Текст книги "Ошибка Вещего Олега"

Глава седьмая
Власть и страсть

Никогда и никого Мара не любила так, как полюбила этого молодого мужчину с жестким взглядом и нежными губами. Он был ее первым. До сих пор мать не позволяла Маре сходиться с мужчинами, чтобы, утратив целомудрие, она не потеряла вместе с ним и свои способности.

– Ты не такая, как все, – твердила старая Мокша. – Даже я не смогу сравняться с тобой, если ты сохранишь силу. Не думай о кобелях, не подпускай к себе. Они как пиявки. Присасываются и пьют, пока не остается одна оболочка.

Ах, как же она ошибалась! Мать сама не знала мужчин, поэтому ничего в них не понимала. Они не отбирали силу, а наполняли ею. Горячей, упругой, разливающейся внутри жидким пламенем. Переполненная ею, Мара хотела подняться высоко-высоко и парить там, обозревая земные красоты. Но это означало покинуть Олега, а она не могла расстаться с ним ни на мгновение.

– Отпусти, – сказал он, выдергивая руку. – Ехать пора.

– Поедем, – согласилась она.

Олег, поправлявший подпругу на своем златогривом скакуне, обернулся, смерив ее холодным взглядом.

– Князю негоже якшаться с лесными дикарками. Может, ты мавка? А может, и впрямь ведьма? Незачем нам быть вместе.

Черное, тяжелое, холодное, как донный ил, отчаяние начало стремительно заполнять душу Мары. Олег уезжал. Взял обманом и бросил? Не бывать этому!

Глядя на коня, она взялась правой рукой за сережку. Тот встрепенулся и отпрянул, не позволяя Олегу поставить ногу в стремя.

– Очумел? А ну, стой смирно!

Златогрив не подчинился, хотя хозяйский кулак с намотанной на него уздой причинял ему немалую боль. Он не понимал, что с ним происходит, но точно знал, что человек в седло не сядет, а если и сядет, то продержится там недолго. Так было надо, и с этим Златогрив ничего не мог поделать.

Храпя и лязгая зубами, он все время держался мордой к хозяину, чтобы не дать ему зайти сбоку. Это продолжалось долго. Олег весь раскраснелся – не только от бесплодных усилий оседлать коня, но и от стыда. Ему была невыносима мысль о том, что женщина, которую он только что поимел, видит его беспомощность.

– Куда же ты спешишь, милый? – крикнула она и заливисто расхохоталась. – Обманул девицу и в кусты?

На самом деле Маре вовсе не было смешно или хотя бы весело. Да и девицей ее можно было назвать с большой натяжкой, несмотря на то что ляжки ее были перепачканы кровью. Ей было гораздо больше лет, чем казалось неискушенному взгляду. И на самом деле не смех, а гнев разбирал ее.

Олег тоже начал злиться.

– Твои штучки? – спросил он через плечо.

– Это твой конь, – сказала Мара. – Твоя вина, что он тебя не слушает.

– Издеваешься, ведьма? Над князем насмехаешься?

Олег набросил поводья на сук и выхватил из ножен прямой широкий меч. Мара стояла перед ним не шевелясь, если не считать машинального прикосновения пальцев к серьге. Сейчас он видел ее всю, видел глазами, не затуманенными страстным влечением, и не мог не оценить то, как безупречно было отлито ее тело.

– Разве ты князь? – спросила она. – Князья словами на ветер не бросаются. Ты просто мальчишка. Даже коня обуздать не можешь.

Давно уже Олега не называли мальчишкой. От ее слов он испытал странное чувство, в котором поровну смешались негодование и смирение. Он вспомнил, как ее руки насильно притягивали его, задавая ритм и скорость, словно это не он пользовался ею, а она – им. И это было неправильно.

Олег напряг мышцы, готовясь занести меч. Рука не подчинилась ему. Он испытал что-то вроде легкого головокружения оттого, что долго смотрел в черные глаза Мары.

– Руби, – предложила она. – Ты сильный, я слабая. Бей, не жалей.

Он бросил меч в ножны и, оскальзываясь на хвое, пошел к Златогриву. Конь подпустил его беспрепятственно и даже вытянул морду, шевеля волосатыми губами: он как бы извинялся за недавнюю строптивость.

Олег взялся за луку, просунул сапог в стремя и посмотрел на Мару.

– Сколько тебе лет? – спросил он.

– Все мои, – отрезала она.

– Дети есть?

– Нет, – сказала она.

Он легко перебросил ногу через седло и сел, глядя на Мару сверху вниз. Она не знала, чего ждать от него дальше. Она понимала язык зверей и птиц, видела в темноте, заглядывала в будущее и прошлое, отводила глаза и наводила порчу, становилась невидимой или принимала другой облик… и при этом была совершенно беспомощной перед этим мужчиной, потому что совсем не знала мужчин.

– Плохо, – сказал Олег.

– Я рожу, – пообещала Мара, чуть не плача от боязни утратить зародившуюся в ней надежду.

Ведь он не ускакал, хотя она больше его не держала. Он задавал вопросы и что-то решал про себя. Что? Может, заглянуть ему в голову?

Мара подняла руку к серьге, но не взялась за нее, а сделала вид, что поправляет пряди волос, упавшие на лицо.

– Рожать не надо, – поморщился Олег. – Мне мамка для племянника нужна. Прежнюю прогнать пришлось, а одна не справляется. Своевольный сорванец и непоседливый.

– Я справлюсь, – сдавленно произнесла Мара. – Я что хочешь для тебя сделаю.

– Поглядим. Ступай за мной.

– Иду.

Она наклонилась за шкурой.

– Нет, – качнул он головой. – Оставь здесь.

– Как скажешь.

– Смотри, – предупредил Олег, – отстанешь или остановишься, так тому и быть. Второй раз не позову.

– Как скажешь, – повторила Мара.

– Тогда поехали.

Вместо того чтобы пустить коня шагом или хотя бы неспешной рысью, Олег понесся вскачь. Время от времени он оглядывался, проверяя, далеко ли Мара. Но она держалась на одном и том же расстоянии, хотя ей приходилось бежать босой, прокалывая ступни и сбивая пальцы. Ее локти и колени двигались безостановочно и механично, как у деревянной куклы, которую дергают за веревочку. Волосы поднялись дыбом, отброшенные назад. По неизвестной Олегу причине она сделалась гораздо краше, чем при встрече, и словно продолжала хорошеть, расцветая на глазах. Он вдруг понял, что больше не хочет избавляться от нее, но им руководили азарт и желание добиться того, чтобы эта странная девушка выдохлась и крикнула, что сдается.

Но нет, она не собиралась сдаваться. Пробежав не менее версты, она двигалась за Златогривом как привязанная. Ее ладони не были стиснуты в кулаки, как у бегущего мужчины, а были распрямлены и резали воздух с завидной неутомимостью. Когда на пути попадалось препятствие – пень, лежащий ствол, муравейник или даже невысокий куст, – Мара отталкивалась от земли и птицей взлетала в воздух, после чего так же ловко приземлялась и продолжала мчаться дальше.

Олег перестал скромничать и гнал коня в полную силу, причем старался выбирать такую дорогу, чтобы затруднить задачу преследовательнице. То он неожиданно сворачивал в овраг и с разгону взлетал на противоположный склон, то скакал прямиком сквозь папоротники или молодой сосняк, то находил заросли высокой лесной крапивы. Даже прикрытые штанинами, его ноги были исколоты и изранены, тогда как Маре все было нипочем. Оглядываясь, он не замечал на ее теле ни царапин, ни пота. Такая неуязвимость не укладывалась в голове.

Раздосадованный, Олег натянул поводья и остановил коня. Он внезапно понял, что совершенно забыл о необходимости запоминать дорогу и теперь не имеет представления, в какую сторону двигаться дальше.

– Заплутал? – спросила Мара, приближаясь.

На губы ее просилась торжествующая улыбка, но она сдерживала ее, как ребенок, ожидающий похвалы, но делающий вид, что нисколько не гордится своей победой. Златогрив выставил ей навстречу оскаленные зубы, но стоило Маре прикоснуться к его морде, как он тотчас присмирел и даже смущенно фыркнул, давая понять, что вовсе не замышлял никакой каверзы.

– Решил дать тебе передышку, – слукавил Олег. – Подо мной четыре ноги, а под тобой только две.

– Зато какие! – задорно воскликнула Мара и наконец улыбнулась.

В ее улыбке не было превосходства, только радость оттого, что ей удалось удивить своего мужчину. Олегу не нужно было спрашивать, любит ли она его. Он знал это без всяких слов и заверений. Что касается его собственных чувств, то они по-прежнему были смешанными. Зачем ему эта дикарка с разбойничьей серьгой в одном ухе? Неужто он всерьез собрался доверить ей своего племянника? И как быть с Марой, когда она приестся? Похоже, от нее будет не так-то просто избавиться.

Она, словно прочитав его мысли, сказала:

– Я не буду тебе в тягость, князь. Увидишь, я пригожусь тебе не раз. Я умею такое, чего никто больше не умеет.

Олега подмывало спешиться и снова овладеть ею, но он понимал, что его долгая отлучка в стане может вызвать переполох.

– Дорогу обратно найдешь? – спросил он.

Мара с готовностью кивнула.

«Веди», – хотел сказать он и осекся, представив, как будет выглядеть в глазах приближенных, когда предстанет перед ними в сопровождении чумазой девки, волосы которой усеяны сосновыми иглами и клочьями паутины. Пораниться она не поранилась, но перепачкалась во время пробежки изрядно.

– По пути речка будет, – сказала Мара. – Я обмоюсь.

– И в чем дальше пойдешь? – спросил Олег, хмурясь.

– Я… – Она в задумчивости качнула пальцем серьгу. – У меня одежда на берегу припрятана.

– Не врешь?

– Зачем мне врать?

Мара сказала правду. Поплескавшись в мелкой заводи, она забралась под ракитовый куст и вернулась полностью одетой и даже обутой.

– Косу по пути заплету, – пообещала она, предваряя вопрос Олега.

– Садись позади меня, – предложил он. – Подвезу, пока никто не видит.

Уговаривать Мару не пришлось. Она разбежалась и с легкостью кузнечика запрыгнула на круп Златогрива, даже длинная юбка ей не помешала. Представив, как она усаживается за его спиной, раздвинув ноги, Олег испытал новое искушение промедлить с возвращением, но выбросил эту мысль из головы. Непонятным образом он провел в скитаниях по лесу целый день. Покрасневшее солнце было готово спрятаться за темные верхушки деревьев.

– Я собирался в поход засветло выступить, – с досадой проговорил он. – Сразу после обеда.

– Когда чувствуешь свою вину, свали ее на других, – посоветовала Мара, обнимая его за талию, так что ее пальцы теперь лежали на его животе.

– Шибко умная ты, как я погляжу.

– Не дурочка.

По приезде Олег придрался к каким-то пустякам, распек тысячников и перенес выезд на раннее утро. Никто не посмел и слова поперек сказать. Олег отвел Сигура в сторону и показал на Мару:

– Определи ее в обоз к Игорю. Второй нянькой будет.

– Слушаюсь, князь, – откликнулся Сигур и опустил взгляд.

– Тебе что-то не нравится? – спросил Олег.

– Не та ли это девка, которая морок на ратников навела?

Задав встречный вопрос, начальник стражи поднял глаза.

– Выдумали они все, – отмахнулся Олег. – Обычная девка, только диковатая. Мать схоронила, сиротой осталась. Пожалел я ее.

– Сиротой, – повторил Сигур. – И ты ей поверил, князь?

В его словах был несомненный резон. Но Олег уже не мог дождаться ночи, догадываясь, что Мара отыщет способ пробраться к нему в шатер.

– Я всем верю, – сказал он. – Но никому не доверяю. Так меня покойный Рюрик учил.

– Дозволь мне, князь, с новой нянькой поговорить, прежде чем допустить ее к мальцу, – попросил Сигур.

– Говори, – разрешил Олег и отправился к себе.

Мара стояла в стороне, не обращая внимания на жадные, любопытные и недобрые взгляды, бросаемые на нее со всех сторон. В простой белой рубахе и красной юбке, она выглядела нарядной и праздничной, несмотря на то что украшений на ней не было, за исключением звезды, болтающейся в ухе. Сигур, намеревавшийся поговорить с ней сурово и неприязненно, внезапно устыдился. Эта девушка внушала ему добрые, почти отцовские чувства.

– Так ты, значит, и есть новая нянька? – спросил он, приблизившись.

– Она самая, – скромно произнесла красавица. – Меня Марой зовут. А ты кто будешь, добрый человек?

От ее опущенных ресниц падали густые тени, гладко расчесанная голова с белым пробором казалась маленькой, трогательной и беззащитной. Назвавшись, Сигур едва удержал руку, потянувшуюся погладить Мару по волосам.

– Меня тут не обидят, правда? – спросила она, глядя ему в глаза с робкой надеждой.

– Я прослежу, – пообещал он и так посмотрел по сторонам, что охотников пялиться на девушку сразу поубавилось.

– Спасибо, – прошелестела Мара и вновь потупилась.

– Пойдем, я тебя провожу, – предложил он.

Они двинулись через стойбище, уже разобранное перед походом. На месте шатров и палаток остались участки вытоптанной травы, лишь шалаши торчали на прежних местах, хотя порядком общипанные и увядшие. Там и сям чернели пятна кострищ; на веревках сохло исподнее; кто-то заунывно пел про родную сторону.

Ближе к обозу идущих обдало густыми запахами еды и помойных ям. Несколько ратников возвращали на место шатер с княжеским стягом на шесте. Сокол, вышитый на нем, трепетал на ветру как живой. Игорь бегал вокруг с деревянным мечом и шлепал всех, кто попадался на пути. За ним едва поспевала молодайка с милым круглым лицом и родинкой над верхней губой.

– Игорь! – позвала Мара. – Поди сюда, сокол ясный. Хочу с тобой подружиться.

– Зато я не хочу! – выкрикнул он и побежал дальше.

Сигур открыл рот, чтобы рассказать новенькой про строптивый нрав Олегова племянника, но не успел проронить ни слова. Мальчик вдруг остановился и пошел к смотрящей на него Маре. Она присела, поцеловала его в лоб и задорно объявила:

– Теперь я твоя нянька.

– У меня уже есть, – сказал он, кивая на молодайку.

– Со мной веселее будет, – пообещала Мара.

Она не обманула. Все, кто знал маленького княжича, только дивились тому, каким веселым и покладистым он стал. Недовольна была только прежняя нянька Глушка, но это никого, кроме нее самой, не заботило.

Утром, когда войско снялось с места, Олег пропустил дружины вперед и поехал рядом с обозом, чтобы расспросить племянника про Мару.

– Она мне нравится, – сказал мальчик. – Мне с ней хорошо.

– Мне тоже, – согласился Олег и непонятно чему расхохотался.

Его грудь распирало от предчувствия больших перемен и важных свершений. Впереди его ждал Киев, и это было только начало. Молодой князь чувствовал себя так, словно весь мир уже лежал у его ног.

Глава восьмая
Побеждает хитрейший

Ночью в шатре, когда Олег, утомленный любовными схватками, был готов уснуть, Мара неожиданно попросила его рассказать, кто такие Аскольд и Дир и почему князь с ними враждует.

– Это долгая история, – буркнул он, не повернув головы.

Его походное ложе прекрасно вмещало двоих, ибо представляло собой тканый ковер, расстеленный поверх шкур. На расстоянии вытянутой руки от Олега стоял кувшин с теплым квасом. Ничего крепче он накануне битвы себе не позволял.

– Ты расскажи, – повторила просьбу Мара.

Она лежала на животе, опираясь на сложенные перед собой руки. Изгиб ее спины был так совершенен, что Олег положил руку на ее поясницу и провел пальцами по влажному желобку. Полог был опущен, и в шатре было душно. Олег лежал на спине, подложив под голову локоть.

– До меня Новгородом правил Рюрик, – заговорил он лениво. – Мы с ним одного рода, северного. Аскольд и Дир – тоже.

– Родичи?

– Нет, просто знатные бояре, – отвечал Олег. – Но князь выделил их из прочих и отправил по Днепру Царьград искать.

– Нашли? – спросила Мара.

Она слушала на удивление внимательно и сосредоточенно, не обращая внимания на все более настойчивые ласки Олега. Он повернулся на бок, подпер голову кулаком и ответил:

– Нет. Они предали Рюрика. Увидели Киев по пути и захватили, вместо того чтобы дальше плыть. Отдавать Рюрику город отказались. Даже дань платить не захотели. Все себе забрали: ладьи, войско, добычу. Князь войной на них ходил. Четыре раза пробовал взять Киев, но не смог.

– Почему же? – поинтересовалась Мара. – Так уж сильна крепость тамошняя?

– Скорее, киевские князья сильны, – неохотно признал Олег. – Они стали первыми скандами, кто до Царьграда дошел.

– Сканды?

– Так наше племя на самом деле зовется. Здесь нас варягами окрестили.

– Враги, значит?

– Догадливая, – усмехнулся Олег.

– Как Аскольд и Дир в Царьград сплавали? – продолжала расспрашивать Мара, пропустив похвалу мимо ушей.

– Все окрестные селения ограбили и предали огню. Но до столицы ромеев не добрались, буря на них обрушилась, разметала ладьи по морю и большую часть потопила.

– Давно это было?

– Да, почитай, семь или восемь лет назад, – отвечал Олег, не понимая, к чему ведет Мара.

– А потом киевляне воевали еще?

– Как же без этого, глупая? И с Рюриком бились, и на булгар ходили недавно. Там жаркие битвы были.

– Вот почему они навстречу тебе не вышли, – заключила Мара неожиданно.

– О чем ты говоришь? – насторожился Олег.

– Аскольд и Дир все дружины свои растратили, милый. Нет у них войска, чтобы с тобой биться. Потому и затворились.

– Похоже на то. Тем лучше. Быстрее с Киевом покончу и дальше отправлюсь.

– Нет, Олег.

– Что-о? – Он намотал ее волосы на ладонь и дернул. – Ты кем себя возомнила? Советником моим? Соратником? Кто ты такая, чтобы моим планам перечить?

Вместо того чтобы обидеться или вскрикнуть от боли, Мара засмеялась, прыгнула кошкой и очутилась на груди князя, опрокинув его на спину.

– Я не перечу, я помогаю, – сказала она, внезапно обрывая смех. – Послушай, прежде чем сердиться. Судя по всему, Дир и Аскольд полководцы опытные и умелые. Новгороду не поддались, до Царьграда дошли. Покуда они будут обороной руководить, Киев не падет. Ты только войско свое погубишь, идя приступом. Разве не знаешь, что защищаются меньшим числом, а нападают большим? Сколько у тебя тысяч? Двадцать? Это значит, что, сидя в городе с четырьмя тысячами, можно тебя одолеть.

Неожиданно Олег сбросил Мару с себя, опрокинул на спину и навис над нею, вглядываясь в ее лицо.

– Кто ты? Слишком много знаешь для лесной девки!

– Я не девка, – сказала она. – И не так молода, как ты думаешь.

– А как же… – Недоговорив, он положил руку на ее лобок. В этом и заключался его вопрос.

Мара поняла и тихо сказала:

– Не все в жизни таково, каким кажется. Кто слишком доверяет глазам своим, тот часто ошибается. А вдруг мне секрет молодости известен?

– Вздор, – поморщился Олег. – Был бы такой секрет, все волхвы молодыми ходили бы. А то ведь песок сыплется.

– Волхвы не знают того, что мне открыто, – сказала Мара.

– Может, ты знаешь, как Аскольда с Диром погубить до битвы? – насмешливо спросил Олег.

Улыбка сползла с его лица, когда он услышал спокойное:

– Конечно.

– Так говори.

– Так слушай…

Олег внимательно выслушал Мару, а потом отправил восвояси, сказав, что хочет выспаться перед решающим днем. Но сон не шел – слишком сильным было возбуждение, завладевшее всем существом князя. План, предложенный Марой, должен был сработать. Расчет строился на том, что киевские князья возомнили себя непобедимыми и полагали, что они намного умнее всех своих противников. Олег был для них нерасчетливым, неопытным юнцом. Услышав его предложение, они задумают обвести его вокруг пальца и сами попадут в расставленные для них силки.

Не в силах справиться с волнением, Олег выбрался из шатра. Заря уже разгоралась, пуская золотые полосы по небу. Зеркальная гладь Днепра серебрилась и розовела под парами. За поворотом реки на горе проступали строения киевского детинца, темные, притихшие, грозные в своей настороженности. На другом берегу зеленели луга и кудрявые рощи. Стада нигде не паслись – их уже загнали в город, чтобы не отдавать неприятелю на поживу. Под горой угадывались дымы от заранее сожженных посадов. Аскольд и Дир приготовились к долгой обороне и осаде. Что ж, настала пора готовиться и Олегу.

Разбудив Братича, он отвел его на песчаный мыс, где их никто не мог слышать, и объяснил, в чем состоит его замысел.

– Лихо, – оценил воевода. – Но и опасно, князь. А вдруг они решат от тебя избавиться?

– Зачем им? – пожал плечами Олег. – Я вниз по течению пойду, а они в Киеве останутся. Разве не разумнее подождать, пока я буду обратно с добычей возвращаться? – Он слегка нахмурился, сообразив, что в точности повторяет слова Мары. – Да и войско мое сильно поредеет после похода. Тогда князья и ударят. Вернее, так они думать будут.

– Лихо, – повторил воевода. – Ничей ум с твоим не сравнится, князь.

– Будет тебе, – отмахнулся Олег. – Лучше подумай, как сделать, чтобы их лазутчики не пронюхали, что мы затеваем.

– Я против них своих лазутчиков выставлю, – решил Братич. – Опояшу всю гору цепью плотною – лягушка не прошмыгнет. Потом ладьи пустим. А уж потом и гонцов в Киев отправляй.

– Помни, воевода, войска наши должны на виду у Киева стоять и находиться так далеко, чтобы Дир с Аскольдом себя в безопасности чувствовали.

– Здесь и останемся. В самый раз. И видно нас с башен, и не разобрать, сколько у нас ладей.

– Согласен, – сказал Олег. – За дело, друже!

Между тем Аскольд и Дир тоже времени даром не теряли. Приближение новгородских полчищ не застало их врасплох. Братья были оповещены об этом задолго до подхода Олега к Днепру. Дошли до них и вести о сдаче Любеча и Смоленска. Однако ни Аскольда, ни Дира это не озадачило и не насторожило. Они понимали, что малые племена не в силах сопротивляться столь могучему войску, которое собрал под своими знаменами Олег. Тем не менее в его успех они не верили. В свои молодые годы этот князь-выскочка никак не мог обладать даром полководца. Было удивительно, что он вообще до Киева дошел, не растеряв половину дружин по дороге. И если он вздумает напасть, рассуждали братья, вся эта несметная рать останется гнить в крепостных рвах и разбежится по окрестным лесам. Они ждали Олега, потирая руки. Шесть тысяч дружинников, скрытые за киевскими стенами, были тем орешком, о который кто угодно мог обломать зубы.

Братьев нисколько не настораживало, что Олег медлит с приступом. Они сочли это проявлением неуверенности и результатом разногласий между разными племенами и воеводами. Когда на песчаную отмель под горой напротив города причалил купеческий караван, Аскольд указал на него со смотровой башни и сказал:

– Гляди, брат, ладей пять, а приплыли в них всего чуть больше десятка. Видать, остальных перебили, когда вниз по реке спускались. В бортах стрелы торчат, как ежовые иглы.

– Так и есть, – согласился Дир. – Бедолаги чудом из засады вырвались. Теперь лодки бросили и разбегаются.

– Пошлю людей к реке. Столько добра пропадает. Ладьи-то полные.

Но к товару подобраться не удалось. Лазутчики, вышедшие из Киева, наткнулись на один дозор, на другой и отступили за ворота. Аскольд собирался снарядить новый отряд, но его остановило прибытие посла от князя Олега. В зачитанной грамоте говорилось примерно следующее: князь Новгородский собрался-де с войной в Византию. На Киев нападать ему нет резону, но он опасается, что Дир и Аскольд готовят ему засаду. Вот и решил Олег заручиться их согласием. В подтверждение своих добрых намерений он, пеший, выйдет завтра утром на открытое место берега против крепости. Будет с ним всего полсотни гридней да племянник Игорь четырех лет. Пусть маленький княжич станет залогом крепкого союза меж Новгородом и Киевом. Олег оставит его на попечение братьев, а заберет на обратном пути, уверенный, что киевляне ему препятствий чинить не станут. И, само собой, поделится с Аскольдом и Диром добычей, отдав им десятую часть. Если они согласны, пускай утром выходят для переговоров с таким же количеством охраны.

Оставив посла ждать их решения, братья поднялись на башню, чтобы еще раз обозреть место завтрашней встречи. Ладьи все так же торчали на излучине, увязшие в песчаной отмели. Берег был пуст, причалы тоже. Сколько ни скользил взгляд в разных направлениях, он нигде не замечал присутствия человека.

– Что скажешь, брат? – спросил Аскольд.

– Или этот Олег очень умен, или очень глуп, – ответил Дир.

– Я думаю, скорее второе, чем первое. Где ему было ума-разума набраться?

– И все же я привел бы с собой не полсотни, а две и даже три. И чтобы кони быстроногие поблизости ждали.

– Так и сделаем, – согласился Аскольд. – Мальца заберем, я думаю.

– От такого подарка не откажемся, – ухмыльнулся Дир. – Он станет нашим ключом ко всему княжеству Рюриков. Если вдруг Олег голову сложит, кому, как не Игорю, престол занять?

– А он сложит, брат?

– Что-то мне подсказывает, что да, брат. И дружины свои за морем костьми положит, и сам не воротится.

Они ударили по рукам и отправили посла обратно, передав, что выйдут к Олегу, если не заметят подвоха.

– И пусть не пытается провести войска скрытно, – предупредил Аскольд на прощание. – Нам сверху все видать. Нарушит князь уговор, пусть потом не обижается.

В предрассветных сумерках с киевских гор скрытно спустились четыре сотни дружинников и расположились в зарослях, готовые выскочить из засады по знаку одного из своих князей. Дир же и Аскольд отправились на встречу солнечным летним утром, уже не опасаясь подвоха, поскольку их ратники обозревали всю береговую линию и находились всего в тысяче локтей от места встречи. Явились братья в сопровождении пятидесяти отборных гридней, которым надлежало сдержать первый натиск врага, ежели таковой будет.

Олег ждал их, сидя на выбеленной временем коряге и рисовал прутиком на песке, что-то объясняя светловолосому мальчонке. Его отряд стоял по левую и правую руку от него, не проявляя враждебных намерений. Киевские князья поприветствовали новгородца и предложили сойтись на середине. Пока он неспешно приближался, оставив племянника рыться в песке, Аскольд, задавая тон будущим отношениям, крикнул:

– Твои люди вчера купцов потрепали?

Олег оглянулся на брошенные ладьи и ответил утвердительно.

– Товар наш, – предупредил Аскольд властно. – На наших землях все наше.

– Так получи́те, – сказал Олег и махнул желтой лентой, до этих пор зажимаемой в кулаке.

За его спиной коротко и свирепо рявкнул рог.

Дальше все происходило так быстро, что братья позабыли о необходимости подать знак своим войскам, скрывающимся в окрестных кустах и рощах. Вокруг них вздымались тучи желтой песчаной пыли – это вскакивали на ноги враги, все это время находившиеся совсем рядом. Вместо того чтобы искать укрытия в далеких камышах и ивняке, они выкопали на берегу неглубокие ямы и, накрывшись щитами, лежали в них под песком, пока не протрубили тревогу. Воинов было столько, что они сразу отрезали братьям путь к отступлению, а на подмогу к ним уже бежали пятьдесят охранников Олега.

Но и это было не все. Потому что воздух уже потемнел от стрел, одновременно пускаемых лучниками, поднявшимися за бортами ладей. Они били так слаженно и метко, что от четырех киевских сотен, выступивших из укрытия, очень скоро осталось три, потом две, а через какое-то время и эти обратились в бегство, поскольку были снаряжены для ближнего боя и не успевали прикрываться маленькими круглыми щитами.

Вскоре сражение на берегу подошло к концу. Пришельцы беспощадно рубили киевлян, отсекая кому головы, а кому руки. Лишь Аскольда и Дира пока не трогали, удерживая в окружении множества направленных на них копий.

– Будем милости просить, – быстро предупредил Дир, затравленно посматривая по сторонам. – Что бы ни предложил Олег, соглашаемся. Потом переиначим по-своему. Сейчас главное – жизни сохранить.

Олег уже подходил к ним, спокойно и уверенно улыбаясь. При взгляде на него Аскольду вспомнился охотничий ястреб, смотревший на голубей, принесенных в клетке, чтобы метать их по одному в небо для обучения хищной птицы. Он вдруг понял, что просить о чем-либо у этого человека бесполезно. Очень скоро, прямо сейчас, он и его брат будут убиты, добавив свою кровь к тем потокам, что уже пролились на днепровском песке. Стало обидно, обидно до слез, и силуэт Олега затуманился, сделавшись зыбким и как бы ненастоящим. Но он был здесь, он стоял рядом и смотрел на братьев безжалостным ястребиным взглядом.

– Помните, зачем вас Рюрик послал? – спросил он.

– То давно было, князь, – примирительно произнес Дир.

– Я-то князь, – ответил Олег. – А вы кто? Вы – подлые изменники, вы не князья и не знаменитого роду.

– Рюрик бы нас простил, – пробормотал Аскольд упавшим, безнадежным тоном.

– Вон сын Рюриков. – Олег указал на мальчика возле коряги. – Ему отдам Киев, когда вырастет. А вы уже покняжили, хватит.

Он умолк, и братья тоже. Некоторое время были слышны только крики умирающих и ослабевающий лязг железа. Все кончилось, понял Аскольд. Сейчас всего этого не станет.

– Где вас похоронить? – спросил Олег. – Выбирайте, уважу.

– Там, – показал Аскольд на кручу, с которой спустился.

– А меня там, – сказал Дир, кивнув на соседнюю гору. – Дуб большой на лысом холме, видишь? Я его давно присмотрел.

– Будет по-вашему, – кивнул Олег. – Не обману.

И подозвал ратников, на ходу поднимающих мечи.

Аскольд поспешил закрыть глаза, и мир исчез.