Текст книги "Убийство в Café de flore"

Убийство в Café de flore
Светлана Федоровна Сорокина

© Светлана Федоровна Сорокина, 2017

ISBN 978-5-4485-8613-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПРОЛОГ

Вечеринка у Скиап

Париж, август, 24, 1934 год

Небольшой дом маркизы по улице Барбе-де-Жуи просматривался сквозь деревья, словно призрак. Постройка XVII века находилась в центре сада, и все птицы квартала слетались в зеленый оазис. Одинокая дама занимала небольшую часть особняка – прилегающие комнаты к черному входу. Никогда не показывающаяся на людях, она держала связь с миром через своего дворецкого, такого же старого, как и сама маркиза. Всю остальную, большую часть дома с главным входом, сняла модная парижская модистка-итальянка с трудно произносимым именем Скиапарелли. Однако парижские друзья и знакомые, во избежание недоразумений, связанных с произношением, называли ее просто Скиап.

Обустроив со свойственной ей неординарностью домик маркизы, Эльза Скиапарелли устраивала вечеринку, с целью ознакомить друзей с новым местом своего проживания. В положенный час к особняку стали съезжаться авто. Звуки клаксонов будоражили сонную тишину вечернего квартала. Доносившаяся музыка джаза играющего граммофона – каприз современных модников Парижа, сливалась с резкими сигналами кадиллаков и такси новоприбывших гостей, образуя какофонию звуков. При этом цикады, обитающие среди зелени сада, звенели так сильно, что их пение не могло заглушить даже это временное недоразумение. Сад – это та роскошь в центре Парижа, которую теперь могла себе позволить Скиап.

Эльза Скиапарелли остановилась перед большим зеркалом, прежде чем предстать перед гостями и на несколько секунд замерла. Столько изменилось с тех пор, как она приехала в Париж! Робкая и никому не известная девушка итальянка была не нужна городу-мечте, и она уехала в Лондон. Головокружительное, быстрое замужество. Рождение дочери и снова – Париж.

Однако скоро приемная ее ателье «Для города для вечера» – на втором этаже по улице Мира, 4, перестала вмещать всех дам, желающих одеваться у талантливого модельера. «Международный симпозиум», как любила она шутить, превратился в «международную пытку». Звезды кино и театра, герцогини, принцессы, княгини, а так же жены банкиров, миллионеров, дипломатов и известных художников, часами сидели в тесном помещении, дожидаясь своей очереди – оказаться за ширмой-исповедальней.

Святая святых – это лакированный, антикварный, складной предмет интерьера, который следовал за Скиап из ателье в ателье по мере ее карьерного роста. Сколько слышал он откровений любовниц и жен знаменитых людей! Сколько видел «изуродованных тел красавиц и прекрасных – уродливых»! Сколько уловок было изобретено, чтобы скрыть недостатки! Выслушав все и взвесив на весах своего вкуса и знаний, она превращала женщин в богинь. Отель Ритц был полон американок, англичанок, шведок, немок и других заказчиц из разных уголков земли и они продолжали прибывать, чтобы толпиться в тесной мансарде знаменитой модистки.

Скиап повезло. Когда уже казалось, что стены ее ателье рухнут, к счастью для нее, знаменитый Дом моды Мадлен Шеруи закрылся, и она с удовольствие выкупила его у бывшей владелицы. Забрав свои заветные ширмы, Скиап перебралась на Вандомскую площадь №21 под сень любимого Наполеона.

Бывшие Королевские академии и конюшни, спроектированные и построенные самим Мансаром, были прекрасным плацдармом для воплощения ее безумных идей. В отличие от своей конкурентки амбициозной Шанель, Скиапарелли просто развлекалась, выходя из рамок дозволенного в моде, ставя на голову ее проверенные классические устои. Она с удовольствием наслаждалась выражением лиц буржуа, толпами валившие к ней увидеть витрины нового Дома Моды. Как и в детстве, она могла протестовать против раздражающих ее консервативных устоев общества, но теперь «мирным» способом – своим творчеством.

Поправив безукоризненно уложенную прическу, Эльза взяла нераспечатанное письмо возле зеркала и, не глядя на обратный адрес, положила его вглубь ящика столика-консоли. Она знала – мать снова зовет ее в Рим.

Радушная хозяйка принимала гостей в естественной своей манере знатной аристократки, но с грациозностью и шармом парижанки. На ней было одно из вечерних крепдешиновых платьев из ее коллекции тридцатых годов. Длинное в пол, черного цвета с пересекающимися сзади полочками цвета фуксии, оно удлиняло фигуру. В нем она казалась выше, чем была на самом деле. Скиап нельзя было назвать красавицей, но на ее скульптурном лице была печать античных предков с тысячелетней романской историей.

Встречая гостей у входа, у нее для каждого находилось нужное слово, а ее восхищение было искренним. Эльзе помогала американка Беттина Джонс, ее помощница – энергичная блондинка с короткой стрижкой и большими выразительными глазами.

– Дриан, мой дорогой, верный друг! Рада приветствовать Вас в моем скромном доме!

Вместо ответного приветствия художник, славящийся своим остроумием, стал читать нараспев сочиненные им стихи:

– Попрыгунья ласточка

Прилетела из Италии…

– Благодарю, как мило, дорогой Дриан! – Восторженная Эльза казалось, была готова повиснуть у художника на шее и расцеловать его, но воспитание и сдержанность в высших кругах Рима, где она выросла, не позволяли проявить свои эмоции. Впрочем, искры огня, исходящие из ее глаз, красноречиво говорили об ее чувствах.

Поздоровавшись с Беттиной Джонс, которая что-то приветливо ему сказала, художник направился дальше к входной двери, где его уже ожидал дворецкий, чтобы взять шляпу и трость. Слугу – русского происхождения, высокого серьезного мужчину лет сорока пяти, Скиап наняла вместе с горничной француженкой недавно и была довольна ими даже больше, чем новой квартирой в саду.

Едва Дриан скрылся в проеме ярко освещенного входа, как появился новый гость, и снова – свежие чувства и радушная встреча.

– Бебе Берар! Как я рада видеть тебя по-прежнему веселым! И… – чуть низковатый голос хозяйки неожиданно стал высоким, почти сопрано, когда она заметила в его руках маленькую, белую собачонку. – … Жасент! Тебя я особенно рада видеть, моя пушистая мадмуазель! Надеюсь, тебе понравится резвиться в саду! – Затем, уже в следующую секунду обращаясь к Берару, которого всячески переманивала в свой Дом Моды Шанель, вкрадчиво-бархатным голосом спросила:

– Дорогой Бебе, надеюсь, ты уже не сердишься на меня из-за твоих бесподобных ширм?

После такого комплимента его Жасент, сердце Кристиана Берара, еще слегка омраченное из-за истории с ширмами, окончательно успокоилось, а его легкое недовольство растаяло. Тут же Берара перехватила чуткая Беттина Джонс, еще больше поднявшая настроение пострадавшему из-за невнимания Скиапарелли художнику.

Гости продолжали прибывать, а неутомимая хозяйка, окрыленная своей миссией приветствовать знаменитых, высокородных и самых близких друзей, казалось, излучала свечение.

– Дали, Галла – вы как всегда лучше всех! Ваши усы, мой друг, просто скульптурное произведение искусство! Осталось лишь позолотить их и – хоть в музей!

– Благодарю, графиня. Когда-нибудь я именно так и сделаю. – Сдержанно, но явно довольный, вызванной реакцией, заметил все более набирающий мировую популярность ультрамодный художник-сюрреалист.

– Леонор Фини! Какая головная повязка! Надеюсь это не от Шанель!? Вы сами ее доделали? Изумительно! Ваше сюрреалистическое видение меня вдохновляет! Хорст! Ван Донген! – раздавался время от времени ее приветливый голос.

Наконец, рычание моторов затихло. Пауза длилась не долго. За это время хозяйка успела переговорить с помощницей, дать распоряжение дворецкому. Однако вновь прибывшие гости снова поглотили все ее внимание.

– Графиня де Буа, спасибо, что заглянули! Очень приятно познакомиться с Вашей кузиной. Какая милая шляпка с вуалеткой! Вертес! Хонинген-Хене! Виконтесса! Что за приятный сюрприз! Я уже не надеялась Вас увидеть у меня. Давно Вы в Париже? О-о! Жан Клеман! Добро пожаловать!

Гости проходили в дом, общались, выходили в сад, уже слышался смех и звон бокалов, а графиня-модистка по-прежнему бросала взгляд в сторону калитки. Наконец, она увидела тучную фигуру пожилого мужчины и, радостно приветствуя его, поспешила навстречу.

– О, маэстро! Вы удостоили давнюю почитательницу Вашего таланта визитом! Как я Вам благодарна за это! Милости прошу в мое скромное жилище!

– Дорогая! – отвечал на расточительный комплимент хозяйки знаменитый кутюрье Поль Пуаре – Я всегда восхищался и продолжаю восхищаться Вашим оригинальным талантом!

– С Ваших уст маэстро – это награда! Вы – мой первый Учитель!

– Благодарю, моя милая! – В глазах у Пуаре блестели слезы. Беттина подхватила престарелого маэстро под руку и бережно «передала» дворецкому, как редкую драгоценность.

Звуки граммофона проникали из гостиной в сад. Уже темнело. Ветви пышных деревьев окружали небольшой старинный дом. На них словно бусы, были развешаны разноцветные лампочки, вносящие настроение праздника. Столики с напитками, фруктами и закусками возле крепких стволов создавали уютные уголки. Еда была везде – в саду, гостиной-салоне, столовой, библиотеке и даже в небольшой ванной комнате, похожей на будуар, стояли маленькие столики-подставки с фруктами и вином. Полная свобода времяпрепровождения – в духе эпохи и в соответствии с характером хозяйки.

Вошедшая в гостиную графиня Софи де Буа, раньше никогда не бывавшая у Эльзы, была удивлена смелостью ее интерьера. Она знала о сотрудничестве знаменитого дизайнера интерьеров Жан-Мишель Франка со Скиап, но не ожидала увидеть настолько дерзкие идеи и нетрадиционную обстановку дома.

Возле камина с двух сторон стояли китайские скульптуры леопардов. Один из них с поднятой лапой словно приветствовал гостей. Салон украшал длинный диван, обитый красно-оранжевой кожей с подносом посередине. На нем смело могли бы лечь два человека лицами друг к другу. Рядом стояли два кресла со стеганой обивкой молочного цвета напротив миндально-зеленоватой стены. Столы – черные, со стеклянными столешницами и маленькие, гнутые из черного лакированного дуба, вносили элемент японского стиля.

Картины были везде, даже стояли на полу, просто прислоненные к стене. Все эти модернистские акценты звучали мощными аккордами в старых стенах дома с леопардовыми шкурами на паркете.

«Она обязательно что-нибудь придумает!» – Софи де Буа ни на секунду не забывала о главной цели своего визита к графине-модистке – ее приятельнице Скиап. Рассеянно рассматривая интерьер, графиня подумала, что в Париже едва ли найдется женщина с такой мощной и смелой фантазией, как у Скиапарелли. После этой мысли уверенность в благополучном решении ее деликатной проблемы окончательно поселилась в ней. В этот приятный вечер графиня рассчитывала на тет-а-тет. Осталось найти Эльзу и надеяться, что у нее будет несколько минут для этого разговора.

Кто-то взял ее под руку и Софи вздрогнула. Она совершенно забыла, что пришла со своей кузиной. Эта любопытная мадмуазель молча следовала за ней, как тень, иногда лишь отвлекаясь для угощения или рассматривая антиквариат. «Пожалуй, задача усложняется, – взглянув на юную родственницу, подумала графиня. – Но все к лучшему!» Она взяла с подноса бокал с белым вином и одну виноградинку.

Звуки танго Пьяцоллы будоражили воображение и чувственность. Кто-то танцевал в гостиной и несколько пар – в саду. Остальные гости разбрелись по группам. В углу салона возле интригующих ширм собралось небольшое общество из присутствующих гостей. Тучный и яркий Кристиан Берар с небольшой бородкой и с притихшей собачкой в руках, что-то рассказывал смешное. Графиня направилась к ним.

– Прошел. Месяц, два, – Скиап при встрече молчит и ни слова о ширме, которую я ей нарисовал. Хожу, как черная туча, боясь к ней обратиться и услышать в свой адрес ужасающие слова. Ведь она заплатила мне наперед! Наконец, ко мне подходит сама Скиапарелли и начинает разговор о ширме. Не выслушав, и не в силах сдержать обиду, я набросился на нее: «Почему Вы сразу не сказали, что ширма Вам не понравилась?» На мой вопль Скиап спокойно ответила: «Но, дорогой Бебе! Речь не о том, что ширма мне не понравилась, ее просто у меня нет!» И тут, наконец, я прозрел! Оказывается, ширму по ошибке доставили старой маркизе, владелице дома. Она очень странная и не соизволила выйти, а ее слуга, увидев мою роспись, припрятал ширму, объяснив позже это тем, что маркиза сама занимается живописью и этот более, чем странный предмет шокировал бы ее!

Слушатели, среди которых был Жан Кокто, знаменитый фотограф Хорст, художник Ван Донген и светские дамы смеялись над рассказом Бернара и восхищались ширмой. Софи де Буа так же обратила на нее внимание – роспись была выполнена в стиле модерн и являла собой, бесспорно, произведение искусства.

Однако Скиап здесь не было, и графиня направилась к другой небольшой группе, состоящей, преимущественно из дам, среди которых особенно выделялись несколько элегантных особ. На одной из них было ассиметричное, смелого кроя платье от Скиапарелли с накидкой-пелериной из перьев. Похожее «непродаваемое» платье перед этим заказала американка леди Симпсон. На другой – платье с открытой спиной и струящимися, словно водопад, драпировками из блестящей ткани. Они внимательно слушали Беттину Джонс, что-то рассказывающую, с серьезным выражением лица.

Софи де Буа, на которую никто не обратил внимание, бесшумно присоединилась к группе. Ее кузина Мишель так же пристроилась рядом. Одна из дам в золотистом парике от Скиапарелли, не отводя восхищенного взгляда от Беттины воскликнула:

– Это невероятно! Скиап ни словом не обмолвилась! Только сказала, что дела в Лондонском Доме Моды идут восхитительно, а улица перед окнами ее ателье превратилась в бульвар, где прогуливаются в ожидании своей очереди звезды кинематографа и титулованные особы. То, что Вы рассказываете – сенсация! Ведь история королевской семьи и Дома Скиапарелли переплелись! Но продолжайте. Мы все – само внимание!

– Большой прием в лондонской резиденции Джулии Шипман был восхитительным, а Талула Банкхед была так весела и остроумна, что невозможно было от нее отойти, но Скиап нарочно позвали в маленький салон, куда пожаловала чета Симпсон. Видимо, был звонок. Не знаю, но по словам Эльзы, через несколько минут, туда ворвалась леди Тельма Фернесс в костюме для путешествия! Она была очень взволнована и сбивчиво объяснила свой внешний вид тем, что ее возвращение было настолько внезапным, что она не успела переодеться!

– Какой ужас! На высокий прием так явиться! Ревность – плохая подруга, – сдержанно, едва слышно возмущались дамы.

– Однако самое интересное было впереди! – Интригующе сказала Беттина, загадочно улыбнувшись. – Всем нам известно, разумеется, что леди Фернесс – интимный друг принца Уэльского. Ирония заключается в том, что когда она отправилась в США, доверила принца своей лучшей подруге леди Симпсон!

– О-о-о! Невероятно! Говорят, эта американка Уоллис потребовала развода у первого мужа, а теперь разводится со вторым! – Послышались женские возгласы. Удовлетворившись подобной реакцией и, сделав для этого небольшую паузу, Беттина продолжила дальше свой рассказ:

– Пикантность ситуации заключалась в том, что там находился и сам принц Уэльский. Внезапное появление леди Фернесс очень рассердило его, а леди Уоллис Симпсон оставалась абсолютно спокойной. Скиап поняла, зачем ее позвали, и быстро нашла способ внести в атмосферу радость и гармонию. – Беттина вздохнула.

– Таковы первые часы сенсационной истории любви, вскоре перевернувшей всю Великобританию. Мадам Скиапарелли по воле случая приняла в этом деятельное участие. – Разведя руками и улыбнувшись, Беттина Джонс наслаждалась произведенной ею реакцией, а Софи де Буа, будучи не глупой женщиной, понимала, что эта история лишь добавит привлекательности Дому Скиапарелли и еще больше привлечет клиенток. «Однако мне нужно найти хозяйку этого милого вечера» – подумала она и, не увидев в помещениях Скиапарелли, вышла в сад.

Сумерки развесили кружева цвета индиго на деревья, и сад казался от этого еще более загадочными. Луна, застряв между ветками, словно разорвав тонкую ткань, блистала своей красой, присоединившись к гостям. Фонари и гирлянды лампочек, выхватывали из надвигающейся густой темноты значительное место среди деревьев, освещая столики с белыми скатертями, угощения, старинные вазоны и плетеные кресла с гостями. От этого фрагменты сада казались волшебными.

Расслабившись, кто-то курил кальян, довольствуясь тихой беседой, кто-то трубку, некоторые из дам – сигары в длинных мундштуках, а кто-то с бокалом вина просто наслаждался вечером, запахом роз, флоксов и звуками цикад. Забыв, что находится в центре Парижа.

Графиня де Буа и, следовавшая за ней кузина, нашли Скиапарелли в обществе поэта Луи Арагона и его жены Эльзы Триоле, а так же курящей тонкие турецкие сигары в большом кресле Леонор Фини. Свой столик придвинули к ним фотограф Мэн Рэй, Дриан и Хорст. Собравшиеся обсуждали одну из последних коллекций Дома Скиапарелли, произведшей фурор в области моды и взрыв в прессе.

– Мне особенно запомнились материалы, которые вы использовали для бижутерии в коллекции тридцать второго года – огрызки карандашей, ластиков, скрепки, промокательная бумага, перья, таблетки и леденцы. Невероятная сюрреалистическая мешанина!

– Ожерелье из аспирина собрали присутствующие здесь Луи и Эльза Триоле – указала Скиап кивком головы на сидящих рядом друзей.

– Мои аплодисменты! – И Леонор захлопала в ладоши. – Знаю, что серьги-телефоны создал Дали, неравнодушный к новой технике и омарам, а кто создал «безумные» серьги «Всевидящее око»?

– Ваш покорный слуга. – Подошедший бесшумно изящный Жан Кокто, театрально поклонился, получив свою долю аплодисментов. Пригладив шевелюру темно-русых, вьющихся волос и, заметив стоящую графиню и ее кузину, он тот час же пригласил их сесть. Но Софи де Буа поняла, что это самый подходящий момент привлечь внимание Скиап. Она отказалась от любезного приглашения Кокто, однако неизвестно откуда взявшийся Дали с Галой, а затем Поль Пуаре нарушили ее планы.

Разговор гениев сюрреализма продолжился, и Софи пришлось обождать, прежде чем ей удалось обратиться к Скиапарелли. Уйдя в свои мысли, она не слышала продолжение беседы и очнулась лишь от гомерического хохота друзей.

– Кто же знал, что это будет продаваться! – Смеялась Скиапарелли. – Запланированное безумство на манекене, – чтобы ввергнуть в шок обывателя! Мы хотели брать с клиентов даже шуточную оплату!

Ей вторил Жан Кокто, сквозь смех, пытаясь что-то сказать:

– Оплату в виде… отгадывания замысловатых загадок или шарад, можете себе представить?

– Или расшифровки снов! – Беззвучно смеялся Дали, не забывая приглаживать свои усы.

Неожиданно Эльза Скиапарелли перестала смеяться, и серьезно посмотрев на Дали, прищурив глаза, произнесла:

– Я вижу изящных моделей на фоне Вашей картины – пустыня, горы… Они вместо изображения человека с ящиками, одеты в элегантное пальто. Нет! В пиджак с выдвижными ящиками! На голове странные шляпки… Сальвадор, мы должны с Вами поработать над этой идеей!

– И не только над ней! В последнее время они будоражат мою жизнь и сны… Алые губы Мэй Уэст, например, в виде дивана и весь интерьер с фрагментами ее лица.

– Представьте, дорогие мои друзья, что вы сидите на пухлых губах этой чувственной богини нашего времени! – Воскликнула Скиап, которой идея явно понравилась.

– А я, графиня, в восторге от Ваших миниатюрных женских ручек коллекции этого года – «Осень 1934 года», если быть точной. До сих пор перед глазами пальто, где вместо пуговиц маленькие ручки, словно обнимающие тебя ангелы. Особенно мне понравилась золотая пуговица-брошь – изящная рука с черной розой. Это – шедевр нежности и экстравагантности! – Эльза Триоле на секунду закрыла глаза, представляя эту брошь на своем костюме.

– Дорогая Элла, я подарю ее Вам, если брошь уже не купили.

– О, нет! Я только восхищаюсь Вашими работами! Э-э,.. кажется, в пятом номере «Минотавра» за двенадцатое мая этого года было прекрасное эссе Жоржа Ханета посвященное этим маленьким ручкам! – Триоле отвела взгляд в сторону.

– Разве Вы не желаете ее приобрести? – Эльза прищурила один глаз и хитро посмотрела на писательницу. Неизвестно, что ответила бы ей Триоле, но неожиданно появившийся из-за деревьев Кристиан Берар изменил настроение компании:

– Где моя Жасент, моя малышка?! Вы не видели ее?! – Он был не на шутку расстроен. Печально посмотрев на окружающих, вдруг указал на шею Мишель Саган, стоящую рядом:

– Красивый жук. Жуки вообще очень красиво смотрятся на женской шее. Это может быть колье из прозрачного пластика, – сказал он задумчиво, не меняя печальную интонацию, и тут же снова исчез в темноте за деревьями. До гостей лишь доносился его встревоженный голос. – Жасент! Моя дорогая Жасент, иди к папочке!

Мишель с отвращением стряхнула с себя жука.

– Что это было? – спросила, выпрямившись в кресле Скиапарелли, медленно обведя сидящих друзей, своими выпуклыми большими глазами.

– Очередной бред или гениальная идея, – заметил Жан Кокто, пожав плечами, и его тонкие губы едва коснулась улыбка.

– Вот именно – гениальная! Ожерелье из прозрачного пластика с впаянными в него светящимися жуками! Я уже вижу это колье в одной из следующих своих коллекций! Виват! – Она подняла руки вверх. В это время подошла Беттина и что-то тихо сказала Скиап. – Уже иду!

«Сейчас или никогда!», – подумала Софи де Буа и уверенно направилась к Скиапарелли, возвращающейся в дом.

– Эльза, дорогая, прошу Вас на тет-а-тет. Вы должны меня выслушать. У меня к Вам необычная просьба.

– Как ни странно, но я к ним привыкла, – улыбнулась Скиап.

– Я должна буду с Вами поделиться тайной, от которой зависит будущее многих людей и мое так же.– Тихо произнесла де Буа, искоса посмотрев, на семенившую сзади Мишель.

– Я польщена, но в таком случае, стоит ли делиться ею?

– Когда Вы выслушаете меня, поймете, что другого выхода у меня нет.

– Мне уже интересно. Пройдемте в мою ванную-будуар. Увидите, как там мило!

– А Ваши дела, ради которых Вас Беттина оторвала от прекрасной компании? – Робко спросила графиня де Буа, испытывая неловкость.

– Ничего страшного! Подождут! Ведь вопрос жизни и смерти? Я правильно Вас поняла?

– Можно сказать и так…

– Софи, я буду ожидать в саду! – Произнесла кузина Мишель в след удаляющимся дамам, так и не услышавшим ее робкий голос.

Старая маркиза не спала. Да и как можно было уснуть из-за этой вульгарной музыки, доносившейся из половины дома модистки! А еще называет себя графиней! Из окна мансарды в подзорную трубу маркиза могла сколько угодно рассматривать гостей, гуляющих в саду и сидящих за столиками.

– Ну и мода пошла! – Бормотала она всякий раз, когда видела гостей графини. Короткие платья, обрезанные волосы, не носят корсет, а головные уборы – примитив и срам. Что за силуэты, что за одежда? Не то, что было во времена ее молодости! Маркиза вздохнула, вспоминая свои туалеты, длинные вуали и пучки страусовых перьев на шляпах. Се ля ви!

Несколько раз она заходила в свою ванную с проверенным подслушивающим устройством, но ничего интересного не услышала. Подзорная труба и ванная соседки, слышимость из которой была великолепная, были ее небольшим развлечением и даже способом выжить. Например, недавно она шантажировала через своего слугу, который принес письмо ее квартиросъемщице. Модистка негодовала, потому что не знала, как маркиза узнала о порошке, который она нюхала в ванне! Все просто! И маркиза с уважением посмотрела на простую длинную банку, которую время от времени прикладывала к вентиляционному отверстию. Квартиросъемщица возмущалась, но деньги отдала. Какое маркизе дело, что это было один или два раза? «Деньги – они, не пахнут. Кто это сказал? -Старая маркиза напрягла свой ум. – Кажется, римский император, но не уверена, который из них».

Может быть, сейчас она услышит что-нибудь интригующее, как в старые времена своей молодости. Тогда можно было купить имение, за пикантную информацию! Старая маркиза сложила подзорную трубу в свою изысканную трость с золотым набалдашником и, держась за поясницу из-за ревматизма, покинула уютное кресло под крышей, чтобы спуститься в ванную комнату с устаревшим балдахином прошлого века.

Тихая августовская ночь обнимала светящийся сад и затерявшийся в нем дом. Все в этом небольшом пространстве, окруженном старыми деревьями, были довольны выпавшем в их судьбе вечером у модной графини-модистки. Кроме дрожащей от холода под столом маленькой собачки, старой маркизы и ночной птицы, выражавшей свое мнение звучным и протяжным глухим звуком.