Текст книги "Искушение Ярославны"

2

Княгиня Ингигерда покинула этот мир в конце зимы, а весть дошла до Киева не раньше, чем отступили разливы вешних вод, дороги высохли и снесенные мосты навели снова.

Гонец спрыгнул со взмыленного коня и поспешил во дворец просить встречи с великим князем Ярославом Мудрым. Узнав от дворни об этом, Анна села перед дверью тронной палаты и стала ждать, когда позовут и скажут страшное. Предчувствие ее не обмануло.

Когда отец кликнул ее с Вячеславом и объявил о кончине матери, она не заплакала. Княгиня Ингигерда давно покинула Киев и близких. Надо полагать, новгородские монахини были ей милее родных дочерей. Когда гонец отдал Анне свиток с прощальным письмом княгини, она поначалу хотела его сжечь, не читая. Великая обида жила в ее душе все эти годы. Матушка предала ее, оставив на попечение отца, который за государственными делами и думать забыл о существовании младшей дочери. Анна чувствовала себя забытой, брошенной на произвол судьбы. Такие вещи не прощаются.

Запершись в своей светелке, Анна несколько раз подносила свиток к светильнику, но так и не решилась коснуться пламени. Она по-прежнему не плакала, но глаза застилал влажный туман, сквозь который буквы проступали смутно, не желая складываться в слова. Пришлось подышать глубоко, чтобы успокоиться. Потом Анна вновь развернула свиток перед собой.

Написано было по-романски, сбивчиво и криво. В письме Ингигерда называла себя великой грешницей и просила дочь не держать на нее зла. Мол, не по собственной воле она остаток дней своих в Новгороде провела, а чья на то воля была, пусть Анна сама догадается. Было еще что-то о Христе, о православной вере и жизни вечной. Да только это было писано женщиной, упокоившейся в сырой земле. Много ей Бог помог? И с какой стати заботиться ему об осиротевшей дочери той, которая подписалась как «мать Ирина»?

Стиснув зубы, Анна сунула свиток в огонь и держала над лоханью с водой, пока черные хлопья не обожгли пальцы. А потом разревелась, как маленькая. Совсем одна она на свете осталась. Пока матушка жива была, можно было еще надеяться, что однажды они встретятся, обнимутся и все будет, как прежде. Теперь не стало обмана для утешения. Как жить дальше? Для чего? Что хорошего впереди?

Даже подруг у Анны не было, потому что все ровесницы деток вынашивали или растили, а ей, пятнадцатилетней, водиться с младшими казалось зазорным. Одно время повадилась она играть с дворовыми огольцами, однако отец строго отчитал ее и предупредил, что если такое повторится еще хотя бы раз, то Анна отправится в монастырь и проведет там столько времени, сколько понадобится для того, чтобы научиться блюсти себя должным образом.

Приходилось либо сидеть дома, листая толстые скучные книги, либо вышивать шелковые полотна, либо чинно прогуливаться вокруг терема под надзором двух вооруженных гридней. Поэтому Анна искренне обрадовалась, когда к ней стал все чаще наведываться младший братишка. Это случилось вскоре после смерти матери, когда обоим стало не хватать родственного тепла и близости.

Доверившись Анне, Вячеслав рассказал, что отец прогневался на него за то, что он якобы струсил на охоте.

– Просто рука дрогнула, – оправдывался он, шмыгая носом. – Вепрь здоровенный, как гора, а из чащи совсем неслышно выкатился. Вот я промахнулся. На моем месте любой мог бы.

– Конечно, – заверила брата Анна.

– Разве я трус?

– Нет, что ты! Ты очень смелый, Слава. И ты княжеского рода.

– Когда мы возвращались, – пробурчал Вячеслав, – отец сказал, что, мол, все сыновья как сыновья, а младший… И рукой так махнул, будто слов подходящих нет. И даже не взглянул ни разу. Только зубы сжал и бровями двигает.

– С ним бывает, – стала успокаивать брата Анна. – Если разозлится, то надолго. Но потом все равно отходит.

– Не хочу потом, хочу сейчас! Пусть знает, что я, как и он, смелый. Ничего, я ему докажу.

– Как?

– Есть у меня задумка одна, – таинственно проговорил Вячеслав. – Поедешь со мной завтра гулять?

– За стены? – догадалась Анна. – Мне нельзя.

– Со мной можно, – важно заверил ее брат. – Отец разрешение дал и назад не забрал.

– Он тебе разрешил, а не мне.

– Ничего. Оденешься в мое, никто не узнает. Будешь отроком. Товарищем моим. Согласна?

Сердце Анны забилось быстрее. Она любила риск, любила запретные плоды и приключения. Иногда княжне казалось, что ей следовало родиться не девицей, а парнем. И сейчас, вместо того чтобы ждать, когда ее выдадут замуж, она скакала бы на лихом коне во главе дружины и рубила бы мечом вражьи головы, как кочаны капусты.

– Согласна, – кивнула она. – Когда?

– Да хоть завтра, – решил Вячеслав. – Утром отец в Берестье выезжает. У него там встреча с королем Поландии назначена. Казимир опять помощи просит в войне с мазовшанами.

– И откуда ты только знаешь все? – восхитилась Анна. – Разве отец на советах тебя рядом садит?

– Нет пока, – признался брат со вздохом. – Но я и сам не лыком шит. Если поднять дубовые плитки над троном в приемной палате…

Он бросил испытующий взгляд на сестру и прикусил губу. Видя его досаду, Анна решила не придавать этим словам значения.

– Значит, завтра? – уточнила она.

– Да, – кивнул Вячеслав, незаметно переведя дух. – Я за тобой приду, жди.

Он сдержал слово. Явился к Анне злой, обиженный, бросил к ее ногам узел с одеждой и сказал:

– Из города выедешь так, а там переоденешься.

Пока Анна придирчиво разглядывала вещи и подносила к носу, проверяя, чистые ли, Вячеслав пожаловался:

– Батюшка даже не обнял меня на прощание. Я нарочно во двор вышел, а он кивнул только, как чужому.

Было ясно, что все его мысли о разладе, который он тяжело переживает. А еще Анне было ясно, что прости отец Вячеслава, погладь его по голове поощрительно, и тот мог бы не явиться сегодня. Он ведь сошелся с Анной не из любви, и даже не от скуки. Она была нужна ему для маленькой мести. Он знал, как пренебрежительно относится отец к младшей дочери, и хотел насолить ему. Мол, ты меня к себе не подпускаешь, тогда буду с сестрой водиться.

Было немного досадно, но настоящей обиды на Вячеслава она не держала. При всех своих недостатках он был ее братом. Как можно не любить его?

– Довольна обновами? – подмигнув, спросил он. – Тогда пойдем. И так времени много потеряли.

Анна уже сделала шаг к двери, когда схватилась за голову. Ей, как незамужней девице, позволялось ходить на людях простоволосой, но, выдавая себя за отрока, она не могла отправиться в путь с заплетенной до пояса косой.

– Шапка нужна, – сказала она, поспешно сооружая на макушке замысловатый венец. – Неси шапку, Слава.

Брат ненадолго исчез и вернулся с плетеным колпаком, позаимствованным у кого-то из слуг. Сам он нахлобучил на голову мурмолку, напоминающую формой горшок.

– Айда! – нетерпеливо позвал он. – Я наказал, чтобы коней оседлали. На Ласточке поедешь.

– Я хочу на Снежке, – закапризничала Анна.

– В другой раз, – отрезал Вячеслав. – Сегодня по-моему будет.

– Почему по-твоему?

– Потому что я главный.

Анна хотела было поспорить, да не стала. Ей уже не терпелось очутиться на свободе, где так много простора вокруг и всего неизведанного. Проснувшаяся после зимней спячки природа ожила и занялась пышным цветом, но жара еще не началась, зелень была сочная, свежая, душистая, а чистый, как родниковая вода, воздух пьянил и кружил голову.

Вячеслав ехал на горячем отцовском жеребце, прозванном Огоньком. Под Анной шла мерной рысью белолобая Ласточка, резвая, но послушная. Сидеть приходилось боком, поэтому при виде первого же яра за воротами Анна направила кобылицу туда.

– Подержи, – попросила она, передавая брату поводья. – И отвернись.

Вячеслав подчинился. Убедившись, что наверху никого нет, Анна решительно сбросила красный сарафан и стала стаскивать с себя белую рубашку. Высвободив голову, она увидела, что Вячеслав с ухмылкой смотрит на нее. Недолго думая, Анна стегнула его холстиной. Охнув, он схватился за лицо, видимо получив по глазу серебряной пуговицей. Жалости к нему Анна не почувствовала.

– Не охальничай! – предупредила она.

Вместо того чтобы дать сдачи или начать ругаться, Вячеслав хихикнул:

– Вона! У тебя уже и сиськи выросли! Хе-хе-хе!

Никогда еще Анна не слышала такого гадкого, такого глупого смеха. Она вдруг поняла, что почти каждый мужчина, оказавшийся на месте брата, повел бы себя точно так же. А еще она поняла, что ее избранник будет другим. От этой мысли гнев ее прошел, она успокоилась.

– Стыдно тебе должно быть, Слава, – сказала она, натягивая на себя его рубаху с вышивкой на груди. – Я сестра твоя.

– От тебя не убудет, – пробурчал Вячеслав, но отвернулся.

К удовольствию Анны, его рубаха оказалась достаточно длинной, чтобы прикрыть срам. Подпоясавшись витым шнуром и сунув ноги в чоботы с высокими каблуками под стремена, она тронула брата за плечо:

– Я готова.

Взглянув на нее, он опять засмеялся, но уже обычным, мальчишеским смехом:

– А портки? Забыла? Так и поскачешь голоногая?

Смутившись, Анна исправила оплошность, завязала свою одежду в узел и ловко вскочила в седло. Теперь ехать можно было по-мужски, что она с удовольствием и сделала. Вячеслав посмотрел на нее оценивающе и непонятно усмехнулся:

– А если вскачь?

– Сейчас, только стремена подтяну, – откликнулась Анна.

– Я вообще могу без седла, – похвастался брат.

Это был вызов. Как его не принять?

– Сейчас посмотрим, кто кого! – воскликнула Анна.

Подбодрив Ласточку лихим посвистом, она покрепче обхватила ногами круглые лошадиные бока и вырвалась вперед. Приподниматься и опускаться в седле без стремян оказалось невозможно, и, проскакав пару десятков саженей, Анна отбила зад и промежность так, что была вынуждена натянуть поводья. Вячеслав с торжествующим гиканьем умчался далеко вперед, развернулся в облаке пыли и возвратился.

– Что человек может, того бабам не дано, – пренебрежительно произнес он.

Это было сказано в таком тоне, что перед мысленным взором Анны предстал отец, который усмехался точно так же, когда говорил эти слова. «Вернуться, может?» – подумала она, прекрасно зная, что поедет дальше.

Последние плетни и бревенчатые избы со слюдяными окошками и глиняными печными трубами остались позади, и мимо потянулись землянки, дружно обращенные входами на юг, чтобы ловить как можно больше тепла, столь желанного в подземной сырости. Смерды высовывались из нор, чтобы поглазеть на проезжающих. Смотрели тускло, без особого любопытства, чтобы чем-то занять себя. Анну охватило чувство, что они едут через кладбище с мертвецами, вставшими из могил.

– Далеко еще? – спросила она.

– Близко, – был ответ.

– Куда мы все-таки едем?

– Говорено тебе, увидишь, – обронил Вячеслав через плечо.

Анна вспомнила, как водила Елизавету на башню, и улыбнулась. Потом подумала, что вряд ли еще когда-нибудь увидится с сестрой, и вздохнула. Но вокруг было так красиво, что юному сердцу не хотелось долго печалиться. Отбросив грустные мысли, Анна подставляла лицо ласковым солнечным лучам, прислушивалась к гудению пчел и вдыхала сладкие запахи весеннего цветения.

Вячеслав, который ехал впереди, не озирался. Спустившись к Славутичу, они опять поднялись на пригорок, чтобы обогнуть длинный затон, миновали песчаные курганы и выбрались на край заливного луга, окаймленного белыми березами.

Подавая пример, Анна спрыгнула на землю. В чужой одежде она чувствовала себя неловко, рукава постоянно откатывались, сапоги соскальзывали, шапка сползала на глаза. Пока они привязывали коней к низким веткам, Вячеслав сосредоточенно молчал. Потом указал на едва заметную тропку, и они поднялись из низины на пригорок.

Неподалеку паслось небольшое стадо коров. Отдельно от них стоял огромный рыжий бугай с кудрявым чубчиком между коротких, широко расставленных рогов.

– Видишь? – кивнул на него Вячеслав. – Самый большой бык из всех.

– Откуда ты знаешь? – спросила Анна.

– Отец сказал, когда мы с охоты возвращались. Никогда таких бугаев не видал, так и сказал.

– Тебе?

– Нет, со мной он уже не разговаривал. Но я рядом ехал и слышал, как отец посулил десять червонцев тому, кто подойдет и погладит быка по голове. Смельчаков не нашлось.

– Так вот зачем мы здесь! – догадалась Анна.

– Ага, – кивнул Вячеслав. – Отец приедет из Берестья, а ты ему расскажешь.

– Почему я?

– Так он же со мной не разговаривает. И не любит, когда бахвалятся.

Анна внимательнее присмотрелась к быку. С такого расстояния он не казался особенно большим, но чувствовалась в нем неукротимая, грозная сила. Он стоял боком и смотрел в сторону, но можно было не сомневаться, что он давно заметил пришельцев и наблюдает за ними. От его морды тянулась цепь, обмотанная вокруг осинового ствола. Внизу живота торчал отросток его мужской силы, сейчас почти незаметный, но весьма многозначительный. Анна, не раз видевшая, как быки покрывают телок, испытала волнение, вызванное не только тревогой за брата.

Бык повернул голову, смерил их долгим пристальным взглядом и лег на живот, подогнув передние ноги.

– Ты собираешься…

Анна не договорила, но в этом не было необходимости, Вячеслав понял ее с полуслова.

– Да, – коротко ответил он.

Анна посмотрела на быка, пытаясь определить длину цепи, связывающей его со стволом дерева. Получалось около двадцати аршин, но это могло быть обманчивое впечатление. Насколько поняла Анна, брат намеревался приблизиться к бугаю почти вплотную, чтобы прикоснуться к его башке. Разделять их будет пространство в локоть, не более того. Бык, разумеется, не будет ждать, пока его погладят. Он пойдет навстречу Вячеславу или даже бросится на него. Удерживать его будет цепь, которая крепилась к кольцу, продетому в бычьи ноздри.

– Не надо, Слава, – попросила Анна. – Очень опасно.

– Я не трус!

На последнем слове Вячеслав сорвался на визг. Только теперь стало понятно, как сильно он дорожит отношениями с отцом и насколько ему важно вернуть отцовское уважение. Даже ценой собственной жизни.

– Цепь может не выдержать, – тихо сказала Анна. – А еще, бывает, бугаи ноздри себе рвут, если их раздразнить.

– Посмотрим, – пробормотал Вячеслав и медленно зашагал в сторону быка.

На ходу он нервно потирал ладони. Анне показалось, что его сотрясает мелкая нервная дрожь. Она догнала брата и положила руку на его горячее плечо.

– Я все равно не смогу подтвердить, – торопливо произнесла она. – Мне нельзя за ворота, забыл?

– Все я помню, – отрезал Вячеслав, вырываясь. – Отец мне и так поверит, если я скажу.

– Зачем тогда взял меня?

– Кто-то должен это видеть. Ну, если со мной что-то случится. Вот тогда и расскажешь.

– С ума сошел! Не пущу, дурак такой!

Анна опять схватила брата, на этот раз обеими руками. Не останавливаясь, он ударил ее локтем в живот. Задохнувшись, она отстала.

– Не серчай, – проговорил Вячеслав и даже не обернулся. – Оставайся здесь и гляди. Я скоро.

Он все шел и шел, постепенно удаляясь от Анны. Она в отчаянии осмотрелась по сторонам, ища, к кому обратиться за помощью.

Оказалось, что они на лугу не одни. Навстречу Вячеславу бежал пастушок в одних портках на тщедушном теле. А за спиной Анны стоял странник в длинной серой рубахе, с кобзой через плечо и посохом в коричневой руке. Голова у него была загорелая и облысевшая, борода, как и остатки волос, белая, редкая. Своими водянисто-голубыми глазами старец смотрел не на Анну, а выше ее головы, как будто самое интересное для него происходило не на земле, а в небе. Вся его обувь состояла из плетеных стелек, привязанных ремнями к ногам.

– Ты ведь не слепой, дедушка? – спросила Анна с надеждой, словно он, будучи зрячим, мог бы остановить своевольного княжеского сына.

– Чуток вижу, – ответил странник. – Но все больше тени. И ты для меня тень. Девка али парень, не разберу?

– Не ходи дальше, – предупредила Анна, не ответив на вопрос. – Злой бугай на лугу. Лучше обойти.

– Так я в Моринку. Мне напрямик надо.

Странник показал рукой перед собой.

– Не ходи, – повторила Анна с нажимом и побежала за братом, который успел преодолеть половину пути. Бык легко встал, вытянув морду в сторону людей. Промычал, заметив прошмыгнувшего мимо пастушка. Дважды ударил копытом, да так, что Анне почудилось, что ее бегущие ноги ощутили дрожь земли.

Она поймала Вячеслава за рукав, ожидая нового удара, но он позволил себя удержать, и ей стало ясно, что решимость его погасла, как слабый огонь, для которого не хватило дров.

– Барчуки, уходите, уходите! – звонко кричал малец, опасливо поглядывая за спину, где прохаживался из стороны в сторону бык, звякая натянувшейся цепью.

До полукружья примятой им травы оставалось шагов двадцать. Анна отчетливо видела кровавые капли, проступившие в раздувшихся ноздрях, мух и слепней, облепивших глаза быка, мышцы, вздувшиеся под атласной шкурой. Он был не просто велик, он был огромен, как скала.

– Не дразните Буяна, – молил пастушок. – Меня прибьют, ежели он опять сорвется. На той неделе он двоих заломал на верхней дороге и кучу народа покалечил. Ступайте, барчуки, своей дорогой. Тут вам не забава.

– Да ты знаешь, с кем говоришь, смерд? – заорал Вячеслав, весь налившись кровью, будто петушиный гребень. – Пальцем шевельну – с тебя шкуру спустят.

Малец подпрыгнул, выпучил глаза и побежал прочь, но не от Вячеслава, а от Буяна, который, упираясь, с ревом тянул цепь. В какой-то момент его башка так вывернулась, что одним глазом он уставился на людей, а другим – в небо. Затем последовал резкий рывок. Окровавленные бычьи ноздри выдержали, а одно из стальных звеньев лопнуло. Быка, не ожидавшего этого, бросило вперед. Вид у него был ошалелый, но лишь до тех пор, пока он не вспомнил о существовании непрошеных гостей.

Вскрикнув, Вячеслав подпрыгнул, развернулся в воздухе и быстро-быстро побежал по склону к оставленным внизу лошадям. Анна в точности повторила его маневр. Оглянувшись на бегу, она увидела, что пастушка на лугу больше нет, а бык, опустив рога, гонится за ними ровной рысцой и вот-вот помчится вскачь.

В своей жизни Анна никогда не видела зверя больше и страшнее. Спрашивая себя, удастся ли им отвязать лошадей и вскочить в седла до того, как их настигнет Буян, она стала смотреть вперед, чтобы не споткнуться о кротовью кучу и не запутаться ногами в повилике. Вячеслав уже бежал не впереди нее, а наискосок. Похоже, он понял, что ускакать они не успеют, и решил спрятаться в зарослях молодняка.

Анна оглянулась. Брат все правильно рассчитал. Бык преследовал ее, задрав хвост с грязной кистью на конце. Он был так близко, что девушка ощущала затылком жар его дыхания. Но тут Буян внезапно отстал. Не замедляя бег, Анна бросила взгляд через плечо и поняла, в чем дело. Волочащаяся по траве цепь зацепилась за что-то, остановив быка. Надрывно мыча, он кидался из стороны в сторону, как сом, поймавшийся на блесну.

Анна хотела уже броситься к дереву, под которым стояли кони, когда чуть не налетела на полуслепого старца, о существовании которого забыла в запарке. Как только бык освободится, он продолжит погоню и пробежит прямо здесь. Поднимет случайного встречного на рога, затопчет или просто сомнет, разницы нет. Старые кости сломаются, словно сухие ветки, и вряд ли когда уже срастутся. Если старец не умрет прямо на месте, то все равно ему, покалеченному, уже не жить. Пытаясь понять, что происходит, он беспорядочно водил своими водянистыми глазами и щупал посохом землю вокруг себя.

Анна в отчаянии оглянулась. Бык, подобно огромной кошке, подпрыгнул на четырех прямых ногах и мотнул головой. Цепь вылетела из травы, описав замысловатую петлю в воздухе. Бык развернулся всем корпусом к Анне. Его морда блестела от крови. Он искал глазами жертву.

Не успев подумать, что она будет делать дальше, Анна пронзительно закричала, замахала руками и побежала не вниз по склону, а в сторону, уводя опасность от беспомощного старца. Буян устремился за нею.

Дальше все происходило очень быстро, но в то же время как бы замедленно, потому что Анна успевала рассмотреть и одуванчики под ногами, и услышать все звуки, окружающие ее, и вспомнить былую жизнь, и подумать о том, каково будет Вячеславу объяснять отцу, что, почему и как произошло.

Бык настигал ее. Сделав обманный бросок в сторону, Анна резко изменила направление бега. За спиной послышался треск кустарника, куда занесло преследователя. Пока он пятился и разворачивался, Анна успела добежать до древнего дуба, высившегося посреди луга. Ее надежда на спасение погасла, когда, подпрыгнув, она не дотянулась до нижней ветки даже кончиками пальцев. Толстый, в несколько обхватов ствол оказался неприступен, как сторожевая башня. А Буян был уже рядом, взметая дыханием сор с земли.

Оставалось лишь бежать по кругу, опережая грозного преследователя, снова и снова подпрыгивая к протянувшимся над головой веткам. До одной из них Анна доставала, но ветка была слишком толстая, чтобы схватиться за нее пальцами.

Очень скоро она обнаружила, что имеет преимущество в этой смертельной гонке. Размеры не позволяли быку приближаться к дубу, поэтому ему приходилось описывать большие круги, тогда как Анне достаточно было держаться вплотную к морщинистому стволу, сокращая тем самым путь. Правда, при этом она постоянно ступала по узловатым корням и перепрыгивала через них, рискуя споткнуться. Кроме того, вся земля под дубом была усыпана гладкими, скользкими желудями, норовящими подвернуться под ногу в самый неподходящий момент. Анна не просто бегала, а скакала, как белка. Было трудно и страшно, но постепенно она начала успокаиваться. Как ни изворачивался по-кошачьи Буян, как ни ускорял бег, но угнаться за проворной девушкой он никак не мог.

После десяти или пятнадцати кругов он и сам понял это. Привыкшая бежать вперед и вперед, не опасаясь подвоха, Анна едва не столкнулась с быком, который, неожиданно развернувшись, устремился ей навстречу. После этого ее задача усложнилась. Приходилось все время угадывать, бежит ли бугай следом или поджидает за поворотом.

Чтобы не ошибиться, Анна была вынуждена отступить от ствола дальше. Это позволяло ей скорее определять местонахождение быка, зато бегать пришлось больше, так как описываемые круги значительно расширились. Довольно скоро Анна запыхалась и вся взмокла от пота. Правда, Буян тоже начал выдыхаться. Покружив вокруг дуба, он все чаще останавливался, чтобы передохнуть и оценить обстановку.

Пользуясь этими паузами, Анна бросала взгляды по сторонам, но подмоги видно не было. Ни пастушка, ни брата, ни кого-либо еще. Только старец торчал на прежнем месте как столб. Сколько Анна ни кричала ему убраться подальше, он или не слышал, или не понимал ее. Это заставляло девушку нервничать и совершать ошибки.

Один раз она снова не заметила, как бык развернулся под прикрытием дуба, и едва не угодила ему под копыта. В другой раз, подпрыгнув, Анна все же повисла на ветке, да только подтянуться не сумела. К счастью, в этот самый момент Буян в очередной раз остановился на передышку. Анна благополучно спрыгнула на землю и подтянула соскользнувшие порты.

Вопреки ожиданиям Буян стоял на месте, не проявляя желания продолжить преследование. Анна видела его вяло обвисший хвост и часть рыжего крупа, потемневшего от пота. А потом она увидела кое-что еще. Конец оборванной цепи, змеящейся от быка до подножья дуба. Трава здесь не росла, так что цепь была видна отчетливо, вплоть до последнего, сильно искореженного и перекрученного звена.

Анна сглотнула и, прижавшись к корявому стволу, осторожно выглянула. Только теперь она ощутила, как сильно хочет пить. Но, чтобы осуществить задуманное, нужно было измотать быка еще сильнее.

– Эй, ты! – крикнула она звонко. – Чего стал? А играть со мной кто будет?

Услышав ее, бык повернул голову, фыркнул и двинулся прочь, делая это с подчеркнутым достоинством, чтобы никто не заподозрил его в поражении. Анну это не устраивало. Она помнила опасения пастушка и не хотела отпускать Буяна.

– Струсил? А ну, иди сюда!

С этими словами Анна швырнула вслед быку увесистый сухой сук. Этого оказалось достаточно. Негодующе взревев, Буян возобновил преследование обидчицы. Она понятия не имела, как долго улепетывала вокруг спасительного дуба, но в конце концов наступила новая передышка. Бык опять застыл в задумчивости, видимо, решая про себя, как быть дальше, куда податься и на ком сорвать злость.

На этот раз цепь протянулась не у подножья дуба, а дальше, но Анну это не остановило. Сделав несколько шагов на подгибающихся от страха ногах, она вышла из укрытия, взяла конец цепи и вернулась к дереву. Бык стоял неподвижно, повернув голову, чтобы наблюдать за ней одним выкаченным глазом.

«Ах, как пить хочется!..» – подумала Анна, просунула цепь под корень и завязала на узел.

Буян вытянул шею и замычал. Кожа Анны покрылась мурашками, но она пересилила желание спасаться бегством. Было ясно, что цепь развяжется, если не сделать второго узла. Анна отчаянно заторопилась, руки ее тряслись, она смотрела не на цепь, а на быка и поэтому долго не могла просунуть поврежденное звено в петлю. Наконец ей удалось затянуть стальной узел. Цепь со звоном упала.

Анна вскочила и побежала. За ее спиной раздалось страшное «хух», потом бык заревел во всю мощь своей глотки. Анна добежала до знакомого склона, чуть не налетела на старика и обернулась. Буян стоял под дубом. Не делая новых попыток сорваться с цепи, он подломил передние ноги и лег в тени.

– Страшно, поди, было? – спросил старик.

Теперь он смотрел не в небо, а на Анну, стоящую перед ним. Лицо ее раскраснелось, ресницы слиплись от пота, через лоб и левую щеку тянулась глубокая царапина. Шапка слетела с головы, коса, вся растрепанная, упала на плечи.

– Страшно, – сказала Анна.

– Одних страх сжигает, других закаляет. Брат твой ускакал.

– Как? Быть того не может.

– В этой жизни все бывает, – серьезно возразил старик.

Анна присмотрелась к нему внимательнее:

– Откуда ты знаешь, что он мой брат?

– Тоже мне загадка. Ты – Анна, он – Вячеслав. Оба Ярославичи.

– Неужто ты нас в Киеве видел?

– Кого я только не видел, – уклончиво ответил старик. – Сердце мое с возрастом остыло, но ты его сегодня согрела, Анна. Спасла Егорку.

– Егорка – это тот пастух? – догадалась она.

– Твоя правда.

– Я тебя больше спасала, чем его, – сказала Анна, и это получилось у нее почему-то зло. – У Егорки ноги резвые, а ты бы не убежал.

– Мне без надобности, – сказал старик. – Буян бы меня не тронул.

– Ты его знаешь?

– Я всех зверей знаю.

– Так ты кудесник? – Анна сделала шаг назад. – Не сглазишь?

– Наоборот. Порадую тебя. Замуж хочешь?

– Нет! – быстро вскричала она.

– Хочешь, – возразил таинственный старец. – И любви хочешь, и деток. Все это у тебя будет.

– Когда? – вырвалось у нее.

– Скоро. Свадебный венец будет, потом корона и трон королевский. – Последовала многозначительная пауза, а затем и продолжение: – Если ты их выберешь.

У Анны вырвался нервный смешок.

– Кто же от такого откажется?

– Ты можешь отказаться, – был ответ. – Выбор всегда за нами. Нужно только не проскочить распутье. Повернешь правильно, попадешь в нужное место. Или…

Старик умолк, выжидающе глядя на Анну. Одна его косматая бровь приподнялась.

Анну обдало холодом. Внезапно ей стало страшно – куда страшнее, чем во время состязания с Буяном.

– Мне пора, дедушка.

– Так иди. – Он протянул ей утерянный колпак, неизвестно как и почему оказавшийся в его костистой руке. – Я тебя не держу. Но помни, что я сказал тебе о распутье. Мы еще встретимся. Как увидишь меня, так знай – настало время выбора.

– Между чем и чем выбирать? – спросила Анна, любопытство которой оказалось сильнее желания бежать сломя голову с этого луга, который был уже не таким солнечным и ярким, как вначале.

Веселые желтые одуванчики успели увянуть и сморщиться, тени под деревьями и кустами потемнели, а в небе сделалось пусто и сумрачно от приплывших туч.

– Скоро узнаешь, – пообещал старец без улыбки и даже вроде как с угрозой. – Беги. Вечереет. Тебе пора.

Не споря, Анна побежала вниз, где призывно ржала застоявшаяся Ласточка.

Неужели усмирение Буяна заняло так много времени? Или виной всему чары, насланные кудесником?

Анна обернулась. Позади никого не было. Совсем никого.

Подчиняясь порыву, Анна вернулась по примятой траве туда, где только что разговаривала со старцем. Его и след простыл. Словно, внезапно прозрев и вернув себе силы молодости, он убежал с луга и затерялся в окружающей зелени. Так бы Анна и подумала, если бы не бык. Его под дубом не было. Вдалеке пастушок гнал с выпаса стадо коров. Буяна и там видно не было.

Анна попятилась, крутнулась на месте и стремглав побежала к своей лошади.