Текст книги "О покаянии, исповеди, причащении Святых Христовых Таин и исправлении жизни"

11. В ту же неделю

Святая Церковь приводит нам ныне на память падение прародителей. Цель у нее при сем и та, чтобы, помня, что состоим на месте изгнания, мы меньше ширились и высились, а более смирялись и сокрушались; но особенно та, чтобы, переходя мыслию от падения прародителей к своему личному падению, разгорались мы духом ревности к восстанию и возвращению того, что потеряно падением. Затем воспоминать сие и установлено перед началом святого поста, который есть по преимуществу время покаяния и самоисправления. В этом мы должны слышать нежный голос сострадательной о нас Матери-Церкви, которым она будто глашает к каждому из нас: «Пал ты? Встань! Вот отверзается тебе дверь поста и покаяния – ободрись, вступи с дерзновением и потеки сим поприщем без саможаления».

Чад Церкви и не следовало бы много убеждать, чтобы вняли сему призыванию; но что делать нам со своей нерадивой и беспечной душой? Не слушает, или слыша не внимает, или внявши разными изворотами отговаривается от дела, к которому приглашают ее ради ее же блага. Войдемте же к душе своей и будем уговаривать ее не пропустить даром предлежащего поста, а воспользоваться им к своему покаянию и исправлению.

Как-то у нас так устроилось, что постом только мы немного и остепеняемся, постом только и находим попечительные о спасении помышления. В другое время мы позволяем себе вольности, иногда в очень широких размерах, не без греха, считая их безгрешными; а постом как-то сама собою отрезвляется мысль; желания признают законной обуздывающую их меру и покоряются ей, хоть не всегда без ропота. И заботы многие умолкают, а выступает на среду забота о едином на потребу, хотя, как запуганное дитя, робко предъявляя свои требования. Такое благонастроение обыкновенно навевает на нас святой пост; и трудно бы поверить, чтобы кто пропустил его бесплодно. Бывает, однако, так, что, несмотря на спасительное влияние поста, несмотря даже на чувствуемое во время его понуждение к самоисправлению, для иных он не причисляется ко дням спасения. Кому не нужно и кто не чувствует потребности исправить в себе неисправное? Но приходит саможаление – подруга беспечности и нерадения – и заглушает те добрые движения. И вот начинаем мы отодвигать исполнение сих требований: сначала с первого дня на второй, со второго на третий; потом с первой недели на вторую или третью, с третьей на четвертую или последнюю, а на последней что-нибудь помешает или какой-нибудь предлог и отлагательство придумает лукавая леность. Так и весь пост проходит без говения, исповеди и Святого Причастия. Но пропусти только пост, в другое время нечего и ожидать, чтобы мы занялись делом спасения. Если постом, когда все приспособлено к тому, и не церковные только, но и житейские порядки направлены к тому, мы не сделаем этого, куда собраться нам взяться за дело это после поста? Так и придется опять жить в беспечности и нерадении, в тех же греховных привычках и страстях и в том же прогневании Бога до следующего поста. А кто знает: доживем ли мы до него? Что же будет, если умрем в греховном и нераскаянном состоянии?!

До этого поста мы уже почти дожили – возблагодарим Господа за эту милость; но и воспользоваться ею поспешим со всей готовностью. Конечно, спасения ради нашего благоволил так Господь, несмотря на нашу нерадивую и беспечную жизнь. Срок жизни нашей не в нашей власти, а в распоряжении Божием. Господь же продляет или сокращает дни наши, судя по тому, можно ли ожидать от нас какого добра или нет. Нечестивые и грешные не преполовят дней своих, то есть и половины не проживут того, сколько бы прожили, если б угождали Богу. Всякий из нас в Церкви Божией – что дерево в саду: богоугодно живущие – это доброплодные древа, а нерадивые и беспечные суть то же, что древа бесплодные. Смотрит садовник на бесплодное древо год, смотрит другой, смотрит третий, а потом срубает и в огнь бросает. Так бывает и с нами: ждет от нас Господь плода покаяния год, ждет другой и третий, а потом, видя, что от нас нет ничего доброго, предает в руки смерти и через нее препровождает к праведному воздаянию, ожидающему беспечных. Припомните притчу Спасителя о бесплодной смоковнице (см.: Лк 13, 6–7). Домовладыка говорит садовнику: Вот, я третий год прихожу искать плода на этой смоковнице и не нахожу; сруби ее: на что она и землю занимает? Садовник упросил его оставить бесплодную еще на год, авось принесет плод; и если уж и после того не принесет, тогда посечь. Это образ того, как милость Божия вымаливает у правды для нас, беспечных, год за годом, в чаянии – не принесем ли наконец плодов покаяния? Ах, братие, кто знает; может быть, в последний раз уже дается нам пост сей! Может быть, даже теперь вокруг нас ходит правосудие и, секирою своею касаясь корня жизни нашей, требует посечения нас, бесплодных, а милость Божия умаливает его дать нам еще хоть этот пост, не покаемся ли, не исправим ли жизни своей и не сделаем ли потом какого добра. Поможем же милости превысить правду, положив в сердце своем непременно в сей пост заняться собой как следует и выправить все неисправное в жизни нашей, в делах наших, в наших чувствах и намерениях. Вступая в пост, так и сложимся в мыслях, что это в последний раз дано нам время на покаяние; пропустим – не жди больше подобной милости. Заключим себя в сей тесноте – что или труды покаяния, или смерть и по смерти – суд и мучение вечное! Авось отбежит сон беспечности и хоть чувство самосохранения возбудит дух к свойственной ему напряженности и живости действования! А чтобы это сильнее воздействовало на нас, да звучат постоянно в ушах наших следующие слова апостола: Или пренебрегаешь богатство благости, кротости и долготерпения Божия, не разумея, что благость Божия ведет тебя к покаянию? Но по упорству твоему и нераскаянному сердцу, ты сам себе собираешь гнев на день гнева и откровения праведного суда от Бога (Рим 2, 4–5).

Конечно, многие и очень многие из вас так и расположены действовать; но нет ли таких, кто колеблются духом и расслабляются сердцем? Пожалейте себя, братие! Отбросьте на минуту пагубное невнимание к делу спасения и давайте рассуждать! – Вон те и те – сколько их! – собираются с первых же дней поднять труды поста и говения, а мы с вами не думаем себя беспокоить и тревожить, но слагаемся как обычно проводить время, творяще волю плоти и помышлений. На вид – будто те теряют, а мы приобретаем, на деле же – мы теряем, а те приобретают! Они получат прощение грехов, умиротворятся в совести, вступят в мир с Богом, соединятся с Господом во Святых Тайнах и начнут вкушать радость жизни в богоугождении, а у нас останется то же смятение и нестроение внутри, та же туга и недовольство, то же бремя грехов и страстей, то же нечаяние и томление, которые, однако, увеличат тяжесть положения нашего в виду тех исправившихся и обрадованных за исправление жизни. Как тень кажется гуще, когда увеличивается светлость прилежащих частей, так те все более и более будут восходить, а мы все более и более нисходить. Чего же ради мы попустим себе это? Не то же ли естество и у нас? Не то же ли и наше призвание? Не обетовано ли и нам все то, что и они получат? Чего же ради мы попустим себе испытать такие лишения? Себя жалеем? О жалости достойное жаление, которым губим себя навеки! Труда боимся? Но что тут за труд? – Труд сей кажется трудным, пока не вступим в него. А как только начнем трудиться, вся трудность его исчезнет, потому что не мы одни будем трудиться, но и благодать Божия, помогающая усердным деятелям во всяком благом деле. А хоть бы и в самом деле трудно было кому: можно ли ставить то на вид, помышляя, что дается за сей малый труд?! И как без труда-то обойтись? Вчера Святая Церковь прославляла всех подвизавшихся во спасении. Посмотрите же! Все трудились: юноши и девы, мужи и жены, светские и духовные, пустынники и в мире живущие; и без труда никто еще не вошел в Царствие Божие! Что же и говорить о труде, когда без него можно только пагубу улучить? Да и погибельные разве не несут труда и тяготы? О сколько, да и какого еще! – Так не выходит ли, что в пагубном труде пребывать мы готовы, а о труде спасительном и слушать не хотим? Иной скажет: дела и обстоятельства мешают. И не говорите; стоит захотеть, и дела все переделаны будут, и обстоятельства улажены благоприятно, и дело говения и пощения совершится душеспасительно. Бог дал человеку свободу, по которой он может заставить все двигаться вокруг себя. Не в делах помеха, а в нашем самолюбии, саможалении и богозабвении, в нашем ослеплении, нечувствии и нерадении. Вот ими, как пленницами и узами, связал нас сатана и бросил валяться во грехе, а мы тому и рады, хоть видимо не ко благу нашему такое положение.

Возникнем же от сих сетей, которыми нас живых уловляет сатана в свою волю. Послушаем лучше гласа апостольского, будящего нас от сна беспечности: наступил уже час пробудиться нам от сна… Ночь прошла, а день приблизился: итак отвергнем дела тьмы и облечемся в оружия света (Рим 13, 11–12). Вот, теперь время благоприятное, вот, теперь день спасения (2 Кор 6, 2). Встань, спящий, и воскресни из мертвых, и осветит тебя Христос (Еф 5, 14). Аминь.

1 марта 1864 г.

12. В ту же неделю

Слава Тебе, Господи! Еще сподобились мы дожить до святого поста; еще дается нам время опомниться; еще изъявляется готовность принять нас в отеческие объятия помилования. Три недели молитвенно взывали мы: «Покаяния отверзи нам двери, Жизнодавче!» Вот, приблизилось это спасительное покаянное время! Стоим у входа во святый пост – поприще покаяния и милосердования к нам Божия. Приступим же с дерзновением и внидем с желанием. Никто не отказывайся. Никто не уклоняйся в ином месте.

Пост представляется мрачным, пока не вступают в поприще его; но начни – и увидишь, что это свет после ночи, свобода после уз, льгота после тягостной жизни. Слышали, что в нынешнем Апостоле говорилось: ночь прошла, а день приблизился (Рим 13, 12.)? Ночь – это время до поста, а день – это пост. Апостол хочет, чтобы мы так же желательно сретили пост, как желательно встречаем день после долгой ночи. Примите только к сердцу то, чего требует, что дает и что обещает пост, – и увидите, что иначе сему и быть нельзя. Ибо чего требует пост? Покаяния и исправления жизни. Что дает? Всепрощение и возвращение всех милостей Божиих. Что обещает? Радость о Духе Святе здесь и вечное блаженство там. Восприими все сие сердцем, и не возможешь не возжелать поста.

На пост восстает одна плоть, и неблаговолящие к посту плотские суть, хоть им не хочется ставить себя в этот разряд и они несколько благовиднее объясняют свое отчуждение от поста: не хочется оставить жизнь, привольную для плоти, вот и поднимают жалобы на пост. Духовная же сторона наша любит пост, жаждет поста, ей привольно в нем. Надо бы сказать: возбуди и развей в себе духовную сторону, и будешь с постом в ладу, как с другом своим; но для раскрытия сей-то стороны и узаконен Господом пост. Вот и необходимо наперед самопринуждение; необходим наперед труд несладкий, чтобы потом вкусить плодов сладких. Пусть рассуждение плотское чуждается поста; ты под иго веры покорись и апостольскому учению внемли: Помышления плотские суть смерть, а помышления духовные – жизнь и мир, потому что плотские помышления суть вражда против Бога; ибо закону Божию не покоряются, да и не могут. Посему живущие по плоти Богу угодить не могут (Рим 8, 6–8).

Вот с чем граничит отчуждение от поста из угождения плоти и подчинения себя плотскому мудрованию: с потерей возможности Богу угодить и даже с враждой на Бога! Почему у кого есть хоть малая искра страха Божия, тот не станет чуждаться поста и сам, при свете сего страха, отразит все лживые предлоги к его нарушению. Можно бы сказать: оживи в себе страх Божий – и охотно вступишь в поприще поста, и без труда пройдешь его все – от начала до конца; но опять, как оживить страх без поста? Суета, заботы, пустые развлечения, утехи, страстные увлечения, а то и просто одна толкотня заведенных отношений – не дают войти в себя, опомниться и живо сознать свои обязательные к Богу отношения! Надо потому заставить себя вступить в поприще поста и исполнить все его требования. Тогда улягутся суетные желания, помыслы и страсти, внятно услышится голос совести и живо восстанет сознание Бога и ответственности пред Ним. А после этого, может быть, даже недостаточными покажутся обычные постные труды; ибо страх Божий, ожив этим путем, станет неодолимой, никаких преград не знающей силой, действие которой прямо направляется против всякого угодия плоти, поддерживаемого саможалением.

Когда войдешь в это состояние, тогда сами собою странными и смешными покажутся все права плоти на льготы, какие предоставляем мы ей в обычной жизни; а пока не войдешь, нечего и обличать лживость предлогов к угодию плоти, отвлекающих от поста. Сим обличениям не к чему привиться, чтобы произвести свое действие. Одно можно посоветовать: минуй всю свою жизнь, какую бы долгую ты ни обещал себе; стань у своего смертного одра и рассуди – может ли совесть твоя обещать тебе благой исход, если тотчас застанет тебя таким, каков ты теперь? Если не может, то наперед знай, что в ту минуту ты готов будешь зараз поднять тяготу десяти, сотни, тысячи постов, чтобы только улучить помилование, и не дано тебе будет сие. Так, вместо того чтобы тогда испытать такой горький отказ, вот дается тебе пост, которого и одного достаточно для получения помилования; вступи в него бодренно и проведи по намерению Божию. Кто знает, может быть, это последний для тебя пост и последняя тебе милость?

Пропустишь – не жди больше.

И зачем пропустить? Довольно пожили творя волю плоти и помышлений: пора от грех избывше пожить правдой. Довлеет вам мимошедшее время, – говорит апостол, – ходившим в нечистотах, в похотях, в пьянстве, в козлогласовании, в лихоимании и полном блуда разлиянии (1 Пет 4, 3–4). Пора отложить дела темные и облещися в оружия света. Пора начать ходить благообразно, как во дни, и перестать плоти угодия творить в похоти (см.: Рим 13, 12–14). Ибо если будем жить по плоти, то умрем; а если начнем духом умерщвлять деяния плотские, то живы будем (см.: Рим 8, 13). Ныне воспоминается падение прародителей и в них общее всех нас падение. Чем оно посредствовалось? Поблажкой плоти и нарушением поста и воздержания. Падение – смерть; восстание – живот. Хочешь внити в живот, вступи в подвиг поста, и тем паче что не можешь не сознать, что и твои собственные падения исходили из того же источника.

Кажется, довольно бы побуждений к тому, чтобы решиться на озлобление плоти в подвигах самоумерщвления в предлежащий пост. Но странное нечто совершается у нас: кому можно бы давать себе льготы, те наиболее себя озлобляют в посты; а кому следовало бы наиболее озлоблять себя постом, те самые широкие дают себе льготы. Праведники труд на труд себе прилагают, а грешники льготы за льготами себе позволяют. Уж не потому ли, что праведник себя грешником чувствует, а грешники ставят себя в рядах праведников?

А если так, то на что лучше указания на самоослепление, в каком держит нас плотолюбие, и на что более разумного основания к тому, чтобы не слушать его и действовать наперекор ему?

Вступим же мужественно в поприще поста. Да не будет между нами робких плотоугодников, кои за жизнь свою дрожат, если лишат их какого-либо блюда или отстранят какую-либо утеху! Да не будет между нами и суемудренных плотоугодников, кои лелеяние плоти обратили в закон, в силу каких-то особых своих учений. Таких еще вначале посрамил апостол, именуя их врагами Креста Христова: их конец – погибель, их бог – чрево, и слава в сраме, они мыслят о земном (Флп 3, 18–19). Ныне много слышится учений, расширяющих пути жизни, и много уже вошло обычаев, в которых привольно нашей плоти. Но будем помнить неложное слово Господа: Входите тесными вратами, потому что широкú врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны´ врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их (Мф 7, 13–14).

Прилепимся же и мы к тем немногим и в отверзающиеся пред нами врата утесняющего поста вступим бодренно, не позволяя себе суемудрых толкований и своевольных уклонений от того, что узаконено так мудро и что так спасительно исполнилось и исполняется всеми, понимавшими и понимающими цель и цену жизни во плоти не ради плоти (см.: Рим 8, 12). Аминь.

6 февраля 1866 г.

13. В среду 1-й недели Великого поста

Благодарение Господу, сподобившему нас еще дожить до святого поста и еще начать поприще спасительного говения! Но, братие, позаботимся и воспользоваться этой милостью как следует, чтобы она послужила нам во спасение, а не в осуждение.

Цель говения нашего есть приготовление к неосужденному принятию Святых Христовых Таин, к принятию Самого Господа, Который говорит: Ядый Мою плоть и пияй Мою кровь во Мне пребывает, и Аз в нем. Как Господь есть пречист, а мы нечисты, то приобщению Святых Пречистых Христовых Таин предшествует у нас очищение совести и получение всепрощения в Таинстве покаяния. Кто чист, с тем уже несомненно сообщится Христос Спаситель. Он любообщителен, Сам ищет общения с нами; и если не общится, причина сему наша нечистота. Стало, главное для нас дело есть очищение совести и получение всепрощения в Таинстве покаяния. Вот на это и обратим ныне всю заботу и попечение.

Очистится в совести и получит всепрощение тот, кто как должно покается. Спрашивается теперь: кто же как должно кается? Тот, кто познает свои грехи и сознается в них искренно; сознавшись, сокрушается о них и оплакивает их; сокрушившись и оплакав, полагает твердое намерение более не оскорблять Бога своими грехами, – а наконец в сих расположениях смиренно исповедует все грехи свои перед духовником, чтобы получить разрешение в них и явиться к чаше Господней оправданным и чистым перед очами Божиими.

Все это вам ведомо и было уже совершаемо вами неоднократно, так что и говорить вам о том нужно разве только для напоминания, что несмотря на частое прохождение сего пути, он все останется тот же, – другого нет и если б кто стал изобретать новый, предпринял бы бесполезный труд.

Итак, опять озаботьтесь познать свои грехи и сознаться в них. Познать свои грехи значит сказать, что такой и такой грех совершен нами; а сознаться в них – значит осудить себя в них, сказать: «Виноват», не допуская никаких оправданий и извинений. «Согрешил, виноват» – эти два слова надобно произнести прежде всего, произнести искренно.

Посмотрите же, в чем и как согрешили вы? Не думаю, чтобы это было трудно. Заповеди ведомы и совесть есть; заповедь укажет, что следовало нам делать, а совесть засвидетельствует, сделано ли то нами или нет. Страсть, которую надобно одолевать, и грехи, которыми мы наипаче оскорбляем Господа, не могут укрыться от нашего внимания: они стоят на первом плане и неотразимо теснятся в сознании. Это по слову Господа – не спица, а бревно в глазу. Вот на них наляжьте всей строгостью самоиспытания и самоосуждения; ибо есть лукавство в нашем грешном сердце, что оно готово судить себя строго во всем, кроме своей главной немощи – нравственной, между тем как все другое, кроме главных грехов, есть в нравственном отношении малость. И выходит, что при нестрогом внимании к делу мы способны только оцеждать комара и пожирать верблюда на нашем внутреннем суде. Сию-то неправоту и исправь каждый в себе прежде всего, то есть познай свою главную страсть и свои главные грехи и осуди себя в них, не допуская никаких извинений. А затем уже – обратись к познанию и других грехов, побочных, которые сравнительно с первыми можно назвать малыми, немногократными, нечаянными, случайными. Для сего просмотри заповеди Десятисловия и заповеди о блаженствах и смотри, какая заповедь нарушена и каких добродетелей недостает в сердце? Как в зеркале чистом, когда в него смотрятся с незакрытыми и незапорошенными глазами, видны и малые крапленки на лице, так обнаружатся все наши проступки и грехи в словах, делах и помышлениях, когда заставим совесть свою смотреться в зеркало заповедей Божиих, в слове Божием указанных. Останется только приложить к сему осуждение себя, сознание своей виновности, и это придет, когда отвергнем всякое оправдание себя чем бы то ни было; не станем извинять себя ни темпераментом, ни обстоятельствами жизни, ни родом служения и условиями отношений, ни увлечениями, ни неведением – словом, ничем; а сделаем так, чтобы коль скоро замечен грех, искренно говорить: «Виноват! Безответно виноват!»

Сознав грехи, надобно оплакать их, сокрушиться о том, что они сделаны. Кто искренно сказал: «Виноват», тому недалеко до того, чтобы сказать: «Зачем же все это мною наделано?» – пожалеть о том, устыдить себя, поболеть пред Господом, устрашиться суда Его и беды, ожидающей того, кто останется неоправданным во своих грехах! Не далеко до сего, однако и это требует труда над собой, самоуправления и самопринуждения; ибо есть окаменение сердца, по которому и сознавая грех, и не имея, чем оправдаться в нем, говорят: «Что же такое?» Вот и надобно рукоятию рассуждения взять молот сокрушительных истин Божиих и поражать ими окамененное сердце, пока умягчится, сокрушится и воздохнет. Помяни неизреченные милости Божии, тебе явленные в творении, промышлении и паче в искуплении, и то, как ты оказываешься неблагодарным; помяни совершенства естества твоего, тобою униженные; помяни горькую участь, тобой заслуженную и от тебя, может быть, уже недалекую; помяни прежний покой и теперешнюю тяготу духа; помяни, сколько раз говорил ты: «Не буду! Не буду!» – и все грешил и еще более и упорнее, чем прежде; помяни, что никто тебя не принуждал, сам по злому нраву своему грешил и оскорблял в лице Бога, Который все видит; и руку Его, которой Он останавливал тебя, ты отревал. Помяни смерть, суд, ад; помяни прочее все, чем надеешься сокрушить свое упорное сердце. Всячески тревожь его, возбуждай и приводи в движение. К этим размышлениям приложи молитву ко Господу, чтобы как Владыка всяческих дал Он тебе возобладать над сердцем своим и, как огнь вошедши, разварил упорство сердца твоего и избавил тебя от окамененного нечувствия. Все употреби, чтобы дойти до воздыханий сердечных, ибо это есть корень покаяния. Предшествует сему познание грехов; последует решимость не грешить. Но и предыдущее бесполезно и последующего не ожидай, если нет сего связующего их звена – печали сердечной о грехах. Печаль только ради Бога производит неизменное покаяние (твердую решимость не грешить) к спасению (2 Кор 7, 10). Что за покаяние, в котором нет сей печали, туги и сокрушения?!

Вслед за болезнью сердца о грехах придет и намерение отстать от них, не оскорблять ими более Господа и не губить себя. А за ним последует исповедание грехов самое искреннее и разрешение их самое действенное. И совершится покаяние воистину спасительное.

Даруй, Господи, всем нам во дни эти сподобиться сего дара Божия! А то что пользы, если без чувств, со скукой или рассеянием будем стоять на службах, досадуя, что долго тянутся; время, свободное от служб, будем проводить в полусне и бездействии; затем холодно проговорим на духу: «Грешен» – про грехи, о которых спросят, и помышления не имея о том, что главной у нас целью должно быть совершенное исправление жизни? Что пользы? Это будет значить – исполнить обычай говения, а не говеть во спасение. Блюдите убо, како опасно ходите, паче в дни сии, когда враг, не искушая грехами, ухитряется делать бесполезными дарованные нам благодатию Божиею средства к очищению от грехов и тем продолжить владычество свое над нами. Аминь.

8 марта 1861 г.