Текст книги "Жребий Салема"

С финансированием тоже проблем не было. Первый взнос составлял всего пятьсот долларов. А в недобрые шестидесятые годы разгула грабительских процентов по кредиту выплата остальных девяти с половиной тысяч долларов под двадцать четыре процента годовых редко кого останавливала.

Деньги лились рекой!

Сам Крокетт изменился очень мало – даже после заключения той знаменательной сделки с мистером Стрейкером. Он не стал приглашать никакого дизайнера-педика, чтобы привести свой офис в порядок. Он по-прежнему пользовался дешевым вентилятором, а не кондиционером, носил потертые брюки с кричащими пиджаками, курил дешевые сигары и по субботам заглядывал в заведение Делла пропустить пару кружек пива и перекинуться в картишки с приятелями. Он по-прежнему держал руку на пульсе всех сделок с городской недвижимостью, что приносило двойную пользу. Во-первых, его неизменно избирали членом городского правления, а во-вторых – это помогало уйти от налогов, поскольку формально он едва сводил концы с концами. Помимо Марстен-Хауса, он являлся агентом по продаже трех десятков других неказистых и ветхих домов. Конечно, случались и удачные сделки, но Ларри не очень-то их и добивался. Деньги и так продолжали литься рекой.

Денег было даже слишком много. Конечно, он понимал, что была опасность заиграться. Можно, конечно, въехать в тоннель любви с девушкой А, переспать с девушкой Б и выехать из тоннеля снова с девушкой А, но как бы потом они не накинулись на него вдвоем и не превратили в отбивную. Стрейкер сказал, что свяжется с ним, и это было четырнадцать месяцев назад. А что, если…

Вот именно тогда и раздался телефонный звонок.

4

– Мистер Крокетт, – послышался в трубке знакомый холодный голос.

– Это вы, Стрейкер?

– Он самый.

– А я только что о вас подумал. Наверное, я медиум.

– Забавно это слышать, мистер Крокетт. Я хотел бы попросить вас об услуге.

– Я весь внимание.

– Мне нужно, чтобы вы достали грузовик. Большой. Возможно, взяли напрокат. Он должен быть в портлендских доках сегодня ровно в семь. На таможенном причале. Полагаю, двух грузчиков будет достаточно.

– Хорошо. – Ларри подвинул к себе блокнот и записал: «Х. Питерс. Р. Сноу. Арендовать грузовик. 6 – самое позднее». Он не сомневался, что указания Стрейкера должны быть выполнены в точности.

– Там надо забрать дюжину ящиков. Все, кроме одного, следует доставить в магазин. В отдельном ящике груз особо ценный – буфет восемнадцатого века знаменитого лондонского мастера-краснодеревщика Джорджа Хепплвайта. Ваши грузчики узнают ящик по размерам. Его надо доставить в Марстен-Хаус. Вы все поняли?

– Да.

– Пусть они спустят ящик в подвал. В дом они попадут через дверь под кухонными окнами. Это понятно?

– Да, а этот буфет…

– И еще одна просьба. Вам нужно достать пять крепких висячих замков. Йельских. Вам известна эта марка?

– Она всем известна. А…

– Когда грузчики закончат, они должны запереть на замок заднюю дверь магазина. Ключи от всех пяти замков нужно оставить на столике в подвале. Перед уходом они должны навесить замки на ту дверь, в которую вошли, на входную и заднюю двери, а также на дверь в гараж. Это понятно?

– Да.

– Благодарю вас, мистер Крокетт. Пожалуйста, следуйте полученным указаниям в точности. До свидания.

– Одну минуту…

Но на другом конце уже повесили трубку.

5

В две минуты восьмого большой, белый с оранжевым, грузовик с надписью «Перевозки Генри» на бортах остановился у невзрачной металлической будки в конце таможенного терминала портлендских доков. Было время прилива, и чайки, пронзительно крича, беспокойно кружили над водой на фоне багрового заката.

– Господи, да здесь никого нет! – заметил Ройал Сноу и, допив пепси, бросил пустую бутылку под ноги. – Нас тут арестуют как грабителей!

– Кто-то все-таки есть! – возразил Хэнк Питерс.

– Полицейский!

Но это оказался не полицейский, а ночной сторож, который подошел и посветил им в лицо фонарем.

– Есть среди вас Лоренс Крюкат?

– Крокетт, – поправил Ройал. – Мы от него. Приехали забрать несколько ящиков.

– Хорошо, – сказал сторож. – Пошли со мной – надо расписаться в накладной.

Он повернулся к Питерсу, сидевшему за рулем:

– Подай машину задом вон к тем воротам, где горит лампочка. Видишь?

– Вижу, – ответил Хэнк, включая заднюю передачу.

Ройал Сноу прошел за охранником в контору, где булькала кофеварка. Часы, висевшие на стене над плакатом с какой-то красоткой, показывали четыре минуты восьмого. Покопавшись в бумагах на столе, охранник нашел нужную и протянул Ройалу:

– Поставь свою подпись.

Ройал так и сделал.

– Внутри включите свет и смотрите в оба! Там полно крыс.

– Еще не видел крыс, которые бы не испугались вот этого! – отозвался Ройал и описал ногой в тяжелом ботинке дугу в воздухе.

– Это портовые крысы, сынок, – сухо пояснил сторож. – Они разделывались с парнями и покруче.

Ройал вышел и направился к воротам пакгауза. Сторож наблюдал за ним из дверей конторской будки.

– Гляди в оба! Старик говорит, что там крысы, – предупредил Ройал напарника.

– Ладно, – хмыкнул тот. – Старый добрый Ларри Крюкат!

Нащупав на стене склада выключатель, Ройал щелкнул им и зажег свет. Во влажном воздухе, пропитанном запахами соли и гниющего дерева, витало нечто зловещее, отбивавшее охоту веселиться. Да еще эти крысы!

Вид пустого склада, если не считать нескольких ящиков посередине, навевал мрачные мысли. Судя по всему, буфет находился в самом большом ящике, на котором не было, как на остальных, маркировки «Барлоу и Стрейкер. Джойнтер-авеню, 27, Джерусалемс-Лот, штат Мэн».

– Похоже, работы здесь не так много, – сказал Ройал и, достав накладную, пересчитал ящики. – Вроде все на месте.

– Тут крысы, – отозвался Хэнк. – Слышишь?

– Да. Проклятые твари! Я их ненавижу!

Они оба помолчали, прислушиваясь к писку и шорохам в темных углах.

– Давай приступать, – предложил Ройал. – Начнем с самого большого, чтобы он не мешал разгружаться в магазине.

– Годится.

Они подошли к ящику, и Ройал, достав перочинный нож, вскрыл конверт, прикрепленный к борту ящика клейкой лентой.

– Эй, – засомневался Хэнк, – ты думаешь, что мы можем?

– Должны же мы убедиться, что это наш ящик? Если привезем не то, Ларри подвесит нас за мягкое место у себя на стене.

Он вытащил накладную.

– И что там? – спросил Хэнк.

– Героин, – с серьезным видом отозвался Ройал. – Целых двести фунтов этого дерьма! Плюс две тысячи шведских журналов с порнухой и триста упаковок французских презервативов…

– Дай-ка посмотреть. – Хэнк забрал накладную и прочитал: – «Буфет». Все так, как и говорил Ларри. Порт отправления – Лондон, Англия. Порт назначения – Портленд, штат Мэн. Тоже мне… «французские презервативы»! Положи накладную обратно.

Ройал послушался, но что-то его смущало.

– Как-то странно все это.

– Сам ты странный!

– Я серьезно! На этой штуке нет никаких таможенных отметок. Ни на ящике, ни в накладных. Ни одной печати или штампа!

– Наверное, их ставят такими специальными чернилами, которые видно только в инфракрасном свете.

– Когда я работал в порту, так никогда не делали. Господи, да они ставили печати везде, где только было место! Как бы ты ни старался, а все равно перемажешься чернилами по самые локти.

– Хорошо! Я очень рад! Но моя жена любит ложиться рано, а у меня насчет нее были планы.

– Может, стоит заглянуть внутрь…

– Еще чего! Давай хватайся!

Ройал пожал плечами. Они подняли ящик, и внутри что-то тяжело переместилось. Ящик оказался чертовски тяжелым. Судя по весу, там действительно был старинный буфет.

Кряхтя от напряжения, они с трудом дотащили его до грузовика и водрузили на платформу гидравлического подъемника кузова. Ройал наблюдал, как Хэнк управлял подъемником, и когда платформа поднялась, они оба на нее залезли и затащили ящик внутрь.

Что-то с этим ящиком было не так, и Ройал никак не мог понять, что именно. И дело было отнюдь не в отсутствии таможенных штампов, а в чем-то другом, что не поддавалось объяснению. Он подозрительно разглядывал ящик, пока Хэнк не окликнул его:

– Пошли. Надо загрузить остальные.

На всех других ящиках, за исключением трех доставленных из самих Штатов, имелись привычные таможенные штампы. При погрузке Ройал сверял их номера с указанными в накладной. Все ящики, предназначенные для магазина, они сложили в центре кузова, поближе к заднему борту.

– Кто, черт возьми, позарится на эту рухлядь? – поинтересовался Ройал, когда все ящики оказались в кузове. – Польское кресло-качалка, немецкие часы, ирландская прялка… Господи Боже, и цену наверняка заломят такую!..

– Туристы, – авторитетно пояснил Хэнк. – Туристы купят что угодно! В Бостоне и Нью-Йорке есть чудаки, которые купят даже мешок с навозом, лишь бы мешок был действительно старым!

– Не нравится мне тот большой ящик, – никак не мог успокоиться Ройал. – Ни одной таможенной отметки. Так не бывает!

– Так давай его доставим по адресу!

Обратный путь в Салемс-Лот они проделали молча. Хэнк гнал грузовик на максимально разрешенной скорости, стараясь скорее разделаться с поручением. Оно действовало ему на нервы. Как сказал Ройал, тут что-то не так.

Он подъехал к заднему входу магазина, и тот, как и обещал Ларри, действительно оказался незапертым. Ройал попытался включить там свет, но ничего не вышло.

– Хорошенькое дело! – пробурчал он. – Придется разгружать в чертовой темноте… Слушай, а ты не чувствуешь какой-то странный запах?

Хэнк потянул носом. Да, пахло чем-то неприятным, но сообразить, чем именно, ему не удалось. Сухой и едкий запах походил на гниение, и от него щипало в носу.

– Тут слишком спертый воздух, – сказал он, водя лучом фонаря по просторному пустому помещению. – Нужно просто хорошенько проветрить.

– Или сжечь дотла! – заметил Ройал. Ему снова стало не по себе. – Ладно, пошли! Постараемся не сломать себе ноги.

Они не мешкая принялись за работу: перетащили ящики, стараясь опускать их на пол как можно аккуратнее. Через полчаса Ройал закрыл заднюю дверь на один из новых замков.

– Полдела сделано, – сказал он.

– Осталось самое трудное, – отозвался Хэнк и бросил взгляд на Марстен-Хаус – темный и с закрытыми ставнями. – Не хочется мне там появляться, и я этого не стыжусь! Если есть на свете хоть один дом с привидениями, так это точно он! У новых владельцев явно не в порядке с головой, если они собираются там жить. Наверняка какие-нибудь педики!

– Вроде модных дизайнеров по интерьеру, – согласился Ройал. – Скорее всего собираются превратить его в достопримечательность. Хорошо для рекламы.

– Ладно, раз надо, так надо. Поехали!

Бросив последний взгляд на оставшийся в кузове ящик, Хэнк с грохотом опустил крышку крытого кузова, сел за руль, и через мгновение они уже ехали по Джойнтер-авеню, чтобы свернуть на Брукс-роуд.

Вскоре показался Марстен-Хаус, темный и зловещий. Ройал почувствовал, как от страха его прошиб липкий пот и по коже побежали мурашки.

– Господи, ну и место! – пробормотал Хэнк. – Как тут можно жить?

– Понятия не имею. За ставнями света не видно?

– Нет.

Дом, казалось, наклонился вперед и навис над ними, будто поджидая их прибытия. Хэнк завернул на подъездную дорожку и, объехав дом, подрулил к заднему входу. Они оба старались не вглядываться в высокую траву, заросли которой выхватывал из темноты прыгавший на колдобинах свет фар. Хэнк ощутил, как цепенеет от ужаса, которого не испытывал даже во Вьетнаме, хотя там почти все время чего-то боялся. Тогда страх был рациональный и конкретный: страх наступить на отравленную колючку и увидеть, как раздувается нога, становясь похожей на чудовищный зеленый волдырь; страх, что какой-нибудь туземец в черной пижаме и с непроизносимым именем снесет тебе башку из русской винтовки или что во время патрулирования какой-нибудь кретин отдаст приказ сровнять с землей деревню, где неделю назад были вьетконговцы.

Но страх, который он испытывал сейчас, был другим, иррациональным. Так, сами не зная чего, боятся дети. Дом – он и есть дом, сделан из досок, балок и гвоздей. И не было никаких, абсолютно никаких оснований считать, будто из каждой трещины сочится зло. Глупости все это! Призраки? Он не верил в призраков. Во всяком случае – после Вьетнама.

Хэнк с трудом включил заднюю передачу, и в конце концов ему удалось рывками подрулить задом к навесу, под которым находился вход в подвал. Ржавая дверь была распахнута настежь, и в красном отблеске задних фонарей невысокие каменные ступеньки казались спуском в преисподнюю.

– Черт, как же мне все это не нравится! – произнес Хэнк и попытался улыбнуться, но вместо этого только скривился.

– Мне тоже!

Они переглянулись, и даже при слабом свете приборов было видно, как им обоим страшно. Но они уже давно вышли из детского возраста и не могли сбежать, не выполнив работу, просто потому что испугались. Да и как такое будет выглядеть при свете дня? Работу необходимо сделать!

Хэнк заглушил двигатель, они вылезли из кабины и направились к кузову. Ройал открыл его и залез наверх: в пустом кузове ящик с прилипшими к бокам опилками смотрелся особенно зловеще.

– Господи, как же мне не хочется его вытаскивать! – сдавленным голосом произнес Хэнк Питерс.

– Залезай! – крикнул Ройал. – Давай с этим покончим!

Они подтащили ящик к платформе гидравлического подъемника, и Хэнк включил механизм. Когда под свист сжатого воздуха ящик оказался на уровне груди, Хэнк повернул рычаг и остановил движение. Они ухватились за ящик по краям.

– Потихоньку, – просил Ройал, пятясь задом в сторону ступенек. – Вот так… не спеши… – В красноватом отблеске задних фонарей его искаженное от напряжения лицо было похоже на лицо сердечника во время инфаркта.

Осторожно переступая, он спускался по ступенькам, чувствуя, как ящик постепенно тяжелеет и становится похожим на каменную плиту. Позднее он вспоминал, что ящик действительно был тяжелым, но не чересчур. Они с Хэнком таскали для Ларри Крокетта грузы и посолиднее, причем как вверх, так и вниз, но тут в самой атмосфере было нечто, отчего становилось не по себе и опускались руки.

Ступени оказались скользкими, и он дважды чуть не потерял равновесие, поэтому отчаянно прокричал:

– Бога ради, не спеши!

Наконец они добрались до подвала. Потолок там оказался низким, и им пришлось идти согнувшись, отчего со стороны их сгорбленные фигуры напоминали двух старых колдунов.

– Давай опускать! – задыхаясь, произнес Хэнк. – Не могу больше!

Ящик с глухим стуком коснулся земли. Переглянувшись, грузчики поняли, что по каким-то неведомым причинам они уже не просто боятся, а испытывают почти панический ужас. Подвал вдруг наполнился непонятными шорохами. Может, это крысы, а может, и нечто другое, о чем даже подумать немыслимо…

Они бросились наверх: Хэнк первым, Ройал Сноу – за ним. Выскочив на улицу, Ройал захлопнул за собой дверь.

Они быстро залезли в кабину, Хэнк завел двигатель и уже начал включать передачу, но тут Ройал схватил его за руку. В темноте его наполненные ужасом глаза казались такими огромными, что занимали все лицо.

– Хэнк, мы забыли поставить замки!

Они оба посмотрели на приборную доску, где лежала связка новых замков, скрепленная проволокой. Хэнк пошарил в кармане куртки и вытащил брелок, на котором висело пять новеньких ключей: один от замка на задней двери в магазине и четыре – для Марстен-Хауса. На всех ключах были аккуратные этикетки.

– Господи Боже! – воскликнул он. – Слушай, а что, если нам вернуться завтра с утра пораньше…

– Так не пойдет, – сказал Ройал, доставая фонарь. – И ты знаешь это не хуже меня.

Они вылезли из машины и почувствовали, как порыв прохладного ветра полоснул по мокрым от пота лбам.

– Ты запри заднюю дверь, а я – входную и сарай.

Они разделились. Хэнк отправился к задней двери, ощущая, как гулко стучит в груди сердце. Просунуть запорное устройство в петли ему удалось только со второй попытки. В такой непосредственной близости от дома воздух был насыщен запахом гнилой древесины и ветхости. Хэнку вспомнились рассказы о Хьюби Марстене, над которыми они так потешались в детстве, и песенка, которой дразнили девчонок: «Смотри – Хьюби Марстен идет, сейчас он тебя заберет!..»

– Хэнк?

Он вздрогнул и выронил последний замок.

– С ума сошел – так подкрадываться? Ты что?

– Ладно. Хэнк, а кто снова спустится в подвал, чтобы оставить на столе ключи?

– Не знаю, – признался Хэнк Питерс. – Не знаю.

– Может, кинем монетку?

– Давай.

Ройал достал двадцатипятицентовик и подбросил.

– Говори, пока падает.

– Орел.

Ройал поймал на лету монету: в ладони тускло блеснул орел.

– Господи! – обреченно пробормотал Хэнк, но, послушно забрав связку ключей и фонарь, снова открыл дверь в подвал.

Он заставил себя спуститься по ступенькам и посветил вперед. Футах в тридцати виднелся еще один проход, который вел бог знает куда. Луч фонаря выхватил стол, накрытый клетчатой клеенкой с толстым слоем пыли. На столе устроилась огромная крыса, никак не отреагировавшая на появление человека. Она просто сидела на своих мощных ляжках и, казалось, даже усмехалась.

Хэнк прошел мимо ящика к столу.

– Пошла! Прочь отсюда!

Крыса спрыгнула на пол и затрусила к темному проходу. Руки у Хэнка дрожали, и луч фонаря заметался по стенам, выхватывая грязную бочку, какую-то полуразвалившуюся конторку, пачку старых газет и… Слева от газет что-то светлело, и у Хэнка перехватило дыхание. Что это? Рубашка? Свернутая в ком, как ненужная тряпка? А за ней вроде джинсы. И что-то похожее на…

Сзади раздался щелчок.

Хэнк в панике швырнул ключи на стол и опрометью бросился к выходу. Проскакивая мимо ящика, он увидел, что именно явилось причиной щелчка. Одна из алюминиевых полос, стягивавших обшивку, лопнула, и теперь ее конец торчал вверх, будто некий палец указывал на потолок.

Хэнк, спотыкаясь, вскарабкался по ступенькам, захлопнул за собой дверь, дрожащими пальцами навесил замок и бегом бросился к кабине грузовика. С ног до головы он покрылся мурашками, но даже не замечал этого, дыхание было хриплым и судорожным, как у раненой собаки. Он смутно слышал, как Ройал спросил, что случилось, но не ответил и с визгом рванул грузовик с места так резко, что при повороте машина едва не перевернулась и с трудом удержалась на двух колесах. Добравшись до Брукс-роуд, Хэнк, не сбавляя скорости, погнал к офису Крокетта. А потом его всего начало трясти, причем так сильно, что он боялся не справиться с управлением.

– Что там было внизу? – снова спросил Ройал. – Что ты там увидел?

– Ничего, – ответил Хэнк Питерс, клацая зубами. – Я ничего не видел – и не хочу этого больше видеть ни за что в жизни!

6

Ларри Крокетт уже собирался запереть офис и отправиться домой, когда послышался стук в дверь и на пороге появился Хэнк Питерс. Он был по-прежнему возбужден и никак не мог успокоиться.

– Забыл что-то, Хэнк? – поинтересовался Ларри. Когда они приехали из Марстен-Хауса, на обоих лица не было, и Ларри пришлось им дать по десять лишних долларов и упаковке пива в придачу, чтобы они не особо распространялись о том, что пережили вечером.

– Я должен тебе кое-что сказать, Ларри, – ответил Хэнк. – Не могу не сказать.

– Говори, конечно, – согласился Ларри и, достав бутылку виски, плеснул в картонные стаканчики. – Что такое?

Хэнк сделал глоток, поморщился и проглотил.

– Когда я относил в подвал связку ключей, чтобы оставить на столе, я кое-что заметил. Похожее на одежду. Вроде как рубашка и джинсы. И еще кед. Мне показалось, что это был кед, Ларри.

– И что? – улыбнулся тот, пожимая плечами. Но внутри у него все сжалось от нехорошего предчувствия.

– Парнишка Гликов был в джинсах. Так писали в газете. Джинсы, красная тенниска и кеды. Ларри, а что, если…

Улыбка застыла на губах Ларри.

Хэнк с трудом сглотнул.

– А что, если парни, купившие Марстен-Хаус и магазин, пришили мальчонку Гликов? – выговорил он и опрокинул остатки виски в рот.

– Может, ты и тело тоже видел? – продолжая улыбаться, осведомился Ларри.

– Нет-нет. Но…

– Пусть с этим разбирается полиция, – сказал Ларри Крокетт. Он снова налил Хэнку виски, но уже твердой рукой и полностью владея собой. – Я сам отвезу тебя к Паркинсу. Но только… – он покачал головой, – как бы все это тебе не вышло боком. Мало ли что может всплыть… Например, о тебе и той официантке из заведения Делла… Как ее зовут? Джекки, кажется?

– Что, черт возьми, ты несешь? – смертельно побледнел Хэнк.

– И еще наверняка раскопают историю о позорном увольнении из армии. Но ты поступай как считаешь нужным, Хэнк. Это твое решение.

– Никакого тела я не видел, – прошептал Хэнк.

– Вот и хорошо, – отозвался Ларри улыбаясь. – Может, и одежда тебе тоже померещилась. А это были… тряпки! Самые обычные тряпки.

– Тряпки, – машинально повторил Хэнк.

– Ну конечно! Ты же знаешь эти брошенные дома. Там полно всякой рухляди! Может, это и правда была старая рубашка, которую порвали на тряпки.

– Наверное! – подтвердил Хэнк и снова осушил свой стакан. – Голова у тебя точно варит, Ларри.

Крокетт вытащил из заднего кармана бумажник, отсчитал пять десятидолларовых банкнот и положил на стол.

– А это за что? – удивился Хэнк.

– Я ведь так и не рассчитался с тобой за работу для Бреннона в прошлом месяце. Ты должен мне напоминать о таких вещах, сам-то я стал забывчив!

– Но ты рас…

Ларри продолжал улыбаться.

– Ты мне можешь сейчас что-то рассказывать, а завтра я уже напрочь про это забуду. Грустно, конечно, но что поделаешь…

– Само собой, – прошептал Хэнк и, неуверенно забрав деньги, сунул их в нагрудный карман джинсовой куртки, будто хотел поскорее с этим разделаться. Потом резко поднялся, едва не опрокинув стул. – Послушай, Ларри, мне пора. Я… я не… Мне пора!

– Возьми с собой бутылку, – предложил Ларри, но Хэнк был уже в дверях и не остановился.

Оставшись один, Ларри опустился в кресло и налил себе выпить. Рука по-прежнему была твердой. Раздумав уходить, он остался и продолжил пить, размышляя о сделках с дьяволом. Наконец зазвонил телефон. Ларри снял трубку и, молча выслушав говорившего, произнес:

– Все сделано.

Ларри, прослушав ответ, повесил трубку и налил себе еще выпить.

7

Хэнк Питерс проснулся на рассвете. Ему приснился кошмар. Огромные крысы выползали из раскопанной могилы, где лежало зеленоватое полусгнившее тело Хьюби Марстена с петлей на шее.

Весь мокрый от пота, Питерс, тяжело дыша, приподнялся на локтях. Когда жена случайно задела его руку, он громко закричал от ужаса.

8

Продовольственный магазин Милта Кроссена, располагавшийся на пересечении Джойнтер-авеню с Рейлроуд-стрит, был излюбленным местом сбора городских стариков, когда шел дождь и в парке было безлюдно. А в зимнее время они вообще становились неотъемлемой частью интерьера магазина.

Когда подъехал Стрейкер на своем «паккарде» 39-го – или 40-го? – года, на улице слегка моросило, а Милт и Пэт Миддлер вели бессмысленный спор о том, в каком году от Фредди Оверлока сбежала Джуди: в 1957 или 1958-м? Спорщики соглашались, что она сбежала с коммивояжером из Ярмута, что оба были хороши, одного поля ягоды, но дальше этого продвинуться не могли.

Когда вошел Стрейкер, в воздухе повисла тишина.

Он окинул взглядом Милта и Пэта Миддлера, Джо Крейна, Винни Апшо и Клайда Корлисса и, бесстрастно улыбнувшись, произнес:

– Добрый вечер, джентльмены.

Милт Кроссен поднялся и одернул передник.

– Чем могу служить?

– Вы не могли бы подойти к прилавку с мясом? – попросил Стрейкер.

Он купил говяжью вырезку, дюжину ребрышек и фунт телячьей печенки. К этому добавил немного бакалеи – муки, сахара, бобов – и несколько батонов хлеба.

Покупки производились в полной тишине. Завсегдатаи сидели вокруг антикварной кухонной плиты, переоборудованной в керосиновый обогреватель еще отцом Милта, курили, многозначительно поглядывали на небо и украдкой наблюдали за чужаком.

Когда Милт сложил покупки в картонную коробку, Стрейкер расплатился двумя банкнотами в десять и двадцать долларов, подхватил коробку одной рукой и снова холодно улыбнулся собравшимся.

– Всего доброго, джентльмены, – произнес он и вышел.

Джо Крейн набил табаком трубку. Клайд Корлисс откинулся на спинку кресла и выплюнул сгусток жевательного табака в помойное ведро возле нагревателя. Винни Апшо достал из внутреннего кармана машинку для скручивания сигарет, насыпал в желобок табак и вставил полоску папиросной бумаги непослушными из-за артрита пальцами.

Они наблюдали, как незнакомец клал коробку в багажник. Она весила не меньше тридцати фунтов, и все видели, как легко он подхватил ее, когда уходил, будто та была пуховой подушкой. Незнакомец сел за руль, и машина направилась по Джойнтер-авеню. Они видели, как она удалялась вверх по холму, то и дело скрываясь за деревьями, а потом свернула к Марстен-Хаусу и исчезла из виду.

– Странный парень, – заметил Винни, сунул свернутую сигарету в рот, сплюнул несколько табачных крошек и достал из нагрудного кармана спички.

– Должно быть, один из тех, кто купил прачечную, – предположил Джо Крейн.

– И Марстен-Хаус тоже, – добавил Винни.

Клайд Корлисс громко выпустил газы.

Пэт Миддлер увлеченно ковырял костную мозоль на левой ладони.

Прошло пять минут.

– Интересно, пойдет ли у них бизнес? – риторически спросил Клайд, не обращаясь ни к кому конкретно.

– Не исключено, – отозвался Винни. – Особенно летом. В наши дни всякое может быть.

Его слова вызывали одобрительный гул.

– Сильный парень, – сказал Джо.

– Да уж, – поддержал Винни. – И ездит на «паккарде» тридцать девятого года без единого пятнышка ржавчины.

– Сорокового, – поправил Клайд.

– У модели сорокового нет подножек, – возразил Винни. – Это тридцать девятый год.

– Ошибаешься, – не согласился Клайд.

Прошло еще пять минут, и все заметили, как Милт разглядывает купюру в двадцать долларов, которой расплатился Стрейкер.

– Фальшивая, Милт? – поинтересовался Пэт. – Он что – расплатился фальшивкой?

– Нет, но погляди-ка сам! – Милт передал через прилавок купюру, и все принялись ее рассматривать. Она была чуть больше обычной.

Пэт посмотрел ее на свет и перевернул.

– Это – двадцатка серии Е, верно, Милт?

– Она самая, – подтвердил тот. – Их перестали печатать лет сорок пять или пятьдесят назад. Уверен, что коллекционеры в Портленде за нее дадут больше.

Пэт дал всем рассмотреть купюру, и каждый ее внимательно изучил, держа перед глазами, кто ближе, кто дальше – в зависимости от изъянов зрения. Джо Крейн вернул купюру, и Милт убрал ее в отдельный ящик, где держал именные чеки и купоны.

– Чудной парень, ничего не скажешь, – заметил Клайд.

– Да уж, – согласился Винни и добавил, помолчав: – Но это точно модель тридцать девятого года. У моего сводного брата Вика был такой «паккард». Его первая машина. Он купил ее в сорок четвертом, уже подержанную. Однажды не уследил за маслом и сжег все поршни.

– А я уверен, что сорокового года, – возразил Клайд, – потому что помню парня, который делал плетеные кресла. Так он подъезжал прямо к дому точно на такой же и…

И начался неторопливый спор, прерываемый долгими паузами и напоминавший шахматную партию по переписке. Время, растянувшись в вечность, казалось, остановилось на месте, и Винни Апшо начал медленно скручивать новую сигарету непослушными из-за артрита пальцами.

9

Когда в среду, 24 сентября, раздался стук в дверь, Бен писал, и, прежде чем открыть дверь, взглянул на часы. Чуть больше трех. Из-за дождя поиски Ральфи Глика прекратились, и было решено, что продолжать их не имело смысла. Мальчик исчез… и исчез навсегда.

Бен открыл дверь и увидел на пороге Паркинса Гиллеспи с сигаретой в зубах. В руке он держал книгу, и Бен с удивлением узнал в ней свою «Дочь Конвея».

– Входите, констебль, – пригласил он. – Дождь не перестал?

– Идет, мелкий, – ответил тот, входя в комнату. – В сентябре схватить грипп проще простого. Я всегда надеваю галоши. Кое-кто над этим посмеивается, но последний раз я болел гриппом в Сент-Ло во Франции в сорок четвертом.

– Положите плащ на кровать. Жаль, что не могу предложить вам кофе.

– Боюсь, что плащ намочит вам постель, а мне бы этого не хотелось, – отозвался Паркинс и сбросил пепел в корзину для бумаг. – А кофе я только что выпил в «Экселленте».

– Чем могу служить?

– Моя жена читала это… – Он протянул книгу. – Она узнала, что вы в городе, но стесняется попросить автограф. Может, вы напишете свое имя или еще что…

Бен взял книгу.

– А Проныра Крейг говорил, что ваша жена умерла лет пятнадцать назад.

– Правда? – ничуть не смутился Паркинс. – У Проныры слишком длинный язык. Когда-нибудь ему это выйдет боком.

Бен промолчал.

– Тогда не могли бы вы подписать книгу для меня?

– С удовольствием! – Бен взял со стола ручку и открыл форзац. На нем были строчки из рецензии кливлендской газеты «Плейн дилер»: «Правдивый срез реальной жизни». Бен написал: «С наилучшими пожеланиями констеблю Гиллеспи от Бена Миерса. 24.09.75» и вернул книгу.

– Спасибо, – поблагодарил Паркинс, даже не взглянув на сделанную Беном надпись. Он наклонился и затушил сигарету о внутреннюю поверхность корзины для бумаг. – Это моя первая книга, подписанная автором.

– Вы хотели у меня что-то выяснить? – поинтересовался Бен улыбаясь.

– Голова у вас работает, ничего не скажешь, – заметил Паркинс. – Раз уж об этом зашла речь, я и впрямь хотел бы задать пару вопросов. Ждал, пока рядом не будет Нолли. Он хороший парень, но много болтает. Господи, как же здесь любят разные сплетни!

– И что вы хотели бы знать?

– Главным образом, где вы были в среду вечером.

– Когда пропал Ральфи Глик?

– Да.

– Вы меня подозреваете, констебль?

– Нет, сэр, я никого не подозреваю. Это не входит в сферу моей компетенции, если можно так выразиться. Другое дело – остановить за превышение скорости или следить, чтобы молодежь в парке вела себя прилично. Я просто хочу быть в курсе всего, что здесь происходит.

– А если я откажусь отвечать?

– Дело ваше, – пожал плечами Паркинс, доставая пачку сигарет.

– Я был на ужине со Сьюзен Нортон и ее родителями. И сыграл партию в бадминтон с ее отцом.

– Держу пари, что он выиграл! Он всегда выигрывает у Нолли, а тот мечтает обыграть Билла Нортона хотя бы один-единственный раз. А во сколько вы ушли?

Бен засмеялся, но смех прозвучал не особо весело.

– Гнете свою линию до конца, верно?

– Знаете, – ответил Паркинс, – будь я похож на тех нью-йоркских полицейских, которых показывают в сериалах, то наверняка решил бы, что вам есть что скрывать. Уж больно часто не отвечаете сразу на простые вопросы.

– Мне нечего скрывать, – возразил Бен. – Просто надоело быть чужаком, на которого все показывают пальцами. А теперь еще и вы заявились под благовидным предлогом, чтобы выяснить, не причастен ли я к исчезновению Ральфи Глика.

– Я вовсе вас не подозреваю, – заверил Паркинс, пристально глядя на Бена поверх дымящейся сигареты. – Я просто хочу убедиться, что вас не в чем подозревать. Считай я иначе, вы бы уже сидели в тюрьме.