Текст книги "Кукловод судьбы"

II

Прошло три дня после кошмарного сна, нападения принцев и знакомства с благородным заступником. Черный Человек с лицом Придворного Мага Кэрдана больше не являлся к Серене во сне, она не просыпала свои обязанности. Как ни в чем ни бывало, она вошла в спальню госпожи – прислуживать при утреннем туалете. Миледи была еще в постели. С Люсом Ашером. Он сразу увидел девушку и смутился так, что осмелился одарить принцессу гневным взглядом: как она позволяет служанке быть столь фамильярной? Серена не двигалась с места, как обмороженная. Принцесса хохотнула, а потом, видя, что служанка не уходит, рявкнула:

– Чего ты пялишься? Убирайся к бесу!

Медленно, словно ноги стали свинцовыми, Серена побрела к выходу. Она слышала, как принцесса успокаивала любовника:

– Отчего ты рассердился, любовь моя? Это же просто служанка!

Люс долго молчал, и Серена надеялась, что успеет выйти за дверь, закрыть ее и не услышать ответ.

– Вот именно, прекрасная госпожа. Служанка. Я не хочу, чтобы нашу любовь трепали слуги на кухне.

Сердце Серены разрывали тысячи шипов. Никогда – ни в шаге от взмыленного принца, ни под взглядом Придворного Мага – ей не было так плохо, как этим утром, когда она закрывала дверь принцессиной опочивальни. Позже Гретана все-таки впустила ее в опочивальню, совершить утренний туалет. Пока Серена накладывала ей макияж, принцесса восклицала:

– Ах, как он знает женское тело! Как тонко, умело играет на этом капризном инструменте! Никогда мне не доводилось иметь дела с мужчиной, который сам, без напоминания, начал бы… – тут принцесса описала такую вещь, что Серена не удержала мучительного вскрика. Принцесса истолковала ее эмоции по-своему: – Да ты же у нас девочка! Ай-яй-яй, тебе уже должно быть шестнадцать, и ты все еще девственница! Никто не зарится на тебя, бедную служаночку! Не расстраивайся! Мы попросим Люса найти тебе какого-нибудь бравого солдатика! Простолюдина, конечно, неблагородного. Чтобы мог жениться на тебе, если ты забеременеешь. Храброго и красивого солдатика-простолюдина, чтоб детки у вас пошли храбрые и красивые! Эй, что с тобой?

Серена без чувств повалилась на пол.

– Вот дела. Грохнулась в обморок. Эй, кто-нибудь! Абби! Слинна! Бес их подери, куда все подевались? Мне что, самой откачивать свою служанку?!

* * *

Преподобная Иотана не завидовала светским инквизиторам. Допросы-дознания были их ежедневной рутиной. Матери Иотане лишь иногда приходилось выступать в роли дознавателя – и каждый раз с крайним отвращением. Тем более, когда допрашивать приходилось любимую ученицу. Она охотно простила бы Эдеру, но недруги следили за каждым ее шагом. Иотане приходилось быть бдительной и беспощадной. Нарушительницу, будь она трижды любимицей, пришлось строго покарать. Потому что если Иотану сместят, Эдере придется куда хуже.

Девочка вошла, демонстративно прикрывая ладонью зевок. Иотана не рассердилась. Она снисходительно относилась к бахвальству любимой ученицы – мне ваш карцер нипочем, проспала всю ночь лучше, чем на пуховой перине!

– Ты поняла, за что тебя наказали, Эдера? Тебе хватило ночи размыслить над своим поступком?

– Увы, Матушка, я проспала всю ночь. Я не размышляю над своими поступками во сне.

Иотана наградила воспитанницу тяжелым взглядом. Не время и не место для дерзостей.

– Зачем ты брала деньги с Лианы?

– Я не брала денег, Матушка. Если Лиана так говорит, она врет.

Настоятельница нетерпеливо хлопнула ладонью по столу. У нее не было настроения играть в инквизитора и преступника. А та приготовилась к игре, будто перед ней была какая-нибудь сестра Габриэла, а не Иотана, знавшая девочку как облупленную.

– Эдера, ты знаешь правила монастыря. Если я не способна их поддерживать, меня сместят с поста настоятельницы. Ты этого хочешь?

Девочка замотала головой – искренне и отчаянно, не играя больше.

– Зачем тебе деньги? Ты не сирота, твое будущее после выхода из обители обеспечено. У тебя есть собственное поместье.

– Которого я не видела! – выкрикнула Эдера. – Я только слышу, что оно у меня есть. Уже который год я прошу отпустить меня туда. Но вы не отпускаете.

– Я не могу отпустить тебя одну. Твой опекун должен приехать за тобой или прислать сопровождение. Я уже неоднократно писала ему о твоем пожелании. Он не дал ответа. Я не могу принять решение за него.

– И этого опекуна я тоже в глаза не видела! Почему он не пускает меня в родное имение?! Может, он не хочет, чтобы я туда возвращалась?! Может, хочет присвоить его себе?

– Эдера, тех денег, что он платит за твое обучение, хватит на содержание трех таких поместий, как Кедари. Ты не должна так выражаться о своем благодетеле. Будь благодарна ему. Он оплачивает твое содержание здесь уже шестнадцать лет.

Девушка насупилась.

– Кто знает, что он потребует от меня взамен.

– Деньги, которые ты берешь с девочек за подготовку к экзаменам, не помогут тебе выплатить и сотой доли долга, если он потребует его с тебя.

– Зато они помогут фермеру Андри в деревне выплатить долг ростовщику из Ларгуса!

Настоятельница вздохнула. Она встала с кресла и подошла к сейфу, запечатанному несколькими заклятьями. Вынула из него четыре серебряных монеты и положила перед Эдерой.

– Возьми. Отдашь это Лиане и принесешь извинения. И больше не бери деньги с учениц.

– Матушка, я…

– Возьми и не перечь! Сделаешь как я сказала.

Эдера сгребла деньги в горсть и положила в карман фартука. Она знала, что Иотана впоследствии отберет деньги у Лианы, положит обратно в сейф и напишет ее родителям, что в следующий раз с них причитается на четыре серебряных кроны меньше.

Настоятельница позвонила в колокольчик. Вошла монахиня, чтобы выпроводить нарушительницу. Иотана не отрывала взгляда от Эдеры, а когда дверь за ней закрылась, продолжала смотреть, словно любимая ученица все еще стояла перед ней. На душе у настоятельницы лежала тяжесть.

Иотана переживала за дальнейшую судьбу девочки. В монастыре она защищена и окружена любовью, несмотря на строгость. Но через два года Эдере придется покинуть обитель. Что с ней станет, кто будет оберегать ее? Большой мир любит ломать такие души – дерзкие и несгибаемые. Кто защитит ее, когда Иотаны не будет рядом?

Иногда настоятельница грезила, что Эдера после окончания школы примет постриг и останется в Обители. Иотана сделала бы ее своей помощницей, а затем преемницей. Но она трезво смотрела на вещи. Стены монастыря тесны для Эдеры. Это пташка иного полета. Скорее всего, после школы девочку ждет Академия. Не Академия Герольдов-Историографов. И даже не Академия Природоведения. Магическая Академия, которую в правление предыдущего монарха создал Придворный Маг Кэрдан на базе Гильдии Магов и Знахарей.

Мать-настоятельница не могла проверить наличие магического таланта у Эдеры. Но некоторые способности девочки говорили – кричали во весь голос! – что Создатель вынашивал слишком сложный план, когда дал ей появиться на свет.

И судьба Эдеры зависела от ее опекуна. Не от Иотаны. Настоятельница еще долго смотрела на дверь, закрывшуюся за Эдерой. В ее взгляде сквозила затаенная боль.

Из кабинета настоятельницы Эдера отправилась прямо в классную келью, не переодеваясь после карцера и не завтракая. Ее встретили взгляды соучениц – любопытствующие, презрительные, сочувственные. Эдера не ответила ни на один. Она высмотрела среди аристократок Лиану Комур, подошла к ней, швырнула монеты на раскрытую тетрадь.

– Извини, Комур, что взяла у тебя деньги. Я больше не буду. Никаких денег от стукачей. Будешь решать задачки сама, насколько извилин хватит.

С этими словами она повернулась и пошла в задние ряды. Уже несколько лет она брала деньги с аристократок за помощь с домашними заданиями, контрольными проверками, зачетами и экзаменами. Раньше она бескорыстно давала списывать подружкам-сироткам, решала задачки, натаскивала к экзаменам. А прочие выкручивались как могли.

Но однажды к ней подошла девочка-аристократка из числа тех, с кем Эдера открыто не враждовала, но и близко не общалась – держала вооруженный нейтралитет. Она предложила две серебряных кроны за решение контрольной, над которой тщетно билась несколько дней. Эдера не стала ломаться. Через десять минут перед «клиенткой» лежала готовая контрольная. Два серебренника благополучно перекочевали в карман одаренной ученицы.

На следующее утро алгебраичка сестра Валента хлопала глазами: бесталанная Нельмера положила ей на стол двадцать уравнений без единой ошибки! К вечеру в келью Эдеры навалилась гора из серебра и математических задач. Еще через день безупречные контрольные сдали все аристократки, кроме четырех самых ярых противниц Эдеры. Этим она не помогла бы и за тысячу монет. Шокированная сестра Валента помчалась к настоятельнице со стопкой тетрадок. Обучающая методика мэтра Тарека превзошла все ожидания! Сестра Валента использовала новаторскую систему обучения меньше месяца, и вот ошеломительный результат! Надо списаться с мэтром и доложить в Математическую Гильдию о невероятном успехе!

В Приемном Покое ее сердце разбилось. Матушка располагала куда более прозаичным объяснением внезапного скачка успеваемости по алгебре. В Приемном сидели четыре обойденных воспитанницы. К вечеру в спальных кельях провели массовый обыск. Из незадачливых клиенток Эдеры вытрясли остатки денег. Матушка экспроприировала всю изъятую наличность в счет будущей оплаты пансиона. Она уведомила письмом родителей, что за следующий год плата за пребывание в обители составит на столько-то монет меньше.

Лишь у самой Эдеры не нашли и медного грошика. Кто ни допрашивал ее – Келарша, жестокая монахиня Диния, сама Матушка – Эдера невинно хлопала глазками. «Спросите тех, кто вам настучал. Может, они знают, где это сказочное серебро, которое сами и выдумали?» Она отпиралась, но ее клиентки под угрозой карцера раскололись. Эдеру посадили в карцер на неделю. А как выпустили, она в первую же ночь побежала в деревню и отдала всю выручку фермеру, который задолжал лендлорду. Всю его семью грозили выселить с участка. Бедняк не задавал вопросов спасительнице, откуда деньги. Он молча повалился ей в ноги.

Бизнес Эдеры процветал вопреки бесчисленным обыскам. То и дело монахини прочесывали ее одежду, кровать и шкафчик. Но не находили ни одной запретной вещи, не говоря о деньгах. Особо отважные девицы пытались выследить, куда Эдера заныкала кубышку. Озорницы даже заключали пари. Но никому не удавалось ее подкараулить. Иногда роли менялись. Эдера сама выслеживала сыщиков, охотилась на охотников. И те не обходились без пары синяков. В драке, как и в прятках, Эдере не было равных.

Рассчитавшись с Лианой, Эдера пошла прочь от скамеек с аристократками. На всех уроках она садилась с сиротками. Со знатными барышнями ей было скучно и противно. Все их разговоры сводились к женихам и поклонникам, тряпкам да побрякушкам, богатству и влиянию семей. А противнее всего были их коалиции. Кто-то постоянно дружил с кем-то против кого-то. Эдера долго не могла постичь эту манеру девочек-аристократок объединяться друг против друга. А когда постигла, прониклась глубоким отвращением. Она всегда предлагала свою дружбу от чистого сердца, а не для того, чтобы совместно унизить кого-то третьего.

Кроме Лаэтаны, лишь пара аристократок не играли в подобные игры. С ними у Эдеры и сироток были хорошие отношения. Но даже эти девочки в присутствии себе подобных предпочитали не подходить к сиротам и не общаться. Одна Лаэтана демонстрировала свои симпатии прямо и независимо. Что бы она ни делала, другие барышни не смели травить или игнорировать дочь князя-наместника Арвига – провинции, на территории которой располагалась столица королевства.

С лучшими подругами Эдера тоже не садилась – на всех уроках девочек рассаживали, потому что они неизбежно начинали шептаться и хихикать. Лишь настоятельница Иотана не трогала их и разрешала сидеть вместе. На ее лекциях серьезная Лаэтана Риган всегда шикала на подруг, чтобы не мешали слушать. Эдера, лишенная возможности болтать, рисовала в тетрадках рожицы или играла в «загибалочку» с Розали, при этом слышала и запоминала каждое слово лекции. У девушки была феноменальная память и распределение внимания. Она могла одновременно читать под партой книжку, болтать с подругами, рисовать рожицы и слушать лекции – ни одно из действий не теряло в качестве.

Больше всех на лекциях настоятельницы теряла Рози. Она ни обладала ни сверхинтеллектом Эдеры, ни твердостью Лаэтаны. Не могла, как Лаэ, дать отпор Эдере, попросить отстать от нее с картинками и загибалочками, не мешать слушать лекцию. Из интересных рассказов Матушки до Рози доходило две трети. Но смышленая девочка наверстывала остальное в книгах, да и Эдера охотно разъясняла подруге все, что та упускала по ее вине.

Но сейчас была не история, а домашняя экономия – «домашка», самый нудный и ненавистный предмет для всех девочек без исключения. Вела его келарша монастыря. Эдера села на заднюю парту рядом с сиротой по имени Айна, такой же худенькой, чернявой, с мелкими чертами лица, как Розали. У всех простолюдинов была характерная внешность одного типа. Внешность аристократов варьировалась сильнее.

– Как дела, Айна?

– Хорошо, Эдди! Ты сама как? Матушка сильно осерчала на тебя?

Эдера передернула плечами.

– А, пустяки. Ночь в карцере – подумаешь! Там даже лучше спится. Никто не храпит и не шепчется.

– Привет, Кедар, – раздался третий голос. Эдера подняла голову. Перед ней стояла Одилия Стагар – дочь столичного графа, избалованная девица с манерой растягивать слова чуть в нос и с постоянной гримасой брезгливости и превосходства на физиономии. Эдера не любила Одилию, но и не враждовала с ней. Та предпочитала не конфликтовать с бойкой сорвиголовой.

– Привет, Стагар.

Одилия держала под мышкой гигантский фолиант в твердом переплете. Иллюстрированный атлас по анатомии и физиологии человека – персональный заказ матери Иотаны придворному художнику. Курс читала строгая сестра Даная, и все ученицы единодушно полагали его самым сложным за все обучение.

– Ты собралась зубрить анатомию прямо на домашней экономии?! Глядите все! Смертельный номер! Одди будет зубрить левый предмет под носом Осточтимой Церберши! Что стало с твоим инстинктом самосохранения?

– Просто жутко не успеваю с анатомкой, – буркнула Одилия. – Поможешь?

– Чего бы не помочь. Таксу мою знаешь – четыре кроны. За все предметы, кроме анатомии. За нее накидываю до шести.

Одилия скисла.

– Я внутренние органы и сердечно-сосудистую систему уже подучила сама. Со скелетом бы разобраться. Может, скинешь?

– Со скелеееетом? За скелет не скину, дорогая, извини. Там же самая веселье начинается. Либо шесть монет, либо напрягай мозг сама.

– Ты, говорят, как раз за это в карцер угодила вчера?

– За что – за это? Кто говорит?

– Ну, за деньги…

– Одди, тебе какое дело, за что я угодила? Хочешь заниматься – неси денежки. Нет денежек, нет анатомки.

– Ладно, ладно, я согласна. Когда начнем?

– Да хоть сегодня…

Эдера осеклась, потому что дверь классной кельи отворилась и вплыла могучая фигура Досточтимой Келарши. Шорох и гвалт стихли в одно мгновение, девочки вскочили со скамей и выпрямились, приветствуя суровую преподавательницу с авторитарными замашками. Одилия судорожно вытащила атлас из подмышки и вытянулась по струнке рядом с Эдерой и Айной. Келарша сделала знак садиться, и надменной графине пришлось сесть на одну скамейку с сиротой и парией.

– Так, что было задано на дом? Первый вариант – утиная грудка по четыре медных кроны за фунт… – бубнил нудный голос келарши. – Шесть крон за филе… Кость грудины по полмедяка фунт… Час работы кухарки стоит четверть медной кроны… Восемь минут труда кухарки на вырезку филе из грудки… Что выгоднее – купить готовое филе? Или купить грудку и велеть кухарке вырезать филе?

– Приходи в Голубую беседку после обеда, – зашептала Эдера, морщась от тупой невразумительной задачи. Домашняя экономия была единственным предметом, который она на дух не переносила. – Деньги отдашь заранее – перед обедом.

– Кедар! – оглушил их бас Келарши.

– Слушаю, Досточтимая Келарша!

– Не слушай, а говори, лоботряска! Как ты будешь решать второй вариант?

Эдера бросила взгляд на классную доску, где под цифрой 2 размашистым почерком Келарши было нацарапано:

«Пшено – пенициллин, 6 участков по 2 дюйма кв.

Горох – кетоцибин, 2 участка по 2 дюйма кв.»

Идиотизм вполне завершенный, чтобы осмыслить идиотскую задачку Осточтимой Церберши.

– Пшено заражено слишком сильно, так что оптимальный выход – поменять запасы. Хотя все зависит от размеров амбара. Если зараженные участки сконцентрированы в одном районе, то возможно спасти основной запас. Нужно удалить весь объем зерна в радиусе семи дюймов от зараженного участка, расчистить поверхность под ним, обработать яблочным уксусом, а если трудоресурсы позволяют, желательно просушить весь запас на солнце, а в это время обработать уксусом всю поверхность. И обработать ее надо также в случае ликвидации запаса, перед загрузкой новой партии. Между обработкой и заполнением должно пройти не меньше восьми часов. Кетоцибиновая плесень более устойчива к яблочному уксусу, поэтому лучше обрабатывать муравьиной кислотой. И для гарантии провести механическую обработку, проще говоря – поскоблить. Так же просушить на солнце, выждать восемь часов перед загрузкой.

– Загрузкой чего, Кедар? И при чем здесь кетоцибин? Пшено заражено пенициллином. К гороху ты еще не перешла.

Эдера смиренно мяукнула:

– Прошу прощения, Досточтимая Келарша. Конечно же, я имела в виду горох. Степень его заражения невелика, поэтому можно спасти запас, проведя химическую обработку амбарной поверхности под зараженными участками. Перед обработкой, естественно, удалить зараженные фрагменты с теми же предосторожностями, что и для пшена: радиус семь дюймов от края плесени, изолировать участок, чтобы зерно не засыпало зараженную поверхность. Поскольку кетоцибиновая плесень более устойчива к яблочному уксусу, лучше обрабатывать муравьиной кислотой. Для гарантии провести механическую обработку. Просушить на солнце, выждать восемь часов перед загрузкой, – оттарабанила Эдера и наконец закрыла рот.

– Ты, Кедар, успела забыть товароведение? Горох – слишком дешевая культура, чтобы тратить на нее трудоресурсы. Кто считает, что оптимальный выход – уничтожить запас и закупить новую партию? – Половина класса взметнула руки – наиболее смекалистые и подвижные умы, уловившие настроение наставницы. Остальные слишком хорошо помнили, что ответ «уничтожить запас» неминуемо украшал классный журнал жирной двойкой или даже колом. – Видишь, Кедар, сколько в этой келье рачительных хозяек? Очень жаль, что ты не из их числа. Ответ сумбурный и непоследовательный. В целом тянет на четыре балла. Но за подробности накину тебе два балла. Садись, шесть. Риса, как бы ты решила эту задачу?

Поднялась низенькая девочка с покатой, обтекаемой яйцеобразной фигурой и прилизанными волосами, почти не видными под чепцом. Узкие, близко посаженные глазенки не отрывались от переносицы Досточтимой Келарши.

– Начнем решать задачу с пшена, – завела она елейным фальцетом. – Сначала нужно убедиться, что рациональнее – спасать наличествующий запас или сменить на новый. Если площадь амбара велика и зараженные участки сконцентрированы в одном районе, то значит, основной объем не заражен. Нужно удалить зараженные участки в радиусе семи дюймов от края заплесневелой поверхности…

– Да она просто повторяет за тобой, – возмущенно зашептала Айна.

– Сейчас Келарша ввалит ей десятку, – хмыкнула Одилия.

Эдера равнодушно пожала плечами.

– Чихать мне на Цербершу и ее любимчиков. На экзамене по домашке больше шестерки мне не светит. Зато свое домашнее хозяйство я буду вести рачительнее любой цербершевой присюсюки. У меня-то оно есть. А вот Риса помрет старой девой на чужих амбарах.

Повторив все сказанное Эдерой о пшене, Риса пропиликала:

– А теперь перейдем к гороху. Зараженная площадь невелика, но горох – дешевый товар, поэтому оптимально не тратить на него трудоресурсы, а уничтожить запас и закупить новую партию.

– Вот вам полный и последовательный ответ! – удовлетворенно резюмировала Келарша. – Ты станешь очень хорошей хозяйкой, Риса. Десять баллов. Ты слушала, Кедар? Вот как нужно решать эту задачу. Может, кто-то считает тебя талантливой ученицей, но на занятиях по домашней экономии твои таланты не проявляются. Тебе надо не носиться ночами по сомнительным местам, а заниматься усерднее. Бери пример с действительно старательных и ответственных учениц.

Троица на задней парте зашлась в беззвучном смехе.

– Учись быть отличницей, Кедар! – шепотом передразнила Цербершу Одилия.

– Стагар! Что у тебя под партой?

Атлас по анатомии выпал из рук помертвевшей Одилии и предательски гокнул твердокаменным переплетом об пол. Она сглотнула, глядя, как десятки голов оборачиваются на звук падения, такой оглушительный в ледяной тишине. Досточтимая Келарша подошла к задней парте и подняла атлас. Прищурившись, она посмотрела на Одилию. Та не дышала, словно кролик перед удавом.

Дверь классной кельи скрипнула. Келарша резко обернулась. В келью вошла сестра Диния, злобная монахиня, чаще всех исполнявшая роль надсмотрщицы.

– Кедар! Со мной, в Приемный Покой. Преподобная Настоятельница вызывает тебя.

В Приемном Покое настоятельница принимала гостей из Большого Мира – так девочки называли все, что находилось за стенами монастыря. Чаще всего это были родители благородных воспитанниц либо клирики из Ларгусского Епископата. Эдеру туда не приглашали ни разу.

Чем ближе она подходила к Приемному Покою, тем холоднее становилось на душе от недобрых предчувствий. В Обители Святой Устины никогда не прерывали занятий и не вызывали учеников прямо с урока. Что должно было случиться, чтобы Матушка нарушила собственное нерушимое правило?!

Она переступила порог Приемного Покоя. Матушка была не одна. В кресле для посетителей сидел человек, лет сорока-пятидесяти на вид, в сером дорожном камзоле. Благодаря урокам рукоделия Эдера определила, что ткань камзола очень дорогая – прочная, эластичная, немнущаяся. Мужчина в светском в женском монастыре… Значит, не служитель Епископата. Кто он и почему ее привели?!

– Проходи, Эдера, – проговорила настоятельница.

Девушку охватил страх. Она ощутила токи растерянности и замешательства Иотаны. Что-то стряслось. Матушка вне себя. Не хочет смиряться, но она беспомощна. Беспомощность Настоятельницы в стенах своего монастыря? Что, во имя Древесных, произошло?!

– Милорд предпочитает сам объявить Эдере свое решение?

Голос настоятельницы был любезным, взгляд – спокойным. Но Эдера ощущала за этим мертвенным спокойствием и показной любезностью враждебность, почти ненависть к вошедшему.

– Предпочитаю, чтобы это сделали вы, – ответил мужчина резким сухим голосом.

Стены Приемного дышали дракой. Эдера припомнила драку двух мальчишек, которых ей пришлось разнимать. После них в пустом амбаре пахло дракой. Обветшалые сусеки были целы, мальчишки не успели их разгромить. Следов после них не осталось. Остался лишь запах, неуловимое колебание воздуха. Такое же колебание она уловила в атмосфере Приемного Покоя. Она вдруг догадалась, кто этот человек и зачем ее вызвали. Матушка только что дралась с ним и проиграла – ее, Эдеру.

– Эдера, твой опекун, высокородный лорд Арден, приехал за тобой. Твой благодетель желает, чтобы ты встретила семнадцатилетие в Большом Мире. Я пыталась убедить его, что оставшиеся два года в нашем заведении пойдут тебе на пользу. Но он считает, что твое обучение в школе Святой Устины закончено. Милорд отбывает сегодня же, и ты едешь вместе с ним.

* * *

Скромная свита сопровождала принцессу в Мелимские купальни: три фрейлины в карете, шесть телохранителей верхом да Серена на задке кареты. Так вышло, что королевские купальни размещались за пределами дворца. Прозывались они Мелимскими по имени наложницы Великого Нея.

Мелима происходила из знатного славийского рода. Славия и Занду были единственными государствами, сохранившими суверенитет в Четвертую Эпоху Великих Войн. Южные страны не поддались натиску Нея. С неизменным мужеством они отбрасывали его армии в сухопутных сражениях. Тогда северный полководец начал донимать их пиратскими набегами с моря. В одном из набегов он захватил пленницу, знатную южанку.

Ней познал тысячи женщин, но Мелима запала ему в душу. В молодой столице своего государства, в городе, где не хватало тепла и солнца, он повелел возвести славийские купальни, чтобы пленница меньше тосковала по родной земле. Секрет постройки охранялся жрецами и магами. Ни посулы, ни пытки не действовали на пленных инженеров. Тогда Ней обещал пленникам свободу, если они сами возведут купальни, не выдавая сокровенного ремесла северным мастерам. Несколько пленников согласились содействовать строительству. Так в молодой столице, в огромном дворце, возведенном десятками тысяч захваченных рабов, появился уголок непокоренного славийского юга.

Пять столетий спустя столица погибла в страшном катаклизме. Содрогания земли изменили очертания Ремидеи на северо-западе. Непроходимые трясины покрыли территорию погибшей столицы и протянулись на сотни миль к северу и востоку.

Новую столицу заложили много южнее; возвели заново королевский дворец. Рабочих рук не хватало: в королевстве больше не было пленных рабов. Только свободные граждане единого государства, которым нужно платить.

Новый дворец уступал размерами и роскошью хоромам Нея. Югославских купален в нем не было. Лишь через пару веков, при заключении очередного мирного договора, король Зандуса в знак дружбы прислал правящему Неиду магов, хранителей древнего секрета. Во дворце не осталось места, и купальни возвели прямо в городе. По старой памяти их нарекли Мелимскими.

Так стояли королевские купальни в городе, приносили неплохой прибыток в казну. За положенную плату любой горожанин или гость города мог побаловать себя югославской экзотикой. Плата была воистину королевской. При том посетителя, если явится монаршее семейство, могли выставить в считанные секунды. Прямо в чем был – и если ни в чем, то одеваться ему предстояло на заднем дворе, в любую погоду. Плата не возвращалась.

Несмотря на драконьи правила, от желающих отбою не было. Купальни редко пустовали. Вот и сейчас смотрители выпроваживали невезучих купальщиков через задний ход голышом, пока обслуга во дворе парковала карету Ее Высочества. В парадном холле загрохотали каблуки и громовой голос Гретаны. Другой голос, тихий, мягкий, вторил принцессе. Он резонировал, подлаживался, вживался в обстановку, сливался с окружением, этот голос-хамелеон.

– Ах, миледи, здешняя вода творит чудеса… Вы выходите из ванны пятнадцатилетней девочкой. А потом маги-косметологи превращают ваше тело в совершенство, в непреодолимый соблазн для мужчины…

Голос принадлежал Слинне – любимой фрейлине принцессы. Маленькая, невзрачная, она не была ни красавицей, ни остроумной. Зато умела казаться незаметной, чтобы ее присутствию не придавали значения. А когда принцесса нуждалась в обществе, она всегда оказывалась рядом. Внешность серой мышки устраивала некрасивую Гретану. И Слинна всегда подлаживалась под капризное настроение госпожи.

– Вражьи чудеса, Слинна, детка! – хохотнула принцесса. – Милостью лорда Болотника мы сейчас имеем дело с вражескими благами! Ведь это купальни из Зандуса!

– Не все ли равно, миледи, – отозвалась другая фрейлина, – враги или союзники делают вас желанной?

Фрейлины знали о последнем увлечении принцессы. Каждая старалась на свой лад воодушевить ее и заработать благосклонность.

Женщины вошли в предбанник. Телохранители остались в холле и на улице, у входа.

– Уфф! – принцесса потянула корсет. Серена в ту же секунду пришла на помощь – Слинна не смогла ее опередить.

Фрейлин окружили служительницы, маленькие и тонкие, одетые на зандусский манер в прозрачные хитоны. Девушки обслуживали всех – и мужчин, и женщин. Многие состоятельные горожане мужского пола хаживали в купальни лишь за тем, чтобы любоваться смуглыми прелестями, без стеснения выставленными напоказ.

Гретана скорчила гримасу. В отличие от горожан мужского пола ее не прельщало видеть полуобнаженных девиц, не в пример соблазнительнее ее самой. Такой Гретану не сделает и дюжина магических бань.

Служительницы раздели фрейлин, Серена – принцессу. Женщины перешагнули порог прославленных купален. Пол, стены, высокие колонны были выложены розовым мрамором. Розовая вода струилась в восьми больших бассейнах, как в речных руслах. То и была пресловутая потайная магия – заставить ароматизированную воду ласкать, массировать тело купальщика.

Когда принцесса в компании фрейлин вдоволь нанежилась в бассейнах, служители принялись кудесничать над разомлевшим телом. Две девушки водили ладонями почти вплотную к ее телу, но не касались его. На ладонях оставались волоски, мягко и безболезненно выходившие из распаренного тела. Другая искусница ворожила над руками принцессы: разглаживала самые мелкие морщинки, обрезала кутикулы, золоченой пилочкой шлифовала ногти, придавая им безупречно округлую форму, массировала подушечки пальцев пером элеутерии – птицы с нежнейшим, шелковистым пухом. Кончик ее пера, тоньше иголки, был почти невидим человеческому глазу. Смуглая служительница водила им по подушечкам, словно повторяя рисунок линий на коже. Кожа смягчалась, становилась чувствительной и нежной.

Еще две девушки проделывали то же самое со ступнями, а еще одна ухаживала за интимными местами, отчего принцесса нимало не смущалась, а напротив, отпускала грубые шуточки на свой счет и на счет девушек-прислужниц. Те невозмутимо продолжали свою работу. Все они прослушали курсы телесно-бытовой волшбы на специальном отделении Магической Академии. Тамошняя муштра накрепко закаляла нервы. Да и платили им за работу столько, что стерпишь любую похабщину.

Серена смотрела, как ее госпоже наводили красоту. Она знала наперечет все косметические процедуры – впору самой тут работать. Ни разу ей не взбредало в голову: вот бы и самой искупаться, пережить головокружительное превращение замарашки в завлекательную чаровницу. Но именно сейчас она с тоской и завистью следила, как искусница расчесывает миледи, укладывает ей волосы так, чтобы скрыть изъяны грубого овала лица, сгладить мясистые черты. Из ее госпожи сделают неотразимую красавицу… А она навсегда останется серой мышкой, неприметной, неинтересной для мужчины, которого полюбит. Хотя личико у нее без всяких ухищрений милее и нежнее, чем у принцессы. Волосы – золотистые, пушистые, а фигурка ладная, точеная. Но все скрывало убогое платье служанки…