Текст книги "Дело о Великой и Ужасной Кости"

Светлана Лаврова
Дело о Великой и Ужасной Кости

© С. А. Лаврова, текст и иллюстрации, 2019

© ЗАО «Издательский Дом Мещерякова», 2019

* * *

Начало

Жила-была нарисованная обезьяна. Ей исполнилось уже почти три часа, потому что её нарисовали на первом уроке, а сейчас время приближалось к полудню. Конечно, тетрадь по математике не лучшее место для приличной нарисованной обезьяны. Но что поделаешь, родину не выбирают.

Тетрадь была в клеточку, и обезьяна получилась в клеточку. Но она не беспокоилась по этому поводу – думала, что так и надо: весь мир тоже в клеточку. Она же не могла выглянуть из листка.

Вообще-то Данилка собирался изобразить не обезьяну, а свою соседку по парте, Вику-вредину, но не всегда в жизни случается то, чего хочешь.

Потом уроки наконец закончились, и Данилка принёс обезьяну вместе с прочей математикой домой и раскрасил жёлтым карандашом, под цвет бананов. Вокруг он нарисовал пальмы, похожие на зелёные взрывы, синюю реку и жёлтый песок. В синюю реку Данилка посадил крокодила и закрасил его синим, потому что они в школе по природоведению проходили маскирующую окраску. И ушёл обедать.

Пришла Анечка и нарисовала на синем крокодиле красные цветочки. А то вдруг обезьяна его не заметит, когда он подкрадётся. Теперь-то, конечно, заметит. Кто же не заметит, как к тебе зловеще ползут, облизываясь, красные цветочки. Ещё она нарисовала попугая, похожего на петуха. Или петуха, похожего на попугая.

Потом привели из садика Сашку. Он втиснул между пальмой и попугаем зелёный длинноносый танк. Потом сверху наискосок нарисовал летящие клином бомбы, а в нижнем углу – парочку разорвавшихся гранат и одну неразорвавшуюся.

Потом из кухни вышла бабушка. Она пририсовала бомбам крылышки, и получились летящие клином бабочки. А гранаты она перекрасила в хризантемы.

Потом пришёл папа и пририсовал танку хвост, потому что подумал, что это слон.

А потом пришла мама и сочинила сказку.

Глава первая
Заявление о краже

Это было очень давно, в первобытные времена, когда динозавры уже вымерли, а компьютеры ещё не народились. Жила в лесу маленькая обезьянка. У неё были мама, и папа, и куча всяких родственников, которые никак не назывались, и жили все вместе на деревьях. И ещё у неё была подружка Ма Ша. Ма Ша была не обезьяна, а человек. Правда, не настоящий человек, а первобытный. Ну да что же делать, других тогда на Земле и не водилось.

Вы спрашиваете, как же они дружили, если обезьянка говорила на обезьяньем языке, а Ма Ша на человечьем? А всё очень просто. В те далёкие времена человечий и обезьяний языки ещё не очень отличались и люди с обезьянами прекрасно понимали друг друга.

Обезьянку звали Ах-Ах. В переводе с обезьяньего это значит «ах-ах!», потому что обезьянья мама сказала именно такие слова, впервые увидев новорождённую дочку. А Ма Ша в переводе с первобытного означает «та, которая хорошо кушает МАмонтов». У Ма Ши были два друга – Са Ша и Я Ша. Са Ша означает «тот, кто хорошо кушает САблезубых тигров», а Я Ша – «тот, кто хорошо кушает Ягуаров». Первобытные дети вообще почему-то хорошо кушали и не капризничали. Наверное, потому, что те, кто кушал плохо, очень быстро вымирали, как динозавры.

И вот однажды Ах-Ах пришла в гости к Ма Ше и видит: сидят Ма Ша и её друзья грустные-прегрустные на берегу первобытной речки под названием Ре Ка. Са Ша просто так грустно сидит, Я Ша грустно бормочет какое-то заклинание унылого мотива (он был учеником шамана), а Ма Ша грустно обрабатывает скребком шкуру Большой Зубастой Крысы Без Хвоста. (Потому что первобытная женщина не могла грустить без дела, это считалось аморально, а Ма Ша была моральная.)

– У нас беда, – объяснила Ма Ша всеобщую тоску.

– Ах-ах! – встревожилась Ах-Ах.

И Ма Ша рассказала обезьянке, что у Я Ши большие неприятности.

Я Ша считался самым хитрым мальчишкой племени. Он устроился учеником к шаману, потому что шаману давали мясо вне очереди. И вот сегодня утром шаман задал ученику контрольную, а сам куда-то ушёл.

– Шаман задал ему Маленький Большой Наговор на Завтрашнюю Охоту! – торжественно произнесла Ма Ша. – Заговор на Великой и Ужасной Кости!

– Ах! – сказала Ах-Ах.

– Ох! – сказал Са Ша.

– Ух! – сказала Ма Ша.

– Вот именно, – сказал Я Ша.

Великая и Ужасная Кость была самой большой святыней племени. Вообще-то она ничего такого собой не представляла – обычная лопатка пещерного медведя, хорошо обглоданная и высохшая. Но шаман сказал, что получил Кость лично от Великого Духа Уа-Уаха. Племя Настоящих Людей Уа-Уаха уважало и Кость послушно признало Великой и Ужасной. Шаман колдовал на ней самые важные заговоры – про охоту, – чтоб звери не капризничали, когда в них кидают копья. Остальным было запрещено трогать святыню.

– Он бы ни за что не доверил мне Кость, – сказал Я Ша. – Но ему надо было уйти. А завтра охота. Поэтому он задал мне урок и разрешил взять Кость. Я колдовал – и она исчезла!

– Ах! – сказала Ах-Ах.

– Ох! – сказал Са Ша.

– Ух! – сказала Ма Ша.

– Вот именно, – сказал Я Ша. – Шаман завтра вернётся к началу охоты, увидит, что кости нет, и убьёт меня. Или из племени изгонит.

Ма Ша доскребла свою крысу и начала натирать её золой, чтоб шкура стала мягче.

– Оставь в покое несчастное животное и думай, – приказал Я Ша. – Что делать?

– Морду набить, – предложил Са Ша. – Тому, кто Кость спёр.

– А если это Великий Дух Уа-Уах? – спросил Я Ша. – Передумал и забрал Кость обратно.

Са Ша подумал и повторил:

– Всё равно набить. Кость наша. Красть нехорошо.

– Правильно, – согласился Я Ша. – Сначала набить, а потом можно ему помолиться, чтоб не сердился.

– Ах-ах, – сказала Ах-Ах. – Жалко духа. Он один, а вас много. Если все ему будут морду бить…

Ребята замолчали, представив Великого Духа Уа-Уаха с фингалом под глазом, распухшей губой и забинтованным ухом.

– Надо по-хорошему спросить, – предложила обезьянка. – Может, он и не забирал Кость. Что, у него своих костей нету, что ли?

– Нету, – сказал Я Ша. – Он же дух. Вообще-то, можно и по-хорошему. Только я не знаю, где живёт Уа-Уах.

– А моя мама говорит, что люди знают всё, – удивилась обезьянка.

– Люди знают всё, кроме того, где живёт Уа-Уах, – сказал Я Ша.

– Я могу провести, – вызвалась Ах-Ах, чувствуя себя умнее людей.

– Пошли, – скомандовал Я Ша. – Ма Ша, зачем ты волочишь с собой эту шкуру? Духа в неё заворачивать?

– Ладно, шкура пока пусть полежит, а я буду бусы нанизывать, – согласилась Ма Ша и на ходу стала ловко надевать на сухожилие медведя разноцветные ракушки. (Потому что неприлично первобытной женщине идти и ничего не делать, а Ма Ша была приличная.)

Глава вторая
Оперативная группа, на выезд!

В джунглях обычно скучно не бывает. Сначала на Са Шу упал с дерева Большой Жирный Червяк. Са Ша от неожиданности заорал так, словно на него не червяк, а саблезубый тигр свалился. Червяк от ужаса тут же вымер напрочь. Теперь он на земле не встречается. Потом на Са Шу свалился саблезубый тигр. Ну, не свалился, а просто вышел поглядеть, кто так шумит. Но Са Ша тигра почему-то не испугался, а строго спросил: «А почему у тебя такие большие зубы?» Тигр опешил и сел подумать – и действительно, почему? Компания тем временем тихо проследовала дальше. Они шли мимо Большого Дерева С Дыркой, мимо Маленького Дерева С Дыркой, мимо Дерева, Которое Съел Огонь, мимо Сухого Болота, мимо Мокрого Болота…

Большая Скри-Ням-Скри (что в переводе с первобытного означает «съедобное животное между двумя скребками»), правившая Мокрым Болотом, высунула голову и проводила ребят взглядом.

– Это кто? – спросила Скри-Ням-Скри.

– Это маленькие люди, ваше превосходительство, – почтительно пояснила Главная Зелёная Ква.

– Какие-то они дикие, – поморщилась Скри-Ням-Скри.

Она втянула морщинистую голову в панцирь и пробурчала:

– Пусть Золотой Ключик ещё полежит на дне…

Впрочем, это всё совершенно из другой истории.

– Пришли, – сказала Ах-Ах. Са Ша поскрёб в затылке (между прочим, первый раз за всю историю человечества).

Они стояли на берегу небольшого пруда. В центре возвышался островок, заросший Маленькими Колючими Деревьями.

– Ну и как туда добраться? – спросил Са Ша.

– А вы разве не умеете ходить по воде? – удивилась обезьянка. – Мама говорит, что люди всё умеют.

– Люди умеют всё, кроме как ходить по воде, – сказал Я Ша. Ах-Ах села на землю и почесала хвост. Она не умела придумывать всякие идеи. Ма Ша тоже села, надела донизанные бусы и стала точить затупившуюся иголку о подходящий камень. (Потому что непорядочно первобытной женщине сидеть и ничего не делать, а Ма Ша была порядочная.)

– Сейчас я скажу заклинание, и вода станет твёрдой, – объявил Я Ша.

Ребята отошли в сторонку – по технике безопасности. Я Ша попрыгал на месте, потом побегал кругами и покричал «У-у-у!», прямо как папа обезьянки Ах-Ах. Потом почесал нос, воздел руки к небу и рявкнул что-то типа «Бам-бам ням-ням».

– Интересная у тебя профессия, – уважительно сказал Са Ша. – И что, вода уже твёрдая?

– Твёрдая, – кивнул Я Ша. – Хочешь, попробуй пройди по ней.

Са Ша решительно шагнул на твёрдую воду с обрывчика… и тут же ушёл с головой. Я Ша вытащил фыркающего приятеля за волосы (благо волос у первобытных людей росло много и тащить было удобно).

– Наверное, правильнее было сказать не «ням-ням», а «кус-кус», – задумчиво произнёс Я Ша. – Или не «бам-бам», а «бах-бах».

– Сейчас тебе такой «бах-бах» будет, – заорал Са Ша. – Или даже «ням-ням». Вон соседнее племя неумелых шаманов сразу «ням-ням»… нет, сначала «бах-бах» дубиной, а потом…

Я Ша на всякий случай отодвинулся:

– Просто вода ещё недостаточно затвердела. Сейчас уже, наверное, лучше. Попробуй ещё раз.

– Мальчики, не ссорьтесь, – сказала Ма Ша.

Мальчики послушались. С этого и начался матриархат – странное первобытное время, когда мужчины слушались женщин.

– Я могу сломать большое дерево, – сказал Са Ша. – Надо его перекинуть через воду и потыкать Уа-Уаха на острове. Если хорошенько потыкать, он вылезет.

– Жалко тыкать, – забеспокоилась Ах-Ах. – Вдруг насквозь проткнёшь.

Но Са Ша уже толкнул плечом огромную сосну. Сосна обиженно затрещала и обломилась. Са Ша поднял её и попытался достать до островка. Но сосна не достала. Са Ша рассердился и кулаком стукнул по сосне. Она тут же развалилась на несколько брёвнышек. Са Ша сердито пнул одно из них. Бревно свалилось в воду и закачалось на ней.

– Ага! – закричал Я Ша. – Я же говорил, что вода затвердеет! Сейчас мы все сядем на бревно, и оно довезёт нас до острова.

Все сели на бревно. Так была изобретена первая лодка.

– И почему она не двигается? – обиженно спросил Са Ша.

– Сейчас, – пообещал Я Ша, плюнул бревну на хвост и сказал ему что-то сердитое. Задний конец бревна заурчал, зафыркал, и бревно рвануло вперёд, оставляя за кормой белопенный след.

– Как называется это заклинание? – спросил Са Ша.

– «Дыр-дыр-дыр-тых-тых», – пояснил Я Ша. – В переводе «реактивное бревно». Слезай, приехали.

Глава третья
Допрос подозреваемого № 1

Великий Дух Уа-Уах выглянул из-за кустика. Странная компания высаживалась на берег: три маленьких человека и обезьянка. Раньше приезжал один большой человек и сразу начинал прыгать и кричать что-то неприятное. Уа-Уах его побаивался: ясно же, что тот – псих. Мало ли что психу в голову взбредёт. Поэтому Уа-Уах быстренько кидал человеку что-нибудь интересное – ананас, например, или обглоданную лопатку пещерного медведя. Человек хватал подарок и исчезал, а Уа-Уах вздыхал с облегчением. (Заметим в скобках, что шаман пользовался у соплеменников большим уважением именно за то, что сам Великий Дух Уа-Уах дарил ему волшебные ананасы, приносящие удачу на охоте, и прочие необыкновенной силы талисманы.)

Уа-Уах забился поглубже в кусты. «Может, они уйдут? – с надеждой подумал он. – Вот принесла нелёгкая».

– И ничего я не носила, – проворчала рядом Нелёгкая. – Вечно ты на меня напраслину возводишь. Я тебе не курица, чтоб нестись.

Нелёгкая была очень обидчива.

Один из маленьких человечков стал прыгать и кричать прямо как тот, большой псих. Расстроенный Уа-Уах кинул в него ананасом. Но привычное средство не подействовало. Ананас взяли, сказали «спасибо» и начали кричать дальше. «Придётся выйти и выяснить, что им надо, а то не отвяжутся», – в панике подумал Уа-Уах. Он не умел общаться с незнакомыми и очень стеснялся. Он бы предпочёл убежать, но на маленьком острове бежать было некуда. Уа-Уах высунулся из-за куста и рявкнул:

– Ну, чего надо?

Страшно так рявкнул, чтоб никто не понял, что он боится.

Маленькие люди сразу замолчали и уставились на него. Я Ша открыл рот, чтобы закричать что-то заклинательное, но в голову почему-то лез только наговор против поноса. Ма Ша выступила вперёд и сказала дрожащим голосом:

– Уважаемый Великий Дух! Если ты украл нашу Великую и Ужасную Кость, то отдай, пожалуйста! Красть нехорошо.

– Я? – оскорбился Уа-Уах. – Я порядочный дух из хорошей семьи! А вы… приехали тут, кричите… нелёгкая вас забери!

Нелёгкая тоже высунулась из куста и сказала:

– Не заберу. На что они мне нужны, такие противные и волосатые. – У неё был трудный характер.

Теперь оскорбилась Ма Ша:

– Мы не противные! Мы – люди! Это звучит гордо!

– Гордо, но противно, – возразила Нелёгкая.

– Ну пожалуйста, не ссорьтесь, – умоляюще сказал Уа-Уах. – Хотите ещё ананас?

– Мы хотим нашу Кость, – вздохнул Я Ша. – Если вы её не крали, то мы домой пойдём.

– Не крал, – обрадовался Уа-Уах. – Идите домой.

– Спасибо, – сказала Ма Ша. – Вы нам очень помогли. Возьмите на память.

И протянула Уа-Уаху свеженанизанное ожерелье из ракушек.

– Это мне? – потрясённо спросил Уа-Уах.

– Ну да, – улыбнулась Ма Ша.

– Насовсем или только посмотреть? – уточнил недоверчивый Уа-Уах.

– Чего на него смотреть? – удивилась Ма Ша. – Его на шею надевают. У вас шея есть?

– Где-то была, – задумался Уа-Уах. – Ага, вот она.

И надел ожерелье.

– Вам идёт, – сказала Ма Ша. – Вы сразу такой элегантный сделались.

Уа-Уах покраснел. Ему никто никогда ничего не дарил, и он даже не подозревал, что это так приятно. Он захотел сказать девочке что-нибудь очень доброе и одновременно умное, чтоб она поняла, какой Уа-Уах замечательный. Но пока Уа-Уах придумывал, что сказать, маленькие люди уплыли. И он упустил шанс.

– Дашь поносить? – спросила Нелёгкая и потрогала ожерелье.

Уа-Уах не ответил. Он думал о чём-то хорошем и грустном.

Глава четвёртая
Рабочее совещание

– Давным-давно, – сказал Я Ша, – когда мамонты были не больше мышей, а красная звезда Му была угольком в костре, жил на свете мудрый человек Дум-Дум. Он сказал: «Если ты что-то потерял, то спроси у того, кто был рядом. А вдруг он это спёр».

– О-о, мне мама говорила про Дум-Дума, – подтвердила Ах-Ах. – Только он был не человек, а обезьян. Мудрый обезьян Дум-Дум говорил: «Если ты что-то потерял, то спроси у того, кто висел на дереве рядом. А вдруг он это съел».

– А мамонты говорят… – начала Ма Ша, но её перебили мальчишки:

– Люди не разговаривают с мамонтами.

– Ну да, – смутилась Ма Ша. – Потому что если с ними разговаривать, тогда на них невозможно охотиться. Нельзя же убивать того, с кем можно побеседовать. Но мамонты всё равно говорят, что мудрый мамонт Дум-Дум сказал некогда: «Если ты что-то потерял, то спроси у того, кто топчется рядом. А вдруг он на это наступил».

– Итак, вопрос, – сказал Я Ша. – Кто был рядом, когда исчезла Кость? Ответ: никого. Я был в пещере один. Правда, я ненадолго выходил…

– Зачем? – спросила Ма Ша, полируя кусок кремня. (Потому что первобытная женщина не могла без дела спрашивать «зачем», это нехорошо, а Ма Ша была хорошая.)

Я Ша подробно объяснил, зачем он выходил, потому что первобытные люди ещё не очень разбирались, что прилично, а что неприлично.

– Ну вот, возвращаюсь, а Кости нет, – закончил Я Ша.

– А кто был недалеко от пещеры?

– У реки болталась эта вредная девчонка, На Та Ша. Около Кустов Без Ягод играл маленький Ми Ша, а подальше собирала смолу старуха Тё Шша, – сказал Я Ша. – И наверняка где-то неподалёку прятались шпионы коварных табурехов.

– Надо всем им морду набить, чтоб Кость отдали, – предложил свой любимый метод Са Ша.

– Нет, надо всех расспросить, – возразила Ма Ша, мордобоя не любившая. – Я поговорю с На Та Шей. Ты, Я Ша, самый умный, поэтому расспроси Тё Шшу, она тоже очень умная. Ты, Са Ша, самый сильный, поэтому пойдёшь на разведку к коварным табурехам.

– А я? – спросила Ах-Ах.

– Ты… Ну, ты же обезьянка… Ладно, если хочешь, можешь поговорить с Ми Шей. Только он ещё не умеет разговаривать. Я думаю, он ни при чём.

Ах-Ах немного обиделась, что ей достался такой бесперспективный свидетель. «Люди почему-то всегда забирают всё лучшее себе, – подумала она. – А животным мало что остаётся».

И друзья разошлись допрашивать подозреваемых.

Глава пятая
Допрос подозреваемого № 2

– Там-там, тара-тара-там.

– Там-там, тара-тара-там…

Так гудели барабаны Племени Настоящих Людей, когда оно отправляло разведчиков к стойбищу враждебного племени табурехов. Это была военная хитрость. Мол, ничего мы не замышляем, радуемся жизни, играем на барабанчике… может, у нас свадьба или другой какой День Парижской коммуны. Но табурехи были испорченными личностями и всегда почему-то догадывались, что это к ним под барабанный бой ползёт разведка. Разведчика радостно ловили, слегка били, привязывали к волосам цветок ка для позора и отпускали домой.

Тем не менее Са Ша сделал всё как положено. Он немного побарабанил, потом нарисовал на левой щеке героический знак «бу», заткнул за ухо лист лопуха и пополз на запад. Именно там стояли вигвамы племени подлых табурехов.

Трава ещё не вошла в полный рост и не могла скрыть целиком ползущего Са Шу. Хоть какая-нибудь его часть да высовывалась. Поэтому он очень старательно вжимался в землю и не заметил, как уткнулся носом в чьи-то грязные щиколотки.

– Ага! – заорали щиколотки. – Попался, шпион!

Са Ша, конечно, не был самым мудрым членом племени, но он всё-таки сообразил, что щиколотки сами по себе не станут ходить по лесу и кричать «ага». Поэтому он поднял голову и посмотрел на то, что выше. Выше щиколоток был остальной человек – ноги, живот, плечи и другие подробности.

– Сам шпион, – сказал Са Ша, поднимаясь. – А я разведчик. Отдавай Кость, а то в морду дам.

– Бедненький, – пожалел его ехидный табурех. – Голодненький. Косточку захотел. Не кормят тебя твои глюки.

И засмеялся. То есть засмеялась, потому что это была девчонка. А глюками табурехи называли Племя Настоящих Людей.

– Молчи, презренная табуретка, – обиделся Са Ша. – Я тебя на кусочки могу разломать. Просто с девчонками драться противно.

– Вот и правильно, и не дерись, – согласилась девочка. – Слушай, я давно хотела спросить: почему ваши разведчики к нам всегда приползают с какой-то травкой за ухом? Для маскировки?

– Это священная трава лопух, – объяснил Са Ша. – Был у нас такой герой, Ло Пух. Что-то великое сделал. То ли мамонта в одиночку съел. То ли его мамонт съел. С тех пор все разведчики – эти… Ло Пухи.

– Здорово! – восхитилась девчонка. – Героический вы народ, глюки.

– Я, вообще-то, по делу, – сказал Са Ша. – У нас кто-то Кость украл. Наверное, вы.

И рассказал, что случилось.

– Нет, наши не брали, – возразила девочка. – Нам не до того. Я бы, конечно, с удовольствием тебя побила и воткнула в волосы позорный цветок ка, но у нас горе и нельзя отвлекаться на всякие радостные ритуалы. Погас наш Огонь.

– Кошмар, – посочувствовал Са Ша.

В те времена люди ещё не умели разжигать костры. Они поддерживали огонь, зажжённый молнией, а если костёр потухал, это было ужасное несчастье.

– Возьмите у нас, – предложил Са Ша. – Мы не жадины.

– Это позор для племени, – вздохнула девочка. – Но наверное, старейшины так и сделают.

За разговором они оба как-то забыли, что Са Ша – представитель вражеского народа, и дошли до деревни табурехов. Плач и вопли раздавались повсюду. Рядом с погасшим костром на Священном Камне лежал убитый саблезубый тигр.

– Даже тигра не дожарили, – вздохнула девчонка. – Не угощать же тебя сырым мясом. Мы всё-таки Настоящие Люди, а не какие-то дикие глюки… ой, извини.

– Это мы – Настоящие Люди, а вы – подлые табурехи, – сказал Са Ша, но развивать тему не стал: у табурехов и так горе. – Эх, тигр какой аппетитный… и прямо по моей специальности. Я ведь Са Ша, то есть «тот, который хорошо кушает САблезубых тигров».

– А я – Гла Ша, – представилась девочка, – «та, которая хорошо куша…»

Она не договорила.

– Это что ещё такое? – раздался грозный голос табурехского шамана. – Негодная девчонка привела врага, мерзкого глюка, дабы он порадовался нашему горю? Вот я ему…

Шаман замахнулся дубиной. Са Ша отшатнулся… споткнулся и упал, стукнувшись лбом о Священный Камень. Из глаз мальчика посыпались искры. Они упали на хворост… Костёр обрадовался и весело запылал. Саблезубый тигр улыбнулся и начал поджариваться.

Жаль, что в первобытные времена не было великого поэта вроде Гомера, который смог бы достойно описать все те благодарности, которыми табурехи осыпали смущённого Са Шу. Ему подарили половину жареного тигра, два каменных топора, три крысиных хвоста, камень, похожий на маленького медведя, восемнадцать оленьих шкур, целебное растение ас пирин и лучший двухкомнатный вигвам с видом на Ре Ку. Потом шаман решил, что неразумно отдавать всё это богатство на сторону и выгоднее оставить Са Шу в племени табурехов на должности вождя. Са Ша уже почти согласился стать вождём, но тут шаман всё испортил. Чтобы навсегда привязать чужака, шаман предложил ему немедленно жениться на Гла Ше. Са Ша так перепугался, что сбежал, волоча за собой половину тигра, два каменных топора, три крысиных хвоста и прочие ценности.

А у табурехов с тех пор не стало проблем с разжиганием костра. Каждый день дежурный по кухне с разбегу стукался о Священный Камень и разводил огонь. Дежурили все по очереди, поэтому соседи постепенно переименовали племя табурехов в племя шишковатых фингалов. Со временем некоторые вольнодумцы из молодых начали высказывать предположения, что, дескать, проще не биться лбом, а стучать камнем о камень. Но шаман пресекал бунт в зародыше и ругался, что традиции не уважают, Великого Героя Са Шу не чтут… и вообще, молодёжь нонеча не та и куда катится мир.

– Не брали они Кость, – сообщил Са Ша друзьям. – У нас теперь вечный мир и никаких цветков ка. А вообще-то интересно, что означает имя Гла Ша. Что именно она хорошо кушает? ГЛАдкокожих носорогов? ГЛАвных пещерных львов? ГЛАженые носовые платочки? ГЛАуберову соль?

– Это ещё что такое? – удивился Я Ша.

– Это что-то из будущего, – махнул рукой Са Ша.