Текст книги "Я у мамы дурочка"

Поедем в Невельск?

– Ну что, поедем в Невельск? – говорит мой новый шеф и попутчик, инструктор обкома Валера. У него славное мальчишеское лицо с ямочками и очень даже симпатичной улыбкой.

– Конечно поедем!

– Тогда я жду вас на вокзале в два часа тридцать минут ночи. Поезд отходит в два сорок пять, билеты у меня.

– Ясно. Я буду как гвоздик!

Дежурная будит меня в два тридцать. Как это получилось? Я просила в два. Она три раза переспросила:

– А когда поезд? А когда разбудить? А когда разбудить? А когда поезд?

Спорить с ней – у меня не было времени. Я бежала всю дорогу. Добежала в два сорок три. Валера стоял на площади с отчаянным лицом.

Он схватил меня за руку, я даже не успела остановиться, и потащил в вагон. Я не могла дышать, не то чтобы оправдываться…

– Откуда вы взялись на мою голову! Чтобы я ещё когда-нибудь связался с поэтессой! Да ни за какие коврижки!

Поезд тронулся, когда он кинул в вагон сначала меня, потом портфель. Сам прыгнул на ходу.

Места оказались в разных купе. Через десять минут я снова спала, вагон покачивался уютно.

Вдруг почувствовала, что меня будят. Поезд приходил в пять утра. Я сказала спасибо и снова закрыла глаза. Не прошло и мгновения, как меня будят снова, Валера на этот раз.

– Вас что, проводница не разбудила?

– Разбудила. А что, скоро выходить?

– Что значит – скоро? Немедленно! Поезд уже стоит, а он стоит три минуты.

Ботинки я завязывала на перроне. Валера молча стоял рядом и никак не мог закурить, у него дрожали руки. Слов для меня у него уже не было. Слова-то, наверно, были, но их можно было произносить только про себя.

В семь мы втиснулись в переполненный вагон рабочего поезда, и я захотела есть. А может, это случилось, когда Валера достал из портфеля огромный свёрток из бутербродов с ветчиной.

– Это вы из дома взяли? Как догадались, мне и в голову не пришло! – говорила я, уплетая бутерброд за обе щёки.

– Вы, наверно, редко ездите в командировки. В глубинку особенно, потому и не запасаетесь. А у меня в портфеле всё есть – сапожная щётка с кремом, иголки, нитки, ножницы. Короче, всё, что может понадобиться человеку в дороге. Вот приедем в гостиницу, я тебе первым делом туристские ботинки вычищу, чтобы ты у нас была самая красивая!

– Ещё чего не хватает, – смутилась я, глядя на изрядно потрёпанные носы своих ботинок. Последний раз их чистила дома, перед отъездом. – Я привыкла сама за собой ухаживать.

– Нет правил без исключений, тем более – ты всё сама и сама! Город Валера показывает по дороге. Своеобразный город, он зажат между сопками и океаном. На сопки громоздиться трудновато, поэтому он растёт в океан, засыпая заливы, отгораживая их насыпными косами, и вот уже вырастает целая улица на воде.

Сначала он заводит меня в столовую, а только потом в горком комсомола. Его встречают шумно и радостно, видно, он в этой глубинке частый гость.

Мне тоже рады, отправляют завтракать второй раз, пока позвонят в гостиницу.

– Отдыхайте, замучил вас Валера, не мог выбрать дневной поезд! А завтра мы вас загрузим до последней возможности! Какой Валера молодец, что догадался привезти!

В гостинице – такой соблазн лечь и наконец выспаться! Но Валера сказал, что придёт, как только освободится.

Я всё же засыпаю прямо за полированным столом. На какую-то секунду – и сразу появляется Валера.

– Господи, ты опять спишь! И я разбудил тебя… Но я только на минутку, мы договоримся, как ты будешь путешествовать дальше.

– Я уже проснулась. И что ты удивляешься, это ты натренировался, а у меня – ни тренировки, ни запаса прочности.

– Сейчас мы выпьем с тобой!

Он извлекает из своего волшебного портфеля бутылку. Я смотрю на неё испуганно – полусухое, это мы умеем.

– Сейчас мы с тобой выпьем, а пока я вычищу твои ботинки.

– Этого только не хватало! Не хватало, чтобы инструктор обкома комсомола чистил мне ботинки! В лучшем случае – в лучшем! – давай мне крем и щётку, сама вычищу. И не бойся, я в этих ботинках не выступаю, не встречаюсь с комсомольцами, и вообще… Я в них только езжу в поездах и хожу по пересечённой местности. А для всего прочего – смотри, какие у меня туфельки! Видишь – красненькие, с белым кантом! Сделано – где это рулетка? В Монте-Карло. Успокоился? Отдай мой ботинок!

– Сядь. Сядь и сиди спокойно! Проснулась и начала командовать, ну, женщины!

Мои ботинки так не сверкали никогда в жизни. Бутылка кончается. А мы обсуждаем проблемы комсомола!

– Понимаешь, Светлана, самое главное – чтобы тебе верили, чтобы знали, что ты кристальный человек! Только тогда можно что-то требовать от людей.

– Надо ещё уважать людей, разговаривать с ними, как с людьми!

– Разговаривать все умеют! От этого авторитет не повышается.

– А ещё надо мыслить масштабно, большими категориями, чтобы людям было интересно с тобой!

– Нужно, чтобы у человека было чувство долга!

– Валера! Что это мы с тобой кричим друг на друга!

– Действительно, нашли, о чём кричать! Дай мне лучше свои стихи почитать, а то все читали, кроме меня. А ты посиди тихонько и помолчи, ладно?

…Я дарю ему последнюю книжку.

– Только не показывай никому, а то обидятся.

– Я поехал, не задерживайся тут, а то они рады эксплуатировать тебя!

Комсомольский поезд

В Тымовск еду с комсомольским поездом и с инструктором Володей, который отвечает за всё.

Мой калейдоскоп повернулся на какую-то долю градуса, и вот уже всё другое, вместо тихого номера гостиницы – шум, смех, неразбериха переполненного молодёжью вагона.

Поезд идёт вглубь Сахалина, слегка переваливаясь с боку на бок, постукивая колёсами. Вагоны узенькие, в купированном вагоне по коридору можно пройти только боком.

Вагона-ресторана нет, есть огороженный буфет в конце состава. Но комсомольцы позаботились о том, чтобы, во всяком случае, было что пить.

Володя очень переживает, особенно за наш вагон. В двух других потише, а у нас в узеньком коридоре то шум и смех, то песня, а то и драка.

Главное действующее лицо – красивая светловолосая девушка в бежевом свитере и брюках. Что бы ни происходило, она неизменно в центре. Если петь, то возле гитариста, а драться – висит где-то на стене, держится Бог знает за что и улыбается.

Володя пошёл «усмирять» её. Она и ему улыбается.

– Если не прекратите безобразничать, я вас на первой станции ссажу!

– Да ну! Нельзя быть таким сердитым, морщинки образуются!

– Я серьёзно говорю. Откуда вы, из какой организации?

– Вы бы лучше спросили, как меня зовут. Леной меня зовут. Очень приятно. А вас как?

– Володя, – машинально отвечает он. – Не шумите, пожалуйста! Идите в своё купе. Нельзя же поднимать весь вагон!

– Хорошо, мы пойдём в своё купе, если вы нас в своё не приглашаете. Пойдёмте с нами!

– Спасибо, мне некогда, мне нужно отвечать за вас всех.

– А вы и у нас в купе отвечать сможете, будете сидеть с нами и отвечать!

Володя медлит секунду, оборачивается, встречается с моими смеющимися глазами и решительно говорит:

– Нет!

У нас в купе тоже весело, но без крайностей. Ребята по очереди рассказывают смешные истории, а мы с чёрненькой девушкой, которую привёл Володин помощник Витя, смеёмся. Прекрасное разделение труда!

– Да что это такое! Что это они там безобразничают! – врывается в купе проводница.

– Кто? Где? – Володя и Витя срываются и выбегают следом.

Возвращаются нескоро. Мы успеваем постелить им и себе и задремать.

– Вы спите уже? – Витя разочарован, не так он думал провести вечер, когда привёл в купе чёрненькую. – Спят. Покурим, Володя?

– Покурим. Но завтра – я её вызову перед строем, я ей покажу…

Утром – солнце! Услышаны Володины молитвы. Очевидно, Господь прислушивается и к комсомольским работникам, если они не просят невозможного.

А Володя целый день твердил:

– Хоть бы солнце! Хоть бы солнце! А то приехал Иванов и не сделал ничего. А нам бы только погоду!

Все выспались, угомонились, бутылок не осталось, и Витя всё утро спокойно сидит в купе с чёрненькой девушкой. Они молчат, улыбаются или говорят о чём-то тихо-тихо.

Мы с Володей стоим в коридоре у окна. Сахалин – будто целая страна. Города мы проехали ночью, теперь едем лесом – берёзовым, еловым, сосновым. Мы почти не останавливаемся, и мимо проплывают и ручьи с большими валунами, и болота с неправдоподобно зелёной травой – всё остаётся позади.

А вот лес отступает от железнодорожной линии, трава пожелтела уже. И из леса будто выбежали навстречу поезду ёлочки и сосенки.

И мне грустно почему-то…

Поезд останавливается на крошечном разъезде. Один домик с палисадником и зелёный «газик» посреди степи.

– Валечка, здравствуй! Встречаешь нас? Знакомьтесь, Светлана, это Валя, секретарь горкома комсомола.

– Мама, поехали! – высовывается из «газика» беленькая девочка лет трёх в светлом платьице с роскошным бантом.

– Танюшка, опять занимаешься комсомольской работой?

– Так воскресенье, садик закрыт, Дима в командировке. Пора такая горячая! Хоть бы дожди не начались, неделю бы продержаться! За неделю мы бы управились – правда, от зари до зари! – объясняет Валя.

Автобусы ждут на платформе у шлагбаума.

Поезд уходит, а сотни полторы ребят и девчонок в телогрейках, свитерах, куртках с одинаковыми зелёными рюкзаками стоят на линейке буквой «П», как в пионерских лагерях. Почти к каждому рюкзаку привязана гитара.

Володя говорит чётко и коротко – где жить, что делать, будет железная дисциплина.

– Мы должны показать, что такое комсомольский десант, и мы покажем!

От этих коротких уверенных фраз ребята подтягиваются и действительно становятся комсомольским отрядом из неорганизованной публики с гитарами.

И Лена стоит со своим рюкзаком и гитарой как можно ближе к Володе, улыбка светится на её лице, и вид у неё решительный и задорный.

– По машинам! – командует Володя, и ребята бросаются к автобусам, и я едва успеваю проститься, поблагодарить – и за Курилы, и за эту поездку – и пожелать: главное, солнышка!

Мы уезжаем одновременно с автобусами, только в другую сторону. Они – в совхоз, а мы – в город. И мне жалко, что в разные стороны…

Владивосток

Сколько впечатлений может вместить человеческая душа?

После Сахалина и Курил Владивосток не умещается. И две чудные девушки в крайкоме комсомола, которые принимали меня, говорили потом:

– Почему ты сначала к нам не приехала!

Наверно, во Владике, как его здесь называют, командировки из ЦК ВЛКСМ бывают чаще, чем на Сахалине. Моя, во всяком случае, не произвела никакого впечатления. Мало ли…

– Покажите стихи.

Они читают мои книжечки – сборник из «Библиотечки донской поэзии», всего шесть стихотворений, подборку в коллективном сборнике.

Я сижу тихо, как мышонок. Может, стихи не произведут никакого впечатления.

– У вас в стихах судьба всего нашего поколения.

Надо же, а я и не думала…

Опять у меня расписан каждый день и час, и я вздыхаю облегчённо.

– Завтра – на Русский остров, потом – в Находку, там комсомольская стройка. Куда ещё?

– Я тигров хотела посмотреть…

– Валя, давай я свожу её в Супутинский заповедник.

– Только тигра вы там вряд ли увидите, это вам не зоопарк.

– Пока ты не звонила морякам, давай – заповедник завтра, оттуда заедем на свадьбу к Татьяне, а Русский остров – потом.

– Добро. Спускайтесь, я вызову машину, вас отвезут в гостиницу, а в шесть утра Алла за вами заедет.

– Спасибо!

«Волга» после сахалинских «газиков», горячая вода в уютном номере гостиницы… Мне до сих пор стыдно – почти все стихи Сахалину, Курилам, моему родному Шикотану.

Вечер, и опять я не ела целый день. Комсомольская гостиница без ресторана, буфет закрыт. Я хочу есть!

Выхожу на улицу. Владивосток – огромный город, не может быть, чтобы поблизости не было кафе, ещё только девять вечера!

На площади перед гостиницей остановился газик, вышли двое ребят в форме студенческого отряда.

– Мальчики, где здесь можно поесть? Кафе какое-нибудь, что ли. Понимаете, я прилетела утром, целый день в крайкоме, а там только чай с бутербродами.

– Нет здесь поблизости никаких кафе. Садитесь в машину, мы вас покормим.

Наверно, только я могла сесть в машину к незнакомым ребятам, ехать с ними неизвестно куда по ночному городу. А может, на Дальнем Востоке это в порядке вещей?

Останавливаемся перед обычной пятиэтажкой, какими успели застроить не только весь Советский Союз, но даже Болгарию…

Типовой дом, типовая квартира.

– Наташа, мы девушку привезли голодную. Сегодня прилетела, а в крайкоме кормили только бутербродами.

– Сейчас пожарим картошку! Володя, открой банку с огурцами. Серёжа, доставай тарелки!

Стол просто ломится. И рыба – как же у океана без рыбы! И картошка, с пылу с жару, я обжигаюсь, но ем!

И появляется гитара, и песни, знакомые и незнакомые, и я читаю стихи…

В гостиницу попадаем в двенадцать ночи, перед самым закрытием.

Оказывается, я познакомилась с редакцией студенческой газеты. С третьим её сотрудником, Олей, мы потом дружили много лет.

Заповедник

Будят меня чётко в половине шестого, и без пяти шесть я уже стою у входа в гостиницу. Ровно в шесть тормозит «волга», шофёр, не выходя, открывает дверцу, и мы едем, едем!

Воздух особенный, насыщенный дыханием океана, и Алла, как заправский экскурсовод, рассказывает о местах, которые мы проезжаем.

Какое счастье! Дорога, прекрасная асфальтированная дорога, ложится под колёса. Почему я так мало написала о Приморье? Впрочем, о заповеднике написала, послала Алле, она в очередном письме порадовалась, что не напрасно возила меня восемь часов туда и восемь обратно.

Мы едем, едем, солнце уже в зените, и дорога меняется, становится просёлочной, пыльной, как у нас на Дону.

Останавливаемся только один раз, у Аллы термос и бутерброды.

В лес въезжаем как-то незаметно. Он стоит по обе стороны дороги, от океана мы ушли давно.

Сначала он был редким и невысоким вроде. Потом ели и сосны стали выше, сомкнули ветви. Оказывается, мы уже в заповеднике.

Машина остаётся у конторы, мы идём пешком по тропе, а не по дороге, и это действительно заповедный лес. Наверно, деревья знают об этом и растут себе спокойно и растят свой подлесок.

У егеря умное интеллигентное лицо, лёгкая спортивная фигура. Он нетороплив и приветлив.

– Как это вы сегодня уезжаете? К нам никто не едет на один день. Куда можно так спешить?

– У меня очень короткая командировка. Я попросила Приморье, чтобы на тигра посмотреть, живого, не в клетке. Не могу смотреть на зверей в клетках.

Он смеётся и качает головой.

– Давайте зайдём в магазин.

Магазин маленький, продавщица – пожилая женщина с каким-то умиротворённым лицом.

– Зина, девушка приехала на тигров наших посмотреть. Сколько вы тут?

– Тридцать лет.

– Видели тигра?

– Не дай Бог! След – видела. Слышала его рык один раз, на всю жизнь хватило.

– След я вам покажу, подходил недавно молодой самец.

След в дорожной пыли – огромная, просто огромная кошачья лапа. Мне хватило этого следа, чтобы представить прекрасного, сильного, свободного зверя.

– Светлана, пора. Нас ждут на свадьбе, никто же не знал, что ты приедешь!

– Ну а знали, что бы изменилось? Что ли свадьбу перенесли? – шучу я невесело.

Не хочется, не хочется уезжать. Я вполне могла бы, как егерь, как продавщица, прожить здесь всю жизнь.

– Света, солнце, поехали!

Стихи я написала уже в Москве…

Супутинскому заповеднику

 
Этот сказочный лес —
Как в мои затесался маршруты?
Не остаться мне здесь,
Ведь рассчитан мой мир по минутам!
 
 
Высока и ясна,
Не поверишь, – прислушаться странно,
Здесь стоит тишина.
Заповедно стоит, первозданно.
 
 
Пахнут травы, как мёд,
Пахнет свежее сено в телеге,
По тропе нас ведёт
С городскою бородкою егерь.
 
 
С этим лесом большим
Он – одно!
И ему непонятно,
Ну куда мы спешим,
Ну зачем торопиться обратно?
 
 
Все мы что-то должны,
Мы об этом на миг не забыли,
За глоток тишины
Мы потом наглотаемся пыли.
 
 
Все мы что-то должны…
Я стою, и молчу, и любуюсь,
За глоток тишины
Я на плату готова любую!
 
 
Но пора уходить.
Мы уйдём,
И пока по пути нам,
Нас пройдёт проводить
Голубая река Супутинка,
 
 
Я на миг задержусь —
Надо ехать, товарищи правы,
Только впрок нагляжусь
На деревья, на камни, на травы…
 

И опять дорога, пыль и жара, но мы едем к океану. Воздух свежеет, и темно уже, совсем темно.

Едем на огонь. На берегу костёр, палатки, скатерть с закусками на траве. Человек пятнадцать сидят, бродят, подбрасывают ветки в костёр.

Подарок у нас, оказывается, в багажнике. Невесту с женихом невозможно отличить от остальных – джинсы с футболками, как у всех, только счастливые, такие счастливые лица!

Все ночуют здесь, а нам надо уезжать.

– Куда же вы, только приехали!

– Эти ненормальные в Москве дали Светлане командировку на двадцать дней – на Сахалин, Курилы и Приморье! Ей завтра на Русский остров, время мы ещё не знаем.

Снова едем, и я сплю до самой гостиницы от полноты счастья…

Почитайте про любовь

Я решила, что к морякам надо ехать непременно нарядной.

Отмылась до какой-то запасной кожи, волосы распустила, платье красивое, которое гладить не надо, босоножки на высоких каблуках.

Стою себе на причале, даже на какое-то возвышение забралась, чтобы меня обязательно заметили. За мной должен катер прийти. Меня беспокоит одно – как меня узнают? Дурочка, как можно не узнать – вокруг люди в спецовках, и мужчины, и женщины!

Катер лихо чиркнул по касательной и остановился. Он был белоснежным от ватерлинии до мачты! И полон моряками в белоснежных кителях! Один, постарше, поднялся по трапу.

– Вы наша гостья? Милости прошу! Я покажу вам город с залива, а потом отвезу на Русский остров. Там ребята вернулись из первого в своей жизни похода – к экватору. Полгода на берег не выходили.

– Так их надо поскорей на берег выпустить, а вы им – поэтессу!

– Берег никуда от них не денется!

Он помогает мне спуститься по трапу. На каблуках непросто, но я делаю вид, что мне это ничего не стоит. Он становится к штурвалу, я – рядом, остальные толпятся за нами.

Господи, сколько счастья мне выпало в жизни! Штиль полнейший, скорость сумасшедшая, он разворачивается, встаёт стена воды, сверкает на солнце, обрушивается на катер… Я совершенно мокрая, волосы висят сосульками, и нет на земле человека счастливее меня!

Кто-то придерживает за плечи:

– Это только для вас командующий сам ведёт катер, обычно он этого не делает! И всю свиту взял с собой, одиннадцать дежурных офицеров!

Я немею. Поэтесса, наверно думает он. Для неё обычное дело, когда командующий флотом катает её по заливу на своём катере с одиннадцатью дежурными офицерами!

Залив золотой от солнца, будто его растворили в воде, и стена воды, которая при каждом развороте обрушивается на меня, на командующего, на дежурных офицеров, словно из чистого золота.

Я подставляю ей лицо, что-то кричу, а командующий посматривает на меня сбоку и улыбается.

– Вы хорошо держитесь! – Чтобы я услышала, ему пришлось наклониться к самому моему уху. – Как настоящая морячка. Не страшно?

– Что вы, здорово, я никогда этого не забуду, спасибо! – Я кричу и надеюсь, что хоть спасибо он услышал…

На корабль меня привезли совершенно мокрую и совершенно счастливую. Я шла по бесконечным коридорам в мокрых белых босоножках на каблуках, лёгкое платье прилипло к телу, волосы висели сосульками. Как будто только что вышла из океана, а не поднялась на борт с катера командующего.

Я шла как ни в чём не бывало, и встречные моряки улыбались мне.

Корабль был огромный. Мне никто не показал его во всей боевой мощи, радист увёл в свою каюту – обжитую, уютную, с книжной полкой на десяток любимых книг, с гитарой на стене.

– У вас двадцать пять минут до начала. Я сейчас добуду фен. Ну и выкупал же вас адмирал!

На сцену поднимается нормальная нарядная женщина.

Меня всегда поражало, каких детей берут в армию! И за эти полгода их коротенькой ещё жизни, что прошла в океане – от Владика до экватора и обратно, они не очень-то и повзрослели…

Я читаю им стихи о море. Радуюсь, что у меня есть для них стихи о море, они почувствуют, что я его так же люблю! Читаю и читаю им стихи о море, дурочка…

И встаёт худенький мальчик, форма ему великовата, шейка в воротничке болтается, как у гусёнка. Улыбка смущённая:

– Почитайте, пожалуйста, про любовь…

У меня в шкафу стоит белоснежная коралловая ветка, они привезли её с экватора. Столько лет прошло, а ей ничего не делается – не желтеет, не крошится, моллюски строили на века. Я иногда дотрагиваюсь до неё, чтобы убедиться: всё это не приснилось мне – белоснежный катер, залитый солнцем залив, мальчик с тоненькой шейкой, который после первого в жизни похода просит почитать про любовь…

Находка

– Завтра ты едешь в Находку, – сказала Валя, – программу тебе скажут там.

Шофёр был молодой и симпатичный, звали его Саша. Мы ехали через город, до краёв наполненный чистейшим туманом, белым, как молоко. Машина ныряла с сопки в очередную падь, и туман наполнял её своей свежестью.

– Мы по пути прихватим человека.

– Конечно, прихватим! – с готовностью отозвалась я. – Какой разговор! Человек ждал нас в профилактории. Он был моложав, одет с иголочки, модная стрижка, лёгкая седина.

– Поэтесса? Это хорошо, скучают ребята, никаких развлечений. А откуда вы?

– Ростов-на-Дону, знаете?

– А как же! Был как-то осенью, ветер, пыль с дождём смешивается так, что нашлёпки на домах.

– Вы просто попали в неудачное время. Вот весной – он весь в акациях, весь! А летом, осенью просто ломится рынок от фруктов! И жизнь – насыщенная, театры прекрасные, и драматический, и оперетты… И если хотите знать, писательская организация – третья в России!

– Ну и кому нужна ваша третья организация! Нет, заштатный городишко.

Я возмутилась. Мы за ним заехали, а он…

– Саша, давайте высадим его! Прямо здесь, на шоссе!

– Не могу, я его шофёр, а он мой начальник.

– Завести вас – ничего не стоит, ну, женщины!

И правда – с чего я завелась, дурочка! Мы смеёмся.

Он по-хозяйски показывает окрестности, берёт мой портфель из багажника, заводит в гостиницу.

Номер отличный. Даже трюмо, можно увидеть себя, наконец, во весь рост. Выхожу из душа, надеваю халат, вытираю волосы. Свободный вечер, какое счастье!

Стук в дверь, и одновременно с моим «да» входит попутчик.

Он тоже расслабился, даже слишком. На нём застиранная майка неопределённого цвета, спортивные штаны, двумя пальцами за горлышко держит начатую бутылку вина. У себя в номере начал, ко мне пришёл заканчивать. Не знаю, что меня больше вывело из себя – его затрапезный вид или эта бутылка.

– У нас с вами есть возможность прекрасно провести вечер.

– Простите, я устала. У меня сегодня первый свободный вечер за всю поездку, я хочу отдохнуть.

– Вот и отдохнём вместе! Ты же поэтесса! Ты мне понравилась, что тут такого…

Тон у него был обиженный. Он явно не ожидал подобного приёма. А меня уже несло: ах я поэтесса, со мной можно запросто, в таком виде и с начатой бутылкой?!

– Почему вы думаете, что вы тот мужчина, который мне нужен? Посмотрите в зеркало! Нет, возьмите бутылку за горлышко для полноты картины! А теперь уходите.

– Со мной никто так не разговаривал.

– Простите, со мной тоже…

После выступления идём по улице рабочего посёлка с парнем – не помню, кто он был по должности.

– Видите – эстрада. Обычных танцев не можем организовать, аппаратуры нет. Машины – видите, какие? Половина никогда в жизни техосмотр не пройдёт. Если надо в город – хотя бы запчасти привезти, полчаса выбираем, какую послать, чтобы милиция не остановила. Людей нагнали, а работы нет, ни шатко ни валко, по полдня сидим, ждём материалы… Всем плевать!

Мне не плевать. Я пишу докладную в крайком. И улетаю в Москву, кончилась моя поездка.

Годы прошли, пока Валя прилетела в командировку в Москву. Я снимала квартиру после курсов. Мы сидим с ней на старом-престаром диване.

– Валя, ты не помнишь, с кем ты тогда меня посылала в Находку?

– Как же не помню, я попросила его довезти тебя. Бо-ольшой начальник в Приморье.

– Правда? А я с ним как с мальчишкой.

– Ну ты даёшь! Приехала, тихая девочка, стихи читать. Да от твоей докладной такие круги пошли! Руководство полетело, Первый каждый день начинал со звонка в Находку!

– А машины им дали? И аппаратуру?

– Всё им дали. Аппаратуру моряки подарили, машины собирали, у кого только можно.

– Ну вот. А ты говоришь…