Текст книги "Черный свет"

– Так вот, – тяжело дыша, произнес Расс, стараясь говорить спокойно. – По этой полевой дороге когда-то перевозили лес; она переваливала через хребет. В двадцатых годах тут заготавливали лес. Испольщики жили примерно в миле от Уолдрона, в сторону Боулза, если ехать по Семьдесят первому шоссе. Именно там Сэм подстрелил оленя и получил нагоняй от женщины.

– Значит, это было не здесь?

– Нет, сэр.

– Ясно. Что же касается отца, его машина стояла у левой обочины. Носом на восток. К холму, верно? Отец сидел в водительском кресле боком, ноги на земле – так, будто не собирался отъезжать, верно?

Расс вновь обескураженно уставился на Боба:

– Как ты догадался? В газетах об этом не писали. Сэм говорит, машина была припаркована слева, дверца была открыта, а твой отец…

Боб кивнул.

– Слушай, что происходит?

– Да так… У меня есть еще парочка вопросов.

– Что за вопросы?

– Как им удалось добраться сюда? Ведь на них устроили облаву по всему Арканзасу.

– Это мой вопрос! Помнишь, я уже задавал. Когда мы ехали, перед тем…

– Да, но тогда спрашивать об этом было глупо. Глупо, ведь мы понятия не имели о расположении дорог, не знали, какой здесь рельеф. Могло статься, что сюда ведут полсотни едва заметных проселков. Конечно, полицейские за всеми не уследили бы. Но нет. Тут только Семьдесят первое шоссе, где всегда есть хотя бы пара глаз, и эта полевая тропа, которая никуда не ведет. Вот теперь это очень даже уместный вопрос.

Расс не уловил нити рассуждений Боба и промолчал.

– Как же они добрались досюда? – повторил Боб. – Ну-ка, скажи.

– Э… – Расс не знал ответа. – Здесь он наткнулся на них. Он гнался за ними. Они свернули с шоссе, он их настиг, отрезал путь…

– Думаешь, две машины разъехались бы на такой узкой дороге? Не забывай, дело происходило ночью. Если бы он ненароком съехал на поле, где почва рыхлая, ему была бы крышка. Нет, он поджидал их. Он приехал раньше. Место в стороне от шоссе, скрытое от людских глаз. Они могли не опасаться, что их случайно увидит кто-нибудь из проезжающих. Как же они застали его врасплох? Черт возьми, это был стреляный воробей. За свою жизнь произвел тысячи две арестов, участвовал в трех крупных сражениях по захвату островов. Совсем не дурак. И вдруг по нему открывают огонь, и он дает убить себя с первых же выстрелов. Как такое могло случиться?

– Мм… – промычал Расс.

– Может, он сам разработал некий план. Может, приехал, чтобы забрать свою долю, разделить украденное.

– Твой отец был героем, – возразил Расс, в ужасе вытаращив глаза.

– Это газеты так его расписали. На самом деле он был обычный человек. Если для тебя он – только герой, значит ты плохо представляешь его. Хотя, конечно, он не был с ними заодно. И не доверял им. Но он знал, что они приедут. И развернул свою машину так, чтобы воспользоваться фарой-прожектором, закрепленной на двери водителя. Он должен был их осветить. Черт, они же ехали сдаваться, вот в чем дело! Откуда он знал, куда ехать, где они найдут его? Почему поверил им? Что происходило на самом деле?

Расс молчал.

– Пойдем, – сказал Боб. – Объяснить это может только один человек.

– Сэм?

– Нет, – покачал головой Боб. – Сам отец. Он хочет высказаться. Самое время послушать его.

Откинув задний борт, Сэм сидел на краю кузова и курил трубку, от которой было столько же дыма и смрада, сколько от лесного пожара.

– Неужто не заплутали, ребята? Надо же.

– Сэм, – обратился к нему Боб, – скажи-ка мне вот что. Допустим, понадобится эксгумировать тело отца. Какие бумаги потребуются?

Сэм устремил на него из-под фетровой шляпы умный взгляд старческих глаз:

– Что ты задумал, парень, черт побери?

– Хочу разобраться, что произошло. Схемы и газетные отчеты могут быть неточными. Официальных документов не найти. А вот труп скажет правду.

– Боб, прошло сорок лет.

– Знаю, там мало что осталось. Нужен толковый специалист. Так что потребуется для эксгумации?

– Ну, я направлю ходатайство окружному клерку[19]19
  Окружной клерк – должностное лицо. В половине округов избирается на местных выборах. Выступает как секретарь окружного совета и организатор местных выборов, выдает сертификаты и лицензии, производит записи актов гражданского состояния и т. д.


[Закрыть] и коронеру, а ты попробуй найти хорошего судебного патологоанатома. Врача, а не сотрудника похоронного бюро, как это принято во многих округах.

– Кто-нибудь из Литл-Рока?

– В Фейетвилле, в медицинском колледже, есть один врач с хорошей репутацией. Я могу позвонить ему. Потом, думаю, тебе нужно будет договориться с моргом, чтобы там выделили место для работы. Боб, ты уверен, что стоит затевать все это? Дело ведь было простое, с ним быстро разобрались.

– Это единственный способ дать отцу высказаться. Думаю, я должен его выслушать. Иначе не понять, что произошло в ту ночь.

На обратном пути Сэм спал. Он продолжал дремать, когда Боб резко затормозил у старого дома, в котором тот жил, воспитывал своих детей, выдавал замуж дочерей, женил сыновей и похоронил жену.

– Сэм, – окликнул старика Боб. – Приехали.

Вечерело. Солнце опустилось за гору Рич, высившуюся западнее Блу-Ай.

Сэм издал булькающий звук, шевельнулся и вновь погрузился в сон.

– Сэм, – громче позвал Боб.

Старик мгновенно открыл глаза и тупо уставился на своих спутников:

– Что… Где… Что?..

– Сэм, Сэм, – повторял Боб, схватив старика за плечо. – Сэм, ты уснул.

Глаза Сэма наполнились страхом.

– Кто вы? – умоляющим голосом произнес он. – Что вам нужно? Не обижайте меня!

– Сэм, Сэм! Это я – Боб, Боб Ли Свэггер, сын Эрла. Ты просто забыл, куда ездил.

Старик дрожал как осиновый лист.

– С вами ничего не случилось, мистер Винсент, – стал успокаивать его Расс. – Правда, все хорошо, все в порядке. Вы просто забылись.

Но Сэм, вытаращив глаза, в ужасе переводил взгляд с одного мужчины на другого.

– Все хорошо. Все хорошо, – повторял Боб.

Глава 14

Сбавив скорость, Эрл свернул на дорогу, пролегавшую по кукурузному полю. Земля под колесами была рыхлой, и машина двигалась медленно. Свет фар выхватывал из темноты восьмифутовые стебли кукурузы, слегка покачивавшиеся на слабом ветру.

Обочина была еще более вязкой. Эрл опасался, что если невзначай съедет на нее, то наверняка застрянет в глине. Вот тогда, черт возьми, влипнешь так влипнешь!

Дорога забирала чуть влево и вскоре побежала вдоль темного силуэта горы Фергюсон. Когда-то в нескольких милях отсюда он убил оленя. В тот день на Сэма наорала какая-то испольщица – за то, что он стрелял неподалеку от ее игравших детей. Это послужило ему хорошим уроком, хотя послушать Сэма, так он никогда в жизни не допускал ошибок.

Заехав вглубь поля ярдов на сто, откуда уже не просматривалось Семьдесят первое шоссе, Эрл остановил машину и стал думать. Нужно направить свет на Джимми и Буба. Значит, машину следует развернуть. Эрл вылез из автомобиля, огляделся, носком ботинка ковырнул землю на обочине и рядом с ней, на поле, проверяя, выдержит ли почва его «форд». Похоже, выдержит. Он снова сел за руль и стал осторожно разворачивать машину. Передние колеса нависли над обочиной, и он вывернул в противоположную сторону, давая задний ход. Автомобиль оказался у левого края дороги, передним бампером к полю. Эрл заглушил мотор и, высунувшись из окна, попробовал включить прожектор. На дорогу в ста футах от машины лег белый овал яркого света. Эрл одной рукой подвигал фарой, словно прицеливаясь, затем выключил свет и посмотрел на светящийся циферблат своих часов марки «Бьюлова»: 9:50. Осталось десять минут.

«Почему я так нервничаю?» – спрашивал он себя.

Нервное возбуждение преследовало его во время войны. По крайней мере, он помнил, что нервничал в ночь перед десантной операцией.

А почему нервничал? Десантные операции – вещь очень коварная и опасная. При подходе к Тараве они сели на мель, прямо на коралловый риф, в тысяче ярдов от острова, и потом до берега тащились по воде, долго тащились. В полном снаряжении. Под огнем японцев. Тот, кто прошел через это, способен выдержать что угодно.

Тем не менее он опять нервничал. Дьявольщина! На него будто наложили проклятие. Сегодня он допустил большую ошибку. Он не собирался этого делать, но чертовски хотел и уступил своему желанию. И что теперь? Завтра он приведет в порядок свои дела, расхлебает кашу, которую заварил. Ведь он мужчина. Такое можно уладить, а остальное пусть горит синим пламенем. Он был уверен, что все уладит. Только вот не знал как.

Сколько всего навалилось сегодня. Отвратительный день, просто чудовищный. В воображении замелькали лица людей, с которыми он встречался с самого утра. Всплыли картины увиденного, пережитого. Ширелл Паркер, Джед Поузи, Поп Двайер, Джимми Пай, Лем Толливер, Буб Пай, мисс Конни Лонгакр, Сэм Винсент, Бадди Тилл, Эди Уайт-Пай, Эди, Эди, Эди, его сын Боб Ли, труп Ширелл без трусиков – застывший взгляд устремлен в вечность, – лай Молли, «Он нашел ее. Она здесь».

«Забудь обо всем, – твердил себе Эрл. – Сосредоточься!»

Почувствовав, что руки и ноги начинают затекать, он вылез из машины и стоял, вдыхая свежий воздух. Тихо, невероятно тихо. Но это обманчивая тишина, такая же обманчивая, как темнота для солдата, убежденного, что узор теней таит опасность. Эрл вслушивался в шелест покачивавшихся на ветру кукурузных стеблей, в стрекот насекомых, в кваканье лягушек, низкое, скорбное. Где-то в отдалении, казалось, кто-то кашлянул. Нет, не может быть. Здесь никого… Скорей всего, звук издала какая-нибудь тварь, или это действительно кашель, унесенный причудливым эхом за десятки миль. Такое часто случается.

Высоко над головой мерцали звезды, груды, россыпи звезд. Хотя, конечно, с небом над Тихим океаном не сравнить. И все же это настоящий звездный ковер, сотканный из созвездий, которые он показывал сыну, вспоминая связанные с ними мифы и легенды. Правда, получалось довольно путано. Городские огни, поглощавшие звездный свет, здесь не были видны: ближайший городок, Боулз, находился милях в пяти, да и там все закрывалось часов в девять вечера.

– А эта звезда как называется, папа? – спросил кто-то.

Нет, никто не спрашивал. Просто в голове прозвучал голос сына. Прошлой осенью они ходили с Бобом Ли на охоту, тогда сынишка и задал этот вопрос.

– Полярная, Боб Ли. Она всегда поможет отыскать дорогу домой. Служит ориентиром в темное время.

– Что такое ориентир?

Маленький чертенок! Замучил вопросами!

«Выкинь лишнее из головы. Сосредоточься на работе!» – подхлестнул себя Эрл.

Он глянул на часы. Десять. Никого.

Мартышка глянула на Джима

И закричала: «Ты зарос невыносимо!»

БЕРМА ШЕЙВ

Буб вел машину. Он почти ничего не видел. Одна кукуруза по обеим сторонам дороги, да время от времени мелькнет стихотворная реклама фирмы «Берма шейв», или почтовый ящик на сарае, или вывеска «КОПЕНГАГЕН», или плакат «ИИСУС СПАСЕТ ТЕБЯ»… Буб не знал, где едет. Темно, хоть глаз выколи. Он был напуган, изнывал от усталости. Ужасно хотелось есть. С тех пор как они подкрепились гамбургерами, у него во рту не было ни крошки.

Джимми, высунув голову из окна машины, пристально вглядывался в темноту.

– Здесь, – объявил он. – Чуть впереди, слева, видишь?

– Да, – отозвался Буб.

В зарослях кукурузы зияла брешь – видимо, дорога, которая тянулась в обратном направлении. Вдалеке вздымался хребет.

– Ты не забыл, что должен сказать? – спросил он. Пусть Джимми повторит еще раз. Это очень важно. Тогда Буб перестанет бояться.

– Нет, конечно. Я же слово дал, – ответил Джимми. – Это была моя затея. Я во всем виноват. Старина Буб тут ни при чем. Ты скоро вернешься к маме. Может быть, даже сегодня.

– Правда? Ты так думаешь? Я хочу к маме.

Перед глазами Буба возник образ матери. Крупная женщина, она почти всегда раздраженно ворчала, порой становилась невыносимо придирчивой, но он все равно любил ее. Буб вспомнил, как однажды вместе с другими мальчишками поджег кошку, предварительно облив ее керосином. Несчастное животное несколько минут металось с диким криком, а потом рухнуло на землю, превратившись в дымящийся комок. Ему стало так плохо, так дурно, и мама, взяв Буба на руки и прижав к своей теплой груди, укачивала и укачивала его, пока он не заснул под размеренный стук ее доброго сердца. Это было его любимое воспоминание.

– Только делай все так, как скажет мистер Эрл, – наставлял Джимми. – И все будет хорошо.

Буб свернул на грунтовую дорогу и тут же затормозил, почувствовав, что колеса вязнут в земле.

– Не останавливайся, – сказал Джимми. – Еще немного вперед. Боюсь, как бы старина Эрл не проехал мимо, черт побери.

Они медленно продвигались вглубь поля, пока кукуруза, наступавшая со всех сторон, полностью не поглотила машину. Буба душил страх.

– Джимми! – писклявым, жалобным голосом позвал он.

– Ну, будет, будет, – успокоил тот.

Освещая фарами грунтовую дорогу перед собой, они вскоре подъехали к полицейскому автомобилю, стоявшему у обочины.

– Вот мы и на месте, – сказал Джимми.

Эрл наблюдал за медленно приближавшейся машиной. Она выползла из-за поворота и остановилась футах в пятидесяти. Водитель выключил мотор. В воздухе клубилась не успевшая осесть пыль. Мотор поскрипывал, остывая. Парни в машине не шевелились.

На тридцать долгих секунд воцарилась оглушающая тишина. Потом Эрл включил свой прожектор, выхвативший из темноты Джимми Пая, сидевшего спереди. Тот поднял руку, заслоняясь от ослепительного луча. Джимми, казалось, весь пылал: кожа неестественно-белая, волосы отливают золотом.

– Глаза режет, Эрл! – крикнул он.

«Джимми! – думал Эрл. – Будь ты проклят, Джимми. Что ж ты натворил?!»

– Джимми, веди себя спокойно. Никаких лишних движений, – откликнулся он.

– Хорошо, сэр, – ответил Джимми. – Можно, Буб позвонит своей маме? Он ужасно переживает.

– Чуть позже. А сейчас выходи первым, Джимми. Я должен видеть, что ты держишь револьвер за ствол, в левой руке. Бросишь его на землю. Потом выйдешь ты, Буб. Я должен видеть твои руки: револьвер держишь за ствол, в левой руке, затем бросаешь его на землю. Я должен все это видеть. Ясно? Не суетиться, никаких лишних движений!

– Хорошо, мистер Эрл, – отозвался Буб.

– Ладно, пошли.

– Эй, Эрл, ты прямо как Джо Фрайди. Это тебе не «Драгнет»[20]20
  «Драгнет» – один из популярных в США полицейских телесериалов.


[Закрыть]. Черт побери, Эрл, здесь только Джимми Пай со своим младшим двоюродным братом. – С этими словами Джимми распахнул дверцу коленом и, показывая пустые ладони высоко поднятых рук, ступил на землю. – А теперь я вытащу оружие, Эрл, – сказал он, опустил левую руку, извлек из-за пояса револьвер и швырнул его вперед.

Кольт плюхнулся на землю, подняв облачко пыли.

– Так, Буб, переползай на его место и выходи таким же образом.

Буб вылез из машины. В отличие от Джимми с его беспечностью, даже наглостью, Буб держался скованно. Он нелепо вытянул вверх руки, словно подражая ангелу в полете. Эрл заметил, что у него трясутся коленки.

– Оружие, Буб. Ты забыл про оружие!

– Оо-уу-э… – пролепетал детина, охваченный отчаянием. – Оно в машине. Достать?

– Повернись, – скомандовал Эрл. – Я должен видеть, что ты не вооружен.

Буб поспешно выполнил приказ. Пистолета за поясом у него не было.

– Ладно, Буб, теперь развернись, положи руки на крышу машины и встань рядом с Джимми.

– Слушаюсь, сэр, – проскулил Буб.

– Теперь оба стойте и не шевелитесь. Я иду к вам. Никаких резких движений!

– Давай скорей, Эрл. А то чертова мошкара живьем меня сожрет, – проговорил Джимми.

Не сводя глаз с парней в луче прожектора Эрл расстегнул кобуру своего кольта, затем вытащил из поясной сумки одну за другой две пары наручников и направился к пленникам.

– Проклятье! – воскликнул Джимми, неожиданно хлопнув себя по шее – по тому месту, где почувствовал укус. – Чертовы букашки!

Все произошло медленно и в то же время с неимоверной быстротой. Эрл видел, как рука Джимми, казалось, опять легла на машину, но сам он при этом странно изогнулся, дернулся – если это и трюк, то бессмысленный.

– Дж… – начал Эрл и вдруг заметил револьвер.

Откуда он взялся? Он же на земле.

Револьвер выстрелил, и Эрл увидел…

ВСПЫШКУ!

… еще не уловив звука, он ощутил…

ТОЛЧОК!

…услышал выстрел, опять увидел вспышку и ощутил…

ТОЛЧОК!

В следующую секунду он осознал, что стоит на коленях и кто-то несется на него.

И опять выстрел.

Буб!..

Мчавшийся на Эрла Буб резко остановился. На его футболке, на груди, расползалось красное пятно. Лицо побледнело, на нем застыл неописуемый ужас. И все же он мчался на Эрла как сумасшедший, как некое чудовище: руки растопырены, губы шевелятся, глаза выпучены. Он словно вознамерился раздавить Эрла, вышибить из него дух.

Эрл нажал на спусковой крючок, хотя даже не помнил, когда успел выхватить кольт.

Буб рухнул на колени.

ВСПЫШКА!

Эрл обернулся. Джимми выстрелил, потом еще, оба раза промахнулся и нырнул в заросли. Эрл был уверен, что Джимми сейчас улыбается. Желая во что бы то ни стало стереть с его лица эту отвратительную ухмылку, он выпустил подряд четыре пули – почти так же быстро, как если бы стрелял из автомата. Револьвер в руке дергался, разряжаясь в огненном грохоте. Один за другим прогремели четыре выстрела. Еще щелчок. Пусто. Патроны кончились.

«Что происходит, черт побери?» – думал Эрл, не облекая мысли в слова. Вопрос вспыхивал в мозгу огнем, сверкающими блестками, неровными бликами света, жаром раскаленного металла.

Потом он сообразил, что по-прежнему лежит на земле, в луче прожектора, рядом стоят машины, а за ними высится стена кукурузы. Эрл откатился назад, выскользнув из овала света. Он ожидал выстрела, который добьет его, но выстрела не последовало. Вместо этого – шаги и треск раздвигаемых стеблей, вздох ветерка и тишина.

Эрл спрятался за своим автомобилем. Буб, весь в крови, лежал на спине.

– Мама! – вскрикивал он. – Мамочка, помоги мне, пожалуйста. Господи, я не хочу умирать.

Джимми ничем не обнаруживал себя.

«Перезаряжай», – приказал себе Эрл. Положив перед собой револьвер, он хотел правой рукой открыть барабан и достать патроны.

Но правой руки не оказалось. Во всяком случае, он ее не чувствовал.

Эрл осмотрел себя: весь в крови. Из драной черной складки чуть ниже локтя сочилась темная жидкость. Он не мог пошевелить пальцами, с которых стекали капли. Рука была напрочь перебита. Левый бок тоже был в крови. Форменная рубашка и брюки пропитались кровью.

«Неужели умираю? – подумал Эрл. – Даже если умираю, черт побери, все равно надо перезарядить».

Неповрежденным большим пальцем он открыл барабан и вытряхнул гильзы. Повернув револьвер дулом вверх, он тряс и тряс его, пока не выпали все шесть. Затем, зажав кольт между коленями, он вытащил из ячеек на портупее патроны и один за другим вставил их в барабан. Мощные патроны калибра.357. Резким движением кисти Эрл защелкнул барабан.

По телу разлилась боль. Рука пронзительно ныла, окровавленный бок онемел. Ему хотелось или погрузиться в сон, или кричать. Он не хотел идти за Джимми в заросли кукурузы.

Эрл сунул кольт в кобуру, заполз в машину и взял рацию.

Он находился далеко за городом, но рация у него мощная, работает в низкочастотном диапазоне. Сигнал должен пробиться!

– Всем машинам, всем машинам! Ранен полицейский. Квадрат десять – тридцать три, повторяю, квадрат десять – тридцать три… всем машинам… прошу ответить.

Эфир молчал.

Проклятье.

Что-то сверкнуло. Эрл поднял голову. Искрилось лопнувшее лобовое стекло, в которое угодила одна из пуль, выпущенных Джимми. Антенна снаружи была перебита.

Проклятье.

Вот везет мерзавцу. Без антенны радиус действия рации намного уменьшается.

Эрл сполз с сиденья на землю, огляделся. Буб не шевелился, хотя еще дышал. Что ж, ничего не поделаешь. А на свет выходить он уж точно не собирается.

Джимми наверняка где-то рядом. Похоже, кружит, стараясь незаметно подобраться к нему. Эрл не сомневался: у Джимми одна задача – убить его. Для этого все и затеяно.

Джимми был так возбужден, что с трудом заставлял себя сидеть тихо. Он знал, что подстрелил Эрла. Подстрелил как надо. Может, Эрл уже мертв. Он видел, как тот рухнул на землю, видел кровь, много крови. Поэтому-то Эрл и промахнулся; в нормальном состоянии он бил точно из любого оружия.

Джимми сидел в кукурузе, притаившись, словно кошка. Высокие стебли, покачиваясь на слабом ветру, скрывали почти все. Впереди горел свет. Значит, машины в той стороне. Он посидит немного, отдышится и поползет назад. Нужно удостовериться, что дело сделано. А потом он свободен, свободен как птица, весь мир у его ног. Он справился!

Рок, рок, рок – до утра один рок!

Свет внезапно погас.

Что бы это значило? Свет потух сам? Или Эрл выключил прожектор? Или полицейские приехали? Нет, вряд ли полицейские. Он услышал бы тарахтенье машин, лай собак, гуденье самолетов, может, даже вертолетов. Разразилась бы настоящая какофония, черт бы ее побрал.

Нет, это Эрл, будь он проклят. Эрл охотится за ним. Это он отключил прожектор, чтобы его силуэт не отбрасывал тень.

Нужно затаиться еще на несколько минут. Эрл видел, как он ушел в заросли и знает, в какой стороне его искать. Если Эрл вздумает пуститься в погоню, то будет двигаться быстро, а значит, издавать шум.

«Он выдаст себя», – думал Джимми.

Он не сомневался, что Эрл предпримет попытку схватить его. Отважный мужик. Только ведь он немолод, да к тому же ранен и наверняка потерял много крови.

«Сиди тихо», – приказал себе Джимми, но, разумеется, тут же крикнул:

– Эрл! Думаешь поймать меня? Черт побери, Эрл, мне очень жаль. Хочешь убить меня, чтобы прославиться?!

Тишина.

Затем прозвучал ответ:

– Джимми, глупый мальчишка. Ты ранил меня. Я умираю. Лучше выходи и сдавайся. Все равно теперь не выпутаешься. Помощь на подходе.

– Никакой помощи не будет!

Джимми расхохотался. Он понял, что его предположение верно: Эрл ранен не смертельно и хочет выманить его. Хитрый дьявол. Джимми это не пугало. Он вообще ничего не боялся. Его дурманили мысли о славе, о том, как завоевать репутацию крутого парня. Он готов был любой ценой одержать верх над человеком, который, сколько он помнил себя, затмевал его, словно грозовое облако, своим авторитетом. Он любил Эрла. И ненавидел его. Он хотел спасти его. И убить. Но больше всего он хотел произвести на него впечатление.

В машине он заполнил обойму патронами, которыми был набит карман брюк, и вставил ее на место, в кольт «супер» калибра.38. А вместо оружия бросил на землю гаечный ключ, который Эрл принял за револьвер. Трюк сработал. Ха-ха, Эрл, ты остался в дураках!

Джимми пополз навстречу Эрлу, уверенный, что первым заметит его. Тогда он внезапно выскочит и выстрелит со словами: «Видишь, Эрл, какой я классный парень? Настоящий крутой мужик, да?» И убьет его.

Боль. Нестерпимая боль. Она пронизывает руку сверху донизу, разливается по телу. Ладонь онемела. Кровотечение не прекращается. Во время высадки на один из островов – на какой именно, сейчас не вспомнить – Эрл видел солдата, искромсанного осколками разорвавшегося снаряда. Тот превратился в месиво из окровавленного мяса. Именно так выглядела теперь его никчемная рука.

Усталость. Невыносимая усталость. Отчего он так устал? Клонит в сон. Значит, он умирает от потери крови? Возможно. Лечь бы, закрыть глаза.

И еще щемящая тоска. Почему, ну почему все так случилось?! Где допущена ошибка? Кто затеял этот кошмар? Джимми Пай, будь он проклят, или тут замешан кто-то еще?

Жаль Буба. Бедняга. Эрл только теперь понял, что Буб не собирался его убивать. Он был напуган. Кинулся к нему, надеясь найти защиту. Буб заслонил его от смерти и за это получил от Эрла пулю калибра.357, пробившую дыру в его груди. Буб мертв. Так неподвижно может лежать только труп.

Эрл ощущал в руке револьвер, чувствовал, как напрягся палец на крючке. Хотелось выстрелить. Но во что? В кого?

Он двинулся вперед. Не ползком, нет. Когда одна рука не действует, далеко не уползешь. Шатаясь, заваливаясь назад, Эрл сошел с дороги и двинулся в заросли, туда, откуда раздался голос Джимми. Все решит один выстрел. Не исключено, что Джимми окажется проворнее. Но надо что-нибудь немедленно предпринять, иначе он просто истечет кровью. И на этом все кончится. Джимми станет знаменитым, куда больше, чем он сам.

Шляпу долой. Жетон полицейского он отцепил. Кто он такой? Обычный человек, только раненый и с оружием, выслеживающий другого обычного человека, но невредимого и тоже с оружием. Он уже немолод, еле передвигается, охвачен страхом. Возможно, он больше не увидит сына и жену.

Высоко над головой равнодушно мерцают звезды. Шуршит, потрескивает кукуруза. Где-то вдалеке стенают лягушки.

Зачем он это делает? Ради чего? Ради людей, будь они прокляты, которые, даже не зная его имени, за глаза стали бы называть его высокомерным типом, слишком много возомнившим о себе.

Такое никогда не приходило ему в голову – ни во время боев за острова, ни в перестрелках и стычках с преступниками. Зачем? Ради чего? Разве это важно? В общем-то, нет, не важно.

Эрл припал на колено. Тяжелый револьвер оттягивал руку. Он чувствовал, что Джимми где-то рядом. Предчувствие переросло в уверенность. Джимми, скорее всего, нападет сзади. Впереди его быть не должно. Он ждет, когда Эрл пройдет мимо, чтобы наброситься со спины. По-другому Джимми рассуждать не может, он – спортсмен, умеющий уйти от удара и ударить в ответ.

– Джимми! – окликнул Эрл. – Джимми! Выходи, парень, все равно не скроешься.

Тишина.

Эрл стоял среди кукурузы, на краю поля, у дороги, с надеждой всматриваясь в заросли.

Джимми следил за тем, как приближается Эрл. Тот не стремился вглубь поля, держался края дороги. Двигался он не быстро, но и не медленно, с угрюмой решимостью. Джимми отчетливо представлял себе выражение его лица: плотно сжатые губы, желваки на скулах. Лицо отца. Лицо защитника рода человеческого. Лицо человека, который уверен в себе, всегда знает, в чем ты не прав, и готов указать на ошибку.

Джимми вскинул револьвер: сейчас Эрл пройдет в нескольких ярдах от него. Задумался: не изменит ли направление пуля, зацепив кукурузные стебли? Сумеет ли он точно прицелиться в темноте? Так можно расстрелять обойму и ни разу не попасть. Нет, пусть Эрл пройдет мимо. Потом он осторожно подберется к нему сзади. Правильно. Подкрадется поближе и выпустит в него все пули. Покажет, кто из них молодец.

Эрл вслушивался в ночную тишину. Ни звука. Он сделал еще несколько шагов:

– Джимми, выходи! Я не хочу проливать твою кровь.

Молчание.

Затем он услышал щелчок взводимого курка.

– Тебе крышка, Эрл!

Держа пистолет наготове, Эрл обернулся.

Джимми целился в него футов с двадцати.

– Моя взяла, Эрл.

– Джимми, ради бога. Брось револьвер. Все кончено.

– Да, все кончено.

– Джимми, не глупи.

– Эрл, брось оружие, и я не стану тебя убивать.

– Не могу, Джимми. Ты же знаешь. Еще секунда – и мое терпение лопнет.

– Эрл, я не питаю к тебе ненависти. Ты сам напросился.

Джимми нажал на спусковой крючок.

Кольт дернулся в его руке. Вылетевшее из дула пламя погасло, осталось только облачко дыма.

Эрл стоял, словно врос в землю, черт бы его побрал.

– Ты промахнулся, Джимми. Слишком далеко стоишь. Никудышный из тебя стрелок. Не сладить тебе со старым воякой, сынок. Брось рев…

Джимми снова выстрелил – на этот раз наверняка, успев, однако, с изумлением заметить, как Эрл с поразительной для его возраста и состояния быстротой опустился на одно колено, вскидывая револьвер, который расплылся перед глазами Джимми неясным пятном. Это не имело ничего общего со стремительностью в общепринятом понимании этого слова: рука взметнулась молниеносно, словно плеть.

Два выстрела прозвучали как один – пули были выпущены с промежутком в десятые доли секунды.

Рухнувший на землю Джимми увидел над собой нечеткий силуэт Эрла.

– Эрл?

– Да, Джимми.

– Эрл, ничего не вижу. Так больно!

Что с головой? Будто сжата тисками или втиснута в узкий ящик с острыми щепками и осколками стекла. В глазах туман. С ним такое впервые.

– Все хорошо, Джимми. Теперь все будет хорошо.

Джимми испустил последний вздох и застыл. Ни предсмертного хрипа, ни бульканья в горле, ни конвульсий. Душа просто взяла и отлетела, высвободившись из телесной оболочки.

Одна пуля вошла в глаз Джимми и вылетела из виска, разворотив левую сторону лица. Вторая угодила в грудь, в область сердца. Джимми лежал в луже крови – величаво и спокойно, как молодой король.

Один глаз – изумительно красивый, голубой, обрамленный загибающимися ресницами, другой – безобразная, бесформенная язва.

Эрл отвел взгляд и усилием воли заставил себя подняться. С трудом переставляя ватные ноги, он сделал один шаг, другой и шатаясь поплелся к машине. Он чувствовал себя дряхлым стариком, таким же древним, как горы. Боже, до чего все ужасно. Он убил мальчишку, которого знал двадцать лет. Как такое могло случиться?

Почему Джимми не объяснил ему причину своих поступков?

«Что нашло на Джимми? Клянусь, я докопаюсь до правды!»

Рана все еще кровоточила. Рука болела так, будто в нее вгрызался сам дьявол. Левый бок окончательно онемел. Одежда пропиталась кровью. Его ожидает верная смерть, если не подоспеет помощь.

Теперь все зависело только от радио, от перебитой антенны.

Эрл нагнулся, достал рацию, нажал кнопку вызова:

– Всем машинам, всем машинам, черт бы вас побрал, ранен полицейский, квадрат десять – тридцать три. Прием! Прием!

Эфир оставался глух.

Эрл взглянул на небо. Черное покрывало, усыпанное звездами. А он один, совсем один на земле. Проклятье.

Эрл повторил попытку:

– Всем машинам! Всем машинам! Вызывает четырнадцатый, ответьте же кто-нибудь. Ранен полицейский… Квадрат десять – тридцать три, десять – тридцать три, Господи Иисусе, я истекаю кровью.

Да, он умирает от потери крови на кукурузном поле, у дороги. Он тысячу раз мог погибнуть на островах. А умирает от потери крови на кукурузном поле.

– Всем полицейским машинам! Всем! Всем, кто на земле и в воздухе, помогите… ранен полицейский… квадрат десять – тридцать три. Отзовитесь! Прием.

Тишина.

Это конец. Крышка. Не удалось. Эрл закрыл глаза. Перед его глазами всплыло лицо сына. Он хотел дотронуться до него, но лицо исчезло.

– Четырнадцатый, на связи самолет, выполняющий коммерческий рейс. Я – Дельта один-девять-ноль. Иду на высоте двадцать-семь-пять, держу курс на юг, в Новый Орлеан. Случайно поймал твой сигнал. Где ты, сынок, черт побери?

– Дельта, Дельта, я в одиннадцати милях к югу от Уолдрона, штат Арканзас. Нахожусь чуть в стороне от шоссе номер семьдесят один, на кукурузном поле, в ста ярдах от дороги. У меня два огнестрельных ранения. Истекаю кровью.

– Держись, сынок. Сейчас настроюсь на аварийную частоту Литл-Рока. Ребята на земле немедленно известят местные власти. Держись! Тебе помогут. Если у них не получится, я посажу своего жука на это чертово шоссе и сам заберу тебя, полицейский!

– Спасибо, Дельта. Ты добрый самаритянин.

– Не падай духом, полицейский! Держись! Удачи тебе, сынок.

Пилот отключил связь.

Опустив рацию, Эрл стал ждать в темноте. Оказывается, все не так уж безнадежно.

Потом он услышал шорох смерти – сухой щелчок, оповещающий о близости гремучей змеи. Эрл похолодел.