Текст книги "Бесплодные земли"

Часам к девяти Джейк потихоньку стал выбираться из этой все застилающей пелены и начал воспринимать окружающее. Оказалось, что он стоит на углу Лексингтон-авеню и Пятьдесят четвертой и не может припомнить, как он сюда забрел. Только теперь он заметил, какое сегодня погожее ясное утро. Утро 7 мая, того дня, когда он начал сходить с ума, тоже было прекрасным, но сейчас было в десять раз лучше – сегодня, когда весна оглянулась назад и увидела лето, стоящее рядом, совсем-совсем близко, красивое, сильное, с дерзкой улыбкой на загорелом лице. Яркие блики солнца плясали на стеклянных стенах высотных зданий; даже тени прохожих были густыми и четкими. Прозрачное голубое небо сияло над головой, расчерченное легкими штрихами перистых облаков.

Чуть дальше по улице шло строительство. У дощатого забора, отгораживающего площадку, стояли два бизнесмена в дорогих, безупречного покроя костюмах. Они смеялись, что-то передавая друг другу. Джейку стало любопытно, и он подошел поближе. Бизнесмены, как выяснилось, играли в «крестики-нолики», расчертив на заборе поле дорогой ручкой «Марк Кросс». Ею же отмечали и ходы. Во дают! – подумал Джейк. Когда он к ним подходил, один из игроков как раз поставил последний нолик в верхней правой клетке и прочертил жирную диагональ через все поле.

– Опять я продулся всухую! – сказал его друг, с виду какой-нибудь администратор высокого ранга, или преуспевающий адвокат, или биржевой маклер экстра-класса, потом отобрал у приятеля ручку «Марк Кросс» и расчертил на заборе очередное поле.

Первый бизнесмен – тот, кто выиграл, – повернул голову влево. Увидел Джейка и улыбнулся.

– Хороший денек, да, малыш?

– Точно, – ответил Джейк в восторге оттого, что он именно так и думает.

– В такой день не хочется киснуть в школе, ага?

Теперь Джейк рассмеялся по-настоящему. Школа Пайпера, где обычный ленч называют «свободным часом» и где ты иной раз «выходишь на минутку» вместо того, чтобы просто отлить, отодвинулась вдруг далеко-далеко.

– А вы понимаете.

– Не хочешь сыграть? А то Билли и в школе не мог меня сделать на этом, и до сих пор ему это не удается.

– Оставь парня в покое, – сказал второй бизнесмен, передавая приятелю ручку «Марк Кросс». – На этот раз я тебя сделаю. – Он подмигнул Джейку, и Джейк подмигнул в ответ, сам себе удивляясь. Он пошел дальше, оставив дяденек за игрой. Ощущение, что сейчас должно произойти что-то очень хорошее – или, быть может, уже происходит, – продолжало крепнуть. Джейк, казалось, не шел, а летел вперед, не касаясь ногами асфальта.

На светофоре на углу зажглось ИДИТЕ, и Джейк стал переходить Лексингтон-авеню. Посередине улицы он остановился так резко, что какой-то мальчик-посыльный на велосипеде едва на него не наехал. Да… это был изумительный весенний денек. Но Джейк сейчас чувствовал себя так хорошо вовсе не потому. Вовсе не потому воспринимал он сейчас окружающее так неожиданно ясно и полно, не потому преисполнился твердой уверенности, будто с ним должно произойти что-то замечательное.

Голоса в голове умолкли.

Умолкли не навсегда – каким-то образом он это знал, – но сейчас они исчезли. Вот только почему?

Перед мысленным взором Джейка предстала такая картина: комната, в комнате двое спорщиков. Сидят за столом друг против друга и что-то доказывают друг другу с нарастающим ожесточением. Потихоньку они перегибаются через стол, их разгоряченные лица сближаются – они брызжут в лицо друг другу слюной. Спор грозит перерасти в потасовку. Но тут они слышат какой-то грохот, похожий на барабанную дробь, и торжественные, праздничные звуки фанфар. Спорщики прекращают орать и глядят, озадаченные, друг на друга.

Это что? – спрашивает один.

Не знаю, – отвечает второй. – Вроде какой-то парад.

Они подходят к окну и действительно видят внизу парад. Оркестранты в военной форме маршируют по улице, чеканя шаг. Отблески солнца горят на их трубах. Хорошенькие девушки, участницы парада, вертят дирижерскими жезлами и важно вытягивают свои длинные загорелые ножки. Автомобили с открытым верхом утопают в цветах. В автомобилях – всякие знаменитости. Улыбаются, машут ручками.

Двое непримиримых спорщиков глядят из окна, позабыв о своем жарком споре. Они к нему еще вернутся, уж будьте уверены, но пока что они стоят рядом, плечом к плечу, точно лучшие друзья, и смотрят на проходящий парад…

Раздался резкий гудок. Джейк испугался, и мысленная картинка – красочная, как яркий сон – пропала. Он сообразил, что так и стоит посередине проезжей части Лексингтон-авеню, а зеленый свет сменился на красный. Он в испуге оглянулся, ожидая увидеть синий «кадиллак», несущийся на него, но водитель, который сигналил, сидел за рулем желтого открытого «мустанга» и вместо того, чтобы орать на Джейка, мило ему улыбался. Впечатление было такое, что сегодня в Нью-Йорке все нанюхались веселящего газа.

Джейк помахал водителю и со всех ног устремился на ту сторону улицы. Водитель «мустанга» покрутил пальцем у виска – ты, мол, парень, того, не в себе, – потом помахал в ответ и уехал.

Пару мгновений Джейк постоял на углу, подставляя лицо теплому майскому солнцу, улыбаясь и наслаждаясь ощущением ясного дня. Наверное, так себя чувствуют заключенные, приговоренные к смертной казни, когда узнают, что им дали временную отсрочку.

Голоса молчали.

Вопрос только в том, что это был за парад, отвлекший внимание яростных спорщиков? Может быть, просто необыкновенная красота этого майского утра?

Джейк, однако, не думал, что только это. Странное ощущение знания снова охватывало его, пронизывая насквозь, как и три недели назад, когда он подходил к переходу на углу Пятой и Сорок шестой. Но тогда, 7 мая, это было предчувствие неотвратимой судьбы, приготовившей ему гибель. А теперь ощущение было радостным, исполненным доброты, сродни предвкушению чуда. Как будто… как будто…

Белизна. Слово пришло само и зазвенело в сознании чистейшей нотой безупречной и неоспоримой истины.

– Белизна! – воскликнул он вслух. – Приход Белизны!

Он зашагал вдоль Пятьдесят четвертой и, дойдя до угла Пятьдесят четвертой и Второй, вступил снова под сень ка-тета.

Он повернул направо, остановился, в задумчивости развернулся и пошел назад, до угла. Да, все правильно: ему нужно сейчас на Вторую… только надо опять перейти на ту сторону. Когда на светофоре зажглось ИДИТЕ, он бегом пересек проезжую часть и снова свернул направо. Это чувство, ощущение (Белизны) правильности происходящего, становилось все сильнее. Джейк едва ли не обезумел от радости и облегчения. Теперь с ним все будет о'кей. На этот раз – никакой ошибки. Джейк был уверен, что уже очень скоро он встретит людей, которых начнет узнавать, как узнал тогда толстую тетку с пакетом и торговца напитками на углу, и будет знать наперед о том, что они собираются делать.

Но вместо этого он вышел к книжному магазину.

МАНХЭТТЕНСКИЙ РЕСТОРАН ДЛЯ УМА – сообщала вывеска в витрине. Джейк подошел к входной двери. Там висела черная доска, какие обычно вывешивают под меню в забегаловках и кафешках, и на ней было написано белым мелом:

СЕГОДНЯ В МЕНЮ

ОСОБЫЕ БЛЮДА ДНЯ

Из Флориды! Свежезажаренный Джон Д. Макдоналд.

В твердой обложке № 3 – $2.50.

В мягкой обложке № 9 – $5.00.

Из Миссисипи! Уильям Фолкнер, жаренный на сковороде.

В твердой обложке – свободная цена.

В мягкой обложке «Винтидж Лайбрари» – 75 центов за штуку.

Из Калифорнии! Реймонд Чандлер вкрутую.

В твердой обложке – свободная цена.

В мягкой обложке № 7 – $5.00.

УТОЛИТЕ СВОЙ КНИЖНЫЙ ГОЛОД!

ПРИЯТНОГО АППЕТИТА!

Джейк вошел в магазин, с радостью сознавая, что в первый раз за последние три недели он открыл дверь, не изнывая при том от безумной надежды найти за ней тот, другой, мир. Тихонько звякнул колокольчик. Джейка окутал мягкий, пряный запах старых книг – запах, как это ни странно, похожий на возвращение домой.

Внутри тоже присутствовал ресторанный лейтмотив. Хотя все четыре стены были увешаны книжными полками, зал был разделен пополам длинной стойкой, какие обычно бывают в кафе. На половине, ближайшей к дверям, стояло несколько маленьких столиков и при них – стулья с проволочными спинками. На трех из них были представлены «блюда дня»: романы о Тревисе Маги Джона Д. Макдоналда, романы из серии о Филипе Марло Реймонда Чандлера, книги из саги о Сноупсах Уильяма Фолкнера. Небольшая табличка на столе Фолкнера сообщала: «Имеются в продаже редкие первые издания – спрашивайте у продавца». Еще одна надпись, на стойке, была предельно простой и краткой: ВОЗЬМИТЕ И ПОЛИСТАЙТЕ! Парочка покупателей именно этим и занималась. Они сидели у стойки, потягивали кофеек и читали. Джейк подумал, что он еще в жизни не видел такого чудесного книжного магазина.

Вопрос только в том, почему он сюда пришел? Была это просто удача, или его привело сюда мягкое, но все же настойчивое ощущение, что он идет по некой тропе – невидимой, как силовой луч, – которая изначально предназначалась ему и которую он должен был отыскать?

Один взгляд на столик слева – и Джейк знал ответ.

Там были выставлены детские книжки. Места на столике было немного, так что на нем поместилось чуть больше дюжины книг: «Алиса в Стране чудес», «Хоббит», «Том Сойер» и все в том же роде. Джейка привлекла книжка, предназначенная, очевидно, для самых маленьких. На ярко-зеленой обложке пыхтел, взбираясь на гору, паровозик с веселой рожицей, стилизованной под человеческое лицо. Его скребок, очищающий путь от завалов (ярко-розового цвета), расплывался в счастливой улыбке, а сияющие головные огни-глаза, казалось, зовут Джейка Чеймберза открыть книжку и прочесть ее всю. «Чарли Чу-чу» – сообщало название. Текст и рисунки Берил Эванз. Джейк вдруг вспомнил свое экзаменационное сочинение: фотографию локомотива, приклеенную на титульном листе, и повторяющееся «Чу-чу» в конце.

Он взял книжку со столика и вцепился в нее так, как будто она могла улететь, если бы он не держал ее крепко-крепко. Повнимательнее присмотревшись к обложке, Джейк вдруг понял, что почему-то не доверяет улыбке на рожице Чарли Чу-чу. Выглядишь ты счастливым, но мне кажется, это всего лишь маска, подумал он. Ты несчастлив. И Чарли, по-моему, не настоящее твое имя.

Мысль, конечно, бредовая, сумасшедшая мысль, но ощущалась она абсолютно нормальной. Нормальной и правильной.

Там же, на столике с детской литературой, стояла еще одна книжка, заинтересовавшая Джейка, – в потрепанной бумажной обложке, разорванной в одном месте и подклеенной скотчем, который теперь пожелтел от времени. На обложке мальчик и девочка с озадаченными лицами стояли под стайкой вопросительных знаков, парящих над их головами. Называлась она «Загадки, шарады и головоломки для всех и каждого!». Имени автора не было.

Сунув «Чарли Чу-чу» под мышку, Джейк взял со столика книгу загадок. Открыв наугад, он прочел:

Когда дверь нельзя открыть?

– Когда она распахнута, – пробормотал он вслух. Лоб вдруг покрылся испариной… руки… все тело. – Когда она распахнута!

– Нашел что-нибудь для себя, сынок? – спросил тихий ласковый голос.

Обернувшись, Джейк увидел толстого дяденьку в белой рубашке с открытым воротом. Он стоял, опираясь на стойку и держа руки в карманах стареньких габардиновых брюк. Очки для чтения он поднял на лоб. Они очень забавно смотрелись на сияющем куполе его лысой головы.

– Да. – Джейк почему-то разволновался. – Вот эти две. Они продаются?

– Все, что здесь есть, продается, – сказал толстый дяденька. – Я бы и здание тоже, наверное, выставил на продажу, если бы оно мне принадлежало. Но, увы, я всего лишь его арендую. – Он протянул руку за книгами, но Джейк на мгновение замешкался, не желая выпускать книжки из рук. Потом с неохотой передал их продавцу. Где-то в глубине души он был готов к тому, что этот дядька сейчас убежит вместе с ними, и если он это сделает… если только попробует убежать… Джейк перехватит его, вырвет книжки и смоется. Потому что ему очень нужны эти книжки.

– О'кей, посмотрим, что ты там выбрал, – сказал толстяк. – Да, кстати, меня зовут Тауэр[14]14
  Tower – башня (англ.).


[Закрыть]. Келвин Тауэр. – Он протянул Джейку руку.

Джейк выпучил на него глаза и невольно сделал шаг назад.

– Что?

Толстяк пристально на него посмотрел.

– Келвин Тауэр. Какое из сказанных мной слов есть на твоем языке богохульство, о Гиборин-Скиталец?

– Что?

– Я хочу сказать, вид у тебя такой, как будто тебя мешком пыльным тюкнули, парень.

– Ой… простите. – Он пожал большую и мягкую руку мистера Тауэра, очень надеясь, что тот не станет его расспрашивать, что да как. Имя действительно «зацепило» его, но почему, он не знал. – А я Джейк Чеймберз.

– Хорошее имя, дружище. Почти как у героя того вестерна… такого, знаешь, бравого парня, который врывается в Черные Вилы, штат Аризона, шутя очищает город от всех бандюг и скачет, свободный и вольный, дальше. По-моему, что-то из Уэйна Д. Оуверхолсера. Только ты, Джейк, похоже, не вольный стрелок. Похоже, ты просто решил прогулять занятия в честь хорошей погоды.

– А-а… нет. У нас каникулы с прошлой пятницы.

Тауэр улыбнулся.

– Угу. Ну да, точно. И ты хочешь себе прикупить эти две? Знаешь, так иногда забавно, что люди выбирают. Вот ты например. Я бы дал голову на отсечение, что ты фанат Роберта Говарда, пришел подыскать себе что-нибудь из изданий Дональда М. Гранта – из тех, что с иллюстрациями Роя Кренкеля. Мечи, обагренные кровью, крепкие мускулы, и Конан-Варвар, прорубающийся сквозь орду стигийцев.

– Звучит неплохо, на самом деле. Просто эти… я их для младшего брата беру. У него день рождения на той неделе.

Келвин Тауэр опустил очки со лба на нос и внимательно присмотрелся к Джейку.

– Правда? А мне показалось, что ты – единственный ребенок в семье. Единственный ребенок, мне мнилось, я вижу его, как он приветствует день ухода – тихого, без прощания, – когда Владычица Мая трепещет в зеленом своем одеянии у кромки лесистой долины Июня.

– Что, я не понял?

– Не важно. Весна всегда навевает на меня уильям-кауперовские[15]15
  Уильям Каупер (1731–1800) – английский поэт.


[Закрыть] настроения. Люди – существа странные, но интересные, парень… я прав?

– Да, наверное, – осторожно ответил Джейк. Он никак не мог сообразить, нравится ему этот странный дяденька или нет.

Один из посетителей магазина – из тех, кто читал за стойкой, – развернулся на своем табурете. В одной руке он держал чашку кофе, в другой – потрепанный томик «Чумы»[16]16
  Роман французского писателя Альбера Камю (1913–1960).


[Закрыть] в мягкой обложке.

– Хватит, Кел, пудрить парню мозги. Прекрати умничать и продай ему эти книжки, – сказал он. – До Судного дня мы, наверное, успеем еще доиграть нашу партию в шахматы, если ты поторопишься.

– Торопливость претит моей тонкой натуре, – невозмутимо парировал Кел, но все же открыл «Чарли Чу-чу», чтобы взглянуть на цену, проставленную карандашом на форзаце. – Неновая уже книжка, но этот отдельно взятый экземпляр на удивление хорошо сохранился. Детишки обычно чего только не вытворяют с любимыми книжками. По-хорошему, она стоит двенадцать зеленых…

– Обдирает по-черному, – вставил мужчина, читавший «Чуму», и второй рядом с ним рассмеялся. Келвин Тауэр пропустил эту реплику мимо ушей.

– …но мне не хотелось бы так тебя разорять в такой чудный день. Пусть будет семь баксов. Плюс, конечно, налог. Загадки можешь забрать за так. Считай это скромным подарком мальчишке, который седлает коня и несется исследовать новые земли в последний день настоящей весны.

Джейк достал кошелек и открыл его не без тревоги, опасаясь, что там окажется не более трех-четырех зеленых. Однако сегодня ему везло. Пятерка и три по доллару. Он отдал деньги Тауэру. Тот небрежно сунул купюры в карман, а из другого достал сдачу мелочью.

– Хочешь, побудь еще, Джейк. Раз уж ты все равно здесь, присядь у стойки и выпей чашечку кофе. Ты глазам своим не поверишь, как я сейчас разобью в пух и прах жалкую староиндийскую защиту нашего уважаемого Эрона Дипно.

– Надейся! – воскликнул мужчина, читавший «Чуму». – Вероятно, Эрон Дипно.

– Я бы с радостью, только я не могу. Я… мне нужно еще в одно место зайти.

– О'кей. Счастливой дороги, если только она не в школу.

Джейк улыбнулся.

– Нет… не в школу. Это дорога к безумию.

Тауэр от души рассмеялся и снова поднял очки на лоб.

– Неплохо сказано! Очень даже неплохо! Может быть, в конечном итоге наше юное поколение вовсе не катится в ад, а, Эрон? Что скажешь?

– Катится-катится, будь уверен, – сказал Эрон. – Этот мальчик – просто счастливое исключение из общего правила. Может быть.

– Не обращай внимания на старого циника-пердуна, – вздохнул Келвин Тауэр. – Отправляйся в дорогу, Гиборин-Скиталец. Эх, где мои десять-одиннадцать лет! В такие чудные дни, как сегодня, я часто мечтаю стать снова мальчишкой.

– Спасибо за книжки, – сказал ему Джейк.

– Нет проблем. Мы для этого тут и сидим. Заходи как-нибудь.

– Обязательно.

– Теперь ты знаешь, где нас найти.

Да, подумалось Джейку. Знать бы еще, где найти себя.

Выйдя из магазина, он встал посреди улицы и открыл книгу загадок на первой странице, где было коротенькое псевдонаучное предисловие.

Загадки – возможно, древнейшая из старых игр, в которую мы играем и по сей день, – так оно начиналось. – Еще в Древней Греции боги и богини поддразнивали друг друга при помощи хитроумных загадок, а в школах Древнего Рима ими пользовались повсеместно как учебным материалом. Даже в Библии есть несколько замечательных загадок. Одна из самых известных – та, которую загадал филистимлянам Самсон в день своей свадьбы:

 
«Из едущего вышло едомое,
и из сильного вышло сладкое».
 

Он загадал эту загадку «тридцати брачным друзьям» на свадьбе, уверенный, что они не сумеют ее разгадать. Но те запугали жену Самсона и уговорили ее вызнать у мужа ответ. Самсон пришел в ярость, и за то, что они над ним так посмеялись, он перебил их всех – в старые времена люди относились к загадкам гораздо серьезнее, чем теперь!

Да, кстати, ответ на загадку Самсона – и на все остальные загадки, приведенные в этой книге, – вы найдете в последней главе. Но прежде чем заглянуть туда, сначала попробуйте догадаться сами, такая у нас к вам просьба!

Джейк обратился к последней главе, почему-то заранее зная, что никаких там ответов нет. И точно: за страницей с надписью ОТГАДКИ было лишь несколько рваных краев, и сразу за ними – форзац. Кто-то вырвал все страницы с отгадками.

Джейк на мгновение задумался. А потом, подчиняясь неожиданному порыву, который был вовсе и не порывом, а чем-то другим, непонятным, он вернулся в «Манхэттенский ресторан для ума».

Келвин Тауэр поднял голову, оторвавшись от шахматной доски.

– Ты передумал, Гиборин-Скиталец, и решил все-таки выпить кофе?

– Нет. Я просто хотел спросить, вы не знаете, случайно, ответ на одну загадку.

– Давай посмотрим. – Тауэр сделал ход пешкой.

– Ее загадал Самсон. Такой сильный дядька из Библии, что ли? Загадка такая…

– «Из едущего вышло едомое, – продекламировал Эрон Дипно, развернувшись к Джейку на табурете, – и из сильного вышло сладкое». Эта?

– Да, эта. Вы, случайно, не знаете…

– О-о, когда-то я увлекался музыкой. Вот послушай. – Запрокинув голову, он пропел мелодичным и сильным голосом:

 
Самсон и лев сошлись в бою,
Самсон взгромоздился на спину льву.
Львы, как известно, добычу терзают когтями,
А Самсон льва прикончил голыми руками!
Вот лев поверженный на земле лежит,
И рой пчел-медоносов над ним кружит.
 

Эрон подмигнул Джейку и вдруг рассмеялся, увидев его изумление.

– Ты получил свой ответ, дружок?

Джейк смотрел на него широко распахнутыми глазами.

– Bay! Хорошая песенка! Вы откуда ее узнали?

– Эрон знает их все, – сказал Тауэр. – Он шатался по Бликер-стрит еще до того, как Боб Дилан выучился извлекать из своего «Хонера» и другие ноты, кроме открытой соль. По крайней мере он так утверждает.

– Это старый спиричуэл[17]17
  Спиричуэл – негритянская духовная песня.


[Закрыть], – пояснил Эрон Джейку, а потом повернулся обратно к Тауэру: – Кстати, мой пухлик, вам шах.

– Не так быстро. – Тауэр сделал ход слоном. Эрон тут же его «скушал». Тауэр что-то буркнул себе под нос… что-то, подозрительно похожее на «у, блядь».

– Значит, отгадка – лев, – сказал Джейк.

Эрон покачал головой.

– Половина отгадки. Загадка Самсона двойная, мой юный друг. Одна половина отгадки – лев, вторая – мед. Понимаешь?

– Да, по-моему.

– О'кей. Тогда вот тебе еще. – Эрон на мгновение прикрыл глаза, а потом продекламировал нараспев:

 
Нету ног, но на месте она не стоит,
Ложе есть, но она не спит,
Не котел, но бурлит,
Не гроза, но гремит.
Нету рта, но она никогда не молчит.
 

– А ты хитрый, – подмигнул Тауэр Эрону.

Джейк задумался было, но потом покачал головой. Он мог бы подумать подольше – ему очень нравилась эта игра в загадки и хотелось побыть здесь еще, – но его подгоняло настойчивое ощущение, что ему надо идти. У него еще есть одно дело на Второй авеню.

– Сдаюсь.

– Нет, сдаваться нельзя, – возразил Эрон. – Можно сдаваться, когда речь идет о современных загадках. Но настоящие загадки – это не просто шутка, малыш. Это задачи, если ты понимаешь, что я хочу сказать. Подумай еще. Если все-таки ничего не надумаешь, приходи сюда. Как раз будет повод зайти. Если еще нужен повод, то знай: этот толстяк умеет готовить отличный кофе.

– О'кей, – сказал Джейк. – Спасибо. Я зайду обязательно.

Но как только он вышел на улицу, им завладело одно неприятное чувство: Джейк понял, что больше уже никогда не вернется в «Манхэттенский ресторан для ума».