Текст книги "Анна и французский поцелуй"

Глава 13

– Un place s’il vous plaît.

«Один билет, пожалуйста». Я перепроверила свое произношение, прежде чем отправиться к кассе и подать евро. Женщина за кассой, даже не моргнув, просто разрывает мой билет пополам и протягивает мне корешок. Я любезно принимаю его и бормочу в ответ слова благодарности. В театре билетер проверяет мой корешок. Она слегка надрывает его, и я знаю, из наблюдений за друзьями, что мне нужно оставить ей небольшие чаевые за эту бесполезную традицию. Я трогаю канадский флаг на удачу, но она мне не требуется. Передача денег проста.

Я сделала это. Сделала!

Облегчение настолько велико, что я едва замечаю, как ноги сами прокладывают себе дорогу к любимому ряду. Кинозал почти пуст. Сзади сидят три девушки примерно моего возраста, передо мной пожилая пара, которая делит коробку конфет. Некоторые люди не готовы ходить в кинотеатры в одиночку, но только не я. Потому что когда гаснет свет, в помещении остаются только одни отношения – между мной и фильмом.

Я опускаюсь в пружинящее кресло и погружаюсь в просмотр трейлеров. Между ними вставлены французские рекламные ролики, и я развлекаю себя тем, что пытаюсь угадать, о чем они, прежде чем будет назван продукт. Двое мужчин преследуют друг друга на Великой Китайской Стене, рекламируя одежду. Полуобнаженная женщина трется о крякающую утку, чтобы продать мебель. Техно бит и танцующий силуэт хотят от меня чего? Пойти в клуб? Напиться?

Не имею ни малейшего представления.

А затем начинается «Мистер Смит едет в Вашингтон». Джеймс Стюарт играет наивного идеалиста, посланного в Сенат, где все считают, что могут им воспользоваться. Они думают, что он потерпит неудачу и от него быстро избавятся, но Стюарт показывает им всем. Он сильнее, чем они думали, сильнее их всех. Мне нравится.

Я вспоминаю Джоша. Интересно, какой сенатор его отец.

Перевод диалогов высвечивается желтым цветом в нижней части экрана. В зале царит тишина и уважение, до первой шутки. Я смеюсь вместе с парижанами. Два часа проносятся молниеносно, и вот я уже смотрю на уличный фонарь, погрузившись в приятное оцепенение, думая о том, какой фильм посмотреть завтра.

* * *

– Снова собираешься в кино сегодня вечером? – Дэйв подглядывает номер моей страницы и открывает учебник французского на главе о семье. Как обычно, мы разделились на пары, чтобы практиковать разговорные навыки.

– Ага. На «Техасскую резню бензопилой». Знаешь, чтобы проникнуться праздничным настроением.

Хэллоуин уже в эти выходные, но я пока не заметила нигде украшений. Должно быть, это чисто американская традиция.

– Оригинал или ремейк? – профессор Жилле проходит мимо наших столов, поэтому Дэйв быстро добавляет. – Je te présente ma famille. Jean-Pierre est… l’oncle.

– Хм. Что?

– Quoi, – поправляет профессор. Я ожидаю, что она задержится возле нас, но она проходит дальше. Фух.

– Оригинал, конечно.

Но я впечатлена, что он знает о ремейке.

– Забавно, никогда бы не подумал, что ты фанатка ужасов.

– Почему нет? – я тут же ощетиниваюсь. – Я способна оценить любой качественный фильм.

– Да, но большинство девушек чувствительны к подобному.

– Что это значит? – я повышаю голос, чем привлекаю внимание Гильотины в другом конце комнаты. – Marc est mon… frère, – произношу я, бросая взгляд на первое попавшееся французское слово. Брат. «Марк – мой брат». Упс. Прости, Шон.

Дэйв чешет веснушчатый нос.

– Ну, знаешь. Цыпочка предлагает своему парню сходить в кино на фильм ужасов, чтобы демонстративно испугаться и вцепиться в него.

Я издаю разочарованный стон.

– Да ладно тебе. Я видела столько же испуганных парней, выходящих из зала на середине фильма, сколько и девушек…

– И сколько фильмов ты уже посмотрела на этой неделе, Олифант? Четыре? Пять?

На самом деле шесть. В воскресенье я сходила сразу на два сеанса. Моя рутина теперь состоит из школы, домашнего задания, ужина и кино. Я медленно продвигаюсь дальше по городу, кинотеатр за кинотеатром.

Но в ответ я лишь пожимаю плечами, не желая признаваться в этом.

– Когда ты собираешься пригласить меня, а? Может, мне тоже нравятся ужастики.

Я делаю вид, что внимательно изучаю генеалогическое древо в учебнике. Он не впервые намекает мне на подобные вещи. И Дэйв милый, но не привлекает меня в этом плане. Трудно воспринимать парня всерьез, когда он все еще откидывается назад на стуле, просто чтобы позлить профессора.

– Может быть, мне нравится ходить одной. Может, это дает мне время лучше обдумать будущую рецензию.

Что правда, но я не стала упоминать, что редко хожу одна. Временами ко мне присоединяется Мередит, временами – Рашми с Джошем. И да, иногда со мной ходит Сент-Клэр.

– Точно. Твои рецензии, – он выдергивает мой блокнот на спирали из-под учебника французского.

– Эй! Верни!

– Как там называется твой сайт? – Дэйв пролистывает страницы, пока я пытаюсь выхватить блокнот. Во время просмотра я не делаю заметок, предпочитая тщательнее обдумать увиденное на экране. Но после люблю записывать впечатления.

– Так я тебе и сказала. Отдай обратно.

– Зачем тебе вообще это нужно? Почему бы не сходить в кино, чтобы развлечься, как все нормальные люди?

– Это и есть развлечение. И я уже тебе объясняла, что для меня это прекрасная практика. К тому же, у меня нет возможности смотреть подобную классику на большом экране у себя дома.

Не говоря уже о том, чтобы смотреть ее в такой восхитительной тишине. В Париже никто не разговаривает во время сеанса. Бог в помощь тому, кто принесет хрустящую закуску или шуршащий целлофан.

– Зачем тебе практика? Это ведь не так сложно.

– Вот как? Я бы посмотрела, как ты напишешь рецензию в 600 слов об одном фильме. Мне понравилось. Было клево. Крутые взрывы. – Я снова тянусь за блокнотом, но он держит его над головой.

Дэйв смеется.

– Пять звезд за взрывы.

– Немедленно. ОТДАЙ.

На нас падает тень. Гильотина нависает над нами, ожидая продолжения. Остальные ученики смотрят в нашу сторону. Дэйв опускает блокнот, и я отступаю.

– Хм… très bien, Дэвид, – говорю я.

– Когда закончите свое увлекательное обсуждение, пожалуйста, вернитесь к заданию, – профессор прищурилась. – И подготовьте deux страницы про vos familles, en français, pour lundi matin.

Мы покорно киваем, и она проходит дальше.

– К lundi matin? Что, черт возьми, это значит? – шепотом спрашиваю у Дэйва.

Гильотина, продолжая обход, отвечает:

– К утру понедельника, мадемуазель Олифант.

Во время ланча я с грохотом опускаю поднос на стол. Чечевичный суп выплескивается за край тарелки, а слива катится по столу. Сент-Клэр ловит ее.

– Что тебя гложет? – интересуется он.

– Французский.

– Плохо дается?

– Плохо дается.

Он кладет сливу обратно на поднос и расплывается в улыбке.

– Ты справишься.

– Вам легко говорить, мсье Билингв.

Его улыбка меркнет.

– Прости. Ты права, это нечестно. Я иногда забываю.

Я агрессивно помешиваю чечевичный суп.

– Профессор Жилле заставляет меня чувствовать себя глупо. Я ведь не тупая.

– Конечно, нет. Полнейшее безумие – ожидать свободного владения языком. Требуется время, чтобы что-то выучить, особенно язык.

– Я так устала ходить туда, – указываю на окна. – И чувствовать себя беспомощной.

Сент-Клэр удивляется моим словам.

– Ты не беспомощная. Ты каждый вечер выходишь в город, часто в одиночестве. Это не сравнится с тем, что было в начале твоего приезда. Не будь так строга к себе.

– Хм-м.

– Слушай, – он придвигается ближе. – Помнишь, что сказала профессор Коул, когда упоминала о нехватке переводных романов в Америке? Она сказала, что важно раскрываться перед другими культурами, другими условиями. Именно это ты и делаешь. Ты выходишь в город, прощупываешь почву. Тебе стоит гордиться собой. К черту занятия французского, к черту все остальное.

Я улыбаюсь его британскому настрою. Кстати, о переводе.

– Да, но профессор Коул говорила о книгах, а не о реальной жизни. Между ними огромная разница.

– Неужели? Тогда как насчет фильма? Не ты ли всегда утверждала, что фильмы – отражения жизни. Или это был какой-то другой знаменитый кинокритик, которого я знаю?

– Замолчи. Это другое.

Сент-Клэр смеется, зная, что подловил меня.

– Видишь? Тебе следует тратить меньше времени на беспокойство о французском, и больше на… – он замолкает, обращая внимания на что-то позади меня. На его лице появляется гримаса отвращения.

Повернувшись, обнаруживаю перед собой Дэйва, стоящего на коленях прямо на полу столовой. Склонив голову, он протягивает мне небольшую тарелку.

– Позволь преподнести тебе этот эклер вместе с моими смиренными извинениями.

Мои щеки начинают гореть.

– Что ты творишь?

Дэйв поднимает взгляд и ухмыляется.

– Прости за дополнительное задание. Это я виноват.

Я теряю дар речи. Когда я не беру тарелку с десертом, он встает и торжественно ставит ее на стол передо мной. Все смотрят в нашу сторону. Дэйв забирает стул у соседнего стола и вклинивается между мной и Сент-Клэром.

Тот бросает на Дэйва скептический взгляд.

– Чувствуй себя как дома, Дэйв.

Но он, кажется, не слышит Сент-Клэра. Дэйв опускает палец в липкую шоколадную глазурь и слизывает ее. У него чистые руки?

– Итак. Сегодня вечером. «Техасская резня бензопилой». Не поверю, что ты не боишься ужасов, если не позволишь присоединиться к тебе.

О мой бог. Дэйв НЕ приглашает меня на свидание на глазах у Сент-Клэра. Этьен ненавидит Дэйва, помню, как он упоминал об этом перед просмотром «Это случилось однажды ночью».

– Эм-м… прости, – лихорадочно пытаюсь придумать оправдание. – Но я не пойду. Появились планы.

– Перестань. В пятницу вечером вряд ли найдется что-то важнее, – он щиплет меня за руку, и я перевожу отчаянный взгляд на Сент-Клэра.

– Проект по физике, – перебивает он, наблюдая за рукой Дэйва. – В последнюю минуту узнали. Много предстоит сделать. Мы партнеры.

– У тебя впереди все выходные, чтобы выполнить домашку. Расслабься, Олифант. Позволь себе немного пожить.

– Вообще-то, – вклинивается Сент-Клэр. – Похоже, на этих выходных у Анны появилось много дополнительной работы. Благодаря тебе.

Дэйв, наконец, поворачивается к Сент-Клэру. Они обмениваются сердитыми взглядами.

– Мне жаль, – говорю я. И это искренне. Чувствую себя ужасно из-за того, что отвергаю его на глазах у всей школы. Что бы ни думал Сент-Клэр, Дэйв – хороший парень.

Но Дэйв снова оглядывается на Сент-Клэра.

– Ладно, – говорит он спустя мгновение. – Я понял.

– Что? – я остаюсь в замешательстве.

– Я и не думал, что… – Дэйв показывает на меня с Сент-Клэром.

– Нет! Нет. Ты все не так понял. Мне правда жаль, мы обязательно что-нибудь посмотрим. Просто сегодня вечером я занята. Физикой.

Дэйв выглядит раздосадованным, но пожимает плечами.

– Ничего страшного. Эй, ты придешь на вечеринку завтра вечером?

Нэйт устраивает для нашего общежития вечеринку в честь Хэллоуина. Я не планировала идти, но лгу, чтобы он почувствовал себя лучше.

– Да, наверное. Увидимся там.

Дэйв поднимается.

– Круто. Ловлю тебя на слове.

– Хорошо. Конечно. Спасибо за эклер! – кричу я ему вслед.

– Пожалуйста, красотка.

Красотка. Он назвал меня красоткой! Но, подождите. Мне не нравится Дэйв. Мне нравится Дэйв?

– Придурок, – выпаливает Сент-Клэр, как только Дэйв покидает пределы слышимости.

– Не будь грубым.

Он окидывает меня непостижимым взглядом.

– Ты не жаловалась, когда я оправдывался за тебя.

Я отталкиваю тарелку с эклером.

– Он застал меня врасплох, вот и все.

– Тебе стоит меня поблагодарить.

– Спасибо, – произношу я с сарказмом.

Знаю, что остальные наблюдают за нами. Джош откашливается и указывает на мой десерт со смазанной глазурью.

– Ты будешь это есть? – спрашивает он.

– Угощайся.

Сент-Клэр встает так внезапно, что его стул падает.

– Ты куда? – спрашивает Мер.

– Никуда, – он уходит, оставляя нас в удивленной тишине.

Спустя мгновение Рашми наклоняется вперед. Она приподнимает свои темные брови.

– Знаете, мы с Джошем видели, как они ссорились пару ночей назад.

– Кто? Сент-Клэр с Дэйвом? – спрашивает Мер.

– Нет, Сент-Клэр с Элли. Вот в чем дело, понимаете.

– Правда? – удивляюсь я.

– Да, он всю неделю был на взводе, – говорит Рашми.

Я обдумываю услышанное.

– Ты права. Я слышала, как он ходит туда-сюда по комнате. Раньше никогда так не делал.

Не то чтобы я прислушивалась, но теперь, когда знаю, что Сент-Клэр живет прямо надо мной, я не могу не замечать моменты, когда он приходит и уходит.

Джош бросает на меня подозрительный взгляд.

– Где вы их видели? – Мер обращается к Рашми.

– Перед метро Клюни. Мы собирались поздороваться, но когда заметили выражения их лиц, то решили обойти. Не хочется встревать в разговоры подобного плана.

– Из-за чего они ссорились? – Мер продолжает задавать вопросы.

– Не знаю. Мы их не слышали.

– Это все она. Элли сильно изменилась.

Рашми хмурится.

– Она думает, что теперь намного лучше нас, потому что поступила в Parsons.

– И то, как она одевается, – подмечает Мер с необычайной горечью в голосе.

– Будто думает, что она настоящая парижанка.

– Она всегда была такой, – фыркает Рашми.

Джош по-прежнему молчит. Он уплетает эклер, затем вытирает белый крем с пальцев и достает свой альбом. То, как он на нем сосредотачивается, игнорируя разговор Мередит и Рашми, выглядит… целенаправленно. У меня такое чувство, будто он знает о ситуации Сент-Клэра больше, чем показывает. Парни обсуждают друг с другом подобные вещи? Возможно ли это?

Сент-Клэр и Элли расстались?

Глава 14

– Вы не думаете, что устраивать пикник на погосте в Хэллоуин – это клише?

Мы впятером – Мер, Рашми, Джош, Сент-Клэр и я – тащимся по кладбищу Пер-Лашез, расположенному на склоне холма с видом на Париж. Оно само по себе как миниатюрный город. Широкие тропинки похожи на дороги среди кварталов искусно выполненных гробниц. Они напоминают мне крошечные готические особняки с их арочными дверными проемами, скульптурами и витражами. По периметру проходит каменная стена с железными воротами и гвардейцами возле них. Зрелые каштаны вытягивают ветви над нашими головами и машут последними оставшимися золотыми листочками.

Этот городок спокойнее Парижа, но не менее впечатляющий.

– Эй, все слышали, как Анна произнесла «вы»? – спрашивает Джош.

– О, боже, не начинай.

– Поздно, – усмехается Рашми. Она поправляет рюкзак на плечах и следует за Мер на следующую тропинку. Меня радует, что друзья знают дорогу, поскольку я уже заблудилась. – Я же говорила, что у тебя есть акцент.

– Это кладбище, а не погост, – замечает Сент-Клэр.

– А есть разница? – интересуюсь я, мысленно благодаря его за возможность избежать дальнейших комментариев парочки.

– Кладбище – участок земли, отведенный специально под захоронения, в то время как погост обычно расположен на территории церкви. Конечно, сейчас эти слова практически взаимозаменяемы, так что это не имеет значения…

– В твоей голове столько бесполезной чепухи, Сент-Клэр. Хорошо, что ты такой чертовски милый, – говорит Джош.

– Мне кажется, это интересно, – возражает Мер.

Сент-Клэр улыбается.

– Во всяком случае, «кладбище» звучит классно. И вам стоит признать – это место довольно крутое. Или, прости, – он поворачивается ко мне. – Ты бы предпочла отправиться на вечеринку? Слышал, Дэйв Хиггенботтом принесет бочку пива.

– Хиггенбаум.

– Я так и сказал. Хиггенбум.

– Ой, оставь его в покое. К тому же, когда это место закроется, у нас останется еще достаточно времени для вечеринки, – на последнем слове я закатываю глаза. Никто из нас не планировал на ней присутствовать, несмотря на то, что я сказала вчера Дэйву во время ланча.

Сент-Клэр слегка толкает меня термосом.

– Вероятно, ты расстроена, что у него не будет возможности поразить тебя своими изумительными познаниями в городских уличных гонках.

Мне не удается сдержать смех.

– Прекрати.

– Еще я слышал, что у него изысканный вкус в кино. Может, он пригласит тебя на полночный показ «Скуби-Ду-2».

Я пихаю Сент-Клэра своим рюкзаком, а он, смеясь, уворачивается.

– А-ха! Вот оно! – кричит Мер, найдя подходящий клочок зелени. Она расстилает покрывало на небольшой лужайке, пока мы с Рашми достаем из рюкзаков яблоки, сэндвичи с ветчиной и «вонючие» сыры. Джош с Сент-Клэром догоняют друг друга, огибая близлежащие памятники. Они напоминают мне французских школьников, которых я часто вижу в нашем районе. Им не хватает только одинаковых шерстяных свитеров.

Мер разливает кофе из термоса Сент-Клэра, и я с удовольствием отпиваю его, наслаждаясь приятным теплом, разливающимся по всему телу. Раньше мне казалось, что кофе горький и отвратительный, но, как и все остальные, теперь я выпиваю по несколько чашек в день. Мы приступаем к еде и, как по волшебству, парни возвращаются к нам. Джош садится, скрестив ноги, рядом с Рашми, а Сент-Клэр устраивается между нами с Мередит.

– У тебя листья в волосах, – Мер хихикает и достает один из коричневых листков из шевелюры Сент-Клэра. Он забирает его, измельчает в пыль и выдувает в ее кудри. Они разражаются смехом, а у меня сводит живот.

– Возможно, тебе стоит надеть шапку, – предлагаю я. Перед выходом из общежития он попросил меня нести ее. Я кидаю ему на колени свой рюкзак, пожалуй, слишком сильно. Сент-Клэр ойкает и дергается вперед.

– Осторожно, – Джош откусывает румяное яблоко и говорит с набитым ртом. – У него там есть детали, которых нет у тебя.

– Ах, детали, – медленно повторяю я. – Звучит интригующе. Расскажи побольше.

Джош сочувственно улыбается.

– Прости. Секретная информация. Только те, кто обладает этими деталями, могут знать о них.

Сент-Клэр стряхивает с волос оставшиеся листья и надевает шапку. Рашми кривится.

– Серьезно? Сегодня? На публике? – спрашивает она.

– Каждый день, – отвечает Сент-Клэр. – Пока ты рядом со мной.

Она фыркает.

– Так чем сегодня занята Эллен?

– Ох. Элли идет на какую-то жуткую костюмированную вечеринку.

– Тебе не нравятся костюмированные вечеринки? – интересуется Мер.

– Я не ношу костюмы.

– Только шапки, – уточняет Рашми.

– Не знала, что за пределами ШАП кто-то празднует Хэллоуин, – признаюсь я.

– На самом деле, это единичный случай, – говорит Джош. – Несколько лет назад владельцы магазинов пытались извлечь из этого праздника коммерческую выгоду. Это не прижилось, но дайте только студентке колледжа повод надеть костюм распутной медсестры, и она этим воспользуется.

Сент-Клэр бросает в Джоша кусок шевра[17]17
  Шевр (франц. Chevre) – козий сыр.


[Закрыть], попадая прямо в щеку.

– Тупица. Она не пойдет в образе распутной медсестры.

– Только обычной? – невинно интересуюсь я. – В платье с глубоким вырезом и большим бюстом?

Джош и Рашми сгибаются пополам от смеха, а Сент-Клэр натягивает шапку на глаза.

– Уф-ф, ненавижу вас всех.

– Эй, – голос Мередит звучит обиженно. – Я ничего не говорила.

– Уф-ф, ненавижу вас всех, кроме Мер.

За нами появляется небольшая группа американских туристов. Они выглядят растерянными. Бородатый парень лет двадцати открывает рот, чтобы что-то сказать, но Рашми перебивает его.

– Джим Моррисон в той стороне, – она указывает вниз по тропинке. Бородач с облегчением улыбается, благодарит Раш, и они продолжают свой путь.

– Откуда ты знала, что они ищут? – спрашиваю я.

– Они все его ищут.

– В то время как им следует искать Виктора Нуара, – ворчит Джош.

– Кого? – неприятно пребывать в неведении.

– Виктор Нуар. Журналист, которого застрелил Пьер Бонапарт, – говорит Сент-Клэр, будто это что-то объясняет. Затем убирает с глаз шапку.

– Статуя на его могиле должна помогать… плодородию.

– Его достоинство натерто до блеска, – уточняет Джош. – На удачу.

– Почему мы опять обсуждаем чьи-то детали? – возмущается Мер. – Мы можем сменить тему?

– В самом деле? – спрашиваю я. – Блестящее достоинство?

– Очень, – ухмыляется Сент-Клэр.

– Я точно должна это увидеть, – допив остатки кофе, я вытираю с лица хлебные крошки и вскакиваю на ноги. – Где Виктор?

– Следуй за мной, – Сент-Клэр поднимается и убегает. Я гонюсь за ним. Он бросается в заросли голых кустарников, а я продираюсь сквозь ветви позади него. Мы оба покатываемся со смеху, когда выбираемся на тропинку и натыкаемся на охранника. Он хмуро смотрит на нас из-под кепки в стиле милитари. Сент-Клэр расплывается в ангельской улыбке и скромно пожимает плечами. Охранник качает головой, но позволяет нам пройти.

Сент-Клэру все сходит с рук.

Мы прогуливаемся с преувеличенным спокойствием, и он указывает на место, где люди фотографируются. Мы подходим и ждем своей очереди. Из-за алтаря, усыпанного розами и винными бутылками, выбегает тощий черный кот и бросается в кусты.

– Что ж. Это было довольно жутко. Счастливого Хэллоуина.

– Тебе известно, что тут живут три тысячи кошек? – спрашивает Сент-Клэр.

– Конечно. Эта информация хранится в моей голове в разделе «Кошки. Париж».

Он смеется. Туристы переходят к следующей локации, и мы оба улыбаемся, приближаясь к Виктору Нуару. Его статуя в натуральную величину лежит прямо на могиле. Глаза закрыты, цилиндр лежит рядом с ним. Несмотря на то, что статуя покрыта серо-зеленой патиной, на его штанах заметна примечательная выпуклость, которая, в самом деле, заглажена до блестящей бронзы.

– Если я дотронусь, еще одно мое желание исполнится? – спрашивая я, вспоминая нулевой километр.

– Нет. Виктор занимается исключительно вопросами плодородия.

– Давай. Потри его.

Сент-Клэр прислоняется спиной к другой могиле.

– Нет, спасибо, – он снова смеется. – Мне не нужны такие проблемы.

Мой смех застревает в горле, когда я понимаю, что он имеет в виду.

Перестань, Анна. Тебя не должно это заботить. Не позволяй ему заметить свое волнение.

– Ладно. Если не хочешь касаться его, это сделаю я. Мне ничего не угрожает, – я понижаю голос до притворного шепота. – Знаешь, по слухам, чтобы забеременеть, нужно заниматься сексом.

Вижу, как в голове Сент-Клэра тут же возникает закономерный вопрос. Черт. Возможно, я поторопилась со своей шуткой. Сент-Клэр выглядит отчасти смущенным, отчасти любопытным.

– Так, хм, значит, ты девственница?

АРГХ! Я И МОЙ ДЛИННЫЙ ЯЗЫК,

Меня неудержимо тянет соврать, но с губ слетает правда.

– Я еще не встретила того, кто был бы мне настолько небезразличен. То есть, я никогда не встречалась с тем, кто был бы мне настолько небезразличен, – я краснею и глажу Виктора. – У меня есть правило.

– Подробнее.

Статуя еще теплая после предыдущих посетителей.

– Я спрашиваю себя: случись самое худшее, – если я действительно залечу – постеснялась бы сказать своему ребенку, кто его отец? Если ответ хотя бы отдаленно напоминает «да», то я ни за что на это не пойду.

Он медленно кивает.

– Хорошее правило.

Я понимаю, что кладу руку на достоинство Виктора и тут же отдергиваю ее.

– Постой-постой-постой, – Сент-Клэр достает телефон. – Еще раз, для потомков.

Я высовываю язык и принимаю нелепую позу. Он делает снимок.

– Блестяще, теперь я буду видеть это каждый раз, когда ты будешь мне звонить… – его телефон начинает звонить, и Сент-Клэр вздрагивает. – Жуть.

– Это призрак Виктора, он хочет узнать, почему ты к нему не прикасаешься.

– Всего лишь моя мама. Подожди.

– У-у-у-у-у, погладь меня, Сент-Клэр.

Он отвечает на звонок, пытаясь сохранить невозмутимое выражение лица, когда Мередит, Рашми и Джош подходят к нам сзади. Они тащат с собой остатки пикника.

– Спасибо, что кинули нас, – говорит Рашми.

– Мы же сказали, куда пойдем, – оправдываюсь я.

Джош хватает статую за интимные места.

– Думаю, это к семи годам неудач.

Мер вздыхает.

– Джошуа Уассерстайн, что бы сказала твоя мама?

– Она бы гордилась тем, что Институт Изящных Искусств, куда она меня отправила, привил мне столь изысканные манеры, – он наклоняется и лижет статую Виктора. Мер, Рашми и я пронзительно вскрикиваем.

– Ты так подхватишь герпес, – я достаю дезинфицирующее средство для рук и выдавливаю каплю на ладони. – Серьезно, тебе стоит нанести немного на губы.

Джош мотает головой.

– Ты настоящий невротик. Неужели везде таскаешь с собой?

– Знаешь, – вмешивается Рашми. – Я слышала, что если использовать эту штуку слишком часто, то можно снизить свою чувствительность к микробам и заболеть еще сильнее.

Я застываю на месте.

– Что? Нет.

– ХА! – восклицает Джош.

– Боже мой, ты в порядке?

Я оборачиваюсь на звонкий голос Мер.

Сент-Клэр свалился на надгробие. Только оно сейчас удерживает его от падения на землю. Мы вчетвером спешим к нему. Он все еще держит телефон возле уха, но не слушает. Мы перебиваем друг друга, выкрикивая:

– Что случилось?

– Ты в порядке?

– Что с тобой?

Он не отвечает нам. Даже не поднимает голову.

Мы обмениваемся обеспокоенными взглядами. Нет, напуганными. Что-то в самом деле не так. Мы с Джошем опускаем Сент-Клэра на землю, предотвращая падение. И тут он поднимает голову, удивленный тем, что мы его держим. Его лицо мертвенно белое.

– Моя мама.

– Что произошло? – спрашиваю я.

– Она умирает.