Текст книги "Анна и французский поцелуй"

Глава 11

– Ты должна мне пять евро, – напоминаю я.

Рашми улыбается.

– Куплю тебе билет в кино.

По крайней мере, мы с ней в одной команде. Николь поделила список Нэйта, и мы с Рашми отправились на поиски. Неделя не должна быть такой уж плохой. Благодаря Рашми я точно смогу заработать достойные баллы. Она позволяет мне сделать несколько снимков – статуи какого-то парня по имени Бюде и группы детей, играющих в футбол на улице – хотя именно она нашла оба пункта.

– Скучаю по футболу, – Мередит капризно надувает губы, слушая наш рассказ. Даже ее упругие кудри выглядят сегодня понурыми и грустными.

Ветер гуляет по широкой аллее, и мы, дрожа, крепко цепляемся за свои куртки. Под ногами хрустят жухлые коричневые листья, пока Париж ступает на порог осени.

– Разве тут нет какой-нибудь лиги, куда ты можешь вступить, или еще чего-нибудь в этом роде? – спрашивает Джош, обнимая Рашми. Она прижимается ближе к нему. – В округе я постоянно вижу людей, гоняющих мяч.

– Бу-у, – знакомая голова с растрепанной прической появляется между нами с Мер, и мы подпрыгиваем, как испуганные кошки.

– Боже, – выдыхает Мередит. – У меня чуть сердечный приступ не случился. Что ты здесь делаешь?

– Иду смотреть «Это случилось однажды ночью», – говорит Сент-Клэр. – В Le Champo, верно?

– Разве у вас с Элли нет на сегодня планов? – спрашивает Рашми.

– Я не приглашен? – он вклинивается между мной и Мередит.

– Конечно, приглашен, – возражает Мер. – Мы просто думали, что ты занят.

– Ты ведь всегда занят, – поддерживает Рашми.

– Я не всегда занят.

– Всегда, – утверждает она. – И знаешь, что самое странное? Мер единственная, кто видел Эллен в этом году. Теперь она для нас слишком хороша?

– Ой, перестань. Только не снова.

Рашми пожимает плечами.

– Я просто сказала, что думаю.

Сент-Клэр качает головой, но от нас не ускользает тот факт, что он ничего не отрицает. Возможно, Элли и дружелюбная, но очевидно, что она более не нуждается в своих школьных друзьях. Даже я это вижу.

– Чем вы, ребята, вообще занимаетесь каждый вечер? – слова срываются с губ прежде, чем я успеваю их остановить.

– «Этим», – говорит Рашми. – Они занимаются тем самым. Он бросает нас ради секса.

Сент-Клэр краснеет.

– Знаешь, Раш, ты такая же грубая, как и эти тупые первогодки на моем этаже. Дэйв как-там-его-фамилия и Майк Рейнард. Те еще задницы.

Майк Рейнард – лучший друг Дэйва-с-французского-и-истории. Не знала, что они живут на одном этаже.

– Осторожнее, Сент-Клэр, – предупреждает Джош. В его привычно расслабленном поведении чувствуется резкость.

Рашми выкрикивает Сент-Клэру в лицо:

– Ты только что назвал меня задницей?

– Нет, но если не отступишь, назову.

Их тела напряжены, будто они собираются сцепиться рогами, как животные в документальных фильмах. Джош пытается оттащить Рашми назад, но она его отталкивает.

– Господи, Сент-Клэр, нельзя же весь день быть общительным, а затем каждый вечер динамить нас! Ты не можешь возвращаться, когда тебе вздумается, и делать вид, что все в порядке.

Мер пытается их разнять.

– Эй, эй, эй…

– Но все же хорошо! Что, черт возьми, с тобой не так?

– ХВАТИТ! – Мер использует преимущество своего роста и силы, чтобы вклиниться между ними.

К моему удивлению, она пытается урезонить Рашми:

– Я знаю, ты скучаешь по Элли. Знаю, что она была твоей лучшей подругой, и это ужасно, что она оставила тебя позади, но у тебя все еще есть мы. И Сент-Клэр… она права. Мне больно больше не видеться с тобой. Я имею в виду, после школы. – Кажется, она на грани слез. – Раньше мы были так близки.

Джош притягивает Мер к себе, и она крепко обнимает его. И бросает на Сент-Клэра взгляд из-под кудрей, отчетливо говорящий: Это твоя вина. Исправь это.

Сент-Клэр шумно выдыхает.

– Хорошо. Ладно. Ты права.

Это не похоже на извинение, но Рашми кивает. Мер с облегчением выдыхает. Джош осторожно высвобождается из объятий и возвращается к своей девушке. Мы продолжаем путь в неловком молчании. Значит, Рашми и Элли были лучшими подругами. Мне тяжело дается даже временная разлука с Бридж, и я не могу себе представить, насколько было бы ужасно, брось она меня совсем. Я чувствую вину. Неудивительно, что Рашми ведет себя так резко.

– Прости, Анна, – извиняется Сент-Клэр, пройдя очередной квартал в тишине. – Я знаю, что ты очень ждала этот поход в кино.

– Все нормально. Меня это не задело. Мои друзья тоже ссорятся. То есть… мои друзья там, дома. Вы, ребята, тоже мои друзья. Я просто хочу сказать… все друзья ссорятся.

Уф. Как неловко.

Мрак накрывает нас, подобно густому туману. Мы снова замолкаем, и я прогоняю по кругу одни и те же мысли. Хотелось бы мне, чтобы Бридж оказалась рядом. Чтобы Сент-Клэр не встречался с Элли, а Элли не ранила чувства Рашми, а Рашми больше походила на Бридж. Хотелось бы мне, чтобы Бридж оказалась рядом.

– Эй, – восклицает Джош. – Ты. Посмотри.

И затем тьма уступает место белому неону. Пылающий в ночи шрифт в стиле ар-деко возвещает, что мы прибыли в «КИНОТЕАТР LE CHAMPO». Буквы заставляют меня остановиться. Кинотеатр. Существует ли слово прекраснее? Мое сердце трепещет, когда мы минуем красочные афиши фильмов и проходим через мерцающие стеклянные двери. Фойе меньше, чем то, к чему я привыкла, и хотя в нем отсутствует запах попкорна, в воздухе витает нечто знакомое, одновременно затхлое и успокаивающее.

Верная своему слову, Рашми покупает мне билет. Пользуясь случаем, я достаю клочок бумаги и ручку, спрятанные в куртке специально для этой цели. Мер следующая в очереди, и я пытаюсь записать ее слова.

Ун плосс си ву плэй.

Сент-Клэр заглядывает мне через плечо и шепчет:

– Ты неправильно записала.

Я вздрагиваю от смущения, но он лишь улыбается. Опускаю голову, чтобы волосы скрыли щеки. Больше всего они краснеют от его улыбки.

Мы следуем за голубыми гирляндами по проходу к залу. Интересно, везде ли они здесь голубые, в отличие от золотистого сияния американских кинозалов. Мое сердце бешено стучит. В остальном различий нет.

Такие же кресла. Такой же экран. Такие же стены.

Впервые я чувствую себя в Париже как дома.

Я улыбаюсь друзьям, но Мер, Рашми и Джош увлечены спором о том, что произошло за ужином. Сент-Клэр замечает меня и улыбается в ответ.

– Нравится?

Я киваю. Он выглядит довольным и заходит в ряд следом за мной. Я всегда выбираю четвертый от центра ряд, и сегодня у нас идеальные места. Кресла классического красного цвета. Фильм начинается, и на экране высвечивается название.

– Уф, нам еще придется смотреть титры? – возмущается Рашми. Они показаны в начале, как и во всех старых фильмах.

Я с удовольствием читаю их. Люблю титры. Люблю все, что связано с кино.

В зале царит темнота, не считая мерцания черно-белых с серым оттенков на экране. Кларк Гейбл притворяется спящим и кладет руку на центр соседнего пустого сидения в автобусе. После минутного замешательства Клодетт Колберт осторожно отодвигает ее в сторону и садится. Гейб улыбается, а Сент-Клэр разражается смехом.

Странно, но я ловлю себя на том, что постоянно отвлекаюсь. На белизну зубов, заметную даже в темноте. На волнистые локоны его волос, торчащие в разные стороны. На мягкий аромат стирального порошка, исходящий от его одежды. Сент-Клэр легонько толкает меня, предлагая занять подлокотник, но я отказываюсь, и тогда он кладет туда руку. Она оказывается так близко к моей. Я опускаю взгляд на его ладони. Мои кажутся совсем крошечными на фоне его крупных, мальчишеских рук с выделяющимися костяшками.

И, внезапно, мне хочется к нему прикоснуться.

Ни толкнуть, ни пихнуть, ни дружески обнять. Мне хочется почувствовать шероховатость его кожи, соединить невидимыми линиями веснушчатый узор, провести пальцами по внутренней стороне запястья. Сент-Клэр ерзает. У меня странное ощущение, что он чувствует мое присутствие так же отчетливо, как и я его. Не могу сосредоточиться. Персонажи на экране ссорятся, но, хоть убейте меня, я не представляю, из-за чего. Как давно я перестала следить за сюжетом?

Сент-Клэр откашливается и снова ерзает на месте. Его нога касается моей. И остается рядом. Меня будто парализует. Мне нужно отодвинуться, происходящее кажется слишком неестественным. Как он может не замечать, что касается моей ноги? Краем глаза я вижу его профиль, подбородок и нос, и – о, боже – изгиб его губ.

Вот оно. Он мельком взглянул на меня. Я уверена, что он это сделал.

Я уставилась на экран, изо всех сил стараясь доказать, что мне действительно интересен фильм. Сент-Клэр напрягается, но не отодвигает ногу. Он задержал дыхание? Кажется, да. Я задерживаю свое. Затем выдыхаю и съеживаюсь – получилось так громко и ненатурально.

Снова. Еще один взгляд. На этот раз я машинально поворачиваюсь к нему, как раз когда он отворачивается. Это напоминает танец, и теперь в воздухе витает ощущение, будто одному из нас нужно что-нибудь сказать. Сосредоточься, Анна. Сосредоточься.

– Тебе нравится? – шепотом спрашиваю я.

На мгновение он задумывается.

– Фильм?

Я благодарна, что тени скрывают мой румянец.

– Очень нравится, – отвечает он.

Я отваживаюсь поднять на него взгляд, и Сент-Клэр смотрит на меня в ответ. В самую душу. Он еще никогда так на меня не смотрел. Я отворачиваюсь первой, а через пару секунд чувствую, как и он переводит взгляд на экран.

Я знаю, что он улыбается, и мое сердце колотится с бешеной скоростью.

Глава 12

Кому: Анна Олифант <[email protected]>

От кого: Джеймс Эшли < [email protected]>

Тема: Вежливое напоминание

Привет, милая. Давненько мы с тобой не разговаривали. Ты проверяла голосовую почту? Я звонил несколько раз, но полагаю, ты занята исследованием Парижа. Так что это просто вежливое напоминание хоть иногда звонить своему старику и рассказывать об учебе за границей. Ты уже выучила французский? Пробовала фуа-гра? Какие интересные музеи уже успела посетить? Кстати, говоря об интересном, уверен, ты уже слышала прекрасные новости. «Случай» дебютировал, заняв первое место в рейтинге NY Times! Похоже, мои руки все еще способны творить волшебство. На следующей неделе я отправляюсь в юго-восточный тур, так что скоро увижу твоего брата и передам ему от тебя наилучшие пожелания. Сфокусируйся на учебе, а я увижу ТЕБЯ на Рождество.

Джош, заглянув через мое плечо, смотрит в монитор ноутбука.

– Мне кажется, или это «ТЕБЯ» звучит как угроза?

– Нет. ТЕБЕ не кажется, – отвечаю я.

– Я думал, твой отец – писатель. Что за отстойные словечки типа «сфокусируйся» и «вежливое напоминание»?

– Мой отец просто обожает клише. Сразу видно, что ты не читал его романы, – на миг я замолкаю. – Не могу поверить, что ему хватило наглости сказать, что он передаст Шони мои наилучшие пожелания.

Джош с отвращением качает головой. Мы с друзьями проводим выходные в гостиной, поскольку на улице снова идет дождь. Никто никогда об этом не упоминает, но оказывается, Париж такой же дождливый город, как и Лондон. По словам Сент-Клэра, единственного отсутствующего члена нашей компании. Он отправился на фотовыставку в школу Элли. Хотя к текущему времени уже должен был вернуться.

Он опаздывает. Как обычно.

Мер с Рашми, устроившись на одном из диванчиков в гостиной, читают наше последнее заданное произведение по английскому – «Бальзак и портниха-китаяночка». Я же возвращаюсь к письму отца.

Вежливое напоминание… твоя жизнь – отстой.

Воспоминания о событиях начала недели: Сент-Клэр в соседнем кресле в темном зале кинотеатра, прикосновение его ноги, взгляды между нами – обрушиваются на меня с новой силой, наполняя чувством стыда. Чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь, что ничего не произошло.

Потому что ничего и НЕ произошло.

Когда мы вышли из кинотеатра, Рашми объявила: «Концовка слишком резко оборвалась. Ничего хорошего мы так и не увидели». И к тому времени, как я закончила свою речь в защиту фильма, мы уже подошли к общежитию. Я хотела поговорить с Сент-Клэром, получить какой-нибудь знак, что между нами что-то изменилось, но вмешалась Мер, обнимая его на прощание. И поскольку я не могла обнять его, не выдав учащенный стук сердца, то осталась позади.

Потом у нас была эта дурацкая волна словесных прощаний.

А потом я пошла спать, растерянная, как всегда.

Так что это было? Как бы захватывающе это ни было, должно быть, я все преувеличила, потому что на следующий день за завтраком Сент-Клэр вел себя как обычно. Мы все так же по-дружески беседовали. К тому же, у него есть Элли. Я ему не нужна. Могу лишь предположить, что я, скорее всего, просто спроецировала свои расстроенные чувства к Тофу на Сент-Клэра.

Джош внимательно изучает меня. Я решаю задать вопрос, прежде чем он начнет интересоваться, что со мной.

– Как продвигается твое задание? – наша команда с курса La Vie выиграла (не благодаря мне), так что нам с Рашми не нужно было посещать занятия в пятницу. Джош пропустил свой последний урок, чтобы провести с нами лишний час. Это стоило ему выговора и нескольких страниц дополнительного домашнего задания.

– Эх, – он плюхается в кресло возле меня и хватает свой альбом. – У меня есть дела поважнее.

– Но… разве у тебя не будет еще больше неприятностей, если ты его не сделаешь? – Я никогда не отлынивала от учебы. Не понимаю, как он может так легко от всего отмахиваться.

– Вероятно, – Джош разминает запястье и морщится.

Я хмурюсь.

– Что случилось?

– Судорога, – отвечает он. – Из-за рисования. Все нормально, такое случается время от времени.

Странно. Раньше я не задумывалась о художественных травмах.

– Ты действительно очень талантлив. Это то, чем ты хочешь заниматься? Зарабатывать на жизнь рисунками?

– Я работаю над графическим романом.

– Правда? Это круто.

Я откладываю ноутбук.

– О чем он?

Уголок его рта приподнимается в лукавой улыбке.

– О парне, который вынужден учиться в снобистской школе-интернате, потому что родители больше не хотят его видеть.

Я фыркаю.

– Где-то я это уже слышала. Чем занимаются твои родители?

– Мой отец – политик. Сейчас они заняты его предвыборной кампанией. Я не разговаривал с сенатором Уассерстайном с начала учебного года.

– С сенатором? Настоящим сенатором?

– С самым настоящим сенатором. К сожалению.

И вот опять. О чем только думал мой отец? Отправил меня в школу, где учатся дети СЕНАТОРОВ США?

– Здесь у всех ужасные отцы? – спрашиваю я. – Это обязательное условие для поступления?

Джош кивает в сторону Рашми и Мер.

– У них нормальные. А вот отец Сент-Клэра – тот еще фрукт.

– Да, я слышала, – любопытство берет верх, и я понижаю тон. – Что с ним не так?

Джош пожимает плечами.

– Он просто козел. Держит Сент-Клэра и его маму на коротком поводке, в то время как со всеми остальными ведет себя крайне дружелюбно. Но от этого становится еще паршивее.

Внезапно меня отвлекает странная фиолетово-красная вязаная шапочка на пороге гостиной. Джош оборачивается, чтобы посмотреть, на что я уставилась. Мередит с Рашми, заметив его движение, отрываются от книг.

– О, боже, – вздыхает Рашми. – На нем снова та самая шапка.

– А мне она нравится, – говорит Мер.

– Кто бы сомневался, – хмыкает Джош.

Мередит бросает на него грозный взгляд. Я поворачиваюсь, чтобы лучше рассмотреть причудливую шапку, и с удивлением понимаю, что она прямо позади меня. И надета на голову Сент-Клэра.

– Итак, шапка вернулась, – говорит Рашми.

– Ага, – отвечает он. – Знаю, ты по ней скучала.

– У этой шапки есть какая-то история? – интересуюсь я.

– Только то, что его мама связала эту шапку прошлой зимой, и мы все единогласно назвали ее самым отвратительным аксессуаром в Париже, – объясняет Рашми.

– Ах так? – Сент-Клэр снимает шапку и натягивает ее на голову Раш. Две ее черные косы комически торчат из-под головного убора. – Тебе очень идет. Правда очаровательно.

Она хмурится и отбрасывает шапку обратно, затем разглаживает волосы. Сент-Клэр снова натягивает ее на свои взлохмаченные волосы, и я ловлю себя на мысли, что согласна с Мер. Шапочка в самом деле милая. Она выглядит теплой и пушистой, придавая Сент-Клэру облик плюшевого медвежонка.

– Как прошла выставка? – спрашивает Мер.

Он пожимает плечами.

– Ничего особенного. А вы чем занимались все это время?

– Анна делилась вежливым напоминанием своего отца, – ухмыляется Джош.

Сент-Клэр морщится.

– Я бы предпочла больше к нему не возвращаться, – я захлопываю ноутбук.

– Если ты уже закончила, у меня для тебя кое-что есть, – заявляет Сент-Клэр.

– Что? Для меня?

– Помнишь, я обещал, что заставлю тебя перестать чувствовать себя американкой?

Я улыбаюсь.

– Ты сделал мне французский паспорт? – я помнила его обещание, но думала, что он забыл – наш разговор состоялся несколько недель назад. Я удивилась, но мне польстило, что он вспомнил.

– Лучше. Вчера, наконец-то, пришло на почту. Пойдем, оно в моей комнате, – и с этими словами он засовывает руки в карманы пальто и направляется к лестничной клетке.

Я укладываю ноутбук в рюкзак, перекидываю его через плечо и киваю друзьям. Мер выглядит обиженной, и на мгновение я чувствую вину. Но ведь я не краду его у нее. Мы тоже с ним дружим. Я догоняю Сент-Клэра на пятом лестничном пролете, шапка покачивается впереди меня. Мы поднимаемся до его этажа, и он ведет меня по коридору. Я нервничаю и очень волнуюсь. Мне еще не доводилось бывать в его комнате. Мы всегда встречаемся в гостиной или на моем этаже.

– Дом, милый дом, – он достает брелок с надписью «Я оставил свое (сердце) в Сан-Франциско». Полагаю, еще один подарок мамы. К его двери приклеен рисунок, на котором Сент-Клэр изображен в шляпе Наполеона. Работа Джоша.

– Эй, 508! Твоя комната прямо над моей. Ты никогда не говорил.

Сент-Клэр улыбается.

– Может, я просто не хотел, чтобы ты потом обвиняла меня в том, что я не даю тебе спать по ночам своим громким топотом.

– Слушай, а ты ведь действительно громко топаешь.

– Знаю. Прости, – он смеется и придерживает для меня дверь. Его комната опрятнее, чем ожидалось. Я всегда представляю парней с отвратительными спальнями: горы грязных боксеров и пропотевших маек, неубранные кровати с постельным бельем, которое не меняли неделями, постеры с пивными бутылками и девушками в неоновых бикини, пустые банки содовой и пачки из-под чипсов, случайные фрагменты моделей самолетов и выброшенных видеоигр.

Так выглядела комната Мэтта. Что всегда вызывало у меня отвращение. Я никогда не знала, где можно сесть на пакетик с соусом из «Taco Bell».

Но в комнате Сент-Клэра царил порядок. Его кровать заправлена, и на полу валяется всего одна маленькая кучка одежды. Никаких броских постеров на стенах, только старинная карта мира над столом и пара цветных картин маслом над кроватью. И книги. Я еще никогда не видела столько книг в спальне. Они сложены вдоль стен, как башенки – увесистые исторические тома, потрепанные книги в мягких обложках и… и ОСА. Как у Бридж.

– Не могу поверить, что знаю двух человек, достаточно сумасшедших, чтобы приобрести ОСА.

– О, правда? Кто второй?

– Бридж. Боже, он у тебя новый? – корешок четкий и блестящий. Словарю Бриджит несколько десятков лет, и корешок весь в потертостях и заломах.

Сент-Клэр выглядит смущенным. Новый Оксфордский словарь английского языка стоит около тысячи баксов, и хотя мы никогда не поднимали эту тему, но он знает, что у меня нет карманных денег на лишние расходы, как у остальных наших одноклассников. Это хорошо видно по тому, как я заказываю самые дешевые блюда в меню, когда мы едим вне кампуса. Папа, возможно, и хотел дать мне престижное образование, но мои повседневные расходы его не волнуют. Я дважды просила его увеличить еженедельное пособие, но он отказал, сказав, что мне нужно научиться жить по средствам.

Но это сложно сделать, не имея достаточно средств для начала.

– Что у нее с той группой? – спрашивает он, меняя тему. – Она станет их барабанщицей?

– Да, в эти выходные у них первая репетиция.

– Это группа того парня… с бакенбардами, да?

Сент-Клэру известно имя Тофа. Он просто пытается меня разозлить, но я не обращаю внимания.

– Ага. Так что ты для меня приготовил?

– Вот, – он подхватывает со стола желтый пухлый конверт и вручает его мне, мой желудок отплясывает так, словно у меня день рождения. Я разрываю упаковку. Небольшой кусок ткани падает на пол. Канадский флаг.

Я поднимаю его.

– Хм. Спасибо?

Сент-Клэр бросает шапку на кровать и взъерошивает волосы. Теперь они торчат в разные стороны.

– Это для твоего рюкзака, чтобы люди не думали, что ты американка. Европейцы более снисходительны к канадцам.

Я разражаюсь смехом.

– Тогда мне нравится. Спасибо.

– Ты не обиделась?

– Нет, он идеальный.

– Мне пришлось заказывать его в сети, доставка заняла некоторое время. Извини, не знал, где достать такой в Париже, – он роется в ящике стола и достает булавку. Забрав из моих рук миниатюрный флажок с кленовым листом, осторожно прикалывает его к карману моего рюкзака. – Вот так. Теперь ты официально канадка. Постарайся не злоупотреблять приобретенной властью.

– Не обещаю. Сегодня точно пойду в отрыв.

– Хорошо, – медленно произносит он. – Правильное решение.

Мы оба замираем на месте. Он так близко ко мне. Его взгляд не отпускает, и мое сердце болезненно бьется в груди. Я отступаю и отвожу взгляд. Тоф. Мне нравится Тоф, а не Сент-Клэр. Почему я должна постоянно напоминать себе об этом? Сент-Клэр занят.

– Это ты нарисовал? – я отчаянно пытаюсь разрядить атмосферу. – Те, что над твоей кроватью?

Я оглядываюсь и замечаю, что Сент-Клэр все еще не отводит от меня взгляд.

Он закусывает ноготь на большом пальце, прежде чем ответить. Его голос звучит странно.

– Нет. Моя мама их нарисовала.

– Правда? Вау, они прекрасны. Очень, очень… красивые.

– Анна…

– Это здесь, в Париже?

– Нет, это улица, где я вырос. В Лондоне.

– Ой.

– Анна…

– Хм-м? – я стою к нему спиной, пытаясь рассмотреть картины. Они действительно великолепны. Просто не могу сосредоточиться. Разумеется, это не Париж. Мне следовало знать…

– Тот парень. С бакенбардами. Он тебе нравится?

– Ты уже спрашивал меня об этом, – ссутулившись, отвечаю я.

– Я имел в виду другое, – растерянно отвечает он. – Твои чувства не изменились? С тех пор, как ты стала жить здесь?

Обдумывание вопроса занимает у меня некоторое время.

– Речь сейчас не о моих чувствах, – отвечаю я наконец. – Я заинтересована, но… Не знаю, испытывает ли он то же самое по отношению ко мне.

Сент-Клэр подходит ближе.

– Он еще звонит?

– Да. Не так часто. Но звонит.

– Ладно. Ладно, хорошо, – кивает он. – Вот и ответ.

Я отворачиваюсь.

– Мне пора. Уверена, у вас с Элли есть планы на вечер.

– Да. То есть, нет. То есть, не знаю. Если ты ничем не занята…

Я открываю дверь.

– Тогда увидимся позже. Спасибо за канадское гражданство, – я постукиваю по флагу на рюкзаке.

Сент-Клэр почему-то выглядит обиженным.

– Без проблем. Рад быть полезным.

Я перепрыгиваю через ступеньки, возвращаясь на свой этаж. Что только что произошло? Одно мгновение все было в порядке, а в следующее мне уже хотелось поскорее сбежать. Мне нужно выбраться отсюда. Нужно покинуть пределы общежития. Может, из меня и не вышло смелой американки, но я думаю, что смогу стать смелой канадкой. Я забираю номер «Pariscope» из своей комнаты и бегу вниз.

Я собираюсь увидеть Париж. Одна.