влюблены друг в друга, тогда я открою тебе второе условие.

Джекс взял Теллу за руку, сжав мягкой кожаной перчаткой ее ладонь.

– Пришло время проверить, насколько ты хорошая актриса.

Он улыбнулся ей беззаботной, по-мальчишески очаровательной улыбкой, от которой у него на щеках появились ямочки. Когда он уводил ее из их укрытия, устремляясь к грозной клетке, где все танцевали, Телла все еще думала о том, как быстро его беспечность может смениться жестокостью.

С ее платья упало еще несколько хрупких голубых лепестков.

Телла глубоко вдохнула. Она не знала, что будет делать, если потерпит неудачу, и не совсем понимала, какие шаги ей нужно предпринять, чтобы убедить всех гостей на балу, будто они с наследником влюблены друг в друга.

Толстые прутья клетки пахли металлом и королевскими амбициями. Воздух, напоенный запахом разгоряченных тел и духов, а также соблазнительным шепотом, был таким плотным, что затруднял дыхание. Телла почувствовала, как напряглись пальцы Джекса, когда они с ним вышли на люди. На мгновение ей показалось, что ему тоже не нравятся клетки, но гораздо более вероятным представлялось стремление удержать ее от побега.

В клетке собралось еще больше танцоров, чем она думала. Дамы без кавалеров и случайные парочки отдыхали на приподнятых атласных подушках, разбросанных по краям, в то время как красочные юбки и костюмы кружились на мраморно-зеленой танцевальной площадке, точно цветы на ветру.

Телла заметила несколько знакомых лиц: Каспара, который в прошлой игре выступал одновременно в роли великого магистра и ее жениха. Одетый в рыжевато-коричневый костюм, делающий его похожим на лиса, он нашептывал секреты на ушко другому красивому молодому человеку, который, вероятно, понятия не имел, что Каспар – артист Караваля. А развалившийся на подушке Найджел отпугивал высокородных гостей и заставлял их краснеть, проводя пальцем по вытатуированной вокруг своих губ колючей проволоке.

Армандо тоже был здесь. Какая-то учтивая придворная дама в алом платье вцепилась красными ногтями в его белый фрак. Но вместо того чтобы наслаждаться ее вниманием, Армандо пристально следил своими изумрудными глазами за Теллой. Ей показалось даже, что в клетке стало теплее. Нынешний его взгляд ничем не походил на тот насмешливый, которым он смотрел на нее раньше. По проявляемому им интересу можно было подумать, что она – главное развлечение этой ночи.

И он оказался не единственным, кто пялился.

Телла с удивлением обнаружила, что заинтригованные взоры присутствующих и нарисованные глаза устремлены не только на Джекса, но и на нее тоже. Обычно ей нравилось чужое внимание, но только не столь пристальное. Душная клетка вдруг показалась очень тесной, а свет из празднично-искрящегося сделался медно-сливовым. Особенно остро она чувствовала интерес других женщин, разглядывающих ее свежеуложенные кудри и платье с открытой спиной. Телла догадывалась, о чем они перешептываются. С любящими покритиковать дамами никто и ничто не сравнится в жестокости.

Три девушки примерно ее возраста, мучимые жгучей завистью, даже попытались подставить ей подножку, когда она проходила мимо.

– Расслабься, – пробормотал Джекс. – Как мы убедим всех вокруг в том, что помолвлены, если ты и дальше будешь стрелять по сторонам глазами, словно только и ждешь удобного момента, чтобы улизнуть?

– Мы же внутри клетки. – Кивком головы Телла указала на частую решетку у них над головами, с которой свисали увитые голубыми и белыми цветочными плетями железные люстры. Они раскачивались взад и вперед, как будто тоже хотели сбежать.

– Забудь ты о клетке! Твои прекрасные глаза должны быть устремлены только на меня. – Пальцами, холодными даже сквозь перчатки, Джекс взял Теллу за подбородок. Разлитые в воздухе шипящие слова и жаркие разговоры смешивались с более мягкими звуками льющегося ликера, приглушенным смехом и звериным рычанием. Когда губы Джекса приоткрылись во второй раз, Телла услышала только мелодичный звук его голоса, шепчущего: – Я знаю, что тебя пугает не только клетка, дорогая моя.

– Ты слишком много себе позволяешь.

– Неужели?

Его рука скользнула с ее подбородка на шею, мягкая кожа перчатки нащупала пульс. Он медленно погладил ее, едва касаясь, но даже от такой мимолетной ласки ее предательское сердце забилось быстрее.

– Расслабься, – повторил Джекс. – Единственное, о чем тебе следует сейчас думать, так это о том, что ты более желанна, чем кто-либо другой в этой комнате. Все здесь хотели бы оказаться на твоем месте.

– Вот теперь ты определенно слишком многое себе позволяешь.

Его смех оказался на удивление обезоруживающим.

– Тогда уверь себя, что все хотели бы быть на моем месте, чтобы потанцевать с тобой.

С усмешкой, которую он, должно быть, украл у самого дьявола, Джекс обхватил Теллу за бедра и увлек на танцевальную площадку. Для человека, придающего огромное значение своей репутации, вел он себя так, будто ему плевать, что подумают о нем окружающие. В настоящее время исполнялся очередной танец, и Джекс вклинился между другими парами. Вел он себя совершенно неуважительно, но танцором оказался невероятно искусным. В каждом его движении сквозила небрежная грациозность, соответствуя музыкальному ритму его слов, когда он прошептал Телле на ухо:

– Чтобы добиться успеха в нынешнем предприятии, нужно забыть, что это всего лишь игра. Призови ложь себе в союзницы, и через некоторое время так свыкнешься с ней, что она станет казаться правдой. Не говори себе, что наша помолвка мнимая, а вместо этого уверь себя в моей к тебе любви. Представь, что я желаю тебя больше всех женщин мира. – Он притянул ее ближе и провел рукой по ее шее сзади, играя с повязанной вокруг горла лентой. – Если ты сможешь убедить себя, что все это правда, то и у других отпадут всякие сомнения.

Он снова закружил ее в танце, а с потолка клетки тем временем стали спускаться толстые ягодно-красные тросы, к которым были привязаны одетые в перья акробаты. Они рассыпали пригоршни звездной пыли и стекляруса, от которых окружающее пространство казалось искрящимся магией. Телла и Джекс продолжали кружиться, пока не превратились в водоворот из золотой пыли и дымки, лепестков цветов и пальцев в волосах. На мгновение Телла поддалась предательской фантазии, которую описал Джекс.

Она вспомнила их первую встречу. Тогда она сочла его наглым и ленивым, но в то же время настолько красивым, что в его присутствии забываешь обо всем на свете. Не будь он таким чудовищем, она могла бы задаться вопросом, похож ли поцелуй с ним по вкусу на то яблоко, которое он продолжал кусать, или на что-то куда более опасное. Затем, ради поддержания затеянного ими обмана, она вообразила, что и Джекс воспылал к ней чувством с того момента, как увидел ее в экипаже, понял, что желает обладать ею сильнее, чем любой другой женщиной.

И вальсируют они сейчас не для того, чтобы укрепить его репутацию безжалостного убийцы, столь необходимую для завоевания трона, а чтобы заполучить ее, Теллу.

Вот зачем он подарил ей такое великолепное платье и пригласил на танец. Телла вообразила, что любовь – это место, которое она хотела бы посетить, и кокетливо улыбнулась. Джекс в ответ криво усмехнулся.

– Так и знал, что ты справишься.

Он поднес губы к ее уху и нежно поцеловал его. Грудь ее затрепетала, когда его рот опустился ниже, и он снова поцеловал ее с чуть большим пылом, задержавшись в чувствительном месте, где подбородок встречается с шеей. Телла в ответ впились ему пальцами в спину.

Музыка грянула сильнее, скрипки с арфами и виолончелями выводили разнузданную чувственную рапсодию, будто желая перенести в другое время и место.

Все присутствующие в клетке продолжали с восторженным интересом следить за кружением наследника и его избранницы. Они так и впились в них сотнями нетерпеливых глаз и, раскрыв рты, наблюдали, как губы Джекса продолжают скользить на шее Теллы, пока их ноги выписывают по полу танцевальные па.

– Пожалуй, стоит дать этим людям более весомый повод для сплетен. – Джекс провел костяшками пальцев по ее ключице. – Если, конечно, ты меня больше не боишься.

Телла одарила его дикой улыбкой, чувствуя, как сердце подпрыгнуло у нее в груди. Пусть знает, что она способна выполнить условия их сделки.

– Вообще-то, я никогда тебя не боялась.

– Готова это доказать? – Джекс опустил свои пронзительные глаза на ее рот.

«Снова он бросает мне вызов», подумала она.

Кровь в жилах Теллы вскипела. Обычно она не раздумывала, прежде чем поцеловать молодого человека, просто в какой-то момент его рот накрывал ее, а язык требовал впустить, пока руки шарили по ее телу. Но с Джексом наверняка все будет по-другому. У Теллы было такое чувство, что его умелые руки точно знали, что делать, где прикоснуться к ней, насколько сильно надавить. Что же до его губ, то сейчас они казались игривыми, но она не знала, будут ли они нежными или грубыми, и ее пульс участился при мысли о любой возможности.

Джекс приложил ладонь к ее щеке и снова закружил.

– Помоги мне убедить их, – прошептал он.

Телла и сама не знала, почему колеблется.

«Всего один поцелуй».

Вдруг ей стало очень любопытно. Однажды Джекс станет правителем, а теперь хочет поцеловать Теллу на глазах у самых влиятельных людей государства.

Она скользнула рукой по его шее. Его кожа оказалась очень холодной – от прикосновения ее пальцев по ней побежали мурашки. Очевидно, и Джекс не так безмятежен, каким хотел казаться.

– Сдается мне, теперь нервничаешь ты, – поддразнила Телла.

– Просто мне интересно, изменишь ли ты после этого мнение обо мне.

Он с силой прижался к ее губам. Вкус его поцелуя напоминал изысканные кошмары и украденные мечты, крылья падших ангелов и флаконы плененного лунного света. Телла испустила стон, когда его язык проник к ней в рот и принялся исследовать сокровенные глубины.

Своим твердым телом Джекс плотно прижался к ее – мягкому и женственному. Он запустил пальцы ей в локоны, а ее ладони тем временем проникли ему под рубашку и принялись ласкать крепкие мышцы спины. Так страстно люди обычно целуются за запертыми дверями или в темных переулках, вдали от посторонних глаз, а не на залитой светом танцевальной площадке на виду у всей империи. Но Джексу, похоже, было все равно.

Его пальцы нащупали ленту на ее шее и скользнули под нее, еще теснее прижимая ее губы к своим. Он не пробовал ее на вкус, он пожирал ее, как будто только что нашел что-то давно утраченное. Затем его руки пробрались под тянущиеся по ее обнаженной спине нити драгоценных камней; должно быть, он успел снять перчатки, потому что она кожей почувствовала холод его пальцев, которые смело сжимали и требовали, заставляя задуматься, в самом ли деле они с Джексом только играют на публику?

Она всхлипнула, а он застонал. Ей не хотелось, чтобы поцелуй заканчивался. За подобное можно и умереть.

Божьи зубы!

Поцелуй, за который стоит умереть. Только один человек в истории империи целовался, как будто…

Джекс укусил ее, впившись в губу своими острыми зубами так сильно, что выступила теплая кровь. Телла резко отстранилась, упершись рукой ему в грудь и тут заметила, что не чувствует биения его сердца.

Кровь и святые! Что она натворила?

Ей вдруг показалось, что Джекс светится. Его и без того бледная кожа, источая сияние, выглядела совершенно потусторонней. Лента, прежде повязанная вокруг ее шеи, теперь свисала с его тонких пальцев, подобно завоеванному призу, а уголок его узких губ оказался испачканным каплей ее крови.

Телла испугалась, что ее вот-вот стошнит.

– Что ты со мной сделал? – выдохнула она.

Грудь Джекса вздымалась почти так же сильно, как и у нее, а в глазах появился лихорадочный блеск. Голос, однако, снова сделался ленивым, почти бесстрастным, когда он произнес:

– Не стоит устраивать сцену прямо здесь, любовь моя.

– Боюсь, твое предупреждение несколько запоздало.

Она хотела назвать его по имени, Принц Сердец, но пока не была готова произнести эти слова вслух.

На его щеках снова появились ямочки, на этот раз хитрые, как будто он точно знал, о чем она думает.

Телла выжидала.

Хоть бы Джекс заверил ее, что она ошибается. Что его поцелуй ее не убьет. Что не стоит слишком доверять старым легендам. Ах, если бы только он поддразнил ее, сказал, что нельзя быть такой легковерной и считать, будто он и есть давно потерянная Мойра, которая вдруг вернулась. Пусть разуверит ее, что никакой он не Принц Сердец.

Вместо этого он слизнул кровь с уголка рта и сказал:

– Тебе следовало разузнать для меня настоящее имя Легендо.

Глава 14

На мгновение окружающий мир замер и, похоже, даже перестал дышать. Все пары на танцевальной площадке словно окаменели, на их восхищенных лицах застыло одинаковое выражение притворного шока от прилюдного поцелуя Теллы и Джекса. Между одним ударом сердца и следующим Телла слышала только тихое позвякивание хрустального стекляруса, который, поблескивая, продолжал падать на пол.

Принц Сердец, известный своими смертоносными поцелуями, преследовал ее и в снах, и в кошмарах; после того, как она вытянула карту с его изображением из Колоды Судьбы своей матери, он проклял ее, приговорил к неразделенной любви. А теперь оказалось, что он не просто миф, но настоящий мужчина, стоящий прямо перед ней. Его бледная кожа лучилась неестественным светом, и если бы присутствующие в бальном зале не замерли во времени, то увидели бы его таким, каков он есть на самом деле.

Он не вполне человек – или, скорее, вообще не человек. Он – некое волшебное существо, иное, неправильное. Мойра, одним словом.

И Телла его поцеловала.

– Вот уж не думал, что ты настолько изумишься. Посланная мной монета была довольно прозрачным намеком.

Джекс потянулся к Телле и осторожно пригладил один из ее локонов; теперь его руки действовали намного нежнее, чем несколько минут назад. Ей хотелось разозлиться, закричать, ударить его по покрасневшему рту, но, похоже, он околдовал и ее тоже, как и весь бальный зал.

– Что ты сделал с людьми? – выдохнула она.

– Остановил их сердца. Это сродни остановке времени: долго не продлится, чего не могу сказать о твоем собственном сердце. – Усмехнувшись, он вперил холодный взгляд ей в грудь.

Телла судорожно втянула ртом воздух – похоже, на иное проявление чувств она была неспособна. Когда они с Джексом танцевали, ее сердце бешено колотилось, по венам текла жаркая кровь. Теперь же сердцебиение замедлилось, превратившись в слабое эхо того, чем должно было быть.

– Я умираю?

– Пока нет.

У Теллы подогнулись колени, а Джекс весело сверкнул глазами.

– Это так забавно, что даже не хочется говорить, однако, должен: у тебя еще есть шанс спастись.

– Каким образом?

– Выполни вторую мою просьбу.

– О чем именно речь? – процедила Телла сквозь зубы.

Закончив приглаживать ей волосы своими длинными пальцами, Джекс снова вперил в нее взгляд. Раньше она назвала бы его глаза серебристо-голубыми, но теперь они просто сияли серебром, мерцая от удовольствия, растущего по мере того, как усиливался ее ужас.

– Мне требуется не просто настоящее имя Легенды, но он сам, во плоти. Я хочу, чтобы ты выиграла игру, а затем отдала его мне в руки.

Прежде чем Телла успела отреагировать, снова зазвучала музыка, и бальный зал пришел в движение. Никогда в жизни ей не доводилось присутствовать при таком количестве намеренно громких перешептываний, кое-как скрытых за искусственными улыбками – это гости притворялись, что нисколько не шокированы демонстраций «чувств» Джекса и Теллы. Хотя нашелся человек, не потрудившийся утаить то, что испытывает. Данте.

Телла ощутила, что ей еще сильнее скрутило внутренности.

Данте стоял, небрежно опершись локтем о толстую металлическую перекладину у входа в клетку, и казался невозмутимым, но крепко сжатые в тонкую линию губы, на которых застыла саркастическая усмешка, и пристальный взгляд говорили, что он далеко не спокоен. На самом деле он просто кипел от ярости.

Его реакция не должна была разозлить ее, а ее поцелуй с Джексом – его. Данте ведь сам положил начало этому обману. С другой стороны, возможно, он просто притворяется – это имеет куда больше смысла. Вероятно, ролью, отведенной ему в этом Каравале, ему предписывалось симулировать личную заинтересованность Теллой.

Когда Джекс проследил затем, куда смотрит Телла, взгляд его заострился.

– Подозреваю, он все еще верит, что ты с ним.

Бледная кожа Джекса заблестела ярче, когда он провел большим пальцем себе под подбородком, будто обдумывая некую действительно ужасную идею.

– Данте тут вовсе ни при чем. Он просто один из исполнителей Легендо, – прошипела Телла, – и играет свою роль. Я ему даже не нравлюсь.

– Как по мне, все с точностью до наоборот. – Прижавшись ледяными губами к ее лбу, Джекс запечатлел на нем издевательский поцелуй и добавил: – Я никогда не даю второго шанса, но для тебя сделаю исключение. Я имел свои слова в виду, говоря, что наш маленький обман должен выглядеть убедительно. Если кто-то догадается, что помолвка ненастоящая, или раскроет правду обо мне или нашей договоренности, последствия будут плачевными. Возьмем, к примеру, твоего татуированного друга. – Джекс снова перевел взгляд на Данте. – Ты утверждаешь, что он один из артистов Легендо, следовательно, на этой неделе я его убить не могу. Однако если он раскроет правду, я с легкостью прикончу его, как только игра завершится.

– Нет! – воскликнула Телла, но ее возглас потонул в голосе Джекса, который в тот же самый момент объявил: – Поскольку, похоже, я привлек всеобщее внимание, воспользуюсь возможностью поделиться грандиозной новостью.

Гости дружно повернули головы в его сторону, будто марионетки, повинующиеся воле невидимого кукловода, или исполнители некоего слаженного танца.

– Многим из вас известно, что моя бывшая невеста, Алессандра, скончалась в конце прошлого года. Ее смерть стала большой потерей для империи, и я думал, что уже никогда не оправлюсь. Но, как видите, встретил другую девушку, которую, надеюсь, все вы полюбите так же сильно, как и я. Счастлив представить свою новую невесту, Донателлу.

Зал взорвался аплодисментами, а висящие под потолком артисты снова стали сыпать всем на головы звездную пыль вперемежку со сверкающим конфетти.

Телле показалось, что это пепел. С трудом заставив губы изогнуться, она фальшиво улыбнулась на публику.

– Ненавижу тебя, – прошептала она.

– Разве я хоть в чем-то тебя обманул? – пробормотал в ответ Джекс. – Я дал тебе то, о чем ты просила, и теперь хочу получить то, что мне за это причитается.

– О, смотрите! – воскликнул кто-то. – Падающие звезды! Это же первая подсказка!

В бальном зале воцарился еще больший хаос. Некоторые из опускающихся с потолка звезд действительно оказались подсказками, но по большей части это были обманки, наполнившие клетку фантастическими мерцающими облаками.

Итак, игра действительно началась. Все вокруг потянулись к падающим звездам, а Телле вспомнились времена, когда они со Скарлетт мечтали о Каравале и его распорядителе магистре Легендо. Теперь ей во что бы то ни стало нужно победить, в противном случае никогда больше не сможет предаваться мечтам. Да и сестра ее, скорее всего, тоже. Телла пообещала Скарлетт, что будет осторожной, но уже подвела ее.

Уголок ядовитого рта Джекса дернулся.

– Тебе следует взять одну из подсказок, любовь моя.

– Не называй меня…

– Осторожнее, дорогая. – Быстрый, как змея, он прижал два крепких пальца к припухшим губам Теллы. – Ты же не хочешь разрушить прекрасный обман, который мы только что создали. А теперь, – добавил он сладким голосом, – поцелуй мои пальцы. Уважь тех, кто еще смотрит на нас.

Но Телла впилась в них зубами. На вкус пальцы Джекса были похожи на мороз и неправильно сбывшиеся желания. Она ожидала, что он отстранится, что его угловатое лицо зальется краской, а слова станут уродливыми и разгневанными. Но Джекс не спешил вынимать свои холодные пальцы у нее изо рта, наоборот, прижал их к ее зубам и языку. Его нечеловеческие глаза блеснули злобой, и Телла почувствовала, что ее желудок как будто заполняется свинцом.

– Я не стану карать тебя за эту выходку, но знай, что ты досуха исчерпала мое к тебе расположение. – Он провел пальцами по тому месту, где прикусил ее губу, и, наконец, убрал их у нее изо рта. – Если ты не станешь победительницей Караваля и не приведешь ко мне Легендо до Дня Элантины, то узнаешь, насколько смертельны мои поцелуи на самом деле.

* * *

До той проклятой ночи Телла любила блестки. Будучи маленькой девочкой, она часто воровала в торговых лавках сверкающие крошечные флакончики, надеясь обнаружить в одном из них настоящую звездную пыль, обладающую магическими свойствами, способную исполнить ее желания или превратить гальку в бриллианты. Но ни одна из бутылочек не была зачарована, да и сейчас щедро рассыпаемая по залу переливчатая пыль была отнюдь не звездной, а просто измельченным стеклом. К тому времени, когда колокола пробили три часа ночи, и Телла села в небесную карету с Джексом, эта пыль даже сверкать перестала; она просто прилипла к ее рукам и платью, некогда украшенному цветами.

«Тебе следовало разузнать для меня настоящее имя Легендо».

Джекс ни словом с ней не обмолвился с тех пор, как они покинули его проклятый замок. В карете он развалился на сиденье напротив нее, снова превратившись в вальяжного аристократа, который в настоящий момент развязывал свой бронзовый шейный платок с видом человека, только что разделавшегося с рядом утомительных дел: бал посетил, потанцевал, да еще и наложил на Теллу проклятие своими убийственными губами.

– Я так понимаю, теперь ты меня боишься, – нараспев протянул он.

– Не стоит путать страх с отвращением. Ты мерзкое чудовище! – А ведь она ему доверяла. – Ты обманул меня!

– Неужели ты предпочла бы, чтобы мой поцелуй сразу тебя убил?

– Да.

Уголки губ Джекса поползли вниз, но в его глазах не отразилось ни проблеска печали, испытывать которую он, скорее всего, просто был неспособен – впрочем, как и любить.

«… его собственное сердце давно перестало биться. И лишь один человек на свете может вернуть его к жизни – его настоящая возлюбленная. По слухам, поцелуй Принца Сердец смертелен для всех, кроме нее, его единственной слабости».

Хотелось бы Телле быть этой слабостью! Тогда она бы с удовольствием уничтожила его.

Телла часто воображала, будто знает, какой видят ее окружающие. Ее золотисто-медовые кудри, томная улыбка и красивые платья, а также любовь к развлечениям утверждали всех в мысли, будто она просто глупая девчонка. На самом деле Телла была какой угодно, только не глупой или никчемной – но людям нравится считать таковыми молоденьких барышень. Телла полагала, что именно отсюда проистекает большая часть ее силы. На самом деле она смелая, храбрая и хитрая – и выйдет из нынешней передряги победительницей – чего бы ей это ни стоило.

– Если бы ты выяснила настоящее имя Легендо, – произнес Джекс, – все обернулось бы по-другому.

– В таком случае, почему же теперь ты требуешь от меня большего, чем просто имя?

– К чему довольствоваться только именем, когда ты можешь выиграть игру и привести ко мне самого Легендо? – Тон Джекса был пренебрежительным, таким же беспечным, как и его праздная поза. Но Телла считала, что за его требованием скрывается что-то еще. Она хотела надавить на него, попытаться выспросить поподробнее, но сомневалась, что он откроет, чего именно хочет от магистра. Имелись у Теллы и другие вопросы, ответы на которые требовались ей куда сильнее.

Она откинулась на спинку сидения, подражая расслабленной позе Джекса.

– Откуда мне знать, что все это взаправду? Может, ты просто играешь отведенную тебе в Каравале роль?

– Ты хочешь доказательств того, что я Мойра, чьему поцелую по силам убить тебя? – В глазах Джекса вспыхнуло веселье; похоже, он все-таки способен на проявление эмоций, а идея похвастаться собственной смертоносностью приводит его в неописуемый восторг.

– Обойдусь, – ответила Телла.

На самом деле она вовсе не считала Джекса заурядным артистом Караваля. Его поцелуй не стоил того, чтобы за него умереть, хотя Телла стала бы утверждать обратное, если бы ей не довелось познать Смерть. Поцелуи – это лишь краткие, но восхитительные мгновения удовольствия, однако Телла могла бы целовать Джекса целую вечность. Дело было не только в том, как его губы скользили по ее губам, но в скрытом желании: он заставил ее почувствовать себя так, будто она единственная девушка на земле, которую он искал всю свою жизнь. В тот момент ей удалось забыть, что ее бросила мать, а отец периодически измывался над ней, потому что Джекс заставил ее почувствовать, что станет вечно держать ее в своих объятиях. Возможно, это была самая убедительная ложь, которую ей когда-либо говорили.

Потом она увидела, как он сияет, и все поняла. Удивительно, что присутствующие на балу гости ничего не заметили. Даже сейчас, когда свечение по большей части померкло, Джекс по-прежнему выглядел не как человек. Злобный красавчик, способный убить одним прикосновением губ.

И все же Телла никак не могла до конца поверить в то, что он – одна из Мойр. Интересно, как давно он вернулся на землю, и с ним ли остальные? Не зная, сколько еще времени продлится его благодушное расположение, она поспешила получить ответы на другие интересующие ее вопросы.

– Открой настоящее имя моей матери, – сказала она, – и представь доказательства того, что знаешь, где она, и что приведешь меня к ней, когда Караваль закончится. Только так я смогу поверить в правдивость твоих слов.

Джекс покрутил одну из своих запонок в виде слезинки – или это капля крови?

– Думаю, ты и без того в этом не сомневаешься, но, так и быть, я тебя уважу.

Карета стала снижаться, а Джекс полез в карман и вытащил новенькую прямоугольную карту, рубашка которой была безошибочно узнаваема даже в полутьме: темного оттенка паслена, почти черного, с крошечными золотистыми крапинками, которые сверкали на свету, и тиснеными бордово-фиолетовыми завитушками, навевающими мысли о влажных цветах, крови ведьм и магии.

По рукам Теллы забегали мурашки.

Это была одна из карт из Колоды Судьбы ее матери. За последующие годы Телла перевидала множество других колод, но все они уступали светящимся, почти волшебным изображениям на картах, которые принадлежали Паломе.

Телла боролась с желанием выхватить ее и выпрыгнуть из кареты, прежде чем получит еще одно мрачное предсказание будущего. Но когда Джекс перевернул карту, оказалось, что на ней запечатлена не Мойра, а пугающе реалистичное изображение ее матери с темными прядями волос, ниспадающими на костлявые плечи – совсем не такими были они в памяти Теллы! Палома стояла, выставив ладони наружу, как если бы была заперта внутри карты и не могла выбраться.

– Вот где твоя мать провела последние семь лет, – пояснил Джекс.

Телла оторвала взгляд от изображения, чтобы посмотреть, не насмехается ли он над ней, но веселый огонек, который несколько мгновений назад освещал его глаза, исчез. Его лицо сделалось таким же ледяным, как кровь, холодившая теперь жилы Теллы.

– Я тебе не верю, – выдохнула она.

– Чему именно? Что это твоя мать, или что она заперта внутри карты?

Джекс положил карту поверх сжатых кулаков Теллы. От прикосновения к ней кожу не покалывало, как в случае с Араклом, но Телла ощутила пульсацию, мучительно медленную, будто сердцебиение умирающего человека. В том, что он умирает, сомнений у нее не было, потому что точно также стучало ее затихающее сердце.

Этого не может быть на самом деле! Нет-нет-нет! Однако, ощущая исходящее от карты сердцебиение, Телла поймала себя на том, что верит в реальность происходящего.

– Как такое возможно?

– Это проще, чем ты думаешь, – отозвался Джекс. – И очень мучительно – по опыту знаю.

В этот момент в карету проник тонкий лучик лунного света, осветив лицо Джекса. Черты его оставались бесстрастными, но под бледной кожей вдруг отчетливо проступил череп. Считая, что он не способен на проявление эмоций, Телла глубоко заблуждалась. Возможно, ему не дано познать любовь, да и прочие его чувства не такие, как у человека, но охвативший его ужас был столь осязаем, что не ощутить его было просто невозможно.

– Ты сам был заперт внутри карты, – озарила ее внезапная догадка.

Джекс отвернулся от света луны, скрылся в тенях, чтобы Телла ничего не смогла прочесть по его лицу.

– Куда, по-твоему, делись все Мойры, когда исчезли много лет назад? – прошептал он.

Желудок Теллы камнем ухнул вниз, когда карета стала снижаться. До нее доходили слухи, будто Мойры были изгнаны могущественной ведьмой. Согласно другой версии, они сами друг друга уничтожили. Еще одна легенда утверждала, что звезды превратили их обратно в людей. Но чтобы Мойры оказались пленниками карт – такого Телле слышать не доводилось.

– Однако сегодня мы об этом говорить не будем, – продолжил Джекс. – Обеспокойся-ка ты тем, чтобы победить в игре и узнать для меня настоящее имя Легендо. – Взглядом он указал на смятую бумажную звезду, которую Телла до сих пор сжимала в кулаке – позабытую первую подсказку. – Прочти же!

Телла не пошевелилась, и Джекс сам разжал ее руку, разгладил звезду и продекламировал:

Другие подсказки, которые вам потребуются, спрятаны по всему городу.

Чтобы отыскать вторую,

Отправляйтесь на поиски красоты.

Некогда эта часть валенды была юдолью скорби,

А теперь исполнена веры в волшебство.

– Похоже на район Храмов, – помолчав немного, заметил Джекс.

– Мне следует поблагодарить тебя за это озарение? – рыкнула на него Телла.

– Я просто пытаюсь сэкономить тебе время. – Его голос стал резче. – Хоть ты пока и не ощутила на себе всей силы моего поцелуя, некоторых последствий не избежать. Караваль заканчивается на рассвете в День Элантины, следовательно, в твоем распоряжении еще пять ночей, чтобы найти оставшиеся подсказки. Помни, что я единственный, кто может освободить твою мать. Если проиграешь игру и не приведешь ко мне Легендо, она навсегда останется запертой внутри той карты, а ты умрешь…