Текст книги "Бейкер-стрит и окрестности"

Уличные музыканты. Рисунок из журнала “Punch”. 1892

С 9 до 9:30 вечера по рабочим дням, с 10:30 до 11 вечера в пятницу разбирались палатки и ларьки. К полуночи только трактиры, табачные лавки да аптеки все еще работали. Правда, по субботам многие лавки продолжали свою работу тоже до полуночи. В половине первого закрывались трактиры, и жизнь окончательно замирала до утра. Таково было ежедневное течение жизни на Бейкер-стрит. Если только на Лондон не спускался настоящий смог.

Помните описание лондонского смога в «Чертежах Брюса-Партингтона»?

«На третьей неделе ноября 1895 года на Лондон спустился густой желтый туман. Я сомневаюсь, было ли вообще возможно с понедельника до четверга из окон нашей квартиры на Бейкер-стрит различить очертания зданий на противоположной стороне. Первый день Холмс потратил на приведение в порядок своего толстенного справочника, снабжая его перекрестными ссылками и указателем. Второй и третий день были им терпеливо посвящены предмету, недавно ставшему его коньком – музыке средневековья. Но когда на четвертый день мы после завтрака, отодвинув стулья, встали из-за стола и увидели, что за окном жирное, бурое коловращение все так же медленно ползет мимо, маслянистыми каплями оседая на стеклах, нетерпеливая и деятельная натура моего друга решительно отказалась влачить дольше столь унылое существование. Досадуя на бездействие, с трудом подавляя свою энергию, он расхаживал по комнате, кусал ногти и постукивал пальцами по мебели, попадавшейся на пути.

– Есть в газетах что-либо, достойное внимания? – спросил он.

Итальянский шарманщик. Рисунок Х.Х. Флор из журнала «The Sketch». 1893

Лондонская погода. Вдалеке видна печь для нагревания битума, использовавшегося при дорожных работах. Рисунок из газеты “The Illustrated London News”. 1891

Я знал, что под «достойным внимания» Холмс имеет в виду что-нибудь из мира преступлений. В газетах были сообщения о революции, о возможности войны, о неминуемой смене правительства, но все это находилось вне сферы интересов моего компаньона. Я не смог заметить ничего такого, что было бы облечено в форму преступлений, не носивших обычный пустяковый характер. Холмс издал стон и возобновил свои беспокойные блуждания.

– Лондонский преступник – безусловно, унылый бездарь, – сказал он ворчливо, словно охотник, упустивший добычу. – Гляньте-ка в окно, Уотсон. Видите, как вдруг возникают и снова тонут в клубах тумана смутные фигуры? В такой день вор или убийца может рыскать по Лондону, словно тигр в джунглях, невидимый, пока не нападет внезапно, но даже тогда его увидит лишь сама жертва.

– Произошло множество мелких краж, – заметил я.

Холмс презрительно фыркнул.

– Эта величественная и мрачная сцена предназначена для чего-то большего, – сказал он. – Счастье для общества, что я не преступник».

«Посмотрите в окно. Как уныл, отвратителен и безнадежен мир! – говорил скучавший без дела Шерлок Холмс Уотсону в «Знаке четырех». – Посмотрите, как желтый туман клубится по улице, обволакивая грязно-коричневые дома. Что может быть более прозаично и грубо материально?»

А вот еще одно описание смога холодным туманным утром ранней весной, на этот раз из «Медных буков»:

«Густой туман тек между рядами сумрачных домов, и окна напротив маячили темными бесформенными пятнами сквозь тяжелые желтые клубы».

Классический лондонский смог возникал оттого, что с туманом соединялся дым от сжигания большого количества угля в домах и на многочисленных фабриках и заводах. 1880-е годы, то есть первые десять лет дружбы Шерлока Холмса и доктора Уотсона, были пиком этих туманов. Если между 1871 и 1875 Лондон был окутан смогом 51 день в году, то между 1881 и 1885 это было уже 62 дня, а между 1886 и 1890 – 74 дня в году. Самые густые туманы возникали в ноябре и могли продолжаться до самой весны. Кроме мистической и тревожной атмосферы, которую клубы тумана создавали на лондонских улицах, они служили источником множества вполне реальных проблем. Во-первых, туманам всегда сопутствовало полное прекращение движения городского транспорта. Если бы Холмс с Уотсоном дольше смотрели на Бейкер-стрит, окутанную гороховым туманом, они бы увидели, как пробираются по улице омнибусы, предшествуемые специальными провожатыми с факелами или фонарями в руках. Конной железной дороги на Бейкер-стрит не было, но в Лондоне это был единственный, помимо омнибусов, вид транспорта, рисковавший выходить на маршруты. Наемные кэбы в такую погоду были беспомощны, поскольку кэбменам нужно было самим искать путь во мгле и никто в этом деле не помогал им. В таких случаях самым быстрым и надежным средством передвижения становилась подземка. Однако самой большой проблемой была угроза для здоровья. В течение одной туманной недели 1880 года от респираторных заболеваний умерло на 600 человек больше, чем в обычные недели без тумана. В 1878 году сотни голов крупного рогатого скота погибли от удушья на сельскохозяйственной выставке в пригороде Лондона Излингтон, и еще больше было прирезано из «гуманных соображений».

«Я был в Лондоне в светлое, по-тамошнему, время, так что несколько раз видел красный диск солнца, однако и при мне туман несколько раз мешал находить дорогу на улицах, – вспоминал Лев Тихомиров. – А лондонцы говорят, что когда наступает настоящий туман, то на улицах не видно экипажей и на тротуаре человек пропадает из виду уже в двух шагах».

Натаниэль Готорн в своих «Английских тетрадях» за 1859 год описывал довольно легкий лондонский смог так:

«В то утро, когда настало время вставать, был только лишь слабый отблеск дневного света, и у нас на столе за завтраком, почти в десять часов, стояли свечи. Снаружи был плотный, тусклый туман, заволокший все настолько, что мы едва могли видеть противоположную сторону улицы. В одиннадцать часов я вышел в самую середину этого тумана, который в тот миг казался несколько более смешанным с дневным светом; ибо, казалось, происходят непрерывные изменения в плотности этой тусклой среды, которая меняется так сильно, что вот сейчас вы можете видеть не дальше своей руки, а мгновение спустя вы можете видеть, как кэб выскакивает из сумрака в двадцати ярдах от вас…

Я пошел домой через Холборн; туман был более плотен, чем когда-либо – очень черен, действительно более похожий на квинтэссенцию грязи, чем на что-нибудь еще; призрак грязи, одушевленная сущность грязи, отошедшей в мир иной… Добравшись до дома, я обнаружил, что туман распространился по гостиной, хотя как он мог проникнуть в нее – тайна. Начиная с сумерек, однако, атмосфера снова ясна».

Настоящие туманы, – утверждал известный английский журналист Джордж Сала, – «были туманами, осязаемыми на ощупь, так что вы могли… закупорить их в бутылку для дальнейшего осмотра». Автор «Живописных зарисовок Лондона» Томас Миллер говорил, что в тумане человек чувствовал себя оказавшимся «в растворе желтого горохового пудинга, достаточно густого как раз для того, чтобы проходить через него, не будучи совершенно удушенным или полностью задохнувшимся… каждый раз, когда вы открываете рот, вы глотаете его, и целый день вынуждены жечь свет и, в дополнение к туману, вдыхать пары от газа, свечи или лампы, у которых шанс на спасение не больший, чем у вас, так как горят они тускло, желтым светом и дурно… [уменьшение количества кислорода в заполненном смогом воздухе сказывалось на яркости горения газа. – С.Ч.] Вы осторожно ступаете вперед, нащупывая ваш путь вдоль стен, окон и дверей всякий раз, когда есть возможность, пока вы, наконец, не кувырнетесь с головой в какой-нибудь подвал… или, возможно, подземный угольный погреб… Вы опять выбегаете на улицу; а поскольку вы не можете видеть ни на ярд перед собой, то ломаете ноги о бидон молочника… Даже тот, кто хорошо знаком со всеми углами и закоулками нашего далеко распростершегося города, удивительно обманываются в расстоянии и величине, которую принимают предметы, когда они разрастаются до неясных и гигантских размеров через плотный туман. Газовые фонари выглядят так, будто находятся на высоте третьего этажа, если только вы не стоите прямо под ними, поскольку свет, который они испускают, почти весь направлен вверх… Разок поверните неправильно, и можете считать себя сверхудачливым, если сумеете снова найти правильную дорогу в течение трех часов… Вы, кажется, идете как назад, так и вперед; и некоторые старые кокни действительно утверждают, что самым надежным способом добраться до Темпл-Бара от Чаринг-Кросса было бы… решительно идти в другую сторону, ни разу не поворачивая головы, и что к концу третьего часа вы почти наверняка доберетесь до места, куда намеревались попасть, если только не пройдете мимо».

Лондонский смог. Рисунок из журнала “Punch”. 1892

Смог не только мешал пешеходам и экипажам: он представлял большую проблему и для всех, кто работал в Лондоне – ремесленникам, ювелирам и часовых дел мастерам, портным и фотографам. А таковых, как мы сейчас увидим, среди соседей Шерлока Холмса было немало. Им приходилось даже днем использовать дорогое газовое освещение, а те, кто не мог себе этого позволить, просто не могли ничего делать. Да и газ не всегда спасал. В декабре 1859 года Энгельс писал Карлу Марксу: «…как только я зажег газ, то оказалось, что он горит до того тускло, что во всей конторе пришлось остановить работу. В моей квартире уже около недели еще хуже: из-за продолжительного мороза с туманом столько газа потребляется в течение дня, что вечером совсем нет давления, а следовательно, нет и света. Это лишает меня возможности написать сегодня статью…»

Глава 4. Соседи

Теперь пришло время посмотреть, кто же оказался соседями Холмса с доктором Уотсоном, когда оба жильца перевезли свои вещи в дом миссис Хадсон.

Если встать спиной к дверям дома 72, который мы выбрали в качестве дома 221-б (из уважения к долгой жизни Бенинга Арнольда, проживавшего в тот год в доме 72 вместе с горничной и кухаркой, мы поместим здесь его ювелирную лавку на первом этаже), то налево до угла с Кинг-стрит будут всего два здания. Ближайшее, № 71, занимал профессор музыки Джордж Карр с женой, 3 дочерьми, 3 сыновьями и служанкой, однако в тот же год они съехали. Напрашивается вывод, что профессор музыки сбежал вместе с семейством, не выдержав музыкальных упражнений Холмса на скрипке. И самому тяжело слушать, да и ученики приходят. Брандмауэры между террасными домами очень часто были всего в полкирпича толщиной вместо положенного кирпича (т. е. примерно 11 см), так что звуки скрипки наверняка были слышны соседям. Возможно, что в эту стену Холмс еще и из револьвера стрелял, выводя вензель королевы Виктории. Наши предположения подтверждаются и тем, что занявший квартиру профессора обойщик Томас Артауд и портниха мадам Луиза Фреше тоже недолго здесь прожили и через несколько лет съехали. Вместо них в доме открыл кондитерскую француз Жозеф Дюбуа, который уже никуда отсюда не девался по крайней мере до Первой мировой войны. Может быть, он был тугим на ухо, а может, ему даже нравилась музыка, исполняемая соседом. У него миссис Хадсон могла покупать покупать себе сладости, а доктор Уотсон – конфеты для очередной своей невесты. Одновременно с кондитерской Дюбуа, квартиру в доме 71 снимали обычно портнихи.

Угловое здание занимал вестэндский филиал Объединенной страховой конторы, заведение довольно старое, располагавшееся здесь как минимум с начала 1840-х годов и во все время проживания Холмса на Бейкер-стрит. Управлял филиалом в 1881 году Чарльз Дарелл, но затем его сменил Роберт Лаудон, продолжавший исполнять свои обязанности до самой мировой войны.

Дом 73 справа служил жилищем парикмахеру, парфюмеру и специалисту по восстановлению волос Роберту Эймзу, его жене, двум дочерям, сыну, двоюродной сестре, служанке и помощнику.

у. Мистер Эймз, а с конца 1890-х его вдова, продолжавшая дело супруга, были постоянными соседями Холмса и никогда в интересующее время не покидали этот дом. Так что великий детектив всегда мог заглянуть к ним в заведение и заказать очередной парик для маскировки. Дом 73 был, видимо, достаточно большим, потому что Эймзы не только, подобно их соседу-ювелиру Арнольду, сдавали в аренду другую недвижимость, но в том же доме в 1881 сдавали комнаты портнихе миссис Амелии Барбер с ее взрослым сыном и двоюродной сестрой-портнихой. И при этом им всем было где поместиться.

Массаж головы в парикмахерской. Рисунок из журнала “Punch”. 1891

Парикмахер. Рисунок из журнала “Punch”. 1892

Дом 74 в 1881 году делило фотографическое заведение Генри Ашдауна и ювелирная лавка Чарльза и Уильяма Найтов. Последние не выдержали конкуренции с Арнольдом и вскоре исчезли с Бейкер-стрит, да и фотограф тоже предпочел уступить место портнихам и дамским портным.

В доме 75 располагалась лавка канцелярских товаров француза Эмиля Маскара, вполне процветавшего на этом месте вплоть до Первой мировой войны. Сам он с семейством жил не здесь, а за углом на Бландфорд-стрит. Жилые помещения занимала портниха мисс Маргарет Стьюарт с сестрой, двумя племянницами и служанкой.

Дом 76 занимала торговка книгами и канцелярскими товарами миссис Катрин Хемпфри с дочерью, служанкой и одной квартиранткой. Видимо, окрестные жители Бейкер-стрит потребляли очень много чернил и бумаги, потому что и через десять лет здесь все еще была канцелярская лавка (правда, с другими хозяевами, девицами Эмили и Флоренс Белл), к рубежу столетий все же сменившаяся на ателье вышивальщиц.

Дом 77 служил в 1881 году мастерской выходного платья, которой владела миссис Э. А. Джонстон, с коей проживали еще 7 девушек-портних и служанка.

Нижний этаж дома 78 был складом экипажей-берлин Чамберса и Шульца, а в верхних этажах обитала мисс Л. Э. Грей, агент по приисканию, обучению и найму гувернанток, вместе с матерью и служанкой. Потом их всех сменила «Портман-Сквер Раббер Ко.», а к концу века-Фредерик Бакс, торговец антикварной мебелью.

В парикмахерской. Рисунок из журнала “Punch”. 1892

Старая леди у фотографа-шотландца. Рисунок из журнала “Punch”. 1891

Последним домом в этом квартале, прямо на углу с Джордж-стрит, был трактир «Св. Андрей», содержавшийся в 1881 году мисс Эмили Браун, а к концу века перешедший в руки миссис Элизабет Неттлтон.

В мясной лавке. Рисунок из журнала “Punch”. 1892

Как я уже упоминал выше, на противоположной стороне Бейкер-стрит, прямо напротив дома 72, находилась аптека Джона Тейлора, который проживал вместе с женой, двумя дочерьми, помощником аптекаря, кухаркой и горничной.

Слева от него в доме 14 жили супруги Бакенем, занимавшиеся пошивом мужских сорочек и дамских нарядов, два их сына, две дочери, внучка и служанка. Отдельно от них проживал еще один аптекарь, Чарльз Чайлдз с женой. Во времена воскрешения Шерлока Холмса мы находим здесь каретных мастеров братьев Мосс, еще через пять лет других каретных мастеров Дж. А. Лаутона и Ко.

На углу с Блэндфорд-стрит в доме 15 располагалось Дамское общество взаимопомощи, секретарем которого была миссис М. Дж. Лаптон. Из постоянных жильцов здесь была торговка галантереей с помощницей и служанкой, а также еще одна пожилая дама с дочерью-модисткой и внучкой. К 1894 году общество перебралось в другое место, а дом был полностью оккупирован портнихами и модистками. В XX веке население дома в целом сохраняло свой характер, хотя в верхних этажах расположилась частная лечебница мисс Элизабет Мастерс.

Дом справа от аптеки Тейлора (№ 12) занимали строитель Джон Э. Хаммонд, живший здесь с женой и служанкой, и портниха мисс Эмма П. Макферсон, с которой проживали 7 помощниц и служанка. Спустя 14 лет состав арендаторов стал несколько благороднее: кроме портнихи справочники указывают здесь фотографию Брауна, Барнза и Белла, а также аукционистов Перси Сларка и Ко.

Дом 11 занимал зеленщик Френсис Брукс с женой-портнихой, дочерью, двумя помощницами жены, квартирантом, кухаркой и горничной. В начале 1890-х здесь располагался уже итальянский ресторан Аброджио Цаффарони, куда Холмс мог ходить обедать после своего воскрешения. Амброджио Цаффарони сменили братья Анновацци, но итальянский ресторан остался. Впрочем, к 1910 г. его уже здесь не было, вместо ресторации опять заселились портные.

Нижний этаж домов 9 и 10 занимала фотография Томаса Фолла, куда в течение всего своего проживания на Бейкер-стрит мог обращаться Холмс. В верхнем этаже № 10 жили Уильям Филлипс и сын, мастера по внутренней отделке домов, а в № 9 – сторож фотографического ателье с женой и двумя служанками.

В угловом доме 8-а находилась кондитерская Генри Энгельфилда и Ко; к рубежу столетий к совладельцам добавилось имя Уидера, который к 1910 г. стал главным партнером. Скорее всего, именно отсюда посыльный доставлял Холмсу с Уотсоном ужин в рассказе «Знатный холостяк».

Дальше на юг мы не пойдем. В этом направлении через квартал Бейкер-стрит заканчивалась, упираясь в Портман-сквер. Укажу только, что по восточной стороне, на дальнем углу высилась Портмановская англиканская церковь Cв. Павла. «Подобно большинству ее соседей, это унылое, тяжелое, нецерковно выглядящее строение», – так описывалась церковь в книге 1878 года «Оксфорд-стрит и ее северные окрестности». Она была выстроена в 1779 году как частная церковь для Портмановских владений, а с 1899 стала приходской: с 1888 года в ней начали производить обряд крещения, а с 1899 – венчания. Священником здесь в год поселения на Бейкер-стрит Холмса и Уотсона был Невилл Шербрук.

Наша прогулка по Бейкер-стрит продолжится на север, в сторону Мерилебоун-роуд.

Самой большой достопримечательностью здесь был Бейкер-стритский базар, занимавший большую часть квартала по левую сторону и принадлежавший Уильяму и Эдмунду Боулнойсам. Первоначально он назывался «Портмановский базар». Он хорошо виден на плане и имеет выходы на Бейкер-стрит, на Кингс-роуд и в проулок Глостер-мьюз-ист. Это был самый популярный лондонский базар викторианского времени. Базаром в те времена назывались прообразы современных торговых центров, в которых сдавались различным владельцам помещения под лавки и другие заведения.

Из этих заведений, прежде всего, интересна выставка мадам Тюссо и Сыновей. Да, это тот самый музей мадам Тюссо, лакомая приманка для посещающих Лондон туристов. Выставка восковых персон обосновалась здесь в задней части здания в 1835 году, где и находилась вплоть до 1884 г., когда по распоряжению внука мадам Тюссо, Джозефа Ренделла, музей переехал на его нынешнее место, на Марилебоун-роуд. К моменту появления на Бейкер-стрит Холмса с Уотсоном сама мадам Тюссо уже тридцать лет как умерла, но ее восковые персоны продолжали пользоваться популярностью. Чтобы попасть на выставку, нужно было пройти через маленький холл и подняться на второй этаж по широкой лестнице. Сама выставка представляла собой хорошо освещенную анфиладу комнат длиной 74 м и шириной 15 м. Здесь были представлены британские короли от Георга IV в королевской мантии до королевы Виктории и покойного принца-консорта, европейские монархи и политики, убийцы и жертвы Французской революции. Были две комнаты Наполеона с реликвиями великого императора, в том числе походной кроватью, на которой он умер, и двумя экипажами, которыми он пользовался при Ватерлоо. Открыта выставка была ежедневно с 10 до 17 и с 19 до 23 часов (позднее время считалось лучшим для осмотра экспозиции). Стоимость посещения выставки составляла 1 шиллинг, детей можно было провести за полцены. Для тех, кто хотел посетить комнату Наполеона и «Палату ужасов», дополнительная плата составляла 6 пенсов. Здесь же можно было купить каталог за 6 пенсов. На пасху в апреле 1881 года в музее мадам Тюссо появился новый экспонат – восковая фигура, изображающая умирающего Александра II, за две недели до того убитого в Петербурге народовольцами.

По части торговли Базар славился в Лондоне 1880-х своими экипажами (депо экипажей принадлежало хозяевам Базара братьям Боулнойсам) и прекрасным выбором китайских и японских товаров, занимавших цокольный этаж. Для торговли Базар был открыт ежедневно с 10 утра до 6 вечера. Когда музей восковых персон выехал из здания, его место заняли Портмановские залы, ставшие одними из наиболее популярных «залов для приемов» викторианских времен. Залы находились в задней части домов №№ 56, 57 и 58 по Бейкер-стрит, с импозантным входом на Бейкер-стрит, прорезанным в нижнем этаже дома № 58.

Что еще находилось в этом конце Бейкер-стрит? Несколько фотоателье – надо сказать, что фотографы почему-то любили Бейкер-стрит. На западной стороне в № 54 помещались знаменитые фотографы, господа Эллиот и Фрай, чья галерея «Талботайп» – возможно, названная в честь британского пионера в области фотографии Уильяма Фокса Талбота, физика и химика, изобретшего в конце 1830-х негативно-позитивный процесс калотипии, – тянулась по фасадам сразу двух домов: 55 и 56 (то самое место, что указывал Дойл Чуковскому как дом Шерлока Холмса). Здесь не только фотографировали, но и продавали фотографические аппараты. В № 63-а была фотография Уиндоу и Грува в № 44, кроме канцтоваров и парикмахерской, располагалась Имперская Фотографическая компания (Imperial Photographic Company); по восточной стороне – фотоателье Чарльза Смолла и Боннинга в № 22, Роберта Фолкнера и Ко в № 21 и Неттервиля Бриггса в № 20.

Уже после появления на Бейкер-стрит Холмса и Уотсона в угловом доме № 54 обосновалась «Лондонская меховая компания», а вот знаменитая похоронная компания Эдуарда Боддингтона находилась в доме 82 все время, пока Холмс проживал по соседству. В доме 65-а жили супруги Кост: муж изготовлял грудные эспандеры для ритмической гимнастики, а его жена была профессором ритмики.

Были на Бейкер-стрит еще несколько конкурентов Бенинга Арнольда: Джеймс Эдмондс держал ювелирный магазин в №№ 66 и 67 и Бейкер-стритском базаре, а в доме 25 жил ювелир Альфред Фуллер.

Существует утверждение о том, что прототипом доктора Уотсона был некий зубной техник (протезист) Уотсон, проживавший на Бейкер-стрит, но мне не удалось найти каких-либо его следов. А вот другие врачи на Бейкер-стрит были. Например, в домах № 33 (на углу с Дорсет-стрит) и № 34 проживали хирург Чарльз Хаммонд с семьей и квартирантом (армейским хирургом Р. А. Хайдом) и зубной хирург Артур Фредерик Кантон, так что наш доктор Уотсон был не одинок.

Почтово-телеграфная контора (и там же сберегательный банк), куда Холмс первоначально ходил отправлять свою корреспонденцию, находилась рядом, на Бландфорд-стрит. Позднее она переехала с Бландфорд-стрит на Бейкер-стрит в дом 66, но и тогда до нее было рукой подать. Ежегодно Холмс с Уотсоном наведывались на почту еще для одной надобности: чтобы купить себе за 10 шиллингов лицензию на ношение оружия вне дома, так как с 1870 года без лицензии оружие можно было держать только дома. Лицензия не имела регистрационного характера и была просто одним из способов пополнить казну.

Тот странный факт, что Уотсон в «Знаке четырех» ходил на почту так далеко, на Уигмор-стрит, может служить подтверждением уже высказанного мной предположения, что в противоположность заявлениям сэра Гарольда Моррисона, уже поселив героев на Бейкер-стрит, Дойл по крайней мере два года не удосуживался сам побывать на месте действия и потому ничего не знал о Бейкер-стритском почтовом отделении.

На почте. Рисунок из журнала “Punch”. 1892

Столь же странно пристрастие доктора Уотсона (и Холмса, видимо, тоже) к табачной лавке Бредли на Оксфорд-стрит. До появления на Бейкер-стрит Уотсон провел в Лондоне совсем немного времени (в гостинице на Стрэнде, которая значительно дальше от Оксфорд-стрит, чем дом 221-б), Холмс тоже жил в другом месте. Почему они выбрали именно эту лавку? Ведь на самой Бейкер-стрит и в окрестностях таких лавок было несколько. На юго-восточном углу Адам-стрит и Бейкер-стрит, прямо напротив церкви, там же, где и трактир «Герб Манчестера», была табачная лавка. Еще одна располагалась на северо-восточном углу Дорсет-стрит и Бейкер-стрит. В доме 19 по Блендфорд-стрит, на полпути между Кендаллс-мьюз и Манчестер-стрит, имелась табачная лавка Уильяма Холла, которого позднее сменила в качестве хозяйки мисс Сара Хейзель.

Воскресный день в трактире. Рисунок из журнала “The Graphic”. 1879

Из культурных достопримечательностей на Бейкер-стрит можно также упомянуть Общество Глюка с секретарем Дж. А. Хатчинсоном во главе, занимавшее помещения в № 39, Аштоновскую библиотеку в доме № 33, Квебекский институт и Ашемское общество в доме № 18, где собирались поклонники английского ученого и писателя Роджера Ашема (1515–1568).

Ну и, конечно, жизнь лондонца была немыслима без питейных заведений. До знакомства с Холмсом доктор Уотсон не прочь был, похоже, «заложить за галстук»: мы знаем, что он встретился со Стемфордом в баре «Критерион» и, пригласив приятеля в ресторан «Холборн», также распивал с ним вино. Да и во время проживания в квартире на Бейкер-стрит у Холмса с Уотсоном не переводились алкогольные напитки. Прямо наискосок от их дома, на северо-восточном углу с Бландфорд-стрит, в доме № 16 находился прекрасный винный магазин «Генри Доламора и Ко.», основанный бывшим владельцем знаменитой таверны «Старый чеширский сыр» на Флит-стрит. Трактир «Святой Андрей» на углу с Джордж-стрит я уже упоминал. Если пройти по этой улочке на восток, то на юго-западном углу с Манчестер-стрит был трактир «Герб Уэстморленда», а если пройти на запад, то на юго-восточном углу с Глостер-Плейс – трактир «Герб Ворчестера». Трактир «Голова Уолласа» был на северо-западном углу Бландфорд-стрит и Ист-стрит. На северо-восточном углу Дорсет-стрит с Дорсет-мьюз-ист стоял трактир «Ячменная скирда», а на северо-восточном углу той же Дорсет-стрит и Спринг-стрит – трактир «Пшеничный сноп». Три трактира было на Ист-стрит: между Дорсет-стрит и Паддингтон-стрит – «Герб друидов», между Паддингтон и Йорк-плейс – «Герб Йорков», ниже Дорсет-стрит – «Военная удача». Ну, и на юго-восточном углу Адам-стрит и Бейкер-стрит, как уже говорилось, прямо напротив церкви можно было найти трактир «Герб Манчестера».

Из банков ближе всего к дому находилось отделение London and South Western Bank Limited, в доме 451 по Оксфорд-стрит – это на южной стороне улицы на углу с Orchard-стрит, продолжением Бейкер-стрит. Однако мы совершенно точно знаем, что Холмс имел счет в другом банке – Capital and Counties Bank Limited, который существовал все время Холмса и был тем самым ульем, в сотах которого великий детектив копил свои сбережения, потраченные впоследствии на аренду пасеки в Суссексе. Его филиал находился в 195, Oxford Street. Это совсем не близко, да и условия вкладов и хранения там не отличались от других крупных банков, так что не понятно, почему Холмс выбрал именно его; возможно потому, что ко временам «Возвращения Шерлока Холмса» некоторые упоминания в тексте уже вполне могли и оплачиваться. А вот Ватсону выбирать не приходилось – за своей пенсией ему нужно было топать на Чаринг-Кросс, в банк Cox and Co, который обеспечивал его денежным довольствием еще в Индии и Афганистане.