Текст книги "О покаянии, исповеди, причащении Святых Христовых Таин и исправлении жизни"

14. В тот же день

Вот уже не один день проходим мы подвиг пощения и говения: довольно уже смирена плоть; мысли улеглись; внимание установилось. Пора теперь заняться и окончательным приготовлением к покаянию и исповеди. Покаяние с исповедью – сердце говения. Предыдущие подвиги служат приготовлением к ним, а святое причащение увенчивает и завершает все. Без настоящего покаяния и исповеди и подвиги останутся бесплодными, и святое причащение будет не во исцеление души и тела. Войдемте же в себя и займемся им как следует.

Исповедание грехов не представляет больших затруднений, когда успеет человек совладать с собой и положить намерение оставить грех; но он не совладает с собой, пока не раскается; не раскается, пока не осудит себя, и не осудит, пока не познает грехов своих. Так, исходное дело в покаянии – познание грехов своих.

Войди же теперь всякий в себя и займись прежде всего рассмотрением жизни своей и всего, что в ней было неисправного. Конечно, всякий готов говорить и говорить о себе, что он грешен, и не говорит только, а нередко и чувствует себя таковым; но сия греховность представляется нам в нас в виде смутном и неопределенном. Этого мало; приступая к исповеди, надобно определительно разъяснить себе, что именно в нас нечисто и грешно и в какой мере? Надо знать свои грехи ясно и раздельно, как бы численно. Для чего вот что сделай: поставь с одной стороны закон Божий, а с другой собственную жизнь – и посмотри, в чем они сходны и в чем несходны? Бери или свои дела и подводи их под закон, чтобы видеть, законны ли они, или бери закон и смотри, исполнялся ли он как следует в жизни твоей или нет? Например, ты был оскорблен и отмстил: так ли велит закон христианский? Видел погрешности других и осуждал: так ли следует по заповедям Христовым? Сделал что доброе и высился или трубил пред собою: позволительно ли так делать христианину? Или закон велит в Церковь Божию ходить неленостно и стоять в ней благоговейно, во внимании и молитве: исполнялось ли это? Закон велит не похотствовать, не гневаться, не завидовать, не присвоять чужого и прочее: сообразовалось ли поведение наше с сими правилами? Так пройди и закон весь, и свою жизнь всю. Но чтобы ничего не опустить в сем важном деле самоиспытания, хорошо держаться в нем какого-либо порядка. Вообрази себе яснее все обязанности наши в отношении к Богу, ближнему и самим себе и потом точнее и подробнее просмотри свою жизнь по всем сим отношениям. Или перебирай заповеди Десятисловия, одну за другой, со всеми частными предписаниями, содержащимися в них, и смотри, исполнил ли ты все требуемое ими? Читай также, кто может, Нагорную беседу Спасителя, где Он изъясняет закон древний, восполняя его духом христианским, или читай Послания апостольские в последних главах, где излагаются обязательные для христиан дела и распоряжения в общих обозрениях: например, с 12-й главы Послания к Римлянам или с 4-й Послания к Ефесянам, Послание апостола Иакова и святого Иоанна Богослова первое и прочее. Смотрись во все это, как в зеркало, и увидишь, где в тебе какое есть пятно или безобразие.

Вследствие такого пересмотра жизни откроется в числе наших дел, слов, чувств, помышлений и желаний множество или прямо противозаконных или полузаконных, таких, то есть в каких не совсем чисты были намерения, хоть они внешне и сообразны с законом; соберется всего многое множество, и, может быть, вся жизнь окажется составленной из одних дел недобрых, как непрерывная цепь или непрерывный ряд изделий безобразных и отвратительных.

Но в этом только начало самопознания, и останавливаться на этом не должно. Надобно проходить далее в познании своей греховности или глубже входить в свое греховное сердце. Под делами и словами, под частными мыслями, желаниями и чувствами лежат постоянные расположения сердца, служащие для них источниками; совокупность этих расположений составляет личность человека и определяет его характер; их-то потому особенно и надо узнать. Труда тут немного: добросовестность наша пред собою не позволит нам скрыть – чем обладается сердце наше и какие обитают в нем властители? А то и осязательного можно указать о том свидетеля, именно: какие действия недобрые чаще вырываются, и притом с такой силой, что мы совладать с собою не можем, для тех надобно полагать в сердце соответственную склонность, или страсть, которая и служит постоянным их производителем. Если, например, кто, указывая на другого, в одном случае скажет: «Смотри, что он делает!», в другом – с досадой повторит: «Какая несообразность!», а то и покажет насмешливую мину и вообще охотнее и больше говорит о чужих делах с невыгодной стороны, тому нетрудно догадаться, что он недугует богопротивной страстью к осуждению.

Такое рассмотрение приведет нас к познанию господствующих в нас страстей или одной преобладающей над всеми. Известно вам, что корень всему злу в нас есть самолюбие. Из самолюбия выходят гордость, корыстность и страсть к наслаждениям, а от них уже и все прочие страсти. Они все есть у всякого, кто грешит, но не у всех в одинаковой степени: у одного гордость преобладает, у другого корыстность, у третьего страсть к наслаждениям. И гордый не чужд корыстных видов и наслаждений, но легко одолевает их, когда удовлетворение ими может унизить его; и своекорыстный готов поутешиться, если это ему ничего не стоит, и проч. Так, у всякого одна какая-либо страсть господствует, а другие стоят как бы в тени и в подчинении ей. Эту-то господственную и надо б увидеть и определить, чтобы потом на нее решительнее и действовать можно было. Один святой отец говорит: «Господь требует от тебя восстановления целомудрия, а ты богадельни да часовни строишь; исправь прежде первое, и второе благоприятно будет!»

Но надо и еще далее идти в познании себя. После всего надо определить общий дух жизни нашей или отличительную черту ее, именно: кому мы служим? Господу или себе и греху? Что имеем в виду? Себя или Господа – Его славу и угождение Ему? За кого всегда стоим? За имя Божие или за свое? Эта черта определяет: что мы такое сами в себе и чего потому ожидать себе должны? Познанием сего возглавляется самопознание. Это – общий вывод из предыдущего, который сам собой скажется в совести, ясно определится в сознании и исповедуется пред лицем Господа всеведущего.

Так наконец вообразится вся картина нашей греховности и вся история нашей греховной жизни: дела, чувства и расположения и главный дух жизни! Вслед за этим надо возболезновать о себе и оплакать свои грехи.

Познав свою греховность, не будь холодным ее зрителем. Не проходи ее мысленно с таким же равнодушием, как ходят по чужому, запущенному и заросшему дурной травой полю. Приблизь то познание к совести и вместе с ней начни возбуждать в сердце спасительные покаянные чувства. Этим чувствам следовало бы, естественно, самим собой происходить в нас, но не всегда бывает так. Сердце огрубевает от греха. Как чернорабочий человек грубеет от свойства своих работ, так грубеет сердце у человека, который сам себя предает на черную работу греху и страстям, копает рожцы и питается ими. Потому нелегко оно умягчается, когда надо бывает возводить его к раскаянию. Вот и еще труд, и труд более значительный, ибо в деле покаяния – все от чувств сердца!

Приступая к сему, прежде всего понуди себя дойти до самообличения, напрягись возбудить в себе чувство виновности так, чтобы во глубине сердца твоего сказалось: «Виноват!» Тут будет борьба с самооправданием или извинениями своих падений и грехов. Чтобы отогнать их, устрани из внимания все, оставь одного себя и Бога-Судию и без укрывательства укори себя: «Знал ты, что не надо грешить, и грешил; мог воздержаться и избежать увлечения – и не употребил своего самовластия себе во благо; и совесть претила тебе, а ты с презорством заглушал сей Божий в тебе глас. Затем сообрази места, времена и обстоятельства греховных дел своих и из всего извлеки сведения, которые заставили бы сердце твое и совесть твою проникнуться чувством виновности и воззвать: «Виноват! Ничего не имею в оправдание!» Так переходи от одного греха и от одного нечистого расположения к другому и ко всему, как подпись какую, прилагай: «Виноват!»

Совершая добросовестно сие действие обличения, ты сердечно утвердишь за собой все грехи свои; сознаешься, что и в том виноват, и в другом, и в третьем – во всем виноват; облечешься как бы во грехи свои и почувствуешь, что они лежат на тебе всей своей тяжестью; сознаешь себя безответным в них и воззовешь: «Окаянен аз!» После же того, как это произойдет в твоем сердце, поспеши возбуждать или изводить из сердца, предрасположенного уже к тому, болезненные чувства, составляющие содержание истинного раскаяния, именно: печаль, что оскорбил Бога; стыд, что довел себя до такой неисправности; жаление, что мог воздержаться и не воздержался, и досаду на свой грешный произвол, не внимавший никаким внушениям разума и совести. Чувства эти сами собой готовы будут возрождаться из сердца после сознания грехов и своей виновности; но ты и сам помогай им развиваться и раздражай их сильнее и сильнее. Пусть горит в них душа, как в огне; чем более будет гореть и чем сильнее будет горение, тем спасительнее. Предел, до которого надо довести болезнование о грехах, есть омерзение к грехам и отвращение от них. В таком отвращении – опора решимости не грешить и надежда самоисправления. Кто возымел отвращение ко греху, тот стал вне его или изверг его из себя и имеет теперь полную свободу действовать не чувствуя его влечений. Вот минута, когда смело можешь приступить к обету – не грешить, который произнесется в сердце твоем пред лицем Господа. Пади тогда пред Ним и скажи: «Не буду! Никогда не буду грешить, хотя бы умереть пришлось: только спаси и помилуй!» Сей сердечный обет должен увенчать чувства раскаяния и засвидетельствовать их искренность. Он не в слове, а в чувстве и составляет внутренний завет сердца с Богом, восстановляет религию сердца.

Доселе только и имел я намерение довести ваше внимание. Начните с распознания своей греховности, пройдите через обличение себя и болезненные чувства раскаяния и окончите решимостью не грешить, закрепив ее обетом пред лицем Господа – быть прочее время исправными и в жизни. Кто пройдет весь ряд этих действий, тому никакого труда не будет на исповеди чистосердечно открыть всю свою нечистоту, тот принесет полную, искреннюю, безжалостную к себе исповедь и за то получит вседейственное разрешение от Господа устами духовного отца своего, которое исполнит глубоким миром и обрадованием все его существо. Благодать Всесвятаго Духа, не могшая обитать в грехолюбивом сердце, снова вселится в него, и он явится обновленным, как вначале вышел из купели крещения. Сей великой и неизреченной милости да сподобит всех нас Господь и наш Спаситель! Аминь.

4 марта 1864 г.

15. В тот же день

Господь и Спаситель наш всех зовет к Себе, говоря: Покайтесь, приблизилось Царствие Божие! Послушаем утешительного гласа сего и поспешим ко Господу. Царствие Божие – какое великое благо! И покаяние – какое легкое, подручное и скородейственное средство! Особенно в эти дни, когда и порядок жизни, и общий голос, и пример, и это трогательное, сокрушенным умилением проникающее богослужение против воли влекут к слезам и покаянию! Правильно святой апостол пред началом поста, в сыропустное воскресенье, всех оглашал: «Се, ныне время благоприятно! Се, ныне день спасения!» Оно благоприятно потому, что усыпленный грешник никогда так много не слышит возбудительных воззваний: Встань, спящий, и освятит тебя Христос, как теперь. И хорошо вы делаете, что, вняв сему приглашению, с таким усердием притекаете к дверям покаяния. Приступайте же дерзновеннее, толцыте неотступнее! Отверзет Многомилостивый, прострет к вам руки Свои и примет в объятия Свои.

Дело покаяния просто: один вздох и слово: «Согрешил, не буду!» Но этот вздох должен пройти небеса, чтобы стать ходатаем у Престола Правды; и это слово должно изгладить из книги живота все письмена, какими означены там наши грехи. Где же возьмут они такую силу? В безжалостном самоосуждении и в горячем сокрушении. Вот сюда и да будет устремлено все наше покаянное рвение: умягчите и сокрушите сердце свое и потом, в час исповеди, не устыдитесь открыть все, что стыдит вас пред лицем Бога и людей.

В деле говения самым трудным представляется нам идти на дух и открыться своему духовному отцу; на деле же это должно быть самым отрадным действием. Не отрадно ли покрытому ранами получить исцеление? Запятнанному всякой нечистотой быть омыту? Связанному узами получить свободу? Но в этом и состоит сила священнического разрешения на исповеди. Приходим в ранах, отходим исцеленными; приходим нечистыми, отходим убеленными; приходим в узах, отходим свободными. Таково обетование Божие: глаголи ты беззакония твоя прежде, да оправдишися!

Оправдишися несомненно; но прежде глаголи беззакония свои без утайки. Ведай, что только открытая рана врачуется, только обличенная нечистота омывается, только указанная уза разрешается. Блюди убо, да не неисцелен, неубелен и неосвобожден отыдеши!

Действующий здесь есть Господь. Духовный отец – Его лице представляет и Его слово изрекает. Господь знает грех твой, и ты мысленно не можешь не сознавать его пред Господом; но Господь хочет знать: обличил ли бы ты себя во грехе пред лицем Его, если б Он Сам стал пред тобою, или бы стал запираться, как прародители. Почему и положил являть тебе лице Свое в отце духовном, исповедающем тебя, повелев изрекать ему от Своего лица и разрешительное слово, которое потому, будучи произносимо на земле слабой тварью, запечатлевается на небе силой Божией.

И другое еще лице представляет духовный отец – лице всего человечества. Кто стыдится обличить себя на исповеди, да гонит стыд сей тем помышлением, что здесь стыд за стыд; стыд меньший за стыд больший; стыд спасительный за стыд безотрадный и бесполезный! Пред лицом всего человечества обличатся некогда все недобрые дела наши и таким стыдом покроют нас, что мы охотнее бы согласились быть заваленными под горами, нежели подвергаться ему. Вот и учредил Господь устыдение пред одним, чтобы чрез то избавить от пристыждения пред целым человечеством.

Есть одно препагубное лукавство в сердцах наших: все грехи раскрывают иногда охотно, исключая своего главного – того, который больше всех срамит и стыдом покрывает лицо наше. Чаще всего это плотский грех, но и всякий другой может стать в этот разряд. В ком есть такая немощь, тот готов бывает и все подвиги подъять и всякие добродетели совершать, лишь бы неприкосновенною осталась любимая болезнь. А у Господа таков закон: не давай мне милостыни, когда страждешь нецеломудрием; не давай поста, когда обременен любостяжанием; не давай труда молитвенного, когда недугуешь тщеславием. Свою рану открывай, чтобы исцелиться и украситься противоположной добродетелью. Воодушевись же, всякая душа, преодолеть себя в том особенно, что противится преодолению.

Сей недостойный плод покаяния есть следствие недолжного приготовления к исповеди. Исповеди предшествует говение в трудах пощения, уединения, бдения и молитвословий. Эта часть строгого жития, озлобляющего и сокрушающего плоть, установлена затем, чтобы под этим внешним подвигом зачались и совершились сокрушенно покаянные движения сердца. Она необходима как пособие, но без покаянных чувств цели не имеет и теряет свое значение. Кто сокрушает себя только внешне, о том нельзя еще сказать, чтобы он имел уже силу и к полной, беззазорной исповеди; но кто при этом сокрушает себя и внутренно, у того исповедь бывает чиста, полна, неукрывательна. Кто познал грех свой, сознал себя в нем виновным, оплакал его и стал гнушаться им – тот уже внутренно, настроением сердца изрек пред Богом: «Виновен! Не буду!» Такой бывает готов пред целым светом исповедовать, а не пред одним только духовным отцем. И вот где корень целебности покаяния – в сердечном сокрушении о грехах с омерзением к ним! Сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит. Умягчи же сердце свое, расплавь его сокрушением, и оно само извергнет из себя все нечистое; а исповедь попалит все то огнем стыда и Божия разрешения.

Сердце слезящее и болезнующее мудрость привлекает, которая научает кающегося так в покаянии действовать и внутренно и внешне, чтобы полными рукоятиями пожать плоды его, в число которых входит не только помилование и всепрощение, но и полное изменение сердца на лучшее, от которого – исправление жизни. Глубоко сокрушенный полно исповедуется и после исповеди является вполне новым. Помяните примеры Марии Египетской, Таисии, Евдокии, Моисея Мурина, Давида, разбойника и других. О подобном изменении и да ревнует ныне всякий говеющий и готовящийся к исповеди!

Сокрушение и исповедь через разрешение производят сочетание Божеской и человеческой стихии в покаянии, из которых выходит новая тварь как вначале, из купели крещения. Сего и да сподобит Господь многомилостивый всех вас, да изыдете из врачебницы покаяния все во всем исцеленными и совершенно обновленными, во всех чувствах и расположениях вашего сердца; чтобы отныне любить то, к чему прежде были холодны, и ненавидеть то, к чему прежде пристращены были; чтобы любить вместо гнева кротость, вместо гордости смирение, вместо пьянства трезвость, вместо блуда целомудрие, вместо зависти доброжелательство, вместо ненависти приязнь, вместо скупости щедродательство, вместо сластолюбия воздержание, вместо лености трудолюбие, вместо рассеянности степенность, вместо бранчивости миролюбие, вместо пересуд и клевет доброречие и блюдение чести ближнего – словом, вместо всякого порока и страсти противоположную добродетель и благорасположение.

Один добрый покаянник, когда после исповеди товарищи прежней недоброй жизни приглашали его к обычным утехам, с твердостию отвечал: «Я уже не тот!» Вот в каком настроении надобно явиться и нам в конце поприща говения, чтобы когда восстанут обычные страсти с требованием удовлетворения, все кости наши рекли им в ответ: «Мы уже не те!»

И будет так, если познаем грехи свои, сознаем их виновность, и оплачем их, и отвращение возымеем к ним, и без утайки исповедуем их духовному отцу своему, положив твердое намерение не повторять их более; ибо тогда сила Божия низойдет в нас и мы явимся созданными во Христе Иисусе на дела благая, да в них ходим, уклоняясь от всякого зла. Аминь.

17 февраля 1865 г.

16. В тот же день

Вступив в подвиг говения, мы смиряем себя постом, бдением, хождением в церковь, выстаиванием долгих служб, поклонами, домашними молитвами, чтением душеспасительных книг. Благословенны труды сии, обычно подъемлемые всеми говеющими! Они так необходимы, что без них говение не говение; но не надо при сем выпускать из мысли, что все они суть только средства; цель – вне их; и если не будут они направлены к сей цели, то можно потрудиться в них понапрасну. Тяготу понесем, а плода не вкусим. Блюдите убо, братие, како опасно ходите!

Говеем мы затем, чтобы исповедаться и Святых Таин причаститься; но святая исповедь и Святое Причастие завершают собой дело говения, благодатно запечатлевая те сердечные изменения, которые должны возникнуть, созреть и утвердиться во время говения. Когда исповедуемся, говорим обычно: «Согрешил, не буду». Это внешнее слово должно быть выражением внутренних расположений и чувств, которые должны образоваться в сердце прежде сего. Чтобы искренно сказать: «Согрешил, не буду», надо живо сознать свои грехи и положить твердое намерение не поддаваться более увлечению их. Только сим сокрушением о грехах и сим твердым намерением не грешить и красна исповедь; только при сем она являет свою благодатную силу; только под сим условием она есть целительное врачевство болезней душевных и баня, омывающая сердечные скверны. И вот это-то решительное изменение на лучшее, производимое глубоким болезнованием о грехах, и есть цель всех подвигов говения, какие подъемлем мы теперь. Затем пост, затем стояние на молитве, затем устранение от обычных дел, поклоны и прочее, чтобы ими умягчить свою душу и помочь ей взойти в печаль, яже по Бозе, и к покаянию нераскаянному во спасение. Поскольку только при этом исповедь бывает надлежаща, после которой Святое Причастие только и являет все свое спасительное действие, то значит, что эта скорбь о грехах и это решительное изменение на лучшее составляют сердце говения. Сюда должно быть направлено все наше внимание и все говетельное усердие и самоутруждение.

Болезнь о грехах, досада на них и отвращение к ним, кажется, должны бы быть так естественны в душе, что и поминать бы о том не следовало. Грех – рана души. Случись рана на теле, мы чувствуем боль и спешим залечить рану; так бы следовало быть и в душе в отношении ко греху! Бывает, однако ж, совсем не то: грех, раня душу, приносит еще с собою какое-то одурение, в котором поработившийся греху не видит своей беды, не чувствует ее и заботы избыть от нее не имеет. Ослепление, нечувствие и беспечность суть наследство грехолюбия, которое потом и держит грехолюбцев в области греха в безвыходном положении. Грешник справедливо уподобляется погруженному в глубокий сон, и ему крепко надо кричать: «Восстань, спящий», чтобы он встал.

И вот что предлежит теперь нам сделать со своей душой: пробудить ее от греховного сна; довести ее до того, чтобы она увидела опасность греха, восчувствовала опасность и озаботилась избавиться от нее. Спросите: как же это сделать? Отвечу: этого никто не может для вас сделать, кроме вас самих. Самим вам надо войти внутрь себя и, став пред усыпленной грехом душой, будить ее от этого сна, кто как может и как сумеет. В святилище ваше никакое стороннее лицо проникнуть не может, и того, что там должно произойти, никаким внешним делом и подвигом произвести нельзя: все там совершается сокровенным разглагольствием вашим со своей душой, пред лицем единого Господа, от Которого ничто не сокрыто. Разглагольствие с собой, уговаривание души – это главный прием для пробуждения ее от греховного сна.

Входите же в себя и начинайте действовать добросовестно! Вам ведь все ваше известно: известны ваши страсти и грехопадения. Известно все то и Господу, Которого не можете не зреть из своего сердца. Укрываться нечего. От людей, которые вне нас, можно укрыться; а от себя и от Господа куда укрыться? Вот это яснозрение себя пред Господом и возьмите исходной точкой при разглагольствии со своей душой. Говорите ей: «Уж нечего кривить, душа, и та страсть худа, и это грехопадение страшно, и такая-то привычка дурна! Заповеди ясные и определенные нарушены, и суд за нарушение их ясен и определен. Се, пред сознанием нашим и Господь, давший заповеди и определивший суд! Некуда увернуться: остается или погибать с осужденными, или надо поспешить выйти из сего пагубного состояния». Добросовестно вняв сему разглагольствию пред лицем Господа, вы поставите себя в безвыходное положение во спасение, в противоположность безвыходному положению, в котором держит вас грехолюбие на пагубу вашу. Опасение за себя, за свою участь вечную, будет в ваших руках рычагом, которым повернете вы все свое внутреннее и произведете там спасительное изменение.

Опять повторяю, что это сами вы должны произвести в себе: никто сторонний за вас это сделать не может. Душа каждого темна для другого. Только для самого человека она становится ясной, когда он войдет в себя и начнет совещаться с собой о том, как быть и что предпринять. Войдите же теперь в себя и там, со своей душой, в сокровенном совете своем, положите: «Что же, душа, все валяться во грехе? Встанем и пойдем твердой ногой к Господу, готовому принять нас!» Чтоб успешнее при сем действовать на себя, обставьте себя возбудительными помышлениями о том, как мерзок грех, как много оскорбляет он Господа, столько к нам милосердого, как много унижает он нас самих, предназначенных к богоподобию, и в какую беду ввергает, здесь лишая покоя и там готовя вечное мучение. Приложите к сему представление, что вы умираете или уже умерли и предстаете на нелицеприятный суд, на котором ни один грех неоплаканный забыт не будет. Все сие представя сколько можете живее, переговорите со своей душой: «Ну что же будем делать, душа, и как решим? Знаешь, что все это истинно. Точно, мерзок грех пред Богом и всеми святыми, как и пред нашей совестью; и точно такая горькая участь в вечности ожидает за него, если не отстанем от него. Из-за чего же мы с тобою будем себя губить? Сладость греха мала и минутна, а горечь его безмерна и вечна – бросим его! Разве мы хуже других или заделены чем? Или Господь всех не есть и наш Господь? Или спасительные Его учреждения в Святой Церкви закрыты для нас? Что же бросать нам себя на посрамление пред всеми и на утеху злобным врагам нашим и Божиим? Бросим грех! Вот на исповеди разрешение получим; в святом причащении Господа к себе приимем и потом с Ним начнем жить по заповедям Его, миром душевным здесь наслаждаясь и блаженство вечное себе готовя там».

Так разглагольствуйте и уговаривайте свою душу; авось опомнится, придет в чувство и воодушевится изменить наконец свою худую жизнь и свой Богу неугодный нрав. Мужайтесь! Господь близ! Он назирает за движениями вашего сокровенного делания и готов помочь вам. Как только увидит Он, что вы склоняетесь на добро, тотчас закрепит то в вас Своей благодатью. Без Господа ничего не можем мы сделать; но Он ожидает всегда собственного нашего напряжения на добро и только тогда, как заметит его, тотчас готов бывает к нам со Своей помощью. Поэтому, совещаясь со своей душой и напрягаясь произвести добрые в ней движения, поминутно обращайтесь ко Господу в молитве – все там же, в сокровенной клети вашего сердца. Поговорите душе и ко Господу припадите с болезненным взыванием умягчить душу и воздействовать на ее изменение. Потом опять начинайте говорить душе и опять обращайтесь ко Господу. Призывайте на помощь Владычицу Богородицу, Ангела своего Хранителя, соименного святого и всех святых. Поминутно так делайте, в храме ли стоите или дома молитесь и рассуждаете, все одно имея в мысли, как бы переломить наконец душу свою и направить ее на лучшее. Трудитесь! Придет помощь! Возникнете от диавольския сети и скажете с дерзновением, подобно блудному сыну: «Встав, иду!»

И уж идите не озираясь и не слушая никаких внушений, какие будет всевать в вас тогда лукавый. Начнет он разжигать саможаление или навевать на вас то страх за жизнь, то опасение за расстройство быта, то непреодолимость преград ко введению новых порядков новой жизни, чтобы отвратить вас от благого намерения вашего. Не внимайте и решительное изреките в себе определение: «Все приношу в жертву Господу: и состояние, и все труды, и самую жизнь. Не отступлю от своего решения, хоть бы жить мне было, как ходить по иглам». Такое безжалостное решение тотчас разгонит всю тучу смутительных помышлений и положит конец всем покушениям врага. Он бессилен бороться с теми, кто на смерть себя определяет для последования Господу, распнувшемуся за нас. В решении сем видна тень крестной смерти, разрушившей область его, и он бежит от него, как от огня. Тут смерть за смерть: пагубная смерть во грехе заменяется готовностью на смерть в борьбе с грехом во спасение; и вот семя новой жизни о Христе Иисусе, Господе нашем!

Вот что должно совершиться внутрь вас, братие, среди сих видимых трудов и подвигов вашего говения! И тогда только, как это совершится, говение ваше будет настоящим говением. Тогда, получив полное разрешение на исповеди, чистыми соединитесь с Господом во святом причащении и начнете потом жить в обновлении жизни. Что и да дарует вам Господь, всем хотящий спастись и в разум истинный прийти! Аминь.

9 февраля 1866 г.