Текст книги "Счастливому солдату… Или как, однажды рискнув, можно остаться счастливым на всю жизнь"

Игорь меня много носил на руках, и ему не верилось, что такое счастье теперь у него есть.

Еще нам сказали, что мы должны всегда держаться за руку, чтобы никто не мог пройти между нами, и всю свадьбу мы так и делали.

Поэтому не было «украли невесту», Игорь бы просто не позволил этого сделать.

Когда легли спать, Игорь рассказал, что с Сергеем они сели в поезд, свидетель предложил выпить, Игорь отказался, но так как по очереди спали, то в какой-то момент уснули оба, а когда проснулись, были уже в другой стране. И на попутках добирались на свадьбу. Поэтому и не оказалось у Игоря денег на самой свадьбе. Мне это казалось мелочью, главное – жених приехал.

Отчетливо помню первое наше совместное утро: стук в дверь комнаты, мама вручает мне «пачку денег», – озвучивает сумму, сколько собрали на свадьбе гости. Я не знаю даже зачем, но сажусь на диван и пересчитываю их, – может быть потому, что у меня никогда не было своих денег, даже стипендию я отдавала, большей частью, родителям. И вот момент, когда я без прически, в стареньком халате, сижу на диване, рядом свадебный костюм Игоря и мое платье с фатой, а я склонилась над деньгами… Игорь начинает меня фотографировать, я пытаюсь ругаться на него тихо, что зачем все это… ведь я некрасиво выгляжу… а он смеется и говорит, что ему очень нравится, как «Царь Кощей над златом чахнет», что это для истории… а я пытаюсь закрыться и не дать себя фотографировать, и таких шуток не понимаю, обижаюсь. Потом мы снова оделись нарядно, – второй день свадьбы, пришли гости. Снова было весело, мы танцевали, и только спустя много лет узнали, что на нашей свадьбе еще и случилась драка, отчего люди больше с тех пор не разговаривали.

На следующий день я с Игорем, теперь уже мужем, с нашим близким окружением – моими родителями, сестрами, подругами и свидетелем Сергеем – отправились на автовокзал, с которого должны были уехать в Днепропетровск.

По приезду в этот большой город нужно было найти завод «Шинник», а именно отдел кадров столовой, где мне предстояло бы трудиться поваром три года, не выйди я замуж. С этим возникли сложности, так как нас посылали туда-сюда, и мы все время ходили пешком, пока не поняли, что посещаем одни и те же места, – по крайней мере, я просто ходила за Игорем и Сергеем, а они говорили, что мы уже проходили реку Днепр, и снова идем мимо нее. Уставшие и голодные, мы все же нашли отдел кадров, но там нас ждало разочарование, – может потому, что кадровичка так же была уставшая и голодная, а может, потому что она была еще и молодая и, вполне возможно, одинокая, а я, не успев закончить техникум, уже вышла замуж за такого прекрасного парня, как Игорь, который потрудился уже и устроиться на работу, предоставил нужные бумаги относительно моего будущего трудоустройства поваром в Смоленске и на все возражения кадровички, что я – молодой специалист и должна жить с девочками в комнате и потом получить свое жилье, отвечал, что он гарантирует, что я буду с ним жить, «как у Христа за пазухой», что у меня будет жилье с ним по указанному в справке из Смоленска адресу, только дайте открепление и отпустите уже нас восвояси. Девушка не сдавалась, и Сергей попросил нас выйти из кабинета, подождать за дверью. История умалчивает, о чем он вел с ней беседу, может даже наобещал «с три короба» свиданий, но факт есть факт – он вышел оттуда уже с заветным листочком бумаги с печатью, и мы зашагали в сторону железнодорожного вокзала. Там ребята отлучились на минутку, а я просто стояла и смотрела на расписания поездов, когда подошел какой-то тип и сделал мне непристойное предложение. Я была очень шокирована, но тут подошли Игорь с Сергеем, и мы пошли в вокзал сидеть в ожидании нашего поезда на Смоленск. Игорю я ничего не рассказала о том типе, так как постеснялась, – просто не знала, какие слова употребить, чтобы донести, почему тот тип подошел именно ко мне, еще вчера домашней девочке. И сидела в зале ожидания вокзала, «как на иголках», так как видела, что тот тип кружит вокруг нас – может, со стороны он думал, что одна девушка и двое парней выглядят странно, так как с Игорем мы никак не выделялись, что мы уже семейная пара, – об этом свидетельствовали лишь наши обручальные кольца, на которые тип вряд ли обращал бы внимание. А он все ходил туда-сюда и поглядывал на нас, чем приводил меня в неописуемый ужас. Нетрудно представить мое беспокойство, когда я поняла, что он намеревается подойти ближе, Игорь к тому времени уснул, – мои нервы были натянуты как струна, когда тип зашел сзади лавки и положил руку на плечо Игоря. От неожиданности мой муж вскочил, и мы услышали вопрос типа: «Кто с ней последний?» Я была в шоке от стыда, Игорь, похоже, не верил в такой дикий вопрос, и еще не нашелся что сказать-сделать, как Сергей стал толкать типа на выход. Больше нас никто не беспокоил.

Сергей сделал нам «подарок» – выкупил все билеты в наше купе, а сам ушел бродить куда-то на всю ночь. Мы не задавались даже вопросом, куда именно, – может к девушкам в соседнее купе… а сами улеглись на одну нижнюю полку и всю ночь проболтали. Все-таки мы очень мало знали друг друга, и у нас даже не было этой возможности до свадьбы, и да… по-прежнему я еще не понимала, что рядом со мной мой муж, я его люблю и с ним пойду рука об руку до конца. Мне казалось, что это не моя жизнь, и я себя наблюдала, будто со стороны.

Вот мы и приехали в Смоленск, где мне предстояло жить в замужестве, как мне виделось и мечталось, долгую и счастливую семейную жизнь. Но уже на привокзальной площади у меня началась какая-никакая паника, о которой, конечно, я не стала поведывать ребятам, но посудите сами… предлагали за такси немалые по тем временам деньги – аж 10 рублей – но все водители отказывались наотрез, как только узнавали, куда именно нужно ехать. А ведь Игорь из армии писал, что живет в красивом месте: вокруг многоэтажки, а он – в частном доме, но в черте города. Беспокойство нарастало, когда мы все же сели в такси к частнику, и он нас повез; а, свернув за школу, Игорь начал говорить «налево», «прямо», «налево», «прямо»… в эти минуты я еще пыталась как-то запомнить дорогу, когда буду убегать обратно. Мне все еще не верилось, что я замужем; что ничего плохого со мной не может случиться; что это не два парня, а муж и его друг, который выйдет из машины и пойдет по своим делам, а мы пойдем по своим. Перестало меня трясти лишь тогда, когда в темноте я и Игорь зашли во двор и нам открыли дверь дома, мы шагнули на свет, и я увидела свекровь, – это она приезжала к нам на свадьбу.

Да, встретили нас хорошо, но со временем начали сказываться разный менталитет и разные ожидания как между нами и родителями Игоря, так и между нами двоими. Дело в том, что муж мне говорил раньше, что его родители очень любят и меня они будут любить не меньше, и я почему-то решила, что меня они будут любить безусловной любовью, просто за то, что вот такая я хорошая жена их сыну, но я не учла, что в понятие «хорошая» они вкладывают несколько иной смысл. Так, моя свекровь считала, что муж может пить спиртное («в кого ему не пить, раз отец всю жизнь пьет»), что «будут у меня дети, тогда я пойму, как тяжело матери, когда пришла какая-то со стороны и забрала сына, а она, мать, ночей не досыпала…», что какой бы ни был плохой муж, жена должна… должна… должна… Я даже не знала, как называть правильно родителей Игоря, так как его матерью было сказано прямо, что родной я им не буду, не возомни, а потому решила, что просто буду называть по имени-отчеству.

И пока у нас совсем еще не испортились отношения, свекровь отвела меня в управление торговли и общественного питания, дабы устроить меня на работу, так как на то место работы, где предполагалось мне работать поваром изначально, меня не взяли по каким-то причинам, и я некоторое время бездействовала дома. Определили меня работать в столовую ТЭЦ, до входа меня довела свекровь и поехала домой, а я осталась работать, но спустя несколько часов «переиграли» и сказали, что я буду нужнее в другом месте. Меня довели, как я понимаю, на расстоянии не более пятисот метров, до кафе «Нива» (совместно с одноименным рестораном), где я и осталась работать до конца дня. Определили меня, как самую молодую, на раздачу, но об этом попозже. А когда закончился рабочий день, и все стали расходиться домой, вышла и я на улицу. Тут меня и охватила паника. Кроме домашнего адреса, я ничего не знала, никаких телефонов в то время еще не было. На улице «темень, хоть глаз коли». Я побрела на остановку общественного транспорта и у кого бы ни спрашивала, как доехать до моей улицы, все разводили руками.

Тут я вспомнила, что в разговоре как-то мелькнуло название что-то типа «покров» (я знала один праздник у православных «Покров», так как была свидетельницей на свадьбе у подружки детства аккурат после этого праздника.

Сделаю небольшое отступление: приехав в маленький шахтерский городок в 1988 году, мне было очень грустно и одиноко, а как услышала песню «Телефонная книжка», вовсе разрыдалась…

Там есть такие слова:

 
В книжке телефонной старой-старой,
Где воспоминания живут,
Стертые странички я листаю:
Все, кто мне был дорог, тут как тут.
Вот и ты. Проходи,
Садись вот здесь, поближе,
Загляни мне в глаза,
Спроси о чем-нибудь.
И я скажу тебе,
Что все в моей судьбе
Сложилось хорошо,
Чего желать мне еще.
Но порой ты со мной
Опять со мной так зримо,
Что мне кажется, будто вернулось ушедшее вмиг.
И во сне снишься мне
Ты снишься мне, любимый,
Почему же так долго, так долго ты мне не звонил.
 

Да, это было то время, когда не было понятно, что у нас будет дальше с Игорем, а на свадьбе у подружки было много возможностей принять предложения о знакомстве: за мной пытались ухаживать и друзья жениха, и младший брат невесты, что даже его мать говорила, чтобы я не глядела, что он младше, так я ему понравилась… нет и нет, я думала лишь об Игоре. И, кстати, существовало такое поверье, что если будешь свидетельницей на свадьбе, то тоже выйдешь замуж в тот же год или на следующий, а у меня так и получилось. Более того, я была свидетельницей, а свидетелем был друг жениха по имени Игорь. Вот такое совпадение).

Да, вернемся к «покрову», я стала расспрашивать людей на остановке про похожие названия, и меня направили в автобус, на котором я доехала до района Покровка. Дальше больше: я вспомнила, как в первый свой приезд в Смоленск, мы на машине завернули за школу, – значит, нужно было дойти пешком до той школы, что я и сделала. И уже там я увидела стоявших в свете фонаря мужа и его отца, которые думали-гадали, куда пойти на розыск меня или сразу подавать заявление в милицию. Еще раньше, не дождавшись меня дома, Игорь с матерью доехали до столовой ТЭЦ, но она была уже закрыта, а потому никто не мог им сказать о том, что меня перевели работать в другое место.

Да, а Игорь сразу устроился водителем при поликлинике, так что свои деньги мы имели. А уж когда я тоже стала зарабатывать деньги, то с легкостью в обеденный перерыв пошла и накупила все, что нужно в хозяйстве для двоих: тазы, кастрюли, тарелки, кухонные принадлежности, вилки, а ложки у нас уже были (согласно обычая, на нашей свадьбе, на столе перед нами, молодыми, стояла пара бутылок шампанского, перевязанных лентой, в которой были две ложки. К слову сказать, одну бутылку выпивают на годовщину свадьбы, а вторую – на рождение первенца).

Игорь из армии мне писал, что не курит, но иногда он, вероятно, покуривал. Так, я дома ничего не замечала, но однажды ехала в трамвае и увидела, что он сидит в машине (у светофора мы вместе остановились) и курит. Для меня было диким видеть своего мужа курящим, потом он сказал, что мне показалось. На самом деле, я просто беспокоилась о его здоровье, – свекровь предупредила, что у Игоря западает клапан в сердце.

Жили мы дружно, в любви и согласии, но омрачало то, что свекор пил и склонял к этому Игоря, говоря, чтобы он не слушал меня, как он никогда не слушал и свою жену. В мой адрес звучало от свекрови, что я – «ведьма и чем-то ее сына приворожила», что "ночная кукушка всегда дневную перекукует», а от свекра – что «все соседи над ними смеются, что взял издалека в жены» и что «ни рожи, ни кожи», уж больно я худая. Я, зная, что Игорь очень любит своих родителей, не хотела, чтобы он метался между двумя… нет, скорее, тремя огнями… старалась молчать, давая волю слезам лишь ночами, спрятавшись где-нибудь во дворе или в бане. Но так не могло долго продолжаться, и однажды в кафе, обслуживая длинную очередь из желающих покушать, я вдруг обнаружила Игоря, стоящим у стены. Грустным и, такое ощущение, боявшимся подойти ко мне. Я, ничего не подозревая, подошла сама к нему. Игорь просто поведал: «Мне сказали прийти или самому, без тебя, или обоих нас никто дома не ждет». Я спросила, что он решил, на что Игорь ответил, что мы уйдем вдвоем: снимем жилье. Вечером после работы мы вышли из кафе и тут же на трамвайной остановке увидели объявление, что сдается комнатка в частном доме. Мы сразу же туда поехали, долго шли по частному сектору в гору и, наконец, пришли к домику. Хозяйкой оказалась старушка, причем в один день с Игорем день рождения, ей было восемьдесят три года. Она обрадовалась, что мы будем у нее жить, и сразу же предложила Игорю без меня поехать за вещами. К слову сказать, что я и сама не горела желанием лишний раз встречаться с людьми, пусть они и родители моего мужа, которые так отнеслись ко мне и к выбору своего сына. Позже, по приезду ко мне, Игорь рассказал, что отец долго не мог поверить, что он уходит вместе со мной; не знаю, на что еще он рассчитывал, но, очевидно, не на такой исход: долго стоял на улице, провожая Игоря взглядом, пока тот собирал вещи в машину, говоря, что это же он не на сына зол, а на меня, – всего лишь невестку, а их может быть много, родители – одни. Уезжая, Игорь не оставил нашего нового адреса, так как его никто просто не просил об этом.

И стали мы жить вдвоем в комнатке, обустроив наш нехитрый быт. Из мебели была лишь кровать, тумбочка и стул. А много ли надо нам, молодым; казалось, что этого достаточно, мы очень любили друг друга, и нам было все равно, что многие вещи даже лежали или стояли на полу. Хозяйка к нам не мешалась; ее вообще не было ни слышно, ни видно; нас такое положение дел очень устраивало, мы работали, в выходные отдыхали вместе… что еще нужно.

Но очень скоро я испытала шок, когда Игорь ушел на работу, а я в тот день была выходная, лежала в постели, нежилась, пока мое боковое зрение не ухватило какое-то движение. Когда я поняла, что это мышь, то долго не могла слезть с кровати. Вечером Игорь пришел с работы и, когда я ему рассказала об утренней находке, он обследовал каждый сантиметр комнаты и заделал, как ему казалось, конкретно все дыры. Наутро нас разбудил рассерженный голос сына хозяйки дома, который, как оказалось, ночевал у нее. Сын спрашивал зло у матери, почему та не предупредила его о наличии… крыс. Дескать, погляди, что они у него, пьяного, отгрызли на ноге часть ботинка. Не знаю, что сделал тот человек, но лежим мы ночью с Игорем, и вдруг мне показалось, что по одеялу по моим ногам кто-то пробежал, причем большой. Я сказала Игорю; он пошутил еще, что это я от переживаний про мышку стала такая беспокойная. Но вдруг Игорь шевельнулся и, чуть приподняв ногу, сбросил с себя что-то тяжелое, которое ударилось о пол. Он быстро вскочил, включил свет, и мы снова легли в ожидании чего-то страшного. Сон не шел. Наша кровать стояла около широкой трубы батареи, и какой же мы испытали ужас, когда увидели, как по железной спинке кровати движется крыса. На нее «шикнул» Игорь, но говорят же, что крысы – очень умные животные, и у нас представилась «прекрасная» возможность убедиться в этом. Крыса остановилась и… «зашагала» дальше. И сколько бы далее Игорь ни пытался пугать крысу, бесполезно… она добралась до трубы батареи и шагнула уже в мою сторону. Тут уже Игорь вскочил и ее ударил наотмашь, скинув на пол. До утра он проделывал это несколько раз; мы уже не уснули, а я стала говорить, что вдруг я забеременею и кого рожу: будет малыш заикаться или бесстрашным?

Игорь снова обследовал нашу комнату и не мог понять, каким образом крыса пришла к нам ночью. У хозяйки была еще одна комната, которая стояла закрытой, и которую, по ее словам, она сдавала какому-то жильцу-командировочному, и, как мы сделали вывод, в то время он как раз и приехал на день-другой в свою комнату, а крыса, обитавшая там, переселилась к нам. Как еще иначе объяснить, что когда комната пустовала, то из-под закрытой ее двери виднелся длинный хвост крысы, я шла мимо на кухню или по воду (вода была в колонке), и хвост даже не шевелился.

Так мы и ложились спать с включенным светом, ставя около кровати стул, на котором был будильник, извещавший нас, когда нужно вставать на работу, и отвертка на случай прихода крысы к нам в гости. Надо ли уточнять, что сна не было никакого, мы очень измучились в ожидании, но и времени зря не теряли: мы очень любили друг друга, и какие-то крысы были нам нипочем.

Я стала догадываться, что в «интересном» положении, так как мне стало плохеть по утрам, я очень быстро уставала, но пока это были лишь догадки. Игорь мне помогал в домашних делах, но о дальнейшей жизни, когда у нас появится ребенок, мы не заговаривали: старались обходить эту тему стороной. Я еще наивно полагала, что может мне кажется такое вот мое «никакое» состояние.

А потом я пошла в «Детский Мир» поглядеть вещи для малыша и в тот момент, когда я открыла сумку достать кошелек с зарплатой своей и Игоря, обнаружила, что кошелька-то и нет. Я не верила своим глазам, но факт: его у меня украли. В кошельке также находился талон на междугородние переговоры с мамой. Отправившись на переговорный пункт к назначенному времени, я объяснила ситуацию и меня тут же соединили с мамой – переговоры были заказаны и оплачены заранее. Я поделилась с мамой, что не знаю, как сказать Игорю о краже кошелька с нашими зарплатами, на что мама спросила, знаю ли я, как может отреагировать на это сообщение муж, и я честно призналась, что не знаю. На что мама предположила, что вдруг он меня «убьет» за такое, и может мне она денег пришлет столько, сколько было в кошельке. Я отказалась, будь что будет, и отправилась прямиком к Игорю на работу, – на тот момент он был в гараже. Пришла, рыдаю… он еле докопался до причины моих слез. На мое удивление, он не расстроился, а сказал, что ничего страшного, деньги – дело наживное, скоро снова будет зарплата, что-нибудь придумаем.

Но в голове у меня засело, что как мы проживем, ведь за жилье нужно будет платить, продуктов дома нет вообще и когда еще будет та следующая зарплата… Я подошла к своей заведующей производством в кафе спросить: может ли она мне дать авансом хоть какую-то сумму, и она сказала, что подумает. А вечером, собираясь домой, я обнаружила у себя в кабинке много разных продуктов, и одевавшаяся рядом сотрудница сказала, что заведующая распорядилась мне положить все это, чтобы я «не умерла от голода».

Как я уже уточняла ранее – меня определили работать на раздаче, и у меня очень ладилась эта работа, если приходили мои соотечественники, которые на рынке продавали разные продукты с Украины. Мы разговаривали на своем родном языке, и люди относились ко мне очень доброжелательно. Когда мы в выходной день выбирались на рынок с мужем, меня все узнавали и давали, как я ни отказывалась, кто чем торговал: семечки, огурцы, помидоры, фрукты. Вот такой у нас менталитет: обидятся, если не возьму в дар, хотя на раздаче я никак не выделяла этих людей среди других и даже не знала, как кого зовут. Имело значение лишь то, что мы были земляками. Примечателен такой факт: за мной пытался ухаживать один официант из ресторана, но услышав однажды, как мы разговариваем между собой на украинском языке, он прямо при мне спросил у человека, неужели я тоже того, их… хотя он бы никогда не подумал. Получив утвердительный ответ, с того времени он даже перестал со мной здороваться, будто люди другой национальности автоматически для него означают людей другого сорта. И вот как у меня хороша была работа, если касалось людей, скажем так, с христианским вероисповеданием или атеистов, так категорически не получалось работать без скандалов, когда касалось, так сказать, мусульман. Дело в том, что нужно было подавать суп с кусочком свинины. Я наливала суп в очередную тарелку и бросала тут же кусочек мяса из глубокой тарелки, которая стояла рядом. Как ни просили мусульмане не делать этого, я не могла, просто не имела права, сделать иначе. В ответ мне летели оскорбления и проклятия, что доводило меня в конечном итоге до слез. Я убегала и плакала. Я спрашивала у заведующей, можно ли не класть по просьбе человека свинину, на что был дан категорический ответ, что класть я обязана и точка. Единственный человек, который за меня заступался, если случалась ее смена, это была кассир Нина, которая могла словесно приструнить агрессивно настроенных. Человек трудной судьбы,  узнав, что у меня украли деньги, подарила мне платье дочки, оно было новое и очень красивое: красное с белым воротничком, я о таком могла лишь мечтать. Забегая наперед, скажу, что, спустя тридцать лет, довелось нам встретиться, и я еще раз поблагодарила Нину. Она меня вспомнила, но о подаренном платье уже забыла, а я вот нет. На протяжении всей моей жизни встречались люди разные: о плохих стараюсь быстро забывать, но когда касается хорошего ко мне отношения – этих людей я буду помнить всегда, пока буду при памяти.

Зарплата в кафе меня устраивала и более того: Игорь меня убеждал, что я должна прекращать платить членские взносы в комсомол, но мне никак не верилось, что все идет к концу, и я упорно продолжала платить. Пройдет немного времени, и комсомол прекратит свое существование. А я буду удивлена, как Игорь мог предположить подобное, да и вообще у мужа была «фишка» заранее предугадывать какие-то события или когда я знакомилась с каким-то новым человеком, Игорь мог сказать, что он хороший, или, наоборот, мог предупредить, чтобы я была с ним осторожнее, может «подложить свинью», и время показало, что он был прав, когда я не желала прислушаться к его словам. Но муж не выговаривал мне, что он «предупреждал», а я «не послушалась».

Наступил июль, и скоро Игорю должно было исполниться 22 года. К тому моменту страсти уже поутихли, мне хотелось простить родителей мужа за их слова и как-то прийти к примирению. И мне думалось, что день рождения сына – отличный повод это сделать. Мы пошли на базар за продуктами, где встретили директора магазина, в котором трудилась свекровь. Григорьевна (как ее называли) поведала, что мать Игоря вроде как переживает за отъезд сына, и мы передали для нее адрес, где обитаем, и приглашение на день рождения Игоря. Можно сказать, что все дальнейшие разговоры мужа сводились к тому радостному событию, что его ожидает, и особенно, что придет в гости мать. Мы очень постарались приготовиться: горячее картофельное пюре с курицей, несколько салатов, купили торт. И стали усиленно ждать, т.е. ни к чему не притронулись до самой поздней ночи. Наверное, именно в тот момент Игорь вмиг повзрослел и что-то для себя понял. Так человек порой склонен неприятную мысль отгонять до последнего… ну не хочется принимать очевидное, если оно не по душе.

В тот день хозяйке нашего жилища исполнилось восемьдесят четыре года и, в отличие от нас, она, кажется, «праздновала», так как мы постоянно ходили туда-сюда с приготовлениями, переступая через нее, лежащую пьяной на полу в коридоре. Ее, похоже, это устраивало.

Иногда, как и в любой семье, мы с мужем ссорились. После каждой ссоры я всегда находила оправдание ему, даже если он был не прав. Сначала я, конечно же, обижалась, но потом всегда приходила к тому, что во всем виновата только женщина (то есть я), что только от нее зависит мир, любовь в семье. Так было у родителей, так же было и у свекров. В такие моменты мне казалось, что я – плохая жена. Будучи на работе, я бежала в гардероб и звонила мужу. Плакала в трубку и просила: «Игорь, давай разведемся, найдешь себе лучшую», чем приводила его в замешательство, он убеждал меня не глупить, что он меня очень любит, и у нас будет все хорошо. Но меня постоянно преследовало чувство вины. Более того, со всеми родными, друзьями, коллегами – в любых неурядицах я винила только себя. Мои отношения со всеми окружающими строились таким образом: а хорошо ли им будет, а не обидит ли их это? Свои интересы я всегда ставила на последнее место. И большинство людей из моего окружения говорили, как меня любят, какой я «необыкновенной души» человек. И я так была счастлива, что живу для других! Это сейчас я понимаю – разве можно жить для других, людям дарить по-настоящему любовь, когда не любишь себя? Ведь другим можно дать только то, что имеешь сам. Из всей моей родни, друзей, коллег ни у кого не выстроены правильным образом ценности. Дети продолжали жить как их родители, всё шло по замкнутому кругу – да и откуда им знать, как правильно жить, как правильно строить систему ценностей? В школе этому не учили, пресса, радио, телевидение тоже показывали всегда, что самое главное в жизни – материнство, отцовство, любовь к детям… А пара, любовь между мужем и женой, любовь к самому себе – это, конечно, хорошо, но как-то «потом». И всегда первым признаком семьи считались дети, любовь к ним считалась самой важной, иногда немного оставалось мужу, а уж сама женщина в большинстве случаев стояла на последнем месте. Поэтому я очень ждала момент, когда точно буду уверена в своем положении, что смогу осчастливить Игоря, – он очень хотел детей чуть ли не с первого дня после свадьбы, и мы договорились, что у нас их будет столько, сколько будет. Ну а если в силу медицинских показаний, у нас все же не сможет быть детей (Игорь поведал, что в детстве переболел свинкой), мы не будем никого винить, не станем отчаиваться и возьмем ребенка из детского дома.

Я очень боготворила своего мужа – он такой красавец и к тому же умный, добрый, великодушный. А себя я считала обыкновенной женщиной, была недовольна собой и комплексовала по поводу несоответствия идеалу женщины.

Меня стали посещать мысли уехать обратно домой, на Украину, и я сказала об этом Игорю, который промолчал. Я расценила это, как знак согласия, и помчалась покупать билеты. Мне думалось, что своего жилья у нас нет, снимать дальше с крысами эту комнату не было никакого желания; тем более, сейчас лето, а что будет осенью в холода, а зимой… Промолчал Игорь и тогда, когда на работе, узнав о его решении уволиться, предложили ему за получение квартиры ездить несколько раз в год в длительные командировки водителем грузовой машины в Армению, – чуть более полугода назад случилось землетрясение, и нужны были рабочие руки. Игорь расценил это так: раз женился, то от жены не должен никуда ездить, даже на заработки, даже если дадут квартиру, о чем мы даже не смели и мечтать. Главное, что мы вместе, и что вдвоем мы все трудности преодолеем. Да, так он думал и постоянно говорил, но внутренний голос (или как это точнее называется) иногда сомневался: так ли он прав.

На следующий день мы договорились сходить в баню после работы. Когда мы встретились, мне показалось, что Игорь был выпивши. Но я расценила, что после похода в баню он станет снова в нормальном состоянии. Когда я пришла за вещами в гардероб, мне было сказано, что вещи получены (а там была сумка с расческой, ключами от комнаты и деньги на проезд в автобусе). Я в недоумении пошла туда, где заходят мыться мужчины, и попросила работника сходить и посмотреть, есть ли там мой муж и назвала его фамилию, а, спустя время, работник вышел и сказал, что несколько раз спрашивал, но никто не отозвался. Я же настаивала, что вдруг ему стало плохо с сердцем, но нет… моего мужа там не было. Мне ничего не оставалось, как выйти из бани и зашагать домой пешком, – нечесаной, с длинными мокрыми волосами, прижав к себе вещи, встречая по пути знакомых, так как это было место города, где я же и работала, будучи на виду у многих людей. Мне в тот момент было неловко за свой вид. Добравшись до комнаты, я ее обнаружила закрытой… изнутри. Я очень долго колотила в дверь, чтобы мне открыли, но там было тихо. Я заглянула в замочную скважину и увидела, что Игорь лежит на кровати и спит. Я стала снова стучать в дверь, неожиданно она открылась, и Игорь, будто не замечая меня, прошел мимо и вышел из дома. Конечно, меня не то что возмутило это поведение, а скорее мучил вопрос: как он мог меня забыть в бане. Я побежала за мужем, – увидела, что он сидит на пригорке за домом. Как я ни пробовала взывать к его совести, бесполезно: он не смог ответить на волнующий меня вопрос о бане, зато смог с грустью в голосе сказать, что он не хочет ехать со мной на Украину.

И мне бы «пустить все по течению», положившись на мнение мужа; спросить о том, что он думает на сей счет, но нет: билеты куплены, дальнейшей жизни здесь я не видела; все рушилось, о чем я мечтала…

Все оставшееся до отъезда время мы больше не возвращались к этому вопросу. Игорь очень меня жалел и много помогал по домашним делам, был заботливым… я почему-то сильно уставала, постоянно хотела спать, была в подавленном настроении.

У нас не было много вещей, но все то, что «нажили непосильным трудом», нужно было как-то отправить на Украину, а я как раз на работе познакомилась с одним грузчиком с рынка, который сам мне предложил подходящий огромный ящик и просто так, из симпатии, по моему адресу привез его на тракторе. Игорь сложил туда все наше нехитрое богатство, включая большое количество книг и, самое главное, журналов «Общественное питание», которые нам, студентам, велели выписывать, когда я еще училась в техникуме.

Наступил день отъезда. Ничто не предвещало плохого, мы приехали на вокзал и здесь, в ожидании своего поезда, я снова услышала робкое от Игоря: не хочу ехать на Украину. Здесь у него родители. И тогда я предложила Игорю чуток пожить отдельно, еще не зная, что пройдет немного времени, и мы станем родителями, а я вот этим своим поступком, своими словами могла бы лишить своего ребенка отца. Уже объявили посадку на наш поезд, а Игорь не давал мне никакого ответа, и так, в молчании, и пошел из вокзала, а я – за ним.

Приехав на Украину, мы решили «начать все с нуля и не как у всех», точнее решала все я одна, а Игорь меня поддерживал.

Так, увидев в местном универмаге блокнот с названием «Семейный бюджет», я «постановила», что у нас будет он строиться на таких принципах: я и Игорь приносим зарплату, а я расписываю в графы блокнота суммы, которые должны тратиться (никак не больше!), а сами деньги раскладываю в подписанные конверты, которые будут лежать здесь же, в блокноте. Графы были такие (некоторые я добавила и сама): продукты – магазин, рынок; книги и канцтовары; почта; одежда и обувь; транспорт; питание Игоря (из расчета 1 рубль в день, который выдавался на работу); отдых; на новорожденного (будущего); непредвиденные расходы. Также лежал пустой конверт без подписи, в который предполагалось «скидывать» все то, что экономится за месяц.