Текст книги "Скоморох"

Глава 5

Свежий воздух бодрил, легкий морозец пощипывал незакрытую одеждой кожу. Находиться на улице было приятно. Часть гостей вывалила из риги и веселилась перед теремом, катаясь с ледяных горок и кидаясь снежками. Возраст забаве не помеха. Здесь крутились как совсем юные отроки, так и мужи солидных лет. Было много женщин. Больше, чем сидело за столами. Похоже, воевода согнал сюда всю прислугу, свободную от неотложных дел. Подвыпившие гости приставали к девкам, похлопывали их по ягодицам, пытались обнять. Девки притворно визжали, вырывались и бегали кругами. Наряду с русской речью слышалась норманнская, саксонская, франкская. Немало наехало в Ладогу заморских купцов. Здесь они чувствовали себя как дома. Древний град всегда отличался гостеприимством, еще до Рюрика Русского тут говорили на десятках языков и наречий, и это никого не смущало.

Радим знал только свой родной язык.

Поэтому многие речи он не понимал. Однако общее настроение уловить было несложно. Русские, норманны, франки, греки развлекались в полную силу. А вот скомороху было не до веселья. Его мучил сложный вопрос: что дальше?

Богдан, несомненно, спас Радиму жизнь. Это правда, которую вымарать из памяти скоморох никак не мог. Не случись истории с сугробом, Радим считал бы совершенно естественным как можно скорее унести из Ладоги ноги. Он дал слово боярыне? Мало ли кому он какие слова давал! Слово скомороха весит не больше перышка несушки. Он завел приятеля в ловушку? Думать надо своей головой, а не чужой.

Бросить Богдана на произвол судьбы не позволяла совесть. Однако сейчас ему вовсе не хотелось уми-Рать. Недавняя слабость вспоминалась, как страшный ДУрман, чуть не приведший к смертельной ошибке.

Да, нынче дела обстояли не самым лучшим образом. За выступление еще не уплачено, друг в неволе, рядом бродит отравитель… Но, с другой стороны, сам-то Радим сыт и свободен, а это уже немало.

Как быть? Может, рассказать обо всем воеводе Эйливу и попросить его помощи? Как бы не влипнуть в ядовитое болото. Во-первых, воевода может не счесть чистосердечное признание достаточным наказанием для того, кто хотел поживиться чужим добром, а тогда – темница или, того хуже, – ближайшая осина. Во-вторых, отравителем может оказаться сам воевода. А что? Мало ли за что он невзлюбил супругу? И Радим просто исчезнет подо льдом Ладожки. Нет, просить помощи у кого бы то ни было скоморох не будет. Лучше начать собственные наблюдения. С какого конца за это дело взяться – пока непонятно, но на то голова, чтобы думать.

В это время около горок показались хозяин с самыми важными гостями – все в соболиных и горностаевых мехах, шубах и кафтанах, расшитых золотом и самоцветами. Их попытались вовлечь в общий круговорот, но бояре не поддались. Они важно остановились около чучела Масленицы, которое предстояло завтра спалить, и что-то долго обсуждали. Смех и веселая возня во дворе вспыхнули с новой силой, когда гости стали водить хоровод вокруг бояр. Те оценили шутку, но вливаться в общее веселье не спешили. Постояв еще немного на улице, они направились к красному крыльцу. Только один из бояр отстал от компании. Он задержался в тени крыльца, постоял немного, наблюдая за веселой толпой, затем двинулся в обход терема.

Поведение боярина показалось Радиму подозрительным. Чем не кончик ниточки, за который стоит потянуть? Скоморох крадучись двигался за боярином. Хлопнула дверь людской. Значит, боярин вошел внутрь. Интересно, что ему там нужно? Радим проскользнул в клеть следом за холопом, несущим охапку дров.

Боярин притаился в углу людской, куда не падал свет. Он просто стоял и наблюдал. За кем наблюдал, непонятно. Радим сделал вид, что боярин его не интересует, и, изображая усталость, рухнул на скамью. Из-под прикрытых век он разглядывал боярина. Его отороченный горностаем парчовый кафтан был сшит умелыми мастерами. Он плотно облегал стройную фигуру, без единой лишней складочки. На поясе висел массивный франкский меч с рукоятью, украшенной красным камнем. Одну руку боярин держал на рукояти, другой почесывал коротко стриженную бороду. Радим сосредоточился на лице, силясь разглядеть черты. Ба! Это же тот темноглазый и светловолосый гость, что сидел рядом с хозяином. Радим посчитал его тогда знаменитым Симоном, племянником Якуна Слепого. Что ему здесь надо? Внезапно взгляд упал на ноги. Белые сафьяновые сапожки с золотым змеем на голенище. Этот человек был наверху, когда скоморохи пытались обобрать палату. Его называли Остромиром. Вот он, значит, какой, ближний боярин князя Владимира Новгородского. Красавец мужчина в полном расцвете сил. Сразу вспомнился и подслушанный разговор. О чем там была речь? О чьей-то смерти и о том, что не следует знать Эйливу? Именно Остромир настаивал на молчании. Возможно, он задумал отравить Параскеву? Радим содрогнулся от странных мыслей, приходящих в голову. Если в деле участвуют такие большие люди, скромному ли скомороху в него влезать?

Поборов приступ страха, Радим вернулся к размышлениям. Зачем сие деяние Остромиру? Чем ему помешала жена воеводы? Скоморох понял, что слишком спешил, покидая боярыню. Надо было подробно расспросить ее о гостях, кто и откуда прибыл, как с нею связан и что может иметь против нее.

Тем временем боярин подозвал к себе одного из холопов и начал что-то ему объяснять. Радиму хотелось Услышать их разговор, потому он поднялся, сладко потянулся, будто после сна, и, покачиваясь, направился в угол. К сожалению, шум в людской стоял такой, что, даже проходя мимо боярина в паре шагов, скомороху не удалось уловить ни одного слова. Радим сделал несколько движений, словно разминая мышцы, и направился обратно к скамье. Придется наблюдать, что будет дальше.

Остромир ушел внезапно. Холоп еще не успел поднять голову после поклона, а боярина как ветром сдуло. Первым порывом Радима было выскочить следом за ним. Но скоморох передумал, когда разглядел, что собирается делать холоп.

В центре клети стоял стол, на который выставлялись блюда с готовой пищей. Здесь дымились свежие блины и пряженцы, благоухали заморскими приправами куски вяленого мяса, блестели овощи. Именно к этому столу направился холоп. Он взял деревянную лопатку и начал накладывать яства в пустое блюдо.

Радим следил за руками холопа, пытаясь не пропустить момент, когда тот насыплет в пищу чародейский порошок или плеснет какую-нибудь жидкость. Однако ничего подобного не происходило. Детина ничем не напоминал отравителя.

Увлеченный наблюдением за холопом, Радим пропустил тот момент, когда в людской появилась еще одна весьма загадочная фигура: плотно закутанная в выцветшие одежды старуха со сморщенным лицом и жидкими седыми волосами. Она двигалась сквозь суетящуюся дворню, словно челнок, рассекающий волны, пробираясь к очагу. Радим попытался разглядеть старуху подробнее, благо там, где она шла, свечи прекрасно разгоняли тьму. Попытка успехом не увенчалась. Радим начал даже беспокоиться, не случилось ли чего с глазами, – столь расплывчато он видел только в сильном хмелю. Старуха тем временем добралась до очага, несколько мгновений грела над ним руки, потом столь же незаметно, как и раньше, двинулась прочь. Радим потерял ее из виду, когда группа слуг, кативших бочки с вином, заполонила полклети. Скоморох покачал головой. Очень подозрительная старуха.

Не менее подозрительным казалось отсутствие в людской скоморохов Лешего. В риге они остаться не должны были, ведь все способные ходить гости вывалили на улицу. На ледяных же горках Радим никого из скоморохов не видел. Уж не готовят ли они какую каверзу против боярыни Параскевы?

Радим осознал, что начинает подозревать практически каждого. Вон какая-то девица посыпает специями жареного барашка. Уж не отравой ли? А тот отрок с лицом в бородавках, что так низко склонился над жбаном? Не хочет ли туда подбросить яду? И очень странная баба все время ходит между столами. Собирает виклину, то там, то тут, а потом куда-то прячет. К чему ей виклина-то? Радим тряхнул головой, гоня безумные мысли. Надо быть последовательным, выбрав один предмет наблюдения, и следить за ним, пока не наступит ясность. Холоп, беседовавший с боярином, закончил собирать яства на блюдо и двинулся к выходу. По напряженному выражению лица слуги можно было сказать, что блюдо – весьма тяжелое. Холоп раскраснелся, спина выгнулась от напряжения, руки дрожали. Радим уже собрался последовать за холопом, как вдруг из хода, ведущего внутрь терема, в людскую вошли двое. Обоих скоморох знал. Впереди шел хозяин усадьбы, боярин Эйлив, за ним следовал управитель Свирид. Холопы, завидев господ, тут же склонились в пояс. Эйлив велел им не обращать на него внимания и продолжать работу. Свирид подошел к холопу и забрал у него блюдо. Негромко и недолго переговорив с хозяином, управитель отправился обратно во внутренние палаты.

Эйлив задержался у очага. Он бесцельно покрутился у огня, взял со стола кусочек копченой рыбки, пожевал его, потом, прихватив моченое яблоко, скрылся за дверью.

У Радима все просто закипело внутри в предчувствии разгадки. Блюдо, собранное холопом по приказу Остромира, отправилось внутрь терема, а не на ригу! Очень может быть, что предназначается оно именно боярыне. Но кто же подсыплет яд? А может, это уже сделал холоп? Или Свирид с Эйливом добавят потраву позже? При чем тут вообще Остромир?

Скоморох понял, что более в людской делать нечего, самое важное происходит во внутренних палатах. Туда и нужно спешить. Через дверь пройти не удастся, ее сторожит мрачный гридь в полном боевом облачении. Остается уже проверенный путь через оконце. Радим поднялся со скамьи и приготовился к новым приключениям.

Глава 6

Во дворе еще веселились гости. Правда, их число заметно уменьшилось – видимо, подмерзнув, многие решили вернуться в ригу к сладкому меду и горячим блинам. Радим быстро проскользнул между гостями, завернул за угол и направился к тому месту, где оставил веревку. Веревки уже не было. Похоже, боярыня позаботилась, чтобы никаких следов проникновения воров не осталось и никто бы не заподозрил, что в светлице Остромира хозяйничали чужие. С одной стороны Радим был доволен предусмотрительностью Параскевы, с другой – озаботился проблемой проникновения в хоромы. Искать другую веревку? Не так-то это будет просто. Попытать счастье и вскарабкаться по стене?

Радим поплевал на руки, растер их и прикоснулся к запорошенным снегом бревнам. Нога нащупала выемку между венцами. Скоморох приподнял тело вверх. Один шаг сделан. Руки стали шарить выше, пытаясь найти место, которое можно обхватить пальцами. Но терем был построен на совесть, бревна подогнаны одно к другому так точно, что найти щелку было сложно. Кроме того, снег, превратившийся в лед, забил все зазоры и сделал стену практически неприступной.

Однако Радим был не из тех, кто легко сдается. Он все-таки нашарил трещину в бревне, подтянулся еще на шаг вверх. Хотел уже ставить ногу между венцами, как ощутил, что его тащат вниз. Между тем, как он почувствовал захват на лодыжке, и тем, как соскользнул на землю, прошло мгновение. Но за это время Радим успел собраться с силами, приготовиться к встрече с врагом и, более того, придумать, в какую сторону бежать.

Упав на снег, скоморох кувырком откатился в сторону и, разогнувшись, вскочил на ноги. Противников было двое: один на голову ниже Радима, другой – на две головы выше. Радим без труда узнал Лешего и Великана.

– Попался, тать! – прогнусавил Леший. – Теперь тебя ждет виселица!

– Я упражнялся.

– Это расскажешь воеводе!

В руке у Лешего виднелась сучковатая дубинка, он угрожающе занес ее и бросился на Радима. Последний не стал дожидаться удара, отпрыгнул вбок и бросился бежать. Его остановила сеть Великана. Здоровяк держал ее в руках, готовясь связать Радима, и бросил сразу, как только тот попытался скрыться. Беглец запутался в сети и рухнул как подкошенный. Посмеиваясь, к нему приблизился Леший:

– Попался!

С размаху он опустил дубинку на плечо Радима. Тот вскрикнул и тут же завертелся волчком. Леший не был готов к такому развитию событий, потому и не успел отступить, когда нога Радима подсекла его под коленки. Злобный карлик распластался на снегу.

– Великан, вдарь ему! – заверещал Леший.

О том, как Великан мог вдарить, Радим знал не понаслышке. В Переяславле пару лет назад скоморохи собрались на Купалу у одного видного купца. Гулял он знатно, серебра не жалел, яствами весь двор уставил, медом окрестный ручей затопил. Упился хозяин вдрызг, и заиграла в нем дурь. Стал купец со товарищи скоморохов задирать и подначивать. Они ему шутками, он им оскорблениями. Все бы ничего, да прознал купец, что Великан наполовину касог, наполовину северянин, отец Великана у князя Мстислава Владими-рыча служил и в Чернигове суженую свою повстречал. Начал купец грубости говорить, намекая, что грязный дикарь силою белокурую северянку взял, мол, тогда Мстислав Владимирыч дружине в захваченном Чернигове многое позволял. Великан терпел-терпел, молчал-молчал, а потом взял и стукнул купца промеж глаз. Тот разом вырубился. Налетели тогда гости и холопы хозяйские на скоморохов, да ничего путного не добились. Всех уложил Великан, кто на него руку поднимал. Потом, правда, виру пришлось платить, но это когда дело до суда княжьего дошло.

Радим вовсе не горел желанием попробовать тумака Великана, но поделать ничего не мог. Великан поднял брыкающегося Радима за шиворот и занес тяжелый кулак.

– Стояйт! – остановил его грозный окрик с норманнским акцентом.

Великан замер. На сугробах заплясали отблески факелов. Загремело оружие и доспехи. Дерущихся обступили ладожские сторожа во главе с Гримом.

– Господин, – Леший упал перед начальником на колени. – Вот татя поймали. Хотел бежать!

– Тать? – Грим повернулся к одному из своих воинов и что-то произнес по-норманнски.

– Что скрал тать? – спросил воин у Лешего.

– Намеревался в хоромы пробраться. А уж там злата-серебра поиметь.

Воин перемолвился парой фраз с Гримом. Тот фыркнул и шумно высморкался.

– Пойде со мной. Все, – приказал он. Воины обступили скоморохов.

– Э-э! Нас-то пошто брать? – возмутился Леший. – Мы ж татя поймали!

– Несогласный? – Грим опустил руку на рукоять меча и кивнул воинам.

Два удара древками копий в живот и спину опрокинули Лешего. На ноги его подняли пинками. После демонстрации силы возражения пропали. Леший и Великан понуро побрели следом за Радимом в окружении сторожей.

Глава 7

Поруб, куда бросили задержанных скоморохов, был холодный и вонючий. Стены были покрыты изморозью, на полу виднелись остатки гнилой соломы и обрывки одежды. В углу стояло переполненное еще со времен царя Гороха корыто с испражнениями.

Радиму уже приходилось попадать в узилище. Ничего приятного в этом не было, однако всегда удавалось выкрутиться, даже если его вина была очевидна. Сейчас важных свидетелей против Радима не существовало. Кроме того, боярыня явно будет на его стороне, дойди дело до разбирательства. Ей же надо, чтоб кто-то отравителя выискивал. Уверенность в благополучном исходе грела душу Радима. Жаль, что она не могла согреть тело.

На шеи узникам надели деревянные колодки, цепями прикованные к стенам. Длину цепей отрегулировали так, чтобы никто из скоморохов не мог дотянуться до другого. Не лишняя предосторожность, ибо Великан и Леший первым же делом попытались добраться до Радима.

– Ты ответишь за то, что втравил нас в это, паскудный мерзавец! – угрожал, давясь слюной, Леший.

– Я даже пальцем не тронул ни одного из вас, заморыши!

– Зато мы тебя тронем, дай срок! Коло скоморохов приговорит тебя к смерти – не отвертишься!

– Вот про Коло я послушаю с удовольствием. Давненько вестей о нем не было. Ваш Туровид еще не по-дох?

– Ублюдок! – Леший почти что завизжал от возмущения. – Тебя самого последний пес на псарне переживет. Великан, сделай что-нибудь! Раздави эту облезлую жабу!

Здоровяк взялся за края колодки и попробовал потянуть в стороны, чтобы освободить шею. Его мышцы вздулись буграми, лицо покраснело от напряжения. Колодка была сделана на совесть, даже силачу не удалось совладать с ней.

– Не могу, – виновато ответил Великан.

Леший загремел цепями в отчаянной попытке вырваться из своей колодки. Настолько сильна была его ярость, что он дергался и брызгал слюной, пока дверь в поруб не распахнулась и на пороге не появился сторож.

– Что тут за кутерьма? – сторож осветил факелом тюремное помещение. В руке он сжимал обнаженный меч и был готов пустить его в ход.

Леший сразу притих. Зато оживился Радим.

– Валуня, ты, что ли? – узнал он ратника, который провожал их с Богданом от ворот к усадьбе воеводы.

– Ага… – неуверенно ответил сторож. – Пошто меня знаешь?

– Скоморох я. Помнишь, утром нас вел?

– Ага. Вот где встретились. Вроде вас двое было, а тут трое.

– На эту парочку не обращай внимания. Они не со мной. Скорее против меня. Богдан же в тепле и уюте.

– Как же тебя угораздило?

– Вот эти курдуши постарались. Напали подло со спины, драку затеяли. Тут и сторожа набежали.

– Сам ты – курдуш! – подал голос Леший.

– Молчи! Не с тобой говорю, – приказал Валуня и снова обратился к Радиму: – Ну, коли не виноват, то утром отпустят. У нас с этим быстро. Либо на плаху, либо на свободу.

– Масленица на дворе. Кто ж об узниках вспомнит? Боюсь, ждать мне, пока все разъедутся восвояси.

– Верно. Гостей много важных. Обо мне и то запамятовали давеча, сменить забыли. Все смотреть ходили, как Симон с Переяславля мечом играет. Говорят, мастер в этом деле большой.

– Слыхал я про него. Да и видал в риге. Знатный варяг.

– Уж точно! Говорят, сейчас направляется в Нориг, чтоб наследство свое вернуть. Дядя-то евойный, Якун, отнял батьковщину, а Симона, тогда еще младенца, в Русь выгнал. Будет теперь в Нориге замятия. Другие молвят, Симон прямо в Ладогу ехал. Тут хочет могилу князя Олега искать, чтоб щит его языческий взять. Сила, говорят, в том щите волшебная, любой град покорится, как его блеск увидит. Не знаю уж, чему и верить.

– А могила князя Олега тут?

– Где ж ей быть! В те стародавние времена окромя Ладоги других градов не было. Курганы вокруг видел? Вот под одним из них, говорят, и уложен наш древний княже.

– Неужто воевода позволит могилы разорять?

– Отчего ж нет? Язычники там лежат. Говорят, в Киеве великий князь ужо все курганы срыл.

– Слыхал… Ну, а об Остромире что говорят?

– Боярине новгородском? Много всякого, он тут частый гость. Они с нашим воеводой можно считать, что друзья, хоть и не ровесники. Ежели воеводе что надо от князя, он первым делом с Остромиром советуется. Нет в Новгороде более влиятельного человека, чем Остромир. Нет и более богатого. Говорят, на строительство Софии княже у Остромира куны в рез брал. До сих пор не вернул.

– И боярыня, молвят, Остромиру благоволит?

– Это ты о чем? – удивился Валуня. – Вот про нее и Яна Творимирыча слухи ходили. Но поклеп это. Добродетельней нашей боярыни не сыскать, она у нас самая праведная христианка. Ежели б не она, до сих пор бы идолы поганые на улицах стояли.

– Верно. Видал я ее в риге. Добрая боярыня. Будь другом, передай ей, что в порубе томится скоморох Ра-дим. Скажи, вороги коварные кривду на него возвели.

– До боярыни меня не пустят. Я ж отрок младшой, – сказал Валуня грустным голосом. – Но ты не горюй, утром я нашего сотника найду и о тебе напомню. А сейчас мне пора. Еще обход делать. Спокойной ночи!

– Спасибо, Валуня!

Загремели засовы, запирая поруб, снова заворчал Леший:

– Не поможет тебе этот молокосос. Меня Остромир знает. Он за нас вступится. А тебя сгубит. – Леший противно рассмеялся.

Радим ничего отвечать не стал. Он свернулся калачиком и прикорнул в своем углу. Думать о неприятностях у него больше не было сил.

– Убирайся из града подобру-поздорову… – скрипучий голос раздался у самого уха. Радим открыл глаза и замер в ужасе.

Полуулыбка-полуоскал играла на сморщенном лице старухи. Радим узнал ее сразу, как только увидел. Та самая, что давеча крутилась в людской. Выцветшее платье и длинные седые волосы трепетали на ветру. Откуда в порубе ветер? Судя по одеждам старухи, ветер был очень сильный, почти ураган, но скоморох ничего не ощущал. Радим с трудом приподнял голову. То, что он увидел, его отнюдь не обрадовало.

Леший и Великан, как и весь поруб, исчезли. Вокруг расстилалась тьма. На фоне мрака ярким пятном выделялась фигура старухи. Теперь она смеялась. Хохотала противным резким голосом, будто несмазанная дверная петля скрипела на ветру. Радим закрыл глаза, но старуха не исчезла. Ее противное бородавчатое лицо то приближалось, то удалялось, навязчиво маяча во тьме. Ведьма. С ними Радиму иногда приходилось сталкиваться, когда неудачный трюк вынуждал залечивать раны. Но никогда ведьмы не являлись к нему и тем более не обращались по собственному почину. Ничего хорошего такое не предвещало. Радим попробовал закричать…

– Гад, еще и спать мешает, – раздался недовольный голос Лешего.

Радим продрал глаза и с облегчением отметил, что старуха пропала и он снова лежит на гнилой соломе в холодном порубе. Сон. Это был ужасный сон.

Некоторое время Радим возился в углу, переваливаясь с боку на бок, потом снова сомкнул глаза. Кошмаров больше видеть не хотелось. Лучший способ избежать их – настроиться на что-то приятное, заполнить мысли добрыми образами. Обычно Радим начинал думать о золоте, кучах звонких динаров и огромных самоцветов, но в этот раз как-то само собой получилось, что ему захотелось тепла и ласки. Перед его внутренним взором появилась девушка в простеньком сарафанчике и белоснежном кокошнике. Она плавно парила ему навстречу, улыбаясь и широко раскрыв объятия. Воображение само нарисовало нежные округлости боярской дочки, виденной на сегодняшнем пиру. Радим затрепетал и ухватился за сей образ. Девушка запала ему в сердце, красотой и обаянием сразив наповал. Во сне она была полностью его, и он мог делать с ней все, что угодно… Радиму стало тепло и уютно.