Текст книги "Лекции по семиотике культуры и лингвистике"

Паралингвистические явления представляют собой побочный продукт коммуникации и, в отличие от собственно языковых высказываний, обычно не строятся говорящим сознательно, однако они воспринимаются и интерпретируются участниками общения. Различаются обязательные и факультативные паралингвистические явления: к первым относится окраска голоса, темп речи, манера письма и т. д., ко вторым – звуки типа кашля, рыданий, причмокиваний, а также жестовые сопровождения речи. Будучи бессознательными, эти явления могут сознательно имитироваться (с целью выразить то или иное душевное состояние или – в случае письменной коммуникации – имитировать чужой почерк). Актерская имитация паралингвистических феноменов может быть реалистической или стилизованной (условной). В этом плане ярким примером выступают различные школы и основанные им учения выразительности жестов и мимики в танцах и театрах народов Востока.

При изучении паралингвистических явлений существенно выяснить, насколько они условны или, напротив, естественны; насколько они ориентированы на воспринимающего или являются полностью непроизвольным самовыражением говорящего; насколько они самостоятельны от собственно языковых высказываний, которые ими сопровождаются, – т. е. насколько они организованы в систему и насколько эта система поддается существующим методам исследования или требует новых методов. Предполагается, что паралингвистические явления не образуют самостоятельной системы и их системное рассмотрение возможно лишь в более широком контексте, когда они выступают как элементы языкового сопровождения. Что касается методов исследования паралингвистики, то здесь ощутимы серьезные трудности, поскольку аппарат лингвистики недостаточен для этих целей, а специальный аппарат до сих пор в удовлетворительном виде построить не удалось.

Важность развития паралингвистики осознана в связи с потребностями практики и ряда наук, смежных с языкознанием. Например, при преподавании иностранных языков выявилось, что изучение собственно языка недостаточно для полного понимания носителей изучаемого языка из-за наличия таких паралингвистических явлений, которые обусловлены национальной или культурной спецификой (манера выражать эмоции, жестикулировать, вступать в человеческие контакты). В сфере международного общения пренебрежение паралингвистическими элементами может привести к недоразумениям (один и тот же жест – напр., кивок головой – у разных народов может быть истолкован как отказ или согласие). В области искусства непонимание паралингвистических функций языкового сопровождения может привести к неправильному изображению поведения людей других эпох или стран. Адекватная интерпретация паралингвистических явлений существенна для медицины, где соответствующие специфические признаки (дрожание голоса, нервные движения рук во время речи, замедленный или учащенный темп речи и т. д.) могут служить симптомами определенных заболеваний. Паралингвистические элементы важны и для криминалистики (определение личности преступника по характерному написанию букв, по специфике голоса, жестового сопровождения и т. п.).

В человеческом общении интерпретация паралингвистических элементов воспринимающим состоит в перекодировании информации, полученной от говорящего, в знаки другого кода, известного воспринимающему (напр., врач перекодирует, «прочитывает» паралингвистические явления, сопровождающие речь больного, в виде симптомов заболевания). Т. обр., умение воспринимать и интерпретировать паралингвистические явления требует специального знания – тем более специального, чем сложнее данные паралингвистические явления.

II. Европейское развитие семиотики

В Европе сложилось несколько лингвистических направлений семиотики. Представительной были английская и немецкая школа, но столь же значимыми оказались для развития семиотики Женевская, Копенгагенская, Пражская школы. В конце XX века значимым представителем семиотики стал Умберто Эко. Данным направлениям и исследователям в европейском развитии семиотики и будет посвящен этот раздел.

ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ – лингвистического анализа философия, философия обыденного языка, течение аналитической философии. Возникла в 1930-х гг. и получила развитие в Великобритании (Г. Райл, Дж. Уислом, П. Стросон, Дж. Остин и др.). Известное влияние имеет также в США (М. Блэк, Н. Иалком и др.), в Австралии и в скандинавских странах. Идейными источниками Лингвистической философии являются философия «здравого смысла» Мура и взгляды позднего Витгенштейна.

Будучи одной из школ неопозитивизма, лингвистическая философия отрицает мировоззренческий характер философии и считает традиционные философские проблемы псевдопроблемами, возникающими в силу дезориентирующего влияния языка на мышление. В отличие от сторонников другой разновидности аналитической философии – логического анализа философии, представители лингвистической философии усматривают задачу «философа-аналитика» не в том, чтобы реформировать язык в соответствии с некоторой логической нормой, а в детальном анализе фактического употребления естественного разговорного языка. Это необходимо для того, чтобы устранять недоразумения, возникающие вследствие его неправильного употребления. В частности, согласно лингвистической философии, такой анализ приводит к выявлению причин постановки философских проблем, которые будто бы возникают в результате неправомерного расширения обыденного словоупотребления. Возражая против любых проявлений техницизма в философии, связанного с использованием специального понятийного аппарата, и отстаивая «чистоту» употребления естественного языка, лингвистическая философия выступает в качестве решительного противника сциентизма в философии, в частности сциентизма логических позитивистов. Впервые идеи лингвистической философии получили свое выражение в 1930-х гг. в т. н. кембриджской школе последователей Витгенштейна, усматривавших задачу философии в терапевтическом «анализе» языка с целью извлечения постоянно возникающих при употреблении «недугов», которые будто бы и являются подлинным источником «метафизических (т. е. философских) проблем. С конца 1940-х гг. большое влияние приобретают представители т. н. оксфордской школы (Райл, Остин, Стросон и др.). Соглашаясь с Витгенштейном и кембриджскими аналитиками в том, что анализ призван выполнять негативную функцию элиминации метафизики, оксфордские аналитики в то же время полагают, что анализ может дать и позитивные результаты, связанные с выяснением деталей и оттенков употребления выражений языка. Они подчеркивают разнообразие языковых явлений, выступая против всяких тенденций к унификации языка. Несмотря на несостоятельность лингвистической философии как философского течения в целом, исследования представителей лингвистической философии содержат некоторые позитивные результаты по анализу логической структуры обыденного языка и изучению его семантических возможностей.

ВИТГЕНШТЕЙН (Wittgenstein) Людвиг (26.4.1889, Вена, – 29.4.1951, Кембридж), австрийский философ, логик и математик. Представитель аналитической философии. С 1929 жил в Великобритании. В «Логико-философском трактате» (1921, русский перевод 1958) Витгенштейн под влиянием Рассела выдвинул концепцию логического анализа языка, основанную на идее т. н. логически совершенного, или идеального, языка. Начиная с 30-х гг. Витгенштейн отказался от односторонней ориентации на логику и идеи логически совершенного языка, рассматривая его лишь как одну из возможных «языковых игр». Абсолютизация логического моделирования языка сменяется у Витгенштейна культом многообразия форм обыденного языка и их эмпирического описания. Витгенштейн резко выступал против всяких унификаций и генерализаций в подходе к языку, выдвигая концепцию «значения» как употребления, противопоставляя теории обобщения идею «семейных сходств». Эти взгляды Витгенштейна, нашедшие выражение в его посмертном труде «Философские исследования» (Philosophische Untersuchungen, 1953), оказали большое влияние на развитие лингвистической философии.

Л. Витгенштейн

ЯЗЫКОВАЯ ИГРА – понятие, которое ввел Витгенштейн в своей работе 1935 г. «Философские исследования». Понятие «языковая игра» оказало значительное влияние на последующее развитие философии и затем семиотики культуры. В 30-е годы Витгенштейн 6 лет работал в деревне, где столкнулся со стихией народного языка. Это послужило толчком к новому осмыслению закономерностей языка, отличающихся от тех, которые были изложены в его более ранней работе «Логико-философском трактате» (1921). Интересно сравнение Витгенштейном языка с городом, которое приводит В. П. Руднев в «Словаре культуры ХХ века», впервые выделяя термин языковая игра в словаре: «Наш язык можно рассматривать как старинный город: лабиринт маленьких улочек и площадей, старых и новых домов, домов с пристройками разных эпох; и все это окружено множеством новых районов с прямыми улицами регулярной планировки и стандартными домами… Представить себе какой-нибудь язык – значит представить некоторую форму жизни».

Слово игра может ввести в заблуждение, вызывая в сознании представление о том, что термин «языковая игра» связан с представлением о развлечении. И, действительно, язык включает в себя возможности различного рода развлечений. Не случайно Фердинанд де Соссюр сравнивал язык с игрой в шахматы. Витгенштейн понимает введенный им термин «языковая игра» как формы самой жизни. Не только язык, а сама реальность, которую мы воспринимаем только через призму языка, является совокупностью «языковой игры». Не можем не привести полностью окончание статьи «Языковая игра» из «Словаря…» В. П. Руднева, настолько оно глубоко, живо и интересно дает представление о Языковой игре: «Вся человеческая жизнь – совокупность Языковой игры, как прекрасно описал это Саша Соколов в «Школе для дураков»: “девочка станет взрослой и станет жить взрослой жизнью; выйдет замуж, будет читать серьезные книги, спешить и опаздывать на работу, покупать мебель, часами говорить по телефону, стирать чулки, готовить есть себе и другим, ходить в гости и пьянеть от вина, завидовать соседям и птицам, следить за метеосводками, вытирать пыль, считать копейки, ждать ребенка, ходить к зубному, отдавать туфли в ремонт, нравиться мужчинам, смотреть в окно на проезжающие автомобили, посещать концерты и музеи, смеяться, когда не смешно, краснеть, когда стыдно… платить пени, расписываться в получении переводов, листать журналы, встречать на улице старых знакомых, выступать на собрании, хоронить родственников, греметь на кухне посудой… любить Шопена, мечтать о поездке за границу, думать о самоубийстве, ругать неисправные лифты, копить на черный день, петь романсы, хранить давние фотографии, визжать от ужаса, осуждающе качать головой, сетовать на бесконечные дожди, сожалеть об утраченном…”».

КОЛЛИНГВУД Робин Джордж (1889–1943) – профессор Оксфордовского университета, историк, философ, археолог, изучавший Британию римских времен. Коллингвуд разработал теорию истории, которая требовала развития новой логики, логики вопроса и ответа, которая удовлетворяла бы требованиям исторического исследования, и, как объяснял Коллингвуд, была бы в своей методологии семиотической. Поскольку Коллингвуд рассматривал вопрошание как умственный процесс, который превращает данные опыта в свидетельства и смысловую информацию, историография становится знаковой функцией и то, что он говорит о ней как таковой, приобретает прямой интерес для занимающихся семиотикой.

В этой логике вопрошания значение утверждения можно понять только в его функции ответа на вопрос исторически ангажированного исследователя. Знание не есть простая регистрация фактов уже имеющих собственное значение, независимое от суждений ума, но включает в себя вопросы, ответами на которые являются утверждения о фактах. Эта вопрошающая активность и есть та активность, которая свойственна познающему уму. Именно она ответственна за тот смысл, который будут иметь утверждения. Поэтому значение или смысл утверждения заключается как раз в их функции ответов на вопросы. В русле этого семиотического процесса постановки и вопросов, и ответа на них, согласно Коллингвуду, человеческий ум структурно оформляется на данной стадии исторического развития. Во-первых, накоплением своего прошлого опыта (т. е. накоплением фактов, полученных в ответ на процессы вопрошания в прошлом, которое Коллингвуд называет «относительными предпосылками»). Во-вторых, и более основательно, «абсолютными предпосылками», которые суть не ответы на вопросы, заданные в прошлом, которые не «взяты из действительности», но являются каталитическими агентами, которые ум должен произвести из своих собственных ресурсов в целях манипуляции тем, что мы называем «действительностью» и превращения ее в науку и цивилизацию. Составляющие любого человеческого ума на данной стадии его развития нужно понимать как совокупность поддерживающих друг друга предпосылок, как абсолютных, так и относительных (такой смысл имеют выражения: «западный ум», «греческий ум» и т. д.). Именно эта совокупность предпосылок делает его обладателя семиотически более или менее компетентным мастером научно упорядоченного вопрошания. Когда мы встречаемся с данными опыта, еще не включенными в осмысленный синтез с другими фактами (например, невыясненный случай убийства или только что обнаруженный артефакт неизвестного происхождения), возникают вопросы, подсказанные семиотической конфигурацией поддерживающих друг друга предпосылок.

То, что Коллингвуд называет «мышлением высшей категории», в противоположность позитивистской регистрации фактов, как если бы они были бы «уже там», Коллингвуд называет это «мышлением низкой категории», является полностью семиотическим феноменом. В таком ходе мысли ум принимает то, что уже было установлено как факт посредством продуманного исследования в прошлом, не так, как если бы то был просто осадок в растворе прошлых проблем, но динамично – как значимость, которая сообщает вопрошанию его стремящуюся вперед силу. Ум на вершине активности краток, он в своих поисках выходит за пределы того, что уже было установлено как факт. «Это устремление ума в поисках добычи и называется вопрошанием… Задавать вопросы, зная, что вы их задаете, есть мышление высшей категории… Второй этап – это не только гнаться за добычей, но гнаться за ней искусно – что значит задавать вопросы умело, иначе говоря, научно». Это означает извлечение и построение вопросов, а извлечение может быть охарактеризовано как работа по обнаружению предпосылок. Вопросы «возникают» как результат предпосылок. Метафизика, которая для Коллингвуда есть историческая наука, строящаяся согласно вопрошающему методу истории, это «попытка установить, какие предпосылки были сделаны той или иной особой, или группой людей, в процессе того или иного размышления». Т. обр. спекулятивный труд Коллингвуда должен быть оценен как прямой предшественник полного развития семиотической методологии в наши дни.

ЖЕНЕВСКАЯ ШКОЛА – одна из школ социологического направления в языкознании, непосредственно опирающаяся на идеи «Курса общей лингвистики» Ф. де Соссюра и развивающая научные традиции Женевского университета (самоназвание существует с 1908). Первое поколение ученых Женевской школы представляют ученики Соссюра – Ш. Балли и А. Сеше, С. О. Карцевский, второе – А. Фрей, Р. Гедель и др. В центре интересов Женевской школы – проблемы общего языкознания, решаемые на материале разных языков, соотношение индивидуального и социального в явлениях языка и речи, связь языка и мышления, проблемы семиологии, семантики и синтаксиса. В 1916 был издан «Курс общей лингвистики», составленный по записям студентов, трижды слушавших курс. В нем сформулированы взгляды на язык, оказавшие огромное влияние на развитие структурной лингвистики, т. к. впервые в языкознании рассмотрение языка как системы (структуры) было положено в основу теории. Лингвистику Соссюр определил как часть новой науки, изучающей жизнь знаков внутри общества, которую он назвал семиологией, но включил в социальную психологию. Лингвистический знак – двусторонняя сущность, единство означаемого и означающего. Лингвистическая сторона концепции Соссюра смыкается с идеями И. А. Бодуэна де Куртенэ, Н. В. Крушевского, У. Д. Уитни. С 70-х гг. ХХ в. Соссюра трактуют как представителя философии языка, т. к. он ввел проблемы онтологии языка как семиотических систем. Начало послесоссюровского периода связано с деятельностью Балли и Сеше, развивавших новые области языкознания на основе идей Соссюра. Балли разрабатывал функциональный подход к языку, рассматривал принципы классификации языковых знаков как виртуальных единиц, хранимых в памяти, теорию языкового знака. Сеше обратился к исследованию взаимодействия индивидуального и социального в языке, вместе с Балли и А. Фреем отстаивал идею произвольности языкового знака. Карцевский разрабатывал семантико-структурный подход к явлениям грамматики. Функциональный подход к явлениям языка характерен для Фрея, исследовавшего проблемы языкового знака. Гедель занимался рядом проблем общей теории языка. К младшему поколению Женевской школы относится Энглер (ученик Геделя), который разрабатывает проблемы семиологии и семантики. Попытка построения семиологического синтаксиса принадлежит Р. Амакеру. Л. Прието разрабатывает проблемы общей лингвистики и семиологии. С 1941 году в Женеве, Женевским лингвистическим обществом издается ежегодник Cahiers F. de Saussure («Тетради Ф. де Соссюра»), в котором публикуются статьи по общему языкознанию, био– и библиографические материалы.

КОПЕНГАГЕНСКИЙ ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ КРУЖОК (Lingvist-kredsen i Kobenhavn, Cercle Linguistique de Copenhaque) основан в 1931 г. У истоков Копенгагенского лингвистического кружка находился Л. Ельмслев, до самой смерти в 1965 г. бывший председателем ежегодно избираемого руководящего органа – бюро. Кружок был организован для помощи исследователям в области общей и системной лингвистики. Несомненное влияние на Копенгагенский лингвистический кружок оказали Э. Сепир и известные лингвистические школы – Московская фортунатовская, Женевская и Пражская. На ранних этапах исследователи этого кружка в основном разрабатывали проблемы глоссематики, с 70-х гг. начали проявлять интерес к генеративной лингвистике.

ГЛОССЕМАТИКА (от греч. glossema, род. п. glossematos – слово) – лингвистическая теория, ставшая наиболее последовательным проявлением структурализма в западноевропейской науке. Разработана в 30–50-е гг. Л. Ельмслевом и Х. Й. Ульдаллем, а также (частично) другими членами Копенгагенского лингвистического кружка.

Для глоссематики характерна методология неопозитивизма, одного из основных направлений философии ХХ в. По представлениям глоссематики, теория признается независимой от опыта в том смысле, что экспериментальные данные не могут усилить или ослабить ее. Такой характер теории обусловлен стремлением максимально сблизить глоссематику с системами исчисления, которым не свойственно отражение конкретных особенностей исчисляемых объектов. Однако глоссематика, по мнению Ельмслева, должна обеспечить понимание не любых объектов, как при других системах исчисления, а только «объектов определенной природы», т. е. языковых текстов. Главным методологическим источником глоссематики в понимании природы языка является лингвистическое учение Ф. де Соссюра. Из учения Соссюра о языке глоссематика восприняла с некоторыми видоизменениями понимание языка как системы знаков и понимание знака как единства означающего и означаемого и т. д.

Глоссематика различает в языке план выражения и план содержания. Этим достигается обобщение понятия знака. И в плане выражения, и в плане содержания выделяются противопоставляемые друг другу форма как ведущее начало в языке и субстанция, которая ставится в абсолютную зависимость от формы.

Понимание формы как основной сущности языка получает в глоссематике и более конкретное выражение – в унаследованном от Соссюра сведении языка к системе чистых отношений, именуемых здесь функциями.

Довольно представительной является немецкая ветвь в развитии лингвистики и семиотики. Одним из ее представителей можно назвать исследователя Р. Карнапа.

Р. В. Карнап

КАРНАП (Carnap) Рудольф (18.5.1891, Вупперталь – 16.9.1970, Санта-Мария, Калифорния) – немецко-американский философ и логик, ведущий представитель логического позитивизма и философии науки. Опираясь на Витгенштейна и Рассела, Карнап считал предметом философии науки анализ структуры естественнонаучного знания с целью уточнения основных понятий науки с помощью аппарата математической логики. В творческой эволюции Карнапа выделяются три этапа. В первый период (до начала 30-х гг.) Карнап активно участвует в Венском кружке и в разработке идей логического эмпиризма. Он выдвигает ряд радикальных неопозитивистских концепций (физикализм и др.) и отрицает мировоззренческий характер философии. Во второй период Карнап выдвигает тезис о том, что логика науки есть анализ чисто синтаксических связей между предложениями, понятиями и теориями, отрицая возможность научного обсуждения вопросов, касающихся природы реальных объектов и их отношения к предложениям языка науки. Карнап развивает теорию логического синтаксиса, строит язык расширенного исчисления предикатов с равенством и с правилом бесконечной индукции как аппарат для логического анализа языка науки. В третий период (после 1936 г.) Карнап, занимаясь построением «унифицированного языка науки», приходит к выводу о недостаточности чисто синтаксического подхода и о необходимости учитывать и семантику, т. е. отношение между языком и описываемой им областью предметов. На основе своей семантической теории Карнап строит индуктивную логику как вероятностную логику, развивает формализованную теорию индуктивных выводов, разрабатывает теорию семантической информации. Автор работ по семантической интерпретации и квантификации модальной логики. Ряд результатов, полученных Карнапом, был использован в исследованиях по кибернетике. В последние годы жизни Карнап отказался от многих взглядов, характерных для первого этапа, и более решительно высказывал положение о существовании «ненаблюдаемых материальных объектов» как основы для построения логических систем, близкое к естественнонаучной материалистической тенденции.

Э. Кассирер

КАССИРЕР (Cassirer) Эрнст (28.7.1874, Бреславль, ныне Вроцлав – 13.4.1945, Принстон, Нью-Джерси) – немецкий философ-идеалист, представитель марбургской школы неокантианства. Профессор (1919–33) и ректор (1930–33) Гамбургского университета. С 1933 в эмиграции: в Оксфорде (Великобритания), в 1935–41 в Гетеборге (Швеция), с 1941 в США. В начале своей деятельности занимался философскими проблемами естествознания, разработал теорию понятий, или «функций»; после 1920 г. создает оригинальную философию культуры. Вслед за Когеном и Наторпом Кассирер устраняет из кантовской системы понятие «вещи в себе» как одного из двух (наряду с субъектом познания) факторов, созидающих мир опыта; материал для построения опыта («многообразие») создается у Кассирера самой мыслью. Соответственно пространство и время перестают быть созерцаниями (как у Канта) и превращаются в понятия. Вместо кантовских двух сфер – теоретического и практического разума, по Кассиреру, существует единый «мир культуры», идеи практического разума из регулятивных становятся, как и категории, конститутивными, т. е. созидающими мир принципами. Кассирер называет их «символическими функциями», поскольку они представляют высшие ценности, связанные для Канта с «божественным» в человеке. Разнообразные сферы культуры, называемые Кассирером «символическими формами» (язык, миф, религия, искусство, наука, история), рассматриваются им как самостоятельные, несводимые друг к другу образования. Философия культуры Кассирера определяет и понимание им человека как «животного, созидающего символы». Автор историко-философских работ о Лейбнице, Канте, Декарте, философии Возрождения, Просвещения и др. Кассирер был близок А. Варбургу – одному из зачинателей иконологии и Э. Панофскому. Свою концепцию философии культуры Кассирер разрабатывал в течение шести лет в 20-х годах, когда как раз находился в наиболее тесном общении с Э. Панофским. Сам Кассирер определял свою исследовательскую задачу как изучение разнообразных символических форм и их интерпретации в пространстве человеческой культуры. Он считал, что нет иной реальности в понимании человека, чем та, что существует в «символических формах» пространства, времени, числа, причины и т. д. Результаты этих исследований были опубликованы им в трех томах «Философии символических форм» (1923–1929). Каждый том посвящен одной из «символических форм культуры» – языку, мифу и феноменологии познания. Язык, по мнению Э. Кассирера, представляет собой особую «символическую форму», которая в виде «магического зеркала» отражает и преображает (искривляет) формы реальности по своим собственным законам. Миф же представляет собой такую символическую форму, по мнению Кассирера, которая не отражает, а творчески видоизменяет реальность. Человек живет не только в физической реальности, но и в символической вселенной, где язык, миф, искусство и религия – часть универсума, окружающего человека. Эта философия символических форм, как видим, чрезвычайно близка иконологии, но есть и отличия. Согласно Кассиреру, морфология человеческого духа должна привести к общей культурологии. Но человеческая культура состоит из множества проявлений, существующих в разных пространствах культуры. Привести их к общему знаменателю невозможно. Искусство в системе «символических форм», считает Кассирер, представляет собой лишь символическое постижение реальности. Вот почему собственно искусству в философии культуры, Кассирером не уделяется специального внимания. Оно рассматривается как иллюстрация одной из многих «символических форм». Э. Панофский же стал применять именно по отношению к искусству концепцию «символических форм» Кассирера. В конце жизни Кассирер живо откликнулся на появление структуралистских и неогумбольдтианских концепций.

ГУМБОЛЬДТИАНСТВО – совокупность взглядов на язык и способы его изучения, сформировавшиеся в русле философско-лингвистической программы В. фон Гумбольдта, основателя общего языкознания и философии языка. Теоретико-методологическую базу этой программы составляет антропологический подход к языку, в соответствии с которым адекватное изучение языка должно производиться в тесной связи с сознанием и мышлением человека, его культурой и духовной жизнью.

Лингвистическая концепция Гумбольдта возникла как реакция на антиисторическую и механистическую концепцию языка XVII–XVIII вв. Гумбольдтианство развивалось в Германии в работах Х. Штейнталя, В. Вундта, Э. Гуссерля, Л. Вайсгербера. В России осмыслению наследия и распространению идей Гумбольдта способствовал А. А. Потебня («Мысль и язык», 1862), а затем Г. Г. Шпет («Внутренняя форма слова», 1927 – реакция на психологизм А. А. Потебни с позиций феноменологии и логики Гуссерля).

НЕОГУМБОЛЬДТИАНСТВО – направление зарубежного языкознания, характеризующееся преимущественным вниманием к семантической стороне языка, стремлением изучать язык в тесной связи с культурой данного народа, но преувеличивающее активную роль языка в процессах мышления и познания. Неогумбольдтианство существует в двух разновидностях – европейской и американской. В 20-х гг. XX в. в лингвистике (главным образом в Германии) возникли, как реакция на односторонность младограмматической теории с ее преимущественным интересом к «формальной» грамматике, течения, которые впоследствии получили название неогумбольдтианство. Оно ставило своей целью возрождение «подлинного» сравнительного языкознания в духе идей В. фон Гумбольдта. Основные положения европейского неогумбольдтианства были сформулированы Л. Вайсгербером и разрабатывались также Й. Триром, Х. Глинцем, Х. Хольцем, Г. Ипсеном, П. Хартманом, Х. Гиппером и др. философами. Основа европейского неогумбольдтианства – неокантианское учение Э. Кассирера, согласно которому понятия не являются отражением объективной действительности, а представляют собой продукты символического познания, т. е. познания, обусловленного языковыми знаками, или символами.

Представители неогумбольдтианства разделяют субъективно-идеалистическую теорию познания в духе И. Канта, И. Г. Фихте, неокантианской философии, старого и современного позитивизма. Неогумбольдтианство, подобно Канту, признает существование объективного мира, не зависящего от сознания человека и воздействующего на его чувственную сферу. Однако результатом этого воздействия признается хаотический набор опытных данных; эти эмпирические факты, по мнению представителей неогумбольдтианства, благодаря творческой активности языка упорядочиваются, распределяются по классам, вступают друг с другом в пространственные, временные и причинно-следственные отношения; так конструируется мир как связное целое. Целостная же картина мира, по этой теории, творится человеческим сознанием при помощи языка, не будучи более или менее точным отражением объективного мира, а будучи обусловлена определенным языком, что ведет к «лингвистическому агностицизму» – к признанию ограничения познавательных возможностей человека свойствами того языка, с помощью которого он творит картину мира. Основные положения философии языка неогумбольдтианства:

1) язык определяет мышление человека и процесс познания в целом, а через него – культуру и общественное поведение людей, мировоззрение и целостную картину мира, возникающую в сознании;

2) люди, говорящие на разных языках, создают различные картины мира, а потому являются носителями различной культуры и различного общественного поведения;

3) язык не только обусловливает, но и ограничивает познавательные возможности человека;

4) от различия языков зависит не только разница в содержании мышления, но и различие в логике мышления, характер, тип мышления.

Преувеличение положительной активной роли языка в процессах мышления и познания объединяет концепцию неогумбольдтианства с философией языка Гумбольдта. Однако лингвистический агностицизм неогумбольдтианства противоречит взглядам Гумбольдта, утверждавшего, что круг понятий того или иного народа не следует выводить из его словаря, т. к. большое число понятий, особенно абстрактных, может быть выражено метафорами и описательным путем.