Текст книги "Первое дерево"

«Звёздная Гемма» свернула ещё за один поворот, и перед потрясённой командой открылась большая лагуна, словно естественная гавань, со всех сторон окружённая неприступными скалами. За лагуной каменные стены расступались, и между ними расстилалась небольшая долина, по которой текла впадающая в залив река со стремительным течением и берегами, густо поросшими деревьями. Это и была Коварная. Всю долину заливал солнечный свет.

Но вода в лагуне была абсолютно спокойна; весь пыл бурной реки поглощался чёрной пучиной, лежащей у подножия обрывистых скал.

Ветер утих, и гнетущая тревога, пронизывавшая воздух в ущелье, здесь испарилась без остатка. Линден с таким наслаждением вдыхала полной грудью свежие осенние запахи, словно благодаря этому чистому морозному воздуху неведомо как могла вырваться из-под мрачной власти Хищника. Да и Великаны, вдохнув его, словно очнулись от оцепенения, разом заговорили и заспешили по местам, готовясь к стоянке.

По команде Хоннинскрю якорь-мастер развернул корабль носом к проходу в скалах, чтобы быть всегда готовыми тронуться в обратный путь, и «Звёздная Гемма» встала на якорь. Несколько Великанов начали готовить к спуску на воду небольшой баркас. Как и «Гемма», он был сделан из камня, и вот уже его гладкие пятнистые бока плавно погрузились в тёмную гладь лагуны. Следуя за Ковенантом на корму, Линден чувствовала, как начинает поддаваться очарованию светлой долины устья Коварной. Листва на деревьях, растущих по её берегам, переливалась всевозможными оттенками, и после суровых, голых скал Хищника Линден испытывала почти непреодолимое желание поскорее оказаться под её сенью.

Первая стояла на корме, глубоко вдыхая свежий воздух долины. Красавчик был в ударе и сыпал шутками направо и налево. Даже у Мечтателя лицо просветлело, словно извечная печаль, которая как мрачная туча бросала тень на его душу, временно уплыла. А Ковенант, казалось, на время стряхнул с себя груз тревог и сомнений; его глаза мерцали, как угольки в костре надежды. Лишь харучаи оставались по-прежнему бесстрастными; радостная атмосфера, воцарившаяся на борту «Геммы», их словно не затрагивала. Они не могли не заметить опьяняющего действия воздуха долины и, похоже, не особенно доверяли ему.

Хоннинскрю прижал к груди кулаки и, не отрывая глаз от реки, выдохнул:

– Ну, верите теперь? Я же говорил: обворожительно. И опасно. – Он обернулся к Первой и почти взмолился: – Не позволяй нам здесь медлить. Это как болезнь. Мы можем забыть обо всём и опоздать.

– Говори только о себе, мастер, – озорно фыркнул Красавчик. – По мне, так побыть здесь и растянуть удовольствие нам только на пользу.

Первая задумчиво кивнула, словно соглашаясь с мужем, но потом сказала капитану, не отрывая глаз от долины:

– Все так, как ты говорил. Поэтому на берег сойдут только шестеро: я, ты, Друг Великанов Ковенант, Избранная, Мечтатель и Красавчик. Ещё, пожалуй, возьмём харучаев. И нужно предупредить якорь-мастера, чтобы он вёл себя с любым существом, которое здесь появится, крайне осмотрительно.

Капитан согласно кивнул и уже направился к мостику, но Первая остановила его, схватив за руку.

– Тебя я тоже хочу предупредить, – тихо сказала она. – С этим народом нужно всё время быть начеку и трижды подумать, прежде чем предлагать им что-нибудь. Или просить у них. Да-да, именно это я и имею в виду: никаких предложений и просьб без моего согласия.

Хоннинскрю окаменел. Его лицо стало жёстким, а глаза словно вовсе спрятались под насупившимися густыми бровями. Линден показалось, что он не верит своим ушам.

– Моя жизнь принадлежит только мне. И я могу распоряжаться ею, как захочу, – резко ответил он.

В глазах Ковенанта мелькнула тень догадки:

– Хайл Трой уже пробовал пойти этим путём. И заплатил за это тремя тысячелетиями.

– Нет. – Первая, словно не замечая Ковенанта, подошла к капитану вплотную и сказала, сурово глядя ему в глаза: – Нет. Твоя жизнь тебе не принадлежит. Ты создатель и капитан «Звёздной Геммы». Ты дал клятву посвятить себя Поиску. Я не могу себе позволить потерять тебя.

– Я понял тебя, – бросил он и, резко повернувшись, ушёл на мостик.

Проводив его взглядом, Первая повернулась к Линден:

– Следи за ним, Избранная. Если что заметишь, сразу скажи мне. Я не должна потерять его.

«Не должна потерять его», – эхом отозвалось в голове Линден. Она машинально кивнула в ответ.

Капитан закончил напутствия остающемуся на корабле за главного якорь-мастеру, и в баркас спустили верёвочный трап. Кир и Хигром слезли первыми и придержали концы лесенки, чтобы остальным было удобнее спускаться. Первая кивком велела Мечтателю и Красавчику сесть за вёсла, а затем, также кивком, предложила Линден и Ковенанту следовать за собой.

Линден ощутила волну замешательства, исходившую от Томаса, и сразу вспомнила о его головокружениях.

– Я не очень-то хорошо себя чувствую, болтаясь между небом и землей, – смущённо пробормотал он, нервно потирая руки, обезображенные болезнью. Но, собравшись с духом, шагнул к борту. – А, чёрт с ним. Упаду – так Бринн меня поймает.

Командир харучаев стал спускаться, поддерживая юр-Лорда и контролируя каждое его движение с таким бережным вниманием, что для Неверящего спуск оказался не опаснее, как если бы его спускали в гамаке. «А есть ли вообще такая опасность, с которой харучаи не смогли бы справиться?» – подумала Линден.

Наконец подошла её очередь, и она храбро последовала за Кайлом. Когда она ступила на борт качающейся лодки, Красавчик помог ей удержать равновесие и осторожно усадил напротив Ковенанта.

В следующий момент над бортом корабля раскатился вопль удивления: Вейн тронулся с места и, легко перемахнув через борт, с ловкостью бывалого моряка полез по трапу в баркас.

Первая и капитан поспешили за ним, опасаясь, что он может выкинуть какой-нибудь непредвиденный трюк. Но юр-вайл уже неподвижно застыл в центре судна, неколебимый, как мачта. Великанша бросила на Ковенанта хмурый вопросительный взгляд, но тот лишь пожал плечами, покоряясь неизбежному. Она ещё раз взглянула на Вейна – так, словно хотела взглядом смести его с баркаса, но потом, махнув рукой, опустилась на скамейку на корме.

Хоннинскрю и Мечтатель взялись за вёсла, и усилиями братьев баркас заскользил к устью Коварной.

Линден сосредоточилась на Ковенанте: ей хотелось помочь ему расслабиться и отвлечь его хотя бы на время от тяжёлых мыслей, Не придумав никакой другой темы, она спросила:

– Ты говорил о Хайле Трое. Хранителе Анделейна. Но ты никогда не рассказывал о нём подробно.

Ковенант, казалась, был не в силах отвести глаза от пиков Колючей Оправы.

– Меня тогда здесь не было. Эта история началась, когда он и Морэм попытались договориться с Каерройлом-Дикарём, бывшим тогда хранителем Дремучего Удушителя. Случилось так, что армия Троя оказалась между Удушителем, (хранитель убивал любого, кто имел наглость хотя бы сунуть нос в его лес) и войском одного из Великанов-Опустошителей Фоула. Чтобы спасти свою армию, Трой решился на отчаянный манёвр – заманить Великана в заповедный лес. И они вступили с Каерройлом в переговоры, прося разрешения пройти через его нежно любимый Удушитель. Тот сказал, что за это нужно заплатить, и Хайл, не торгуясь и даже не спросив, какова цена, заключил сделку. – Ковенант обернулся к Линден, глаза его яростно сверкнули. – И ценой за беспрепятственный проход через лес оказалась его душа. Его превратили во что-то вроде подмастерья при хранителе. И с тех пор он жил той жизнью, которую избрал для него Каерройл-Дикарь.

Полыхающий гневом взгляд Ковенанта напомнил Линден, что Томас тоже относится к тем людям, которые привыкли расплачиваться весьма необычным образом. Но если понадобится, он, не колеблясь, снова пойдёт на самую дикую сделку.

Вскоре баркас заскрёб дном по прибрежной гальке. Кир и Хигром первыми выпрыгнули на берег и придержали лодку, пока высаживались остальные. Пока Хоннинскрю с Мечтателем Привязывали баркас, Линден поспешила вскарабкаться на поросший густой травой пригорок, а оттуда до деревьев было рукой подать. Острые запахи осеннего леса казались здесь сильнее, и морозный чистый воздух кружил голову.

Она оглянулась через плечо на корабль Великанов: на фоне обрывистых утёсов Колючей Оправы он казался совсем маленьким и хрупким, почти игрушечным, с трогательными тоненькими мачтами.

Ковенант уже стоял рядом, и его глаза вновь светились беспрестанно терзавшей его тревогой. Слишком многое камнем лежало на его сердце: яд, дикая магия, люди, умирающие в Стране без его помощи, сомнения. Это была слишком взрывоопасная смесь, в любую секунду готовая воспламениться от малейшего толчка. «А что если он действительно собрался предложить свою жизнь в обмен на указание, где растёт Первое Дерево?» – подумала Линден. Да, он на это вполне способен. А вдруг элохимам нельзя доверять?..

Её мысли были прерваны появлением на пригорке Великанов. Капитан махнул рукой в сторону деревьев:

– Вон оттуда начинается Лесное Кольцо. Нам нужно идти берегом. Запрещаю вам к чему-либо прикасаться. Будьте осторожны, не сломайте ни веточки. Эти места только с виду так благостны. Может, найдём деревню. Элохимы живут не только в Элемеснедене.

Ковенант сощурился, глядя на скрывавшуюся за поворотом реку:

– Так чего мы ждём? Отправимся мы когда-нибудь на поиски этих элохимов?

Ответ капитана прозвучал резко и угрюмо:

– Нам их не сыскать. Это они, если захотят, найдут нас сами. Если мы не нанесём им никакого оскорбления.

Неверящий выдержал мрачный взгляд капитана и, чуть помедлив, кивнул какой-то своей мысли.

Пора было двигаться, но никто не решался сделать первый шаг. Чарующий аромат долины словно уговаривал остаться и никуда не спешить. Наконец Хигром и Кир разом мотнули головами, отгоняя сладкую одурь, и, не оглядываясь, зашагали вдоль берега. И это словно разбудило остальных. За харучаями двинулись Первая и Хоннинскрю, за ними – Линден и Ковенант, Кайл и Бринн, Мечтатель и Красавчик. Замыкал шествие размеренно шагающий Вейн, по обыкновению глядящий вдаль невидящими глазами. В таком порядке они достигли берега Коварной и вступили под сень деревьев Лесного Кольца.

Харучаи обнаружили, что вдоль реки идёт нахоженная тропа. Лес был довольно густым, и росли в нём в основном лиственные деревья: дубы и сикоморы, ясени и клёны. Иногда встречались ивы и молодые мимозы. Те из них, что находились в тени утёсов Колючей Оправы, словно перенимали строгость расцветки у камня: над зелёными и коричневыми цветами листвы и стволов преобладали различные оттенки серого. Но стоило упасть на них солнечному лучу, как они мгновенно расцветали во всём великолепии осенней палитры.

Переступив границу тени, маленький отряд из царства уныния попал в царство роскоши: весь лес полыхал красным, оранжевым, искрами жёлтого, терракотовым и бежевым. При каждом шаге в воздух взлетали опавшие листья, и Линден чудилось, что она идёт по весело потрескивающему костру, но не обжигающему, а придающему силы, и с каждым шагом все удаляется от мыслей о смерти.

Скалы все больше расступались в обе стороны, долина расширялась, и идти становилось всё легче. Коварная журчала, словно смеялась вместе с озорно шуршащими листьями. Она была не очень широка, но жизнь так и бурлила в ней, и на волнах дрожали миллионы солнечных бликов.

Линден вдруг послышался отдалённый звон колокольчиков. Может, это лес пронизан своей, особой музыкой? Тем более что никто из её спутников не подал виду, что слышит что-то кроме лесных шорохов, а она не решилась спросить. Это было похоже на тайный язык деревьев, причём ей иногда казалось, что она почти различает смысл отдельных звенящих, шелестящих слов, но тут же забывает его: он растворяется без остатка в щебете и музыке лесных разговоров. Колокольчики чаровали её, как и разноцветные листья, и всё же Линден не могла отделаться от растущего в ней смутного беспокойства; ей всё казалось, что есть какая-то очень важная причина, почему так необходимо понять этот удивительный лесной язык.

Лес постепенно редел, и впереди уже просматривалась опушка. Деревья разбегались в обе стороны по склонам Оправы, а во всю ширь долины раскинулся огромный, залитый солнцем луг. Далеко за ним стояли горы, кажущиеся в ослепительном полуденном сиянии багровыми, и на их фоне луг казался чашей с золотыми травами, которую пересекала ярко-синяя ленточка Коварной, изгибающаяся плавной дугой к северу.

Хоннинскрю остановился на опушке и, глядя вперёд, заметил:

– Это кольцо из лугов элохимы называют «мэйданом» Элемеснедена. А в центре его и находится их «клачан» (стан, город – как хотите). Он заложен на истоках Коварной. И вот этот-то клачан без соизволения на то хозяев мы просто не сможем увидеть. Если они по какой-то причине не захотят с нами встречаться, мы можем бродить по мэйдану, как в чистом поле, до конца жизни, и наши рассыпавшиеся в прах кости удобрят эти дивные травы.

– И что же ты предлагаешь? – исподлобья глянула на него Первая.

– Остаться здесь и дождаться, пока этот народ не снизойдёт до нас по доброй воле. Это их страна, и мы полностью в их руках. Кроме того, отсюда мы ещё можем вернуться на «Звёздную Гемму», чтобы взять курс к новой надежде.

Первая что-то ответила, но Линден уже не слышала её: звон колокольчиков внезапно стал таким сильным, что у неё загудело в голове. И снова ей подумалось, что это некий вполне членораздельный язык. «Послушайте! – воззвала она к своим спутникам. – Неужели вы не слышите колокольчиков?!» Но так и не поняла, сказала ли это вслух. Теперь музыка звучала у неё в голове громко и отчётливо.

И тут путешественники почувствовали, что уже не одни на этой опушке. Крона ближайшего ясеня зазвенела россыпью колокольчиков, создавая ощущение, словно начался волшебный сон, и от дерева отделилась фигура. Нет, она не пряталась до этого за стволом или в ветвях: просто часть дерева приняла новую форму. Пока она плавно приближалась к застывшим в онемении Великанам, её формы и черты лица менялись, словно она сама создавала себя на ходу.

Когда метаморфозы закончились, перед ними оказалась хрупкая женщина с глазами, как хризопразы, тонкими бровями и небольшим, красиво очерченным ртом. Гибкая и стройная, с гордо поднятой головой, она одарила путешественников сияющим доброжелательным взглядом и сдержанной улыбкой. Она казалась инкарнацией души дерева, частью которого до сих пор была. С плеч её складками ниспадала лёгкая туника, сидевшая на ней с такой элегантной естественностью, будто была частью её, как бы второй кожей.

Все застыли, будучи не в силах пошевелиться, и лишь во все глаза смотрели на диковинную гостью. Харучаи вытянулись в струнку, а Ковенант непроизвольно открывал и закрывал рот, словно хотел что-то сказать, но не знал что. Лишь один Хоннинскрю без удивления, но почтительно приблизился к женщине и склонился перед ней в поклоне, как перед царицей цариц.

Она остановилась перед ним. Её улыбка стала более открытой и вдруг засияла с такой силой, что Линден чуть не ослепла в своём внутреннем видении. Эта женщина была намного сильнее её в умении пользоваться Земной Силой.

– Я рада, что вы оказались настолько деликатны, что дождались, пока мы сами вас встретим. – Её голос лился, как тихая музыка, и колокольчики, которые Линден слышала в лесу, зазвучали несколько иначе. – Меня зовут Дафин. А вы – Великаны. Мы уже не раз встречались с вашим народом.

Колокольчики продолжали звенеть в голове Линден, и она уже перестала понимать, что происходит вокруг и внутри неё. Дафин повернулась к Бринну:

– Вас мы ещё не знаем. Возможно, рассказы о вашем народе нас заинтересуют.

А звон колокольчиков все нарастал. Дафин взглянула на Линден, которая тщетно пыталась заставить колокольчики замолчать. И всё же она вздрогнула, услышав:

– А ты – Солнцемудрая.

Прежде чем Линден успела что-то ответить, Дафин уже повернулась к Ковенанту. Он смотрел на неё так, словно изумление приносило ему боль. И тут её улыбка пропала. Колокольчики словно взорвались в яростном перезвоне то ли удивления, то ли страха.

– А ты – нет, – отчётливо, почти по слогам произнесла гостья.

И на глазах путешественников словно растворилась в осеннем полудне, не примяв ни травинки на золотистом от солнца лугу.

Глава 7
Элемеснеден

Линден зажала уши руками и, наконец, смогла заставить колокольчики замолчать, но не потому, что звук шёл извне, а потому, что это движение помогло ей сконцентрироваться и собрать волю в кулак, чтобы прекратить или хотя бы ослабить их трезвон. Несмотря на лёгкий осенний морозец, её лоб покрылся крупными каплями пота. «Солнцемудрая»? Ей стало страшно. Солнцемудрая?

Тут слух возвратился к ней, и она услышала, как Ковенант, не переводя дыхания, сыплет проклятиями. В его голосе звучала ярость, раскалённая добела, иссиня-белая, как костяшки его сжатых в гневе кулаков. Подняв голову, Линден увидела, что он смотрит на траву в том месте, где исчезла Дафин.

Харучаи стояли как вкопанные, и по их бесстрастным лицам было трудно определить, как они относятся к визиту незнакомки. Хоннинскрю сидел, обхватив голову руками то ли от боли, то ли от отчаяния. В глазах Мечтателя светился вопрос, причём ответ на него он искал почему-то у Линден. Красавчик, ухватившись за локоть Первой, заглядывал жене в лицо, а та подозрительно и пристально рассматривала Линден и Ковенанта, Вейн, как обычно, стоял без движения, но на его эбонитово-чёрном лице застыло выражение откровенного злорадства.

– «Солнцемудрая»? – наконец нарушила тишину Первая. – Что это вообще такое: «Солнцемудрая»?

Линден сделала шаг в сторону Ковенанта, но отпрянула от потока ругательств, которые, как ей показалось, теперь были адресованы ей. Не в силах вынести всего этого, она жалобно прошептала:

– Я не понимаю… Вы же знаете, что я не… Это не обо мне.

– Чёрт тебя побери! Конечно же, это сказано о тебе! – взорвался Ковенант. – Ты вообще когда-нибудь чему-нибудь здесь научишься?!

Линден съёжилась от обрушившейся на неё ярости. Слова Дафин «А ты – нет» подняли в нём такую волну гнева, что будь она материальна, то, выплеснувшись, затопила бы весь мэйдан. Он-то не умел воздействовать на изменения, вызванные Солнечным Ядом. И ведь именно из-за него элохимка вдруг прервала свой визит.

– Так кто такая «Солнцемудрая»? – Первая настаивала на ответе, и в её голосе зазвучал металл.

– Это та, которая способна контролировать Солнечный Яд, – почти прорычал Ковенант. Он болезненно переживал собственную неполноценность.

– Они не примут нас, – с горечью прошептал Хоннинскрю. – О, эти элохимы!

Линден лихорадочно соображала, как ей ответить Ковенанту, чтобы не разбередить его раны ещё больше. «У меня же нет никакой особой силы и власти!» Пот заливал ей глаза, и все кругом расплылось, как в тумане. Общее настроение спутников казалось ей чудовищно противоестественным здесь, на опушке щебечущего, полыхающего дивными красками Лесного Кольца, на границе с благоуханным золотистым мэйданом. Как можно здесь гневаться и яриться? Или именно непоколебимое спокойствие, разлитое здесь, вызвало этот накал страстей? Но нет – Линден вслушалась и вгляделась в окружающий её мир, – нет, нет. Чудесный воздух действовал как успокоительный бальзам и не мог вызвать ни боли, ни страдания.

Но, сняв блок со своего восприятия, Линден снова стала доступна для навязчивых колокольчиков. Они звенели все громче и громче, словно приближались. Вскоре в её голове уже не осталось ни одной мысли, только звон, звон, звон… Откуда-то из дальнего далека прорвался голос Красавчика, звучавший рядом с дивной мелодией колокольчиков дико и несуразно:

– Эй, может, не всё ещё потеряно? Глядите-ка!.. Протерев глаза, Линден прямо перед собой увидела две мерцающие фигуры, словно выросшие из-под земли. Вновь произошло чудо трансформации травы и почвы в человеческое тело.

Впереди шла Дафин, от её сияющей улыбки не осталось и следа: её лицо было замкнуто, а в глазах читалось едва заметное сожаление. Зато её спутник откровенно ухмылялся. Это был мужчина с гиацинтово-сиреневыми глазами, одетый в мантию того же цвета. Как и у Дафин, его одежда выглядела так, словно была сделана не из полотна, а трансформировалась из части кожи своего обладателя. Линден затруднялась сказать, чем именно искрились его глаза – радостью или насмешкой: её чувства были притуплены завесой из звона.

– Меня зовут Чант, – представился элохим. – Я пришёл за правдой.

И он и Дафин смотрели исключительно на Линден.

Казалось, они внимательно, как в лупу, изучают её до мельчайших черт характера. Её собственное видение рядом с их мощью казалось слабеньким и неразвитым. Их сила была выше её понимания.

Линден инстинктивно спряталась в раковину отрицания. Затем решительно отпихнула навязчивые колокольчики на дальнюю периферию сознания. Эти элохимы изучали её с не меньшей настойчивостью и тщательностью, чем Гиббон. Ты – не Зло? Нет. По крайней мере, до тех пор, пока тьма не обретёт полную власть.

– Я не Солнцемудрая.

Чант иронически приподнял бровь.

– Если кто и обладает мудростью и силой, так это он. – Линден указала на Ковенанта, пряча глаза от элохимов. – Он носит кольцо.

Но на гостей её слова не произвели никакого впечатления: лицо Дафин по-прежнему оставалось строгим, а ухмылка Чанта была беспощадна.

– Мы не наделены особым даром, чтобы наверняка отличить ложь от правды, – вкрадчиво начал он, – но твои слова – явная ложь. Не отрицай, что ты есть то, что ты есть. Нам это не нравится. Лучше объясни, почему этот мужчина носит твоё кольцо из белого золота.

– Это не её кольцо! – перебил его Ковенант. – Оно моё! И всегда было только моим!

На фоне мелодичных голосов элохимов его крик показался униженным и сварливым карканьем.

– И это тоже неправда. – Чант уже не ухмылялся, он скалился, и сердце Линден дрогнуло от дурного предчувствия. – Ты же не Солнцемудрый.

Ковенант, вспыхнув, открыл, было, рот, но Дафин его перебила:

– Нет. Кольцо действительно его. Он связан с ним глубокой внутренней связью.

Чант переглянулся со своей соотечественницей, и Линден с облегчением вздохнула. Отведя от неё глаза, он избавил её от чудовищного напряжения.

Чант нахмурился, словно утверждение его спутницы нарушило какую-то их тайную договорённость. Но та, как ни в чём не бывало, обратилась к Линден:

– Здесь какая-то тайна. Все наши предсказания сходились на одной истине: к нам явится со своей нуждой Солнцемудрая и Обладатель кольца. И это должен быть один человек. Это краеугольный камень всего последующего. А наше видение не может лгать. И Колючая Оправа и Лесное Кольцо тоже не могут лгать. Так как ты можешь это объяснить, Солнцемудрая?

Линден почувствовала, что Ковенант держится из последних сил, чтобы не взорваться.

– Чего вы добиваетесь? Хотите, чтобы я продемонстрировал его силу?

Чант даже головы в его сторону не повернул.

– Эта сила обернётся сейчас же против тебя. Мы сильнее тебя. Лучше помолчи. Пусть говорит Солнцемудрая. – В мелодичных переливах его голоса проскользнула нотка гнева. И он снова уставился на Линден.

Ковенант проревел сочное ругательство. Опасаясь за него, Линден с огромным трудом вырвалась из тисков взгляда элохима и посмотрела на Томаса – его лицо уже почернело от бушевавшей в нём ярости.

И снова его истерика показалась ей неестественной, невозможной в таком месте. И вновь она испытала смутное ощущение, что ей безотлагательно нужно постичь нечто, что намного важнее её личных переживаний. Инстинктивно она возвысила голос, чтобы Ковенант мог её услышать:

– Я не останусь здесь без него. – И сама испугалась своей храбрости и взятой на себя ответственности.

– Мир, мир, друзья мои! – неожиданно вмешался Красавчик. – Мы одолели изрядный путь, чтобы изложить свою просьбу элохимам. Ради этого мы жизнь свою поставили на карту. И даже больше чем жизнь. – В его голосе звучали умоляющие нотки, а уродливое лицо напряглось в страстном порыве. – Не надо ссориться. Не надо оскорблять друг друга!

Ковенант не отрываясь смотрел на Линден, словно хотел понять причину её столь неожиданного возвышения. Внезапно ей захотелось его спросить: «А ты слышишь колокольчики?» Но если он и слышал, то пока никак не давал этого понять. Он не отрывал от Линден испытующего взгляда, и чем дольше смотрел, тем больше успокаивался.

– Простите меня, – не поворачивая головы, сказал он элохимам. – Всё дело в той просьбе, с которой мы пришли к вам. Это очень срочно. Это настолько важно, что мне трудно держать себя в руках.

Элохимы словно и не слышали его, продолжая в упор разглядывать Линден.

– Возможно, наше видение не даёт полной картины, – задумчиво сказала Дафин; в мелодике её плавно льющейся речи все чаще стали проскакивать диссонансы раздражения. – Возможно, приближается слияние. Или смерть.

Слияние? Линден не знала, что и подумать. Смерть? Она уловила всплеск мыслей Ковенанта и только хотела спросить, что элохимы имеют в виду, как Чант, продолжая обращаться только к ней, словно она была в группе самой главной, строго сказал:

– Нам известно, что ваше дело не терпит отлагательств. Мы не любим спешки и суеты, но это не значит, что мы будем тянуть с его решением. – Он сделал приглашающий жест в сторону мэйдана. – Не проследуете ли за нами в Элемеснеден?

От его оскала Линден пробрала дрожь, и ей понадобилось несколько секунд, чтобы подобрать правильные слова для ответа. Слишком много на неё навалилось за последние несколько минут. С того момента, когда она впервые увидела Ковенанта, Линден считала, что он во всём превосходит её, и послушно шла за ним, куда бы он ни позвал. Она не была готова принимать решения за него. Да и вообще ни за кого. Даже за себя.

Но у неё не оставалось выбора: она спиной ощущала чувства всех своих друзей – натянутую сдержанность Хоннинскрю, с трудом сдерживаемое желание вмешаться Первой, тревогу Красавчика, бурю сомнений и раздражения в Ковенанте. Все они ждали её ответа. А у неё, помимо всего, имелись ещё и свои причины находиться здесь. И, поморщившись, Линден приняла роль, которую ей навязали.

– Благодарю вас, – сказала она самым официальным тоном, на который была способна. – За этим мы сюда и пришли.

Чант склонился в церемонном поклоне, но ей показалось, что при внешнем выражении почтения он мысленно смеётся над ней. Затем элохимы молча повернулись и заскользили по золотистой траве к центру мэйдана. Первой за ними двинулась Линден, за ней, не отставая ни на шаг, – Кайл, а следом уже потянулись остальные.

Линден хотелось расспросить элохимов об их порядках, но она была слишком взволнована, чтобы говорить. Не смея догнать их, она пыталась привести свои чувства и мысли в порядок, и в этом ей помогала непоколебимая уверенность в себе.

По дороге она машинально оглядывала мэйдан, надеясь различить признаки присутствия других элохимов, не трансформировавшихся в человеческий образ. Ведь ни Дафин, ни Чанта она не увидела, прежде чем те сами не захотели показаться; так и теперь – она улавливала лишь осенние запахи шелестящих трав, нагретой солнцем почвы и чистой воды Коварной. И всё-таки, невзирая на мирный пейзаж, чувство грядущей опасности не только не оставляло её, но росло, заслоняя всё остальное. Её ногти впились в ладони, и она только сейчас обнаружила, что уже давно бессознательно сжимает кулаки.

С усилием Линден разжала пальцы и посмотрела на руки: они показались ей настолько чужими, что трудно было поверить, что этими самыми пальцами она когда-то держала скальпель.

Вопросы без ответа роились в её голове. Как примириться с той важной ролью, которую отвели ей элохимы? Что за тайный смысл в неумолчном звучании бубенчиков? Линден почувствовала, как почва под ногами стала пружинить, и поняла, что Дафин и Чант ведут их по болоту.

И ещё один вопрос вспыхнул в её мозгу: почему элохимы ни слова не сказали о Вейне? Отродье демондимов следовало за Поиском, словно чёрная тень; и всё же ни Дафин, ни Чант не обращали на него ни малейшего внимания. Линден не могла дать этому никакого разумного объяснения.

Внезапно (гораздо раньше, чем она ожидала) показался источник, из которого брала начало Коварная, – в самом центре мэйдана возвышался известковый холм, откуда с силой небольшого гейзера била прозрачная струя, в облаке брызг и водяных паров которой играли маленькие радуги. Вода казалась жидким кристаллом, вздымающимся ввысь в волшебном посуле исполнения всех желаний и распадающимся на мелкие бриллианты для того, чтобы слить их вместе у подножия и истечь рекой.

Элохимы, жестом призвав чужестранцев следовать за ними, вступили в ниспадающий с уступа поток и полезли вверх по мокрому камню с такой лёгкостью, словно были невесомы. А, оказавшись наверху, исчезли, словно растворились в известняковой стене.

Линден замерла. Как она ни старалась, ей снова не удавалось почувствовать даже намёка на присутствие других элохимов. Да и колокольчики в голове звенели теперь еле слышно.

Хоннинскрю солидно откашлялся и осипшим от волнения голосом благоговейно прошептал:

– Элемеснеден. Клачан элохимов. Никогда не смел и мечтать, что снова его увижу.

– Ну и что нам теперь делать? – хмуро спросил Ковенант.

Впервые с того момента, когда «Звёздная Гемма» бросила якорь возле устья Хищника, капитан счастливо рассмеялся:

– А что ещё, как не последовать за хозяевами! Линден с недоумением посмотрела на него. На языке у неё вертелся вопрос: каким же образом они могут это сделать? Но неожиданно для себя она задала вопрос, казавшийся ей неизмеримо более важным:

– Кто-нибудь из вас слышит звон колокольчиков?

– Каких колокольчиков? – нахмурилась Первая.

На лице Красавчика отразилось удивление: судя по всему, он, как и его жена, просто не понял вопроса. Мечтатель отрицательно помотал головой. Бринн слегка пожал плечами.

Хоннинскрю, словно размышляя вслух, тихо сказал:

– Элохимы не считают себя музыкальным народом. За все то время, что я пробыл у них, мне ни разу не довелось услышать ни песни, ни звука музыкальных инструментов. И ни в одном сказании Великанов об Элемеснедене нет упоминаний о колокольчиках.

Линден издала тихий стон. Снова она одна в своих сверхощущениях. Уже без всякой надежды она обернулась к Ковенанту.

Но тот словно не слышал её. Как громом поражённый, он застыл, не отводя глаз от хрустального фонтана источника и машинально теребя кольцо.

– А ты, Ковенант? – спросила Линден.

Он не ответил. А вместо этого, не оборачиваясь, процедил сквозь зубы:

– Они думают, что я ошибаюсь. Но я не для того прошёл такой длинный путь, чтобы услышать от них это. – Он скривился, показывая, насколько ему не по душе распределение ролей, которое им навязали элохимы. – Ладно, пусть всё идёт, как идёт. Ты – Солнцемудрая, значит, тебе и идти первой.