Текст книги "Зона особого влияния"

– Да какая там деревня?! В одном доме я с племяшками живу, в другом сестра с мужем, вот и вся деревня! – махнул головой в нашу сторону Андрей. – Давай лучше за моих племяшек выпьем! – Он щедро налил Феоктисту еще один стакан мутной самогонки. – Глянь, какие они у меня красавицы! Прямо невесты!

– Красавицы! – с легкостью согласился Федорчук, жахнув очередную порцию вонючего пойла. – А у меня купец имеется! Сын красавец, весь в меня! – Он гордо выпрямился, слегка пошатнувшись на стуле. – Я ему все оставлю! – жарко зашептал он, наклонив раскрасневшееся лицо к самому уху Андрея. – Дом, поля, деньги! Он у меня единственный! – Феоктист икнул и, помотав крупной головой с венчиком седых волос вокруг блестящей лысины, подозрительно уставился на нас. – Откуда, говоришь, приехали?

– С хутора мы, – Аникин успокаивающе похлопал мужика по плечу. – Ягодный называется, слыхал?

– Нет у нас поблизости никакого Ягодного, – протестующее замотал головой Федорчук. – Мышиный есть, – он стал загибать пальцы, – Круговой есть, Зябликов…

– Так Зябликов хутор в прошлом году переименовали! – обрадовано подхватил Аникин. – Ягода уродилось – загляденье! Вот мы и решили, пусть будет Ягодным.

– Вот это правильно! – Феоктист поднял вверх указательный палец. – Это мы одобря…, – он уронил голову на стол и захрапел.

– Перестарался, – с сожалением констатировал Аникин. – Надо немного привести его в порядок. – Он огляделся. Убедившись, что все посетители заняты своими делами, незаметно щелкнул пальцами, подняв едва ощутимую волну.

Через пять минут Федорчук приподнял голову и, поморщившись от головной боли, уставился на нас покрасневшими, но абсолютно трезвыми глазами.

Андрей молча пододвинул к нему бутылку, где оставалось чуть меньше половины мутного содержимого.

Феоктист налил себе четверть стакана и, задумчиво посмотрев сквозь жидкость на мага, выпил, привычно крякнув и обтерев усы. Похрустев соленым огурчиком, он деловито спросил:

– Кольцо гмуровское ты корчмарю продал?

– Я, – подтвердил Андрей. – Сестре от матери по наследству досталось. – Эльвира улыбнулась и утвердительно кивнула.

– Не ври, Андрюха! Такие вещи только родственникам оставляют, а на гмуров вы с сестрой никак не тянете. – Он внимательно посмотрел на Эльвиру. – А может и не сестра она тебе вовсе?

– Ладно, – сдался Андрей, – невеста подарила, а Эльвира мне действительно сестра.

– Опять врешь! – Феоктист разозлился. – На гмурихе ты не женишься, уж больно они страшные да волосатые, а альвинов сто лет назад всех перебили! Не может быть у тебя невесты – альвинки!

– Значит не всех, – спокойно ответил Аникин. Он понял, что мужик не так прост, как показался с первого взгляда.

– Это ты мне говоришь?! Старосте этой деревни?! – Федорчук захохотал, окинув лобастую голову назад. – Да мы ж тебя и твоих баб на дыбе подвесим! Вы сами нас к этой невесте приведете! – Он гнусно оскалился, показав гнилые зубы.

– А это мы еще посмотрим, – побледнел Андрей. Он резко встал и толкнул ладонью воздух перед собой. Энергетическая волна с силой ударилась в грудь старосты. Он упал навзничь, перевернув табурет и потянув за собой скатерть вместе с тарелками.

На звон разбившейся посуды выскочил корчмарь, размахивая деревянным черпаком, но мы уже были за дверью.

– Колдуны! Ведьмы! Ловите их! – неслось нам вслед, но никто не торопился броситься за нами в погоню.

Какая-то баба с мешком на плече проходила мимо корчмы и, услышав крики, вопросительно посмотрела на нас.

– Все так бурно обсуждают завтрашнюю казнь! – Я с восторгом закатила глаза. – Феоктист Пименович просто душка! Такую речь толкнул!

– Он непременно переловит всех колдунов и ведьм! – радостно подхватила Лариска, так как дуэт у нас был давно спевшимся, и захлопала в ладоши, изображая деревенскую дурочку.

Услышав имя старосты, баба поспешно перекрестилась и быстрым шагом пошла прочь, испуганно оглядываясь на ходу.

Мы еще немного, с беспечным видом, постояли у корчмы и, не спеша, прогулочным шагом, двинули к ближайшему переулку.

Догонять нас так никто и не стал.

На улице постепенно начало темнеть. Извилистая узкая улочка хаотично петляла, под самыми неожиданными углами огибая деревенские дома и домишки.

Мы то и дело чертыхались, натыкаясь, то на старое дырявое ведро, то на сломанные вилы, а то и просто на кучу мусора, сваленную посреди дороги. Чистоплотностью местные жители явно не отличались, впрочем, так же как гостеприимством. Стоило нам только подойти к дому, как любопытная голова хозяйки или хозяина, торчащая над забором, мгновенно скрывалась из вида, не отзываясь на наше любезное «здравствуйте».

Выбрав очередной домик приличного вида, Андрей изменил тактику и решительно толкнул скрипучую калитку.

В глубине двора истошно залаяла собака. Окна дома слабо осветились трепетным пламенем зажженной свечи.

Мы поднялись на высокое крыльцо и постучали в дверь.

– Кого там черти носят?! – рыкнул не то мужской, не то женский голос и глухо закашлял.

– Нам бы переночевать, – голосом умирающего лебедя, жалобно попросила Эльвира.

Дверь распахнулась и на пороге возникла огромная бабища, зябко кутавшая широкие плечи в рваную шаль.

Она хмуро оглядела нашу компанию, подняв повыше толстую коптящую свечу и хриплым, простуженным голосом посоветовала:

– Шли бы вы в ночлежку!

– Мы приезжие, – вышел вперед Андрей, – в вашей деревне впервые. Завтра ярмарка, ночлежка переполнена. Может, пустите переночевать?

– Чужого мужика не пущу! – отрезала та и кокетливо добавила, стянув потуже шаль на необъятной груди, – одна я живу. Вдруг снасильничать захочешь?

Бедный Аникин открыл рот и замер, вытаращив глаза от такой «заманчивой» перспективы.

– Варежку прикрой! – бабища слегка щелкнула его по подбородку, отчего рот Андрея захлопнулся, звонко клацнув зубами. – Это шутка! – она громко захохотала, откинув лохматую голову назад. Смех был таким заразительным, что мы не выдержали и тоже рассмеялись.

– Ну, вот что, – сказала она, вдоволь насмеявшись, – девчонок твоих младших возьму, а больше, извини, места нет. – Бесцеремонно втолкнув нас внутрь, она захлопнула дверь перед носом Аникина, не дав сказать ему больше ни слова.

– А как же мы? – донесся с улицы растерянный голос Эльвиры.

– Шли бы вы! – зычно рявкнула хозяйка через дверь и весело добавила, – в ночлежку! – Она закрыла дверь на тяжелый засов и провела нас в единственную комнату, с трудом протиснувшись через узкие сени.

Усадив нас с Лариской на широченную кровать, бабища уселась на деревянную лавку, стоявшую напротив, у стены. Добротная «мебель», под необъятными телесами хозяйки, жалобно заскрипела, грозя рассыпаться на части.

– Будем знакомиться? – Она с любопытством и одобрением оглядела наши наряды. – Меня Варварой кличут.

– Лариса, – пискнула смущенная подруга.

– Александра, – с достоинством представилась я.

– Имена то у вас больно чудные! – удивилась Варвара. – Я таких сроду не слыхала! Откуда прибыли?

– С хутора Ягодный, – вспомнила я нашу легенду.

Варвара осуждающе покачала головой, неодобрительно поглядев на меня.

– Нехорошо врать, девоньки! Ни в Заречье, ни на другой стороне таких хуторов нет. – Ее взгляд стал подозрительным.

– Так его же переименовали недавно, – поддержала меня Лариска. – Раньше он Зябликов был.

– Надеюсь, что больше вы никому об этом не говорили? – В ее голосе проскользнули нотки беспокойства.

– Так это же не тайна! – Я не могла понять ее беспокойства.

– Девонька, переименовать деревню или хутор можно только с величайшего позволения нашей церкви, о чем делается соответствующая запись в книге учета. Затем, все прихожане оповещаются об этом. В книге такой записи нет! Если вы кому-нибудь сказали эту чушь, то вас уже ищут. Наш староста шутить не любит! – При упоминании о старосте лицо Варвары скривилось, словно она надкусила лимон. – К тому же, Зябликов хутор я знаю, там подруга моя живет.

Мы с Лариской переглянулись, поняв, что вляпались по самые уши. Варвара тоже это поняла и смотрела на нас с насмешкой, ожидая ответа.

– Да мало ли хуторов с таким названием! – Лариска сделала попытку выкрутиться из щекотливого положения.

– Одежа на вас альвинская, – Варвара ткнула толстым пальцем в мой сарафан. – По подолу узорчик ихний вьется! Фасон наш, деревенский, а узорчик хитрый, альвинский – он удачу приносит!

– Откуда вы знаете? – У меня потемнело в глазах. Неужели Василиса нас так могла подвести?!

– Да вы не пугайтесь! – успокоила Варвара, глядя на наши перепуганные лица. – Узорчик этот мало кто знает, – она задумалась. – Да, почитай, уже никто! Тот, кто вас сюда послал, конечно, рискует, да бог не выдаст – свинья не съест! Альвинов совсем мало осталось, – она грустно опустила голову. – Такой народ изничтожили, святоши проклятые! – В ее глазах плеснулась ненависть.

Мы облегченно вздохнули – не выдаст! Я вопросительно посмотрела на Лариску. Она все поняла и решительно кивнула.

– Вы нам поможете? – спросила я, заранее зная ответ.

– А куда ж мне деваться?! – засмеялась Варвара. – Только давайте перейдем на «ты», я женщина совсем не старая!

Я вдруг поняла, почему меня смущал ее внешний вид и нарочитая грубость. Все было чересчур – нелепая одежда, неряшливость, рост, полнота, манеры!

Варвара сбросила шаль и сняла с шеи маленькую бусину на тонкой цепочке – явную работу гмуров. Чары спали. Перед нами сидела молодая девушка в скромном домашнем платье. Курносое личико с ямочками на щеках светилось белозубой улыбкой, русые волосы, заплетенные в косу, лежали на хрупком плече, придавая девчонке трогательный вид. Она звонко засмеялась, глядя на наши обескураженные лица.

– Откуда на тебе альвийский амулет? – спросила я, почти догадываясь. Этот камень могли только подарить.

Я вспомнила, как моя бабка рассказывала, что камень-оборотник рождается раз в сто лет. Он не дается в руки людям, потому что для них он ничем не отличается от других камней. Гномы видят волшебную силу этих камней, но не могут ею воспользоваться, поэтому не стремятся их отыскать, предпочитая драгоценные или полудрагоценные, за которые можно выручить реальные деньги. Волшебный камень нельзя купить, отнять или украсть, он потеряет свою силу.

– Это не очень веселая история, – погрустнела Варвара. – Все началось два года назад. За рекой появилась стая волков, которая стала нападать на людей. Зимой, по первому снегу, стая подошла к переправе и гмуры отказались работать. В деревне перестали проводить ярмарки и казна наших «святейших» опустела. Волков объявили оборотнями и организовали облаву на них, с благословления нашей церкви.

Святоши, во главе со старостой, заставили самых сильных мужчин отправиться за реку, чтобы истребить волков. Мой отец был среди них. Домой он вернулся лишь однажды – подарил матери огромную волчью шкуру. На другой день он опять отправился за реку и пропал. Позже я узнала, что отца убили.

Староста поторопился известить нас о его смерти, заявив, что на него напали волки.

Мать почернела от горя. Молодая, красивая женщина осталась совсем одна, без средств к существованию и с дочерью-подростком на руках. Она даже не имела возможности похоронить мужа, поскольку тела не нашли.

Федорчук не стал ждать окончания траура. Однажды вечером он явился в дом и предложил матери стать его любовницей, обещая стабильный достаток и свое покровительство. Мать категорически отказалась. Староста был в ярости и пригрозил отомстить.

Спустя три дня, к нам в дом явилась церковная стража. Они нашли волчью шкуру и забрали мать с собой.

Шкуру показали всем жителям деревни и объявили, что мама призналась в том, что она оборотень и сама загрызла своего мужа. Ее продержали в подвалах церкви две недели. От пыток она умерла. Тело сожгли на ярмарочной площади.

Я осталась совсем одна. Мне было всего пятнадцать лет.

Староста на этом не успокоился. Я очень похожа на мать, поэтому он решил затащить в постель меня, если не получилось с мамой. Убив моих родителей, он рассчитывал на то, что я сломалась и не стану особо упрямиться. Мне пришлось срочно бежать из деревни посреди зимы.

Я уговорила одного парня перевезти меня за реку и пошла через лес. Не знаю, на что я надеялась. Наверное на то, что на той стороне встречу хороших людей и они приютят меня. Я была согласна на любую работу, лишь бы быть подальше от Федорчука и его прихвостней!

Ночью был сильный мороз. Я не помню, как я упала, но когда открыла глаза, то увидела огромного волка. Он лежал рядом и просто смотрел на меня. Потом волк поднял морду вверх и завыл. От страха и холода я потеряла сознание, а когда очнулась, то поняла, что лежу на кровати в теплом уютном доме.

Меня выходила молодая, красивая женщина. Ее звали Ливанной, так она представилась. Ливанна была альвинкой. Я рассказала ей свою историю и она пообещала помочь, в ответ на мое молчание о нашей встрече. Она научила меня готовить лечебные отвары, а летом, когда я совсем окрепла, подарила амулет и научила им пользоваться. Ливанна проводила меня почти до самой Смородины, а гмуры перевезли через реку.

Домой я вернулась в новом образе, который совсем не привлекал любвеобильного старосту. На наш старенький дом никто не польстился. Люди боялись, что душа оборотня будет мстить за убийство.

Я представилась дальней родственницей и сообщила старосте, что Дарина – это мое настоящее имя – умерла, ее загрызли волки. Он предпочел этому поверить и даже заказал службу за упокой моей души. Теперь я живу дома, только никто не знает, что я – это я.

– На что же ты живешь, в таком великанском образе? – сочувственно поинтересовалась Лариска.

– Пойдемте, покажу, – Дарина обошла печь, взмахом руки пригласив нас за собой.

На бревенчатой стене, усеянной сучьями, висели полотенца, скатерти и прочие тряпки.

Дарина повернула один из сучьев и в стене открылся небольшой лаз. Согнувшись почти пополам, мы с опаской вошли в небольшую комнатку.

Все стены были увешаны пучками сухих трав, в углу стояла малюсенькая печь с глиняными горшочками и каменной ступкой для растирания порошков.

Лариска в восторге застыла, а затем бросилась нюхать травы, попутно заглядывая во все склянки.

– А ты не боишься, что тебя схватят как ведьму? – спросила она, пробуя на зуб очередную травку.

– А чего бояться? – пожала плечами Дарина. – Мне староста самолично грамоту выдал.

– Какую еще грамоту? – опешила я.

– Разрешение на лечение людей, – терпеливо пояснила она.

– И тебя не сожгут, как ведьму?! – удивленно раскрыла рот Лариска.

– А, вы об этом, – поняла Дарина. – Во-первых, я не ведьма, а во-вторых, зачем меня сжигать, если я налоги исправно плачу? Наши святоши только пришлых не любят, а так, сами моими отварами пользуются. У нас и ворожеи есть и прорицатели. Ведьмами и колдунами называют только тех, кто занимается черной магией. А я просто травница! Я людей лечу. Плати налоги и работай себе на здоровье! Святоши только чужаков не уважают. Они пришли на время, затем ушли, а налогов не платят. Казне это не выгодно! Хотя, за хорошую взятку и пришлым людям разрешат работать.

– Ничего себе! – присвистнула я.

– А наших друзей, значит, жечь? Просто так, за здорово живешь?! – возмутилась Лариска и, тут же прикусила язык, виновато взглянув на меня.

– Понятно, зачем вы здесь, – Дарина ничего не пропустила мимо ушей. – Значит они ваши друзья? Зачем же они в деревню сунулись? Они же почти голые были, только слепой мог этого не заметить! Теперь их сожгут для устрашения остальных, чтобы без разрешения и грамоты деньги зарабатывать неповадно было! – Она сокрушенно развела руками.

Я поняла, что шорты и майки – не одежда, а сплошной срам.

Дарина продолжила:

– У них, к тому же, нашли колдовские вещи в заплечных сумках. Староста сразу и объявил их колдунами.

– Колдовские вещи! – взорвалась Лариска. – Да только с помощью вот этих трав, – она сорвала со стены сухой пучок и швырнула в лицо Дарине, – я из тебя лягушку сделаю!

– Ух ты! – восхитилась девчонка. – Вы тоже ведьмы?!

– Да ведьмы, ведьмы, – устало подтвердила я, – только добрые. – Что делать будем? Мы с собой даже соли заговоренной не взяли!

– Если вы такие же, как Ливанна, я вам помогу! – решительно заявила Дарина. – У колдуно…, то есть у ваших друзей в сумках порошки были и безделушки всякие. Хотите, я принесу? Сумки Федорчук у себя в сарае запер.

– Как принесешь?! – изумилась я.

– Староста сейчас в корчме, самогон кружками глотает. Работники без хозяина на сеновале в кости играют. Его жена и сын в гостях у свояченицы, я видела, как они туда недавно шли. Дома только старая ключница Марфа. Я ей обещала настойку для лечения суставов приготовить – ноги у старухи болят. Она еще та карга, снегу зимой не выпросишь, а злющая, как цепная собака! Я ее усыплю и все! Надо только сонную настойку приготовить, а то я не умею.

– Это я мигом, – Лариска стала быстро обрывать с сухих пучков веточки и листья, сразу бросая их в горшок. Наполнив посудину, она с досадой огляделась:

– Паутины не хватает!

Дарина протянула длинную лучину, молча показав пальцем на правый верхний угол комнатушки.

Лариска ловко намотала паутину на деревянную палочку, аккуратно сняла ее, скатав в клубочек, и бросила в горшок. Через двадцать минут зелье было готово.

Дарина повесила на шею камень-оборотник и перед нами возникла бабища Варвара. Она широко улыбнулась, показав шесть гнилых зубов и накинула шаль прямо на длинную ночную сорочку необъятных размеров.

– Ну все, пошла! – рыкнула она и отодвинула дверной засов.

– На всякий случай, я добавила в отвар один корешок, так что суставы у Марфы болеть не будут, – скромно сообщила Лариска.

– Лучше бы болели! – пробасила Варвара и, как танкер, выплыла в темноту.

Пока мы ожидали Дарину, я попробовала связаться с базой, но ни Ванька ни Санька не отвечали.

Лариска, от скуки, попыталась сотворить фантом, но пентаграмма зашипела, брызгая тусклыми искрами, перекособочилась и рассыпалась прямо в воздухе. Мы поняли, что магия нам не поможет.

Варвара, она же Дарина, ввалилась в дом с тремя рюкзаками на плечах.

– Вот. Все получилось! – она с видом триумфатора бросила рюкзаки на стол. – Марфа спит сном праведника, а ключи я вернула на место.

– Ты зачем рюкзаки стащила, страшилище?! – простонала Лариска. – Их же искать будут! Нужно было взять только порошки!

– Никакие рюхзаки я не брала! – возмутилась Варвара и сняла камень, обидевшись на «страшилище». – Я только сумки взяла!

– Дарина, ты бестолочь! – Я не знала, плакать мне или смеяться. – Эти сумки называются рюкзаками! Зачем ты их взяла?

– Ой, там так много всего интересного! Я просто растерялась! Подумала, вдруг Ларисе что пригодится? – Она так лукаво посмотрела на Князеву, что та сразу перестала злиться. – Вещи колдунам принадлежат? Колдунам! Значит исчезнуть могут натуральным волшебным образом! Староста только испугается!

– Лучше бы он боялся людей сжигать! – пробурчала я.

– Но он же не знает, что они настоящие колдуны! – очень серьезно возразила Дарина. – Если бы знал, то не стал бы связываться! Он труслив, как шакал!

Мы с Лариской посмотрели друг на друга и кинулись тормошить и целовать Дарину. Она даже не заметила, что подсказала нам хорошую идею!

Было уже около полуночи, а у нас ничего не получалось. Заклятия не действовали. Порошки потеряли свою силу, а хрустальный шар показывал лишь клочковатую муть.

Дарина, разочаровавшись в наших колдовских умениях, мирно посапывала на своей необъятной кровати, свернувшись клубочком в углу.

– Это просто чертовщина! – первой не выдержала я. – Законы магии просто перестали действовать! Такое впечатление, что мы в другой вселенной!

– Послушай, – перебила Лариска, – Андрей в корчме применил энергетическую волну и она сработала. Сила волны зависит только от ширины нашего биополя и собственной энергии, а не от магии!

– Князева, ты гений! – я радостно подскочила. – Пробуем? Только потихоньку, а то весь дом разнесем! – на всякий случай предупредила я.

Встав рядом, мы вытянули руки и слегка подтолкнули волну, пытаясь ударить рюкзак. Он пошатнулся, слегка сдвинулся со своего места и замер.

– Разнесли! – плюнула Лариска. – Это не волна, а телекинез какой-то!

– Легкий полтергейст, – поправила я. – Давай попробуем еще раз, – я знала, что у нас получится, – только ты не думай о волшебстве, просто вдохни воздух и выбрось его через ладони.

Мы одновременно вздохнули и послали волну. Рюкзак снесло со стола и швырнуло в угол. Внутри что-то жалобно звякнуло.

– По-моему, мы Маринкино зеркало разгрохали. – неуверенно предположила Лариска.

– Точно, – согласилась я. – Это был ее рюкзак.

– Зачем вы мне посуду бьете? – раздался сонный голос Дарины. Она села на постели и потерла глаза.

Мы, не сговариваясь, повернулись в ее сторону и слегка подтолкнули воздух….

Свалившись на пол с задранными вверх ногами, Дарина обиженно заверещала, посылая на наши головы все местные проклятия.

До утра мы позволили себе поспать. На рассвете в дверь тихонько постучали.

Дарина мгновенно подскочила с постели и надела камень. К дверям подошла уже Варвара.

– Кто там? – пробасила она и, услышав ответ, отодвинула засов.

– Казнь состоится в десять часов утра, – сообщил Андрей. Они с Эльвирой выглядели вполне отдохнувшими.

Мы торопливо рассказали о своих планах и получили полное одобрение преподавателей.

В ночлежке было слишком многолюдно, поэтому они не могли проверить свои магические способности. Нам поверили на слово.

Эльвира, на всякий случай, попыталась «колдонуть», но из этого ничего не вышло. Зона блокировала наши способности.

Несмотря на ранний час, ярмарочная площадь была заполнена людьми.

Все прилавки были заняты разнообразными товарами. Тут были: глиняные горшки и миски, конская упряжь и теплые попоны, сарафаны, рубахи, тулупы, лапти, валенки и многое другое. Продуктовые ряды были завалены крупами, колбасами, салом, копченой птицей, фруктами и овощами.

Колобка, Марину и Игоря держали в подвале церкви, которая выполняла одновременно две функции, храма и тюрьмы.

Подвальные окна, забранные коваными решетками, находились с другой стороны здания, у самой земли, но вооруженные охранники никого к ним не подпускали.

Мы приступили к выполнению нашего плана.

Андрей Павлович взъерошил волосы и обвис на наших с Лариской хрупких плечах.

Мы, с трудом, мысленно ругаясь, потащили его вдоль подвальных окон.

Он скорчил пьяную рожу и загорланил песню:

– Мой костер в тумане светит, искры гаснут на ветру…, – потом закашлялся и продолжил орать совсем другую:

– А волны и стонут и плачут…! – На слове «волны» он сделал особое ударение, повторив фразу для надежности. Ребята должны были понять.

Охранники с удовольствием развлекались, глядя на пьяного с утра мужика и двух взъерошенных девиц. Они хохотали, выкрикивая сальные шуточки в наш адрес.

Мы с Лариской краснели, но не от природной застенчивости, а от натуги. Андрей был тяжеловат для двух столь юных дев. Для натуральности, он совсем не держался на ногах, доставляя стражникам массу удовольствия, а нам кучу неприятных ощущений.

Из подвала донесся тоненький дрожащий голос Маринки:

– Взвейтесь кострами, синие ночи! – Она все поняла.

Охранники грубо велели ей заткнуться и застучали по решетке окна копьями. Марина замолчала, тихонько всхлипнув.

Быстро свернув за угол, мы облегченно вздохнули, избавившись от тяжелой ноши.

Андрей принял нормальный вид и мы поспешили смешаться с пестрой толпой на площади.

К десяти часам народ окружил место казни. Это знаменательное событие обсуждалось со всех сторон.

– Тот, что постарше, у них за главного, – со знанием дела заявила торговка бубликами, целая гирлянда которых висела на ее толстой шее, – девчонка и мальчишка просто помощники! Видали, какие у него злые глаза? Прямо упырь, а не мужик!

– Ничего подобного, – авторитетно заявил низенький толстый мужичок, с парой новых сапог на палке через плечо, – за главную силу у них ведьма! Я сам видел, как она тайный знак своим ученикам подавала! Это, стало быть, чтоб не признавались в колдовстве! Сама почти голая, глазищами зыркает! Дай ей метлу, сразу улетит! А страшная, просто жуть! Нос крючком, клыки торчат, вся в бородавках! Я сам видел!

– Да как ты мог видеть?! – крикливо вступила в беседу рослая молодуха с ребенком лет трех на руках. – Когда их изловили, ты собственного носа не мог видеть, с самого утра надрался! – Она потрясла заплакавшего ребенка, который от такого обращения прикусил язык и замолк. – Может и не колдуны они вовсе?! Вон, в прошлом годе цыганку поймали, думали настоящая ворожейка, а она брехала честным людям! Марийке, дочке пекаря, жениха пообещала?! Ну и где тот жених? Марийка до сих пор в девках ходит!

– С таким носом, как у дочки пекаря, сроду замуж не выйдешь! – огрызнулся мужичок. – Марийка не красавица, мало кто на нее позарится! – заговорил он почти стихами. – Красоты девицы с лица можно напиться! А Марийка что? Тьфу! Смотреть не на что! Не нос, а загогулина!

– Да ты на свой нос посмотри, – не сдалась молодуха. – Картофелина печеная, а не нос! Он у тебя от пьянки скоро совсем отвалиться!

– На своего мужика посмотри! Все здесь, один он в корчме сидит! Вот кто пьяница, так пьяница! – позлорадствовал мужик с сапогами.

– Ты моего мужика не тронь! – разъярилась молодуха. – Тебе до него далеко! Он у меня мастер на все руки, не то что ты!

– А кто эти сапоги тачал? – мужик ткнул сапогом под нос молодухи.

– Убери свои вонючие сапоги! – взвизгнула та. Ребенок разревелся от страха.

Эту увлекательную беседу прервали крики:

– Ведут! Ведут колдунов!

К месту казни шли Колобок, Игорь Злотников и Марина Власенко, со связанными за спиной руками.

Их сопровождали пятеро вооруженных копьями стражников. Время от времени, они подталкивали пленников древками копий, правда с большой неохотой и опаской.

Ребята были спокойны, хотя немного бледны.

Колобок, в отличие от Марины и Игоря, не мог сдержать эмоций – на круглом лице была написана тревога, но не за себя, а за своих учеников. Он беспокойно оглядывался, ища глазами нас.

Увидев Андрея и Эльвиру, он облегченно вздохнул и немного успокоился.

Пленники поднялись на помост. Стражники поставили их спиной к столбу и примотали толстой промасленной веревкой так, что Колобков оказался стоящим к нам спиной.

Из церкви вышли священнослужители со свечами, большим деревянным крестом и дымящимся кадилом.

Процессия медленно подошла и остановилась у подножия помоста.

– Помолимся, братья и сестры! – заблеял главный, осеняя толпу крестом.

Люди привычно попадали на колени, подняв тучу пыли. Похоже, что батюшка исповедовал какую-то особенную веру, поскольку ни одной нормальной православной молитвы он не знал.

– Простим грешников, как велел Господь наш! – продолжал гнусавить «святоша», не замечая, что четыре человека стоят, когда все остальные молятся.

Откуда-то появился палач с зажженным факелом в руке и толпа охнула.

Его лицо скрывал просторный красный колпак с прорезями для глаз, но телосложение показалось очень знакомым.

Палач подошел к священнику и что-то зашептал ему на ухо, показывая пальцем на нас.

Мы приготовились, плотно став плечом к плечу.

На лице «святоши» отразилась мучительная борьба мыслей. Здравый смысл проиграл!

– Богохульники! – завопил священник, размахивая крестом. – Держите их! Ловите!

Вместо того, чтобы держать, толпа испуганно шарахнулась от нас в разные стороны, причем некоторые уползали на коленях, не успев подняться.

– Колдуны! Ведьмы! – пронесся шепот над площадью.

Стражники, напуганные толпой, тоже не изъявили особого желания нас ловить, а попятились, усиленно крестясь.

Палач подскочил к помосту и ткнул горящим факелом в сухой хворост. Он вспыхнул и тут же занялись просмоленные дрова.

Маринка слабо вскрикнула и, закатив глаза, в глубоком обмороке обвисла на веревках.

Игорь сжал губы и зажмурил глаза, а Колобок так дернулся, что пошатнулся деревянный столб.

Ждать было нельзя! Костер стремительно разгорался, подбираясь к ногам пленников!

Четыре пары рук выдали такую волну, что дрова разметало по всей площади, включая торговые ряды и загон для лошадей.

Лошади испуганно ржали и били копытами. Некоторым из них, невероятным усилием, удалось сорваться с привязи. Они метались в загонах, переворачивая кормушки и ломая слабые перегородки.

На головы людям полетели горящие поленья, кое-где занялись прилавки и одежда, выставленная для продажи. Кто-то заорал:

– Пожар! Горим!

Люди в панике заметались по площади, сбивая друг друга с ног.

– Они же подавят друг друга! – Лариска растеряно смотрела на Андрея и Эльвиру.

– Еще одна волна! – крикнул Андрей. – Тушим огонь!

Мы выдали еще одну волну, которая разбегаясь по кругу, тушила пламя и бросала людей на землю.

На площади, вдруг, наступила тишина. Люди лежали на земле, прикрывая головы руками. Матери закрывали детей своими телами. Священники тихо поскуливали, прижавшись друг к другу и растеряв церковные принадлежности. Сломанный крест и дымящееся кадило валялись поодаль, никого из них не интересуя.

С головы палача сорвало колпак и мы увидели противную рожу старосты, который сидел в пыли и обалдело тряс крупной головой с присыпанной пеплом лысиной.

– Кого я вижу?! И давно ты в палачи подался, Феоктист Пименович? – насмешливо спросил Андрей, шагнув в сторону Федорчука.

Староста перекрестился и стал отползать, шаркая задом по земле и протирая до дыр штаны.

Люди стали потихоньку подниматься, испуганно озираясь по сторонам.

– А чего это было? – спросила меня молодуха с ребенком, дернув за сарафан.

– Колдовство! – серьезно ответила я.

– Ух ты! – восхитилась она. – Значит настоящие колдуны! Не сбрехали! Надо соседке рассказать, а то она, дура, дома осталась! – Молодуха еще внимательнее стала наблюдать за происходящим, энергично покачивая ребенка.

Мы развязали пленников и привели Маринку в сознание, влепив звонкую пощечину. Такая бесцеремонность ей не понравилась, но она смолчала, понимая необходимость данной процедуры.

Толпа не расходилась. Люди пришли в себя и с любопытством ждали, что будет дальше.

Священнослужители подозвали старосту и недолго посовещались.

– Люди! – Федорчук выступил вперед, требуя внимания. – Наша святая церковь считает, что господь подал нам знак! Он потушил огонь, не допустив пожара! Эти трое, – он указал на пленников, – не колдуны! Отпустим их с миром! – Священники согласно закивали головами, держась от нас подальше.

– Так не пойдет, уважаемый Феоктист Пименович! – Андрей сделал еще один шаг в сторону Федорчука. Тот испуганно попятился. – Мы требуем денежной компенсации за оскорбление и унижение наших товарищей!

Священники опять зашушукались.

– Мы считаем ваши требования справедливыми! – сообщил «главнюк». – Мы готовы выдать из церковной казны сто серебряных монет и принести свои извинения!