Текст книги "Луна убывает"

Он ожидал от нее уступчивости и сговорчивости, но девушка лукаво усмехнулась улыбкой Чеширского Кота и промурлыкала:

– Зато я не все сказала. Вынуждена напомнить тебе кое о чем, милый! У меня есть право вето, и полагаю, настало время им воспользоваться.

Вид у Эдгара был настолько обескураженный, что Лауре даже стало жаль его. Такого удара в спину ее покровитель и возлюбленный явно не ожидал и не заслуживал. Он долго молчал, обдумывая каждое слово, прежде чем ответить.

– Я вправе запретить тебе как твой создатель, и ты не сможешь ослушаться, Лаура, – вкрадчиво произнес Эдгар, и в его речи отчетливее послышался польский акцент, выдавая волнение.

– Нет, ты этого не сделаешь, – процедила Лаура. – Прими, наконец, тот факт, что я выросла и готова отвечать сама за себя! Ты слишком баловал меня, холил и лелеял, как нежный цветок. Теперь ты должен позволить мне принимать самостоятельные решения. Иногда даже жизненно важные, касающиеся нас двоих!

Волосы Лауры взметнулись, хотя день был безветренный, а глаза налились яростью, засветились пронзительной лазурью. Эдгар уловил в ней отголоски своей силы, узрел собственное отражение. И это ему нравилось: Лаура была восхитительна. У него получилось безупречное создание, смелое и жизнеспособное. Эдгар от всей души гордился ею, но панически боялся потерять.

– Это слишком рискованно, – попытался он воззвать к ее благоразумию, – ты можешь утратить себя и никогда больше не стать прежней. Он опасен и способен на что угодно. Пытать тебя, вывернуть наизнанку твое сознание, заставить тебя спать с ним и другими мужчинами.

Медовый голос Лауры сочился сарказмом.

– Пусть даже так, я выдержу и это. От меня разве убудет? Именно такие слова ты сказал моей матери, когда уговорил ее переспать с вашим общим создателем, а затем убить его. Ты использовал ее как пешку. Это ведь так благородно – творить месть чужими руками, правда, Эдгар? Тебе не привыкать играть чужими судьбами. Я помню все!

– Иногда мне становится жаль, что ты знаешь все и никогда не забудешь, – вымолвил Эдгар с грустью, понимая, что проиграл. – Я не подозревал, что в тебе довольно коварства, чтобы поймать меня на неосторожном слове.

Лаура наблюдала за его мучительными колебаниями колючим взглядом, полным непререкаемой решимости.

– Ты сам создал меня такой, – жестко сказала она. – Да, я проделала большой путь, Эдгар. Пойми, так нужно! Мне придется пройти через это, и я справлюсь. Ты дал мне обещание и сдержишь его.

Ветер резко усилился, почти сбивая с ног, когда они во всех смыслах балансировали на краю обрыва. Было ли то влияние вампирской силы или же шутки капризной шотландской погоды? Лаура порывисто подалась вперед и укрылась в объятиях Эдгара, вдыхая обволакивающий аромат его парфюма с полынной горчинкой абсента и мускусным послевкусием.

– Обещай мне, – настойчиво прошептала Лаура, подняв на него умоляющий взгляд, – что отпустишь меня и на этот месяц покинешь город ради нашей общей безопасности! Мне будет спокойнее, зная, что ты вне их досягаемости, чтобы не ожидать подлого нападения. Я ведь могу тебе верить?

– Последний раз прошу тебя: одумайся! – в отчаянии умолял Эдгар, вдыхая упоительный запах ее волос. – Я не в силах допустить мысли, что потеряю тебя. Только не тебя, Лаура! Мы должны быть вместе до конца.

– Если так суждено, мы еще будем вместе, в бессмертии или в смерти. – Лаура обвела взглядом город, залитый теплым светом октябрьского солнца и обманчиво приветливый, и высказала то, что занимало ее мысли последние недели: – Кроме того, Эдинбург настолько прекрасен, что здесь не стыдно окончить свое существование.

– Ты слишком часто стала задумываться о смерти, Лаура, – укоризненно покачал головой Эдгар. – Ты достаточно молода и по человеческим меркам! Рано ты собралась умирать.

– Меня не покидает чувство, что я не вполне живу, – шепотом призналась она. – Если я погибну, ты сможешь за меня отомстить.

– Слабое утешение, – с горечью усмехнулся Эдгар. – Я не готов пожертвовать тобой, чтобы самому жить дальше. Для меня это не имеет смысла. Я бы предпочел умереть вместе с тобой, будь у меня выбор. Но ты упряма и не даешь мне его. Что ж, надеюсь, хоть гореть в аду мы будем вместе.

– Вечно и навсегда. Благодаря тебе, – тихо отозвалась Лаура, и Эдгар понял, что она смирилась со своей участью, но не простила его. И, вероятно, никогда не сможет простить. Все эти обманчиво безмятежные годы Лаура носила в себе бомбу замедленного действия, и вот пришел час расплаты за содеянное с ней.

В отеле Лаура быстро собрала распакованные накануне вещи в свой лимонно-желтый чемодан, пока Эдгар не передумал. Она упорно избегала встречаться взглядами, чтобы не увидеть в его глазах мрак безысходности. Второй раз Лаура покидала Эдгара, и ее создатель, связанный словом, был бессилен воспрепятствовать. На прощание Лаура обернулась и кинула на Эдгара виноватый взгляд, затем дверь за ней захлопнулась. Так закончился их кроваво-медовый месяц длиною в тридцать лет.

Часть 2
Гештальт-терапия

Глава 9

Девушка по имени Жаклин Стюарт открыла глаза, разбуженная птичьими трелями со встроенного в смартфон будильника. Сквозь жалюзи в окно проникал скупой свет туманного утра Сан-Франциско. Жаклин, или Джекки, как ласково звали ее родные, полежала немного, собираясь с силами, затем решительно встала и направилась в ванную, готовая начать очередной серый день.

Из зеркала на Жаклин смотрела девушка еще молодая и бесспорно привлекательная. Однако тонкие черты лица и бледная полупрозрачная кожа делали ее красоту неброской. Прямые пепельно-русые волосы сейчас лежали шелковистой волной, высвободившись из резинки, которой Жаклин привыкла завязывать их на ночь. Цвет ее волос был натуральным и совершенно не модным, но Джекки не собиралась прибегать к окрашиванию до появления первой седины. Над переносицей от привычки много читать и думать образовалась неизгладимая вертикальная складка. Глаза у Жаклин часто называли «зеркалом души», настолько они были большими и выразительными, с темным ободком и причудливым рисунком радужки, что лучилась всеми оттенками – от антрацита до серебра. Сейчас в серых глазах дождливой пеленой застыла меланхолия. Девушка пребывала в глубокой депрессии и не находила из нее выхода.

«Тридцать лет, – думала Жаклин с тоской. – Ни семьи, ни детей. Может, мне пора завести кота? Или лучше собаку? Нет, с ней нужно гулять, не с моим рабочим графиком».

С годами Джекки осознала, что мало быть умной и востребованной в профессии. Что делать, когда по вечерам под колючим пледом тебя душит одиночество, разъедает и грызет изнутри подобно злокачественной опухоли? Можно сходить на дискотеку с коллегами и приятельницами, даже станцевать на барной стойке, но утром Жаклин неизменно просыпалась в своей постели одна. Девушка была слишком брезглива, чтобы знакомиться в барах со случайными мужчинами.

Джекки умылась, почистила зубы, нанесла на лицо крем и вернулась в комнату. В маленькой квартире-студии, которую Жаклин купила несколько лет назад, все соответствовало ее вкусу: крашенные в молочный цвет стены, лаконичная мебель в скандинавском стиле. В квартире царил идеальный порядок, даже на кухне, оформленной в серо-голубых тонах, не нашлось бы ни крошек, ни следов от брызг воды. Жаклин обладала педантичным складом характера и невероятно гордилась своей квартиркой, купленной на собственные доходы, без участия родителей.

Позевывая, Джекки насыпала молотый кофе в турку, включила газ и вдруг обнаружила, что закончились спички. Девушка потянулась на полку за новой пачкой, а когда обернулась, с удивлением увидела, что газовая конфорка горит ровным синим пламенем. Джекки с усилием заморгала, стараясь прогнать наваждение.

«Наверное, я все же нашла последнюю спичку и зажгла ее, – убеждала себя Жаклин. – Для болезни Альцгеймера мне еще рановато. Просто я еще не проснулась, надо срочно выпить кофе».

Для собственного успокоения Джекки принялась искать сгоревшую спичку на столешнице и на полу, но тем временем напиток в турке закипел, и по квартире поплыл будоражащий аромат кофе. Наполнив чашку и взглянув на часы, Жаклин прошла в рабочую зону. Забралась с ногами в изогнутое кожаное кресло и включила ноутбук, предусмотрительно отодвинув чашку подальше. На экране возникло улыбающееся лицо брата Джека.

Девушка сладко потянулась и поправила пижаму – лимонно-желтую, с принтом в виде авокадо, которую купила по совету из психологического журнала, чтобы просыпаться в солнечном настроении и с самого утра мыслить позитивно. У них с братом имелась многолетняя традиция созваниваться в начале каждого дня, и утренние пятиминутки заряжали Жаклин позитивом эффективнее, чем кофе и советы по психологии.

Джек жил и работал неподалеку – в городке Сан-Хосе, что в Кремниевой долине. Близнецы были привязаны к родителям и не хотели слишком отдаляться друг от друга, поэтому оба не покинули Калифорнию и нашли работу в соседних с Лос-Анджелесом городах. Джек напоминал брутальную модель с рекламного плаката барбер-шопа: модно подстриженные каштановые волосы, выбритые на висках и уложенные на макушке нарочито небрежными волнами, трехдневная щетина, плавно переходящая в бородку. Иногда Жаклин казалось, что родительские гены не перемешались в них с братом, а поделились поровну: если Джек получился более мужественной копией матери, то она, Джекки, пошла в отца, унаследовав его мягкое обаяние и неуверенность в себе.

– Доброе утро, сестра, – радостно приветствовал ее Джек, сияя голливудской улыбкой. – Как у вас с погодкой в Сан-Франциско?

– Утро без кофе добрым не бывает, – угрюмо ответила Джекки и сделала глоток из чашки. Горячий напиток обжег ей язык. – Тут осень, пасмурно, туман.

– А у нас светит солнце, – известил Джек, – и еще Джун огорошила меня новостью, что беременна.

– Да ты что? – поразилась Жаклин. – И ты ей веришь?

– Нет, – ухмыльнулся Джек. – Дело даже не в том, что мы предохраняемся. Ты знаешь, мне стоит только посмотреть на человека, чтобы определить, врет он или нет.

– С твоими способностями распознавать ложь тебе следовало стать судьей, как мама.

– Нет, мне комфортнее работать с компьютерами, чем с людьми, – поморщился Джек с оттенком презрения. – Я слишком хорошо вижу, что они собой представляют.

– И при этом ты до сих пор встречаешься с Джун? – не удержалась Жаклин от колкости. – Она ведь насквозь фальшивая! Настоящие у Джун разве что подписчики в ее соцсетях.

– Я знаю, Джун тебе не нравится, Джекки, но зато она нравится мне, – беззаботно отозвался Джек. – Она красивая, как единорог, креативная и всесторонне развитая. С ней весело, Джун всегда организует какую-нибудь движуху.

– Тогда зачем ты пудришь мозги Джессике? – задала резонный вопрос Жаклин, знакомая с обеими девушками брата. Она неоднократно подшучивала, что Джек запутался не только в своих девушках, но и в их именах. – Не подумай, я не навязываю тебе своего мнения и уважаю твои границы, но мои симпатии на стороне Джесси, и мне жаль ее.

– Ты – моя совесть! – Джек не обиделся и даже послал сестре воздушный поцелуй. – Понимаешь, раньше у меня было много девушек, а сейчас остались только две. Прогресс налицо, можно сказать, они вышли в финал. И, вероятно, на одной из них я все-таки женюсь. Мне нравятся их имена, отличное продолжение семейной традиции. Нужно и детей назвать на букву «джей». Мама и папа постоянно намекают, что ждут внуков, но родители из другой эпохи. Кто же сейчас так рано обзаводится семьей? Надо успеть пожить для себя и получить все от жизни. А как у тебя дела, сестра, встречаешься с кем-нибудь?

– Со вчерашнего дня ничего нового, – вздохнула Джекки. – Я всерьез задумалась, а не завести ли мне кота. Но от него столько шерсти, он испортит мой голубой диван.

– Можно завести лысого кота, – с серьезным видом посоветовал Джек. – Но лучше заведи мужчину, за ним не надо убирать шерсть и мыть лоток. Кстати, что там произошло у вас с Томом? Мы немного пообщались, он сам не свой.

– Что он сказал тебе? – встревожилась Жаклин и не заметила, что отвечает вопросом на вопрос.

– Ничего. Упоминал о тебе в каком-то странном тоне. Как будто вы поссорились. Джекки, сестренка! Мне ты можешь сказать все, ведь я знаю тебя с пеленок. Мне известно, как ты кусаешь губы, когда нервничаешь. За что ты так злишься на нашего друга Тома?

Жаклин вздрогнула, сделав неосторожный жест, и задела локтем чашку, которая не преминула упасть на пол и разбиться. Закусив губу, Джекки беспомощно наблюдала, как черный кофе растекается по дорогому ламинату среди белоснежных осколков чашки.

– Извини, братик, у меня случилась катастрофа, давай закругляться, – отмерев, выговорила Жаклин и потянулась за влажными салфетками, которыми протирала экран ноутбука.

– У тебя что-то не так, я вижу, – обеспокоенно произнес Джек. – Давай я приеду во Фриско на выходных, встретимся, сходим куда-нибудь, поговорим. А, погоди, я обещал сводить Джессику на концерт Placebo, она его давно ждет.

– Да-да, – рассеянно ответила Жаклин, ныряя под стол, чтобы убрать следы бедствия.

– Тогда давай в следующие выходные, договорились? – раздался сверху голос брата.

– Хорошо. Я люблю тебя, Джек, – быстро проговорила Жаклин, показываясь из-под стола.

– И я люблю тебя, Джекки. Пока-пока! – попрощался Джек и прервал видеосвязь.

Завершив уборку и начиная осознавать, что опаздывает, Жаклин засобиралась на работу. Она поленилась накрасить ресницы, лишь нанесла блеск на губы. Оделась, собрала волосы, доходившие ей до лопаток, в хвост, накинула куртку и вышла из дома.

Осень в Сан-Франциско выдалась теплее, чем лето, но, попав в объятия утреннего тумана, Жаклин зябко поежилась. Лишившись столь необходимого утреннего кофе, девушка заказала лавандовый латте в забегаловке у дома и согревалась им в ожидании транспорта. Первым на остановку подъехал канатный трамвай, и Джекки с радостью вскочила на подножку. Она обожала ретровагончики, со скрипом карабкающиеся по холмам Сан-Франциско. В середине XX века устаревший вид транспорта хотели было упразднить, но горожане отстояли канатный трамвай и продолжали пользоваться им, хотя его маршруты повторяли более быстроходные автобусы и троллейбусы.

Одной рукой уцепившись за поручень, а другой удерживая бумажный стакан с остатками кофе, Жаклин балансировала на подножке. Девушка подставляла лицо измороси, закрывала глаза и радовалась, что не накрасила ресницы. Трамвай плавно катил по холмам, из окон открывался завораживающий вид на мост Золотые Ворота, окутанный покровом тумана, что висел над водой клочьями ваты. Теплые потоки ветра с Тихого океана при столкновении с холодным Калифорнийским течением у побережья породили знаменитый туман по имени Карл, ставший полноправным жителем Сан-Франциско. Туман беззастенчиво вторгался в город, приносил на улицы прохладу, вынуждал продрогших прохожих закутываться в шарфы и надевать шапки. Однако Джекки, допивающей последние глотки кофе, было тепло. На кончиках пальцев искрил ток, а стоило ей закрыть глаза, как она видела всполохи пламени. Это началось совсем недавно, одновременно с другими странностями, но Жаклин не обращала на них внимания, поглощенная своими переживаниями и неминуемой встречей с Томом.

Спрыгнув с подножки трамвая, она нарочито бодрым шагом прошла через стеклянные двери фармацевтической компании, где работала. В раздевалке перед входом в лабораторию Жаклин переоделась в форму, заколола волосы в пучок и тщательно вымыла руки. И, разумеется, в коридоре столкнулась с Томом.

Теперь уже бывший друг когда-то учился в одном классе с Жаклин и ее братом Джеком. И даже специальности они выбрали смежные: Джекки стала вирусологом, а Том – гематологом, он занимался проблемами крови. Раньше ей нравилось, что они работают вместе: можно было в перерыве выпить кофе или сходить в столовую пообедать, а в выходные где-то повеселиться втроем с Джеком, вспоминая школьные годы. Более того, именно Том в свое время помог Жаклин устроиться на эту работу. Джекки ценила Тома как друга и, пожалуй, любила – до недавнего события.

Томас был совсем не похож на ученого – высокий и накачанный, как баскетболист, с пышной шапкой черных кудрей и наивными, как у ребенка, голубыми глазами. Он обладал идеальным зрением, не носил ни очков, ни контактных линз.

– Послушай, Джекки, – быстро заговорил Том, опасаясь, что она уйдет, – так больше не может продолжаться. Долго ты собираешься избегать меня? Я думал, мы прежде всего друзья.

– Нам не следовало выходить из френд-зоны и переводить наши отношения в горизонтальную плоскость, – бесцветным голосом произнесла Жаклин заготовленную фразу. – Давай будем, как прежде, друзьями и коллегами.

– Об этом я и хотел поговорить. Тебе что, не понравилось?

От такого прямого вопроса Жаклин опешила.

– Нет, это отнюдь не так… – растерянно проговорила она. – Все было очень романтично: свечи, вино… и ты был со мной нежен, я благодарна тебе. Но ты не можешь залечить мою душевную травму. Пойми, я не готова к отношениям – ни с кем!

– А я хотел пригласить тебя на настоящее свидание, – с некоторым облегчением признался Том. – Я уж боялся, что любовник из меня так себе, что я причинил тебе боль или чем-то обидел. Джекки, я действительно люблю тебя! И люблю давно. Неужели ты не хочешь хотя бы попробовать? Мы знаем друг друга с детства, и у нас столько общего!

Голубые глаза Тома смотрели так ласково, что Жаклин на какой-то миг захотелось поверить ему и согласиться. Но она тут же подавила этот порыв и разозлилась на себя.

– Это ни к чему не приведет! Я только испорчу тебе жизнь, ведь я неудачница, каких мало…

Она не успела ничего добавить, потому что Том прервал ее сбивчивую речь, прижав девушку к стене и припав к ее губам. Его сильные руки, упершись в стену по обе стороны от ее тела, лишали Жаклин возможности побега. Поцелуй Тома был жадным и требовательным, Джекки поневоле затрепетала, растворяясь в его объятиях и собственных ощущениях. Она вспомнила его руки и губы в ту ночь, ту деликатность, с которой они преодолевали ее стеснение, и вновь почувствовала прилив жара внизу живота. Ее тело отзывалось на прикосновения Тома отнюдь не по-дружески, но Жаклин не могла позволить себе слабость довериться ему. Упрекая себя за безволие, Джекки не нашла иного выхода, кроме как расплакаться. Потрясенный внезапными всхлипами, Том отстранился и отпустил Жаклин.

– Ладно, я понял, – обреченно сказал он, глядя на рыдающую девушку. – Больше не заговорю с тобой на эту тему, а то еще обвинишь меня в сексуальных домогательствах. Хорошего тебе дня, коллега!

Том широким шагом пошел прочь по коридору, и, когда он удалился, Джекки обессиленно скользнула вдоль стены и присела на корточки. Слезы все еще душили ее вместе с осознанием собственной глупости и никчемности. Жаклин понимала, что пребывает в плену прошлого и сама загнала себя в ловушку, но пока не находила сил из нее выбраться. Водопад слез иссяк так же быстро, как и разразился. Джекки промокнула глаза бумажным платком, вновь радуясь, что не стала краситься, собрала на затылке рассыпавшийся пучок и с тяжелым сердцем направилась в лабораторию. С недавнего времени Жаклин одолевало смутное предчувствие чего-то нехорошего, но она в который раз отогнала его. Что может быть хуже той серой реальности, в которой ей приходится жить?

Глава 10

Сумерки сгущались над Эдинбургом, когда Лаура, с трудом везя свой чемодан по брусчатке Хай-стрит, наконец очутилась у дверей вампирского гнезда. Густой туман опустился на город, затягивая верхние этажи призрачной вуалью, сливаясь с дымом, идущим из трубы. Королевская миля почти обезлюдела, лишь ярко светились окна пабов, где туристы и местные жители укрывались от промозглого тумана и осенней мороси.

Лаура позвонила в дверь; не прошло и минуты, и на пороге показалась улыбающаяся Шарлотта. Она впустила гостью и тут же кинулась обниматься с таким радушием, как если бы встретила лучшую подругу или даже сестру.

– Пойдем сразу наверх, Оттавио позаботится о твоем багаже, – защебетала Шарлотта. – В зале горит камин, тебе нужно обсохнуть, хотя простуда нам не грозит. О, как же я счастлива, что ты пришла! Ты такая смелая!

Погруженный в полутьму готический зал озаряло пламя камина, его сполохи плясали на деревянных панелях, отчего вырезанные демонические морды оживали и, казалось, ухмылялись со стен. Дугальд в непринужденной позе расположился на алом диване у окна, одетый во все черное, но без своей театральной мантии. На пуфике у его ног свернулась Сусанна, похожая на пантеру – такая же грациозная и опасная, – и сонно щурила янтарные глаза. Других вампиров не было видно.

– Добрый вечер, Лорелия, – невозмутимо приветствовал гостью Дугальд. – Жан-Рауль, подай даме стул.

Из темноты, откуда-то из неосвещенного угла бесшумно вынырнул вампир, которого Лаура поначалу не приметила. Ей подумалось, что этот нелепый коротышка куда опаснее, чем кажется на первый взгляд. Лаура механически опустилась на придвинутый стул и выпрямила спину, стараясь держаться с достоинством.

– Добрый вечер, Темнейший, – учтиво поздоровалась она в ответ.

– Вот уж не ждал, что ты появишься сегодня, – проронил Дугальд. – Думал, вам понадобится ночь на размышления, и ты начнешь изо всех сил тянуть время. Как он сумел уговорить тебя так быстро?

Лаура натянуто улыбнулась и съязвила:

– Как вы изволили заметить, я женщина, а женщинам свойственно любопытство.

Дугальд молча рассматривал Лауру, как если бы видел впервые. Удивительно, но она мало напоминала ту испуганную девушку, которая несколько часов назад ежилась под его взором и во всем полагалась на своего могущественного создателя. Лаура не успела переодеться и была в том же платье в цветочек, только волосы распустила, и они свободно падали ей на грудь. В белокурых прядях хрустальными слезинками поблескивала влага, оставленная изморосью.

И сейчас Лаура выдержала испытующий взгляд Дугальда, в ее голубых глазах, лучезарных, как летнее небо, читался вызов, безумство храбрых.

– Ты красивая, но не слишком, – сказал Темнейший с явным желанием задеть ее гордость. – За сотни лет мне встречались женщины и покрасивее. Вы, девушки из двадцатого века, простоваты и вульгарны, не умеете держать себя как леди. Чего стоят хотя бы твои брови.

– Нормальные брови, – насупилась Лаура и глянула на него исподлобья, – сейчас такие в моде.

– Дело не только в этом. Вы пытаетесь притворяться людьми, подражаете им. Это путь в никуда, тем самым вы принижаете свою природу. Издревле вампиры жили кланами, а одиночки со временем вырождались и погибали, как и произошло с Низамеддин-беем. Ты плохо питаешься, выглядишь бледной немочью. Посмотри на Сусанну – кровь с молоком. – Дугальд слегка наклонился и ущипнул упомянутую вампиршу за щеку, та польщенно зажмурилась.

– Вы упрекаете меня за то, что я слежу за современной модой? – Лаура изогнула бровь безупречной формы. – Или что мы живем вдвоем? Днем вы сами сказали, что у Эдгара собственная линия крови, у нас своя семья.

В агатовых глазах Дугальда замерцало серебро: он не привык, чтобы с ним спорили, и начинал злиться.

– Согласно договору, на этот месяц ты наша гостья. Мы живем по своим законам, и тебе придется их соблюдать. Выполнять все, что я прикажу. Пить кровь, когда я велю и того, на кого укажу. Я хочу тебя откормить. И да, никаких звонков и переписок в мессенджерах. Оставь двадцать первый век за порогом и дай мне свой телефон. Отдай, я вижу, он у тебя с собой.

– А если я откажусь? – резко возразила Лаура, желая сразу обозначить рамки. – Вы обещали мне физическую неприкосновенность.

– Тебе – да, но не ему, – хмыкнул Темнейший, – не забывай, что твой покровитель еще в городе. Даже если он уедет, для нас не существует границ. Я сильнее Эдгара Вышинского, а мы вместе и подавно.

Дугальд выдержал паузу, с удовольствием наблюдая, как стынет страх в глазах Лауры, даже их незабудковый цвет слегка поблек. Понимая, что деваться некуда, она нехотя достала телефон из потайного кармашка платья и положила на стол.

– Поумерь свой гонор, принцесса, и прими правила игры, – веско прибавил Темнейший. – На сегодня хватит разговоров, у меня еще достаточно дел. Шарлотта, проводи нашу гостью в ее комнату. Завтра мы устроим приветственный вечер в ее честь.

Шарлотта кивнула и тенью отделилась от стены, прошелестев платьем.

– Надеюсь, мне не придется спать в гробу? – скептически осведомилась Лаура, не сдержав иронию.

– Если не хочешь, я не стану тебя принуждать, – тонко улыбнулся Дугальд одними уголками губ. – Я учел, что ты слишком очеловеченная для вампирши, поэтому Шарлотта приготовила тебе уютную комнату с кроватью. Как ты привыкла. А теперь пошли вон, обе!

Шарлотта схватила Лауру за руку и поспешно вывела из зала.

– Он всегда такой грубиян? – спросила Лаура, пока они поднимались по бесконечной лестнице на последний этаж.

– Я не вправе его судить, – отстраненно ответила Шарлотта. – Дугальд здесь главный, и он заботится о нас.

– Он говорил про гробы, это правда? – допытывалась Лаура, раздираемая любопытством.

– Отчасти. Ты все равно узнаешь, поэтому расскажу: в гробах почивают Темнейший и Жан-Рауль. Семейные пары живут в апартаментах и спят в супружеских кроватях, там гораздо удобнее, чем в гробу.

– А ты что, пробовала и сравнивала? – усмехнулась Лаура, вспомнив старую комедию про вампиров «Однажды укушенный»[16]16
  Фильм 1985 года с Джимом Керри в главной роли.


[Закрыть], во время просмотра которой не раз хохотала от души.

– Не думаю, что прилично обсуждать подобные темы даже с подругой, но… да, – нехотя сообщила Шарлотта и чопорно поджала губы. – А разве ты никогда не занималась любовью в гробу?

– Нет, даже мыслей подобных не возникало, – с недоумением пожала плечами Лаура.

– Не скажу тебе, что зря, и не стану убеждать. Но вы и вправду странные вампиры, слишком уж похожи на людей.

Поднявшись на пятый этаж, Шарлотта отомкнула ключом дверь в комнату в мансарде и изящным жестом пригласила Лауру войти. Та ахнула, не сдержав восхищения: убранство комнаты поразило ее. Посреди возвышалась огромная кровать в готическом стиле, с резными столбиками и спинкой в форме стрельчатой арки, задрапированная бархатным зеленым покрывалом. Стены были отделаны декоративным покрытием, имитирующим малахит, до них хотелось дотронуться, чтобы проверить, такие ли они гладкие и холодные, как благородный камень. Торшер, приютившийся возле кровати, заливал помещение теплым золотистым светом. На окне стояли горшки с разноцветными орхидеями, а на туалетном столике – пышный букет королевских лилий.

– Зеленый – твой любимый цвет? – спросила Лаура у Шарлотты, оглядевшись.

– Да, ты угадала. Тебе нравится?

– Здесь чудесно. Пусть я нахожусь у вас не по своей воле, но спасибо тебе.

Довольная улыбка на мгновение приоткрыла розовый бутон губ Шарлотты.

– Располагайся, – коротко сказала она и вышла.

Лаура привыкла к порядку, поэтому сразу распаковала чемодан, принесенный Оттавио, и аккуратно убрала вещи в массивный шкаф. Переодевшись в шелковую пижаму, она откинула изумрудное покрывало и легла в кровать, застеленную белоснежным бельем, как в лучшем отеле. Спокойное отчуждение сна было недоступным удовольствием для вампиров, поэтому Лауре пришлось коротать ночь в своих мыслях. Впервые за почти тридцать лет она проводила ночь в одиночестве, без Эдгара. Надежный оплот его объятий ограждал от предрассветной мглы, притуплял боль смертельной агонии, которую она испытывала, прежде чем погрузиться в вампирский сон. Лауру охватила острая тоска по Эдгару, она ощущала его отсутствие как нехватку какой-то важной части своего естества. Ее сердце надрывно ныло, душа плакала кровавыми слезами, хотя глаза оставались сухими. Лаура тревожно вертелась на мягком матрасе и не могла подобрать удобную позу. Такая болезненная привязанность пугала и заставляла задуматься, а может ли она существовать без своего создателя. На что она способна сама по себе?

Эти мучительные думы нарушил еле уловимый шорох за стеной. Дверь со скрипом приоткрылась, и в образовавшуюся щель проскользнуло белое привидение. Леди Шарлотта не изменяла себе: она явилась в длинной сорочке, отороченной кружевом, на голове – папильотки. Типичная барышня из романов Джейн Остин, воспитанная по-викториански строго, но с неистребимой страстью к нарушению общепринятых норм, – разумеется, пока никто не видит. Шарлотта сделала Лауре знак «тише», прижав тонкий пальчик к губам, и немедля запрыгнула к ней на кровать. Лаура обомлела и поспешила отодвинуться, когда маленькая леди бесцеремонно забралась под ее одеяло.

– Не смотри на меня так, я пришла не за тем, о чем ты подумала! – воскликнула непрошеная гостья и рассмеялась, показав жемчужные зубки и ямочки на щеках. – Я не по этой теме и верна своему мужу, как и ты своему. Хотя что я говорю, он ведь тебе не муж.

– Не муж, – эхом отозвалась Лаура в смятении, – а нечто большее.

Она продолжала смотреть на Шарлотту с подозрением, а та доброжелательно улыбнулась и проговорила:

– Развею твои сомнения – я вовсе не собираюсь тебя соблазнять или убивать. Я просто хочу поболтать, подруга.

– Я тебе не подруга! – запальчиво воскликнула Лаура. – У меня нет подруг!

Удрученная своей меланхолией, которую считала слабостью, Лаура сейчас не хотела никого видеть, а тем более делиться переживаниями с вампиршей, которую видит четвертый раз в жизни. Той, которая напугала ее до одури при первой встрече. Шарлотта явно не так простодушна и мила, какой желает показаться. И вряд ли станет союзницей Лауры – при любом раскладе она наверняка сохранит верность клану.

– Хорошо, я не стану больше так говорить, – уступила Шарлотта, взглянув на Лауру из-под кукольных ресниц, на зависть длинных и пушистых. – Буду называть тебя по имени – Лора.

– Лаура, – машинально поправила та.

– Ах да, ведь он зовет тебя Лаура. Совсем по-другому, не так, как произносится это имя по-английски и как ты, наверное, привыкла с детства. Как он хочет, так и будет, не правда ли? Мне это знакомо, как никому другому.

Шарлотта смотрела с насмешкой, но в ее тоне сквозило понимание. Однако это снисходительное сочувствие вызывало у Лауры протест. Да, ей нравилось, как называл ее Эдгар – на польский манер, с ударением на букву «а». Она признавала, что он дал ей имя при рождении и мог звать, как ему угодно. Тем не менее Лаура ответила:

– Все не так! За эти годы мы выстроили равноправные и гармоничные отношения. Эдгар считается с моим мнением, что меня полностью устраивает. Мне нужно было умереть, чтобы встретить идеального мужчину.

– Что ты имела в виду, когда сказала, что он нечто большее? – спросила Шарлотта, внимательно ловя каждое слово Лауры.