Текст книги "Кровавая бойня в Карелии. Гибель Лыжного егерского батальона 25-27 июня 1944 года"

В плену после боя

Когда Капролат пал, русские взяли 25 человек в плен. Многие из пленных были тяжело ранены. Их имена известны.

15 человек погибли в плену. Это Стен Осъюре, Бьярне Орнешёльд, Петтер Анснес, Одд Братли, Георг Дое, Хелль Эгер, Ханс Герхардсен, Адольф Йембле, Мадс Голден, Юхан Эйнар Юхансен, Гуннар Хёйер, Турлейф Арамис Ульсен, Адольф Ринген, Ян Боде фон Крог и Одд Веттеланд, который был взят в плен и застрелен.

Десять человек попали в плен, выжили и вернулись домой в Норвегию после войны. Это Ролф Бергстен, Свейн Фолкестад, Столе Йерде, Бьёрн Холстад, Трюгве Йенсен, Бьёрн Минде, Юхан Рёдбю, Ханс Свеен, Вольфганг Виндингстад и Коре Эрбех.

У каждого пленного своя история.

Рассказ Трюгве Йенсена о том, как он попал в плен, звучит фантастически, однако, возможно, содержит правдивую информацию: «На пути у поднимавшихся на сопку русских находился стрелковый бункер – бревенчатый, низкий, с тремя амбразурами. В нем залег Арамис Ульсен из Осло с 10-зарядной полуавтоматической винтовкой. Он застрелил много русских, но сам был ранен в бедро. У меня оставалась половина магазинной коробки и пистолет с полной обоймой. И тут я услышал голос русского на крыше бункера. Я высунулся с пистолетом в руке, чтобы застрелить его, но увидел приставленное к своей голове дуло автомата и русский офицер громко крикнул “Hände hoch!”. Мы с Ульсеном чуть не оглохли от взрыва шоковой гранаты в бункере. Итак, на третий день сражения мы попали в плен. Нас всех – 9 человек – отвели на вершину сопки. Ульсен там умер. Последним попал в плен Холстад. Русские, очевидно, собирались расстрелять нас, и я уже мысленно простился с жизнью. Вдруг раздался голос, и к нам подошли два офицера.

Один из них был швед, рыжеволосый и с бородкой. Нам предложили выбор между расстрелом и отправкой в советский тыл. Мы все согласились на последнее предложение, и нас отвели в тыл на несколько километров. Перед этим нас завели в продовольственный бункер и дали по пачке хрустящих хлебцев. Значки СС и солдатские медальоны мы успели снять раньше, когда поняли ситуацию. Многие закопали медальоны в землю. Я сделал то же самое».

Йенсена отправили дальше в тыл, и он видел русских солдат из регулярной армии. Он рассказал, что в атаке на Капролат принимали участие солдаты «монголоидного типа», в гражданской одежде, частично в форме, кепках и в немецких касках. Явно штрафная рота.

Йенсен рассказал также, что видел, как Хансена из Тромсё, получившего ранение в легкое, сбросили со склона в северной части высоты Капролат. [Мы искали в этой части высоты Капролат, но не нашли никаких следов.]

Виндингстад рассказывает, как закончился его драматический побег, в своей книге «Забытый солдат» (1983/2008) на с. 24–26: «Когда они начали свой побег с позиции “Визель II”, то пробрались к Сапожному озеру. Слева от Виндингстада шел немец Гёдике с пулеметом МГ 42. Через некоторое время из леса раздались выстрелы, и Гёдике начал стрелять, пока сам не был ранен. Виндингстад тоже стрелял, но получил ранение в руку. Он потерял сознание, пришел в себя и опять потерял сознание, пытаясь себя перевязать. Он тихо пополз к озеру и слышал, как остальные бросились к высоте Хассельман. Тут он подумал, что ему конец.

Он ни за что не хотел попасть в плен и предпочел использовать последний патрон, выстрелив в себя. Однако из-за раны в предплечье он не смог поставить снайперскую винтовку в правильное положение и ранил себя в легкое, но рана не оказалась смертельной.

В результате он опять потерял сознание. Когда он снова пришел в себя, вокруг него стояли русские. Они не стали его убивать, но забрали все ценные вещи. Затем его отвели на Визель II и перевязали. Когда он вышел из позиции Визель, то стал свидетелем того, как был застрелен Одд Веттеланд, который был так тяжело ранен, что не мог идти».

Одд Веттеланд, Ставангер, родился 8 октября 1924 года, был застрелен русским офицером перед укреплением Визель II, так как был тяжело ранен и не мог идти. По сегодняшним законам такой поступок считается военным преступлением (фото из архива Гейра Брендена)

Получилось так, что норвежские бойцы, которые пробирались вдоль Сапожного озера и расположенных по его берегам болот, выходили на открытое пространство, где русским было легче в них попасть. В глубине леса обзор был затруднен, там было почти невозможно прицелиться, и поэтому норвежцам было легче пробраться к сопке Хассельман. Не надо было только выходить на тропу.

«Гюдеке выжил, получив ранение в легкое. Он рухнул на землю, но сзади него шли два артиллерийских наблюдателя, которые помогли ему. Они попробовали пробиться к Круглому озеру. В одном месте им пришлось форсировать ручей шириной в три метра, который соединял Круглое озеро [Херцзее – озеро Сердце] и Длинное озеро [очевидно, Банановое озеро]. Наблюдатели оставили раненого Гёдике на берегу, а сами вошли в воду, чтобы переплыть ручей. Русские их обоих застрелили, а Гёдике взяли в плен».

На фотографии слева Хейнц-Петер Шольц, родился 2 августа1924 года, он из Гёрлица в Силезии, справа – фермер Вилли Фишер, родился 7 июня 1923 года, он из Оберхохштадта, земля Рейнланд-Пфальц. Они оба были артиллерийскими наблюдателями 6-го полка горной артиллерии, 1-е подразделение. Их не нашли, их останки лежат, видимо, в ручье ниже по течению по направлению к Банановому озеру к юго-востоку от сооруженного впоследствии небольшого деревянного моста. Поиски вдоль ручья к юго-востоку в 2011 году не дали результатов, так как местность там оказалась сильно заболоченной (фото из архива Томми Наттедала)

Эта тройка пыталась пробраться к высоте Хассельман в северо-западном, а не юго-западном направлении, как остальные.

Коре Эрбех, родился 26 января 1926 года, мало что помнил, когда мы брали у него интервью в 2008 году, существуют различные версии относительно его пленения. Когда мы взяли его с собой к берегу Сапожного озера в 2008 году, он сказал, что его взяли в плен именно там, после того как он с другими бойцами спустился вниз с высоты Капролат. Поэтому история о том, что он бродил там один в течение нескольких суток, прежде чем его взяло в плен женское подразделение, кажется неправдоподобной. Эрбех рассказал о том, что хорошо себя чувствовал в плену в лагерях в Мурманске и Тамбове. Он вернулся в Норвегию 9 апреля 1946 года. Перед этим он пролежал шесть месяцев в больнице в Гамбурге и по прибытии в Осло весил 38 кг.

Бегство с высоты Капролат

Нам известны три истории бегства – «секстет» Нордбака, путешествие в одиночку Эдмунда Ролла и шести человек, добравшихся до высоты Хассельман.

О последней группе имеются различные версии. Так, Вилли Кнутсен полагает, что добрались всего пять человек – австриец Тони Керн, Столе Йерде, Гудбранд Дрейерстад, командир взвода Ингвар Кофоед и Коре Бёрстинг. Только Керну и Дрейерстаду удалось впоследствии бежать с Хассельмана, Йерде попал в плен. Двое остальных погибли на Хассельмане. Карс говорил, что добрались восемь человек, но эти данные не подтверждаются.

Немец Карл Шёппль писал в своем рапорте от 10 июля 1944 года следующее: «Один из моих бойцов сказал, что видел командира роты Акселя Стеена, который был тяжело ранен еще на Капролате, среди тех, кто бежал вниз с вершины». Вероятно, это объясняет, что он добрался вниз до позиции Визель II, но не смог идти дальше на Хассельман.

Шёппль рассказывает дальше о бегстве той группы, в которой он находился в отрывке «Секстет Нордбака» (пер. с нем.), датированном июлем 1944 года: «Я и еще пятеро бойцов отошли к северному берегу Сапожного озера и оставались там три или четыре дня в ожидании нашего контрнаступления.

На четвертый день мы отправились в путь, держа курс на север. Мы прошли примерно в 400 метрах от передовой позиции на Капролате, через построенную русскими гать по направлению к Мендеваре. Мы хотели избежать встречи с русскими подразделениями и, поскольку карт у нас не было, совсем заблудились. Мы шли вдоль телефонного кабеля вдоль просеки, ведущей к Сашаек, и обнаружили покинутую немецкую базу.

Здесь мы отдыхали полтора дня, поскольку ничего не ели с самого дня наступления и у нас уже подгибались колени. Мы подстрелили несколько рыб и подкрепились рыбным супом с отваренными стеблями травы. Около 8 часов вечера 6 июля 1944 года мы двинулись в путь и рассчитывали одолеть оставшиеся 20 километров, но через 300 метров нас обстреляли из автоматов финны, которые получили сообщение о том, что к этому месту движутся около 500 русских. Трое из нас были ранены, в том числе штурм-егерь Хенрик Нордбах, который уже получил серьезное ранение на Капролате. В промежутке между финскими выкриками он приподнялся и крикнул: “Не стреляйте! Немецкие товарищи!”

Когда ситуация прояснилась, финны оказались очень любезными. Они перевязали наших раненых, снабдили нас продовольствием и отвели на свою базу Борвская, в 12 км на северо-запад. Оттуда мы с еще одним бойцом добрались кратчайшим путем через Куусамо до нашей части».

Вилли Кнутсен рассказал чуть подробнее о том же самом маршруте побега: «После продолжительного артобстрела 26 июня началось основное наступление. Перед этим уже было несколько атак, однако, по моему мнению, это были ложные атаки, которые предпринимались с целью узнать, какое у нас было вооружение и где оно располагалось. Русским надо было это знать, чтобы направлять артиллерийский огонь. С тех пор уже прошло 46 лет, поэтому все не вспомнить, но кое-что прочно отложилось в памяти.

Вряд ли был в моей жизни хотя бы один день без того, чтобы мои мысли не возвращались к тому времени. Этот переход после наступления русских запомнился больше всего комарами и брусникой. Нас было восемь человек, и я полагаю, что мы были последними, кто покинул высоту. Среди нас был один австриец – унтер-офицер из Зальцбурга, остальные были норвежцы, в том числе наш санитар. Еще одна группа ушла перед нами, чтобы пробиться к позиции Хассельман. Среди них был “Ульф” (Вольфганг Виндингстад), и этот эпизод описан в его книге “Забытый солдат”. Известно, что кто-то добрался до высоты Хассельман, но живым оттуда из солдат нашей роты никто не вернулся. Некоторые попали в плен.

Мы восьмером спустились к позиции под высотой около Сапожного озера. Оттуда мы слышали и частично видели бой на другой стороне озера, где пытались пробиться выжившие бойцы с высоты Капролат. Мы спрятались под густыми еловыми ветвями у берега озера. Там мы пролежали около суток, как мне показалось, и слышали выстрелы с высоты Хассельман, которая была недалеко. Мы лежали и ждали подкрепления. И действительно, была предпринята попытка контрнаступления под командованием штурмбанфюрера Альбрехта, однако она оказалась неудачной. Атака была отбита превосходящими силами русских. Тогда мы решили идти, чтобы попытаться где-нибудь пробиться к своим. Бой закончился. Было совсем тихо, мы слышали звуки гармони и песни с вершины Капролата. По всей вероятности, русские расслабились и отдыхали. Мы направились вперед по ничейной полосе. Собственно говоря, у нас не было иного выбора, разве что сдаться победителю. Санитар Бьёрн Холстад остался на позиции. Его вскоре взяли в плен. Он выжил и сейчас здравствует.

Нам пришлось оставить одного раненого товарища. Это был Ролф Бергстен. Он пролежал несколько дней у озера, пока его не обнаружили русские солдаты, ловившие рыбу. Он также выжил и в настоящее время жив и прекрасно себя чувствует. Из-за особенностей местности не существовало сплошной линии фронта. Мы находились в заболоченной лесной местности с множеством больших и малых озер. Мы пересекли гать, которую русские соорудили в сторону Капролата, чтобы перевозить артиллерию и оборудование. Нам повезло, и мы не встретили ни русских солдат, ни патрулей. Я помню только, как мы шли и шли, изредка останавливаясь, чтобы отдохнуть и поспать. Эта местность лежит за Полярным кругом, поэтому и ночью и днем было светло.

Карты у нас не было, но австриец [Шёппль] захватил с собой компас, а кроме того он немного знал местность, так как часто ходил там на патрулирование. У меня был небольшой календарь фирмы “Седьмое чувство”, в котором мы делали записи. К сожалению, он куда-то пропал. Однажды кто-то записал в нем лишь одно слово “возможно”…

У австрийца была еще и лупа. Он взял ее, чтобы читать карту. С помощью этой лупы мы также разжигали огонь, используя ее как зажигательное стекло. Я вырывал листок из календаря и высыпал на него из патрона немного пороху, порох загорался, а затем и бумага. Это я хорошо помню.

Постепенно мы измотались, и под конец тащились еле-еле. По пути ели бруснику. Это помогало, но было недостаточно. Ягоды сохранились с осени и были очень водянистые, но вкусные. Шестого июля мы пришли к заброшенному опорному пункту с бункерами из бревен, кухней и другими строениями. Оказалось, что это место называется Сашаек, и раньше там дислоцировалась 2-я норвежская полицейская рота. Здесь кое-что осталось. Так, мы нашли бутылку с остатками рыбьего жира, который нам пригодился, хотя оказался немного прогорклым.

Мы собрали лебеду, которая в изобилии росла вокруг бункера, разожгли печку и сварили суп из лебеды на рыбьем жире. Суп оказался очень вкусным, и мы его с удовольствием съели. Затем улеглись отдохнуть. Один из парней произнес: “Да, теперь чувствуется, что желудок наконец-то заработал”. Потом мы добыли несколько окуней, плававших на мелководье. Мы зашли в воду и, увидев рыбу, выстрелили с близкого расстояния. Оставалось только подобрать оглушенную рыбу и поджарить на костре. Отдохнув немного, мы решили продолжить путь. Наша линия обороны должна была быть где-то поблизости. Самого слабого из нас оставили в бункере, решив забрать его позднее. Однако мы не прошли и несколько метров, как попали под обстрел. Мы сразу же бросились в канаву. Но тут услышали, что один из нас разговаривает с незнакомыми солдатами. Это были финны. Они приняли нас за русских и давно за нами наблюдали. Наше поведение показалось им странным, особенно, когда мы стреляли в воду. Двое из нас были ранены – один в руку, а я в ногу. Один финн рассказал потом, что их удивила наша обувь. У нас были особые “горные сапоги”, как положено егерям. У русских таких сапог не было.

Нас перевезли на лодке на другой берег озера, которое было одним из самых больших в округе. После длительного перехода мы попали в финский опорный пункт. Оказалось, что это финское подразделение, которое было придано к разведывательной группе немецких ВВС (Люфтваффе). Они телеграфировали в “дивизию”, и оттуда прислали за нашими ранеными небольшой самолет. Пилот так называемого Физелер Шторьх забрал двоих лежачих и одного сидячего раненого. Вместе с нами отправили немца, подорвавшегося на мине. Такие самолеты немцы обычно использовали для перевозки раненых, так как им требовалась лишь небольшая площадка для посадки и взлета. Нас отправили в полевой госпиталь в Каламайнен, где мы провели несколько дней, а затем перевезли на юнкерсе Ю 52 в большой госпиталь в Кеми, а оттуда еще через несколько дней в госпиталь СС в финском городе Оулу (шведский Улеаборг). Там мы находились до капитуляции Финляндии. Из Финляндии нас морем доставили в Германию в госпиталь Оберхоф в Тюрингии».

Вилли Кнутсен дополнил этот рассказ, давая интервью Франку Магнесу (2012). Магнес пишет следующее: «На Капролате Вилли жил в среднем бункере. Справа от этого бункера были еще два соседних бункера. Вилли жил в бункере вместе с Торгерсеном. Вольфганг Виндингстад был снайпером и находился одно время на той же позиции, что и эти двое. Вилли был первым стрелком пулеметного расчета МГ, и он рассказал, что Вольфганга вскоре перевели в другое место.

В бункере, где жил Вилли, было два ручных пулемета. Справа от него располагался Дрейерстад со своим ручным пулеметом. Чуть ниже была ячейка для стрелка, где сидел Адольф Ринген, которого взяли в плен во время сражения. Дрейерстаду повезло – он был одним из немногих, кто добрался до высоты Хассельман и остался в живых. Вилли не помнил, кто находился на пулеметной позиции вместе с Дрейерстадом.

Атака началась с зеленой сигнальной ракеты и мощного артобстрела. Кофоед сказал, что надо отходить с передовой позиции по направлению к основной, потому что там больше возможностей для защиты. Им пришлось бежать и ползти по неглубокой траншее, и по дороге в механизм пулемета Вилли попал щебень. Когда они добрались до бункера, туда пришел еще Шёппль (из Зальцбурга) и поставил пулемет Вилли к амбразуре, но пулемет заклинило из-за попавшего в него куска щебня. Тогда Вилли нашел в бункере ящик с ружейными гранатами и начал их бросать. Потом он нашел там еще винтовку. К самому бункеру на четвереньках подполз русский, и Вилли выстрелил, но пуля ударилась в землю около его головы, и ему в лицо посыпались земля и щебень. Русский резко развернулся и метнулся назад, но вскоре снова вернулся. Вилли продолжал бросать ружейные гранаты, в то время как русские обошли его с левого фланга.

Вилли лежал в бункере вместе с Торгерсеном и стрелял из пулемета, пока в механизм не попал щебень. Он увидел, как взорвалась мина на минном поле, через которое шли русские. Там был пологий склон, который спускался к бункеру, и именно по этому склону русские подошли к минному полю. Когда мина взорвалась, он увидел, как струя пламени ударила по одному из солдат. Казалось, что невидимая рука повалила его на землю. Натяжной механизм приведения в действие мин на минном поле находился в бункере. Шёппль пробовал дернуть за натяжной шнур, но провода были перебиты артиллерией в самом начале наступления.

На этой фотографии из журнала «Мунин» от сентября 1944 года слева направо: Карлссон, Норбах, Нюстрём и Торгерсен. Вилли Кнутсен находился в это время в госпитале, а Шёппль в Германии (фото из архива Гейра Брендена)

Фартейн Клеппе находился в это время рядом с Вилли на позиции на вершине Капролата. Внезапно Клеппе получил пулю прямо в лоб. Он там был вместе с Шёпплем, затем к ним присоединились Хенри Норбах, Рагнар Нюстрём, Бьёрн Холстад (санитар), Отто Карлссон и Сверре Торгерсен. Это были семь человек, которые спустились с вершины к позиции Визель II. И тут русские хлынули на вершину. В это время были взяты в плен Петтер Антон Фискоен Анснес и Трюгве Йенсен из минометной группы. Минометная позиция пережила прямое попадание, в результате которого был ранен Ролф Бергстен. Минометная позиция находилась на некотором отдалении от ротного бункера. После этого Вилли уже больше никого не видел. Он полагает, что эти семеро были последними, покинувшими Капролат, за исключением тех, кто попал в плен. Ханс Кристиан Руммеруд был поваром и погиб в болоте. С ним был его помощник по кухне Одд Веттеланд.

Они отправились в путь рано утром следующего дня. Погода была хорошая – ветра не было и озеро блестело. Бергстен был обнаружен своими товарищами у позиции Визель II. Он добрался туда после того, как его ранило при прямом попадании в минометную позицию. Ребята случайно увидели лишь голову Бергстена, который подзывал их знаками. Они спустились к позиции Визель II и пробыли там некоторое время. Больше там никого не было. Когда они пошли дальше, они взяли Бергстена с собой. Холстад захотел остаться там и пошел в бревенчатый домик – баню или сарай. Холстад не был ранен, но он решил сдаться в плен. Никто не знал, что ждет группу бойцов, решивших прорываться к своим. Холстад рассказал впоследствии, что сразу же после их ухода пришли русские и взяли его с собой обратно на Капролат. Торгерсен и Вилли лежали рядом под елью, а между ними лежала ручная граната. Торгерсен сказал тогда, что если придут русские, то он взорвет гранату. К счастью, этого не произошло» (Франк Магнес).

Фотография Вилли Кнутсена, сделанная в 1943 году

Анни Лайла Гулбрандсен, его дочь, рассказала следующее:

Вилли Георг Кнутсен родился в городе Шиен 13 февраля 1926 года и стал в семье предпоследним ребенком среди восьми детей. Его родители были простыми рабочими. В шестилетнем возрасте он заболел туберкулезом и долго лежал в больнице. Здесь он пристрастился к чтению книг. В школе учился очень хорошо.

Когда в Норвегию пришла война – 9 апреля 1940 года, – ему было всего 14 лет. Мы не знаем, что его волновало в юношестве. Очевидно, он живо интересовался политикой.

Для нас, детей, он был папой, который проводил с нами очень много времени. Летом мы ходили в походы, брали палатку, удили рыбу и купались. Отец очень любил путешествовать. У него было множество хобби – он играл в оркестре, чинил обувь, снимал кино, он умел почти все. Был общительным и любознательным. Несколько лет занимался политикой. Всегда был спокоен и сдержан.

Вилли встретил Анни в Осло весной 1946 года. Они поженились 6 июля 1947 года, и у них родились пять детей.

Вилли до самой пенсии работал сельскохозяйственным рабочим. Семья несколько раз переезжала на другие хутора. Раньше это было вполне обычно в сельской местности. Дети родились в разных местах. Отец любил животных и природу, а в работе самостоятельность. Он любил побыть один – любил поразмыслить.

Вилли любил семью. Он поддерживал хорошие отношения со своими братьями и сестрами и часто ездил к ним в гости. Они тоже приезжали, как и мамины родственники. У нас дома всегда было многолюдно. Отец играл на гитаре и пел.

Свою историю он рассказал нам в последний год своей жизни. Для нас это было шоком. Он рассказал, что каждый день думал о том, что пережил во время войны. Но он хорошо спал, и у него была здоровая психика. Вилли сказал, что рад тому, что рассказал нам все и с нетерпением ждал выхода книги. К сожалению, он умер внезапно от обширного инфаркта 20 мая 2011 года. Мы также рады, что узнали его историю. Полезно обозревать жизнь в перспективе.

В январе 2008 года Вилли овдовел. Он очень плохо видел, но ожил, попав в офтальмологический центр Хурдал. Он посещал этот центр несколько раз в год. Там проводились вечера пения и вечера чтения газет. Он с нетерпением ждал следующего посещения в октябре. В этом центре он вновь обретал смысл жизни. Большое значение имели беседы с Франком Магнесом.

Я, его дочь, очень рада, что у меня был такой отец. Мне его очень не хватает. Когда у меня возникал какой-то вопрос, у него всегда был ответ. Таким я его знала. Теперь я знаю, что была одна часть его жизни, о которой я ничего не знала, и что ему пришлось тогда очень тяжело. Я бы хотела знать об этом раньше.

Хёнефосс, август 2011