Текст книги "Увечный бог. Том 2"

– Двое новых богов, – пробормотала Шурк Элаль. – Они пришли к тебе?

– Не сразу. Поначалу они искали вассалов среди смертных, своих бывших подданных. Впрочем, «смертные» не самое точное слово, но не важно. Назовем это чудесным сплавом обстоятельств, характера и напора, для которого не существует препятствий. Очень скоро эта парочка поняла, что понадобятся еще союзники. Мне их перечислить?

– Ну давай.

– Сын Тьмы, понимавший истинное бремя утраченного будущего и бессмысленность пустой веры. Воевода Спящей богини, по терпеливости не уступающий самой земле. Камнедержец, который уравновешивает Каладана Бруда. Им суждено идти разными путями, но цель у них общая. Королева Грез, чье озеро недвижно как смерть. Господин трагедий… И многие, многие другие, примкнувшие к ним.

– И кто это такие? Боги?

Худ пожал плечами.

– Взошедшие. Очень сложное явление, признаться. Одно количество всевозможных факторов… Словом, не стоит корить Престола Тени за недостаток ума. То же и с Котильоном, покровителем убийц. Он прекрасно понимает, что некоторые заслуживают нож в сердце… в том числе и некоторые идеи.

– Стало быть, и смертные тоже часть плана.

– Так и есть.

– И адъюнкт Тавор Паран?

Худ ответил не сразу.

– Эта братия, капитан, не гнушается пользоваться смертными.

– Нечестно.

– Зато представь, что́ мы можем выиграть.

– Я представляю, Худ. И все-таки… Нет, это нечестно.

– Капитан, шторм…

– Удивлен, да? – огрызнулась Шурк. – Лучше бы рассказал что-нибудь не столь удручающее, что не заставит меня злиться на твою заносчивость и презрение ко всем.

– Мы не презираем адъюнкта Тавор Паран.

– Да неужели? – Ее слова прямо сочились желчью.

– Перед ней мы чувствуем себя посрамленными.

– И какая ее ждет награда?

Худ отвернулся и покачал головой.

– Ее – никакая.

У Шурк сдавило горло.

– Скажи мне, пожалуйста, что она не пошла на это добровольно.

– Я не стану отвечать на этот вопрос. – Худ обошел Шурк и воздел руки. – Нам не пережить шторма, порожденного твоими ужасными мыслями, а посему я вынужден вмешаться. К счастью, – он бросил на нее короткий взгляд, – Маэль со мной солидарен.

– Давай, гони бурю прочь! Я снова ее призову, клянусь. Так воспользоваться невинным человеком…

– Капитан Элаль, ты переступаешь черту. Если собираешься воевать со мной до конца плавания, мне придется отыскать нам другого капитана.

– Ну и пожалуйста. Я плохо знала адъюнкта, но…

Худ резко развернулся.

– Вот именно. Более того, ты ее совсем не знала. Так вот, слушай. Я смотрел на нее глазами ее сестры, через забрало шлема, в самый миг смерти. Я смотрел на своего убийцу – адъюнкта Тавор Паран. Моя кровь капала с ее клинка. И ты будешь говорить мне о невинности? Невинных не бывает.

Шурк Элаль пораженно смотрела на Худа.

– То есть ты используешь ее… чтобы наказать?

– Пусть будет так, если тебе от этого спокойнее.

– Она убила свою сестру?

– Да.

– И теперь ею движет чувство вины? Она ищет прощения?

– Полагаю, что да.

– А найдет ли?

Худ пожал плечами.

Что-то ты мне недоговариваешь. Я же чувствую. Сестра… Забрало шлема…

– Худ, это произошло случайно… или намеренно?

Яггут не ответил.

Шурк решила надавить.

– Тавор вообще знает, что убила свою сестру?

– Это не важно, капитан Элаль. Больше всего прощения ищут как раз неведающие.

Помолчав, она отошла к борту и уставилась на перекатывающиеся серые волны, которые Скорген называет «набухшими».

– Встреться мы в твоем царстве, Худ, я бы не отрекалась от своей участи. И сбегать бы не стала. Я бы попыталась тебя убить.

– Ты не одна такая, капитан.

– Рада за них. – Набухшие волны. – Худ, а что, если она так и не узнает правды? Что, если она будет тащить груз неведения до конца дней?.. Неужели тебе все равно?

– Ты действительно думаешь, что правда стала бы для нее даром?

– Не знаю…

– Правда может лежать на дороге или скрываться в высокой траве. Но у нее есть когти и есть клыки, капитан. Так что смотри, куда наступаешь.

– Запасы еды иссякают… – Фелаш вздохнула и посмотрела на камеристку. – Мы угодили в суровые воды. – Она выпрямилась и, кряхтя, потянулась в пояснице. – Советуешь отдохнуть? Путешествия через неприятные миры – на ледяном дыхании яггутов или нет – не лучшим образом сказываются на моей хрупкой натуре. Впрочем, твоя забота, дорогая, мне не потребуется. Есть более важные… Что это, вино? Превосходно. Я думала, оно давно закончилось.

– Я заказала еще, ваше высочество.

– Правда? И у кого же?

– По всей видимости, подношения смерти не прекратились, – сказала камеристка, протягивая Фелаш кубок, – и если бывший бог загробного мира не чурается вторгаться в свои былые… эм-м, владения, нам-то определенно грешно жаловаться.

– Что верно, то верно. И все же, милая, мне не по нраву твоя дружба с этим хтоническим существом. Бери пример с меня и держись на уважительном расстоянии.

– Как пожелаете.

– Однако должна сказать, что вино превосходное, особенно учитывая его происхождение. Надеюсь, ты обеспечила нам достойный запас.

– К счастью, да, ваше высочество.

– Но другие новости, боюсь, не лучше. Теперь у нас появился повод не доверять Серым шлемам Измора. И это очень тревожит.

Камеристка, набивавшая трубку ржавым листом, нахмурилась.

– Разве мы сейчас не плывем на соединение с изморским флотом?

– Если их не постигла какая-нибудь катастрофа, то да. Но как они нас встретят? Вот что сейчас важно.

– Я бы могла заглянуть…

– Нет, риск слишком велик. Путь форкрул ассейлов застит все… хм, это был поэтический образ или затертая банальность?

– Понятия не имею, – пробормотала камеристка, сосредоточенно раскуривая трубку.

– Какой пробел в твоем воспитании. Впрочем, не важно. Уже все равно поздно, ведь, как известно, в определенном возрасте мозг костенеет и становится невосприимчив к новому, за исключением всяких там языков, боевых искусств и так далее. У каждого ребенка есть период истинной гениальности, и длительность этого периода – единственный способ измерить ум. Так что, поскольку ты от природы сообразительна, вероятно, у тебя период повышенной восприимчивости длился месяцы, если не годы, но мы сделали тогда все, что посчитали нужным, а потому сожалениями уже ничего не исправишь… Кошмар, из чего это вино? Болтаю без остановки… Увы, у большинства людей период восприимчивости крайне короток. День? Полдня? И как только он прошел, его уже не вернуть.

– Прошу прощения, ваше высочество. Трубка раскурена.

– Хорошо, давай. И все-таки вино…

В каюту постучали, затем засов поднялся и в проеме возник старший помощник Скорген Кабан, он же Красавчик.

– Принцесса… ваше высокое высочество. – Лоб его озадаченно бугрился. – Я, это, извиняюсь. Там, наверху, срочное дело. Капитан просит вашего присутствия.

Фелаш вздохнула.

– Да, хорошо. Если только я смогу, ну, встать. Уф-ф… Подсоби-ка…

Камеристка помогла ей подняться.

– Веди, Скорген. – Фелаш вальяжно махнула рукой. – И постарайся пялиться на мою грудь не так нагло, раз уж не можешь сдержаться.

– Простите, ваше высочество. У меня только один глаз зрячий.

Пришлось остановиться и подождать, пока камеристка откашляется.

Шурк Элаль повернулась к подковылявшему старшему помощнику.

– Капитан! Ведьма шквала пьяна!

– Красавчик, а нельзя было шепотом? Приветствую, ваше высочество.

– О пьянстве рассуждают только плебеи. Позвольте уверить вас, капитан, что я ни пьяница, ни плебейка. Однако должна спросить, где же наш яггутский гость?

Шурк хмыкнула.

– Думала, вы столкнетесь по дороге сюда. Видите ли, как минимум один нож следует держать скрытым от чужих глаз.

– Нет, капитан, боюсь, что не вижу.

– Ну да, конечно. – Шурк указала перед собой. – На том корабле нас заметили и взяли курс в нашу сторону. Это не Престол войны. Надо полагать, из Колансийского флота.

Слегка пошатываясь, принцесса подошла ближе.

– Мамочки, – сказала она, – это корабль ассейлов. Командует как минимум низший Водянистый. Однако гораздо неприятнее то, что́ это означает.

– Имеете в виду, куда подевался изморский флот? – предположила Шурк Элаль.

– Именно. И если это недостаточно тревожит, то, боюсь, я сегодня буду не очень полезна в бою. Ритуалы были весьма изматывающие. А мы уже знаем, какую грозную силу представляют собой форкрул ассейлы, и в особенности их магический голос.

– Нет нужды напоминать, ваше высочество. Я, конечно, оказалась невосприимчива к этому колдовству, однако про мой экипаж того же не скажешь. А теперь еще, оказывается, вы не сможете нас защитить. Одного спрятанного ножа мы, стало быть, недосчитаемся.

– Что ж, поглядим. В конце концов, у нас есть еще моя камеристка.

Шурк бросила взгляд на телохранительницу принцессы, вспомнила ее бой с сестрой Долей.

– Ваше высочество, с чистым ассейлом она справилась не очень.

– Низшие Водянистые, капитан, отличаются именно тем, что кровь их, м-м, разбавлена и не столь сильна. В общем, поглядим, как будут разворачиваться события. В конце концов, и среди ассейлов могут быть изменники. А пока что предлагаю вам собрать экипаж и отправить в трюм.

– Скорген! Уведи всех, и сидите там тихо.

– Слушаюсь, капитан.

Обликом корабль ассейлов в чем-то напоминал скелета. Он был построен из двух сортов древесины: белой как кость и матово-черной. Корпус узкий, с высокими надстройками и двумя мачтами с небольшими парусами – видимо, подумала Шурк, на открытую воду судно не рассчитано. Даже небольшой шторм зальет его. Старый рейдер, «Бессмертная благодарность», уступал ему размером примерно вдвое, а значит, на борту, предположительно, находились порядка семидесяти моряков и двадцать с небольшим морпехов. Когда корабль развернулся и пристроился к Кораблю Смерти по левому борту, Шурк рассмотрела его поближе. С бака на нее взирала высокая мертвенно-бледная фигура, рядом с которой стояли два охранника в шлемах и кольчугах.

– Дорогая, это морпехи? – произнесла принцесса Фелаш из-за спины капитана.

– Да, ваше высочество, – отозвалась камеристка.

– Капитан?

– Да?

– Почему бы вам не узнать их требования?

Шурк повернулась к принцессе, но не успела открыть рот, как со стороны корабля ассейлов донеслись крики. Она резко посмотрела назад: камеристка уже карабкалась вверх по борту. Проклятье, такой, небось, прыжок пропустила. Корабль покачивался на воде в шести шагах.

– Принцесса, что творит ваша служанка?

Камеристка вскарабкалась по борту на палубу. Та была выложена черным и белым деревом, словно мозаикой; от узора рябило в глазах. Шестеро морпехов в шлемах и кольчугах стояли у главной мачты. Завидев камеристку, они схватились за абордажные сабли.

Капитан корабля, ассейл-полукровка, была облачена в тяжелый шерстяной плащ, выкрашенный темно-синим и вышитый каменьями. Длинную шею украшали золотые обручи, а на гладко выбритой голове проступали все угловатости черепа. Оружия при капитане не было, и она смотрела на камеристку с выражением насмешливого удивления. Жестом она остановила солдат.

Вокруг виднелись следы недавнего шторма: почти все снасти сорваны, на палубе валяются куски каната и обломки рангоутного дерева. Ремонтом занимаются от силы пара десятков матросов.

– Передай капитану, – сказала ассейл-полукровка, – что вы вошли в воды Высокого Коланса и обязаны подчиняться нашим законам. Я – низшая Водянистая Интрансигент, инквизитор Южного флота.

– Тоже мне флот, – бросила камеристка.

– Нас разбросало внезапным штормом. – Взгляд инквизитора посуровел. – Итак, возвращаясь к моему сообщению: ваш капитан и весь экипаж, а также пассажиры подлежат свершению.

– «Свершение» значит убийство?

Бледнокожая женщина улыбнулась – ее лицо словно запало внутрь.

– Прокламация о возмещении была принята. Мы лишь следуем процедуре.

– Эта же участь коснулась и изморцев?

– Ваш корабль не изморский. – Ассейл нахмурилась. – Я чувствую исходящую от него враждебность. А та толстушка с трубкой – она ведь маг? Ее свершение будет первым.

Камеристка отошла к борту и перегнулась через него, чтобы было лучше слышно.

– Ваше высочество! Что-то она темнит по поводу изморцев. Похоже, вы не ошиблись.

– А чего-нибудь еще существенного не сказала? – спросила Фелаш.

– Нет, ваше высочество. Только грозится всех нас поубивать.

– Понятно. Продолжай.

Камеристка повернулась к низшей Водянистой.

– Не доставай оружие, – заговорила та. – Встань на колени. Смерть каждого из вас – это шаг к очищению мира. Есть ли более благородный способ погибнуть? Скажи спасибо, что у твоей жизни наконец появилась конечная цель. На колени!

Камеристка мотнула головой.

– Чистый ассейл уже пытался такое провернуть. Ошеломил… на пару мгновений. Тебе меня не подчинить.

С неожиданной для всех скоростью она по очереди толкнула обоих телохранителей – те не удержались на ногах и упали за борт. В следующее мгновение камеристка увернулась от выпада низшей и ударила ее точно во второе сочленение левой ноги. Ассейл пошатнулась, и камеристка проскочила ей за спину, разворачиваясь навстречу шестерым морпехам.

За ними на бак поднимались еще вооруженные люди.

Камеристка достала боевые кинжалы. Короткие. Нужно что-то побольше. Вот, у ближайшего морпеха пара неплохих абордажных сабель. Сгодятся.

Шурк Элаль не сдержала удивленного восклицания и, наклонившись, посмотрела, как двое охранников, оставив только пузыри, исчезают под водой.

– Как думаете, ей нужно помочь? – спросила капитан у Фелаш.

Принцесса вскинула выщипанные бровки.

– Искренне надеюсь, что нет!

С палубы вражеского корабля доносился шум сражения: звон клинков, крики и вопли.

– Принцесса, а откуда родом ваша камеристка?

– О, это большая загадка.

– Хотя бы намекните.

– Прямо сейчас? Впрочем, время есть.

Принцесса затянулась трубкой, на мгновение ее лицо скрылось в облачке дыма.

– По словам мамы, их было семь. Осталось шесть. Седьмая, скажем так, проиграла в каком-то внутреннем противостоянии. Не важно. Да, со стороны она выглядит молодо, но внешность обманчива. Мама дальновидно заключила, что алхимия – стоящий вклад в сохранение сил камеристок ее старших дочерей. А мы, дочери, в свою очередь, поклялись хранить это в тайне, поддерживая иллюзию, что мы просто росли вместе со своими верными спутницами…

Она замолчала, когда очередной морпех, расплескивая кровь, перекувырнулся через борт и с громким ударом упал в воду.

– Труднее всего было заставить их расстаться с теми ужасными масками, но в итоге мамина настойчивость победила.

Шурк Элаль нахмурилась. Маски? Что за маски?

С экипажем пришлось повозиться. Низшая Водянистая в панике направляла моряков командной мощью своего волшебного голоса. Исступленная злоба наряду с полным отсутствием инстинкта самосохранения имели свои преимущества, однако без какой бы то ни было тактики все усилия сводились на нет. Наконец камеристка перебралась через груду окровавленных тел и подошла к инквизитору. Она тяжело дышала, а жгучий пот заливал глаза.

Форкрул ассейл, придерживая сломанную руку, злобно смотрела на камеристку.

– Что ты за демон? – хрипло прошипела она.

Камеристка усмехнулась кончиками губ.

– Искать ответа лучше не здесь.

Инквизитор широко взмахнула ногой. Камеристка подскочила и, занеся саблю над головой, с размаху рубанула чуть повыше колена. Второй саблей она раскроила форкрул ассейлу лицо и пробила череп рукоятью первой.

Истекающий кровью труп скорчился у ее ног. Камеристка огляделась. Никто на палубе не шевелился. Все как учила мама. Она бросила взгляд на абордажные сабли и выпустила их из рук. Полная дрянь. Она отправилась искать свои кинжалы.

Когда судно снова было в пути, Худ вернулся на палубу. Он задумчиво посмотрел на пылающий позади корабль.

– Если б могла, не дала бы ей его поджечь, – пробормотала Шурк Элаль, проследив за взглядом яггута.

– Почему, капитан?

– Потому что этот столп дыма видно издалека.

– Вот именно.

Бывший бог Смерти посмотрел на Шурк и улыбнулся.

– Теперь я должен тебя покинуть.

– Я знал, что ты мне не друг, – угрюмо произнес Ублала.

– Друг, Ублала Панг, уверяю, – сказал Драконус. – Увы, последние события вынуждают меня уйти. У тебя иной жребий.

– Ненавижу жребиев.

– Ты хоть знаешь, что означает это слово?

Ублала посмотрел на Ралату и поморщился.

– Ну конечно, знаю. Это как лошадь, на которой едешь верхом, только мужчина. Все это знают.

– В каком-то смысле ты прав, но, боюсь, Ублала, ты перепутал «жребий» с «жеребцом». Жребий – это судьба, которая тебе выпала. Многие считают, что все предопределено и будущего нельзя ни избежать, ни исправить. Я так не считаю. Каждый обладает свободой выбора.

– Тогда я пойду с тобой. А жена пускай идет куда-нибудь еще. Она все время говорит о детях. Но я не хочу детей – они мешают развлекаться, а те, у кого есть дети, дни напролет рассказывают, как это здорово, даже улыбаются, вот только вид у них все равно жалкий. Или еще хуже: они думают, будто их карапуз – это переродившийся бог или гений и даже какает цветочками, и давай только о нем и трещать. От скуки мне хочется сбежать, или свернуть им шею, или взять всех и утопить в ведре с помоями.

– Какой-то ты недобрый, Ублала.

– Я ничего не даю просто так. Когда появляется ребенок, люди пропадают. Пф-ф! И где же они? А они ползают на карачках и агукают. Аж тошнит. – Он увернулся от камня, который метнула в него Ралата, и продолжил: – Так что я лучше пойду с тобой. И будь ты мне настоящим другом, то не стал бы прогонять. Если я заделаю ребенка, жизнь моя кончена! Кончена, понимаешь?

– Ублала, ты умеешь летать?

– Так нечестно!

– Увы. И нет, я тебя не повезу. А теперь слушай внимательно. Мы достаточно далеко зашли на запад, и твой дальнейший путь лежит строго на север.

– Зачем?

Драконус отвел взгляд и вздохнул.

– Твоя невинность, Ублала Панг, – это дар. Редкий дар. Его необходимо сберечь, но я не могу остаться с тобой. Потому прошу: иди на север.

– Куда?

– Наверняка не скажу… Сейчас ничего нельзя сказать наверняка.

– Ты вернешься?

Поколебавшись, Драконус помотал головой.

– Нет, не думаю, что нам суждено встретиться. И это меня глубоко печалит.

– Ты уходишь, чтобы умереть?

– Не плачь по мне, друг. Я не знаю, что меня ждет. – Он подошел ближе. – Я оставил тебе еды и воды на неделю пути, а дальше… – Он повел плечами и протянул Ублале руку. – Прощай.

Ублала не стал пожимать руку Драконусу, а вместо этого крепко обнял бога.

Через мгновение тот высвободился.

– Друг, я иду на это ради тебя. Даже если магии суждено погибнуть, она все же останется в смертных душах. По крайней мере, мне хочется в это верить.

– Убей его, Ублала! – прошипела Ралата. – Убей его, ты же можешь! Сверни ему шею! Отними у него меч!

Ублала поморщился и отмахнулся.

– Она всегда так. Не слушай ее, Драконус. Она не со зла. Правда. – Он утер глаза. – Прощай. Я тебя никогда больше не увижу.

В следующее мгновение он закрыл лицо руками и разрыдался.

Ралата подбежала, чтобы выхватить у него кинжал, но Ублала, не прекращая плакать, оттолкнул ее. Женщина отлетела далеко в сторону, больно приложилась о землю и застыла неподвижно.

Драконус, нахмурившись, подошел к ней, присел.

– Без сознания. Что ж, возможно, так и надо.

– Женщины всегда ревнуют мужчину к его друзьям, – проговорил Ублала, всхлипывая. – Иногда болтают про них гадости. Иногда пытаются зарезать. Иногда делают с ними секс. Иногда сбегают с ними. А иногда просто умирают от злости. Как же все это глупо.

Драконус встал и в последний раз обернулся к Ублале.

– Береги себя, Ублала Панг.

– Не умирай, Драконус.

Бог улыбнулся.

– Я постараюсь.

На глазах у Ублалы друг растворился в клубах неестественной темноты, которая постепенно обретала форму: распростертые крылья, длинная змеиная шея, огромная голова с пастью, усеянной клыками-ятаганами, горящие желтым глаза.

Дракон взмыл ввысь и улетел прочь. Широкие крылья шипели, как вода, вылитая на раскаленные камни.

Всхлипнув, великан-теблор подхватил мешок с едой и тяжелые бурдюки, затем, кряхтя от натуги, взвалил на себя доспехи и оружие.

Свободной рукой взяв Ралату за лодыжку, он двинулся в путь.

Если вдуматься, то жена ничем не лучше ребенка.

Брат Усерд прибыл задолго до своей свиты; его шаги гулом отдавались под сводами тронного зала. Повсюду были кровавые разводы: на мраморной плитке, на колоннах по обе стороны, на стенах за колоннами и даже на троне, где восседала сестра Преподобная.

Возмещение началось здесь, в этих самых покоях, и кровавые следы должны были служить назиданием всем входящим. Усерд остановился перед Преподобной – кроме нее, никого больше не было.

– Придется предположить, сестра, что они потеряны.

– Я чую дым, брат.

– Истинно так.

– Прекрасно. – Она помолчала. – «Потеряны». Какое интересное слово. Погибли или предали наше великое дело?

– Если первое, то нам следует заново оценить наших противников.

– А если второе, то нам следует заново оценить верность наших союзников.

– Проблема в сестре Тишь, – сказал Усерд. – Доля лишь на втором месте.

– Не соглашусь вполне, брат. Доля – это сердце идеалов, которых они придерживаются, а Тишь отвечает за практическую сторону. Боюсь, долгое заключение, весьма ужасное, серьезно подорвало ее дух. Нам следует надеяться, что она и правда мертва, в отличие от заблудшей Доли.

– Я получил весть с места осады. Штурм провалился.

Преподобная выпрямила спину.

– Как такое произошло?

– Сестра Скрытница сообщает, что Акраст Корвалейн бессилен против командующего осажденными.

– Это невозможно. Если только он не бог или взошедший.

– Ни то ни другое, говорят. Этот человек – смертный, величает себя Господином Колоды Драконов. Он повелевает Путями, и сестра Скрытница не понимает, как ему это удается. Зато наконец можно понять, откуда вдруг взялась эта армия. Они прибыли по Пути через портал. По стечению обстоятельств из-за этого они не смогли подобраться к Шпилю ближе, поскольку там наше колдовство сильнее всего.

– Понятно. Значит, этому «господину» с нами не тягаться.

– И все же он со своим войском представляет военную угрозу. Советую выделить еще три легиона под командованием чистого.

– Готовь легионы, брат, но в Эстобанс не отправляй. Пока. Вызов, брошенный нам Господином Колоды Драконов… интригует. Я еще подумаю, как лучше с ним совладать.

– Понял тебя, сестра.

Двери распахнулись, и в тронный зал вошла свита: тяжело вооруженные воины – дюжина командиров в сопровождении двух чистых.

– Какие бравые, сестра Преподобная, не так ли?

– Воистину, брат.

Процессия остановилась в десяти шагах от тронного возвышения.

Усерд быстро пробежался по вошедшим взглядом и обратился к одному из чистых-сопровождающих:

– Брат Безмятежный, их корабли вошли в гавань?

– Да, брат. Они теперь служат возмещению.

– Приветствую вас, Серые шлемы Измора, – произнесла сестра Преподобная. – Ваш жест не оставляет сомнений в искренности ваших помыслов.

Один из командующих наклонил голову.

– Мы долго обсуждали ваши аргументы, сестра Преподобная, и приняли их. Наш Смертный меч совершила непростительный грех, присягнув на верность малазанцам. Более того, мы убеждены, что и Кованый щит пришел к тому же выводу и в открытую выступил против Смертного меча.

– И кто из них имеет больше шансов взять под свой контроль ваше сухопутное войско?

– Смертный меч должна будет признать свое преступление и раскаяться в нем, в том нет сомнений, сестра Преподобная. Если она не пожелает, то ее лишат титула и всех прав. Время пришло. Возмездие волков Зимы должно начаться.

– Ах как прекрасно, – томно произнесла сестра Преподобная и подалась вперед. – К несчастью, форкрул ассейлам нужно нечто большее, чем обыкновенные союзники, с которыми у нас по стечению обстоятельств общие цели. – Она повысила голос. – Вы встанете передо мной на колени и поклянетесь подчиняться воле форкрул ассейлов!

Даже брат Усерд невольно отступил перед колдовской мощью Преподобной. А уж человеку, каким бы дисциплинированным и набожным он ни был, нипочем не устоять.

Тронный зал наполнился глухим стуком и лязгом доспехов: воины-изморцы опустились на окровавленную плитку.

– Сестра, – обратился Усерд к Преподобной, – мне не терпится воспользоваться нашими новыми подданными. Меня тешит мысль о том, что еще больше на подходе.

Она кивнула и царственно откинулась на спинку трона.

– Волки – те же собаки, которых еще не принудили к повиновению.

Усерд нахмурился.

– Их дело правое, сестра Преподобная.

– Истинно так, брат. Однако дикость следует обуздать. Ей нужно задать цель и направление. Мы станем для нее перстом указующим.

– Как скажешь, сестра.

Он посмотрел на коленопреклоненных изморцев.

– Ты задумчив, брат.

– Решаю, не отправить ли этих воинов против Господина Колоды Драконов.

Преподобная вскинула брови.

– Брат Безмятежный, что ты скажешь?

– Я лишь испрашиваю позволения возглавить их, сестра. Насколько я понимаю, войско нарушителей состоит из малазанцев, а у меня свои счеты с малазанцами.

– Отправляй их, брат Усерд. Безмятежный, вскрой их оборону и, если сможешь, вынуди выйти на открытую местность. Осмелюсь предположить, что даже господство над Путями их не спасет. Тогда-то мы и узнаем, есть ли у Господина другие козыри в рукаве.

– Желаешь, чтобы его привели к тебе в цепях?

Сестра Преподобная подумала и сказала:

– Нет. Головы будет достаточно.

Рой осколков вихрем поднялся ввысь и закрыл собой треть неба. Тень над истерзанной, безжизненной пустыней была плотной, как черная вода. В воздухе висел чад страданий, а голод саранчи был по-прежнему неутолим.

Тень накрыла жертву, и даже внезапная прохлада не предупредила ее об угрозе. Саранча жадно кинулась на добычу. Туча на мгновение зависла, потом задрожала, и вдруг из нее вырвалось крылатое чудище. Оно обрушилось на лежащее без сознания тело, а следом с гулом летели осколки.

Когтистые лапы легко подхватили лежащего. Громыхая крыльями, чудище вознеслось обратно в небо. Саранча в замешательстве кружилась на месте.

Гу’Рулл чуял аромат жизни, источаемый телом, но аромат этот был очень слаб. Как бы не принести Геслеру и Урагану хладный труп – впрочем, убийце Ши’гал до этого было мало дела. Смертный меч Серых шлемов лишилась своего командного статуса, а это говорило о недостатках характера. Хорошо, что эти недостатки вскрылись сейчас, а не тогда, когда на кону были бы тысячи жизней.

Пустая трата времени. Я почти достиг врага. Зря Дестриант отозвала меня.

Ши’гал ждал этой войны с нетерпением. Горький вкус древних сражений был по-прежнему свеж в памяти к’чейн че’маллей. Им, в отличие от людей, переписывание истории было чуждо. Никаких мифов о прежней славе и доблести, которых не существовало. Прошлые злодеяния оставались столь же осуждаемыми, как и нынешние или грядущие. Однако в момент бойни это все не важно. Никому нет дела, кто нанес первый удар тысячелетия назад. Главное, кто в итоге нанесет последний.

Эти форкрул ассейлы, называющиеся «чистыми» (они настолько забыли свою историю, что возомнили себя вершителями судеб мира), были, пожалуй, самыми сильными из оставшихся представителей своей расы. С другой стороны, то же можно сказать и о Гунт’ан Кочующей, разве нет? Разве мы не последние из к’чейн че’маллей? Тем символичнее будет нам сойтись в бою – в решающей битве между Старшими расами. Участие людей с обеих сторон скорее случайность. Да, в результате могут погибнуть целые цивилизации – вообще все цивилизации, – но Гу’Руллу было жаль проливать по этому поводу даже капельку масла. Всякая людская вера – лишь дым, иногда застилающий все вокруг, а иногда издевательски прозрачный. И дым этот идет, пока костер не прогорит дотла, оставив после себя лишь золу. Единственное достоинство людей, насколько понял Гу’Рулл, в том, что они всегда могут начать сначала, с обновленным рвением и верой в светлое будущее, полностью наплевав на уроки прошлых неудач. Спору нет, в этой добродетели скрывалась огромная сила. Она зиждется на общей короткой памяти, но, как известно, чтобы повторять глупость, много труда не нужно.

Тело у него в когтях издало слабый стон; нижними глазами убийца посмотрел на свою ношу. Безумная попытка разыскать Охотников за костями успехом не увенчалась. Гу’Рулл нашел скелет лошади менее чем в трети дневного перехода от следа, оставленного армией, а на сам след его вывела плотоядная саранча.

При мысли об Охотниках за костями убийца испытал легкое беспокойство. С высоты своего полета он видел, как этот след, извиваясь и изгибаясь, тянется на восток. Вдоль него валялись сотни трупов и обглоданных скелетов, и конца ему не было. Все они уже наверняка мертвы.

Гу’Рулл пересек край пустыни и повернул на юг.

– Урежьте паек еще раз, – приказала королева Абрастал.

Офицеры покорно поклонились и разошлись по своим взводам.

Спакс хмуро поглядел на заходящее солнце, затем хмыкнул.

– Они мучаются, Огневолосая. Для баргастов подобные лишения не в новинку. Поколениями мы были вынуждены жить в самых неблагополучных землях. Нам не привыкать к голоду.

– Завтра мы дойдем до южных провинций Коланса. Только, боюсь, и там спасения нам не найти.

Он молча согласился с этим выводом. Они наткнулись на останки беженцев: истлевшие палатки, застарелый мусор, высохшие трупы. Кострища засыпаны человеческими костями, по большей части детскими. Только вчера свора отощавших собак накинулась на разведчиков гилков. От безысходности звери лишились остатков страха и чувства самосохранения. Всех пришлось перерезать.

– Для начала забьем вьючных животных, – сказала Абрастал. – Военный вождь, думаю, теперь я в полной мере разделяю представления адъюнкта о том, что нас ждет, и понимаю, почему это ее столь опечалило. Нам следует отбросить всякую надежду на возвращение с этой войны.

Спакс задумчиво почесал бороду.

– Белолицые ищут последней схватки – мгновения полной славы. Наши юные боги стоят перед нами, их лица испачканы грязью, а их волосы цвета крови. Они поднялись навстречу нам из торфяных глубин и принесли лучшее оружие наших предков из древних погребальных кораблей. «Враги ждут нас», – сказали они нам.

Абрастал внимательно посмотрела на него.

– Однако же гилки уклонились от судьбы, что привела их на этот материк.

– Так и быть, королева, открою тебе правду. Когда Хумбролл Тор погиб, союз племен распался. Онос Т’лэнн, занявший место вождя, был безупречен. Более того, если верить слухам, этот воин был старше наших богов, а его искусство обращения с кремневым мечом не вызывало сомнений. Он принял титул не из жажды власти, а из любви – любви к единственной дочери Тора. Беда в том, что он не обладал горячностью, которую так хотели видеть в нем юные воины. Его глаза не блестели обещанием славы, а слова, сколь мудрыми они ни были, не зажигали сердца.

– Короче говоря, он не был политиком.

Спакс поморщился.

– Ты всерьез думаешь, что кланы, которых унижали веками и которых разъедала изнутри кровная вражда да взаимная ненависть, прислушались бы к мудрым словам? К предостережениям от саморазрушения?