Текст книги "Память льда"

Впереди показался какой-то холмик. Похоже, кто-то собирался развести здесь костер и заготовил лучинки и пучки сухой травы.

Вскоре Быстрый Бен понял, что ошибся. Это был вовсе не костер.

«Знакомые палочки. Только вместо ниток – жгутики травы. Заклинания, помогающие пленить душу. Я и сам делал такие для Локона. Кто же тебя сюда заточил, дружище? Любопытно».

Маг присел на корточки, разглядывая крошечную фигурку.

– Что, плохо тебе здесь, приятель? – участливо спросил он.

Голова величиной с желудь повернулась в его сторону и запрокинулась вверх.

– Смертный! – пропищала фигурка на языке баргастов. – Надо обязательно рассказать все кланам! Мне самому не шевельнуться. Видишь, я опутан по рукам и ногам? Эта магия не выпускает меня. Я в ловушке.

– Вижу. Полагаю, ты был шаманом Белолицых баргастов?

– Я остаюсь им и поныне.

– Но ты сумел выбраться из погребального кургана, прорваться сквозь заклинания своих сородичей и сбежать. Думаешь, они обрадуются твоему возвращению, о древний?

– Глупец, я вовсе не сбежал! Меня вытащили из кургана. Тебе предстоит встреча с кланом Белолицых? Не отрицай, я вижу это по твоим глазам. Я должен поведать тебе свою историю, а ты перескажешь ее моим соплеменникам. Так они узнают правду. Я сообщу тебе свое настоящее имя.

– Смелое предложение. А ты не боишься, что я просто-напросто подчиню тебя своей воле?

Фигурка скрючилась и сердито пропищала:

– Ты ничем не лучше моих прежних хозяев, но у меня нет выбора… Я – Таламандас, рожденный в Первом очаге клана Узла. Я был первым ребенком, родившимся на этой земле. Понимаешь ли ты, смертный, всю значимость такого события?

– Боюсь, что не очень, Таламандас, – честно признался Быстрый Бен.

– Мои прежние хозяева… эти проклятые гадатели на мертвечине… они были очень дотошными. И чуть-чуть не узнали мое истинное имя. Правильнее сказать – едва не вырвали его из меня своими жестокими когтями, не знающими чужой боли. Выведав мое имя, они бы узнали тайны, давно забытые даже моими соплеменниками. Скажи, смертный, тебе понятен смысл деревьев на наших курганах? Уверен, что нет. Наверное, ты слышал: курганы заключают в себе души умерших, не дают им странствовать по свету. Но зачем удерживать души?

– Сие мне неведомо, древний.

– Мы приплыли сюда по морю, на резных челнах. Этот мир тогда был еще совсем молодым, а наша густая кровь хранила тайны прошлого. Присмотрись к лицам баргастов, смертный. Нет, лучше взгляни на их черепа, лишенные кожи и мышц.

– Мне случалось видеть… черепа баргастов, – тихо сказал Быстрый Бен.

– А ты видел… похожие черепа… у живых существ?

– Да, видел. Только они более грубые, и черты лица поострее.

– Ага! Ничего удивительного: мы ведь не знали голода. Море всегда давало нам пищу… Мало того, с нами были еще тартено и тоблакаи…

– Так вы когда-то были т’лан имассами? Худ меня побери! Значит, твои соплеменники воспротивились Ритуалу?

– Воспротивились? Нет. Мы просто не сумели вовремя туда добраться. Мы преследовали яггутов. Нам пришлось плыть за ними по морям, среди ледяных глыб, и высаживаться на пустынных островах, где не было деревьев. Тартено оторвались от других племен. Мы замкнулись на себе и сильно изменились. А наши сородичи остались прежними… Мы добрались до этой земли и поняли, что на ней можно жить. Когда в племени родился первый ребенок, мы навсегда закопали резные челны. Так возник обычай ставить деревья на вершинах курганов… Сейчас баргасты забыли, по какой причине он появился. Это ведь было так давно…

– Я готов выслушать твою историю, Таламандас. Но сначала скажи: если я вызволю тебя из этой паутины, что ты станешь делать?

– Ты не можешь этого сделать, смертный.

– Это не ответ.

– Хорошо, я тебе отвечу… Я бы постарался, в свою очередь, вызволить духов первых семей. Кланы живущих до сих пор поклоняются им. Но древнее заклятие удерживает всех нас. Наложившие его думали, что делают это во благо соплеменникам, да вот только забота их, увы, обернулась сущим проклятием. Мы должны освободиться и обрести силу.

– Уж не хотите ли вы примкнуть к сонму Взошедших и стать богами? – осведомился Быстрый Бен, с удивлением разглядывая фигурку из прутиков и пучков травы.

– Баргасты ненавидят перемены. Живущие ныне рассуждают так же, как их далекие предки. Поколения сменяют друг друга, однако ничего не меняется. Наша раса вымирает. Мы сами себя подтачиваем, гнием изнутри. Ибо пращурам мешают наставлять потомков на верный путь, не дают обрести истинную силу – нашу силу. Нам не достучаться до живых… Отвечая на твой вопрос, смертный: я бы спас живых баргастов, если бы мог.

Быстрый Бен слушал его, прикрыв глаза.

– Скажи, Таламандас, выживание – это право или привилегия?

– Привилегия, смертный. И ее нужно заслужить. Я жажду получить шанс. Ради всех своих соплеменников.

Маг медленно кивнул:

– Достойное желание, о древний. – Быстрый Бен протянул руку и принялся разглядывать собственную ладонь. – Эта глина пропитана солью. Чувствуешь? Я ощущаю запах. Обычно глина ничем не пахнет. Она лишена жизни. Потому-то на глине ничего не растет. Но когда появляется соль… – Рыхлый кусок на его ладони обрел форму и начал извиваться. – Иногда простые создания таким же простым способом могут противостоять самой сильной магии.

Из глины появились кольчатые черви, кроваво-красные и длинные. Быстрый Бен дал им сползти с ладони и позволил упасть на испещренную письменами поверхность земли.

– Эти черви родом из далеких краев. Они кормятся солью. Во всяком случае, соляные копи вблизи Сетты полны этих тварей, особенно в засушливое время. Они умеют не только пожирать соль. Самую твердую глину эти создания способны превратить в песок. Иными словами, они несут воздух туда, где прежде его не было.

Червяки деловито вгрызались в сухую глину, делая в ней бороздки.

– Они плодятся быстрее, чем личинки мух… Видишь эти знаки? Скоро черви подточат их силу. Наверное, ты уже ощущаешь, как слабеют твои путы.

– Кто ты, смертный?

– В глазах богов, Таламандас, я – такой же неприметный соляной червяк… Так я слушаю твою историю, о древний.

Глава девятая

На субконтиненте Стратем, за южным хребтом гор, что зовутся Корелри, есть обширный полуостров, куда не отваживаются заглядывать даже боги. Там на тысячи квадратных лиг, от берега до берега, простирается громадная площадь. Да-да, именно площадь: я не оговорился, дорогие читатели. Более точного слова мне просто не подыскать… Мысленно вообразите себе темно-серые, почти черные, каменные плиты, не тронутые временем. Волнистые линии темной пыли, крохотные дюны, созданные стонущими ветрами, – только они хоть немного нарушают гнетущее однообразие этого места.

Кто же замостил столь гигантский кусок суши? Следует ли нам верить строкам из древнего фолианта «Блажь Готоса»? Осмелимся ли мы вслед за его автором произнести наводящее ужас имя древних строителей? Если да, то уста наши должны вымолвить: «К’чейн че’малли». Но кем же были эти пресловутые к’чейн че’малли? Одной из коренных рас, как уверяет нас Готос. Расой, исчезнувшей прежде, чем появились яггуты, т’лан имассы и форкрул ассейлы.

Неужели это правда? В таком случае темно-серым плитам должно быть… полмиллиона лет, а то и больше. Однако сие – просто несусветная чушь: таково мнение вашего скромного летописца.

Эсслей Монот, прозванный Сомневающимся. Мои нескончаемые странствия

Скажи, Ток-младший, чем ты измеряешь жизнь? Не молчи, дорогой, мне очень любопытно узнать твое мнение на сей счет. Надеюсь, ты согласишься со мной, что наши дела и поступки – главное мерило жизни?

Ток покосился на спутницу своим единственным глазом:

– Может, ты еще скажешь, что одних добрых намерений достаточно?

– А разве добрые намерения сами по себе не обладают ценностью? – простодушно спросила госпожа Зависть.

– Ну-ну. Я одного только не пойму, кого ты пытаешься сейчас убедить: меня или себя?

Женщина прибавила шагу.

– Какой же ты скучный, – бросила она малазанцу, уходя вперед. – И надменности в тебе через край. Уж лучше я поговорю с Тленом – у него-то настроение не меняется каждую секунду!

«Да уж, этого типа вообще ничем не пробьешь», – подумал Ток.

Однако тут же осознал, что это не так. На прошлой неделе, после встречи с сестрой, которая вновь покинула его, т’лан имасс тоже дал волю чувствам.

«Пожалуй, никто из нас не защищен от мук сердца».

Бывший вестовой Второй армии опустил руку на мускулистую спину Баалджаг. Впереди проступал в дымке зубчатый силуэт горного хребта.

Горы служили естественной границей Паннионского Домина. Госпожа Зависть говорила, что у их подножия находится город со странным названием Оплот. Нет, оно, пожалуй, даже не столько странное, сколько зловещее.

«Чужаков там явно не ждут… Так чего же мы, Худ побери, лезем в самое пекло?»

Дуджек Однорукий объявил войну Паннионскому Домину. Т’лан имасс сообщил Току немало удивительных подробностей из жизни империи религиозных фанатиков. Малазанец не сомневался в правдивости этих сведений и все больше укреплялся в мысли, что старый полководец решил… отомстить за прошлые обиды. Верховный кулак всегда ненавидел тиранию.

«Забавно. Если вдуматься – император Келланвед тоже ведь был тираном… Хотя, может, я и ошибаюсь, кто их там разберет. Деспотом – несомненно. Самовлюбленным и, пожалуй, даже отчасти безумным…»

Ток оглянулся назад. За ним шли трое сегулехов. Их глаза сверкали из прорезей масок. С возвращением госпожи Зависти отношение сегулехов к нему вновь стало прежним, словно бы неделю тому назад они и не выказывали ему почти дружеского расположения.

«Что-то здесь не так, а что – не пойму. Похоже, все пошло наперекосяк после посещения Низин. Мок явился оттуда с дополнительным узором на маске – ярко-красным следом губной помады. Причем бедняга даже и не подозревает об этом. Интересно, будь я на месте Сену или Туруля, осмелился бы я сказать ему об этом? Да и сама госпожа Зависть изменилась. Эти нескончаемые взгляды в мою сторону, вроде бы мимолетные. Видно, ставки повысились и меня вовлекли в игру, о которой я ничего не знаю. А главное – я понятия не имею, кто же мои противники».

Ток вдруг обнаружил, что госпожа Зависть вновь сбавила шаг и идет рядом с ним.

– Вижу, и ответы Тлена тебя тоже не удовлетворили?

Его спутница поморщилась.

– А тебя самого никогда не интересовало, как рассуждают т’лан имассы? – спросила она.

– Откровенно говоря, не припоминаю, чтобы хоть раз размышлял на эту тему, госпожа.

– Ты же знаешь, у них когда-то были свои боги.

– Скорее духи, а не боги, – поправил ее Ток-младший.

– Хорошо, пусть будут духи. Их духи жили в земле и камнях, в деревьях и животных, на звездах, в воде и даже в их собственной крови…

– Можешь дальше не перечислять. Я уловил суть.

– Ты очень грубо перебиваешь меня, молодой человек. Это так принято среди вашего поколения? Если да – то ничего удивительного, что мир неизбежно катится в пропасть… Так вот, у т’лан имассов были духи, которых теперь уже больше нет, от них остался лишь прах воспоминаний. Понимаешь? Т’лан имассы пережили своих божеств. Это трудно вообразить, но они… сущие безбожники. Их вера превратилась в ничто. Скажи, дорогой, а как ты представляешь себе загробную жизнь?

Ток фыркнул:

– То есть что будет, когда я пройду сквозь врата Худа? Честно говоря, я стараюсь об этом не думать. Много ли проку в таких мыслях? Мы умираем, и наши души отправляются к Худу или к кому-то из его приспешников, и те решают, что делать с ними дальше. Если наши души вообще еще на что-то годны.

– Вот именно, – произнесла госпожа Зависть таким тоном, что по спине юноши пробежал холодок. – А если бы ты узнал, что Худу совершенно не нужна твоя душа? Что она обречена на скитания, вечные и бесцельные? Что она продолжит существовать, лишенная всяческих надежд?

– Ты говоришь правду? Знаешь это наверняка или просто решила меня подразнить?

– Конечно же, я дразню тебя, любовь моя. Откуда мне знать о мрачном мире Худа? Но подумай о внешних проявлениях смерти. О городских кладбищах, о курганах посреди равнины, заброшенных и всеми позабытых. Никому не придет в голову устраивать на кладбищах празднества или плясать на вершинах погребальных курганов. И не потому, что это кощунственно. Подобные места не пробуждают радостных мыслей. Конечно, ты можешь возразить, что в честь Худа тоже проводятся торжества. Тучи мух; жрецы, вымазанные кровью; каркающие вороны; лица приверженцев, густо покрытые пеплом сожженных покойников. Не знаю, как к этому относишься ты, но меня на такой праздник можно разве что на аркане приволочь.

– Тогда тем более стоит сменить тему беседы, госпожа. К чему говорить о том, что неприятно нам обоим?

– Я просто подумала о нашем т’лан имассе и о его соплеменниках.

Ток-младший вздохнул:

– Цель всей их жизни – война с яггутами. Это придает смысл их существованию. Вряд ли т’лан имассы так уж нуждаются в богах, духах или вере. Они живут во имя войны и, пока где-то остается хотя бы один яггут…

– Ты думаешь, где-нибудь еще остались живые яггуты?

– Ну, это вопрос не ко мне. Поинтересуйся у Тлена.

– Я уже спрашивала его об этом.

– И что же?

– Он… не знает.

Услышав подобное заявление, Ток едва не споткнулся. Он замедлил шаг, вперившись единственным глазом в т’лан имасса.

– Быть такого не может!

– Представь себе.

«Неужели и правда не знает? Или просто не захотел отвечать?»

– А если война окончилась? – настаивала женщина. – Чем теперь займутся т’лан имассы?

Ток-младший задумался.

– У них вроде как близится Второе Слияние.

– Допустим. А после него?

– Кхм…

– Думаешь, тогда расе т’лан имассов придет конец? – предположила госпожа Зависть. – И некому будет принять и успокоить их уставшие, истерзанные души…

«Конец?! А ведь не исключено, что она права…»

Малазанец посмотрел на широкую спину Тлена, продолжавшего неутомимо шагать вперед, и сердце его сжалось от предчувствия скорой утраты. Громадной, невосполнимой. Неужели в этой жизни ему суждено изведать только потери?

– Но ты ведь можешь и ошибаться, – упрямо произнес он.

– Могу, – с учтивой улыбкой согласилась госпожа Зависть. – И теперь ты цепляешься за эту мысль. Убеждаешь себя, что я ошиблась, да?

Ток кивнул.

– Но почему?

«И в самом деле: почему? Это ведь совсем другая раса, не знавшая ничего, кроме войн и истребления тех, кто от них отличался. Жестокие, неумолимые существа. Непреклонные в своем стремлении убивать».

Кивком Ток указал на шедшего впереди древнего воина:

– Да потому, что он – мой друг.

Они оба забыли, что ветер дул в сторону Тлена. Услышав последнюю фразу, т’лан имасс, не останавливаясь, обернулся. Его взгляд скользнул по Току, задержавшись всего на мгновение. Затем голова их спутника вновь повернулась вперед.

– Самое забавное, что та, кто призвала т’лан имассов к Слиянию, находится в рядах вашей малазанской армии, – сказала госпожа Зависть. – Все встретятся в Паннионском Домине: мы, они и уцелевшие кланы т’лан имассов. Сражений там будет предостаточно. Любую империю уничтожить не так-то просто. Говорю это по своему опыту.

Ток внимательно посмотрел на нее, однако ничего не ответил. Госпожа Зависть понимающе улыбнулась:

– Жаль, что нельзя соединиться с малазанцами раньше. Они движутся с севера, а мы – с юга. И путь нам предстоит нелегкий.

– Я тоже об этом думал, – признался Ток-младший. – Не представляю, как мы сумеем пройти по земле этих фанатиков.

– Очень просто, любовь моя. Мы будем пробивать себе дорогу. Прорубать.

«Боги милосердные! Если я не сбегу из этой компании, меня ждет верная смерть».

Госпожа Зависть улыбалась, искоса поглядывая на Тлена.

– Мы уподобимся раскаленному кинжалу, вонзенному в ледяную глыбу. Острие кинжала достанет до самого сердца… доберется до застывшей, неподвластной времени души. Или мы не сумеем этого сделать? Что скажешь, Онос Т’лэнн?

Т’лан имасс остановился.

Волчица, мягко выскользнув из-под ладони Тока, рванулась вперед. Гарат последовал за ней.

Сзади послышался звон мечей, спешно извлекаемых из ножен.

– К нам кто-то приближается, – с тревогой в голосе промолвила госпожа Зависть.

Ток начал без промедления готовить оружие. Он торопливо снял лук с плеча и стал привязывать тетиву.

– Сама я пока ничего не вижу, но доверяю сегулехам и зверям.

На вершину ближайшего холма выскочил к’чейн че’малль. До него было всего каких-нибудь сто шагов. Громадное чудовище не прыгало, а скользило на двух ногах. Поблескивали лезвия мечей, которыми оканчивались его руки.

Волчица и пес испуганно попятились.

Встреча с этим существом пробудила в Токе болезненные воспоминания о смерти Трейка, и у малазанца перехватило дыхание.

– Охотник К’елль, – пояснил Тлен. – Тоже из числа нежити.

Свой кремневый меч он пока не вынимал. Т’лан имасс переглянулся с сегулехами, затем кивнул.

Сену и Туруль, опережая Мока на шаг, устремились к к’чейн че’маллю.

– Опасная игра, – прошептала госпожа Зависть.

– Настало время испытать, на что они годны, – сказал ей Тлен. – И лучше сделать это здесь, на границе Паннионского Домина. Мы должны увидеть их истинную силу.

Ток приладил стрелу.

– Я тоже не останусь в стороне, – пробормотал он.

– Не торопись, – остановил его Тлен. – Не стоит понапрасну тратить стрелы. Нельзя разбрасываться силой.

– Но и пропадать втуне она тоже не должна. Эх, жаль, у меня всего один глаз и мне трудно приноровиться к расстоянию. А эта тварь быстро движется.

– Оставь расправу сегулехам, – посоветовал ему т’лан имасс.

– Как скажешь, – ответил Ток, пытаясь унять громко стучащее сердце.

К’чейн че’малль молнией врезался в сегулехов, однако те оказались проворнее. Сену и Туруль, почти не поворачивая головы, нанесли ему несколько метких ударов, после чего скользнули в стороны, дабы не угодить под тяжелый, так и хлещущий по земле хвост. Мок остановился прямо перед мордой монстра и замер.

Чудовище вскинуло обрубки рук, которые братья успели отсечь по локоть. Им навстречу взметнулись мечи Мока. Лезвия пронзали тело к’чейн че’малля, поворачивались, увлекая за собой куски плоти, а потом возвращались за новой «добычей». Тяжелая голова охотника К’елль уже болталась на тонких жилах. Наконец Третий нанес завершающий удар, едва успев отскочить, чтобы не оказаться сбитым с ног падающей головой страшилища.

К’чейн че’малль с грохотом рухнул на землю, отчаянно дрыгая ногами и стуча хвостом. Вскоре он затих.

– Я думал, воевать с этими тварями гораздо труднее, – с напускным весельем заметил Ток, переведя дыхание. – Они только выглядят устрашающе. Ну и отлично, учтем на будущее. Теперь путь в Паннионский Домин открыт, не так ли? Поглазеем на Оплот и отправимся дальше.

– Не ожидала от тебя таких откровенных глупостей, – нахмурилась госпожа Зависть. – Развязность тебе не к лицу, милый. Остановись, пока я не разочаровалась в тебе. – (Ток послушно закрыл рот.) – Лучше пойдем взглянем на это чудовище. Не знаю, как ты, а я сгораю от любопытства.

И женщина решительно зашагала вперед.

Ток поплелся следом. Проходя мимо Тлена, он кисло улыбнулся:

– Ну что, теперь можно и отдохнуть?

Т’лан имасс повернул к нему высохшее лицо:

– Ты видел, как Третий исполосовал к’чейн че’малля?

– Видел. И что?

– Я бы так не сумел. Какая… сноровка!

Ток прищурил глаз:

– Не спорю, Мок великолепно отделал эту тварь. Но неужели ты уступаешь ему в скорости?

– Не знаю. Может, и уступаю.

– Учти, Моку здорово помогли братья, которые отсекли эти страшные руки-мечи. А если бы чудовище, вместо того чтобы пустить в ход зубы, попыталось бы раздавить сегулехов своими мощными ногами? Я, кажется, понял ошибку к’чейн че’малля: он сражался против троих одновременно. Это большая глупость. Он был излишне самонадеян.

– Самонадеянность – извечный недостаток нежити, Ток-младший.

Улыбка малазанца стала шире.

– А твое самомнение, как я понимаю, только что пошатнулось, да, Тлен?

– Ошибаешься, малазанец.

Ток уже собирался догнать госпожу Зависть, когда заметил, что т’лан имасс держит в руке кремневый меч.

– Я должен сразиться с Моком.

Юноша мгновенно перестал улыбаться:

– Друг мой, не надо. Воздержись от своих давних привычек.

– Это не привычка. Это обязанность. Я должен сразиться с ним. Прямо сейчас.

– Но зачем?

– Запомни, Арал Фаиль: у первого меча т’лан имассов не должно быть равных ему по силе.

– Тлен, сейчас не время для турниров! Мы не знаем, кого встретим в пределах Паннионского Домина.

Древний воитель молча направился к сегулеху.

– Эй, Тлен! Подожди!

Первый меч т’лан имассов обернулся:

– Наверняка в душе ты со мной согласен.

– Пожалуйста, остановись! Одумайся! Мы идем во вражеское логово. Нам очень нужна сила каждого из вас.

– Довольно слов, Арал Фаиль.

Братья стояли возле мертвого к’чейн че’малля. Госпожа Зависть присела на корточки, разглядывая голову чудовища. Предчувствуя недоброе, Ток пошел следом за т’лан имассом.

Первым из сегулехов их заметил Сену. Он медленно убрал свои мечи и отступил в сторону. Потом то же самое сделал Туруль. Мок неспешно повернул голову.

– Худ тебя побери, Онос Т’лэнн! – произнесла госпожа Зависть и встала.

Лицо женщины было суровым и мрачным.

– Я, кажется, предупреждала: никаких поединков!

Она взмахнула рукой, и Мок повалился на землю. Тлен остановился.

– Разбуди его, госпожа, – прохрипел он.

– И не подумаю. Сену, Туруль, соорудите волокуши для своего брата. Вы же сами их и потащите.

– Но, госпожа…

– Я все сказала, т’лан имасс.

Она повернулась к Тлену спиной, давая понять, что разговор окончен.

Все замерли. Наконец неупокоенный воин убрал меч.

– Когда-нибудь его все равно придется разбудить, – произнес он, обращаясь к Зависти. – Ты просто оттягиваешь неизбежное.

Она не ответила.

– Какая удивительная женщина, – выдохнул Ток.

Госпожа Зависть услышала и наградила его обворожительной улыбкой:

– Правда? Вот спасибо!

– Это не то, о чем ты подумала… – Юноша запнулся.

Она подняла одну бровь:

– А откуда тебе знать, о чем я подумала?

– Ну… э-э-э…

«Боги, лучше бы я помалкивал!»

Госпожа Зависть буквально из воздуха сотворила два толстых древка от копья. Они стали полозьями волокуш. Между ними сплели замысловатую паутину из кожаных ремней. Из других ремней – подлиннее и потолще – сделали нечто вроде упряжи. Сену и Туруль накинули ее на плечи и потащили спящего Мока. Ток видел (несомненно, и т’лан имасс тоже это заметил), что оба брата очень бурно переживали случившееся. Но ясно было, что ослушаться повеления хозяйки они вряд ли посмеют.

Под вечер путники достигли пограничной гряды. Ветер нагнал с севера дождевые облака, которые закрыли горы. Похолодало.

Вдоль гряды, будто пограничные столбы, тянулись могилы. Повсюду виднелись следы каменных изгородей и остатки фундаментов. Видно, когда-то жизнь здесь была более богатой и счастливой. Дорога, по которой они шли сейчас, прежде служила главным торговым трактом. Сквозь траву кое-где поблескивали остатки каменных плит. Заросшую дорогу пересекали другие, тоже некогда мощеные. Холмы сменились широкой низменностью. По ней струилась речушка, которая текла на север. Вдали виднелись три приземистые крестьянские усадьбы. По обоим берегам речки теснились хижины, но моста не было, – наверное, местные жители пользовались бродом. Обычно на подходе к селению непременно услышишь лай собак, мычание коров, детские голоса и множество других звуков. Однако на сей раз уши путников не улавливали ничего, кроме шелеста ветра. Ни из одной деревенской трубы не поднимался дым.

Ток-младший поймал себя на мысли, что его вовсе не радует переход от бесплодных равнин к зеленым пастбищам со следами человеческой деятельности. Он успел привыкнуть к суровому пейзажу равнины Ламатат. Ему не хотелось видеть незнакомых людей. Чужаков.

«Может, и мои спутники не жаждут общения с незнакомцами? – подумал малазанец и невольно поморщился, представив себе, что их ждет: незнакомые лица, оценивающие взгляды. Чувства напряжены до предела; ты пытаешься угадать, что на уме у тех, кого видишь перед собой. А вдруг у всех нас развилось желание оставаться невидимыми и незамеченными? Чужие глаза и уши нам явно мешают».

– О чем ты печалишься, дорогой? – проворковала госпожа Зависть.

Ток вздрогнул.

– Тебе не кажется, что мы… слишком заметны? Согласись, что для обычных путников мы выглядим весьма странно: воины в масках, громадная волчица, собака и т’лан имасс.

Тлен остановился и повернулся к ним:

– Сейчас я стану невидимым.

– Скажи, а когда ты вот так обращаешься в пыль, – заинтересовался Ток, – ты ступаешь на свой магический Путь Телланн?

– Нет. Я просто возвращаюсь в то состояние, в каком бы и пребывал сейчас, если бы не Ритуал. Открывать Телланн в пределах Паннионского Домина очень опасно. Но можешь не волноваться, Ток-младший, – я буду рядом.

– Я как-то привык постоянно тебя видеть, – посетовал малазанец. – Во плоти, так сказать.

Т’лан имасс пожал плечами и растворился в облачке пыли.

– Ты беспокоился насчет зверей, – произнесла госпожа Зависть, подчеркнуто не замечая исчезновения Тлена. – Гляди. – Она подошла к Баалджаг. – Боюсь, малышка, если оставить тебя в твоем нынешнем виде, ты всех перепугаешь. Не сделать ли тебя поменьше?

Волчица молча следила за тем, как изящный пальчик госпожи Зависти коснулся ее лба.

В мгновение ока здоровенный ай уменьшился до размеров Гарата. Госпожа Зависть улыбнулась:

– Забавно. Рыжие волки до сих пор идут вслед за нами. Но теперь им придется повернуть назад. Едва ли они захотят встречаться с людьми. – Женщина потерла лоб. – Что же сделать с нашими сегулехами? Превратить их в детей? Это вряд ли удачное решение. Ты согласен, Ток-младший?

Малазанец представил себе двух устрашающего вида «ребятишек» в масках и поежился.

– Ага, – торопливо пробормотал он.

– Устроим-ка мы небольшую проверку, – предложила госпожа Зависть. – Вот зайдем в ту деревушку и выясним, как местные реагируют на сегулехов. Если понадобится – окружим себя разными обманными уловками… Ну как, дорогой, я развеяла все твои тревоги?

– Кажется, да, – нехотя ответил Ток.

– Быть может, в селении есть постоялый двор.

– Я бы на это не рассчитывал. По здешним дорогам давно уже не ходят торговые караваны.

– Надо же, в какую глушь мы забрели! Но не оставаться же здесь. Вперед, Ток-младший!

Первые капли дождя разбились о камень дороги, когда Ток и его спутники наконец-то добрались до ближайшего из полудюжины убогих и ветхих домишек. Госпожа Зависть не ошиблась: когда-то здесь действительно был постоялый двор с конюшней и просторным сараем для повозок торговцев. Но, судя по полуразвалившимся стенам, гости тут в последний раз останавливались очень давно. Деревянные балки сгнили, мебель и утварь растащили. В кухонной стене зияла большая дыра, все вокруг сплошь поросло травой.

За нежилым постоялым двором обнаружились еще три таких же заброшенных строения: кузница, продовольственная лавка и домик местного сборщика податей. Вскоре путники убедились: искать какие-либо признаки жизни на этом берегу бесполезно. Единственное обитаемое здание находилось на другом берегу речушки. Его окружали высокие каменные стены, причем камни были обтесаны довольно непривычным способом. Под полукружьем арки темнели массивные деревянные ворота. Единственным, что удавалось разглядеть снаружи, была островерхая крыша, покрытая блестящими медными чешуйками.

– По-моему, это храм, – предположил Ток-младший, стоя посреди пустой деревенской улицы и глядя на противоположный берег.

– Ты прав, дорогой, – ответила госпожа Зависть. – И те, кто находится внутри его, уже знают о нашем появлении.

– И откуда же им это известно?

– Один из тамошних монахов обладает кое-какими магическими способностями. Он прощупал нас и узнал, что мы – чужестранцы, явившиеся сюда с равнины Ламатат. Но не волнуйся, этого жреца очень легко сбить с толку. – Она улыбнулась. – Не забывай, дорогой: я уже очень давно живу на свете и научилась заботиться о своей безопасности. Ведь это так важно, когда ты слабая и безобидная, а мир вокруг – коварен и жесток.

«Боги! Это ты-то слабая и безобидная?»

– Я уже сумела направить разум монаха в нужную для нас сторону. Разумеется, сам он ни о чем не догадывается. Уверена: если мы попросим, нас разместят со всеми возможными удобствами. Идем со мной.

Ток неуверенно переминался с ноги на ногу:

– О каких удобствах ты говоришь? Это безумие – ожидать здесь радушного приема.

– Помолчи, молодой человек. Не серди меня понапрасну. Я вполне дружелюбно к тебе настроена. Неужели ты хочешь меня разозлить?

– Нет… нет, конечно, – промямлил малазанец. – Но мы рискуем…

– Чепуха! Ты должен научиться доверять моим словам, Ток. – Она обняла его за талию и привлекла к себе. – Идем со мной, мой несравненный. Нам там будет очень уютно. Наши бедра соприкоснутся, а сердца застучат в унисон, предвосхищая… А стук дождя будет нашей музыкой, когда…

– Хорошо! Только не надо больше подробностей! – взмолился Ток. – Иначе я начну спотыкаться.

Женщина рассмеялась:

– Наконец-то мне удалось околдовать тебя, любовь моя. И теперь я в раздумье: каким путем тебя повести? Выбор огромен, и это так будоражит. Скажи, Ток-младший, ты считаешь меня жестокой?

Бедный юноша старался глядеть только на крышу храма.

Они спустились к броду. Речка оказалась мелкой – всего по щиколотку. Малазанец шел, чувствуя, что спутница по-прежнему ожидает от него ответа.

– Да, считаю, – тихо произнес он.

– Ты прав. Я могу быть жестокой. Чаще всего именно такой и бываю. Думаю, ты это сразу понял. Знаешь, мне очень нравится то, что ты упорно сопротивляешься моим чарам. Как ты думаешь, что ждет нас впереди?

– Понятия не имею. Мы уже подошли к воротам. Постучать?

– Я слышу шарканье ног.

Левая створка ворот со скрипом отворилась. За нею стоял голый по пояс изможденный мужчина неопределенного возраста, с выбритой головой и выщипанными бровями. Кожа у него была нездорового, бледного оттенка. Водянистые серые глаза внимательно изучали незнакомцев.

– Добро пожаловать, господа, – произнес этот человек. – Прошу вас, входите. Паннионский Домин рад предложить вам свое гостеприимство. – Он обвел глазами волчицу, собаку и троих сегулехов. – И вашим спутникам – тоже, – добавил бритоголовый, освобождая вход.

Бросив на Тока взгляд, который трудно было истолковать, госпожа Зависть спокойно последовала за жрецом.

Едва ступив за ворота, малазанец зажал нос. В сыром и жарком воздухе воняло… разлагающимися трупами. Вскоре Ток увидел и самих покойников. Их было не меньше двадцати. Они висели вдоль внутренней стены. Из груди каждого торчало острие большого железного крюка. Вся стена за их спинами была в желтых и темно-красных пятнах. Свесившиеся головы не позволяли увидеть лица; только растрепанные волосы, мокрые от дождя.