Текст книги "В твоем доме кто-то есть"

Глава седьмая

Они были непобедимыми. Лучшая команда штата. И завтра ночью им придется встретиться с лузерами. Так почему Хукер вел себя как полный придурок?

Последние сорок минут Мэтт Батлер стоял у шкафчиков перед душевой с закрытыми глазами. Тренировка закончилась. Солнце село. Все ушли. Он сказал ребятам, что догонит их в «Сонике», но не был уверен, что пойдет. Ему хотелось побыть одному, стоять под струями теплой воды, укутавшись в пар, и слушать тишину.

Неделя выдалась тяжелая. Напряжение матчей на выбывание, давление со стороны скаутов и родителей. Хэйли. После той глупой драки на площадке директор Стэнтон и тренер Хукер вызвали его и прочитали лекции о том, как они разочарованы. Лорен. Она снова наехала на него за то, что он недостаточно быстро отвечал на сообщения. Что еще хуже, вела себя так, словно лично знала Хэйли, словно потеряла дорогую подругу, и чувствовала себя опустошенной, хотя, насколько он знал, Лорен и Хэйли никогда не гуляли вместе. Ни разу. Расстраиваться из-за чьей-то смерти, даже если ты плохо знал человека, вполне нормально. Но Мэтту не нравилось, что его девушка превратила смерть Хэйли в личную трагедию.

Он не мог перестать думать о родителях Хэйли. СМИ подозревали ее отца, но каждый раз, когда Мэтт видел его в новостях, Дон Уайтхолл выглядел опустошенным. Его веки так опухли, что он едва мог раскрыть глаза. Только психопат мог бы подделать такую реакцию и совершить такое убийство. Мама Хэйли выступила с обращением по телевизору. Она умоляла всех, кто может знать преступника, обратиться с показаниями в полицию, но от горя едва могла говорить. Что-то в ее внешнем виде напомнило Мэтту собственную мать. И от этого стало только хуже.

Он все еще не забыл тот шок, когда Бадди содрал афишу «Суинни Тодда». Его лучший друг не знал, что делал, – теперь Мэтт это понимал. Они помирились, но из-за самого инцидента выглядели полными придурками.

Хукер и его отец постоянно повторяли ему, как важна репутация. И Мэтт пытался заботиться о своей, но этот стресс – ведь все полагались на него – давил на психику целый семестр. Поэтому он ввязывался в драки. Стал одержим историей Уайтхоллов. Клал личные вещи куда ни попадя. Мэтт находил телефон, ключи, кошелек в самых странных местах (в ящике для носков, контейнере для овощей, на столе в патио) и не помнил, как положил их туда.

Только что если это не стресс?

Мэтт напрягся, и в голове всплыли три буквы: ХТЭ.

Хроническая травматическая энцефалопатия – болезнь, которая возникает из-за постоянных ударов в голову. Первые симптомы включают потерю памяти, дезориентацию и неустойчивое поведение. Затем начинает развиваться деменция, затрудняется речь, появлялются попытки самоубийства. В целом энцефалопатия уничтожает мозг, и футбольные игроки по всему миру страдают и умирают от нее. В основном это ребята постарше, профессионалы. Но среди них встречаются и старшеклассники.

Болезнь Национальная футбольная лига и университеты обсуждать не хотели, потому что это било по их основным доходам. Члены команды Мэтта тоже не хотели говорить об этом. Игнорируя симптомы, было легче притворяться, что болезни не существует, и продолжать играть в футбол. Никто не хотел бросать любимую игру.

Но Мэтт думал о ХТЭ. Очень часто.

Он видел свое будущее только в профессиональном футболе. Этого всегда хотел его отец, чьи собственные мечты рухнули, когда он повредил левое колено на поле в «Мемориал стадиум».

С другой стороны стояла мать. Раньше она тоже этого хотела. Теперь каждый раз, когда такая история попадала в ESPN[10]10
  ESPN (англ. Entertainment and Sports Programming Network) – американский кабельный спортивный телевизионный канал.


[Закрыть], Мэтт за завтраком находил распечатанную статью на столе. Ее немая просьба. К своему стыду, он все время напоказ комкал эти листы перед отцом. Они так усердно и так долго трудились.

Но втайне сам начал собирать все новости.

Первая статья была о Тони Дорсетте, раннинбеке в колледже и профессиональном игроке Зала славы. Мэтт тоже был раннинбеком. Он был лучшим на Среднем Западе, и рекрутеры из первого дивизиона FBS[11]11
  Высшая лига Ассоциации американского футбола для учащихся колледжей в США.


[Закрыть] пели серенады у его дверей, чтобы доказать это, но каждый раз, когда его телефон оказывался не на своем месте, Мэтта пробирал холодный пот.

ХТЭ, ты ли это?

Что ему еще делать, если не играть в футбол?

На камине в гостиной стояла фотография в рамочке. Ее сделали в день его рождения, он был завернут в алое одеяло команды Huskers. Теперь осталась всего пара месяцев до того, как ему надо будет официально подавать документы в один из колледжей, где он сможет продолжить играть.

В действительности выбора-то у него и не было.

Мэтт выключил воду. Внимательно посмотрел на руки, которые сморщились и побелели. Из душа еще какое-то время вода струилась на плиточный пол. Наконец, устав от своих размышлений, он все же решил присоединиться к друзьям в «Сонике».

Завтра будет последняя игра регулярного сезона, поэтому важно сосредоточиться на сопернике и не гадать о будущем. Хотя все знали, что они победят. Вот почему тренировки так раздражали. Хукер гонял их все больше, громко кричал, брызжа слюной, что они слишком хорошо устроились. Мэтт вовсе не был уверен, что ему хорошо. Ему станет хорошо не раньше, чем он завершит без травм все матчи плей-офф.

Бадди нравилось шутить, что Хукер орет потому, что тренера бесит, как они произносят его ужасное имя. Мэтт все время смеялся, но знал, что мотивация главного тренера свосем другая. Хукеру было не все равно.

Мэтт вытерся, а потом повязал полотенце вокруг талии. Он взял шампунь и гель, переступил через грязную форму и вошел в облако пара. Его ноги оставляли влажные следы на полу. Шкафчики, окрашенные в алый и золотой цвета, пахли мужским потом и ржавчиной. «Осборн» гордо носил тот же красный цвет, что и Huskers, но шкафчик Мэтта был золотой, потому что, согласно суеверию команды, алые шкафчики были несчастливыми. Выпускники всегда получали золотые.

Мэтт резко остановился. Его замочка с кодом не было.

ХТЭ, ты ли это?

Он покачал головой, злясь на себя, и открыл металлическую дверцу. Шлем и дезодорант были на верхней полке. Большое отделение внизу шкафчика, где обычно лежали рюкзак и сумка для вещей, пустовало.

– Вот черт, – пробормотал Мэтт и поставил пузырьки с шампунем и гелем с такой силой, что весь ряд шкафчиков задрожал от удара.

Он осмотрел комнату. Все казалось на своих местах. Он рывком открыл золотую дверцу соседнего шкафчика. Несмотря на то что Бадди не запирал его: просто не мог запомнить код – товарищи по команде редко подшучивали над ним, пряча его вещи. На этот раз тоже все было на месте.

Мэтт посмотрел под скамейками, стоящими в ряд. Снова ничего.

– Черт. Черт!

Он пошел к душевым, злясь из-за того, что его собственная рассеянность привела к этой раздражающей шутке, и теперь ему придется снова надеть грязную форму, а еще заехать домой перед «Соником», чтобы переодеться и снова принять душ, иначе Лорен будет жаловаться на запах.

Мэтт завернул за угол, но формы для тренировки не было.

Отлично.

– Ладно, ребята, – его голос звучал громко и глухо, эхом отражаясь от стальных шкафчиков. – Вы меня подловили.

Ответа не последовало.

– Чего вы хотите? Фотки члена или типа того? – Мэтт говорил шутливым тоном. Он устал за прошедшую неделю, но не хотел показывать это друзьям. – Думаю, вам стоило и полотенце мое забрать.

Пар развеялся. В раздевалке стало прохладнее.

Он потер руку:

– Эй!

Окрик эхом отразился от стен.

Больше, чем тишину, Мэтт ощущал свое одиночество. Он направился в кабинеты тренеров. Как и следовало ожидать, в их окнах было темно, а двери – заперты. Хукер и его помощники обычно уходили домой сразу после тренировки, особенно после такой тяжелой, как сегодняшняя. Школьные правила требовали, чтобы они оставались, пока не уйдет последний ученик, но им нравилось предоставлять ребятам возможность расслабиться и выпустить пар, не страшась, что их услышат.

Вход в раздевалку находился возле кабинета помощников тренера. Мэтт поправил полотенце и распахнул дверь. Он вгляделся во тьму, почти ожидая и даже очень надеясь увидеть, что там притаилась команда, приготовив телефоны, чтобы сфотографировать его в столь унизительном виде.

Но там никого не оказалось.

Вдалеке слышался гул толпы: начиналась панихида при свечах в память о Хэйли. Родители, ученики и учителя уже собрались перед школой. Внутри все оборвалось, когда он понял, что ему придется пройти мимо них, чтобы попасть на парковку. Он не мог сделать это в полотенце. Это было бы неуважительно.

Мэтт закрыл дверь и попробовал еще раз:

– Эй!

Он снова засомневался.

Видел ли он форму, когда выходил из душа? Самым логичным объяснением было, что ребята украли ее вместе с обычной одеждой и все это барахло сейчас лежало в багажнике чьего-нибудь пикапа.

Мэтт оценил свое положение. Он мог позвонить Бадди и умолять его вернуть вещи. Мог позвонить маме и попросить ее привезти ему какую-нибудь одежду. Или мог позвонить Лорен. Хотя нет, ни в коем случае. Она расскажет друзьям. Единственный вариант – подождать окончания панихиды, но как долго она продлится? И ему в любом случае придется ехать домой в полотенце.

Стойте.

Ехать.

Ключи и телефон лежали в карманах.

Мэтт громко выругался. Злость стучала в висках, когда он открывал каждый незапертый шкафчик, опускался на колени и заглядывал под скамейки. Запрыгивал на них и проверял шкафчики сверху. Он заглянул в душевые, писсуары, туалеты, посмотрел под раковинами, но его вещей нигде не оказалось.

Значит, ему придется идти домой пешком.

Мэтт жил в новом квартале, в другой стороне города. Он никогда не ходил домой пешком, но это займет, наверное, не больше тридцати минут. Однако к тому моменту, когда закончится панихида, температура опустится ниже четырех градусов, а ему придется идти в дурацком полотенце.

Расстроенный, он опустился на скамейку рядом с кабинетом Хукера. Все тело болело, словно его лупили, как боксерскую грушу. Мэтт облокотился о стену рядом с телефоном, схватил трубку и попытался вспомнить хоть чей-нибудь номер.

Это не ХТЭ. Никто их не запоминает.

Единственный номер, который он знал, – домашний телефон родителей, но, когда он позвонил, никто не ответил. Он попытался снова.

– Черт бы вас побрал, возьмите трубку! – рассердился он, как вдруг со стороны шкафчиков раздался крик.

Мэтт замер.

Стояла тишина. А потом кто-то всхлипнул.

* * *

До этого момента Мэтт и не подумал бы, что присутствие другого человека заставит его испуганно вскочить на ноги. Но включилось что-то еще: наверное, инстинкт самосохранения. Это было единственным объяснением нарастающего беспокойства, вызванного одним-единственным всхлипом. Почему же его внутренний голос кричал убираться отсюда?

Но тело словно окаменело. Он прислушался.

Незнакомец снова замолчал, но его присутствие стало очевидным. Мэтт схватил полотенце и встал. Он чувствовал себя уязвимым, словно собака, лежащая животом вверх. Он направился вперед, стараясь не издавать ни звука, но его шаги все равно казались слишком громкими.

Мэтт подошел к шкафчикам.

В дальнем конце комнаты, на краю скамейки, спиной к нему сидела худая фигура. Капюшон был натянут на низко опущенную голову. Плечи тряслись как от плача. Мэтт не мог понять, девушка перед ним или парень, но знал: это точно не кто-то из команды. Незнакомец слишком щуплый, чтобы играть в футбол.

– Эй, – Мэтт не хотел, чтобы его голос прозвучал так сердито.

Фигура дернулась.

Он попытался успокоиться.

– Кто ты?

Фигура не сдвинулась с места.

Мэтт обмотал полотенце вокруг талии, когда понял, что абсолютно голый.

– Эй, – повторил он снова, делая шаг вперед. Его тон стал мягче. – Ты в порядке?

Человек шмыгнул носом, и Мэтт понял, что это может быть один из особенных детей. У запасного квотербека сестра ходила на занятия после школы, и они встречались в классе неподалеку. Может быть, это она. Иногда Фейт появлялась на краю поля и с трибун смотрела, как они тренируются.

Мэтт осторожно обошел деревянную скамейку. Голова сидящего все еще была опущена в пол. Мэтт присел на корточки, чтобы его лицо оказалось на уровне глаз незнакомца.

– Тебе нужна помощь? Могу я тебе помочь?

Человек медленно поднял голову. Мэтт нахмурился. Это была не Фейт, а…

Нож вонзился в его живот с какой-то звериной силой. Мэтт упал вперед, ударившись головой о скамейку. Мысли путались: что сейчас произошло – нападение, несчастный случай?

Человек с ненавистью смотрел на него.

Мэтт пытался, но никак не мог вспомнить имя нападавшего.

– Что ты, черт побери, делаешь?

Ответ был быстрым – мощный удар ножом в череп.

Мэтт закричал. Незнакомец потянул руками в перчатках за рукоятку ножа, пока тот не выскользнул, а Мэтт повалился на плиточный пол. Он все еще был в сознании, когда убийца вытащил из кармана толстовки скомканный лист.

Затем встал на колени перед ним и, разгладив бумажку, показал Мэтту. Это была статья, которую мать распечатала пару недель назад. Мэтт носил ее с собой в рюкзаке несколько недель, пока она не исчезла.

Его глаза еще больше расширились от ужаса.

Нападавший, довольный, что Мэтт верно понял его посыл, убрал бумажку в карман.

Мэтт хотел заговорить, но не мог. Последнее, что он видел – это рука, испачканная его собственной кровью, и похожее на пилу лезвие охотничьего ножа, который воткнули в него и провели вокруг головы. Потом вскрыли череп с хлюпаньем, похожим на звук, с которым открывают банку солений. Мозг Мэтта раздавили в кашицу, а верхушку вернули на место.

Очень аккуратно.

Глава восьмая

Копы по очереди выводили учеников из классов на допрос. Мемориал Хэйли появился за двадцать четыре часа, но теперь и передний угол школы уже был завален свежими розами, постерами-коллажами и футбольными мячами. Десятки маленьких красных флагов, которые обычно вешают на машины и грузовики в день игры, воткнули в землю, и теперь они развевались на ветру. Сегодняшнюю игру – последнюю в регулярном сезоне – уже отменили. Это была первая отмена в истории команды.

Все ученики пребывали в сильнейшем шоке. Многие оделись в цвета школы. Некоторые, не стесняясь, плакали. За одну ночь у мемориала появились двенадцать мягких игрушек-львов: Мэтт играл под двенадцатым номером, а талисманом команды был лев Лео. В прошлом году некоторые ребята требовали изменить имя, чтобы избавиться от ассоциаций с астрономией, но этим утром самый рьяный протестующий прочитал молитву у шеста с флагом. При этом на нем был спортивный свитер с надписью Lion pride.

Тело Мэтта нашел сторож. Почти две сотни участников панихиды в память о Хэйли видели, как на территорию школы въехали копы и скорая помощь с сиренами.

Макани вернулась меньше часа назад, все еще ощущая вкус губ Олли, когда увидела, как вереница машин со спецсигналами пронеслась под окнами дома бабушки Янг. Казалось, был задействован весь транспорт чрезвычайных служб Осборна. Новости, как обычно, сначала попали в соцсети:

В старшей школе происшествие.

Обновление: Нашли тело.

Обновление: Это ученик.

Обновление: Это любимый ученик Осборна.

Город попал из местных новостей в новости штата, и, как всегда, сюда примчалась толпа журналистов. Мэттью Шерман Батлер. Хэйли Мэдисон Уайтхолл. Когда люди умирали, СМИ называли их полными именами. Макани едва знала обеих жертв. Казалось неправильным знать так много информации о них.

Репортеры собрались по периметру кампуса, хватая отдельных учеников для эксклюзивных интервью. Макани быстро обошла эту свору стервятников, но многие другие ученики были не прочь поговорить. Одна новостная команда даже осмелилась залезть под сигнальную ленту, чтобы снять мусорные баки, где нашли рюкзак и сумку Мэтта, которые, как полагают, туда закинул убийца. Она слышала яростные крики полицейских еще с площадки.

Хэйли убили дома, а Мэтта – в школе.

Хэйли была любимицей в театре, а Мэтт – звездой футбола.

Вместо одной жертвы теперь две.

Это все меняло.

Ходили слухи, будто занятия отменят, но Макани полагала, что этого не сделают, чтобы легче было всех допросить.

Возможно, эти два случая связаны: очень много совпадений. Всем, включая учителей и администрацию, придется встретиться с полицией к концу дня. Учеников вызывали по одному. Порядок был, как говорили, случайным, но копы явно шли по алфавиту.

Джастин Дэрби, Оливер Ларссон, Александра Шимерда, Макани Янг.

Она пойдет последней.

Дэрби вернулся на второй урок физики и уселся между Макани и Алекс.

Макани выведывала у него подробности.

– Какие вопросы они задают?

– Простые, – ответил он.

Они даже не пытались говорить тише. Класс и так гудел. Телефоны, как правило, запрещенные, лежали на виду, пока ученики приходили в себя и гуглили подробности. Сложно уделять внимание урокам и в обычную пятницу, но сегодня даже учителя знали, что никаких занятий не будет, и взяли себе двойную роль: психологов для учеников и секретарей для полицейских.

Мистер Меррик, учитель физики, был занят разговором с двумя футболистами, стоящими с опущенными головами. Нарушая еще одно школьное правило, он похлопывал их по плечам в утешение. Под кустистыми бровями мистер Меррик, казалось, и сам пытался сдержать слезы.

– Они спрашивали, знал ли я жертв, – произнес наконец Дэрби, – ходили ли о них какие-нибудь слухи, знал ли я кого-то, кому они могли не нравиться, и где был вчера вечером между шестью и семью часами. Всякое такое. Полицейский был очень милым.

– Тебя допрашивал не Крис? – Макани видела его в коридоре до урока. По бледной коже и светлым волосам легко было узнать в нем брата Олли.

– Нет, меня допрашивала женщина, офицер Гейдж. Вообще-то, она очень привлекательная.

– И хорошо справляется со своей работой, – сказала Алекс, не отрываясь от телефона.

Дэрби махнул рукой. Он тоже был феминистом.

– Все будет хорошо, – подбодрил он Макани, которая втянула голову в плечи, а локти прижала к бокам, словно пытаясь уменьшиться в размерах, спрятаться.

Макани совсем не нравилась перспектива разговаривать с полицией, отвечать на их вопросы. Что если они посмотрят в ее дело и узнают о снятой судимости на Гавайях? Она всегда боялась, что однажды случится какое-нибудь событие, которое привлечет к ее делу больше внимания. Сегодня этот день настал. Что подумают о ней друзья?

Если бы Олли был здесь, его спокойствие стало бы утешением. Но у них был только один общий урок, и со вчерашнего вечера они лишь обменивались сообщениями. Олли лежал без сна, боясь услышать стук в переднюю дверь: вдруг шеф полиции придет и скажет, что совершено еще одно нападение и теперь его брат тоже мертв. Крис вернулся домой лишь после четырех часов утра. Олли заснул и едва успел вовремя в школу.

– Думаешь, команда теперь откажется? – спросил Дэрби у Алекс.

Макани поняла, что они уже говорили об этом.

– От матчей на выбывание? – Алекс покачала головой. – Они уже обеспечили себе место. И Мэтт не единственный талант. Команда не может перестать играть…

– Потому что это Небраска, – Макани словно робот вставила фразу. Большая часть разговоров о футболе заканчивалась этими словами.

Алекс нравилось играть на трубе, но она предпочла сезон концертов репетициям марширующего оркестра. Она недовольно кивнула.

– Клуб поддержки разослал сообщения сегодня утром. Вечером мы с командой не выступаем, но тренировки возобновляются в понедельник.

Дэрби огляделся, чтобы убедиться, что их не подслушивают.

– Я слышал, что тренеров могут отстранить, потому что они ушли из школы сразу же после тренировки. Кто-то должен быть вместе с командой. И если бы кто-то остался…

Алекс скривилась.

– Ставлю двадцать баксов на то, что отстранят лишь самого младшего помощника.

– Не думаю, что Хэйли и Мэтт даже были знакомы, – сказал Дэрби, возвращаясь к самому главному вопросу. – Вы действительно думаете, что они встречались?

Убийство футболиста породило новые слухи. Отец Хэйли отошел на второй план, теперь рассматривалась теория тайных любовников. Неожиданно их одноклассники стали клясться, что замечали, как Мэтт и Хэйли вместе пили банановый шейк в «Сонике» или обнимались за трибунами.

– То есть как это? – сказал Дэрби. – Мэтт же два года встречался с Лорен Диксон.

– Вот поэтому их связь и была секретом, – Алекс наклонилась вперед, обдавая их запахом своего любимого парфюма. Ее кожа пахла цветами и специями. – Может быть, Лорен узнала и убила их в приступе ревности.

– Ты серьезно думаешь, что девушка способна на такое?

– Конечно, могла.

Дэрби скривился.

– Я имею в виду с физической точки зрения. Мэтт был крупным парнем.

– Думаешь, у разъяренной женщины недостаточно сил? – парировала Алекс.

Когда Макани переехала в Осборн, Лорен сразу же спросила:

– Ты кто по национальности?

И когда Макани дала честный ответ, Лорен рассмеялась.

– Так, значит, ты дворняжка!

Она думала, что ведет себя мило, и все вокруг рассмеялись. Но Макани презирала ее с тех самых пор. Даже учитывая историю их отношений, она была рада, что Лорен осталась дома и не знала – по крайней мере, пока, что о ней говорили.

– Может, убийца даже не из школы, – предположил Дэрби. – Может, это кто-то из команды соперников. Кто-то, борющийся за внимание скаутов из того же колледжа.

– Но зачем тогда убивать Хэйли? – спросила Алекс.

Он поразмыслил над этим пару секунд:

– Любовный треугольник?

Они вздрогнули, когда кто-то рядом с ними снисходительно рассмеялся. Это оказался объект пылкой любви Алекс. Когда Родриго развернулся к ним, Алекс сердито на него уставилась, но что-то в ее позе оживилось.

Родриго сидел в самоуверенно-расслабленной позе.

– Я полагаю, что любовный треугольник так же вероятен, как и ваш сценарий тайных свиданий.

– Это… – Алекс ткнула пальцем в его грудь, – не так.

Дэвид, сидевший рядом с Родриго, закатил глаза. Макани поняла. Алекс и Родриго давно пора перестать делать вид, что они не интересуют друг друга.

– А как насчет Бадди? – спросил Дэрби. – Он тоже в любовном треугольнике?

На лице Родриго отразился еще больший скепсис:

– Бадди Вилер?

– Нет, тот Бадди, который играет в футбол, – сказала Алекс.

Дэрби их проигнорировал.

– Помните, как в прошлом году его бросила девушка и он так ударил по ее шкафчику, что его рука застряла в металлической решетке? Пришлось даже накладывать швы. А теперь Бадди настолько разозлился, что решил убивать, к тому же он лучший друг Мэтта.

– Бадди слишком глуп, чтобы быть убийцей, – сказала Алекс.

– Ну, вот в этом мы согласны, – ответил Родриго.

Макани взглянула на дверь класса. Кто-то заметит, если она уйдет?

– Тебя сейчас стошнит?

Макани повернулась к Дэвиду, уставившемуся на нее. Он выглядел скорее скучающим, чем заинтересованным.

– Ты держишься за живот, – пояснил он.

– Думаю, я просто хочу поговорить о чем-то другом.

Он пожал плечами:

– А о чем еще говорить?

Дэвид был прав, но от этого Макани почувствовала себя еще более одинокой.

В дополнение к самым очевидным – и невероятным – подозреваемым все больше предположений стали строить об Олли и Закари. Олли и Закари. Одиночка и придурок. Жертва издевательств и их виновник. Многие заметили, что Мэтт задел Олли два дня назад, а некоторые видели, как Закари дразнил Мэтта в прошлом месяце после объявления, что того изберут королем бала.

Макани тогда провела всю игру выпускников за просмотром фильма про оборотня в подвале дома Дэрби. Когда игра подошла к концу и оркестр распустили, Алекс присоединилась к ним. Никто из них не пошел на бал на следующий вечер, да их и не приглашали. А теперь король бала мертв. Сложно было в это поверить.

– Как ты думаешь, кто это сделал? – спросил Дэвид.

Макани не отрываясь смотрела на дверь.

– Не знаю. Может, их смерти даже не связаны.

Внимание Дэрби, Алекс и Родриго сразу же переключилось на нее.

– То есть, – пояснила Макани, – конечно, они связаны, но что если Хэйли и Мэтт как раз и были теми, кем мы их считали? Что если никакого великого заговора нет и их выбрали просто из-за популярности?

Алекс покачала головой.

– Хэйли не была популярна.

– Ее любили и уважали. Это почти одно и то же.

– Хорошо, – сказал Родриго, – так твоя теория в том, что их убил какой-то непопулярный псих? Тот, кто завидовал их статусу?

Макани вспыхнула:

– У меня нет теории. Я просто говорю, что мы ничего не знаем.

– Убийце не нужно быть непопулярным, – сказала Алекс. – Просто менее популярным, чем его жертвы.

– По крайней мере, это значит, что мы в безопасности, – подытожил Родриго.

До того момента Макани не понимала, догадывается ли Родриго, что он не всеобщий любимчик. Оказалось – догадывается, и потому он стал нравиться ей чуть больше. И еще она предпочла бы, чтобы ее не замечали. К сожалению, конец ее жизни в тени, похоже, уже приближался.

* * *

Полиция пришла за ней во время последнего урока. Это был единственный урок Макани вместе с Олли, но они почти не успели поговорить, когда сеньора Вашингтон попросила ее выйти в коридор. Молодая учительница испанского выглядела удрученной, но в то же время чувствовала облегчение. Это последний ученик, которого вызвали на допрос.

– Лучшее напоследок, – сказал офицер, когда дверь за сеньорой Вашингтон закрылась. На нем была выглаженная темно-синяя форма, а на бейдже значилось имя «Ларссон».

Конечно, это должен был быть он.

Макани подняла руку, приветствуя его. Она боялась, что голос выдаст ее волнение, если потные ладони не сделают этого раньше.

– Надеюсь, ты не против, что я вызвался поговорить с тобой. – Улыбка была жутко знакомой. – Мне было любопытно, в кого влюбился мой младший брат.

Она понятия не имела, что на это ответить, поэтому промолчала. Слово «влюбился» отдавалось в ушах. Но встреча в подобных обстоятельствах легко входила в список самых худших способов познакомиться с семьей потенциального бойфренда. Она молилась, чтобы допрос провел любой другой офицер.

Крис – Макани решила думать о нем как о Крисе, а не офицере Ларссоне, потому что это пугало чуть меньше, – отвел ее в пустую комнату, где стояли электрические пишущие машинки вместо компьютеров, на которых слишком легко было подделать показания. Просто скопируй и вставь. Крис махнул в сторону твердого оранжевого стула возле учительского стола.

Макани послушно села. Жужжащие флуоресцентные лампы горели таким ярким и неприятным светом, что комната казалась заброшенной и старой. Из-за них Макани чувствовала себя голой. Она скрестила руки на груди, но заволновалась, что таким видом проявляет неуважение, и тогда подложила руки под бедра.

Крис подкатил удобное учительское кресло к ней и сел. Он внимательно изучал ее лицо.

– Как ты?

Макани знала, что выглядит нелучшим образом: нервной и обеспокоенной. Лучше сразу признать это и надеяться, что Крис припишет такой вид очевидным причинам.

– Так себе.

– Да, понимаю. Все очень встревожены. Даже мы, – сказал он, и Макани решила, что он имеет в виду полицию. – Мы никогда такого не видели в Осборне. Учителя рассказали тебе о службе психологической поддержки?

Олли так хорошо поладил с ее бабушкой, а теперь она сидит с его братом и только все портит: еле выдавила из себя пару слов и едва смотрит на него, из-за чего он уже успел подумать, что ей нужна психологическая помощь.

Она кивнула: каждый учитель поделился с ними этой информацией. У психологов теперь работы на многие месяцы вперед.

– Это хорошо. – Крис достал блокнот на пружинке из нагрудного кармана и щелкнул ручкой.

– Так, у меня несколько вопросов. Они совершенно стандартные. Мы задаем их всем.

Еще один кивок. Ее руки начали потеть.

Голос Криса оставался дружелюбным, хотя стал звучать немного суровее, как голос копа.

– Я знаю, ты тут новенькая, но была ли ты знакома с кем-то из жертв?

Интересный вопрос. Макани прожила здесь почти год – достаточно долго, чтобы познакомиться с жертвами, – но в таком городе тебе не дадут забыть, что ты новенькая.

– Нет, – сказала она. – Я раньше не разговаривала с Хэйли.

Точнее, «никогда не говорила». Словно у них все еще был шанс столкнуться, покупая холодный мокко на заправке.

Она исправилась:

– Возможно, я пару раз разговаривала с Мэттом на уроке по госуправлению, потому что мы сидели рядом. Но, даже если мы и говорили, это не было чем-то важным.

Допрос продолжился. «Ты знаешь кого-то, с кем у жертв могли быть проблемы? Над ними издевались? Они издевались над кем-нибудь еще?»

Макани ответила отрицательно на каждый вопрос, гадая, у скольких ее одноклассников хватило смелости упомянуть Олли. Они должны были знать, что разговаривают с его братом: та же фамилия, похожая внешность, наделавшая много шума полицейская машина.

Сержант Бимер допрашивал Олли во время обеда. Олли почти ничего не рассказал Макани, только то, что допрос длился целый час. Всех остальных допрашивали пару минут. Расспрашивали ли Олли о том случае с Мэттом на площадке? И возникали ли такие ситуации и раньше?

– Простите, – Макани пожала плечами, уставившись на линолеум, – я не сильно помогу вам. Я не проводила время с их компаниями.

– Все нормально. Это тоже поможет. – Его тон смягчился, и она подняла взгляд. С успехом добившись ее внимания, Крис улыбнулся озорной улыбкой.

– Где ты была вчера между шестью и семью вечера?

Ее щеки вспыхнули от жара.

Улыбка Криса стала еще шире.

– Я была с вашим братом. – Макани поежилась и скрестила руки. – Он отвез меня домой в шесть тридцать, и потом я готовила ужин с бабушкой.

– И куда Олли возил тебя?

Она театрально простонала.

– Нужно ли мне напоминать тебе, что я представитель закона?

Он напрямую дразнил ее, так что Макани набралась храбрости и улыбнулась скромной улыбкой побежденного.

– Честно говоря, не знаю. Мы приехали на какое-то кукурузное поле у шоссе 275, недалеко от Троя. Поцеловались. Потом Олли позвонили с работы, и мы уехали.

Крис сделал пометку в своем блокноте.

Макани выпрямилась:

– А что такое? Что он сказал?

– То же самое. – Крис казался довольным собой. – Просто хотел услышать это от тебя.

Они оба рассмеялись.

– А теперь мне можно идти? Мы закончили?

Он жестом показал ей оставаться на месте.

– Почти.

Макани готовила себя к следующему неизбежному вопросу: «Какие у тебя намерения относительно моего брата?», не зная, что ответить, но вопрос Криса застал ее врасплох:

– Есть ли у тебя опыт в охоте?

– Никакого. – Она нахмурилась. – Отец, бывало, возил меня на рыбалку, но мне это никогда особо не нравилось. Это считается?

– Ты помогала ему потрошить рыбу?

– Нет.

– Насколько хорошо, на твой взгляд, ты владеешь ножом?

Макани побледнела.

– Почему вы спрашиваете?

Крис поднял взгляд от своих записей и склонил голову.

– Потому что человек, которого мы пытаемся найти, неплохо владеет ножом и знает анатомию.

– Нет, – ее голос дрожал. – Нет.

К счастью, должно быть, Крис пришел к выводу, что она расстроена скорее причиной, чем самим вопросом.