Текст книги "Дань псам. Том 2"

Когда они с Хваткой пустились в путь по направлению к усадьбе Колла и жалкому строению на его задворках, он попытался вспомнить о тех временах, когда жил еще совершенно другой жизнью, когда был просто тощим кривоногим недомерком у себя на Фаларе. Как ни странно, в воспоминаниях на его физиономии в десять лет от роду уже красовались треклятые усы, хотя он был уверен, что еще не успел их отрастить, но память странная штука. Ненадежная, и вообще, скорее всего, большей частью врет. Отдельные картинки, слепленные между собой на скорую руку всяким надуманным дерьмом, и из того, что на деле было совершеннейшим хаосом, вот прямо как сейчас, вдруг получается связная история.

Сегодняшнему сознанию очень хочется уметь рассказать собственное прошлое, сделаться самому себе историком, а разве историкам когда-нибудь было можно верить? Взять того же Дукера. У него получился замечательный рассказ про Колтейна и Собачью цепь. Душещипательный, но такие как раз больше всего и ценятся, поскольку пробуждают в людях чувства – а жизнь в основном сводится к тому, чтобы любых чувств избегать. Но есть ли в этом рассказе хоть слово правды? Ну да, Колтейн действительно был убит. И армию его тоже разбили на самом деле. А все остальное? Любые подробности?

Узнать это никакой возможности нет. Да в конце концов оно и не важно, так ведь?

То же самое и с нашими историями. Кем мы были, что делали. Рассказ тянется, пока не прервется. Неожиданно, словно ты вдруг вздохнул и уже не выдохнул.

Тут и сказке конец.

Усатый мальчик у него в голове смотрел сейчас на него. Хмуро, с сомнением или даже с явным недоверием. «По-твоему, старик, ты меня знаешь? Ничего подобного. Ты вообще ничегошеньки не знаешь, а то, что якобы помнишь, ко мне не имеет никакого отношения. К тому, что я думаю. Что я чувствую. Ты от меня даже дальше, чем мой собственный папаша – жалкий, всем недовольный тиран, чего никто так и не понял, ни ты, ни я, ни даже он сам. Может, мы и не такие, как он, да только он и сам-то не такой.

Ты, старик, заблуждаешься так же, как и я, что бы ты там ни думал. Заблудился в жизни… пока смерть тебя не найдет».

Ну, вот потому-то он обычно и избегал думать о собственном прошлом. Лучше его лишний раз не трогать, а спрятать, запереть в сундук, сундук же перевалить через борт, и пускай идет на дно. Сложность в том, что иногда кое-что опять нужно выудить. Например, способность думать как солдат. Вновь обрести жесткость, даже жестокость. И действовать без колебаний.

Хлестать ведрами эль не помогало. Лишь усиливало его отчаяние, чувство, что он постарел, слишком уже стар для всего этого.

– Нижние боги, Мураш, мне отсюда слышно, как ты зубами скрипишь. Не знаю, что у тебя там во рту, но вкус, должно быть, отвратный.

Он сощурился на нее.

– По-твоему, я должен сейчас прямо посреди улицы, чтоб ее, в пляс пуститься? Мы, Хвать, в такой глубокой заднице еще не бывали.

– Случалось и похуже…

– Нет. Когда случалось хуже, мы к этому были готовы. Нас тренировали, как с подобным справляться. Хватаешь его за глотку и давишь, пока не сдохнет. – Он помедлил, потом плюнул на мостовую и добавил: – Я теперь начинаю понимать, что такое «отставка». Мы сейчас изо всех сил пытаемся дотянуться до того, что когда-то оставили – а вот дотянуться-то и не получается. Ни хера не получается!

Она ничего не ответила, из чего Мураш заключил, что она с ним согласна, что сама чувствует то же самое.

Составила компанию, называется.

Они добрались до усадьбы Колла, двинулись вокруг, направляясь к задней стене. Дорога сюда от «К'рулловой корчмы» уже почти стерлась у Мураша из памяти, сразу сделавшись бесполезной в силу своей несущественности. Следил ли кто-нибудь за ними? Был ли «хвост»? Все возможно.

– Худов дух, я и не подумал проверить, не бежали ли за нами ищейки. Видишь, Хвать, до чего дошло?

– Бежали, – ответила она. – Двое. Отребье какое-то, не настоящие убийцы, а на побегушках у них, вроде собачонок, как ты сам говоришь. И старались не приближаться – наверное, им посоветовали держаться подальше. В лесок следом за нами вряд ли сунутся.

– Верно, – согласился Мураш. – Подумают, что мы им засаду устроим.

– Значит, можно о них пока забыть.

В заросшую чащобу позади усадьбы она ступила первой. С краю почва была усыпана мусором, но по мере того, как они продирались все глубже в тенистые заросли, следы человеческого присутствия быстро исчезли. Было очевидно, что желающих бросить взгляд на Дом Финнэста – и с морозцем по коже ощутить, как он смотрит на тебя в ответ – много не находилось. Внимания со стороны чего-то столь жуткого, как это темное сооружение, не хотелось никому.

Примерно через тридцать шагов по кочковатой земле перед ними открылись черные стены наполовину из камня, наполовину из дерева – морщинистое, покрытое шрамами лицо дома с грязными, словно гнилые циновки, ставнями, сквозь которые не пробивалось ни единого лучика света. Углы здания обвил змеями вьюн, разросся наружу, заполонил неровную почву дворика за невысокой оградой. Внутри дворика торчало несколько кривых, лишенных листвы деревьев, их голые корни походили на кости.

– Холмиков с прошлого раза прибавилось, – заметила Хватка, когда они подошли к воротам ограды.

Мураш хмыкнул.

– В идиотах, что стремятся попасть внутрь, недостатка нет. Надеются отыскать там сокровище…

– Тайные пути к силе, – добавила она. – Магические аксессуары и прочую белиберду.

– А находят лишь досрочную могилу. – Мураш помялся у ворот, бросил взгляд на Хватку. – Как бы и для нас все тем же не кончилось.

– Весь секрет в том, чтобы не сходить с тропки. Давай за мной.

Она зашагала вперед по узкой, извилистой дорожке, выложенной покосившимися плитами, а он двинулся следом. Слишком близко вплотную, поскольку тут же наступил ей на пятку и она чуть не упала. Бросив на него через плечо не обещающий ничего хорошего взгляд, она возобновила движение.

Никаких других неприятностей до самой двери не случилось, однако нервы у Мураша оказались в результате натянуты до самого предела. Хватка сжала в кулак руку в перчатке и, поколебавшись, с силой стукнула в черное дерево. Глухой звук удара еще долго висел в воздухе, словно по ту сторону двери затаилась бездна.

Они ждали. Шум огромного города за пределами рощи сюда вообще не доносился, как если бы обычный мир перестал существовать, или, быть может, вся его бесконечная житейская гонка к высящемуся перед ними гротескному сооружению, вторгшемуся сюда из иного мира, не имела ни малейшего отношения.

Дюжину ударов сердца ничего не происходило. Хватка замахнулась, чтобы ударить еще раз.

Сквозь толстые доски донеслось приглушенное звяканье засова, дверь со скрипом приотворилась внутрь.

Паран рассказывал про мертвого обитателя Дома Финнэста, проклятое существо, бывшее некогда яггутом, но увидеть его Мурашу довелось впервые. Высокий (а боги знают, как он терпеть не может все высокое), тощий, хотя и ширококостный, одет в длинную, драную черную кольчугу. С непокрытой головы свисают клочья бесцветных волос – скальп под ними изрезан кривыми шрамами, череп в одном месте пробит насквозь и сквозь неровную дыру видна лишь тьма, словно мозг у создания совсем ссохся. На изуродованном лице выделяются клыки, запавшие глаза скрыты в тени. Все вместе не сказать чтобы вдохнуло в Мураша надежду на мало-мальски приемлемое течение предстоящей беседы.

– Владыка Рейст, – сказала Хватка, кланяясь, – я прихожусь другом Ганосу Парану. Если припоминаешь, мы встречались…

– Я тебя знаю, капрал Хватка, – проговорил покойник глубоким, раскатистым голосом.

– А это – сержант Мураш…

– Что вам нужно?

– Нам нужно отыскать Ганоса Парана…

– Здесь его нет.

– Тогда нам нужно передать ему весточку.

– Зачем?

Хватка бросила взгляд на Мураша, затем – снова на Рейста.

– Это длинная история – нельзя ли нам войти?

Рейст надолго задержал на ней свои мертвые глаза, потом полюбопытствовал:

– На угощение вы случайно не рассчитываете?

– Э… нет, Рейст, это ни к чему.

Яггут отступил от двери.

Хватка осторожно обошла его и через несколько шагов остановилась. Мураш, который поспешил следом, уткнулся ей в спину. Они стояли в арочном вестибюле, под ногами – необработанный черный камень. В стене напротив входа имелась двойная дверь, вправо и влево от нее уходил узкий коридор. Воздух оказался сухим и теплым, пахло свежеразрытой землей – Мурашу этот запах напомнил погреб «К'рулловой корчмы».

– Могилы раскапываешь? – выпалил он и тут же мысленно выругал себя последними словами, сделав вид, что не замечает яростно уставившейся на него Хватки.

Рейст запер входную дверь и повернулся к ним.

– А на какое еще угощение ты рассчитывал, сержант Мураш? Но я должен тебя огорчить, внутри дома никого пока не хоронили. Впрочем, если ты желаешь…

– Нет-нет, не нужно, – торопливо перебила его Хватка.

Мураш из последних сил согласно кивнул. Во рту у него пересохло, язык прилип к небу, словно кусок выделанной кожи. А еще ему сильно хотелось облегчить мочевой пузырь, хотя спросить, где тут уборная, оказалось вдруг ничуть не легче, чем потребовать у яггута немедленно отдать кошелек.

Рейст еще некоторое время взирал на них, потом произнес:

– Если вам будет так угодно, следуйте за мной.

Обутые в мокасины ноги покойника шаркнули по полу. Зашуршала ткань, звякнула кольчуга, Рейст подошел к дверям и распахнул обе створки.

За ними оказалась гостиная, прямо напротив дверей – каменный камин, в котором уютно мерцало пламя, по обе стороны от него, на толстом ковре, украшенном загадочными геометрическими узорами, с трудом различимыми в неясном освещении, – два глубоких кресла с высокими спинками. На стенах по обе стороны от камина два больших гобелена, один по виду явно малазанского происхождения, судя по сюжету (какое-то древнее событие при дворе, смысл которого давно позабыт, но явно имевшее отношение к Дому Паранов) – из Унты, другой же, местный, изображал события Ночи Луны, когда Лунное Семя опустилось так низко, что коснулось самых высоких зданий Даруджистана, когда в ночном небе вступили в схватку драконы, а Рейст собственной персоной попытался напасть на город. В центре изображения были именно драконы, один – черный с серебряной гривой, другой – коричневый или цвета неяркой бронзы. Они сражались в воздухе, вцепившись друг в друга клыками и когтями, задником им служили основание Лунного Семени, силуэты шпилей и крыш, а окружал все сложный орнамент из парящих Великих воронов.

– Недурно, – пробормотала Хватка, разглядывая гобелен.

Мураш, который был не из тех, кто рассматривает произведения искусства с иной целью, нежели определить, что за сцену там изобразили, лишь хмыкнул. Более бессмысленного таланта лично он даже не был в состоянии представить и благодарил богов, что столь позорное творческое проклятие его минуло. В его собственных воспоминаниях участники великих событий, свидетелем которых ему довелось побывать, больше напоминали схематичных человечков из детских каракулей. И ему как-то не приходило в голову, что оно далеко не у всех именно так.

Рейст указал им на кресла.

– Садитесь, – произнес он тоном, почти не напоминающим приглашение. Когда они повиновались, развернув кресла так, чтобы смотреть на яггута, Рейст сказал: – И объясните мне, будьте любезны, каким именно образом вы намерены направить Ганосу Парану свою весточку.

– Мы понятия не имеем, – криво улыбнулась Хватка. – Мы надеялись, что ты нам что-то предложишь.

– У меня много чего найдется предложить, – ответил Рейст, – вот только к вашей просьбе это не имеет ни малейшего отношения.

Мураш медленно сузил глаза, но ничего не сказал.

Хватка несколько раз открыла и снова закрыла рот, как если бы ни один из пришедших ей в голову ответов не годился, чем напомнила Мурашу рыб, которых папаша вытягивал сетями на палубу своей лодки. Если только я это сейчас не придумал. Может, опять все это враки. Может, я просто видел рыб на палубе какой-то другой лодки. Откуда мне знать? Откуда…

– Впрочем, мне только что пришла в голову одна возможность, – добавил Рейст. – Но для этого, подозреваю, потребуется, чтобы один из вас оказался знаком с Колодой Драконов. Или, по крайней мере, располагал необходимыми способностями.

– Понимаю, – сказала Хватка. – Ну, с картинками-то этими я более или менее знакома.

– Ты – художник? Рисуешь Колоды?

– Что? Нет, я не в том смысле про картинки. Мне доводилось карты в руках подержать.

– И это тебе повредило, капрал Хватка?

– В каком смысле?

– Быть может, ты утратила рассудок?

Она выпрямилась в кресле.

– Обожди, откуда мне знать-то, Худа ради, утратила я его или нет?

– Вот именно, – кивнул Рейст и умолк, ожидая продолжения.

Мураш снова уставился на яггута.

– Хвать, – прогудел он в конце концов.

Она раздраженно развернулась в его сторону.

– Чего тебе еще, Мураш?

– Сукин сын над нами издевается.

Она на мгновение выпучила глаза и тут же снова повернулась к яггуту. Тот пожал плечами.

– Раз уж выпал случай, отчего не поразвлечься. Гости ко мне последнее время нечасто заглядывают.

– А когда заглядывают, – рубанул Мураш, – ты с ними как с грязью обращаешься? Тебе не приходит в голову, что между данными обстоятельствами имеется некая связь, трупак ты хренов?

– Как с грязью? Не думаю. Я бы назвал это скорее… дружеской подначкой.

– Тебе еще многое предстоит узнать о людях, яггут.

– Несомненно, сержант Мураш. Но у меня, к сожалению, нет ни малейшего желания предпринимать в этом направлении какие-либо усилия.

– Да? И куда же твои усилия сейчас направлены?

– Как только выясню, сразу же тебе сообщу, если, разумеется, обнаружу в этом интерес – либо для себя, либо, само собой, для тебя. Сейчас же могу лишь сказать, что не имею ни малейшего представления, возможно ли связаться с Ганосом Параном. Быть может, если вы сочтете нужным рассказать мне о невзгодах, что вас сюда привели, мне удастся оказать вам помощь способом, не подразумевающим высокорискованных, продиктованных отчаянием поступков, что причинят мне одни лишь неудобства.

– Худ нас упаси от этого, – проворчал Мураш.

– Худ не из тех, кому свойственно кого-либо спасать, – заметил Рейст.

– Не думаю, что ему особенно нравятся эти вот Дома Азатов, – сказала Хватка, оправившись от шока, вызванного раздражением, если даже не обидой. – Что удерживают внутри себя души, да и таких, как ты, Рейст.

– Вряд ли Худ так уж прямо жаждет меня заполучить, – откликнулся мертвый яггут.

Мураш через силу рассмеялся.

– Ладно, кажется, я начинаю понимать твое чувство юмора. Бездна, я-то думал, что малазанским морпехам в способности гнать пургу равных нет. Хорошо, Рейст, давай уже перейдем к делу. Если ты нам поможешь, мы для тебя тоже что-нибудь можем сделать. Само собой, если оно в наших силах, так что давай без «выпустите меня отсюда» и всего такого. Но все остальное – постараемся.

– У меня найдется одна скромная просьба. И хорошо, я согласен на взаимовыгодный обмен.

Наградив Хватку ухмылкой, Мураш обратился к Рейсту:

– Дело вот какое. Нас заказали. И мы понятия не имеем почему. Мы надеялись, что Паран сумеет разобраться, кто это был и чем мы его обидели.

Яггут смотрел на них.

– Возможные причины следующие, – заговорила Хватка. – Во-первых, мы малазанцы. Ветераны. У нас на этом континенте более чем достаточно врагов. Во-вторых, нам принадлежит «К'руллова корчма», ранее – К'руллова колокольня, еще раньше – храм К'рулла. В погребе мы только что обнаружили двенадцать маринованных сегулехов, пролежавших там, быть может, не одну сотню лет, но все еще свежих. Ну, то есть, маринованных. – Она замолчала, потом глубоко вдохнула и продолжила: – В-третьих… хотя нет, это все еще во-вторых. Я так подозреваю, что дело в К'рулле – может, какой-то культ хочет вернуть себе храм. Может, кто-нибудь заказал двенадцать маринованных сегулехов, а доставка срывается.

Мураш вытаращился на нее.

– Кто-нибудь сделал что? Хвать, я подобной чуши отродясь не слышал.

– Я даже спорить не стану, – ответила она, – просто я уже за любую соломинку хватаюсь, и потом, у меня предчувствие, что сегулехи – часть нашей проблемы.

Мураш перевел взгляд на Рейста.

– Ну, как-то так. Есть идеи или ты так и собираешься тут стоять до скончания веков?

– Собираюсь, – ответил Рейст, – но к делу это в данном случае не относится. Что до идей, я предлагаю вам перебить всех убийц в городе.

– Тогда тот, кто хочет с нами разделаться, наймет еще каких-нибудь бандитов, – сказала Хватка.

– Перебейте всех бандитов.

Мураш потянул себя за ус.

– Непрактично. Нас всего трое осталось, на это годы уйдут.

– Тогда нужно похитить магистра Гильдии и пытать его – или ее, – пока не скажет, кто клиент. Затем убить клиента.

– Убить клиента – это звучит разумно, – кивнула Хватка. – А вот с похищением все не так просто, поскольку для этого придется пробиться сквозь несколько сотен убийц. И потом, мы не знаем, где логово магистра. Конечно, можно поймать одного из убийц и подвергнуть пыткам, чтобы это выяснить, но я подозреваю, что у них иерархическая структура и тот, кто нам попадется, вряд ли что-то знает. В конечном итоге все упирается в то, что клиент нам неизвестен. И нам требуется это выяснить.

– Твои подозрения, что храм К'рулла занимает во всем этом деле центральное место, скорее всего, верны, – сказал Рейст. – Но вот для того, чтобы уточнить подробности, лучше всего было бы заручиться услугами Господина Колоды.

– За чем мы, собственно, сюда и пришли! – заорал Мураш.

– Разве не удивительно?

Мураш яростно уставился на гнусного покойника, один за другим проглотив несколько не самых подходящих к случаю ответов. Потом поглубже вздохнул, чтобы успокоиться, и наконец с предельной вежливостью произнес:

– Так давай посмотрим, нельзя ли послать ему весточку?

– Следуйте за мной, – сказал Рейст.

Назад в коридор, потом направо, узенькая дверь по левую руку ведет в круглую приземистую башню, винтовая лестница – вверх, на второй этаж, в круглую комнату, на стенах которой изображены в увеличенном масштабе карты Колоды Драконов. Что-то в этой комнате влияло на зрение, Хватку повело в сторону, она едва устояла на ногах.

– Нижние боги, – пробормотал Мураш. – Тут сплошная магия, вот-вот стошнит.

Изображения вихрились, расплывались, плыли по волнам ряби, идущей со всех направлений одновременно – куда ни глянь, потоки сталкивались и сливались, так что кружило голову. Хватка почувствовала, что ей трудно дышать. Она изо всех сил зажмурилась, услышала, как Мураш с ругательствами пятится прочь из комнаты.

В ее сознание вплыл бесстрастный, словно бы отдаленный голос Рейста.

– Течение усиливается. Похоже, что ситуация… ухудшается. Впрочем, капрал Хватка, если ты сосредоточишь сознание и сконцентрируешься на Ганосе Паране, силы твоей воли может хватить на то, чтобы зафиксировать на месте собственную карту Мастера, а это способно пробудить его внимание. Разумеется, если он не занят чем-то еще. Однако если твоей силы воли на это не достанет, боюсь, остатки твоего рассудка не выдержат. Вихрь разорвет твое сознание в клочки, и ты превратишься в пускающую слюни развалину. – Чуть помолчав, он добавил: – Подобное состояние тебе вряд ли желанно. Впрочем, если ты его достигнешь, тебе уже будет все равно, что в известном смысле можно считать благословением.

– Спасибо, – откликнулась она, – обрадовал. Теперь дай-ка мне чуток времени.

Она извлекла из памяти лицо капитана, не сказать чтобы несимпатичное, попыталась закрепить его перед мысленным взором. Ганос Паран, вызываю тебя. Капитан, где бы ты сейчас ни был. Это капрал Хватка, в Даруджистане. Ганос, нам нужно поговорить.

Теперь она ясно его видела – в рамке, как подобает карте из Колоды Драконов. Она видела на нем военную форму, форму малазанского солдата, которым он когда-то был, – это что же, память с ней шутит, напоминая про их последнюю встречу? Но нет, он выглядел старше. И казался утомленным, весь в пыли. Кожаная куртка в порезах, покрыта пятнами засохшей крови. За спиной у него – руины и дым, что-то вроде выжженной холмистой местности, где раньше выращивали урожай, видны невысокие каменные стены, разделяющие поля, но нигде ни клочка зелени. Ей показалось, что на мертвой земле разбросаны трупы.

Кажется, взгляд Парана нашел ее, сделался острым. Она видела, что его губы движутся, но не слышала ни звука.

Ганос! Капитан, послушай – сосредоточься на мне!

«…капрал, сейчас некогда. Мы угодили в заваруху. Но послушай, если ты сможешь им передать, то постарайся. Предупреди их, Хватка. Предупреди их».

Капитан – кому-то нужен храм – храм К'рулла. Кто-то пытается нас убить…

«…джистан способен сам о себе позаботиться, Хвать. Барук знает, что делать, доверься ему. Нужно выяснить, кому нужен храм. Поговори с Круппом. С Угрем. Но, послушай – будь добра, передай мое предупреждение».

Кому его передать? О чем ты сейчас, капитан? И что там насчет Круппа?

Изображение у нее перед глазами разлетелось в клочья, и она почувствовала, как в сознание словно впиваются когти. Она с криком отшатнулась, попыталась вырваться. Когти впились еще глубже, и Хватка тут же поняла, что ими руководит намерение, злоба. Что-то явилось, и пришло оно за ней.

Она завизжала и почувствовала, что ее тянет вперед, в вихрящееся безумие, в пасть чему-то огромному и голодному, чему-то, жаждущему ее сожрать. И переваривать – долго, долго, пока душа не исчезнет, не будет поглощена целиком, пока от нее ничего не останется.

Со всех сторон в нее впилась давящая тьма. Она не могла шевельнуться.

Потом почувствовала и услышала, как в самой гуще яростного хаоса появился кто-то третий – сила, что приблизилась к ней, двигаясь плавно, как зверь, – она вдруг ощутила, что ее изучает холодный взор, и негромкий голос произнес: «Не здесь. Не сейчас. Некогда ты носила торквесы. Долг остался не оплачен. Не сейчас. Не здесь».

Зверь прыгнул.

То, что держало Хватку, то, что сейчас ее пожирало, внезапно взревело от боли, от ярости, и когти выпустили ее, чтобы вцепиться в нападающего.

Два чудовища с рыком врезались друг в друга, воздух задрожал, словно от удара грома.

Хватка, забытая, совсем рядом с ними маленькая, мельче муравья, поползла прочь, оставляя за собой багряный след истекающей жизни. Из глаз у нее лились слезы, она не переставала дрожать, все еще не оправившись от того, как ее жрали. Существо было столь неумолимым, столь жутко… безразличным. К тому, кем она была, к ее праву на собственную жизнь. Моя душа… моя душа оказалась… пищей. Только и всего. Бездна внизу…

Ей нужно было отсюда выбраться. Хаос вокруг нее роился и трепетал, позади продолжали сражаться гигантские силы. Ей нужно было что-то сказать Мурашу, что-то очень важное. Крупп. Барук. И еще, быть может, самое важное. Когда они вошли в дом, она обратила внимание, что два тела, валявшиеся на полу в ее прошлый визит, исчезли. Исчезли. Двое убийц, как сказал Паран.

И одна из них – Воркан.

Она в городе. Она сейчас здесь, Мураш…

Сосредоточься! На комнате. Найди комнату – там, в башне…

Она ползла и плакала.

Потерялась.

Когда Рейст выволок бессознательное тело Хватки к лестнице, Мураш разразился потоком ругательств.

– Что ты наделал?

– Увы, – сказал яггут, отступая в сторону, когда сержант упал рядом с ней на колени, – моих предупреждений относительно риска оказалось недостаточно.

Положив ладонь Хватке на лоб, Мураш тут же зашипел и отдернул руку.

– Да она как лед холодная!

– Но ее сердце все еще бьется, – уточнил Рейст.

– Она очнется? Рейст, треклятый трупак! Она очнется?

– Не знаю. Какое-то время она говорила, перед тем как… все изменилось. Предположительно – с Ганосом Параном.

– И что она говорила?

– В основном задавала вопросы. Но одно имя я все же расслышал. Крупп.

Мураш оскалил зубы. И снова положил ладонь ей на лоб. Чуть теплее? Может быть, или просто на этот раз он знал, чего ждать, и шок оказался не столь силен. Уже не разберешь.

– Помоги мне отнести ее вниз, – сказал он.

– Разумеется. А еще я готов сказать, что мне от тебя нужно в ответ на мою помощь.

Он уставился на яггута.

– Ты что, шутишь?

– На этот раз – нет, сержант Мураш. Я хочу кота.

Кота.

– На ужин?

– Нет, в качестве домашнего животного. Само собой, кот требуется мертвый. Теперь позволь мне взять ее за ноги, а ты берись за руки. Быть может, полежав рядом с камином, она оживет.

– Ты так считаешь?

– Нет.

Это ведь его собственная идея была, и вот чем все кончилось.

– Хватка, – прошептал он. – Прости меня. Прости, молю.

– Белого, – сказал Рейст.

– Что?

– Белого кота. Дохлого белого кота, сержант.

О да, Рейст, разумеется. Как следует нафаршированного «руганью». Лови подарочек, сукин сын!

Зараза, нас осталось лишь двое. Лишь двое…

– Избегай сделок с мертвыми. Им нужно то, что есть у тебя, и за это они с готовностью отдадут то, что есть у них. Свою смерть за твою жизнь. Но, поскольку они мертвы, любая жизнь, за которую им довелось ухватиться, с неизбежностью протечет меж костлявых пальцев. В результате в проигрыше вы оба.

– Похвальная честность, Хинтер, – сказал Барук. – Что-то не припоминаю, чтобы при последнем нашем разговоре ты был столь же красноречив.

Призрачная фигура стояла в дверном проеме башни.

– Я, Высший алхимик, разрываюсь сейчас между двумя желаниями – вцепиться своими призрачными пальцами тебе в глотку и сослужить достойную службу нашему прекрасному городу. Следует, однако, отметить, что возвращение Тирана будет означать конец моей нынешней, пускай и ограниченной, свободы, поскольку он быстро меня поработит. Так что сколь маловероятным ни кажется альянс между альтруизмом и заботой о собственной шкуре, в данном случае их совместные усилия перевешивают мою естественную страсть к убийству.

– Это еще вопрос, – откликнулся Барук, переплетая пальцы и пристраивая ладони на животе, – поскольку я вовсе не намерен давать тебе шанс до меня дотянуться. И потому останусь здесь, во дворе.

– И правильно сделаешь, – согласился Хинтер. – Я внутри уже не одну сотню лет пыль не вытирал.

– В городе сейчас присутствуют могучие силы, – начал Барук после паузы, – могучие и непредсказуемые. Угроза…

– Достаточно об этом, – перебил его Хинтер. – Ты прекрасно знаешь, Высший алхимик, почему большинство из них оказалось в городе, поскольку сам же их и призвал. Что же до тех, кто еще не прибыл, то и среди них тебя мало кто удивит. Поскольку они… необходимы. Так что притворяться тебе нечего.

– Я в ответе не за все приближающееся, – возразил Барук. – Знаешь ли ты, что здесь сейчас находятся одновременно Госпожа Зависть и Сестра Злоба? Причем дочерей Драконуса никто не приглашал, уж во всяком случае – не я. И одна-то уже слишком, а обе… – он покачал головой. – Боюсь, стоит только дать им шанс, и от города останется дымящаяся куча золы.

– Значит, сделай что-нибудь, чтобы подобного не произошло, – беззаботно отозвался Хинтер.

– У тебя есть предложения?

– Ни единого.

– Кто-то из них к тебе приходил?

– Решил проверить мой альтруизм на прочность, Высший алхимик? Ладно. Само собой, Госпожа Зависть нанесла мне визит, и не один.

– Ей известно, что ее сестра здесь?

– Вероятно.

– Что хочет Зависть, Хинтер?

– То же, что и всегда.

Барук негромко зашипел и отвел взгляд.

– Это невозможно.

– Тогда я советовал бы тебе навестить ее сестру. Она находится на борту…

– Спасибо, я знаю, где она находится. А слышал ли ты о самопровозглашенном Верховном жреце Увечного бога, что занял покинутый храм Фэнера? Толпа его почитателей растет с каждым днем.

– Нет, не слышал. Но разве тебя это удивляет?

– Павший бог – осложнение крайне нежелательное.

– Таковы последствия вмешательства в то, что понято не до конца – хотя, конечно, те нетерпеливые волшебники заплатили за него собственными жизнями, что, впрочем, спасло их от по-настоящему заслуженного ими наказания. И это весьма прискорбно, не находишь?

Барук сердито сощурился на призрака в дверном проеме. Хинтер махнул полупрозрачной рукой.

– Хотя… чего только в прошлом не случалось.

– Я тебя понял, некромант. Однако, как ты сам можешь видеть, от ответственности не уклоняюсь.

– Верно, иначе давно позволил бы мне до себя дотянуться. Или действительно избрал бы более легкий уход, подобно своим коллегам… из Ложи – в ночь, когда Воркан прошла сквозь тени…

Барук вытаращил глаза, потом вздохнул.

– Меня всегда удивляло, почему мои сотоварищи той ночью внезапно проявили подобную некомпетентность. Согласен, Воркан обладала – обладает – незаурядными способностями… – Тут он на время замолчал. И кое о чем задумался. – Хинтер, она к тебе приходила?

– Нет. Зачем бы ей?

Барука вдруг пробрал озноб.

– Той ночью она… даже не попыталась о чем-нибудь со мной договориться.

– Вероятно, заранее знала твой ответ.

– Как и ответ Дэрудан.

– Вне всякого сомнения.

– Но что до других…

Хинтер ничего не сказал.

Барук почувствовал себя нехорошо. В этом городе все сделалось слишком уж запутанным. О, он и без того знал, что идут они по узенькому мостику, а зияющая бездна под ними нашептывает сладкие посулы, приглашая сдаться. Но теперь ему казалось, что противоположный конец моста все отдаляется, уменьшается, почти уже скрылся в тумане. А каждый последующий шаг давался все тяжелее, как если бы пролет моста прямо под ним был готов попросту рассыпатьсяв прах.

Он мог понять остальных магов Ложи, то, что в Воркан они увидели неожиданную идеальную возможность для бегства от всего. И вспомнил откровенное обещание в ее глазах той теперь уже давней ночью – его все еще не отпускало ошеломление от легкости ее предательства, как если бы предложенный Малазанской империей контракт был для нее лишь поводом сделать то, что она всегда хотела: убить всех прочих членов Ложи.

Можно бы спросить у нее, отчего так, только Воркан всегда оставалась себе на уме. В долгу перед ним она никогда не была, и это не изменилось.

– Лучше бы тебе уже уйти, – прервал его мысли Хинтер.

Он моргнул.

– Почему?

– Потому что твое молчание, Высший алхимик, мне наскучило.

– Приношу свои извинения, Хинтер, – ответил Барук. – Еще один вопрос, и я в самом деле пойду. Опасность твоего порабощения действительно велика и не связана с возвращением Тирана как таковым – в конце концов, в городе уже сейчас находятся агенты, готовящие его гнусное воскрешение. Они вполне могут решить…

– Думаешь, Высший алхимик, им это удастся?

– Такая возможность, Хинтер, существует.

Призрак надолго замолчал, потом спросил:

– Что ты предлагаешь?

– Я направлю к твоей башне своего наблюдателя, Хинтер. Если за тобой явятся, он поднимет тревогу.

– Ты предлагаешь выступить в мою защиту, Высший алхимик?

– Да.

– Я принимаю предложение, но с условием, что ничего не буду тебе за это должен.