Текст книги "Боевой маг"

Глава 9

Гундер, громко пыхтя, уселся за стол. Его помощник, Сабу, запер входную дверь, зажег две лампады и опустил бумажную шторку. Пока мальчик подметал пол, Гундер листал книгу счетов. Стул зловеще скрипел под его тушей. Когда все цифры сошлись, а деньги легли под замок, Гундер запер за собой дверь и заковылял к местной таверне под названием «Благословение Владыки».

Деревянную вывеску над входом недавно подкрасили, и белая мантия Пресветлого Владыки с подновленными золотыми краями сияла в темноте. Набожная жена трактирщика заказала из Шаэля особую краску – еще до войны. Теперь было не принято говорить об ужасах, которые постигли его народ. Пыточные лагеря, ямы, где разлагались сотни трупов, погребальные костры, такие огромные, что их черный дым заслонял небеса…

Учитывая, что на юге притаились свирепые ворги, а на севере – недовольные зекорранцы и моррины, ни у кого не поворачивался язык попрекать королеву Йерскании тем, что она вступила в альянс. Чтобы склонить ее к этому, не понадобились даже угрозы. Гундер не слышал, чтобы кто-то угрожал и драссийским наемникам. Почему те вошли в альянс, не знал никто, хотя он расспросил всех нужных людей.

Таверна была залита светом: по стенам висели фонари, и на каждом столе горела толстая белая свеча. Компания моряков и портовых грузчиков грелась у камина после тяжелого трудового дня под открытым небом. У входа выстроились в ряд грязные сапоги.

Примерно половину столов занимало пестрое сборище менял, разнорабочих и купцов. Большинство – коренастые йерсканцы из местных, но были здесь и наемники-драссийцы в масках, и смуглые черноглазые зекорранцы с севера.

У Гундера заурчало в животе от дразнящего рыбного запаха с кухни. Перицци стоял на побережье, а значит, в меню преобладали морские дары. Девушки в строгих нарядах разносили напитки под пристальным взором жены трактирщика. У каждой на голове был повязан платок, но по сравнению с пестротой, которую Гундер обычно видел на городских улицах (йерсканцы не славились скромностью), в таверне царила снежная белизна. Жене трактирщика было не по нраву, когда клиенты фамильярничали с ее прислугой. На крайний случай в углу сидел вышибала Мэссон, который для устрашения держал на коленях тяжелую дубинку.

В таверне было душновато, однако для разговора с глазу на глаз она подходила как нельзя лучше.

– Сюда! – позвал Рамальяс, узколицый торговец коврами. Он был здесь не единственным моррином, потому и не выделялся. Хотя соотечественники Рамальяса славились дружелюбием, он рассказывал, что на родине все громче раздаются голоса религиозных фанатиков. В том числе и это заставило его перебраться в Йерсканию.

Гундер опустился на стул, кивнул Золлу, черноглазому зекорранскому ювелиру, и с жаром пожал руку Айелю, местному виноторговцу. Девушка принесла кружки местного черного эля и приняла заказ на горячее.

– Маленькую тарелочку рыбы, если можно, – сконфуженно сказал Гундер, похлопав себя по выпирающему животу. – Я пытаюсь сбросить вес. – Он промокнул вспотевшее лицо рукавом и поправил бархатную шапочку. Если кто и заметил, что его шевелюра съехала набок, то не подал виду.

Легко завязавшись, разговор неизбежно перешел к торговым делам.

– Жестокое наказание еретиков угодно Пресветлому Владыке, – сказал Золл, – но я не верю, что в Севелдроме все как один впали в грех. Я веду там дела со многими добрыми людьми. Зачистить целую страну – это слегка… через край.

Гундер молча поднял бровь. В их компании ювелир слыл самым набожным – и даже он считал войну избыточной мерой. Это вселяло надежду, что другие в Зекоррии могут разделять его чувства. Альянс заключили всего несколько месяцев назад, а, судя по некоторым признакам, он уже начал трещать по швам.

– Я не верю слухам о короле Севелдрома, – поддакнул Рамальяс. – Мне бы тоже хотелось, чтобы война поскорее закончилась.

– Правда? Почему? – спросил Гундер.

– Потому что она вредит торговле. Лучший шелк делают на востоке, правда? Покупатели платят двойную цену за такие ковры. Шаэльский шелк совсем не так хорош, сейчас на него нет спроса. А торговые пути к Севелдрому и Пустыне закрыты, вот и приходится тратить запасы. Если в скором времени их не удастся пополнить, лавка опустеет, а за ней и мой желудок.

– Война коснулась нас всех, – сказал Гундер. – Времена нынче тяжелые.

– Когда убьют кого-нибудь из твоей семьи, тогда и расскажешь про тяжелые времена, – возразил Айель, мрачно уставившись в кружку.

Другие придвинулись к нему и заговорили шепотом.

– Ты что-нибудь слышал? – спросил Рамальяс.

– Мой племянник служит во дворце. До него дошли кое-какие разговоры. В последние дни прибыли несколько посланников.

– Слухи? – Золл встревоженно погладил промасленные усы.

Айель кивнул.

– Подтверждаются. Ее Величество отклонила предложение короля Тэйкона.

Безумный Король никогда не предлагал – он приказывал. Его зекорранские прихлебатели утверждали, что каждый народ альянса сохранил независимость, но все знали правду. Западом правил Тэйкон. До сих пор его власть в Йерскании была ограничена, и Гундер намеревался сохранить это положение дел.

– На следующий день после ее отказа нашим воинам выпала честь вести атаку против армии Севелдрома. Они вступили в бой с неверными, однако вскоре поняли, что помогать им никто не собирается. Это повторилось и на другой день. Многие мои соотечественники погибли зазря.

Йерскания славилась не воинами – это был народ купцов, ремесленников и моряков. Они ковали оружие и доспехи для других, но сами на поле боя терялись. В мирное время маленькая йерсканская армия отгоняла разбойников от деревень и при крайней необходимости помогала Дозору, городской страже. Когда костяк войска отправили на передовую, город стал уязвим для внешних сил.

– Я потерял двух племянников и трех племянниц, – сказал Айель. – В ущелье до сих пор подсчитывают погибших. Говорят, четыре тысячи, а может, и пять.

Над столом повисла тяжелая тишина. Гундер снял шапочку, поправил парик и почтительно склонил голову. Они с минуту сидели молча.

– Ты знаешь, что было приказано королеве? – спросил наконец Гундер.

Айель кивнул.

– На второй день после бойни Тэйкон получил из дворца срочное послание. Вслед за этим вместо моих соотечественников на поле сражения отправились тяжеловооруженные зекорранцы и моррины.

– Да направит Всеблагая Мать их руку, – сказал Рамальяс скорее по привычке, чем от веры.

Все замолчали, переваривая новость и последствия, которые она могла возыметь.

До того как перебраться в Йерсканию, Гундер нечасто ел рыбу и морепродукты, однако здесь они составляли основу кухни и появлялись на столе хотя бы раз в день. Не желая привлекать внимание к своему иноземному происхождению, Гундер следовал в еде местным обычаям. Кое-что ему нравилось, но временами, устав от рыбы и курятины, он был готов убить ради сочного куска мяса. Хотя из Морриноу порой ввозили говядину, она не шла ни в какое сравнение с севелдромской. При нынешнем дефиците цены на мясо каждый день росли вдвое. Да, пряности оказались не лучшим вложением средств.

Его тарелка с копченой рыбой выглядела скромно по сравнению с остальными. Гундер жадно глотал кусок за куском и управился раньше всех, а теперь пожирал глазами сливовый торт на соседнем столе. Когда пришло время десерта, Гундер заказал фрукты в сахаре, остальные – сдобу и медовые пироги. Принесли еще эля, все ополовинили кружки, и беседа продолжилась.

– С севера доходят тревожные слухи, – сказал Гундер. Золл жестом попросил продолжать, и другие придвинули головы. – Мой друг в Зекоррии сообщает о разграбленных и сожженных храмах.

Все, кроме Золла, потрясенно уставились на него, зекорранец же прихлебывал эль как ни в чем не бывало. Гундер первый это заметил, однако дождался, пока обратят внимание остальные.

– Ты что-то знаешь? – спросил Айель.

– Пустое, – отмахнулся Золл. И продолжил, увидев тревогу на лицах: – Горстка языческих храмов, какой-то мелкий паршивый культ. Никто даже не пострадал.

– Кто отдал приказ? – не унимался Рамальяс.

– А ты как думаешь? – спросил Гундер. – И как скоро, по-твоему, ему придутся не по вкусу церкви Создателя или храмы Всеблагой Матери?

– Он не посмеет! – выдохнул Рамальяс.

– До этого не дойдет, – заявил Золл, но даже его голос прозвучал неуверенно. Из дворца Тэйкона уже просочились слухи о том, что император убивает людей за один косой взгляд.

– Что ж, друзья, день был долгий, – сказал Гундер, поднимаясь на ноги и нахлобучивая бархатную шапочку. – До завтра.

Никуда не торопясь и наслаждаясь прохладным вечерним воздухом, он кружной дорогой пошел к дому. Столица Йерскании, средоточие торговых путей, во все времена славилась гостеприимством. Город часто называли Перекрестком Запада. До войны сюда съезжались гости со всего мира. Даже народы Пустыни с далекого востока присылали торговцев по Шелковому пути, пролегавшему за Севелдромом. В последнее время многое изменилось: и темнокожие восточные лица, и златокожие южане из Шаэля, и рослые севелдромцы, что прежде важно вышагивали по улицам в кожаных доспехах, – все исчезли.

С началом войны в Перицци остались гостить только смуглые зекорранцы, узколицые моррины и одетые в маски наемники-драссийцы, охранявшие купцов и аристократов. Кое-где попадались синекожие ворги, но им старались не смотреть в глаза и всегда уступали дорогу.

Гундер повернул за угол, и на него, словно в ответ на его мысли, налетел ворга.

Высокий для своей расы – шести футов ростом, – он злобно уставился сверху вниз, занеся руку над эфесом кинжала размером с короткий меч. Впрочем, он это был или она, Гундер сказать затруднялся. Жилет и килт не позволяли с точностью определить пол, а свирепыми воинами у воргов слыли и мужчины, и женщины. Сыроватая бледно-синяя кожа блестела в свете уличных фонарей.

– Ты что, ослеп, толстяк? – проскрежетал ворга.

Гундер, избегая смотреть в выпученные глаза, уставился на костные выступы по краям широкой челюсти. Ворга наклонился, оттопырил похожее на парус ухо и прошипел, обнажив ряд заостренных зубов:

– Что-то сказал, трус?

Гундер редко видел воргу так близко, но теперь понял, почему некоторые называли этот народ жаболицыми. На деле они больше напоминали рептилий, хотя и это сравнение им бы вряд ли понравилось. Ворги явились из-за моря и были детьми Нетуна, Повелителя океанов.

Прошипев на прощанье и раздраженно клацнув зубами, головорез унесся прочь. Гундер с облегчением выдохнул. Минуту спустя мимо него прошли два стражника Дозора – они на всякий случай следили за воргой с безопасного расстояния.

Гундер шел к дому зигзагами, чтобы запутать возможных преследователей. Река Калмеи делила Перицци на две половины. Их соединяли мосты: семь каменных исполинов и две дюжины пешеходных мостиков, по которым трое мужчин могли пройти плечом к плечу. Гундер торопливо перешел один из таких мостков, а затем еще несколько раз запутал следы.

Войдя в дом, он тут же насторожился. Воздух был до странности неподвижен, и что-то смутно давило на уши. Вытащив из потайного кармана в рукаве кинжал, Гундер скинул обувь и крадучись обошел все комнаты. Дойдя до кухни, он обнаружил там женщину с пышными рыжими волосами, которая сидела за столом и как ни в чем не бывало грызла яблоко.

– Ты опоздал.

Гундер выдохнул и сел напротив нее.

– Больше так не делай, Роза.

– Есть новости? – спросила женщина, отрезая еще один кусок яблока.

– Есть, – ответил он и рассказал все, что узнал о Тэйконе и королеве Йерскании. – Подозреваю, в ближайшие дни выйдет королевский указ.

– Известно, что именно он ей велел?

– Нет, но если городу грозит опасность, мы обязаны вмешаться. Отправь весточку нашим людям во дворце. Нужно заранее знать обо всех планах королевы. Ну, а ты что мне принесла?

– В основном слухи. Я слышала от нескольких источников о здоровье Тэйкона.

Гундер воздел глаза к потолку и изобразил молитву.

– Нет, мы не настолько удачливы. Не может быть, чтобы он умер.

– Увы. Он не только умеет залечивать раны, но, очевидно, и есть перестал. Слуги к тому же видели, как посетители приходят к нему в любое время дня и ночи, так что он, похоже, еще и не спит. Если Тэйкон работает круглые сутки, бреши в альянсе будут исчезать быстрее, чем мы их создаем.

Гундер выругался.

– Да, император проворнее, чем мы думали, – сказал он, поглаживая бороду. Из-за нее лицо сильно зудело, зато с бородой и в гриме легче было сойти за безобидного увальня.

– Что от меня требуется? – спросила Роза.

– Чернокнижник распускает слухи о детстве Тэйкона, которые подходят под священные писания, – ответил Гундер. – Принцесса Таландра хочет, чтобы мы помогли появиться другим слухам. Ну, понимаешь… Что он не отбрасывает тени и не отражается в зеркалах. Что у него красные глаза. Выбирай по вкусу, только не увлекайся – пусть люди сами придумают подробности. Запусти сплетню и перешли ее всем, кто на нас работает.

На то, чтобы запустить сплетни, уйдет несколько дней, зато, пересказанные на сотню ладов, они изменятся до неузнаваемости. Скоро люди будут божиться, что их знакомые своими глазами видели, как Тэйкон пьет кровь и призывает темные силы с той стороны Завесы. Слухи быстро разойдутся по западу и станут неистребимы.

– Нужно время, – задумчиво сказала Роза.

– Я целиком полагаюсь на твое мнение. Действуй как можно скорее.

– Что будешь делать ты?

– Отправлю новости хозяйке.

– А после?

На лице Гундера появилась зловещая улыбка.

– А после мне приказано завести нового друга.

Глава 10

Остальные уже вошли в госпитальный шатер, только Варгус задержался на пороге и окинул взглядом просторное, заставленное койками помещение. На каждой лежал человек, раненый в сегодняшней битве.

Враг налетел со всей мощью, и в этот раз был хорошо подготовлен, одет в тяжелую броню и вооружен до зубов. Севелдромцы, не ожидавшие, что неприятель окажется так свиреп, понесли большие потери. Казалось, армию запада вела ненасытная ярость.

Ложь императора дала всходы. Тэйкон превратил своих подданных в религиозных фанатиков. У морринов, обезумевших то ли от наркотика, то ли от религиозного пыла, изо рта шла пена. Они верили, что сражаются за правое дело, и считали себя героями, очищающими от скверны страну, которую затем предстояло ввести в новую мирную эпоху. Бессмысленно убеждать их в обратном; Варгус знал, как они отнесутся к таким попыткам. Эта война не закончится скоро, и слова ее не остановят.

Враны в черных колпаках обходили тяжелораненых, сиделки ухаживали за остальными. Сестры милосердия говорили с умирающими, пели им колыбельные, обнимали и целовали, пока у тех не стекленели глаза и не останавливалось сердце. В четырех углах и на равных расстояниях вдоль стен стояли курильницы, но шатер все равно пропах кровью и дерьмом.

Справа от Варгуса человек начал хватать ртом воздух и звать маму. Сквозь повязку на его груди проступило свежее пятно. Умирающего крепко держала сестра милосердия. Еще несколько вдохов, и все было кончено. Сестра уложила тело на койку, скрестила руки на сердце, закрыла невидящие глаза и лишь затем утерла свое заплеванное кровью лицо. Высокая, зеленоглазая, с волнистыми рыжими волосами, она кого-то смутно напомнила Варгусу – кого-то из далекого прошлого.

– Тебе сейчас не мешает выпить, – сказал он.

Женщина ответила усталой улыбкой и, повернувшись к нему спиной, начала со спокойной деловитостью закутывать покойника в простыню. Его забрали двое носильщиков, но койка пустовала недолго: скоро на нее уложили другого умирающего, перепачканного в крови и моче.

– Ты что там застрял? – спросил Харго из дальнего конца шатра.

Варгус вздохнул полной грудью и тут же об этом пожалел: глотку продрал запах крови и смерти. Поодаль компания воинов собралась вокруг койки, на которой лежал разведчик Бенлор. Его правая нога кончалась тугой повязкой под самым коленом. Лицо, хоть и бледное, выглядело спокойным и умиротворенным. Рядом не было ни сестры милосердия, ни священника. Вместо них у койки стоял на коленях близнец Бенлора, Реннор. В отличие от брата, его лицо было искажено, словно он вобрал в себя всю его боль.

Остальные глядели хмуро, но все же благодарили судьбу, что это не они лежат с обрубком ноги на койке. Кто-то уставился в землю, не зная, куда деть глаза, – а может, просто пересчитывал пальцы и радовался, что цифры сошлись.

– Если кто из вас расплачется, я встану с постели и придушу его, – предупредил Бенлор. – Я ведь не умру, правда, Варгус?

– Нет, не умрешь, – ответил тот, присев на корточки возле койки. Он протянул Бенлору бутыль южного виски. – Вот, подумал, захочешь хлебнуть. От этого сразу полегчает.

– А, мое любимое, – сказал Бенлор, прижимая бутыль к груди.

– Хорошее пойло, – пробормотал Черный Том. – Дорогое.

– Ты-то откуда знаешь, Том? – спросил Орран, но тот лишь пожал плечами.

Бенлор прикрыл бутылку руками.

– Не надейтесь, что вам перепадет, пьянчуги.

– Не жадничай, – облизнул губы Радд. Он, как всегда, был голоден и томился жаждой. – У нас тонкий вкус.

– Радд, ты не отличишь вино от пива, если тебе глаза завязать.

– А какая разница? – спросил он у остальных. – И с того, и с другого пьянеешь.

Лохмач пожал плечами, не зная, что на это ответить.

– Так и живем, – сказал Бенлор брату, и тот выдавил улыбку.

– Виски не поможет ему отрастить новую ногу, – всхлипнул Реннор.

Повисла неловкая тишина. Черный Том хотел было сплюнуть, но передумал и, скорчив гримасу, сглотнул. Молчание нарушил Варгус.

– Есть и хорошая сторона, – сказал он близнецам. – Теперь вас хоть различить можно.

Реннор ошарашенно посмотрел на него и чуть не полез в драку, зато его брат от души расхохотался. По бледным щекам побежали слезы.

– Вот засранец… – пробормотал Реннор, все же улыбнувшись.

– Бен, мы сделали, что могли. Прости, что этого оказалось мало, – сказал Варгус.

Разведчик крепко сжал его руку и покачал головой.

– Не надо. Раньше, до того, как я тебя встретил и мы положили начало… – Он запнулся, подбирая подходящее слово.

– Если назовешь это культом, я тебе вторую ногу отрежу, – предупредил Варгус.

– Я имел в виду «братство». Годится?

– Пожалуй.

– Так вот, раньше я был обычным солдатом короля. Мы с ребятами из отряда дружили, однако такого между нами не было. Хоть я и потерял ногу, а все же стал богаче. – Он обвел взглядом всех вокруг и хотел что-то добавить, но не нашел слов. Да они были и не нужны. Харго и остальные его поняли.

Сиделка подошла проверить самочувствие Бенлора и нахмурилась при виде толпы.

– Обязательно здесь собираться?

– Это моя семья, – ответил Бенлор.

Сиделка обвела взглядом солдат, ни один из которых даже отдаленно не был похож на ее подопечного, и вскинула брови. Варгус понял намек.

– Ладно, Бен, отдыхай. Счастливой дороги домой.

Друзья потянулись к выходу, оставив Бенлора наедине с братом.

У самого порога Варгус почувствовал покалывание в затылке, словно за ним наблюдали. Он повернулся, ожидая встретить пару глаз, но вместо этого увидел десятки. С обеих сторон шатра на него смотрели раненые. Каждый воин, еще способный пошевелиться, поднял руку в салюте. Братья прощались.

* * *

Когда Балфрусс проснулся в своей палатке, уже стемнело. Он, наверное, проспал часов восемь, но по-прежнему чувствовал себя разбитым и истощенным. Битва забрала много сил.

Балфрусс вылез наружу. Элоиза читала при свете костра, а Дариус бросал специи в котел, где булькало варево. От приятного запаха в животе заурчало.

– Ты как раз вовремя. – Дариус протянул ему плошку с рисом, щедро добавив рагу.

– Где остальные? – спросил Балфрусс, дуя на обжигающую еду.

– Спят или отдыхают. Ничего, скоро придут на запах.

– Он – не придет, – сказала Элоиза, со значением посмотрев на Балфрусса. Можно было не спрашивать, кого она имеет в виду.

– Дай человеку спокойно поесть, – укорил ее муж.

– Я поговорю с ним, – пообещал Балфрусс.

До конца трапезы об этом больше не вспоминали.

Скоро к костру подошел Эко, однако разговор с ним не клеился. Воспоминания Балфрусса и его друзей о приключениях на востоке мало значили для перволюда, хотя он и слушал с вежливым интересом. Эко не мог разделить их страсть к путешествиям: до недавнего времени он не покидал севера, где жило его племя. Балфрусс попробовал подойти с другой стороны.

– Расскажи мне что-нибудь о своем народе. Об их истории.

– Я мог бы вспомнить много легенд, – ответил Эко, собирая хлебной коркой остатки рагу. – О Плетельщике, Небесном Боге и Правой руке короля… Но все они – лишь отражения истины. Если хочешь больше узнать о моем народе, лучше сам к нам наведайся.

– Может, однажды и наведаюсь, – сказал Балфрусс с усмешкой. – Если выживем.

Эко наклонил голову набок и прищурил глаз.

– Думаю, так и будет. Скоро.

– Ты уверен?

– Я вижу больше, чем ты. – Эко улыбнулся до ушей, будто смешно пошутил. – Спасибо, – обратился он к Дариусу, – рагу было очень вкусное.

Еще раз улыбнувшись, перволюд отошел от костра и исчез во тьме.

Отговорок больше не осталось, и Балфрусс, расправив плечи, поднялся. После сна и еды он чувствовал себя намного лучше, но все равно не был уверен, что справится.

Найти Финна оказалось несложно. Балфрусс побрел на звон металла и наконец вышел к временной кузнице. Оружие и доспехи нуждались в ремонте, а в такой большой армии всегда не хватало рук. Новое оружие привозили из города на повозках, но дорога туда и обратно занимала целый день, а мешкать с починкой было нельзя.

Финн бил молотом по мечу. Лицо кузнеца блестело в отраженном свете печи, пот катился градом, рубаха липла к телу. Как ни странно, вид у него был совсем не усталый – даже наоборот. Ритмичные удары эхом разносились по округе, и на руках Финна играли мощные мышцы. Хотя он сосредоточил взгляд на металле, мысли его явно блуждали где-то далеко. Он словно не замечал, что творится вокруг. Ничего, кроме молота и наковальни, для него не существовало.

На первый взгляд, прочие кузнецы работали как обычно, и все же время от времени то один, то другой – когда им казалось, что их не видят, – украдкой бросали взгляды на Финна. Хоть он и знал свое дело в кузнице, другие в его присутствии вели себя беспокойно.

Наконец Финн отложил молот и повертел меч в руках, разглядывая его со всех сторон. Вскоре к нему подошел лысый человек с широченными, как нога обычного мужчины, руками. Он ничем не выделялся среди остальных кузнецов – только кожаные перчатки с гравировкой в виде пары скрещенных серебряных молоточков указывали на высокое положение. Человек принял протянутый меч и быстро окинул его опытным взглядом.

– Хорошая работа.

– Еще? – спросил Финн.

Мастер печально покачал головой.

– Не сегодня. Приходи завтра, если хочешь, – добавил он, хотя, судя по тону, надеялся, что Финн не придет. Главный кузнец, конечно, был благодарен за лишнюю помощь, но остальные боялись работать бок о бок с боевым магом.

– Ничего, если я поработаю для себя? – спросил Финн.

– Как угодно, – ответил мастер и заковылял прочь.

Финн достал из кармана кусок какого-то материала, взял его щипцами и сунул в горнило.

– Есть время передохнуть? – спросил Балфрусс.

Финн поднял голову на голос и поднес к глазам ладонь, силясь разглядеть Балфрусса за пылающими огнями.

– Я уже поел. Она тебя зря послала.

– Я пришел не за этим.

– А за чем? – спросил он, вороша огонь.

– Поговорить о твоей силе.

– Я занят, – отрезал Финн.

– Что-то не похоже.

– Занят.

– Это не займет много времени.

Финн уставился на него.

– Ты так просто не уйдешь, да? – спросил он. Балфрусс покачал головой.

Они немного отошли от кузницы, прихлебывая по дороге воду из меха. Балфрусс пожалел, что не взял с собой ничего покрепче. Это облегчило бы разговор для обоих. Он все еще думал, с чего начать, когда Финн нарушил молчание:

– Так чего ты хочешь?

– Ты всегда такой откровенный?

Верзила пожал плечами.

– Не умею по-другому. Пришел поговорить о моем проклятье?

– О чем?

– О силе. Это ведь проклятье.

Балфрусс хотел засмеяться, но, увидев лицо кузнеца, передумал.

– Расскажи.

– Началось все года три назад с головных болей. До этого мне жилось хорошо. Все, чего ни захочу, само шло в руки. Мне еще тогда нужно было задуматься. Создатель не любит, когда люди слишком счастливы, – горько сказал Финн. – Местный священник был неплохой человек, но в книге Создателя много говорится о людских страданиях, и он, похоже, думал, что так и надо.

– Что произошло?

– Мы с двоюродным братом открыли в деревне кузницу. Дела шли в гору. В основном занимались починкой, но иногда и новые вещи ковали: косы, топоры, подковы. Потом я встретил девушку…

Финн замолчал и уставился в темноту. Заговорил он нескоро, и голос его стал хриплым.

– В первый раз я сбил с ног пьяницу. Он сам напросился. Никто и не понял, что случилось, все решили – спьяну упал. Все, кроме меня. В другой раз, когда я разозлился, несколько человек свалились с крыши. Я изо всех сил старался держать это в себе, но от этого было только хуже. Наконец правда вышла наружу. Я перед старейшиной чуть на коленях не ползал, но он все-таки отправил письмо в Красную башню. Через два месяца явился старик, чтобы меня испытать, и мне пришлось туда уехать.

– И долго тебя не было дома?

– Полгода.

Балфрусс покачал головой и свысока произнес:

– Всего-то?

– Оказалось – слишком долго, – ответил Финн. – Когда я вернулся, все было по-другому. В моем доме жили чужие люди. Двоюродный брат нашел другого напарника. А она… – Финн опять запнулся. – Это проклятье.

– Не обязательно.

– Я не хотел… Можешь из меня это выжечь? – спросил Финн с отчаянием в голосе. Он начал злиться – голубые мотыльки затанцевали между пальцами, собираясь в ладонях живым огнем. Финн сердито тряхнул головой, и магическое пламя исчезло.

– Этим даром можно управлять.

– Он опасный. Я чуть не убил тех, кто мне дорог. Я хочу от него избавиться. Ты мне поможешь?

– Только не так.

– Тогда какой от тебя прок?

Финн допил воду и вернулся к наковальне. Балфрусс понаблюдал, как он вымещает злобу на бесформенном куске металла, а затем побрел к своей палатке.

Услышав шаги, Элоиза с надеждой подняла взгляд, однако маг покачал головой. Дариус храпел в шатре, а Туле сидел у костра и доедал рагу. Он посмотрел на Балфрусса с сочувственной улыбкой.

«Нужно время», – сказал Туле.

Балфрусс кивнул – а что ему оставалось? Сейчас до Финна не достучаться, но он не бросит попыток. Кузнец отчасти был прав: он опасен и, если не научится управлять своей силой, может по чистой случайности убить их всех и многих других.

Тяготы дня взяли свое. Балфрусс чувствовал себя опустошенным. Скоро он уже спал, и сны его были наполнены картинами детства. Магу снилась разрушенная деревня, которую он не видел уже двадцать лет.