Текст книги "Монета встанет на ребро"

Мы с Властой самодовольно переглянулись и ударили по рукам в знак общей победы.

Ворота выскочили перед нами мгновенно, йыр знает откуда, как выскакивает в темном переулке убийца или из-за угла наставник, резко и грозно гаркающий прямо в лицо: «Опять прогуливаешь?!» Благонадежные, кованые, заговоренные на совесть: по суетливым переплетениям выгравированной вязи задумчиво текли, мерцая при столкновениях, искры магии. Словом, банальные до омерзения.

– Ну и?.. – постучав по железным створкам согнутым указательным пальцем и недовольно поморщившись, обернулся к нам Лиридан. – Есть какие-нибудь гениальные предложения?

Власта осторожно пропассировала сооружение сверху донизу на предмет скрытых пружин, рычагов и прочих мелких радостей закоренелого вредителя, но таковых, к сожалению, не оказалось.

– Может, просто силовой волной долбануть? – в задумчивости проговорила она.

Я без особого рвения пожала плечами:

– Попробуй. Против лома нет приема. Но результата не гарантирую.

– Почему?

– А ты никогда не замечала, что те, кто гарантирует стопроцентный результат, всегда требуют предоплаты?..

Власта хихикнула и согласилась:

– Ладно, попробуем на свой страх и риск.

Она отошла на несколько шагов назад, встала потверже, чтобы был упор, – и резко всадила в двери силовую волну энергоемкостью в половину ауры. Я знавала ворота, которые от такого толчка имели все шансы разрушиться до основания, но здесь… Не было ничего.

Удар не срикошетил, отразившись, да еще с удвоенной силой (есть такая привычка у некоторых магических щитов – все удваивать в ответ), энергия не растворилась в воздухе, наэлектризовав его до предела, вообще создалось ощущение, что ворота впитали магию, как губка, и сыто облизнулись, еще ярче заблестев быстрее побежавшими искорками.

– Не судьба, – коротко резюмировал Лиридан. – Есть еще великие идеи?

Я неспешно подошла к воротам и, иронично хмыкнув, негромко постучала в них костяшками пальцев, крикнув:

– Эй вы! Есть кто живой? Ау!

– Гениально, – разочарованная провалом своей попытки, вполголоса проворчала Власта, скрывая смешок за кашлем.

Ворота неуверенно скрипнули, размыкая давным-давно сроднившиеся друг с другом створки… Я поспешно отошла назад, давая им место, чтобы разойтись.

– Откуда ты… – пораженно начала было чародейка, но я перебила ее резким небрежным взмахом руки:

– А, ерунда. Маги просто обожают ставить непроходимые препятствия, избежать которых может на деле даже ребенок. Это для них что-то вроде иллюстрации чьих-то там великих слов: «Будьте мудры, как змеи, и просты, как голуби».

– Чьих? – негромко спросил Лиридан, не сводя настороженного взгляда с медленно, но верно раздвигающихся створок.

– Да уже, честно говоря, и не помню… – Я добросовестно сморщила лоб в бесплодном мыслительном усилии, но толку это не дало. Хорошая болезнь склероз: ничего не болит, и каждый день – новости.

Створки с царапающим нервы шорохом распахнулись до конца и замерли, словно почетная стража у входа в святилище. Я глубоко вдохнула и послушно приняла на себя сомнительную честь первопроходца.

Внутри оказалась обычная комната, не шокирующая ни размерами, ни обстановкой: мягкий пушистый ковер на полу, диван, пара кресел, торшер, стол, заваленный книгами, тарелками с едой и полуоплавленными свечками, и маг, сидящий на диване к нам спиной, едва завидя светло-русую макушку которого я принялась увлеченно, со вкусом, толком и расстановкой ругаться:

– Юггр мамрахх продзань, прыхт мразть ритагхыв!..

Маг резко обернулся, увидел меня и без колебаний ответил:

– Гвыздбр фрахк лажгрыматзз, врупт рааз квыров!

…Торжественное приветствие было завершено…

Мир тесен: все время натыкаюсь на себя, своих врагов и своих же бывших однокурсников! Причем радость от встречи с любым вариантом из трех испытываю примерно одинаковую…

Стол был застелен белоснежной кружевной скатертью и просто ломился от всевозможных блюд, как то: сельдь под шубой, гусь с яблоками, плов, салаты, пирог с капустой – и прочие радости желудка странника. Посредине величественно возвышалась обернутая тонкой холстиной бутыль старого красного вина, пыль веков на горлышке бутыли не имела ничего общего с обычной грязью, которой для колорита посыпают бутылки с вином в дешевых винных лавках. Прислуживали нам три обходящие стол по кругу соблазнительно полуобнаженные девицы пышных форм. Мы с Властой не обращали на них внимания, сразу ощутив, что это – фантомы; а Лиридан оценивающе оглядел всех трех, как только они появились, и равнодушно пожал плечами. Сдается мне, тоже понял, что дело тут нечисто. Лиридан с Властой спокойно, хотя и поглядывая на меня порой настороженно, поглощали еду, изредка вполголоса перебрасываясь ничего не значащими фразами:

– Подай мне соль, пожалуйста.

– Держи. Вот йыр – просыпал!

– К несчастью…

– Хм. Чародейка, а в приметы веришь. Непрофессионально…

– Иди ты… лесом!

Я же затеяла с Доеном длинный, тоже бессодержательный по сути, но невероятно наполненный эмоционально и ассоциативно разговор. Звучало это примерно так:

– Слушай, а что за вино?

Маг с хитринкой в глазах улыбнулся, протягивая руку за моим бокалом и мелодично наполняя его темным почти до черноты, густым терпким вином:

– А ты попробуй…

Я осторожно побултыхала напиток по широкому дну бокала, принюхалась к ни с чем не сравнимому, чуть с кислинкой, терпкому и теплому, как осенняя золотая листва под ногами, запаху истинного вина и сделала глоток. По горлу змейкой пробежало тепло, оставляя горячий след по пути к желудку…

– «Медива»?..

Доен довольно улыбнулся:

– Она самая!

– А ты помнишь, как мы…

– Помню, конечно… Тебя еще потом седмицу из карцера не выпускали!

И так – про все. За что бы ни зацепился мой взгляд, в обществе старого товарища и бывшего разгильдяя-однокурсника все навевало теплые, мягкие и чуть горьковатые воспоминания о Храме. То ли он специально так сервировал стол, то ли просто у меня мозги зашкалило…

Наконец, насытившись, мы откинулись на спинки мягких кресел, и я поняла, что пришла пора вопросов. Слишком уж беспокойно, требовательно смотрела на меня Власта да наемник, похоже, не слишком-то понимал, зачем мы теряем столько времени.

– Доен, слушай…

Он чуть прищурился, глядя на меня из-за яркого пламени свечки:

– Не продолжай. Я тут живу.

– Как? – тупо спросила я.

– Ну вот так… Три недели я обязан тут жить…

– Зачем?

Доен тяжело вздохнул и зашел с другой стороны:

– Иньярра, а зачем ты сюда пришла, а?

Я пожала плечами, пригубив вино:

– Меня наняли.

– Ну вот и меня, можно сказать, наняли… Понимаешь, Гильдия[19]19
  Это что-то вроде союза магов, куда маг вступает добровольно (номинально, – на самом же деле у всех Храмов заключен с Гильдией договор, что определенное – и весьма немалое! – количество выпускников вступят в ее ряды), потом он ей платит некоторый процент от всех заработков и может при случае рассчитывать на помощь Гильдии (опять-таки номинально. Лично я таких историй из жизни не знаю). Одно время меня тоже пытались заманить в ее ряды, но я честно заявила на каком-то там всеобщем собрании, что, по моему мнению, толку с этой Гильдии лично мне, как ее члену, – ровно как с козла молока, так что просто так туда вступать и платить им деньги, не получая ничего взамен, я не намерена. Был жуткий скандал. С тех пор предпочитаю обходить любое проявление Гильдии по широкой дуге. Но с момента моего становления Хранящей это, увы, становится все сложнее и сложнее. Ох, чую, столкнемся мы еще на узкой дорожке…


[Закрыть] – да не морщись: я, в отличие от некоторых упорных ведьм, вынужден в ней состоять, – так вот, Гильдия устроила в этом Склепе нечто вроде склада: хранят здесь различные артефакты, заговоренные доспехи и прочую чушь на случай войны. Не свалишь же все это на заднем дворе Храма!

Я недоверчиво пожала плечами:

– Можно драконам отдать на хранение.

– Можно, – покладисто согласился маг. – Но ты знаешь, какую дань они запросят за свои услуги?!! Окворреть! Вот Гильдия и выкручивается как может: наняла пять магов, каждый из которых должен жить тут по три недели, никуда не выходя. Скука смертная!!! Мне иногда кажется, что я с ума тут сойду! Потом три месяца гуляй, где хочешь, и снова на три недели сюда!

Я скептически сморщилась: добровольно позволить запереть себя на три недели в какой-то подземной камере?! Да ни в жизнь!

– И много за такое платят?

Доен горьковато усмехнулся:

– Прилично. По крайней мере, то время, пока я не здесь, я могу развлекаться как хочу и не думать о деньгах…

Значит – более чем прилично. И тем не менее не знаю, что должны были бы мне посулить, чтобы я согласилась похоронить себя в какой-то крысиной дыре без права покидать ее на целых три седмицы! Доен, словно прочитав мои мысли, неслышно вздохнул:

– Да уж, я и сам иногда жалею… Но что поделаешь: контракт подписал на десять лет вперед: на гонорар повелся, дурак! А расторгнуть его, разумеется, нельзя. Вот так и живу… Кстати, а ты-то здесь откуда?

Я пожала плечами и коротко пояснила, каким попутным корыстолюбивым ветром меня сюда занесло. На вопрос о том, что это вообще за украшение такое, Доен непонимающе нахмурился:

– Понятия не имею… Здесь есть кольчуги, мечи, пояса – словом, броня и оружие, но украшений, даже артефактных, никогда не было…

Змейка на запястье чуть нагрелась, привлекая мое внимание, и ехидно шевельнула тонким подвижным хвостом. Дескать, нечего задавать глупые вопросы тем, кто на них ответить не может и никогда не сможет. И вообще – хватит гоняться за этим неведомым украшением, если оно уже час как у тебя на руке!

– Значит, вы нам помочь не можете… – грустно подвела итог Власта.

Доен беспомощно развел руками:

– Увы… Боюсь, что ваш гонорар уплывет в неизвестном направлении… Впрочем, я могу попробовать вам это компенсировать!

– Как? – усмехнулась я, уже подозревая, каким будет ответ.

– Сходите в хранилище и выберите что-нибудь, что понравится! Все равно там этого барахла столько, что никто и не заметит!

Власта неверяще переводила взгляд с Доена на меня, а я только усмехнулась, легко поднимаясь с кресла:

– Хорошо, и где тут у вас святая святых?

– Левая дверь, по коридору прямо, потом направо. Там, правда, на двери смертельное заклятие, но вы его можете снять: ты сама, Иньярра, такие на дверь спальни ставила, когда к экзаменам за одну ночь готовилась…

Лиридан и Власта уставились на меня с непередаваемым ужасом в глазах, и я неуверенно прокашлялась:

– Ладно, Доен, сниму, только давай оставим в покое мое темное прошлое, хорошо?

– Хорошо, – острозубо улыбнулся маг.

Я ничуть не менее плотоядно улыбнулась в ответ и направилась к указанной двери. Власта пошла следом, стараясь держаться от ведьмы, с дурной привычкой разбрасываться смертельными заклятиями на уровне автоматизма, на расстоянии хотя бы в сажень…

Говорят, наводить порядок надо тогда, когда еще нет смуты. К той комнате, в которую мы, преодолев все препятствия, все-таки вошли, о порядке не стоило даже вспоминать. Ибо момент, когда смуты еще не было, был однозначно упущен, и теперь навести тут порядок было делом чрезвычайной трудоемкости. У нас, магов, трудолюбия, в принципе, хоть отбавляй, но вот только нам лень им пользоваться…

Поэтому вся комната представляла собой среднестатистическую кладовку, куда кое-как впихивают все то, чего вроде и не надо, но выкинуть жалко… Справа громоздились залежи всевозможной брони, слева – завалы оружия, а стена напротив была полностью скрыта горой абы как наваленных знамен, стягов и прочих, видимо, бесценных в историческом смысле простыней.

– Прелесть какая, – скептически хмыкнула я, приподнимая один из таких пылесборников двумя пальцами и брезгливо отбрасывая назад. Вверх взвилось ехидное облачко пыли. – Апчхи!

– Будь здорова, – пожелала чародейка, недовольно оглядываясь по сторонам. – И как мы здесь должны хоть что-то найти?

Я криво усмехнулась:

– Ты просто не знаешь Доена. Чтобы он что-то сделал просто так, по доброте душевной, не дождешься. И даже не потому что злой, ему это попросту неинтересно. А вот сделать широкий жест, да еще вдобавок получить наконец-то убранное хранилище, – это в самый раз! Так что так оно и было задумано, что мы либо брезгливо отвернемся и ничего не станем брать, либо, вздыхая и костеря его на все лады, примемся-таки за уборку, в процессе выбрав себе что-нибудь в качестве награды.

– И мы будем убираться?!!

Я искоса глянула на нее, хитро прищурившись:

– Неужели ты думаешь, что Доен в Храме один был такой умный?..

Власта с любопытством приподняла брови, понимая, что пытка тряпкой и метлой ей уже не грозит.

– И что же мы сделаем?

– Ну… Сначала ты определишься, что же конкретно ты хочешь отсюда взять. Думаю, будет недурно подобрать что-то такое, что помогло бы тебе на завтрашних соревнованиях.

Чародейка согласно кивнула, но тут же нахмурилась:

– А это не будет нечестно по отношению к другим участникам? Тому же Лиридану, например?

– Будет. Но я сейчас помогу тебе выбрать, что ты хочешь, а его приведу сюда, чтоб он тоже что-нибудь себе выбрал… в счет моего гонорара. Так что вы будете на равных. Так что ты хочешь? Меч? Кольчугу? Пояс? Перчатки?

Власта осторожно огляделась вокруг и с сомнением протянула:

– Ну… Пожалуй, кольчугу.

– Чудненько.

Я смело подошла к груде кольчуг, панцирей, курток с заклепками и прочими прелестями защиты рубашечного типа и резко долбанула прямо в центр силовой волной, так бессовестно не оправдавшей наших надежд у ворот. И в этот раз заклинание не подкачало: с жутким грохотом и скрежетом куча разлетелась во все стороны, усеяв пол ровным слоем кольчужного богатства. Я с победной улыбкой на губах обвела получившийся бардак широким щедрым жестом:

– Выбирай! В ассортименте.

Чего только здесь не было! Тоненькие, словно шелковые кружева, кольчуги; полупрозрачные, как шифоновая шаль, плащи; заговоренные куртки, сплошь расшитые дорогим натуральным серебром, узкие длинные перчатки, так плотно облегающие кожу, как будто их и нет на самом деле, высокие шнурованные сапоги с заговоренными каблуками, придающими любой, даже самой заморенной лошади, невиданную прыть. Многие вещи были украшены прищепленными к ним лаконично-издевательскими записочками с пояснением – кто, когда и при каких обстоятельствах достал эту вещь для Гильдии. Например: «Куртка, полностью заговоренная от огневой магии (на дыру сзади, прожженную моим трехступенчатым огневым залпом, смотреть не рекомендуется. Может, она заговорена только от двухступенчатых? Ужасно хотела проверить, но добровольцев, готовых надеть ее и побыть мишенью, увы, не нашла.) – ч. Ринда».

Или:

«Сапоги Быстрого Бега. Позволяют владельцу покрывать невероятные расстояния, не чувствуя усталости (лично я их снял с однокурсника, упавшего без сил на первом кругу утренней пробежки вокруг Храма. Пользуйтесь на здоровье!) – м. Вьянор».

Впрочем, не все было так уж безнадежно: попадались и вполне приличные вещи. Например, неразрубаемые доспехи (я не преминула продемонстрировать их прочность, душевно полоснув мечом, а Власта, не ожидавшая, что я выхвачу его у нее перед носом прямо из воздуха, тихо и мирно посерела, оседая на пол) или незамораживаемый плащ: никакой ледяной магии было его не пробить. После бесконечных примерок, поправок и переругиваний:

– Ты смотри, как она сзади торчит!

– Ничего не торчит!

– Нет, торчит!

– Ну возьми вот эту.

– Ты думаешь, я надену на себя такую орясину?!

Власта выбрала наконец-то себе плащ, морочащий голову противнику: тот видел тебя всегда на шаг дальше, чем ты был на самом деле. Ехидная надпись на нем гласила:

«Плащ Морока. Штука удобная для всего, кроме победных поцелуев после битвы: когда девушка раз за разом промахивается, утыкаясь губами в твое плечо, то скандала потом не избежать…»

– Ничего, без поцелуев обойдемся, – пожала плечами чародейка, довольно оглядывая себя со всех сторон. – Интересно, а самонаводящиеся шэриты он тоже обманывает?

– Сейчас проверим! – беспечно отозвалась я, вскидывая руки, и уже через пять минут с дикими воплями нарезала круги по хранилищу, спасаясь от разгневанной дымящейся чародейки. Плащ схалтурил…

На ночь мы решили остаться в гостях у Доена, а по утреннему холодку прийти на ристалище, где завтра будут проходить третий и четвертый этапы Кубка рыцарей. Ближе к полуночи Власта и Лиридан отправились спать. Точнее, их отправила я, ехидно подметив, что еще час – и завтра кое-кто сонный, как младенец, с позором вылетит из соревнований, не дойдя до финала. Оба тут же приняли выпад на себя и, оскорбленно переглянувшись, разошлись по спальням. А мы с Доеном остались сидеть друг напротив друга рядом с камином и, сонно щурясь на мягкое пламя, прихлебывать из кубков терпкое вино, не дурманящее голову безудержным восторгом, а ласково раздвигающее границы, размывающее контрасты, окутывающее нежной ленью… Я старалась не смотреть на Доена в упор, сильно подозревая, что он увидит не обычные ведьминские, чуть тяжеловатые для обычного человека глаза, а вертикальные кошачьи зрачки, призрачно отражающие незримо колеблющееся пламя.

Доен, прищурившись, посмотрел на меня, по-домашнему уютно подтянувшую колени к груди, и поднял наконец щекотливую тему, которую мы деликатно замалчивали весь день:

– Иньярра, почему ты не в Храме?..

Я глубоко вздохнула, отбросила тяжелую черную прядь со лба и честно ответила:

– Не знаю.

– Что значит «не знаю»?

– То и значит… – Я помолчала, подбирая слова. – Ну не знаю я почему, но мне совершенно не хочется ехать в этот Храм, изображать там из себя йыр знает что, разбираться с кучей проблем местного значения… Просто отвращение вызывает даже одна мысль об этом.

Он внимательно пригляделся к потрескивающим поленьям, изредка выплевывающим вверх маленькие снопы беспокойных искр, быстро потухающих в воздухе.

– Тебе не нравится сам Храм?

– О нет, с ним мы как раз отлично ладим. Особенно если учесть, что он-то меня и прикрывает от толпы разгневанных наставников, мечтающих водворить меня на официальное место и, желательно, приковать цепью потолще, чтоб никуда не делась в очередной раз.

– А что тогда?

Я неуверенно пожала плечами, пригубив вино. Рубиновая капля сорвалась с губ, расплывшись кровавым пятном по плащу.

– Вот йыр, хорошо, что хоть черный – не так заметно…

Он мягко улыбнулся, сразу разгадав мой маневр и не давая уйти от темы:

– Так все-таки?

– Да Хранящие его знают, – тоскливо вздохнула я. – Я не могу принять самого факта, что я – странница, ведьма – должна, обязана идти куда-то в определенное место, вместо того чтобы бродить только там, где мне захочется. Кошки гуляют сами по себе, а если их заставить сидеть на привязи, то добром это не кончится. И потом, я ведь очень тяжелый человек по сути. Я относительно легко схожусь с людьми только потому, что из всей массы подпускаю к себе только тех, кто в данный конкретный момент подходит мне по настроению, состоянию, ощущению… Сам ведь знаешь, как я могла в один день тебя чуть ли не обожать, а на следующий – гнать в шею. Просто потому, что на другой день у меня было другое настроение и мне хотелось плакать, а не смеяться. Дайте каждому того, чего он хочет. Дайте птице – воздуха, дайте волку – луну, дайте дракону – скалы, дайте ведьме – клубок дороги, разбегающейся мириадами развилок. И дайте право выбора, куда свернуть. Иначе она, запутавшаяся на ровных и прямых линиях рутины, попросту погибнет. Не умрет, конечно, но погибнет как ведьма, странница, кошка…

Он слушал молча этот полуночный бред, поглядывая на меня так… Так, как смотрит уже семь лет как замужняя, располневшая, раздобревшая женщина с двумя-тремя детьми на свое старое, хрустально-белое, тоненькое, как березка, свадебное платье, все эти годы бережно хранимое на самом дне сундука завернутым в тонкий батист и холст поверх. Дочке в приданое. Смотрит с какой-то щемящей душу тоской и в то же время пониманием, что эта ностальгическая жалость и грусть не имеют смысла: жизнь – не круг, а река. Полная резких поворотов, порогов и подводных камней, то бросающая в самый водоворот, придавливающая волнами ко дну, то выносящая на светлый пологий берег, такая разная и похожая… И никогда не возвращающаяся туда, где один раз уже была.

– Знаешь, а ты ничуть не изменилась, – наконец-то проговорил он, подавляя в груди вздох и отводя глаза. – Такая же… неприкаянная…

Я усмехнулась одними губами. Потому что внутри смеха и не бывало.

– Я изменилась, Доен. Изменилась так сильно, что даже самой иногда страшно. Никогда не думала, что, не продавая своих идеалов, не разбивая мечты, не уходя со своего пути, можно так измениться. Я отличаюсь от той Иньярры, которую ты раньше знал, так же сильно, как отличаются два внешне абсолютно одинаковых клинка. Только один – человеческий, стальной, а другой – эльфийский, неприметный с виду, но ложащийся в руку так же привычно и естественно, как младенец в колыбель. С серебряным, перевитым заговорами на крови наконечником внутри.

Он горько дернул уголком губ, на лбу залегла морщинка.

– Что ж, а во мне, кажется, и клинка не осталось… Как можно было за какие-то полсотни – чуть больше – лет так опуститься? Знаешь, порой смотрю в зеркало – и хочется зашвырнуть в него чем-нибудь, лишь бы не видеть этой опостылевшей физиономии. Как дурак! Гонорары и пьянки – вот и все мои радости в этой жизни!

Я тяжело вздохнула, не зная, что ответить. Да, он изменился, что и говорить, это я заметила с порога, причем не в лучшую, с моей точки зрения, сторону, но…

…Прочитать чужую книгу – это просто, приятно, познавательно, интересно, да и еще мало ли как. Прочитать и высказать собственное мнение – это хорошо вдвойне, потому что такие действия предусматривают не только проглоченный суррогат информации, но и мысленную работу над ним. Похвально и полезно.

Но советовать автору, что он должен в этой самой книге изменить… Ненавижу. Даже если просит. Даже если хочет и смотрит на меня просящими глазами ребятенка. Какое я имею право черкать и переписывать набело шуршащие утекающим песком клепсидры страницы чужой жизни? Я и со своей-то разобраться не могу…

Но… как объяснить это автору? Как растолковать обиженному творцу, что ты не даешь советов не потому, что тебе безразлична его книга, а потому, что ты просто не имеешь на это права?

А он обижается! Искренне расстраивается, отворачивается к стене, бурчит что-то раздосадованное, скрывает рукопись пару дней, а потом снова бежит к вам за советом и приговором Высшего суда: быть или не быть?

И ты опять не знаешь, что ему сказать.

Почему люди верят, что тот, кто просто спокойно относится к неспешному плетению собственной жизни и способен понять, что гложет хозяина соседней, вот он-то – гений! Последняя инстанция! И бог, и царь, и судия!

Зачем, йыр побери?

У каждого человека в жизни столько развилок, что он ошибается бесконечное количество раз! Так зачем собирать в русло своей жизни еще и чужие ошибки, нелепости и оплошности? Чтобы потом припомнить: «А! Это ты мне вот тогда-то посоветовал! И вот что вышло…» Или просто осуждающе вздохнуть со страдальческим видом: «Нет, мол, я ни в чем тебя не обвиняю, но просто мне сейчас от твоего совета так плохо, так плохо, что хоть на стенку лезь!» Кому от такого может стать легче?!

Лодочнику, послушно переплавившему лодку в другую струю течения и обнаружившему пробоину в днище?

Или шкиперу, задавшему направление?

Да никому…

Доен со стуком отставил свой кубок и несколько раз сильно тряхнул головой:

– Так, ладно, отставить пьяные излияния! Мне есть еще что тебе сказать.

Я лениво приподняла левую бровь в знак того, что я слушаю.

– Тебя уже ищут не только твои эти наставники, но и несколько представителей Гильдии.

– Зачем? – почти испуганно вскинула голову я. – Они же от меня еще тридцать лет назад вроде бы отстали!

– Ха, размечталась! Они отстали от тебя тогда, когда ты была еще просто ведьмой, странницей с довольно упрямым характером. Теперь же ты – третья Хранящая, и заполучить тебя каким-либо образом в союзники для Гильдии – цель номер один. Так что можешь морально готовиться.

– Гвыздбр фрахк лажгрыматзз! – вполголоса выругалась я.

– Как вижу, подготовка уже началась, – иронично усмехнулся маг. – Если что, через пару месяцев Гильдия собирается провести осмотр нового Храма, причем запретить ты им этого не сможешь. Так что я бы все-таки посоветовал тебе вернуться в Храм и хоть как-то успеть разобраться в ситуации за оставшееся время.

Я бессмысленно теребила кончик собственного плаща, потирая другой рукой левый ноющий висок.

– Да, конечно. Спасибо, что предупредил…

Все равно завтра – последний день. И его я выпью до дна, залпом, сразу, как и оставшееся в кубке вино…

Солнце лениво-лениво облизывало первыми несмелыми лучиками покрытую тонким слоем припорошенного льда убегающую вдаль дорогу. Шэра бодро цокала по льду копытами, мало смущаясь резкими поворотами или ухабами, повергавшими обычных коней в состояние скользящего шока. Я, сонно нахохлившись, для проформы сжимала в руке поводья, на деле предоставляя лошадке самой право выбирать, где и как ей бежать, и со смутным утренним любопытством вглядывалась в только-только разгорающийся день.

Лиридан и Власта на моем равнодушно-замученном бессонной ночью фоне смотрелись просто неприлично бодрыми и говорливыми.

– И какую же, интересно, дрянь они нам нынче подсунут? – рассуждала вслух Власта, имея в виду предстоящий третий тур. Насколько я поняла по их рассказам, в нем на то самое нетронутое поле, удивившее меня еще позавчера, выпускают из клетки какое-нибудь чудище: нежить, зверя или кого-нибудь вроде, а ты должен справиться с раздраженным голодом и ревущей вокруг толпой противником за как можно более короткое время.

– Не знаю. – Лиридан с хрустом потянулся, чуть не потеряв равновесие. – Может, упыря, может, вурдалака, может, вообще просто медведя выпустят. Смотря кого они успели отловить.

– Надеюсь, нежить, – мрачно сказала Власта. – Убивать ни в чем не повинного медведя ради всеобщей потехи мне как-то не слишком хочется.

– Я вот что-то не понял: ты себя в элитную стражу города готовишь или в пансион благородных девиц?

– Иди ты… лесом!

Лиридан протянул руку, чтобы потрепать ее за плечо, но слегка промахнулся – и рукав его куртки полоснул чародейку прямо по глазам.

– Ай! Юггр мамрахх продзань! – завопила та, утыкаясь лицом в тыльную часть ладони. – Лиридан, сквирьфь этакая, я ж тебя прибью!!!

Наемник виновато что-то пробурчал, потом решил по мере сил помочь и достал из внутреннего кармана куртки свой носовой платок, протягивая его Власте.

Но на это нечто мы обе уставились с таким выражением лица, что василиски – те бы обзавидовались! Потому что лично мне в душу закралось глубокое подозрение, что этот платок принадлежал еще бывшему хозяину куртки, видимо, снятой с мертвеца, ибо на нем был не только слой грязи, но и пятна крови, причем где-то в правой части зияла неоднозначная рваная дыра…

– Лиридан, ты им что, дорогу вытирал? – ошарашенно выдавила чародейка, от удивления забыв о своем покрасневшем глазе.

Наемник рассмотрел свой щедрый дар поближе, едва заметно покраснел и поспешно спрятал назад, недовольно пробурчав:

– Вот хочешь людям добро сделать, а наслушаешься сплошных гадостей!

Мы с Властой в ответ только залились безумным смехом. Моя сонливость обтрепалась, размахрилась и сверкающей смешливой пылью осела на быстро убегающей под копытами вемили дороге.

Въехав в город, мы на время распрощались: Лиридан с Властой поехали получать причитающееся им обмундирование и инструкции, а я сказала, что мне надо заехать в гнездо, и пообещала непременно быть на площади среди зрителей к началу состязаний. На меня строго зыркнули: смотри, мол! – и отпустили.

В гнездо я действительно зашла: нужно было собрать сумку и настроить талисманы так, чтобы телепортировать можно было мгновенно и без проволочек. Потому что я глубоко подозревала, что, будь у меня хоть три секунды на раздумья и сомнения, – и никуда я не отправлюсь. А так все проще: как в воду с вышки прыгнуть.

«Ты помнишь, Хранящая?» – мягко толкнулось в виски, как только я села на пол и вплотную пододвинула к себе талисманы.

– Помню, конечно. Вот тут поднастроить кое-что решила. А то улечу к йыру на кулички – ищи-свищи меня тогда.

«Не волнуйся. И талисманы оставь. Когда решишь телепортировать – просто подумай об этом».

– А подумать и потом передумать нельзя?

«Можно. Но не стоит. Доверься мне, Хранящая. Знаешь, ты мне слишком необходима, чтобы я позволил тебе не добраться сюда благополучно».

Я задумчиво потерла переносицу и задала давно гнездившийся где-то в подсознании, но никак не приходившийся к теме вопрос:

– Скажи, а что тебе мешает просто прилететь за мной и забрать?

Храм тихонько усмехнулся:

«Не могу. Там, где ты сейчас, господствует Восточный Храм. Да и потом: в любом деле должна быть добрая воля».

– Хорошо. Я приду, жди.

Отодвинув от себя все талисманы, я еще раз проверила, что все на месте, ничего не осталось на полках шкафа, на трюмо или на спинках стульев, поставила сумку в дальний темный угол комнаты и вышла.

В городе царило хрустальное утро. Отражалось смеющимися лучами от витрин, бодрило дома со смело распахнутыми окнами, насмешливо светило прямо в глаз стражнику у ворот. Улицы были почти пустыми, только кое-где из питейных заведений вываливались странные субъекты в очень нетрезвом состоянии, бормотали что-то типа:

– Шутки кончились – начинается лестница! – И отправлялись по домам.

Только в одном трактирчике до сих пор цвела ночная жизнь, разливаясь по полутемной комнате тоскливой мелодией и низким, тягучим голосом:

 
Сиротою в городе дождливом
Встретившись с бесцветностью весны,
Распластаться под дождем строптивым,
Как душа под гнетом тишины…
 

Нет, не менестрель, конечно, но песня – странническая, явно переписанная у кого-то из них. Я огляделась по сторонам, прикинула, что время у меня еще есть, и спустилась в трактирчик, попросив себе чашку чая. Сидела, неспешно прихлебывала горьковатый напиток, лениво подпирала голову правой рукой, слушала песню и…

И, разумеется, опоздала к началу этих йыровых состязаний, за что была предана анафеме со стороны Власты и Лиридана, вышедших-таки в финал! Находилась-то эта парочка от меня, хмуро затесавшейся где-то на галерке среди зрителей, довольно далеко, но стоило только Лиридану случайно отыскать меня в толпе, как черты его лица удовлетворенно хищнически обострились, а Власта, услужливо подпихнутая локтем, одарила меня таким взглядом, после которого живут плохо, но недолго…

– Друзья называются! – обиженно проворчала я, отводя глаза. – Уж и опоздать на минуту нельзя!

Герольд между тем назвал имена победителей во втором туре конкурса, поочередно потряс их руками в воздухе и тут же, без околичностей, предложил встать друг напротив друга и поставить точку в этой затянувшейся какофонии. Заклятые друзья противиться и ломаться: «Ой, а я еще не готова!» – «Да, действительно, пусть носик припудрит, а то с ней, такой страшной, даже драться противно!» – «Я щас как дам кому-то мечом промеж глаз!» – не стали.

Они хладнокровно вытащили мечи, раскланялись друг перед другом (зрители тихо кворрели, не понимая, какого йыра эта парочка так ломается, а я давлюсь смехом) и разошлись.

Хлопок вышедшей-таки сегодня к финалу Альвиры возвестил начало боя. Противники начали сходиться. Легко, безо всякой угрозы, словно бы и вообще глядя в другую сторону. Они шли по сужающейся спирали, медленно, очень медленно сближаясь. И вдруг Лиридан резко? хотя и по-кошачьи мягко, скользнул вперед, едва не полоснув Власту по плечу. Та отбила его клинок одним коротким ударом и открыла серию быстрых длинных выпадов, ни один из которых так и не достиг цели.