Текст книги "Колумб в космосе"

В коридорах было сумрачно, сухой спёртый воздух, освещение часто мигало, пахло гарью и местами шипел где-то в стенах азот, грозя отказом системы.

Герман побледнел, когда увидел следы крови у шлюзовой камеры, громко выругался и спешно побежал на мостик: плохое предчувствие завладело им. Противный немец намеревался лишь избавиться от капитана, но сейчас выяснилось, что он мог потерять самое ценное – координаты, а может быть даже и был замечен в коридоре кем бы то ни было.

Мужчина вбежал в зал. На десяти этажах люди медленно приходили в себя, везде сновали врачи. Экраны темнели, иллюминатор показывал Сатурн.

Немец бросился было к капитанскому мостику, но тут нарвался на Женю. Так как он был почти единственным, кто вошёл в зал после Евгения, да и вид его говорил сам за себя – конечно Женя выместил всю злобу именно на нём. И, сам того не зная, оказался прав.

– Где ты был? – прошептал он, оборачиваясь к Герману и спускаясь с мостика, где врачи оказывали помощь несчастной радистке. – Те… Тебя же… не было в зале. Нет. Где ты был!

Миллет ошеломлённо замер на месте.

– Это ты!! – неистово заорал Женя, спрыгивая и подходя вплотную к немцу. – Ты убил его! Ты! Тебя же так интересовал иридий.

Он замахнулся и отвесил Герману по виску. Немец всё ещё пребывал в ошеломлении и не подумал закрыться. От удара он упал на пол. Теперь-то сознание вернулось к нему и Герман стал лихорадочно спасать свою шкуру, ссылаясь на то, что у молодого человека не в порядке с психикой.

– Ох, да, правда? – распинался Женя, захлёстываемый злобой. – Я псих? Тогда кто же ты! Ты даже не подумал о том, что у него есть дочь. Паршивый предатель!

Тут подоспели врачи и вкололи молодому человеку успокоительное. На этом разборки кончились. Миллет проводил взглядом носилки, вежливо отказался от помощи и затравлено оглядел зал. Кажется всем сейчас было настолько плохо, что многие не обратили внимания на ссору. Вокруг него были люди, реально нуждавшиеся в помощи, все они выглядели один не лучше другого. Да и мало ли – эти выкрики действительно могут счесть за бред.

Но страх разоблачения не ушёл до конца. «Он что-то помнит, – подумал Герман и холодок пробежал по спине, – но как! Он ли был в том коридоре и пытался спасти капитана? Так он же его и убил! А ведь так даже лучше… я жертва, он жертва, обвиняет меня… Центру такие заявления и самоуправство точно не понравятся».

Он понял, что возможно является единственным, кто вообще помнит о планете и эта догадка взбесила Германа. Ему захотелось разнести к чертям здесь всё – его мечта осталась по ту сторону памяти.

А всё из-за этих глупых наивных инопланетян! О, они поплатятся за это, они обязательно поплатятся! День, когда они обнаружили эту планету станет худшим днём, самой большой ошибкой в их истории!

Новая мысль согрела сердце Миллета – он уже сладостно предвкушал ужас на лицах сизых и своё царственное положение. Он желал теперь больше всего на свете ещё раз посмотреть им в глаза и прочесть в них не безразличие, а ужас. А ещё он желал презрительно посмотреть в глаза своему капитану. Как же однако жаль, что он убил его, вот жаль – так не вовремя.

***

Женя очнулся в одном из лазаретов на узком полимерном ложе в конце зала. Сверху нависал ионизатор, лампа несильно горела синим светом, стабилизатор положения тихо гудел, через раз мигал глазок стимулятора. Как только молодой человек открыл глаза, его мигание сменилось ровным зелёным светом. Установка с ионизатором отъехала вверх, чтобы пациент мог приподняться.

Первое, что он почувствовал – невероятная слабость, не было сил даже повернуть голову. Видимо врачи изрядно постарались.

Когда ощущения вернулись, Евгений пошевелил рукой и с облегчением обнаружил, что не привязан, значит его не сочли психом. В животе что-то сжалось, молодой человек подумал, что его сейчас стошнит, но блок показывал нормальное состояние. Женя заставил себя присесть. Он отдышался, мотнул головой и огляделся. Вокруг на нескольких койках спали люди. Через проход от него под аркой… да это же Таня! Снова замутило. Баллистик поморщился и опустил голову, опираясь на руки. О, да, ему же зарядили в челюсть перед прыжком. Молодой человек провёл рукой по месту удара – нанесли спрей, теперь часть лица онемела, а на ощупь была немного клейкой. Женя вздохнул и закинул руку на затылок – марля, и сюда добрались. Он обернулся к блоку и запросил своё состояние. Похоже никаких серьёзных травм не было, ему повезло. Молодой человек попросил себе тонизирующий укол и поднялся, чтобы подойти к ложу радистки.

Татьяна спала, установка над ней попеременно мигала, что соответствовало, насколько помнил Женя, лёгкому сотрясению и повреждению зрительных центров.

– Надеюсь есть кому отправить радиограмму на Землю, – подумал Евгений, подходя вплотную к пациентке, – иначе мы тут надолго застрянем.

Он огляделся – никого не было. Тогда Женя решился затребовать у блока состояние радистки, он очень хотел поговорить с ней. Но машина потребовала врачебный допуск, которого у молодого человека конечно же не оказалось. Пришлось довольствоваться знанием своего состояния.

Вдруг его голову пронзила мысль, отчего Женя даже чуть не упал, хватаясь за виски. Как и у всех, в его памяти были провалы, но кое-что вдруг всплыло, он хорошо это запомнил: координаты на руке капитана. Только эти координаты он запомнил каким-то невероятным образом, остальное потонуло в туннеле вместе с воспоминаниями многих.

Молодой человек опустился на свою койку, чтобы немного прийти в себя. В любой момент могли появиться врачи или кто-то из персонала – он должен был торопиться. Как только мутить перестало, Женя жадно огляделся. Координаты! Нужно чем-то записать координаты так, чтобы их не нашли! Его взгляд упал на обеззараживающий раствор, в состав которого входил йод. Баллистик сорвался с ложа, схватил пузырёк и смешал его с перекисью и проделал несложную химическую реакцию, чтобы выделить немного красящего йода. Его руки дрожали, так что часть приготовленного содержимого оказалась на полу. Опустившись следом, Женя оттянул рукав костюма и дрожащими пальцами неровно нацарапал координаты. Раствор впитался в кожу и окрасил её характерным йодным цветом. Осталось только спрятать надпись, как-то спрятать: его будут проверять, здесь не обойдёшься повязкой.

Евгений вспомнил об искусственной коже, особой клейкой массе, которой заливают рваные порезы и ранения, чтобы ускорить процесс срастания. Он тут же схватил скальпель, порезал себе руку и затребовал у блока гель. Положение было сложным, рабочих рук не хватало; а раз пациент мог обслуживать себя сам, блок уступил.

Замазав кое-как порез, Женя стал старательно маскировать координаты, проложив их предварительно тонкой прозрачной прокладкой, чтобы цифры не смешались с гелем. Если они достигнут Земли в ближайшие дней пять, то масса ещё не срастётся с рукой окончательно, он наносил заметный слой.

Вдруг раздались шаги. Женя чуть не закричал от неожиданности. Живо закрыв руку краем костюма, он неуклюже отшвырнул остатки геля на подносе и обернулся. Вошёл врач, старый друг капитана, Евгений с ним был знаком только мельком.

– Я порезался, – отрывисто произнёс он, – я просил у блока гель, чтобы закрыть рану. Я должен идти!

Врач нагнулся и поднял поднос. Бросив взгляд на блок, он удовлетворился показаниями и кивнул. Пока Женя спешно собирался, он подошёл к Татьяне и что-то ввёл на установке.

– Как она? – осторожно поинтересовался молодой человек, стоя уже у двери отсека.

– Уже лучше, – ответил врач, – у неё задеты зрительные нервы, кажется это её последний полёт. Я бы не советовал проводить повторную операцию…

– Тем лучше! – грубо прервал Евгений, ударяя по кнопке открывания двери.

– Женя, – раздалось за спиной, – капитан был моим другом. Ты не виноват в том, что произошло. Я знаю, ты сделал бы всё, даже больше.

Баллистик только презрительно фыркнул, скрываясь в коридоре. Он всё ещё отказывался верить в то, что сделал всё. Как глупо было доверяться автоматике – он должен был выйти в космос за капитаном.

Пройдя достаточное расстояние, он успокоился и попытался собраться с мыслями. Координаты записаны, надо попытаться вспомнить что-то ещё. Надо уничтожить все сведения, которые могут помочь Герману вернуться! При упоминании о немце в нём снова всё заклокотало. И как это всё вышло! Этого труса надо было до конца оставить в камере! Однако… Надо вспомнить, почему он не отправился в космос вместе с капитаном, он ведь просто баллистик. Женя потирал виски, лихорадочно соображая, что он мог упустить. Баллистик!.. Ну конечно! Капитан приказал заняться вычислениями. Вычисления… Лист со его расчётами – остался на столе капитана!

Теперь самое главное не повторить своей глупости и не наброситься на немца. Уничтожить лист сейчас важнее, месть подождёт.

Он вошёл в главный зал и ужаснулся последствиям катастрофы: зал почти опустел, те кто могли работать, пытались восстановить данные; кто-то просто сидел, смотря на иллюминатор; находились и те, кто пытался привести рабочее место в порядок. Благодаря его истерике теперь все знали, что капитан погиб – Женя неловко чувствовал себя. Стараясь не смотреть в лица людей, он прошёл вперёд, к капитанскому мостику.

Немец уже шарил там, за экраном капитана. Его лицо было напряжено и озлоблено, Миллет был уверен, что остались записи с координатами тёмной планеты. Что ж, пришло время забросить «утку», чтобы отвести от себя подозрения: кажется Герман догадывается, что он помнит, и конечно же он не забыл, кто рассчитывал посадочные координаты.

Женя, пересилив себя, подошёл к немцу. Он поспешил спрятать самодовольную усмешку, возникшую на лице при виде взбешённого Германа.

– Герман, – сказал молодой человек, ища взором лист со своими расчётами, немец обернулся и баллистик окончательно убедился, что именно он убил капитана.

Они стояли, смотря друг другу в глаза с презрительным негодованием.

– Я был не прав, – начал Евгений, надевая маску безразличия, – не имел права обвинять. В этой передряге всем досталось. И… где бы ты ни был… уверен, ты бы не стал подвергать корабль риску, ведь ты сам находишься на нём.

По лицу Германа пробежала гримаса жалкого осознания преимущества баллистика с примешанными нотками страха. Евгений ликовал.

– Пожалуй, я оставлю наш спор здесь, – закончил он, – я не слишком сильно…

Немец презрительно отшатнулся, касаясь виска.

– Не будем продолжать это! – согласился он. – Капитан… (здесь Герман запнулся и решил уйти от неоконченной фразы) Мне следовало меньше думать о химии, я же просто хотел поэкспериментировать со сплавом на славу родины.

– Сволочь ты! – возмущённо подумал Женя, провожая его взглядом. – Нет у тебя родины!

Тут молодой человек заметил свои расчёты на полу. Он рывком поднял бумажку и спрятал под плотно прилегающим рукавом полётного костюма так, чтобы никто не видел. Оглядев стол и убедившись, что больше ничего, принадлежащего ему, на нём нет, баллистик побрёл вниз в энергетический отдел, не желая возвращаться на лазаретную койку. Следовало бы по-хорошему стереть свои расчёты, произведённые перед прыжком, но это невозможно. К тому же чёрные ящики сохранят его расчёты, это поможет при расследовании причин катастрофы. Как бы то ни было – он действительно не помнит того, что произошло после взлёта с таинственной планеты, даже допрос на детекторе подтвердит его непричастность к катастрофе. На геройские звёздочки Женя и не рассчитывал – они были ему ни к чему. Капитана он всё равно не спас, а остальной экипаж… Их спасло мастерство Вени и удачное стечение обстоятельств.

Только спустя две недели потрёпанный «Колумб» вернулся на Землю в сопровождении спасательных судов. Его габариты теперь никак не определялись, поэтому усталый Вениамин ориентировался только на огоньки летевших впереди и по бокам сигнальных челноков. Как только впереди замерцала голубая поверхность родной планеты, у первого пилота вырвалось что-то, похожее на вздох, только не понятно: сожаление это было или отчаяние, но точно не радость.

Посадка была жёсткой: у них не работал один электрический двигатель, пришлось чуть ли не камнем падать на площадку космодрома. Под «Колумб» поддували мощную магнитную подушку трое судов, чтобы хоть как-то облегчить падение исполинского титана. Но всё-таки вмятину на площадке корабль оставил – это была лучшая посадка Вениамина, учитывая состояние корабля, которому противопоказано было садиться.

Как только корабль коснулся земли и убедились в его безопасности на пример радиации или иноземной заразы, то разрешили открыть шлюзы. Чтобы не афишировать катастрофы и сгладить появление долгожданного корабля, решили всё сделать, как изначально планировалось (любая секретность могла вызвать подозрение, что Советы что-то не договаривают; именно их рабочая модель класса 7 потерпела неудачу, это неплохой повод пустить пыль в глаза со страниц «жёлтой прессы»). Экипаж встречали шумной процессией, подогнали самоходные платформы. Впереди, на передвижной магнитной подушке парил начальник полётов, за чертой разметки толпились врачи, журналисты и просто люди, среди которых трепетно дрожа, стояли родственники космонавтов. Было даже странно, как это на площадку пустили столько людей. Ожидали увидеть закрытую территорию, окружение, патруль в радиационной защите.

Но инструктаж всё же был. До посадки с «Колумбом» связались и чётко объяснили, что можно говорить журналистам и родным, а чего не следует. Намекали таким тоном, что всем сразу же стало ясно, что в Центре не шутят и последствия могут быть самыми серьёзными. Русские довольно грамотно замяли дело, никто не смог перехватить канал с сообщением, а экипаж корабля хотел поскорее отделаться от любого упоминания о злосчастном полёте и был согласен практически на любые условия. Как только дали разрешение на выход, люди устремились к шлюзам, желая вдохнуть земной воздух и увидеть земное небо.

Те, кто мог самостоятельно выйти, показались в дверях шлюза и ступили на трапы. Бледные уставшие члены команды натянуто улыбались, чтобы не пугать людей. Некоторые даже помахали руками.

Трапы были помечены. Тех, кому требовалась медицинская помощь, сразу же увезли, остальным, которых было меньше, дозволили успокоить толпу. При выходе робот идентифицировал личность каждого, так что несчастные родственники могли почти сразу узнать, живы ли их родные. Все с нетерпением ждали нужной фамилии в списке, все, кроме одного человека, которая не явилась на старт, а тем более не пожелала быть на финише.

Женя вышел в середине процессии, у него не было желания задерживаться до конца. Робот отсканировал его своим глазом, зажглась утвердительная лампочка, и он занял место на трапе с улыбающимися ядерщиками. Он обернулся и увидел, как следом выходили Вениамин и Таня, которую первый пилот вёл за руки. Им робот показал другой сигнал, и не удивительно – Веня был в конец истощён. Они заняли место на передвижной платформе и махнули руками в знак приветствия. Платформы разъехались в противоположные стороны, первый пилот и баллистик на минуту пересеклись глазами. Он узнал Евгения и кивнул. Молодой человек понял этот кивок – это была благодарность, и он ответил мужчине тем же. Тут его платформа затормозила, и толпа восторженных лиц закрыла корабль, крики радости и блеск вспышек дезориентировали Женю, он послушно крутился, переходя из рук на руки. Молодой человек пришёл в себя лишь оказавшись в чьих-то стальных тисках и узнал своего однокурсника, который теперь занимался рутинной работой в Центре. Он вытянул друга из водоворота беснующих людей и отвёл глубже к краю. Евгений выдохнул.

Вяло отвечая на вопросы, он продолжил выбираться к краю толпы, где наткнулся на ряд охраны. Стояли по периметру, дальше мотоциклы, бронетранспортёры – значит толпа, это напускное, чтобы не порушить психику экипажа. Значит и досмотр будет, как он и ожидал. Тут внутри баллистика всё перевернулось – досмотр, а у него в рукаве координаты! По своей нелепости Женя не сжёг их, забыл. На секунду молодому человеку стало дурно, он поспешил отвернуться от ряда оцепления, чтобы не вызвать подозрений, и снова оказался в толпе. Кто-то толкнул в бок, тут же извинился, заключил в свои объятия и радостно закричал «ура» над самым ухом. Женя поморщился. Он не мог никому здесь довериться, даже своему бывшему однокурснику. А выбросить листок прямо здесь или подложить кому-то – это равносильно самоубийству, никто не сведёт волшебным образом с бумаги его отпечатки и пальцы капитана.

Кажется, всё рухнуло, но вдруг Евгений увидел старого приятеля – он геолог, три года проторчал на Камчатке, а тут оказался на космодроме. На секунду молодому человеку показалось, что его друг подставной, что он здесь специально, что о его проступке уже знают. Зачем иначе геологу торчать здесь, он никакого отношения не имеет к экспедиции. Но рискнуть надо было! Это мог быть единственный шанс.

Евгений протиснулся сквозь толпу, окликнул приятеля и сделал вид, что безумно рад его видеть.

– Женька! – вскричал тот. – И ты летал?! Женька! Живой вернулся!.. А я и не знал, где ты… Только прилетел, представляешь, прям с вещами… (геолог потряс портфелем) У меня родственник с тобой летал.

– Да, ты серьёзно? А я-то думал, что это там так дотошно возятся с пробами земли! Ты как здесь, тебя пустили?

– Представляешь, с самолёта забрали, сюда доставили. Это просто фантастика! Я как узнал, у нас там ситуация… не вылететь… Так ведь разрешили! Сказали, жив мой дядька! Господи, Женька!.. Мы лет семь не виделись…

– Там, – Женя кивнул на портфель, – твои расчёты?

– Да какие тут расчёты! – отмахнулся мужчина. – Ты совсем не изменился! Мог погибнуть, а всё про расчёты… Ух, чёртов математик!..

– Нет, скажи! – не отступался Евгений, лихорадочно блестя глазами – кажется он действительно был не подставной.

– Ну, даже если так.

Тут баллистик схватил друга за рукав, закрылся полой его плаща и быстро вынул из-под ткани костюма бумагу. «Спрячь это!» – прошептал Женя, втискивая бумагу в ладони друга, – «Сейчас! Чтобы я видел». Он внимательно следил за каждым движением и сказал, чтобы бумагу геолог отвёз ему на квартиру, а сейчас отошёл и больше не приближался к нему. Евгений так посмотрел на него – истинный сумасшедший – но как мог друг ему сейчас отказать. Теперь если он окажет сопротивление, то привлечёт к себе куда большее внимание, чем если просто пройдёт с портфелем обратно, к тому же его уже проверяли.

– Завтра! – нетерпеливо воскликнул Женя, отдаляясь от геолога и затираясь в толпу.

Он вспомнил, что у капитана тоже были родственники, и они могли прибыть на космодром, особенно его дочь. Он не знал, как выглядит дочка Колумба, думал, что поймёт, ведь ей непременно уже сообщили. Но ничего он не понял: людские лица слились в пёстрое пятно, у него закружилась голова, начало подташнивать и он ощутил зимний холодок даже через костюм. Прошло всего пять – семь минут, а казалось, что эти люди тут час стоят.

Наконец кто-то подхватил Женю и толкнул в дверь подплывшего автобуса. Всех космонавтов усадили в автобусы и отправили в Центр для дальнейшего осмотра.

Евгений занял дальнее место, не особо удобное, но зато вокруг никого не было. Прислонившись к холодному стеклу молодой человек подумал, что весь этот концерт с радостными встречающими был устроен с целью показать, что полёт прошёл нормально. А сейчас их везут на допрос, он будет жёстким – надо же выяснить, что произошло. А когда разберутся с показаниями компьютеров, то могут вызвать повторно. Это то, чего он очень боялся.

Как только автобусы въехали на территорию центра, всё осталось по ту сторону. Космонавтов по одному проводили в комнаты, где их осматривали врачи. Это была стандартная процедура по возвращении на Землю, но сегодня она велась куда более тщательно. Жене просто повезло, что он почти не пострадал: только пара синяков и усталость. Зато его глупая выходка – драка с Германом – не осталась незамеченной. С баллистиком долго беседовал психолог, задавая самые каверзные вопросы, даже спросил, в каких отношениях молодой человек находится с семьёй погибшего капитана.

На всё Женя отвечал коротко и однозначно: «Нет. Не был. Не помню». А когда поинтересовались насчёт руки, сказал, что порезался в лазарете.

– Потеряли сознание и порезались, – с недоверием повторил врач, ощупывая руку, – как то ткань срослась, словно у вас уплотнение. Надо сделать рентген, это может быть серьёзно.

– Я мог переборщить с гелем, – поспешно заявил Евгений, вырывая руку, – конечно, можете осмотреть. Но мне кажется ваша помощь кому-то нужна больше, чем мне. Я обращусь к специалистам, если это будет беспокоить. Но я почти уверен, что она сама рассосётся. Но… дело ваше, я могу быть не компетентен.

Он отвернулся и томительно сжался. Врач медлил: с одной стороны, ему дан был приказ, но действительно, что такого могло быть в руке? Ткань своя – прошло значительно больше, чем пять дней, рука и гель полностью срослись, отдирать конечно будет сложно.

– Думаю, действительно не стоит. Аппарат нужен для других. Только не затягивайте, если возникнут проблемы.

– Конечно, – улыбнулся Женя, пожимая руку мужчине и переодеваясь в выданное штатское.

Он вышел и спустился на первый этаж, отдавая честь всем встречным и улыбаясь. Только сейчас Женя понял, что на улице зима, а его пальто и ботинки не рассчитаны на такой мороз.

– Что же вас никто не встретил? – осведомилась девушка на выходе.

– Я живу один, – отрезал он, проходя турникет и уныло втягивая шею.

– Возьмите! А то замёрзнете совсем.

Девушка выбежала за ним и протянула билет на экспресс.

Женя смущённо поблагодарил и пошарпал прочь от космических казарм. Только в несущемся поезде в удобном кресле он немного расслабился и подумал: «Легко меня отпустили. Видимо сочли, что роль на корабле незначительная – действительно баллистики не появляются в Главном зале, они заняты расчётами. Ну главное ещё впереди, эти ящики точно что-то сохранили. Ведь я был чуть ли не правой рукой…» Он осёкся, вздохнул и зарылся в своё пальтишко, задремал.

Молодой человек чуть не пропустил свою остановку. Его разбудил какой-то мальчишка, севший напротив.

– А вы что космонавт? – воодушевлённо спросил он, пялясь на сонного Евгения.

– С чего ты взял, – недовольно буркнул Женя, глядя в окно и наматывая выше шарф.

– Я вас видел, – усмехнулся мальчишка, – в прямом эфире. Я взломщик! И всё уже знаю.

– Что знаешь?!

При слове «знаю» баллистик так и подскочил. Он нехотя ответил, что правда был на корабле и выбежал к двери, потому что экспресс уже тормозил перед станцией. Поглядев вслед расплывшейся по стеклу заинтересованной физиономии, он передёрнул плечами и прикрыл рукой лицо от пара.

Экспресс накачал «подушку» и тронулся вдоль длинного блестящего рельса, набирая скорость.

– Взломщик, – фыркнул Женя, спускаясь вниз и проходя через рамку.

– Куда! – гаркнул охранник, отчего Женя даже подпрыгнул. Он вошёл не в ту рамку: пассажиров на станции почти не было, вот он и перепутал.

Спустя двадцать минут он был уже в своём районе и спешно брёл к дому. Под ногами хрустел ледок луж, продувал холодный ветер. Да, не так они планировали вернуться – ступить на снежную землю… Чёртовы холода! Праздники прошли, а прямо крещенские морозы! Женя оглянулся. Ветер бросал снег в лицо, двор был пустым, где-то на задворках валялась выброшенная ёлка, горело довольно много окон. Его конечно же пустовало. Мать сейчас на раскопках, родственники живут далеко в Сибири.

– Интересно, не забывала ли Агафья Степановна кормить моих кошек? – подумал Евгений, поднимаясь в подъезд и топая одеревеневшими ногами.

Консьержки не было на месте. Он поднялся по лестнице, ввалился в дверь, которая не сразу подалась долго неиспользованным ключам, и упал на диван. Следующих двух дней не существовало – он спал, как убитый. А когда проснулся, то с ужасом обнаружил, что проспал назначенный другу геологу срок. Только Евгений выскочил на площадку в пальто нараспашку, как наткнулся на свою соседку.

– Женечка, – улыбнулась она, – ты куда так спешишь? Проходи ко мне, чаю попьём.

– Ко мне… никто не… – задыхаясь прошептал Женя.

– Пойдём, он мне оставил, – многозначно кивнула Агафья Степановна, открывая свою дверь. – Тебе ещё письмо пришло с печатью такой с крылышками. А кошечек я к себе взяла… Ты такой тощий, Женя, ты совсем устал.

Печать с крылышками – извещение из Центра Полётов – всё-таки ящики о нём что-то записали. Ну конечно, находился в главном зале и думал прикинуться серой мышью. Женя опустился на стул и вскрыл письмо неуверенными движениями. Срочно вызывали. Отпив чай, он быстро уплёл предложенный обед и поспешил по извещению, оставив письмо от друга на столе.