Текст книги "Таблетки от жадности (сборник)"

Глава 7

Коллега моего мужа по университету, Виталий Белоусов был настоящим другом и благодетелем нашей семьи. Количество добрых дел, сделанных им для нас, было неисчислимо. Он подыскивал моему супругу возможность подзаработать по мелочи, иногда не совсем законным путем, но это обстоятельство никого, кроме меня, не беспокоило. Он оказывал помощь в решении разного рода жилищных проблем, помогал покупать нам кое-какую аппаратуру для дома, в том числе музыкальный центр «Панасоник», приобретенный на мои деньги, но по Виталькиному совету. Он, между прочим, впервые вытащил моего Володьку на пляж, научил его плавать, а тот в свою очередь научил этому меня. Володька поначалу ужасно не хотел ходить на Волгу, но потом это дело ему так понравилось, что он стал таскаться туда ежедневно, иногда даже не в самую подходящую для купания погоду.

Витальку мы обнаружили на пляже сразу, вернее, это он сам сразу обнаружил нас и издали махнул рукой. Они с Володькой были ровесниками, это и понятно: оба учились на одном курсе, в одной группе. Виталька – среднего роста, тело его выглядело исключительно крепким и мускулистым, а на пляжном песке смотрелось чрезвычайно эффектно, словно тело настоящего атлета, особенно в сравнении с моим тощим супругом. Зато на голове уже отчетливо обозначились ранние залысины и даже плешь; хотя, я знала, многим женщинам такое даже нравится, мне лично это казалось отвратительным, несмотря на все личное обаяние нашего друга.

Сначала нам пришлось сделать небольшой заплыв. Виталька настоял на этом, не желая слушать никаких объяснений насчет урчания в животе вследствие недавнего сытного обеда, и буквально силой потащил нас обоих в воду. После заплыва мы, усталые и довольные, устроились на песке, заходящее вечернее солнце своими косыми лучами приятно согревало остуженное водой тело.

– Ну? – начал Виталька разговор после того, как мы окончательно отдышались и согрелись. – Какие у вас проблемы?

– Слушай, Виталь, ты ведь в университете специализировался по жирным кислотам, так? – спросил мой муж. – Тебе название трихлорметилпрапеллиновая кислота что-нибудь говорит?

Белоусов усмехнулся, весело посмотрел на нас.

– На хрена это тебе? – спросил он.

– Не мне нужно, Ирине.

– Да? – Виталька снова заинтересованно посмотрел на нас. – То, что ты назвал, очень даже хорошо мне знакомо.

– Серьезно? – радостно воскликнули мы в один голос.

– Разумеется. Трихлорметилпрапеллиновая кислота, техническое название прапеллин – это действующее вещество в противокомариных таблетках. Средство от комаров, одним словом.

Признаться, услыша эти слова, я почувствовала некоторое разочарование.

– Средство от комаров? Но ведь это яд, да?

– Разумеется! – Витальку несколько позабавила наивность моего вопроса. – Все инсектициды – яды, и в этом качестве представляют собой опасность для здоровья.

– Конечно, – вторил ему Володька. – Любым средством от тараканов можно отравить человека в два счета, это я тебе говорю. Можно даже самому отравиться по неосторожности.

– Так, а вы что, кого-то собрались травить? – Виталька пристально посмотрел на нас. – Ну вас на хрен! Еще попадешь с вами за решетку за соучастие.

– Да ну нет, мы никого не собираемся травить! – поспешила я заверить его. – Наоборот, мы выясняем, как можно было отравить при помощи этого инсектицида…

– Прапеллина? – переспросил Виталька. – Да запросто! При попадании даже небольшого количества прапеллина в желудок наступает сильное отравление, часто со смертельным исходом.

– А те, кто с помощью этих таблеток от комаров спасаются? – спросила я. – Они что, тоже травятся?

– Не-ет! – Виталька рассмеялся. – Им практически ничего не грозит. Даже если будут дышать испарениями прапеллина каждую ночь в течение всего лета.

– Что-то я не поняла. Как же это так получается: комары погибают, а люди нет?

– А вот так и получается! – самодовольно заявил всезнающий Виталька. – Понимаете ли, инсектициды, это совершенно особый класс веществ, которые подобраны так, чтобы вред, наносимый ими насекомым, был наибольший, а людям наименьший. Если, к примеру, инсектициды, применяемые в сельском хозяйстве, сами по себе – опаснейшие яды, и работающим с ними настоятельно рекомендуется тщательнейшая защита, – всякие там ватно-марлевые респираторы, обязательное мытье лица и рук с мылом после проведения работ, то с противокомариными таблетками все гораздо сложнее. Нужно погубить насекомых, находящихся в одном помещении с человеком. Однако, согласитесь, никто же не станет спать в противогазе, правильно? Поэтому было изобретено синтезированное особое вещество, которое губительно действует на комаров, но практически безвредно для здоровья человека. Как это было достигнуто, отдельный разговор. Там, в этом прапеллине, есть шесть атомов хлора, которые и являются собственно убийцами комаров, метил-радикал только лишь крепит их к прапеллиновой кислоте. А вот благодаря этой кислоте сама молекула вещества становится такой здоровой, что практически не проходит через стенки легочных альвеол, не попадает в кровь и, таким образом, оказывается физиологически инертной. Вот потому-то прапеллин и используется в противокомариных таблетках, что практически не действует на организм через легкие. Через желудок – да, можно отравиться, через легкие – нет.

Поначалу я еще пыталась следовать за ходом Виталькиной мысли. Но вскоре ее бледный облик затерялся в дебрях научных терминов, я перестала понимать вообще что-либо и только сидела, скучая, на песке, машинально, как когда-то в детстве, загребая его горстями и пропуская через пальцы. Выудила таким образом темно-коричневый обкатанный водой камешек, затем створку ракушки, кусочек стебля камыша. Выудив потом еще и окурок, я бросила это занятие, стала рассеянно глядеть на воду, в которой отражалась синева безоблачного неба.

– Если не секрет, Виталий, откуда ты все это так хорошо знаешь? – спросил мой супруг прокурорским тоном.

– А если секрет? – растянувшийся на песке Виталька ослепительно улыбнулся. – Ладно, старик, тебе по секрету скажу. Занимался я разработкой этого вещества вместе с ребятами. Один местный чувак лет семь тому назад хотел наладить производство противокомариных таблеток здесь, в городе, вот и сделал нам подпольный заказ.

– Ну и что было дальше?

– Дальше? – Виталька снова безмятежно рассмеялся. – Дальше, как в нашей стране часто случается, заказчик куда-то бесследно исчез, и мы остались с нашей почти готовой разработкой на руках никому на хрен не нужные.

– Так и не применили ее потом? – спросила я.

– Ну, почему? – возразил Виталька обиженно. – Очень даже применили, кое-какие деньги на этом заработали. Не такие большие, конечно, как было обещано. Но и мороки было – уйма! Пришлось нам самим искать спонсора, создавать производство. Идея-то была хорошая, денежная, вот только воплотить ее в жизнь…

– И воплотили?

– В общем, да, – сказал Виталька. – Я сам, правда, в этом почти не участвовал, я себе вскоре другой бизнес придумал. А вот друг мой, Дима Клещев, давно и успешно этим занимается. Кстати, если не секрет, что это за гестаповский допрос? Для чего вам все это?

– Нужно позарез, – сказала я. – Понимаешь, Виталя, при помощи этого прапеллина позавчера был насмерть отравлен человек.

– Опять расследование? – по своей привычке Виталька весело подмигнул мне. Потом, став серьезным, спросил: – И что, никаких сомнений в том, что это было преднамеренное убийство?

– Понимаешь, яд был найден в желудке жертвы.

– Ладно-ладно! – бесцеремонно отмахнулся он от моих объяснений. – Детали меня не интересуют, я детективами, слава богу, не увлекаюсь. Кстати, что это именно прапеллин, тоже достоверно установлено?

– Лаборатория санэпидстанции анализ делала.

– Санэпидстанции? Да, это серьезно.

Виталька задумался, рассеянно глядя на отливающую золотом в лучах заходящего солнца гладь реки.

– Нас интересует, – продолжала я, – как в нашем городе можно достать это вещество. Если некий убийца подсыпал прапеллин человеку в еду, спрашивается, откуда он мог его взять? Его что, можно без проблем купить в аптеке?

– Нет, не думаю, что можно, – отозвался Виталька, – это очень редкое вещество. Надо у самого Димы Клещева об этом спрашивать. Покупает ли он прапеллин или сам где синтезирует, ей-богу, не знаю.

– А с этим Димой Клещевым как-нибудь можно встретиться?

– Конечно! – кивнул Виталий. – Очень даже запросто. Только раньше завтрашнего дня это никак не выйдет. Понимаете, в этот час Дима ни для кого не доступен, он в это время спит.

– Вот как? – переспросил Володька. – А не рановато ли он укладывается?

– Слушай, не ты первый, кто прикалывается над этой причудой нашего Димы, – сказал Виталька. – Однако, если мы от Димы что-то хотим, с его небольшими причудами хочешь не хочешь, а придется считаться!

– Но позвонить-то ему можно? – спросила я. – Не помрет же он от одного-единственного звонка!

– Это ты так думаешь, что не помрет, – заметил Виталька. – И я так думаю, и все остальные. А наш Дима думает, что если он не будет никем не потревоженный крепко спать двенадцать часов в сутки, если его во время сна будут постоянно донимать всякими дурацкими телефонными звонками, то его здоровью будет нанесен непоправимый ущерб, и Дима Клещев никак не доживет до старости, что ему, между прочим, непременно хочется сделать.

– А если у него какое-нибудь ЧП на предприятии случится? – спросил Володька. – Какой-нибудь пожар или авария с гибелью людей?

– А если из милиции, ну не знаю… из прокуратуры захотят нанести ему визит? – вторила я своему супругу.

– Все, кто к нему сунутся, найдут наглухо закрытые двери и полностью отключенный мобильник, даже сообщения, что аппарат вырублен, вы не услышите, набрав его номер, – отвечал, улыбаясь, Виталька. – Понимаете, собственное здоровье нашему Диме важнее, чем какой-то там бизнес, и уж тем более визит из милиции, прокуратуры.

Мы с Володькой растерянно переглядывались, не зная даже, как квалифицировать такую степень выпендрежа, что демонстрировал предприниматель Дима Клещев. А наш друг Виталька продолжал посматривать на нас, цинично улыбаясь и искренне наслаждаясь впечатлением, которое производил на нас рассказ о его эксцентричном друге.

– Ну и что ж нам теперь делать? – спросила я несколько раздраженно. – Как нам до твоего комариного друга добраться?

– А очень просто! – заявил Виталька. – Сейчас я ему позвоню на автоответчик, сообщу, когда мы к нему приедем. Если он будет не в состоянии принять нас в это время, он мне, как проснется, перезвонит, и мы договоримся по-новому. Тебе-то, я так понимаю, в общем, все равно, лишь бы к Диме вообще попасть.

– Ну, допустим, что так, – сказала я.

– Вот и отлично, – заявил Виталька, вытаскивая из-под своей сложенной на песке одежды сотовый телефон. – Сейчас, только вспомню номер его мобильника.

Мы терпеливо ждали, пока Виталька вспоминал номер. Закончив разговор, Белоусов сказал:

– Отлично, все нормально. Я сказал, что мы подъедем к нему завтра часов в девять утра.

Я вспомнила, что как раз на завтра на это время у меня назначен визит к Маслину. Но у него я всего лишь получу новые адреса ресторанов, а этот путь расследования казался мне все более тупиковым. Визит к Диме Клещеву был много важнее, решила я, а к заведующему пищевым отделом можно подойти и попозже, он же на своем рабочем месте, стало быть, никуда не денется.

– Вот! – сказал Виталька. – Значит, решено, завтра я к вам заеду в начале девятого на своей тачке, будьте готовы. Поедем в гости к Диме Клещеву. Живет он в особняке за городом, ехать туда долго, но за час, думаю, доберемся.

– Это если Дима не передумает и не изменит времени нашего визита.

– Конечно, – сказал Виталька. – А сейчас, – и он внимательно оглядел багровую в лучах заходящего солнца гладь реки, – давайте-ка устроим еще один заплыв перед самым уходом. Чтобы ночью спалось хорошо!

Сказав это, Виталька вскочил с песка и лихо помчался к воде. Недолго думая, мы последовали его примеру.

* * *

Рано-рано утром, еще только забрезжил рассвет, нас с Володькой разбудил телефонный звонок. К нашему удивлению, это оказался Белоусов.

– Так, ребята, атас! – несмотря на неформальную лексику, голос его звучал серьезно и даже озабоченно. – Если вы хотите непременно попасть к Диме Клещеву в самое ближайшее время, просыпайтесь, умывайтесь, одевайтесь и завтракайте! Через полчаса я на машине возле вашего дома.

– А что случилось-то? – зевая, спросила я, спросонья не понимая, что происходит. – Мы же на девять утра договаривались.

– Мало ли что мы договаривались! Мы предполагаем, а Дима Клещев располагает! Я же говорю, связь с Димой односторонняя!

– Да что случилось-то? – воскликнула я, теряя терпение.

– Случилось то, что Дима Клещев, проснувшись по своей привычке после богатырского сна в пять утра, прослушал свой автоответчик и обнаружил там наш звонок. После этого он сразу же позвонил мне.

– Он что, не может в девять?

– Ну до чего ж ты умная баба, Иринка! – воскликнул Виталька без тени улыбки в голосе. – Я еще толком объяснить ничего не успел, а ты уже обо всем догадалась.

– Посмотрим, каким ты будешь догадливым, если тебя разбудят в три утра! – проворчала я.

– Ладно, Иринка, шутки в сторону. Через полчаса я буду у вас с машиной. Чтобы оба были готовы, понятно?

– А попозже нельзя, что ли? – я все еще не могла поверить, что это не дурной розыгрыш: ехать к кому-либо с визитом в пять утра! – Часиков так в половине восьмого?

– Часиков в половине восьмого Дима Клещев будет уже на пути в Москву, и ради нас он не собирается переносить время своего отъезда.

– А он что, куда-то уезжает?

– Опять же, родимая, как ты сразу обо всем догадалась? – я решила, что Виталька сегодня с утра совершенно нестерпим со своим ехидством. – Так что я говорю, – продолжал он, – живо оба встали и ждем меня! И запомни старую ментовскую поговорку: сыщика ноги кормят!

Я только сокрушенно покачала головой, пристраивая телефонную трубку обратно на рычаги аппарата.

* * *

Особняк Димы Клещева, впрочем, справедливее было бы назвать его дворцом, находился далеко за Тарасовом, но вовсе не на берегу Волги, как это считалось престижным у большинства солидных людей нашего города. Ехали мы к нему по узкой и извилистой, но очень ровной, заасфальтированной дороге, мимо «частного сектора» – причудливой смеси крохотных, построенных еще в позапрошлом столетии деревенских домиков и новейших, огромных двух– и трехэтажных особняков из белого кирпича со всевозможными претензиями на совершенную архитектуру: лепными украшениями на стенах, цветными стеклами на окнах, башенками, стрельчатыми нишами, – почему-то называемыми коттеджами и принадлежащими небольшой прослойке внезапно обогатившихся людей. Таких особняков в пресловутом новорусском стиле с фигурными решетками-заборами и посаженными вокруг них небольшими еще каштанами, не приносящими дому ни малейшей тени, было очень много по дороге к Диминому жилищу, так что я искренне удивлялась, неужели на Руси стало так много богатых людей.

К дому Клещева мы подъехали, свернув с основной дороги на ухабистый, незаасфальтированный даже, а просто засыпанный щебенкой и утрамбованный проселок, ведущий сразу к четырем разномастным, но одинаково безобразным и безвкусным, хотя и очень дорогостоящим коттеджам. Дом Димы Клещева меня разочаровал. Это оказалась простая, со стенами какого-то странного землисто-серого цвета прямоугольная коробка с узкими и высокими, точно бойницы, окнами в верхней части здания, плоская и покатая, как у блиндажа, крыша, одна-единственная ведущая в дом дверь, при ней простое выложенное из кирпича крыльцо. Рядом находились ворота устроенного прямо в доме гаража, открывавшиеся, похоже, изнутри. Сам дом окружала невысокая кованая ограда, а за ней в два ровных ряда посаженные молодые клены, верхушки крон которых, однако, уже переросли уровень крыши.

– Да, подросли деревца-то! – сказал задумчиво Виталька Белоусов, когда мы подъехали к дому и остановились напротив невысоких решетчатых ворот. – Значит, наш Дима хорошо ухаживает за ними, поливает каждый день.

Это было, похоже, так. Каждый клен был тщательно окопан, и земля возле стволов явно несла на себе следы регулярного полива.

– Однако неказистый вид у Диминого домика, – заметил Володька.

Белоусов, соглашаясь, кивнул.

– Дима к такой вещи, как архитектура, абсолютно равнодушен, – пояснил он. – Зато очень ценит комфорт и домашний уют. В этом, кстати сказать, у нас сегодня еще будет возможность убедиться.

– И еще он деревья очень любит, правда? – спросила я, кивая на кленовые посадки вокруг дома.

– Да, но только не сами по себе, а постольку поскольку они создают комфорт и домашний уют, – заметил Виталий. – Три года назад, когда Дима этот дом устраивал, он кленовые крупномеры за большие деньги в лесном питомнике покупал, своими руками каждое дерево в землю высаживал. Мы над ним смеялись, говорили: «Сажал бы ты что-то приличное, каштаны или голубые ели, а не эти дебильные клены». А Дима отвечал: «Сами вы придурки! Голубые ели в наших краях растут плохо, медленно, и тени не дают ни хрена».

– Так он из-за тени эту кленовую рощицу вокруг дома устроил?

– Конечно! – Виталька усмехнулся. – А вы думали, для красоты, что ли? Вы погодите, они еще года через два разрастутся, кронами над крышей дома сомкнутся, и тогда внутри даже кондиционер не понадобится, в самую дикую жару там прохладно будет!

– Но и солнечный свет будет проникать с трудом, – заметила я, не слишком восхищенная высказываемыми нашим другом идеями.

– Ну, чего-чего, а солнечного света в наших краях и так предостаточно, – возразил Виталька, вытирая со лба пот. Теперь, когда мы остановились, в машине сделалось нестерпимо жарко и душно. – Да и не любит наш Дима солнечный свет, предпочитает электрический. И жару тоже больше всего на свете ненавидит. Так что вот такой дом совершенно в его вкусе, я вас уверяю. Кстати, да где же хоть кто-нибудь? – воскликнул Белоусов вдруг, нетерпеливо сигналя. – Или Дима уже умчался, не дождавшись нашего приезда? Или он, разбудив нас, снова завалился спать?

Казалось, ничего не произошло в ответ на нетерпеливые сигналы Виталькиной машины, только какая-то старушечья голова показалась на мгновение в окне расположенного напротив роскошного особняка. Показалась и тут же снова скрылась. Ни единой живой души так и не вышло нам навстречу из клещевского дома, но у ворот вдруг зажглась лампочка, свет ее был едва различим в ослепительном блеске утреннего солнца, и раздался человеческий голос:

– Кто такие? Что нужно?

– Дима, это я, Белоусов, – прокричал, высунув голову из окна машины, наш друг. – Ты мне час назад звонил, и мы договорились о встрече.

Ответа опять же не последовало, но кованые узорчатые ворота особняка вдруг разошлись в стороны, и наша машина, въехав во двор, припарковалась под сенью раскидистого клена.

– Пойдемте, – сказал, приглашая нас выйти из машины, Виталий. – Димка ждет нас.

– А он что, так и не выйдет нас встретить? – несколько ошарашенно спросила я.

– Во-первых, это совершенно незачем, я и сам могу вас провести, – отвечал раздумчиво Виталька. – А во-вторых, когда вы оба увидите комплекцию нашего Димы, то поймете, до какой степени глуп и бестактен такой вопрос.

Насколько неказист был дом Дмитрия Клещева снаружи, настолько шикарным и роскошным оказалось его внутреннее убранство. И хотя мне по долгу службы на телевидении приходилось не раз бывать в жилищах самых солидных людей города и удивить меня чем-либо в этом отношении было трудно, интерьеры, которые я обнаружила здесь, буквально потрясли меня. Нет, дело было даже не в цене материалов, из которых все это было изготовлено, настоящая ли позолота на наличниках у потолков или только искусная ее имитация, подлинная ли старинная, покрытая коричнево-зеленой патиной китайская бронза настенных светильников, или изготовлены они три года назад по спецзаказу на заводе «Электролит».

Наверное, у хозяина особняка был определенный художественный вкус, но, главное, он вложил в строительство этого дома душу, а не только сумасшедшие, нечаянно попавшие в руки деньги, которых много и потому не жалко. Как бы то ни было, внутренний вид загородного дома Дмитрия Клещева произвел на меня сильнейшее впечатление, подобное тому, которое получала я от выдающегося произведения искусства, талантливого кинофильма, картины или какой-нибудь замечательной записи оперы.

– Шикарное шале, правда? – спросил Белоусов, от которого не скрылось впечатление, произведенное на меня домом. – Здесь всего два этажа, внизу столовая, наверху спальня и библиотека. А самое интересное у Димы находится внизу, в подвальном этаже, где он и проводит большую часть своей жизни. Куда мы, кстати сказать, сейчас и идем.

По неширокому, устланному ковровой дорожкой коридору направились мы в другой конец дома, где в глубине маячила ведущая вниз, в подвал, лестница, как вдруг одна из боковых дверей, выходящих в коридор, приоткрылась, и на пороге возникла худощавая, небольшого роста женщина. Ее изрезанное глубокими морщинами лицо казалось совершенно простонародным, даже грубым, топорно сработанным. Она молча, пристально и вроде бы даже неприветливо смотрела на нас, внезапно появившихся здесь.

– Здрасьте, тетя Нина! – бодро сказал Виталька Белоусов женщине. – Как там Дима? Как его настроение сегодня, самочувствие?

– Нормально, хорошо, – отозвалась она голосом неожиданно мягким и певучим. – Проходите, он ждет вас.

– Родная Димина тетка! – шепнул нам на ходу Виталька. – Она следит за порядком в доме. И между прочим, единственная женщина возле Димы. К прекрасному полу наш хозяин удивительным образом равнодушен.

Мы спустились в подвал, и по особому запаху сырости я поняла, что, как и во всех нормальных строениях такого рода, в подвале у Димы Клещева находятся сауна и бассейн.

Много я видела разных бассейнов в частных домах, но такое представилось моему взору впервые. Тусклые, призрачно мерцающие под самым потолком лампы отбрасывали своеобразный, матовый и почему-то очень приятный для глаза свет. Кафельная плитка, которой были выложены стенки бассейна, была нежно-салатного цвета; несколько темнее, цвета небесной лазури, были стены самого помещения. При этом какие-то причудливо вьющиеся, узорчатые линии украшали эти стены, и, порывшись в памяти, я сообразила, как называются такого рода линии: арабески, имитирующие своеобразный, со множеством завитушек арабский шрифт, такие узоры когда-то украшали не только дворцы восточных властелинов, но и модные парижские салоны и кафе.

Обо всех этих вещах я узнавала исключительно из кинофильмов да телепередач, и тем явственнее возникла у меня сейчас иллюзия, что я попала в какую-то чудесную сказочную страну из «Тысячи и одной ночи».

– Интересно, сколько же денег вбухал твой Клещев в строительство этого шикарного теремка? – задумчиво протянул мой супруг.

– До хрена и больше, – отозвался вполголоса наш проводник. – Все, ребята, хорош трепаться, мы уже пришли! – и он показал глазами куда-то в полутемный угол подвала.

Приглядевшись, мы и в самом деле обнаружили там сидящую на подушках скрючившуюся человеческую фигуру. Однако человек, склонившись над экраном открытого и работающего портативного компьютера, который покоился у него на коленях, даже не обернулся в нашу сторону и, казалось, вообще не заметил нашего появления.

– Во, видали? – заметил Виталька Белоусов иронически. – Наш Дима работает. А что к нему гости пришли, ему плевать.

– Свет включи, – вдруг раскатистым басом сказал, не поднимая головы, сидящий за компьютером. – Ты знаешь, где.

Виталька и правда знал. Подойдя к определенному месту стены, он щелкнул выключателем, и потоки яркого электрического света встроенных в панель потолка лампочек залили обширное пространство подвала с бассейном, заставив играть его убранство яркими красками, что было потрясающе красиво. Но вовсе не из-за этого я смущенно ахнула, едва включился свет, и мой супруг Володька замер в изумлении с приоткрытым ртом, а Виталька захихикал, потирая лоб ладонью.

Дело в том, что предприниматель Дима Клещев сидел на подушках совершенно голый и, в отличие от нас троих, ничуть не смущался этим обстоятельством. Кроме того, он оказался человеком тучности необыкновенной. Я, до сих пор считавшая тучным в числе прочих и нашего санитарного врача, мир праху его, теперь готова была признать, что в сравнении с Клещевым Верейский был абсолютно нормальным, стройным и лишь немного склонным к полноте человеком.

Мне не случайно в тот момент вспомнился старый советский фильм по гоголевской повести «Как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем». Картинка, увиденная мною в подвале Диминого особняка, была прямо-таки один к одному. Такая же огромная туша, сидевшая – или лежавшая, по-моему, в случае с Димой это было совершенно одно и то же – на мягких подушках возле наполненного водой подземного бассейна, непомерно большой и пухлый, круглый, как шар, со свисающими безобразными жировыми складками живот, крупная, лохматая башка, огромные волосатые ручищи, ножищи. Мой супруг Володька покраснел и отвернулся, а Виталька Белоусов смущенно откашлялся.

– Проходите, присаживайтесь, – Дима кивнул на свободные подушки с таким естественным и непринужденным видом, будто он был одет в безупречный смокинг и галстук-бабочку. – Рассказывайте, какие у вас проблемы.

– Блин, Диман! – Виталька выглядел отчаянно смущенным. – Ты, боров бесстыжий, вообще, что ли, совесть потерял? Я же тебе сказал, что не один приеду!

– Ну так я помню! – Казалось, Клещев искренне не понимал причины всеобщего смущения. – Тележурналистка Ирина Лебедева вместе с мужем. Это вы, да? Клещев. Очень рад познакомиться!

Он отложил в сторону компьютер, поднялся с подушек, шагнул нам навстречу, так что заходили ходуном все пухлые члены Диминого тела, протянул нам руку. Мне и Володьке ничего не оставалось, как пожать ее. Стоявший рядом с нами Виталька снова захихикал.

– В клубе нудистов никогда до сих пор не бывали? – спросил он нас вполголоса. – Вот, смотрите, теперь будете знать, как это выглядит.

– А вы нудист, да? – робко спросила я, стараясь глядеть Диме в лицо. – Это такие, что везде голые ходят, правда?

– Правда-правда, – ухмыльнулся Белоусов, – и наш Дима один из них.

– Ну, я не столько нудизм, сколько моржевание предпочитаю, – пробасил Клещев.

– Моржевание, это когда в Волге до самых морозов купаются, – пояснил Виталька, будто я сама этого не знала. – Пока собственным телом удается лед на Волге пробить, до тех пор и купаются. Ну, как вы понимаете, наш Дима купается дольше всех. Слушай, Диман, скажи, Волга сильно из берегов выходит, когда ты в нее ныряешь?

Клещев сумрачно посмотрел на нашего друга, но ничего не ответил.

– Это, наверное, очень страшно, зимой в холодной воде купаться, – предположила я, просто чтобы поддержать разговор.

– Ты хочешь сказать, – не унимался Виталька, – как нашему Диме удается в холодной воде гениталии себе не отморозить? А я тебе объясню: все дело в жире. Тело Димы на девяносто девять и девять в периоде процентов состоит из жира, а жир, как известно, замечательно сохраняющий тепло материал. Он же, кстати сказать, и утонуть не даст, потому что легче воды и держит на поверхности. Так что у нашего Димы по части купания вообще никаких проблем нет!

Пухлые и отвислые, как у бульдога, щеки Клещева задрожали, он задышал часто и нервно.

– Слушай, я не понял, ты балагурить, что ли, сюда приехал? – спросил он наконец довольно сердито. – Если так, то давай вали! Мне еще кучу дел перед отъездом переделать надо, – и Клещев кивнул в сторону своего портативного компьютера.

– Нет-нет, – поспешила вмешаться я. – Нам очень нужно с вами поговорить об одной вещи. Можно?

– Можно! – все так же сердито отозвался Дмитрий. – Только тогда давайте переходить к делу, потому что я, ей-богу, очень занят! И кстати, давайте-ка присядем. Мне стоять подолгу нельзя, врачи строжайше запретили.

Мы уселись неподалеку от Клещева на подушки. Несмотря на ехидное и непочтительное к хозяину отношение, право говорить все-таки решили предоставить нашему другу Витальке.

– Мы к тебе, Диман, с одним вопросом, – начал он. – Ты ведь в своих противокомариных таблетках прапеллин используешь, да?

– Конечно! – отозвался Клещев. – А что же еще?

– Так вот, у нас к тебе вопрос: откуда ты его достаешь?

– Привожу! Вот сейчас, кстати сказать, за ним я и отправляюсь!

– Привозите? – заинтересовалась я. – А если не секрет, откуда привозите?

– Из Подольска, это в Подмосковье городишко такой есть! – Казалось, Клещева очень раздражают мои наивные расспросы. – Там, в Подольске, небольшой оборонный заводик, который этот прапеллин и синтезирует.

– Да? – вид у Витальки сделался несколько разочарованным. – Так это ты в Подольск нашу разработку продал?

– Ну, кто чего продал, вопрос сложный, – отозвался Клещев еще более раздраженным тоном. – Они же нам деньги дали под этот проект, без них ни черта бы вообще не вышло.

– А почему в Подольске? Почему бы не в нашем городе заводик устроить? – спросил Виталька как-то обиженно.

– Потому что в Подольске уже был подобный по профилю химический заводик, – отвечал все так же сердито Дима Клещев, дрожа от возмущения всей своей голой пухлой тушей. – Они там при советской власти фосген производили, понимаешь? А технологии производства фосгена и прапеллина достаточно однотипны! И сырье почти то же самое!

– Ну и устроили бы производство прапеллина на нашем химзаводе! – не унимался Виталька. – Надо же быть патриотом или нет? В нашем городе людям работать негде, нужно создавать новые рабочие места, а он важнейшую разработку на сторону продает!

– Да пробовал я протолкнуть эту идею на нашем химзаводе. Понимаешь? Пробовал! – В возбуждении голый Клещев приподнялся со своих подушек, и я не знала, куда деться со стыда при виде его обнаженного пухлого тела. – На хрен они меня послали с моим проектом, понимаешь? Буквально послали на хрен! Причем все до единого, в какую бы контору я ни совался! Потом пошел искать спонсора по разным городам и весям нашей великой родины, но кому я со своей разработкой нужен. Ты не знаешь, что это за хождение по мукам было, ты думаешь, это все просто так, да?

– И что, нашли в конце концов? – спросила я.

– Вот только в одном Подольске и нашли, согласились там с нами работать. И вот мы с ними теперь работаем! – добавил Клещев агрессивно.

– Так, значит, кроме завода в Подольске, никто в нашей стране прапеллин не производит, так? – вдруг сказал молчавший до сих пор Володька.