Текст книги "День «Д». 6 июня 1944 г."

И эта армия, еще недавно кичившаяся своим профессионализмом и совершенством – от верховного командующего в Берхтесгадене до полевых офицеров во Франции и Нормандии, уступала союзническим силам во всем, кроме, может быть, вооружений, особенно 88-мм орудий и пулеметов.

Практически повсюду в день «Д» проявлялась небоеспособность германских войск, В 8.30, примерно в то же время, когда сержант Саммерс атаковал артиллерийские казармы WXYZ, лейтенант Ричард Уинтерс с 10 солдатами из роты «Е» 506-го полка начал штурм батареи 105-мм орудий у Брекур-Манор. Ее охраняли 50 немцев. Они занимали выгодные огневые позиции, укрывались за живыми изгородями в соединенных между собой траншеях. У них имелись тяжелые пулеметы и минометы. Группа Уинтерса размером с отделение была вооружена одним легким пулеметом, двумя автоматами, двумя пистолетами-пулеметами «Томми» и пятью винтовками. И хотя отряд Уинтерса уступал немцам в численности и атаковал хорошо окопавшегося противника, он выиграл сражение. Американцам помогли тактические приемы, которые они освоили на учениях, расчет, мужество и немного здравого смысла.

Уинтерс и его отряд потеряли четырех человек убитыми и двух ранеными, но уложили насмерть 15 фрицев, еще больше ранили, десятерых взяли в плен и уничтожили четыре 105-мм пушки. Американцы провели операцию молниеносно, продемонстрировав отвагу и дерзость фланговых атак. Это был их первый бой. Сержант Карвуд Липтон вспоминает: «В нас горел какой—то неистовый огонь. Я твердо верил, что меня не убьют: пуля либо отскочит, либо обойдет меня».

После ликвидации батареи оставшиеся в живых немцы продолжали палить из зарослей живой изгороди, окружавшей поместье. Около 12.00 с побережья прибыли два танка «Шерман». Уинтерс взобрался на башню одного из них и сказал командиру экипажа: «Постреляйте вон по тем, тем и тем кустам и по самому дому. В общем, сравняйте с землей все, что над ней возвышается».

Танки с ревом тронулись с места. Для экипажей это тоже была первая возможность применить свои вооружения против врага. На машинах имелся полный комплект боеприпасов для пулеметов калибра 12,7 мм и 7,62 мм и 75-мм пушек.

«Они в клочья разнесли живые изгороди, – рассказывает лейтенант Гарри Уэлш из роты Уинтерса. – Казалось, что танкисты никогда не остановятся».

У Олди 1-й батальон 506-го полка в аналогичном бою также уничтожил немецкую батарею. Потом полк очистил от парашютистов Хейдта Сен-Мари-дю-Мон. После этого открылся путь для продвижения 4-й пехотной дивизии дальше в глубь материка. 101-я воздушно-десантная дивизия выполнила свою главную задачу, хотя нигде в день «Д» в боях не участвовало более взвода из одной и той же роты. Успех стал возможным благодаря инициативе и решимости Тейлора, Кассиди, Уинтерса, Саммерса и многих других офицеров, сержантов и рядовых.

* * *

Не столь успешно 101-я дивизия справилась со своей второй задачей – установить контроль над южным флангом, захватив мосты через реку Дув и дорогу на Карантан. Это объясняется разбросом парашютистов. Американцы не смогли сосредоточить достаточные силы для атак. Полковник Джонсон сумел взять шлюз у Ла-Баркетт и создать небольшой плацдарм на южном берегу, но расширить его помешали парашютисты Хейдта, которые прижали десантников к земле шквальным огнем возле Сен-Ком-дю-Мон. Джонсон не мог связаться ни с одним другим подразделением 101-й дивизии.

Капитан Сэм Гиббонс из 501-го полка, также действуя самостоятельно, вел дозорную группу к Сен-Ком-дю-Мон. Он полагал, что деревня уже занята американцами, но продвигался осторожно, поскольку живые изгороди ограничивали видимость. Капитан извлек из сумки две банки пива и угостил им своих спутников. Потом Гиббонс поставил пустые банки посередине дороги «в память о первых глотках „Шлица“ во Франции».

Дозор подошел к подножию холма, на вершине которого расположилась деревня Сен-Ком-дю-Мон. Гиббонс услышал, как щелкнул затвор за живой изгородью. Он посмотрел в ту сторону и увидел направленное на него дуло винтовки: «Я побежал к кювету, но тут началась стрельба. Мы попали в засаду. Немец перевел винтовку в автоматический режим и поливал пулями все поле. Раздались очереди из соседних кустов, застучали пулеметы в Сен-Ком-дю-Мон».

Пули пролетали мимо. Чтобы прицелиться, фрицу нужно было подняться над зарослями, но так он бы себя обнаружил. Гиббонс метнул гранату, стрельба по ту сторону изгороди прекратилась. Но капитан не мог оторваться от земли. Стоило ему шевельнуться, как деревня буквально взрывалась пулеметными очередями.

Патруль открыл ответный огонь. Капитан кинулся к бетонной телефонной будке, а от нее перекатился в кювет. Он пополз по-пластунски, говоря себе: «После такой порции адреналина я мог проползти хоть целую милю».

Ему не пришлось долго ползти. Метров через 50 Гиббонс нашел надежное укрытие и дал команду своему отряду «поубавить пыл и беречь патроны»: «Было ясно, что немцы намного превосходили нас в численности. Они хорошо подготовились к обороне Сен-Ком-дю-Мон. Я понимал бессмысленность атаки, зная, что у нас всего лишь несколько пистолетов и полуавтоматических винтовок».

Гиббонс подозвал двух лейтенантов. Они посовещались и решили идти на север к Сент-Мер-Эглизу в надежде встретить своих. На дороге уже не было банок «Шлица», их, очевидно, подобрали парашютисты Хейдта. В деревушке Блосвиль, хотя вокруг и слышалась стрельба, стояла тишина: «Двери заперты, окна закрыты, ни души. Только одни коровы на лугу. Жуют и жуют себе траву. Какая-нибудь особенно любопытная поднимет голову, посмотрит на нас и опять за дело. Так мы никого и не встретили до самого Сент-Мер-Эглиза».

Парашютисты Хейдта не позволили отряду Гиббонса войти в Сен-Ком-дю-Мон. Удерживая деревню, они блокировали дорогу на Карантан. Кроме того, немцы контролировали железнодорожные и шоссейные мосты через Дув севернее Карантана, что давало им возможность перебрасывать подкрепления на Восточный Котантен. 2-й батальон Хейдта захватил перекресток дороги из Шеф-дю-Пон в Сен-Мари-дю-Мон и шоссе от Карантана в Сент-Мер-Эглиз.

Иначе, как заметил в 1991 г. Хейдт, «я считал бы, что день прожит зря». Американцы вытеснили 1-й батальон из Сен-Мари-дю-Мон и отбросили его на юг, где немало немецких парашютистов утонуло в затопленной пойме устья реки Дув. Лучший на Котантене полк вынужден был обороняться, защищать дорожные перекрестки, а не проводить скоординированные наступательные операции.

Одна из рот Хейдта добралась до батареи 88-мм орудий в Бомон и заставила артиллеристов зарядить пушки. Они открыли стрельбу по позициям полковника Джонсона у Ла-Баркетт. Полковнику повезло, что рядом оказался лейтенант Фаррелл, морской офицер-наводчик берегового огня, спрыгнувший вместе с 501-м полком. Он где-то раздобыл рацию СКР-609. Фаррелл и лейтенант Паркер Олфорд, передовой наблюдатель артиллерии 101-й дивизии, попытались выйти на связь с американским крейсером «Куинси». Но немцы глушили их частоту. Олфорд случайно поймал волну берегового десанта на «Юте» и попросил радиста передать на «Куинси», чтобы с крейсера ударили по батарее в Бомоне.

С «Куинси» потребовали подтвердить подлинность Олфорда. Лейтенант ответил, что хорошо знает морского офицера, который играл в футбольной команде Небраски за кубок «Роуз» в 1940 г. Назовите его, поступил запрос с крейсера. Никаких проблем. Это К. С. Роберте. Он сейчас в береговом отряде, через который мы и поддерживаем с вами связь.

– Роджер, Роджер, обозначьте цель, – передали с крейсера. Олфорд сообщил координаты. «Куинси» разразился мощнейшим залпом. Батарея в Бомоне замолкла.

Отряд парашютистов капитана Шеттла провел весь день у мостов в нижнем русле реки Дув. Немцы их не трогали. Только к вечеру со стороны побережья появилась группа солдат численностью около взвода. Шеттл решил устроить им засаду. Когда десантники начали стрелять, «немцы» выкинули белый флаг. Ими оказались рабочие-венгры, бежавшие подальше от боев.

Уже совсем поздно вечером на отряд Шеттла напал немецкий дозор. Американцы закидали его гранатами. Капитан забыл, что во время учебного прыжка в мае вывихнул правое плечо: «Когда я размахнулся и бросил гранату, она взорвалась в двух-трех шагах от меня. Бруствер защитил меня от осколков. Жаль только сгоревшую шинель „Бонд-стрит“, которую я очень берег. Она была теплее и уютнее, чем „резина“, в которую нас одели. Так для меня закончился день „Д“. Почти без сна, в тревоге, что тебя в любой момент может сразить пуля, что у тебя мало патронов, а на завтрак, обед и ужин – одни шоколадные плитки».

Шоколадом питались 6 июня большинство американских парашютистов. На него можно было раздобыть и настоящую еду. Рядовой Герберт Джеймс из 508-го полка предложил нормандскому фермеру обменять плитку на куриные яйца. Француз вначале его не понял и даже перепугался.

«Я стал изображать курицу, размахивать руками и кудахтать. Фермер побежал ловить цыпленка».

Джеймс покачал головой и сложил пальцы в виде буквы «О». Француз наконец догадался и принес яйца. Довольный обменом, он позвал маленькую дочку, дал ей плитку и долго повторял:

– Шоколад, шоколад, шоколад.

Девочка впервые попробовала шоколад и была от него в восторге. Джеймс вернулся в лес, пожарил яйца на траншейной лопате и тоже с огромным удовольствием их съел.

Лейтенанту Карлу Картледжу из 501-го полка еще больше повезло. Он и несколько десантников из его взвода выбили из фермерской усадьбы немцев, застрелив при этом шесть или семь человек. Войдя в дом, парашютисты увидели накрытый обеденный стол с остатками незаконченного пиршества: нормандским сыром, ветчиной, яблоками, сидром. Перекусив, Картледж принялся обыскивать тела, извлекая из карманов расчетные книжки и документы, удостоверяющие личность и воинскую часть. У одного немца ему пришлось расстегнуть ремень. На пряжке он увидел изображение орла и надпись: «Gott Mit Uns» («С нами Бог»).

– Черта с два, – сказал лейтенант.

Картледж находился в районе Вьервиля, к северо-востоку от Сен-Ком-дю-Мон. В лесу он наткнулся на тело ротного врача Андерсона, которого немцы схватили, когда тот опускался на парашюте. Его повесили за ноги на дереве. «Руки безжизненно болтались. Горло перерезано. В рот воткнули половые органы. На нарукавной повязке с красным крестом засохла кровь».

Расправа над врачом взбесила американцев. Но не только немцы зверствовали в этот день. Рядовой Уильям Сойер из 508-го полка помнит такой случай. Он заметил, что у одного из десантников красные перчатки, хотя «всем нам выдали перчатки коричневого цвета из конской кожи». «Я спросил:

– Откуда у тебя такие перчатки?

Он вытянул из длинного кармана штанов целую связку человеческих ушей. Оказывается, этот парень всю ночь отрезал их и насаживал на старый изношенный шнурок».

Когда совсем рассвело, лейтенант Джек Айсекс из 505-го полка нашел трех раненых американцев с разбитого планера. Двоих он затащил в фермерский дом. За третьим пойти не успел: «На поле появился немецкий солдат, подошел к раненому, осмотрел его и пристрелил. Этот фриц назад, в живые изгороди, не вернулся».

Оказать помощь раненым было непросто. У всех десантников имелись при себе походные аптечки, но они состояли лишь из бинтов, сульфамидных препаратов и двух шприцов с морфином. С парашютистами в Нормандию послали лишь горстку медиков, которые испытывали нехватку препаратов и инструментов. Майор Девид Томас, хирург 508-го полка, обустроил лазарет прямо на берегу Мердере: «Я до сих пор не могу забыть солдата, у которого оторвало ногу до колена, а из обрубка торчали лишь сухожилия. Я сказал ему:

– Сынок, мне придется отрезать ногу, а ты терпи, у меня ничего нет для анестезии.

И он, стиснув зубы, ответил:

– Давай, доктор, режь.

Я отхватил полноги, а солдат даже не поморщился».

Кавардак, сопутствовавший 6 июня всей воздушно-десантной операции, особенно сказался на действиях 82-й дивизии, которая парашютировалась практически в пойму Мердере. Из-за разлива река больше напоминала мелководное озеро (около километра шириной и до 10 км в длину). Над водой возвышались лишь насыпная дамба и мост у Ла-Фьер в километре к западу от Сент-Мер-Эглиза, еще одна дамба и мост у Шеф-дю-Пон в 2 км к югу от Ла-Фьер. 82-я дивизия рассчитывала занять Ла-Фьер и Шеф-дю-Пон ночью, а днем выдвинуться на запад и овладеть верхней долиной реки Дув, но завязла в боях. Многие ее части рассеялись западнее Мердере, некоторые из них попали в окружение и четыре дня выдерживали артобстрел и танковые атаки.

К рассвету генерал Джеймс Гэвин, помощник командующего 82-й дивизией, собрал почти 300 человек, в основном из 507-го полка, – пожалуй, самый большой отряд парашютистов в то утро. Гэвин двинулся на юг вдоль железнодорожного полотна, возвышавшегося над затопленными полями, к Ла-Фьер. Он был уверен, что на востоке дамба контролируется американцами, оставил там часть людей и продолжил путь на юг к Шеф-дю-Пон.

В это же время отряд из 80 человек во главе с подполковником Чарлзом Тиммсом занял деревушку Кокиньи в западном конце дамбы Ла-Фьер. Когда дозорная команда из четырех офицеров и восьми солдат под началом лейтенанта Льюиса Леви из 507-го полка без проблем вошла в Кокиньи, Тиммс решил, что они вполне удержат этот плацдарм. Сам же подполковник с основной группой направился к изначальной цели – Амфревилю.

Сержант Доналд Босуорт служил в штабной роте 1-го батальона 507-го полка. Он прихрамывал – сломал лодыжку, когда прыгал с парашютом. Вместе с пятью другими десантниками сержант осматривал фермерскую усадьбу. Они постучали в дверь. Жена фермера, школьная учительница, немного говорила по-английски. Босуорт показал ей эмблему американского флага на правом предплечье. Хозяйка, не скрывая своей радости, пригласила всех войти в дом и каждого по очереди обняла. Ее муж предложил Босуорту свой старенький грузовичок и поставил в кабину 20-литровую канистру с бензином, которую хранил во дворе. Босуорт и сержант А. Дж. Карлуччи выписали квитанцию за грузовик, чтобы потом французская семья могла потребовать с Дяди Сэма деньги, и поехали в Амфревиль. По пути они встретили группу подполковника Тиммса. Врач, оказавшийся в отряде парашютистов, наложил лубок на лодыжку Босуорта.

На подходе к Амфревилю разгорелся бой. Тиммс поручил сержанту выяснить, много ли немцев скрываются за живыми изгородями. «Я пополз через заросли, – рассказывает Босуорт, – и вдруг наткнулся на двух Гансов. Они буквально метрах в трех от меня устанавливали пулемет. Казалось, что прошла целая вечность, пока мы тупо смотрели друг на друга». Босуорт первым выстрелил из полуавтоматической винтовки. Немцы, отбежав, обложили его с двух сторон огнем. Сержанта выбросило из кустов, и он потерял сознание. Босуорта ранило в плечо. Лейтенант Роберт Лоу затащил его в подвал фермерского дома и сделал перевязку. Там Босуорт и пролежал до конца дня. А подполковник Тиммс так и не смог прорвать немецкую оборону вокруг Амфревиля.

Гэвин и Тиммс, оставляя дозоры в Ла-Фьер и Кокиньи, надеялись, что они, взаимодействуя друг с другом, удержат свои позиции. Немцы же, заняв высотки, растянувшиеся на километр западнее дамбы, постоянно обстреливали дорогу и не давали американцам ею воспользоваться.

Еще до того как наступил полдень, немцы атаковали Кокиньи при поддержке трех танков. Лейтенант Леви и его крохотный отряд более часа сдерживали натиск противника. Они подбили два танка гранатами «Гаммон» (янки любили эти британские гранаты, считали их самым лучшим подручным средством борьбы с танками, гораздо более эффективными, чем американские базуки, конечно, если броня оказывалась совсем близко)[55]55
  Гранаты «Гаммон» размером с бейсбольный мяч весили около килограмма. Они имели головной взрыватель и начинялись пластическим ВВ.


[Закрыть]. И все же десантникам пришлось отступить на север.

Так легко доставшийся плацдарм был утерян. Разрозненные подразделения 82-й дивизии сражались каждое само за себя на разных берегах Мердере. Команда Тиммса пребывала в одиночестве два дня.

На южном фланге, у Шеф-дю—Пон, генерал Гэвин и отряд численностью до 100 человек (в основном из 1—го батальона 507-го полка) во главе с подполковником Эдвином Остбергом готовились к захвату моста в полукилометре от деревни. В 10.00 десантники вышли на центральную улицу, чтобы по ней прямиком добежать до переправы. На них посыпались пули сразу из нескольких домов. Четверо американцев упали как подкошенные. Два часа парашютисты прочесывали деревню. Немцы отступили к мосту.

«Мы знали, что переправу надо захватить до того, как немцы успеют занять подготовленные оборонительные позиции, – вспоминает капитан Рой Крик. – Парашютисты погнались за фрицами. Но мы опоздали. Двух офицеров, выбежавших на мост, сразу же подстрелили. Один свалился в воду, другой – на берег. В реку упал Остберг. Его спасли, и он потом продолжал воевать. Второй офицер погиб».

На помощь подоспели подполковник Артур Малони с 75 десантниками, чтобы «вышвырнуть упрямого противника». Но сделать это оказалось невозможно. Немцы прочно окопались по обочинам дамбы, заняли выгодные высоты на западном берегу реки. У американцев имелись лишь легкие вооружения, фрицы же в дополнение к пулеметам и минометам располагали танками и артиллерией. Десантники дважды штурмовали мост, и оба раза безуспешно.

А немцы пошли в контратаку. Рядовой Девид Джонс из 508-го полка в это время стоял на обочине дороги. Он увидел ползущие прямо на него танки, французские танки «Рено», вероятно, «самые маленькие из всех, что использовались за годы войны», но казавшиеся ему огромными. Головная машина катилась с открытым люком. Из него по пояс высунулся командир экипажа в черном комбинезоне. Немец надменно держал руки на башне.

Джонс повернулся к своему приятелю и сказал: «Похоже, что нам пора действовать». Он прицелился и выстрелил. Пуля отскочила от башни. Джонс «навсегда запомнил этот стальной звук»: «Черный комбинезон исчез, люк захлопнулся. Танк попятился назад, а мы разбежались в разные стороны». Джонс расстроился. И не только потому, что он «испортил свой первый выстрел во Второй мировой войне». Ему надо было срочно искать подходящее укрытие. Джонс спрятался в огороде за фермерским домом. Танк начал палить из 20-мм пулемета, а Джонс с товарищами помчался к ближайшим зарослям живой изгороди.

Танки двинулись в направлении Шеф-дю-Пон. Один из них остановился у фермерского дома. Из окна второго этажа за ним наблюдали сержанты Рей Хаммл и О. Б. Хилл. Рей взял гранату «Гаммон».

«В этот момент, – рассказывает Хилл, – открылся люк, и в нем, озираясь вокруг, появился командир экипажа. Хаммл бросил гранату прямо в горловину. Прогремел страшный взрыв, повалил дым, в воздух взметнулись языки пламени, а немец вылетел из люка, как пробка из бутылки».

Два других танка направили свои пушки на фермерский дом и почти одновременно выстрелили. Мать с дочерью, находившиеся внизу, не на шутку испугались и стали кричать американцам, чтобы те поскорее уходили, Хаммл и Хилл скрылись в живых изгородях. Танки отошли обратно.

На дамбе возникла патовая ситуация. Американцы не хотели отступать и не могли продвинуться вперед. Немцы, зарывшиеся в дотах вдоль насыпи, имели возможность вести огонь, но у них не было никаких шансов выиграть поединок. Один пехотинец, похоже, решил сдаться. Он поднялся из окопа.

Вот как описывает этот эпизод в своей книге «Ночной прыжок» С. Л. А. Маршалл: «Он крикнул:

– Kamerad!

Никто даже не успел ответить, как парашютист на глазах у всех расстрелял немца с расстояния не более семи метров». Маршалл считает, что американский десантник совершил глупейшую ошибку: если бы пехотинец сдался в плен, то за ним последовали бы и другие.

А вот мнение капитана Крика: «Мне довелось быть очевидцем случившегося. И я бы не давал скоропалительных рекомендаций насчет того, как поступать, когда вражеский солдат выскакивает из окопа в семи метрах от вас в самый разгар первого в вашей жизни сражения! И сегодня, 47 лет спустя, я не знаю, хотел ли вражеский солдат сдаться в плен или нет. Я думаю, что у него для этого было достаточно времени».

Во второй половине дня генерал Гэвин, вернувшийся в Ла-Фьер, попросил подполковника Малони прибыть к нему со своим отрядом. Крик остался с 34 десантниками и приказом Гэвина удерживать Шеф-дю-Пон любой ценой. «С одной стороны, – замечает Крик, – было очевидно, что пока нам это обошлось не слишком дорого. Немцы не наступали. С другой – нельзя удержать то, чего не имеешь. Мы ведь тоже их не атаковали». Однако положение американцев могло серьезно ухудшиться. Крик слева от себя увидел цепь немецких пехотинцев, и почти сразу же с другого берега Мердере по парашютистам открыла огонь полевая пушка противника.

«И вдруг, словно по Божьему велению, – вспоминает Крик, – в небе появились самолеты „С-47“ и начали сбрасывать нам на парашютах связки с оружием и боеприпасами. Одна упаковка с 60-мм снарядами для миномета свалилась мне чуть ли не на колени». Потом планер доставил 57-мм противотанковое орудие. Крик навел минометы на пехоту, а орудие – на полевую пушку за рекой: «Мы, конечно, не могли ее уничтожить, но по крайней мере она замолчала».

Крик перешел в наступление. Десять парашютистов стремительно рванулись через дамбу. Им навстречу из окопов выскочили пятеро пехотинцев и тут же упали, сраженные автоматными очередями. Остальные сдались. «Все разрешилось, – говорит Крик. – Мост в наших руках, и мы знали, что его удержим. Но, как всегда после боя, у нас было подавленное настроение. До Берлина предстоял еще долгий путь».

Крик распорядился, чтобы десантники позаботились о раненых, подобрали убитых – и американцев, и немцев, накрыли их парашютами. Приближалась ночь. «Когда же наконец придут люди с берега? – думал капитан. – Они уже должны быть здесь. Или вторжение потерпело неудачу?» Отряд Крика знал только о ситуации в Шеф-дю-Пон, а это всего лишь маленький городок.

«В полночь наши опасения развеялись, – продолжает свой рассказ Крик. – Появились разведчики 4-й пехотной дивизии. Они поделились с нами своими пайками».

В Нормандии наступил день «Д» плюс один. Крик анализировал детали боя, действия каждого парашютиста.

«Что-то мы сделали не так, – говорит он. – Но надо учесть, что наш отряд представлял собой „сборную команду“ разных частей. Люди плохо знали друг друга, и для них это было первое настоящее сражение. В целом мы добились успеха: взяли мост и его удержали»[56]56
  Рой Крик особо отметил отвагу лейтенанта Чарли Эймса из роты «Е» 507-го полка, сержантов Аки Рикса и Гленна Лапны из роты «А» 507-го полка. Сам Крик стал командовать батальоном.


[Закрыть].

Сент-Мер-Эглиз – крошечная, тихая деревня из нескольких сотен домов, построенных из серого камня. На главной площади вокруг церкви приютились магазинчики, торгующие сыром, мясом, вином, сидром, хлебом, газетами, лекарствами, женскими платьями и мужскими костюмами. В городке есть гостиница и больница. В течение 10 веков в нем ничего особенного не происходило. Самыми заметными событиями были свадьбы и фестивали.

По шоссе № 13, пересекающему деревню, можно проехать на север – в Шербур, на юг – в Карантан, на восток – в Кан и Париж. Магистраль была стратегически важна и для немцев, и для американских парашютистов и пехотинцев.

Военная значимость деревни Сент-Мер-Эглиз перевешивала ее внутреннюю ценность. Еще на стадии планирования операции по вторжению штаб 82-й воздушно-десантной дивизии избрал городок базовым оборонительным плацдармом. Если бы 4-я пехотная дивизия не смогла войти в Сент-Мер-Эглиз или не соединилась вовремя с парашютистами, то 82-я дивизия должна была бросить все свои части на захват деревни. Овладеть ею требовалось еще по одной причине: до наступления сумерек предстояла вторая посадка планеров.

Перед рассветом в Сент-Мер-Эглизе появился 3-й батальон 505-го парашютно-пехотного полка под командованием подполковника Эдуарда Краузе. К лейтенанту Джеймсу Кошту из штабной роты подошел француз. «Он совсем не говорил по-английски, а я знал всего лишь несколько французских слов. Но мне было понятно, что он хотел сказать. Жителя городка интересовало: наше прибытие – это рейд или настоящее вторжение». Койл заверил француза:

– Nous restons ici (Мы здесь останемся). Мы не собираемся уходить из Сент-Мер-Эглиза.

Рядовой Джон Фицджеральд из 502-го полка, по ошибке спустившийся на парашюте в окрестностях деревни, вошел в нее, когда начинало светать. Джон увидел американских десантников, висевших на деревьях: «Их тела напоминали тряпичные куклы, продырявленные пулями. Кровь стекала на землю, которую они хотели освободить».

То, что он увидел потом, осталось в памяти Джона на всю жизнь. Фицджеральд наткнулся на место гибели одного из парашютистов 82-й дивизии: «Десантник занял немецкий окоп и превратил его в свой личный Армагеддон. Полукругом лежали тела девяти убитых немецких солдат. Ближайшее находилось всего в метре от окопа. Немец держал зажатую в кулаке „картофелемялку“ (гранату с длинной ручкой)[57]57
  С немецкими «картофелемялками» было легче обращаться, и летели они дальше, чем американские овальные осколочные гранаты. Единственный недостаток: в них было меньше металла. Уильям Такер из 505-го полка отмечает: «Немцы использовали „картофелемялки“ как наступательное оружие. Они бросали их и могли за ними бежать. Мы же, кинув свои чертовы осколочные чушки, должны были искать укрытие».


[Закрыть]. Все указывало на то, что здесь произошел кровавый бой. Пустой патронташ все еще свисал с плеча парашютиста, земля была усеяна гильзами. Приклад винтовки сломался пополам. Он один принял на себя бой и, как многие в эту ночь, один и погиб».

Фиццжеральд нашел личный знак десантника. Его звали Мартин В. Херш. «Я записал имя в свой молитвенник, – говорит Джон, – в надежде на то, что мне удастся встретить людей, которые знали героя. Но так никого и не встретил».

Полковник Вандервурт, превозмогая боль в щиколотке, вел 2-й батальон 505-го полка к Сент-Мер-Эглиз. Он должен был овладеть северными подступами к деревне. Вандервурт послал 3-й взвод роты «Д» (под командованием лейтенанта Тернера Тернбулла) в Невиль-о-Плен с заданием организовать там оборону.

При входе в Сент-Мер-Эглиз полковнику на глаза попался бесхозный джип, который, очевидно, сбросили на планере. Машина была в отличном рабочем состоянии, и дальше Вандервурт передвигался только на ней. Он встретил Краузе. Тот также прихрамывал: его ранило шрапнелью в ногу. Вандервурт взял на себя восточную и северную окраины городка, Краузе – южную и западную. Им не хватало людей, чтобы занять оборону по всему периметру Сент-Мер-Эглиза, поэтому для начала пришлось ограничиться блокированием дорог.

Вандервурту везло на удачные приобретения. Капитан Алфред Ирланд из 80-го батальона противовоздушной обороны доложил полковнику, что у него есть два 57-мм противотанковых орудия. (Планер Ирланда при посадке разбился. Капитан впоследствии сказал, что его удивило, как мало платили десантникам, летевшим на этих не очень надежных аппаратах. Замечание Ирлакда верно: в отличие от парашютистов они не получали ежемесячные «прыжковые» 50 долларов.)

Вандервурт распорядился одно противотанковое орудие установить на северной окраине Сент-Мер-Эглиза, а другое – передать Тернбуллу в Невиль-о-Плен.

В Тернбулле текла кровь индейца-чироки. Солдаты за глаза называли его «вождем». «Он был отличным парнем, – вспоминает рядовой Чарлз Миллер. – Мы с ним частенько боксировали». Два отделения Тернбулла окопались вдоль живой изгороди к востоку от Невиль-о-Плен, третье – к западу. Противотанковое орудие поставили в деревне, развернув его на север. Вандервурт поговорил с Тернбуллом. Лейтенант сказал, что за последние четыре часа ничего особенного не произошло. Было уже около 13.00.

Пока они беседовали, к ним на велосипеде подъехал француз и на чистейшем английском языке сообщил, что с северной стороны под конвоем американских парашютистов движется большая колонна немецких пленных. Действительно, Вандервурт и Тернбулл вскоре увидели, как по шоссе № 13 идут строем организованные группы немецких солдат в сопровождении конвоиров, размахивающих оранжевыми флажками (американский опознавательный цвет в день 6 июня).

Вандервурт заподозрил неладное, заметив позади процессии две гусеничные установки. Он приказал пулеметчику выпустить короткую предупредительную очередь по колонне, которая уже находилась в полукилометре от них. «Пленные» и «парашютисты» бросились врассыпную. Они попрыгали в придорожные кюветы и начали стрелять. Странный француз исчез, а артиллерийские самоходки, вызвавшие подозрения Вандервурта, набирая скорость, рванули вперед.

С расстояния 500 м самоходки открыли огонь. Первыми же снарядами они лишили Тернбулла базук и едва не задели противотанковое орудие. Его расчет разбежался, но после нескольких «ободряющих» слов Вандервурта десантники вернулись к орудию и точными лобовыми ударами подавили немецкие артиллерийские установки. Тем временем пехотинцы, зарывшиеся в кюветах (целая рота из 91-й дивизии люфтланде, превосходившая отряд Тернбулла в соотношении пять к одному), поднялись в атаку и стали окружать американцев с двух флангов.

Вандервурт понял, что без подкреплений Тернбулл долго не продержится. Он помчался на джипе обратно в Сент-Мер-Эглиз и послал двух лейтенантов, Теодора Петерсона и Койла, с 1-м взводом роты «Е», чтобы прикрыть отход Тернбулла.

Тернбулл пытался рассредоточить оборону, чтобы заставить немцев растянуть свои фланги. К 16.00 сложилось тяжелейшее положение. Американцы понесли большие потери, главным образом от минометов. Лейтенанту катастрофически недоставало бойцов, и он не мог больше удерживать противника по всей линии наступления. Из 43 человек, с которыми Тернбулл вошел в Невиль-о—Плен, осталось только 16 более или менее дееспособных солдат, хотя и среди них были раненые. Девять десантников погибли.

Тернбулл приготовился дать последний бой. Но взводный медик, капрал Джеймс Келли, вызвался присмотреть за ранеными, а рядовой Джулиус Себастейн, капрал Рей Смитсон и сержант Роберт Ниланд предложили остаться в заслоне и прикрыть огнем отход своих товарищей.

Тернбулл только начал отступать, как в Невиль-о-Плен ворвалась рота «Е». «Мы атаковали внезапно», – вспоминает сержант Отис Сэмпсон. Он установил миномет и методично направлял снаряды прямо в гущу немецких пехотинцев, шедших цепью слева от него. «Джерриз»[58]58
  Прозвище немецких солдат во время Второй мировой войны. – Примеч. пер.


[Закрыть] хотели перебросить часть солдат с левого фланга на правый, – рассказывает Сэмпсон. – Я точно вычислил интервалы, через которые они перебегали с одной стороны на другую. И каждый раз, когда кто-то из них пытался проскочить на правый фланг, посылал в «трубу» очередной снаряд. Ошибок не было».

Сам Сэмпсон все время перемещался с минометом с места на место, чтобы «не дать „джерриз“ возможности прицелиться». Немцев прижал к земле плотный огонь стрелкового взвода. Их наступление захлебнулось. Лейтенанты Петерсон и Койл с небольшим дозором отправились на поиски Тернбулла и его людей.

«Потом мы вместе возвращались в Сент-Мер-Эглиз, – говорит Сэмпсон. – „Джерриз“ кричали нам вслед, чтобы мы остались и продолжали бой. Это напомнило мне незаконченный футбольный матч. Мы покидали поле сражения, как люди уходят домой после тяжелого трудового дня. Я шел рядом с лейтенантом Тернбуллом»[59]59
  Многие участники боя в Невиль-о-Плен выражали впоследствии негодование по поводу того, что С. Л. А. Маршалл в книге «Ночной прыжок» написал: «Люди Тернбулла бежали до самого Сент-Мер-Эглиза». Ветераны отмечали, что «в этом не было никакой необходимости».


[Закрыть].