Текст книги "Телепорт"

Вспоминалось слишком много случаев, когда папа сделал бы это, если бы мог. Воспоминания воспоминаниями, а боязнь не уходила.

Может, мама умела телепортироваться? Она так и поступила? Прыгнула подальше от папы, совсем как я? Почему же меня не взяла с собой? Если мама умела телепортироваться, то почему не вернулась за мной?

А если не умела, что с ней стало?

Всю свою жизнь я подозревал, что я пришелец-инопланетянин, какой-то странный подкидыш. Помимо всего прочего, это объяснило бы папино отношение ко мне.

Если верить самой фантастической фантастике, правительство старательно прячет информацию на эту тему – скрывает доказательства, заставляет молчать свидетелей, плодит ложные теории.

Примерно так же вел себя и отец. Стабильности и постоянства у нас в семье не было никогда. Правила менялись, события искажались, воспоминания стирались. Частенько я гадал, кто из нас сумасшедший, я или он.

Нет, вряд ли я инопланетянин… хотя кто знает.

Когда я спросил, можно ли платить за квартиру наличными, владелец смерил меня удивленным взглядом:

– Наличкой за аренду? Нет, черт подери! Мне и почтовые переводы не очень нравятся. Почему не откроешь счет в банке? Почтовые переводы меня сразу насторожили, но я списал их на то, что ты здесь недавно. Хочешь натравить на меня налоговую?

– Нет. – Я покачал головой.

Владелец прищурился:

– Налоговая косо смотрит на крупные операции с наличкой. Не хотелось бы думать, что доходы у тебя нечистые.

Я снова покачал головой.

– Нет, много наличности осталось у меня после поездки, – соврал я, чувствуя, как горят уши и подкатывает тошнота.

В тот же вечер я снова отправил деньги за аренду почтовым переводом, но теперь понимал: владельцу это кажется подозрительным.

Женщина-консультант объяснила мне по телефону: чтобы открыть счет у них в банке, нужны права и номер социальной страховки. Ни того ни другого у меня не было. Я даже в банк звонил с таксофона, потому что без удостоверения личности ставить телефон в квартиру не решался.

Спрятав в карман тысячу, я прыгнул на Манхэттен, к западу от Таймс-сквер. Там, на Восьмой авеню и на Сорок второй улице, много книжных «только для взрослых» и кинотеатров, где крутят порно. За два часа мне предложили наркотики, девушек, парней, маленьких детей. Один раз предложили права, но я чувствовал, что меня просто хотят заманить в темный переулок и ограбить.

Я прыгнул обратно в квартиру и в тот день больше не искушал судьбу.

Городская библиотека Станвилла недалеко от центра. В Станвилле центр небольшой – административные здания, рестораны, умирающие магазины. «Уолмарт» на окраине и большой молл в соседнем Уэверли сгубили торговлю в центре. Я шел по Мейн-стрит и думал о том, как сильно этот глупый городишко отличается от Нью-Йорка.

Заколоченный фасад кинотеатра «Роял» украшало граффити, но надпись на фанере гласила: «Жеребцы рулят». В Нью-Йорке граффити на кинотеатрах злые и непристойные, они не восхваляют футбольные команды средней школы. С другой стороны, на Среднем Манхэттене более пятидесяти кинотеатров, и это не считая порнографических. Здесь, в Станвилле, единственный кинотеатр уничтожили видеофильмы. Желающим посмотреть «настоящее кино» теперь нужно ехать двадцать миль до шестизального кинотеатра в Уэверли.

Кафе и рестораны сравнивать бесполезно. Богатство и разнообразие нью-йоркских я почувствовал, заглянув в местный «Дэйри куин», кирпичное здание с высокими окнами и ярким люминесцентным освещением. Очарования в таком не больше, чем в приемном покое. Я подумал о семи заведениях в Гринвич-Виллидж, где подают хоть гурманское мороженое, хоть тофутти, хоть замороженный йогурт, хоть пирог с баварским кремом. В любом из тех заведений я мог оказаться в мгновение ока.

– Маленький рожок в шоколаде, пожалуйста.

Пожилую даму за прилавком я не знал, а вот бургеры жарил Роберт Вернер, с которым мы вместе ходили на биологию. Роберт оторвал взгляд от гриля и нахмурился, словно мое лицо казалось ему знакомым, но он не мог меня вспомнить. Мы с ним не виделись больше года, но неужели он так быстро меня забыл? Обидно.

– Семьдесят три цента.

В Гринвич-Виллидж мороженое куда дороже. Направляясь к облицованной пластиком кабинке, я глянул в зеркало на задней стене. Неудивительно, что Роберт меня не узнал.

На мне были слаксы из магазина «Бергдорф Гудман», рубашка, купленная на Мэдисон-авеню у противного продавца, и туфли из универмага «Сакс Пятая авеню». Аккуратная стрижка в стиле панк разительно отличалась от бесформенной копны, которую мои волосы представляли собой год назад. Тогда я носил вытертые джинсы не по размеру, рубашки несуразных расцветок, древние тенниски и дырявые носки.

Я уставился в зеркало: призрак прошлогоднего заморыша Дэви заставил содрогнуться.

В кабинке я сел спиной к зеркалу и принялся за мороженое.

Роберт вышел из кухни, чтобы убрать посуду с соседнего столика. Он снова взглянул на меня, но так и не узнал. Что за черт?!

– Как дела, Роберт?

Тот улыбнулся и пожал плечами:

– Нормально. А у тебя? Мы же давно не виделись.

Я засмеялся: Роберт до сих пор меня не узнал.

– Да, пожалуй. Уже целый год.

– Так ты из… – Роберт не договорил, надеясь, что я выручу.

Я ухмыльнулся:

– Нет, вспоминай сам. Я помогать не буду.

– Да, черт подери, я знаю тебя, но откуда? – Роберт пронзил меня свирепым взглядом. – Кончай темнить!

Я покачал головой и снова принялся за мороженое.

– Дэви? Господи, Дэви Райс!

– Он самый.

– Ты же вроде бы пропал?

– Ну, в какой-то мере да.

– Так ты вернулся домой?

– Нет! – выпалил я и захлопал глазами, удивленный своим тоном, потом спокойнее добавил: – Нет, просто навещаю родной город.

– А-а… – Роберт сунул руки в карманы. – Выглядишь классно. Ты очень изменился.

– У меня все нормально. Я… – Не договорив, я пожал плечами.

– Так где ты сейчас живешь?

Я начал сочинять, чтобы сбить Роберта с толку, но собственное вранье показалось малодушным.

– Об этом лучше умолчу.

Роберт нахмурился:

– Твой отец до сих пор развешивает те плакаты?

– Господи, надеюсь, что нет.

Роберт принялся протирать стол.

– Ты будешь здесь в субботу? У Сью Киммел вечеринка.

Я почувствовал, что краснею.

– Я ведь с теми ребятами никогда особо не общался. Половина их сейчас в колледже. Мне они не обрадуются.

– Не знаю. – Роберт пожал плечами. – Может, они слишком зациклены на шмотках и на другом барахле. Меня пригласили только потому, что моя сестра дружит со Сью. Сейчас ты, чисто по виду, вписываешься в ту компанию лучше меня. Если хочешь пойти, я скажу, что ты со мной.

Господи, сильно же я изменился!

– У тебя есть девушка?

– Не-а, постоянной нет. Там будет Триш Макмиллан, мы вроде бы встречаемся, но она не моя девушка.

– Спасибо за приглашение, Роберт! Но ты не обязан за меня ручаться.

Тот захлопал глазами:

– Ну… Я не особо вхож к мажорам. Может, ты добавишь мне веса.

– Ну… Постараюсь с удовольствием. Ты всю неделю тут работаешь?

– Ага. Даже в субботу до шести. Сам понимаешь, на колледж зарабатываю.

– Во сколько сможешь поехать на вечеринку?

– Часов в восемь.

– Ты за рулем?

Роберт показал на стоянку:

– Ага, вот тот драндулет мой.

Я вдохнул поглубже. Заявляться к Роберту домой не хотелось. Кто знает, что скажут его родители или что они скажут обо мне папе. Но на вечеринку пойти соблазнительно…

– Заберешь меня прямо отсюда?

– Да, конечно! В субботу ровно в восемь.

В тот вечер я поговорил по телефону с Милли. Было очень неудобно, потому что постоянно приходилось кормить таксофон двадцатипятицентовиками.

– Ну, как учеба?

– Нормально. Особых сложностей пока нет, первый месяц же идет.

Механический голос попросил меня добавить денег. Я закинул несколько двадцатипятицентовиков, а Милли засмеялась.

– Тебе очень нужен телефон.

– Да, я над этим работаю. Поставить телефон в Нью-Йорке… Я позвоню тебе, когда появится номер.

– Ладно.

Я стоял у таксофона в заднем фойе отеля «Гран Хаятт» у Центрального вокзала. Передо мной на полочке лежала горка двадцатипятицентовиков. Мимо проносились люди, спешащие в уборные. Периодически охранник в костюме выгонял из уборных тех, кто в отеле не жил. В основном темнокожих, плохо одетых людей с пакетами, набитыми разным барахлом.

Почему-то мне не давало покоя то, что охранник тоже темнокожий.

– Что ты сказала?

Милли разозлилась:

– Я сказала, что меня пригласили на вечеринку! Она через две недели, а я не хочу идти, потому что там будет Марк.

– Марк – твой бывший бойфренд?

– Ага. Только он уверен, что я еще с ним.

– С чего бы это? Ты же вроде говорила, что не отвечаешь на его звонки и не пускаешь к себе в квартиру?

– Не отвечаю и не пускаю. Но Марк – гений невозмутимости и гнет свое, хотя я знаю, что у него есть другая.

– Хм, похоже, тебе очень хочется на ту вечеринку.

– Черт побери, я не желаю, чтобы мои поступки зависели от Марка и от возможности с ним столкнуться! Меня это бесит!

– Я мог бы…

Механический голос снова попросил денег.

– Что ты сказал, Дэвид?

– Я мог бы пойти с тобой.

– Эй, проснись! Забыл, что ты в Нью-Йорке?

– Ну, сейчас я в Нью-Йорке, а через две недели могу быть в Стиллуотере.

На секунду Милли притихла.

– Было бы здорово! Поверю, когда увижу тебя.

– Можешь на это рассчитывать. Приедешь в аэропорт или мне взять такси?

– Господи, такси в Стиллуотер не поедет – шестьдесят миль, как-никак. Я приеду за тобой, но только после занятий.

– Ладно.

– Слушай, ты это серьезно?

– Да.

Милли снова притихла.

– Хорошо, тогда жду вестей.

Вот, две следующие субботы заняты…

Я попрощался и повесил трубку. Охранник вывел из уборной очередного бродягу. Я сгреб оставшиеся двадцатипятицентовики и высыпал их тому парню в пакет. Он взглянул на меня оторопело, даже испуганно, а охранник – со злостью. Я вышел из фойе, свернул за угол и прыгнул подальше от отеля.

Лео Паскуаль служил посыльным в замечательном «Грамерси-парк-отеле», где я жил, пока не снял квартиру. Среди персонала отеля именно Лео завоевал почетное право мне прислуживать. Я давал отличные чаевые.

– Здравствуйте, мистер Райс! Рад вас видеть.

– Здравствуй, Лео. – Я кивнул.

– Вы снова живете у нас? В каком номере?

– Нет, я снял квартиру. – Я покачал головой. – Но мне нужна твоя помощь.

Лео посмотрел, где старший коридорный, и кивнул на лифт:

– Поехали на десятый этаж.

– Ладно.

На десятом этаже Лео провел меня по коридору к двери, которую открыл общим ключом.

– Заходи, – пригласил он.

Мы попали в номер люкс. Лео толкнул дверь, за которой скрывался большой балкон, почти терраса. День выдался погожий, теплый, но без духоты. Гул транспорта с Лексингтон-авеню доносился волнами, как шум прибоя. Соседние высотки напоминали скалы.

– Так что тебе нужно, Дэвид? Девочек? Легких наркотиков?

Я вытащил из кармана деньги и отсчитал пять стодолларовых банкнот. Их я протянул Лео, а еще пятьсот зажал в руке, так чтобы он видел.

– Это аванс. Остальное после доставки.

Лео облизал губы.

– Доставки чего?

Теперь замялся я.

– Мне нужны водительские права штата Нью-Йорк. Такие, чтобы не дергаться, если документы проверят.

– Фальшивые права стоят меньше сотни. Качественная фальшивка – меньше двухсот пятидесяти.

Я покачал головой:

– Лео, тебе я плачу посреднические. Тысячу я плачу не за фальшивые права, а за наводку на эксперта. Ему за услуги я заплачу отдельно.

Лео изогнул бровь и снова облизал губы.

– Так вся тысяча мне?

– Если принесешь то, что нужно, то да. А если увижу наспех сварганенное нечто, еще пять сотен не получишь. Найди мне умельца – заработаешь тысячу. Ты сможешь или как?

Лео потер банкноты кончиками пальцев, оценивая текстуру бумаги.

– Да, почти уверен, что смогу. Умельцев я лично не знаю, зато знаю многих нелегалов с приличными документами. На какой телефон тебе звонить?

– Ни на какой.

– Вот это осторожность!

Я покачал головой:

– У меня просто нет телефона. Я свяжусь с тобой. Когда у тебя будут новости?

Лео аккуратно сложил деньги и убрал в карман.

– Попробуй завтра.

Я дал бездомному двадцатку и отдельно добавил на самое дорогое шампанское в магазине. Тот вернулся с большой бутылкой для меня и дешевым вином для себя.

– Держи, парень, развлекайся по полной! Я вот точно оттянусь.

Я подумал об отце. Может, отнять у бездомного вино и прыгнуть далеко-далеко, пока он и опомниться не успеет? Вместо этого я вежливо сказал спасибо и, как и планировал, прыгнул к себе в квартиру, едва бездомный отвернулся.

В мой мини-холодильник бутылка влезла только горизонтально. Впрочем, дверца не закрывалась и так, пришлось приставить к ней стул.

Следующие пару часов я провел на Пятой авеню, пополняя гардероб. Местные продавцы меня уже запомнили. Потом я заглянул к своему парикмахеру в Гринвич-Виллидж и освежил стрижку.

Дэви, та компания тебе даже не нравится, напоминал я себе. Зачем суетиться?

Я тщательно побрился – исцарапал себя ради нескольких волосков. Надо купить электробритву. Только бы до вечера порезы перестали кровоточить! Из зеркала на меня смотрело чужое лицо, спокойное, невозмутимое. Никакого сосания под ложечкой, никакого бешеного пульса. Я промокнул капельки крови влажным пальцем, но только размазал их.

Черт!

До вечеринки три часа, а мне не хотелось ни спать, ни читать, ни смотреть телевизор. Я переоделся в старую удобную одежду, которую привез из Станвилла, и прыгнул к папе на задний двор.

«Кадиллака» там не оказалось, и я переместился к себе в комнату.

Письменный стол и подоконник покрылись тонким слоем пыли. Чувствовался запах плесени. Я попробовал открыть дверь в коридор, но ее словно заклинило. Я толкнул сильнее – безрезультатно.

Я прыгнул в коридор.

К дверной коробке и к само́й двери прикрутили по блестящему металлическому ушку. Большой медный замок крепко их соединял. Я почесал затылок. Что за черт?

Коридором я прошел на кухню и увидел на холодильнике записку:

«Дэви, чего ты добиваешься? Может, просто вернешься домой? Обещаю больше тебя не бить. Мне очень жаль, но порой я не в силах совладать со своим темпераментом. Пожалуйста, возвращайся навсегда, а тайком приходить не надо. Ты меня пугаешь. Я могу принять тебя за грабителя и ненароком подстрелить. Вернись домой, ладно? Папа».

К холодильнику записка крепилась магнитом, который я в начальной школе украсил сине-зеленым глиняным шариком. Я вытащил записку и смял в комок.

Снова обещания. Хватит с меня нарушенных обещаний! Немного подумав, я расправил уголок записки и сунул ее обратно под магнит. Бумажный комок повис, удерживаемый цветным глиняным шариком. Посмотрим, как отец отреагирует…

Я злился, сердце болело.

Зачем я прихожу сюда? Я взял с разделочного стола емкость с мукой – большую стеклянную банку с деревянной крышкой – и подбросил к самому потолку. В верхней точке банка на миг остановилась и полетела вниз. Прежде чем она упала на пол, я прыгнул.

6

– Боже, откуда у тебя такие шмотки?

Я пожал плечами и молча забрался к Роберту в машину. Пружины заскрипели, дверцей пришлось хлопнуть дважды, пока она наконец не закрылась. Бутылку шампанского с кокетливой белой лентой на горлышке я поставил на сиденье между нами.

Роберт аккуратно выехал со стоянки. Когда пересекали сточную канаву, трясло машину немилосердно.

– Амортизаторы смазаны, но хреново, – посетовал Роберт.

– Да ладно тебе! Сколько народу будет на вечеринке?

Роберт махнул свободной рукой:

– Человек пятьдесят или сто – кто знает? Сью даже музыкантов каких-то пригласила. Ей такое по карману.

– А где ее родители?

– Уехали за пределы штата.

Вот и хорошо.

Остановиться пришлось за полквартала от дома: столько было машин. У парадной двери собралась толпа футболистов из школьной команды, с сигаретами в зубах и банками пива в руках. Когда мы продирались через них, один крикнул:

– Эй, Роберт, у тебя не подружка, а дружок? Кто он?

Роберт шел себе дальше, словно ничего не слышал, но я заметил, как покраснела у него шея. У самой двери я обернулся. Футболисты ухмылялись. Подначил Роберта Кевин Джамотти, в седьмом, восьмом и девятом классах отнимавший у меня деньги на обед. Я посмотрел на него, и буквально на миг живот скрутило, а пульс участился.

Господи, да он же просто мальчишка! В сравнении с парнями из подворотни у Таймс-сквер Кевин – младенец! Неужели я его боялся? Бред какой-то!

Кевин перестал ухмыляться.

– В чем дело? – хмуро спросил он.

– Ни в чем, – отмахнулся я. – Ни в чем абсолютно!

Я отвернулся и, уже не смеясь, а безудержно хохоча, вошел в дом.

В прихожей стояла Сью Киммел и разговаривала с молодой парой. Парню и девушке было куда интереснее тискаться, чем слушать ее.

– Эй, вы что, с полуоборота завелись? – спросила она. – Бар в гостиной. Если будете пить, отдайте ключи Томми. Он за стойкой.

Парочка двинулась в гостиную, без конца соприкасаясь то бедрами, то губами.

– Привет, Роберт! А это кто с тобой?

Роберт открыл рот, чтобы объяснить, но я опередил его:

– Меня зовут Дэвид. – Я вытащил из-за спины шампанское и с поклоном преподнес его Сью. – «Как чудесно, что вы позволили мне прийти!»

Сью изогнула брови:

– Спасибо, что пришли, мисс Дулиттл. Это ведь «Болленже»? Здесь его не продают. Здесь калифорнийское «Андре» крутым считается. – Сью коснулась белой ленточки и пальцем провела по запотевшей бутылке. – Где ты его взял?

Я нервно сглотнул.

– В холодильнике.

– Хитро! – засмеялась Сью. – Ладно, хватит смотреть в зубы дареному коню. – Она взглянула на Роберта. – Триш тебя искала. Она в патио.

– Спасибо, Сью! – Роберт повернулся ко мне. – Хочешь познакомиться с Триш?

– Я верну его буквально через минуту. – Сью Киммел не дала мне ответить. – Мы только бутылку откроем.

Из прихожей меня привели в большую комнату, набитую парнями и девушками моего возраста или чуть старше. Там было на пару градусов жарче, чем в холле. Ослабив узел галстука, я шел за Сью. Та пробиралась сквозь толпу, используя бутылку как пастуший посох – разгоняла гостей, касаясь холодным стеклом голых или прикрытых тонкой материей тел.

В итоге мы прорвались к длинной, во всю стену, барной стойке. За ней хозяйничал парень ростом под шесть футов четыре дюйма и из встроенного крана наливал пиво кому-то из гостей. Через плечо тот парень надел ремень, увешанный ключами от машин.

– Привет, Томми!

– Привет, Сью!

Сью поставила двухлитровую бутылку «Болленже» на стойку и потребовала бокалы.

– Ага. – Томми снял с полки два винных бокала.

– Не эти, а флюте. Господи, Томми! Бокалы для шампанского.

Сью глянула на меня и закатила глаза. Томми покраснел.

– Сам я вообще из банок пью, – вставил я и улыбнулся Томми.

Тот кивнул мне примерно через минуту и отошел в сторону налить кому-то пива.

– Ну так что? – Я повернулся к Сью и поднял брови.

– Давай, – отозвалась она, показав на бутылку.

Я ждал чего-то подобного и заранее прочел, как открывать шампанское. Фольга оторвалась легко, как и следовало, и я стал раскручивать проволоку, осторожно поднимая ее над пробкой. Судя по тому, как отвернулась Сью, бутылка могла разорваться, словно бомба. В книжке, которую я читал, советовали вытаскивать пробку осторожно, крепко ее держа, чтобы не вылетела и никого не ударила. В книжке говорилось, что стрелять пробками – пижонство.

Как я ни тянул, пробка не шевелилась. Я попробовал дергать и крутить, но ничего не получалось. Взяв бутылку со стола, я зажал ее коленями, чтобы ухватиться поудобнее. Так я и опустил голову до уровня груди Сью.

– Боже, Дэвид, что там у тебя между ног? – Сью положила ладонь мне на затылок и легонько притянула к себе.

Я боднул ее в яремную впадину и уставился в вырез платья, ловя запах ее кожи и духов. Попробовал выпрямиться, чувствуя, как горят уши и щеки. Пробка сидела уже не так плотно. Я сумел отодвинуться от Сью, а она засмеялась, увидев, как я покраснел.

Потом Сью перестала улыбаться, а меня схватили за плечо и развернули.

– Эй, какого хрена ты клеишься к моей девушке? – заорали мне на ухо низким голосом.

Крупный блондин с бородкой был ниже Томми, но тем не менее куда выше меня. Я тупо смотрел на него, держа в руках все еще закупоренную бутылку. Блондин толкнул меня – я отступил на шаг, врезался в стойку и в Сью и случайно тряхнул бутылку.

Тут пробка и вылетела. Она ударила блондина по подбородку, так что он клацнул челюстью и прикусил язык. Шампанское ударило фонтаном, окатив и блондина, и меня. Я в ужасе смотрел на бутылку, отчаянно стараясь остановить поток большим пальцем. За пеной полетели брызги.

– Преждевременное семяизвержение… снова, – чуть слышно проговорила стоящая рядом Сью.

– Мелкий говнюк! – Блондин бросился ко мне, собираясь схватить за горло.

Я съежился, а он навалился на меня, накрыв собой и пряча от чужих глаз.

Я прыгнул.

Мокрые от шампанского рубашка и галстук шмякнулись о стену моей ванной.

– К черту! К черту! К черту!

Почему я вечно влезаю в разное дерьмо?

Шея болела, отчаянно хотелось бить, громить, крушить. Я уставился на себя в зеркало.

Влажные волосы прилипли ко лбу, зубы стиснуты, скулы и шея напряжены. Я постарался расслабиться и понял, что у меня болят челюсти: так сильно были стиснуты зубы. Склонившись над раковиной, я сделал несколько глубоких вдохов.

Через минуту я пустил холодную воду, умыл лицо и сполоснул волосы надо лбом, чтобы избавиться от винного запаха. Потом гладко зачесал их назад.

Вот это трансформация внешности! Волосы теперь казались намного темнее, даже форма черепа визуально изменилась. Нахмурившись, я зашел в спальню и выбрал рубашку с жестким воротником-стойкой. Надел рубашку и глянул в зеркало, оценивая результат.

Неужели я тот парень, который заявился к Сью Киммел с шампанским?

Я прыгнул.

Футболисты ушли с парадного крыльца, но порядком наследили: в траве и на дорожке валялись окурки и пивные банки. Уже на подступах к дому я понял, что музыканты взялись за дело: от бас-гитары и ударных тряслась подъездная дорожка и дребезжали окна. Я открыл дверь, и музыка ударила меня с почти ощутимой силой.

Захотелось прыгнуть домой, но я глубоко вдохнул и окунулся в дикий рев.

В прихожей народу стало больше, а в комнате с барной стойкой, когда я наконец в нее пробрался, – наоборот, свободнее. Музыка ревела в соседней комнате, там же виднелись бешено пляшущие гости. У бара осталась лишь пара человек, хотя Томми никуда не делся – он стучал по стойке в такт музыке. Теперь на ремне у него висело раза в два больше ключей.

Я поставил ногу на металлическую опору и облокотился на стойку. Томми взглянул на меня раз, другой, потом подошел к концу стойки и закричал сквозь рев музыки:

– Господи, быстро же ты внешность меняешь! А я-то думал, что знаю всех местных.

Я покачал головой:

– Так и есть, наверное. Просто я не местный.

– Слинял-то ты быстро. Сью тебя искала.

– Правда?

Томми вытащил из-за стойки бутылку «Болленже».

– Вот, кое-что осталось. Целую кварту можно было выжать из рубашки Лестера, но вкус у того пойла был бы поганый. – Томми вылил остатки из бутылки в бокал-тюльпан.

– Лестер – парень, который на меня набросился?

– Ага. Сью отправила его домой. Она очень разозлилась.

Я улыбнулся:

– Может, я зря вернулся, но я рад, что не застал этого Лестера.

Томми кивнул:

– Чтоб ему в яму провалиться!

Я захлопал глазами:

– Ты его не любишь?

Томми покачал головой и, ухмыляясь, отошел к другому концу стойки.

На вкус шампанское напоминало несладкую имбирную шипучку с неприятным послевкусием. Я посмотрелся в зеркало и велел себе не морщить нос. Потом взял бокал немного иначе, чтобы выглядеть увереннее и изысканнее.

Я снова пригубил шампанское и содрогнулся. Вот тебе и изысканность!

Взяв бокал, я отправился на веранду, подальше от музыки. Там стояли столы и стулья, белые, из кованого железа. Три столика были заняты, а один, свободный, стоял чуть поодаль, в тени изгороди. За него я и сел.

Музыканты заиграли песни начала шестидесятых. Хитами они были задолго до моего рождения, но я их неплохо знал. Мама ставила только рок-н-ролл, песни своей юности, и я рос под эти песни, гадая, что в них такого. Ни любви, ни особой неприязни они не вызывали, зато слова я знал наизусть.

– Вот ты где. – Сью Киммел придвинула стул и поставила на стол бокал с чем-то ледяным. – Томми сказал, что ты вернулся, но я трижды прошла мимо, прежде чем сообразила, что ты переоделся.

Я облизал губы.

– Не хотел создавать проблем.

Сью закатила глаза:

– Проблемы создавал Лестер, а не ты.

– Наверное, он очень тебя любит.

– Любит? – Сью засмеялась. – Лестер не знает значения этого слова. Лестер метит территорию. Он ссал бы на пожарные гидранты, если бы считал, что у людей достаточно сильное обоняние.

Я не знал, что на это ответить, поэтому снова пригубил шампанское. Уф! Сью глотнула из своего бокала и чмокнула губами.

– Вообще-то, я хотела извиниться за поведение Лестера. Ему невдомек, но мы с ним расходимся.

– Мне очень жаль.

– Жалеть тут нечего. Я всю неделю об этом думала. Он слишком часто меня злит.

Я снова пригубил шампанское. Вкус ужасный, но куда лучше, чем казалось вначале. Я поднял бокал, но тост не объявил. Сью подняла свой и осушила.

– Ну, пошли танцевать!

Я запаниковал. Танцевать? Я поставил бокал на стол.

– Я не очень хорошо танцую.

– Какая разница? Пошли!

– Я лучше не буду.

Сью схватила меня за руку и заставила подняться:

– Пошли!

Не отпуская мою руку, Сью поволокла меня туда, где ревела музыка.

Музыканты играли что-то очень быстрое и громкое. Мы пробирались меж извивающихся тел, пока не освободилось несколько квадратных футов пола. Я чувствовал себя зажатым, беззащитным в кольце чужих тел, бешено работающих руками и ногами. Сью начала танцевать, а я на миг замер, потом последовал ее примеру. Музыка хлестала меня, как волны – берег. Я старался поймать подходящий ритм, но не успевал за темпом.

Сью ничего не замечала, молотя ногами в такт музыке. Я старался не глазеть на колышущиеся части ее тела. Мне было тоскливо.

Я едва дождался, когда Сью закружится, отвернулся от нее и прыгнул в патио.

Справа от меня кто-то охнул. Я повернулся в ту сторону: за столиком сидела девушка и смотрела на меня.

– Господи! Во всем черном ты подошел совершенно незаметно!

– Прости, не хотел тебя пугать.

Я отнес свой бокал-тюльпан обратно на стойку.

– Эй, Томми!

– Эй, Дэвид! Шампанского больше нет, братан.

– Так налей имбирной шипучки. И побольше, чтобы с шапкой пены.

Томми кивнул и поставил мой бокал под кран разливной линии.

– Имбирная шипучка для вас, молодой человек!

– Благодарю!

Я вернулся на террасу и сел за столик.

Секунду спустя подлетела Сью, удивленная и слегка рассерженная:

– Эй, что за фокусы? Знаешь, сколько парней на этой вечеринке мечтают со мной танцевать?

– Отлично их понимаю. Ты прекрасна и танцуешь божественно.

Сью захлопала глазами и открыла рот, словно решив что-то сказать, но потом закрыла рот и села.

– Классно ты выразился. Суперклассно. Почти чересчур классно. Почему же ты не хочешь со мной танцевать?

Я пожал плечами:

– Дурацкое положение. Ты вот умеешь танцевать, а я чувствую себя ущербным уродом. Контраст удручающий. Наверное, я парень недалекий, но я не хочу, чтобы все знали насколько.

– Ага, недалекий! В сравнении с Лестером ты дальше линии горизонта.

– Танцевать Лестер наверняка умеет.

– Бездарно и самовлюбленно. В стиле Джона Траволты, а не Барышникова.

Я снова пожал плечами и почувствовал себя глупо. Я что, не способен на другие жесты?

– Пойду принесу себе выпить. Тебе что-нибудь нужно?

Я поднял бокал с имбирной шипучкой.

– Смотри не исчезай!

– Да, мэм!

Сью вернулась с бокалом янтарной жидкости. За ней шли Роберт и рыженькая красотка, которую я смутно помнил по старшим классам. Ясно, это Триш Макмиллан, с которой он «вроде бы встречается».

– Черт, я везде тебя искал! – начал Роберт. – Ты как, ничего? Слышал, на тебя Лестер набросился.

– У меня все нормально.

– Когда ты успел переодеться? У тебя с собой сумка?

Я улыбнулся и использовал свой любимый универсальный жест – пожал плечами. Роберту явно хотелось спросить о чем-то, но его опередила Триш:

– Роберт сказал, что привез тебя на вечеринку, но я не сообразила, что ты Дэвид Райс. Как давно ты сбежал из дома?

Сью смотрела то на Триш, то на меня:

– Что значит «сбежал»?

Я поднял бокал и глотнул шипучки. Чувствуется, здесь кивком не отделаться.

– Я уехал из дома год и два месяца назад.

Триш не успокоилась:

– Ничего себе! Похоже, у тебя все сложилось отлично. Так ты советуешь бежать отсюда?

– От ситуации зависит.

– От какой ситуации?

– От домашней. Чтобы побег показался спасением, дома должно быть очень плохо.

– Значит, у тебя было так?

Я поставил бокал на стол.

– Об этом я лучше не буду.

Триш захлопала глазами:

– Извини, мне не хотелось допытываться.

– Ничего страшного. Зато погода сегодня прекрасная.

Роберт заметно смутился:

– Ага, прекрасная. Дэвид, я отвезу Триш домой. Если хочешь, потом вернусь и заберу тебя.

– Нет, спасибо. – я покачал головой. – Сам доберусь.

Они встали, собираясь уйти.

– Не забудь о контрацепции, Триш, – сказала Сью. – Крайне важно поговорить о ней заранее.

Триш и Роберт синхронно покраснели.

– Да уж, – отозвался Роберт.

Когда они ушли, Сью повернулась ко мне:

– Милые ребятки. Где ты живешь?

Причин врать я не нашел:

– В Нью-Йорке.

– Ясно… Так ты просто решил навестить родной городок?

– Ага, почему бы и нет?

Сью засмеялась:

– А чем ты занимаешься?

– Много читаю.

Сью снова глотнула из своего бокала.

– Что ты пьешь?

– «Гленливет».

Я непонимающе покачал головой.

– Вискарь.

– А-а.

– Хочешь попробовать?

Перед глазами встал небритый мужчина с волосатыми ногами, в нижнем белье и в черных носках. Глаза закрыты, рот раскрыт – в руках он, как младенца, держит открытую бутылку виски. Это папа.

– Нет, спасибо.

Сью наклонилась вперед, словно предлагая заглянуть в глубокий вырез своего платья. Я отвел глаза. Сью выпрямила спину и подтянула бретель.

– Дэвид, ты уже видел дом?

Я покачал головой.

– Пошли, найдем для разговора место поспокойнее.

Сью встала и, пошатываясь, повела меня в дом, а затем вверх по лестнице. Экскурсия получилась короткой: «Это холл второго этажа. Это моя спальня». Господи…

– Сью, что мы тут делаем? – спросил я, когда она закрыла за нами дверь.

– Разговариваем, как я и предлагала чуть раньше. Ну, Триш и Роберту.

Сью двинулась ко мне. Я отступил на шаг и врезался в запертую дверь. Сью продолжала надвигаться.

– Сью, ты же знать меня не знаешь. Вдруг у меня целый букет венерических заболеваний?

Сью положила мне руки на плечи. На каблуках она была выше меня.

– А он у тебя правда есть?

– Что у меня есть?

– Ну, венерический букет?

– Нет, насколько мне известно.

Губы Сью прильнули к моим губам, язычок очертил мне рот и скользнул меж зубов. Я почувствовал, как от затылка по позвоночнику бегут мурашки – ощущение странное, но вполне приятное. У губ Сью был вкус виски, и я осторожно отстранился.