Текст книги "Блеск презренного металла"

Если это так, то что это может значить? Я разогревала ужин, заваривала чай, а сама ломала голову над загадкой. Неужели я опять запустила в свои владения троянского коня? Получалось, что именно так. Не помогла и подозрительность, ставшая второй натурой.

Если мои опасения не беспочвенны, то этот Андрей Петрович отменный психолог. Он совершенно правильно рассчитал, как завоевать мои доверие и признательность: темная ночь, насильники, благородный защитник, и все это на фоне двухдневной нервотрепки, которая притупила мою бдительность. Разумеется, я опять клюнула, как и положено слабой женщине.

Но зачем это ему (или им) нужно? Откуда, как говорится, ветер дует? Неужели опять прокуратура? Но что им дает эта ситуация? Может быть, теперь меня собираются обвинить в моральном разложении? Дальше этого предположения моя фантазия не шла. Не прикончить же меня собрались, в самом деле!

Ну что ж, придется быть крайне осторожной и тщательно оберегать – если не жизнь, то уж честь непременно. Я пошарила взглядом по кухне, и на глаза мне попался длинный узкий нож, который я использовала для резки хлеба. У меня были ножи и поновее, и поизящнее, но я пользовалась именно этим, потому что он был изготовлен из настоящей стали и его можно было наточить до остроты бритвы.

Мне подумалось, что в сложившихся обстоятельствах будет нелишним держать этот нож под рукой. Если честно, подобная мысль меня смущала и казалась немного смешной – ведь я не могла быть уверенной, что не нафантазировала эту страшилку от начала и до конца. Но, с другой стороны, у меня больше не было желания попадать врасплох ни при каких обстоятельствах.

Может быть, было разумнее позвонить кому-нибудь, но я этого не сделала по двум причинам – во-первых, боялась оскорбить этим звонком Андрея Петровича – ведь он, возможно, абсолютно ни в чем не был виноват, а во-вторых, мне не хотелось беспокоить по каждому своему чиху коллег. В конце концов, у них есть и более интересные дела, чем утешать мою драгоценную персону. А вдруг из-за нервных стрессов у меня начинает формироваться самая настоящая паранойя, и мне теперь каждый день начнут мерещиться злодеи и заговоры?

В общем, я припомнила, чему меня совсем недавно учил мой спаситель – делай, что должно, и будь что будет, – и отправилась накрывать на стол. Единственное, что я себе позволила сверх этикета – это спрятала нож за рукав блузки. Жакет я снимать не стала, поэтому моя маленькая хитрость осталась незамеченной, но я каждую минуту боялась пораниться и оттого двигалась как стеклянная.

В мое отсутствие гость, кажется, так и не присел. Поставив в углу портфель, он с большим любопытством перемещался по комнате, разглядывая книжные полки, разбросанные на столе бумаги, газетные подшивки, дискеты для компьютера и репродукции на стенах. Если его целью было что-то слямзить, то он мог проделать это уже сто раз. Мне оставалось утешаться тем, что дома я обычно никаких серьезных материалов не хранила.

При моем появлении Старостин спохватился и поспешил принять у меня поднос, который я ему с удовольствием уступила, надеясь, что если он будет занят, то не заметит некоторых странностей в моем поведении. Сама же я исподволь неотрывно за Андреем Петровичем наблюдала, чтобы, не дай бог, не пропустить чего-нибудь подозрительного.

Но при личном контакте все мои сомнения развеялись как дым. Глядя на обстоятельного, старомодного Андрея Петровича, невозможно было представить, чтобы этот человек мог держать камень за пазухой. Он с таким восторгом и простодушием расхваливал вчерашние котлеты, так восхищался свежезаваренным чаем и шоколадным рулетом, что мне сделалось совестно за мою недоверчивость. Интересно, что бы подумал мой гость, если бы узнал о ноже, спрятанном у меня за рукавом? Наверное, был бы в шоке. Едва я об этом подумала, как меня начал душить неудержимый нервный смех.

Пытаясь замаскировать эту неуместную веселость, я, как всегда в трудную минуту, схватилась за сигареты. Эффект получился почти такой же – Андрей Петрович был шокирован. Он старался быть сдержанным, но в тоне его слышалось откровенное неодобрение, когда он спросил:

– Вы курите за едой, Ольга Юрьевна?!

– Иногда, – сказала я. Приступ непрошеного смеха опять напал на меня, и пришлось срочно делать вид, будто я закашлялась.

Андрей Петрович покачал головой.

– Не сочтите меня за невежу, – сказал он категорически. – Но лично я среди человеческих пороков на второе место после пьянства ставлю курение. Как хотите, но я не понимаю, зачем такой молодой очаровательной, образованной женщине необходимо окуривать себя этим зловонным дымом! Не по-ни-ма-ю!

Если бы он знал зачем! Конечно, я не стала вдаваться в подробности.

– Это так все сложно, – туманно ответила я. – Лучше расскажите, Андрей Петрович, о своей работе! Наверное, нелегко сейчас в деревне? Вы какой предмет преподаете?

– У нас на селе своя специфика, Ольга Юрьевна, – улыбнувшись, ответил Старостин. – Дефицит кадров. Поэтому приходится быть на все руки. Лично я преподаю математику, географию, немного историю… Да, чуть не забыл – физическое воспитание тоже моя прерогатива.

– Вы – настоящий Ломоносов! – уважительно воскликнула я.

– Ну что вы! – махнул рукой Старостин. – До Ломоносовых нам как до луны! Но свое маленькое нужное дело стараемся делать честно и с душой. Но вам это, наверное, не любопытно… Ведь вы больше интересуетесь преступлениями всякими, убийствами… Как это теперь говорят – отморозками?

– Да как сказать? – вздохнула я. – Не то чтобы очень. Но в нашем деле железный закон – пиши о том, что интересно массовому читателю, или сходи с круга. Рынок, что поделаешь!

– М-да, рынок… – неопределенно протянул Андрей Петрович. – Рынок мы, допустим, построим… О душе бы не забыть!

Смех наконец оставил меня в покое. Я смогла расслабиться, и даже укоризненный тон гостя не слишком меня задевал. Честно говоря, я уже начала привыкать к Старостину, и он потерял львиную долю того очарования, которое я в романтическом порыве ему приписала. Несомненно, он был рыцарем, но чересчур правильным, пожалуй, его можно было даже назвать занудой.

С неторопливой обстоятельностью Андрей Петрович допил свой чай и отставил в сторону стакан.

– Ну, наелся-напился – лучше чем дома! – с преувеличенным подъемом сказал он. – Спасибо огромное! Если позволите, я еще минуточку посижу – уж очень в гостиницу не хочется! Вы не беспокойтесь – десять минут, не больше!

– Да я и не беспокоюсь, – ответила я. – С чего бы мне беспокоиться? Когда рядом такой защитник…

– Защитник… м-да… – протянул Старостин, неловко отводя глаза. – У вас тут всегда по вечерам так опасно?

– Да как вам сказать?.. До сих пор не замечалось, – ответила я. – В некотором роде для меня это было сюрпризом.

– Ну, а как в городе молодежная проблема? – деловито поинтересовался Андрей Петрович. – Знаете, дети меня волнуют больше всего. Наше будущее, сами понимаете… Наверное, много наркоманов? Сейчас ведь до чего дошло – даже девочки с ранних лет пьют, колют наркотики, сквернословят… Будущие матери! Ужасно! Вы в своем издании не пробовали поднимать эту проблему?

По-моему, Андрею Петровичу очень хотелось добавить в перечень женских грехов и курение, но из деликатности он все-таки от этого воздержался. С его стороны это было очень любезно, особенно если учитывать его неудержимое стремление к правде и справедливости. Но теперь он решил взяться за проблему молодежной преступности, а это не вызывало у меня особой радости – я не была готова обсуждать это сейчас.

– Ну, почему же? – не слишком жизнерадостно ответила я. – Случается, мы пишем и об этом… Все зависит от того, насколько сенсационна тема. Ведь у нас не публицистическое издание. Если откровенно, нас, скорее, можно отнести к желтой прессе…

И опять Старостин ничего не спросил о названии моей газеты. Мы будто заранее условились, о чем идет речь. Меня опять начали мучить всякие сомнения, и я снова принялась исподтишка рассматривать своего гостя, пытаясь поймать какой-нибудь намек на фальшь.

А он, взволнованно помаргивая, строго смотрел на меня сквозь толстые очки и продолжал увлеченно развивать свою мысль.

– Или вот еще проблема! – вдруг вспомнил он. – Секты всякие! Это ведь тот же наркотик, верно? Приходят разные «мудрецы», заманивают молодежь в свои сети… Шаманы, понимаешь, проповедники, гуру, будь они неладны!.. Обещают нашей молодежи вечное блаженство в обмен на душу, манят всякими сказочками… Вам с этим явлением не приходилось сталкиваться?

Вопрос был задан, что говорится, в лоб. На честном лице Старостина читался неподдельный интерес. «И чего это он так разволновался? – недоверчиво подумала я. – Воинствующий защитник православия, что ли?» И, разумеется, в голову мне сразу же пришла недотепа Аглая с ее неведомой страной Шангри-Ла, но сообщать об этом забавном случае Старостину я не торопилась. Почти безотчетно, можно сказать, краешком мозга я почувствовала, что вопрос содержит какой-то второй смысл, а между провинциальным учителем и странной барышней имеется непонятная, тревожащая связь.

– Религиозные проблемы редко попадают на страницы нашей газеты, – спокойно ответила я. – Знаю, знаю, что вы скажете, но эта тема не слишком интересует читателей…

– Как?! Неужели вы полностью игнорируете эту идеологическую угрозу?! – негодующе произнес Старостин, от волнения взмахивая рукой и задевая собственные очки. – Не может быть! И даже в планах ничего такого нет?

– Увы! – сказала я, разводя руками. – С планами сейчас вообще туго. Дело в том, что у нас неприятности – газета временно закрыта.

Старостин сердито поправил на носу очки, кашлянул – и совершенно неожиданно успокоился. На лице его засияла простодушная улыбка.

– Вот как? – без особого сожаления сказал он. – Сочувствую вам… Но, наверное, мне пора и честь знать, ха-ха!.. Засиделся я у вас, уже надоел, наверное! Пойду потихоньку, а то как бы гостиницу не закрыли, чего доброго!

– Вы в какой гостинице остановились? – поинтересовалась я.

Старостин ответил, не раздумывая:

– Гостиница «Тарасов». Мне повезло – достался двухместный номер. Сосед – замечательный человек! Заслуженный учитель России. Кузнецов фамилия – не слышали, случайно?

– К стыду своему… – сокрушенно сказала я.

Но даже мое невежество не испортило настроение гостя. Он быстро собрался, очень тепло со мной распрощался и, выразив надежду, что когда-нибудь мы непременно опять встретимся, отбыл.

Оставшись в одиночестве, я сразу же бросилась к телефону и позвонила в гостиницу «Тарасов».

– Говорят из областного комитета образования, – сказала я администратору. – Старший инспектор Крюкова. У вас там проживают сельские учителя, прибывшие на областную конференцию. К сожалению, не знаю номера, но мне срочно нужен Старостин Андрей Петрович. Он занимает двухместный номер совместно с заслуженным учителем Кузнецовым. Не могли бы вы пригласить его к телефону…

После некоторой заминки администратор гостиницы, довольно любезная женщина с приятным спокойным голосом, ответила мне немного удивленно:

– Вы что-то, вероятно, перепутали, старший инспектор Крюкова! Прежде всего я впервые слышу, что у нас останавливались какие-то учителя, и потом, тех фамилий, что вы назвали, в наших списках нет… Весьма сожалею!

– Спасибо! – растерянно сказала я, с ужасом глядя на входную дверь.

Нож с тихим стуком вывалился из моего рукава на пол.

Глава 6

– Ты просто сумасшедшая! – убежденно заключила Маринка, выслушав на следующее утро мою исповедь. – Запустить в квартиру незнакомого мужика, да еще в очках!

По каким-то одной ей известным причинам моя подруга испытывала предубеждение по отношению к очкастым мужчинам. Они казались ей средоточием неискренности и коварства.

– При чем тут очки? – возмутилась я. – Насколько мне помнится, Чикатило, например, не носил очков…

– А по-моему, как раз носил! – парировала Маринка. – А если и не носил – это ни о чем не говорит. Если хочешь знать, многие негодяи не носят очков просто из кокетства!

Кокетливые негодяи – на такой парадокс была способна только Маринка – мне и в голову бы не пришло.

– Он же мог тебя запросто зарезать, – продолжала она, потрясенно глядя на меня круглыми как блюдца глазами. – Ты и пикнуть не успела бы! Расчленил бы труп на части и разбросал по городу – вот тогда, может быть, ты бы немного поумнела!

– Это уж непременно, – иронически заметила я. – Самый надежный способ поумнеть! Но, между прочим, чья бы корова мычала! Забыла, из каких переделок приходилось тебя выручать? Ты-то, голубушка, умудрялась втюриваться по уши в самых настоящих преступников! А здесь речь шла о естественной человеческой благодарности. Не могла же я отделаться простым спасибо, после того как меня вырвали из лап насильников!

– Еще вопрос, кто этих насильников навел! – сказала хитромудрая Маринка.

– В том-то и дело! – печально вздохнула я. – А ты, вместо того чтобы помочь разобраться, начинаешь меня пилить…

– И не думала! Очень мне нужно тебя пилить! – возмущенно заявила Маринка. – Наоборот, я уже всю голову изломала над твоей загадочной историей, но, по-моему, без Кряжимского мы все равно ничего не придумаем… Плюнь пока на все и пей кофе!

Мы разговаривали на кухне. Маринка, единственная из нашей компании, кто не испытывал дискомфорта и сожалений по поводу опечатанного офиса, до девяти утра расхаживала по квартире в комбинации, в бигудях и в земляничной маске, похожая на героиню фильма ужасов, но с элементами пародии, как пишут в рецензиях.

С утра я помчалась именно к ней – может быть, еще и потому, что соскучилась по кофе, который моя секретарша готовила совершенно уникальным способом. Более вкусного и бодрящего кофе мне нигде не доводилось пробовать. Непременная чашка этого кофе по утрам была залогом моей работоспособности, без нее я просто отвыкла нормально функционировать.

Неудачи последних двух дней в немалой степени были обусловлены и тем, что я была отлучена от любимого напитка по обстоятельствам, как говорится, непреодолимой силы. Теперь, наверстывая упущенное, я проглотила подряд три большие чашки волшебного напитка, и меня буквально распирало от энергии. Мне необходимо было немедленно действовать. Маринкина неторопливая рассудительность начинала меня бесить. Я не могла, как она выражалась, плюнуть на все. Вчерашнее странное происшествие требовало разгадки.

– Увы, вижу от тебя немного толку! – заявила я Маринке. – Спасибо за кофе, но мне пора бежать. Пойду отвоевывать наш офис. Надо еще купить сегодняшние «Огни Тарасова» да найти мужчин – наверное, они опять сидят в скверике напротив редакции…

– Господи, вот трудоголики! – вздохнула Маринка. – Одна я в нашем коллективе анфан-террибль, что в переводе значит – нормальный человек…

– По-моему, в переводе это значит что-то совсем другое, вроде кошмарного ребенка, – сказала я. – Пока бездельничаешь, постарайся не забыть хотя бы русский язык, ладно?

– Подумаешь! – задиристо сказала Маринка мне вслед.

Но я уже ее не слушала. Выскочив на улицу, я нашла ближайший газетный киоск и купила свежий номер «Огней Тарасова». Потом села в машину и с нетерпением развернула газету. Моя статья была на месте!

Издав победный вопль – немой, разумеется, – я швырнула газету на соседнее сиденье и завела мотор. Итак, военные действия открыты, и мы даже перешли в контратаку. В стане наших противников сейчас наверняка царит легкое замешательство. Эти люди не привыкли, чтобы им перечили. Они не готовы к этому. Преимущество на нашей стороне, и его надо развивать.

Прежде всего мы должны провести военный совет. Надеясь разыскать своих мужчин, я сразу же поехала в редакцию, точнее, в скверик, который можно было рассматривать как временный ее филиал. Все они уже были на месте – и Сергей Иванович Кряжимский, и Ромка, и сумрачный, как обычно, Виктор.

Они сидели рядком на скамеечке, и у каждого в руках был свежий номер «Огней Тарасова». Моему появлению они страшно обрадовались – должно быть, вообразили, что я немедленно поведу их на штурм офиса. Поняв, что штурм откладывается, мужчины выразили разочарование – особенно Ромка, которого энергия переполняла и без всякого допинга.

– Спокойно, друзья, спокойно! – увещевала я их. – Мне и самой не терпится вернуться к нормальной работе, но пороть горячку мы не будем. Наступление поведем планомерно и осмотрительно, учитывая каждую мелочь… Вот что нам доложит, например, разведка?

Сергей Иванович, который на этот раз выступал в роли разведчика, ответил без особого воодушевления:

– Ничем не могу порадовать, Ольга Юрьевна! Никаких добрых вестей… Строго говоря, вообще никаких вестей. Мои знакомые из прокуратуры только разводят руками – или действительно ничего не знают, или скрывают. Только один позволил себе сделать предположение, что идея наказать нашу газету исходит с самого верха. Главному прокурору не по душе журналисты, которые затрагивают его ведомство. Мне дали понять, что он такого не прощает. Сложно сказать, он ли разрабатывал «бумажный» сценарий, или непосредственные исполнители постарались – на эту тему, сами понимаете, никто со мной не разговаривал. Но зато мне намекнули, что впредь мы должны быть осмотрительнее в своих публикациях, если хотим нормально работать.

– Ну, это мы еще посмотрим, кому придется быть осмотрительнее! – запальчиво заявила я. – Теперь, когда история предана гласности, они будут очень бледно выглядеть с этой дурацкой бумагой! Только имеется небольшая проблема… – виновато добавила я. – Вчера я влипла в одну странную историю, которая может иметь отношение к нашим событиям. Хочу выслушать ваше мнение по этом поводу – боюсь, что я наломала дров… – И далее я во всех подробностях обрисовала вчерашнее происшествие.

– Действительно, необычная история! – задумчиво протянул Кряжимский, после того, как я закончила рассказ. – Очень надеюсь ошибиться, но слишком уж все это похоже на тщательно разработанный план. Позволю себе высказать предположение, что вы стали жертвой неких заговорщиков, Ольга Юрьевна!

– У меня сходное ощущение, – призналась я. – Но не могу понять, какова цель этих заговорщиков?

Сергей Иванович взволнованно потер руки.

– Ну что ж, в первую очередь следует обдумать, кто эти люди, – так мне кажется, – сказал он. – Если мы поймем, кто они, то нам станет ясной и их цель…

– Да тут и думать нечего! – пылко воскликнул нетерпеливый Ромка. – Все то же самое! Вот увидите, они вам что-то подбросили. Наркотики, например!

Непосредственный Ромка озвучил те мысли, в которых я сама себе боялась признаться. Эта версия была, несомненно, самой страшной, и у нее могли быть самые непредсказуемые последствия.

– Ромка, ты меня пугаешь! – тоскливо проговорила я. – Поэтому лучше заткнись и не перебивай старших!

Наш курьер сконфуженно умолк, но в глазах его блеснул торжествующий огонек – еще бы, ему удалось напугать главного редактора!

– А смысл? – вдруг иронически произнес Виктор.

Все обернулись к нему, ожидая разъяснений, но Виктор только небрежно ткнул пальцем в сторону здания, где помещалась наша редакция, и туда, где сквозь листву просматривался силуэт моей машины. Я без труда поняла, что он хотел сказать – действительно, если бы нашим могущественным противникам захотелось что-то нам подбросить, они могли сделать это безо всякого труда и более простым и изящным способом. Достаточно было зайти в наш офис или дождаться, пока я оставлю без присмотра машину.

– И еще один момент в твоей версии, Рома, меня смущает, – без всякой обиды заметил Кряжимский. – Как-то все это кустарно. Грубо исполнено, ты не находишь? Уркаган с заячьей губой, учитель с портфелем, чаепитие… Зачем?

– Ну, положим, трюк с бумагой – тоже не шедевр, – ради справедливости заметила я.

– Верно, – согласился Кряжимский. – И все-таки разница огромная. Откровенное давление, но давление, я бы сказал, в четко очерченных рамках. Вежливый следователь, аккуратно оформленные бумаги, вполне определенный вектор претензий. В каком-то смысле это игра, правила которой некрасивы, но понятны.

– Может быть, для отвода глаз? – предположил Ромка, которому очень не хотелось расставаться со своей версией. – А сами параллельно…

– А что параллельно? – хитро прищурился Кряжимский. – Ты хочешь сказать, на Ольгу Юрьевну оказано физическое давление? А вот интересно, что она сама по этому поводу думает? – Сергей Иванович обернулся ко мне, ожидая ответа.

Признаться, я слегка растерялась. До сих пор я почему-то не рассматривала вопрос в такой плоскости.

– А знаете, – сказала я удивленно. – Пожалуй, ощущения, что на меня оказывалось давление, я как раз и не испытываю. Наверное, это странно, тем более что у меня разбито колено и я до сих пор хромаю… Но у меня все-таки такое впечатление, что главная цель нападения была совсем не в этом.

– А в чем же? – ревниво спросил Ромка.

– В том, чтобы я доверилась Старостину, – сказала я. – Эти грубияны меня даже не напугали – первый раз, что ли? Главные неприятные ощущения были связаны с личностью моего спасителя. Казалось, для этого не было совершенно никаких оснований, но дело обстояло именно так! Может быть, причина – нервы? Вчера я была здорово взвинчена…

– А имечко-то у этого типа смахивает на фальшивое! – неожиданно сказал Ромка.

– Не поняла, – удивилась я. – С чего ты взял?

– Редкое совпадение, – пояснил Ромка. – Андрей Петрович Старостин – футболист, легенда московского «Спартака». У меня такое впечатление, что ваш гость назвался первым именем, которое почему-то пришло ему в голову. Поэтому и в гостинице вы его не обнаружили.

– Спорно! – заметил Кряжимский. – В том случае, конечно, если вся эта история – случайность. Но вообще это еще один настораживающий штрих. Мы должны отнестись к этому визиту очень серьезно. Давайте все-таки попробуем предположить, чего добивался господин Старостин… Ну, во-первых, войти в контакт с Ольгой Юрьевной – это несомненно. Причем, я полагаю, он не мог быть абсолютно уверен, что его пригласят в гости. Поэтому вероятна версия, что ему просто нужно было расположить к себе Ольгу Юрьевну, даже не претендуя на какие-то далеко идущие планы. Вопрос – зачем?

– Корыстные интересы отметаем сразу! – решительно заявила я. – У меня ничего не пропало – ни деньги, ни драгоценности.

– Вы бы лучше проверили – не прибавилось ли чего! – упрямо сказал Ромка.

– Я думаю, если бы прибавилось, кто-то уже нашел бы эту прибавку, и я сейчас сидела бы не с вами и отвечала бы совсем на другие вопросы… Давай пока не будем опять поднимать эту тему, ладно? – предложила я. – Она меня нервирует.

– Ну, как хотите, – вздохнул Ромка. – А тогда, может, этот мужик просто хотел с вами познакомиться? Так иногда делают – по-моему, даже «Ералаш» такой был… Там пацан подговорил друзей напасть на девчонку, которая ему нравилась…

– Рома! – укоризненно протянула я. – Ты упускаешь из виду одну существенную деталь. Когда хотят познакомиться с женщиной, не хвастают перед ней благополучным браком! А вот Андрей Петрович рассказывал о своей жене с гордостью. Да и вообще не производил он впечатления ловеласа, никак не производил! Типичный зануда-учитель, до того правильный, что рядом с ним чувствуешь себя погрязшей в разврате куртизанкой. Видели бы вы, какие у него были глаза, когда я закурила – между прочим, у себя дома! Мне показалось, что он меня выставит за дверь. Но он, конечно, этого не сделал – корректность для него святое дело.

– Но чего же он тогда хотел, этот зануда? – недоуменно спросил Ромка.

И тут Виктор открыл рот.

– Информация, – сказал он.

– Господи, ну какая информация! – махнула я рукой. – Говорили мы о чем попало! О молодежной распущенности, о том, как бы в погоне за рынком не забыть душу, о сектах, которые, кстати, за этими душами охотятся… Хотя, постойте, как раз это и был самый кульминационный момент! Андрей Петрович сначала так настойчиво уговаривал меня поднять в газете проблему сектантства, выспрашивал, нет ли в моих планах публикаций на эту тему… А когда я твердо заявила, что не собираюсь ничего писать о сектантстве, он неожиданно обрадовался, прекратил болтовню и тут же откланялся.

– И что же это значит? – напряженным голосом осведомился Ромка.

– Это вопрос! – озадаченно хмыкнул Кряжимский. – Но, наверное, кроме Ольги Юрьевны, никто из нас не знает на него ответа.

– Если бы знала, то с него и начала бы, – сердито сказала я. – Сама ни черта не понимаю! Как говорит Маринка – всю голову себе изломала. Кстати, Маринка была уверена, что эта загадка по зубам только Сергею Ивановичу…

– Благодарю за оказанное доверие! – шутливо поклонился Кряжимский. – Ну что ж, тогда деваться некуда! Будем рассуждать. Значит, что мы имеем? Совершенно незнакомый нам человек находит Ольгу Юрьевну – возможно, подстраивает нападение, втирается к ней в доверие, а потом исподволь выспрашивает, не собирается ли она публиковать что-то о сектантах, охмуряющих молодежь… Я правильно излагаю?

– Абсолютно, – сказала я. – Только нужно подчеркнуть одну деталь. Нам этот человек незнаком, но он-то, кажется, прекрасно представлял, кто я и откуда. Его интересовала не любая газета и не любой главный редактор.

– Итак, – продолжил Кряжимский, – выяснив, что никаких подобных материалов в нашей газете не появится, незнакомец успокаивается и исчезает. Какой мы можем сделать из этого вывод? Вероятно, этот человек первоначально предполагал, что «Свидетель» намерен печатать что-то на эту тему, и опасался этого. Но откуда у него могла появиться такая информация? Мы же не кричим о своих планах на каждом углу, тем более и планов-то таких не было.

– Знаете, какая у меня мелькнула мысль, когда Старостин заговорил о религиях? – сказала я. – Первым делом я вспомнила девчонку – Аглаю, с ее фантазиями насчет далекой страны Шангри-Ла. Не могу этого объяснить, но в ту минуту мне даже показалось, что между этими двумя есть какая-то связь…

– А вы не упоминали ее имени? – спросил Кряжимский.

– Что-то меня от этого удержало, – призналась я. – Как будто кто-то толкнул под руку.

– Интуиция, – пробурчал Ромка.

– Как хотите, а в этом что-то есть! – с горячностью воскликнул Кряжимский. – Сейчас я тоже просто физически ощущаю эту связь! Не могу пока сформулировать, что меня беспокоит, но держу пари, здесь кроется что-то серьезное!

– Вы полагаете, та девчонка действительно была в какой-то секте? – спросил Ромка.

– Судя по всему, так оно и есть, – важно сказал Кряжимский. – И наш «педагог» тоже имеет к ней непосредственное отношение. Не зря же он до такой степени обеспокоился возможной утечкой информации, что предпринял вылазку…

– Что-то я не пойму! – скептически заявил вдруг Ромка. – Допустим, он боится утечки, допустим, та девчонка чего-то ему напела… Но откуда он узнал про нашу газету, про Ольгу Юрьевну откуда узнал?!

– От меня же и узнал, – со вздохом сказала я. – Ведь я оставила Аглае свою визитную карточку! Вот вам и разгадка учи-теля Старостина.